Хедхантеры ¶
День хедхантера.
Два человека решали судьбы мира. По крайней мере, они оба имели на то самые веские основания. На первый взгляд придорожное кафе плохо подходило на роль центра мира. Здесь последние двести лет вообще ничего не происходило. Только теперь вместо ковбоев забегали на перекус дальнобойщики и редкие путешественники, виски пользовался меньшим спросом, а фарфоровые тарелки сменились на металлические. Однако, с точки зрения пространства и времени, исцарапанный пластиковый стол у окна с видом на автомагистраль ничем не хуже благородной мебели с историей и вида на Гатчинский пруд или Вестминстерское аббатство.
— Джеймс, ты же понимаешь, твой уход из лаборатории ничего не изменит – Виктор Лаумер с ехидцей поглядывал на собеседника.
— Говоришь, Мэдсон и Голдентруд не смогут получить результат без твоих записей? А оператор не ведет свой журнал? Ты сам говорил, что на ускорителе и реакторах каждый чих записывают пять раз.
— Записывают формальные параметры. Показания моих приборов не фиксировались – Джеймс Карпени перешел на заговорщицкий шепот. – Сам не знаю, кто меня дернул не подключать резервную запись. В журналах ничего интересного нет. Я открыл перемножение потока и только мне решать, что с ним делать. Это моё открытие.
— Что ты от меня хочешь? Джеймс, я не разбираюсь в твоих квантах и радиации. Могу только помочь с хорошим адвокатом.
— Я не хочу чтоб мое открытие легло в бронированный сейф, а меня запнули в кратер Коперника пожизненно. Я не собираюсь отдавать этим жлобам золотую жилу, которую они не в силах даже разработать и у них нет мозгов чтоб хотя бы понять, что им попало в руки.
Джеймс бросил косой взгляд на двух негров, уплетавших чисбургеры за стойкой бара. По виду типичные дальнобойщики. В кафе вошла семейная пара с тремя детьми. Они заняли столик в дальнем углу с видом на парковку. Местные в это заведение не ходят, только проезжие. Впрочем, кормежка приличная и не дорого. Простая американская еда, без извратов вроде тонких панкейков с начинкой в «Мисс-Яга». В последние годы эта сеть фаст-фуда набрала популярность, как и все русское.
— Хорошо. Ты не хочешь отдавать свою работу задаром – Виктор поднял ладони. – Успокойся. Говоришь, перемножение потока? Как это можно использовать?
— Ты же сам ядерщик. Помнишь, с какой жопой столкнулся Тейлор, когда пытался запустить ториевый реактор?
— Неустойчивая реакция и нестабильность активной зоны? Прав?
— Да. Потому с торием и не работают. Все жгут уран. Так было до «эффекта Карпени». Теперь, если использовать частотное наложение волновых характеристик нейтронов, можно будет вызвать контролируемое деление ядер любых актинидов. Это революция в энергетике.
Джеймс залпом ополовинил стакан колы. Наклонившись к собеседнику, он добавил: — Мне нужны пять лет и полмиллиарда долларов. Всего лишь. Сущая мелочь, правда?
— Хочешь построить универсальный реактор?
— Да. Универсальный безотходный домашний реактор, который можно поставить в подвале дома, топить мусором, и это будет дешево.
— Атомщики и нефтяники тебя на костре сожгут – Виктор прищурился. – Джеймс, я в доле. Полумиллиарда у меня нет, но давай думать, где их можно найти.
— Ты говорил, у тебя хорошие знакомства в представительстве «Царицынских заводов». Сам знаешь, в этой стране умным людям делать нечего.
— Заметано. Журналы и расчеты у тебя?
— В надежном месте. Жизнь научила – Усмехнулся Джеймс. Он не заметил или не придал значения холодному взгляду друга. Тот тряхнул головой и широко улыбнулся.
Вечером того же дня Виктор Лаумер входил в музей Индейского искусства на Манхэттене. Заведение не пользовалось популярностью у публики, выживало только за счет благотворительности. Так и сегодня, заплатив 50 долларов, Виктор стал первым посетителем за этот день, о чем ему сообщила подслеповатая смотрительница. Впрочем, он недолго наслаждался наследием аборигенов в одиночестве. Минут через десять в зал заглянул молодой человек неприметной внешности.
— Они бы сюда еще кусок обшивки «Мэйфлауэра» притащили – заметил парень, останавливаясь рядом с Виктором. Тот созерцал изукрашенный резьбой, измазанный красками и перевитый ленточками охотничий карабин за стеклом.
— Досок у меня нет, но есть хорошая новость для гера Шлемминга.
— Очередной молодой ученый проникся идеями национал-социализма? Он хоть белый?
— Метис итальянец с шотландскими и испанскими примесями. Серьезное открытие в атомной физике, хочет бежать в Россию.
— Это можно исправить, — получилось двусмысленно. Собеседник Виктора не уточнил, касается исправление неправильного происхождения, или только цели миграции.
— Времени мало. Он работал в «Вестингхаузе», скорее всего, уже ударился в бега.
— Хорошо. Мы поможем. Через час на позиции девять дробь двенадцать.
— Не спеши, — Лаумер остановил уже потерявшего интерес собеседника.
— Проблемы?
— Нет, но мой гонорар надо увеличить.
— Это зависит от ценности груза. В любом случае, не забывай, ты для нас уже соотечественник.
Кабинет директора лаборатории отличался от остальных помещений тем, что в нем не было прослушки. Во всяком случае, Рон Мэдсон надеялся что, это так. Но и не обольщался на этот счет. Потому, как только его заместитель Мэт закрыл за собой дверь, Рон поднял палец и протянул тому бумагу.
— Карпени второй день нет на работе – возмущенно заявил Мэт Голдентруд. – Домашний телефон не отвечает. Мобильник выключен. Появится, я ему жопу порву, как Фреду Меркьюри.
«Записи исчезли. В отчетах пропуски. Счета закрыл».
— Не переусердствуй – покачал головой Мэдсон. – Может, случилось что. Он перспективный ученый.
Одновременно писал на листе: «Эксперимент 39-42/11?!!!»
— Да, — кивнул заместитель. – Буду внимателен.
Часа через два оба профессора с головой погрузились в журналы экспериментов, отчеты технарей и лаборантов, записи самописцев с научного реактора и ускорителей с которыми работал бедолага Карпени. Джеймс не отличался особой внимательностью, иначе знал бы хоть что-то о стандартных процедурах регистрации атомных исследований. Тройной контроль. Запись отключить невозможно. По крайней мере, не привлекая внимание службы безопасности.
Поздно вечером Рон Мэдсон в очередной раз прогнал через компьютерную модель исходные данные.
«Он не считывает сверх дельту массы» — писал Голдентруд.
— Согласен. Завтра с утра проверим все заново – заявил директор, дописывая на очередном листке: «Нет времени. Ты работаешь с ускорителем. Я утром лечу в штаб-квартиру».
— Подпиши приказ, надо отменить все эксперименты. Будут недовольные.
— Сам подпишешь. Вернусь из Кливленда, переговорю с людьми.
Ручка вывела короткую строчку: «Как будем бонус делить?»
И глядя на ошарашенное лицо зама, Рон не отказал себе в удовольствии дописать: «50/50». И следом целый частокол восклицательных знаков.
Только на парковке Мэдсон почувствовал что, его покачивает. Весь день он держался только на кофе и сигаретах. Машин на парковке мало. Большинство сотрудников давно поразъехались. В мрачном здании лаборатории за спиной светятся только три окна.
Директор правильно полагал что, его подслушивают. Хуже того, в углах кабинета и над рабочим столом в отделке прятались волноводы микровидеокамер. Карл Кальтенбрунер откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и широко с наслаждением зевнул. Давно он так не работал. Самому приятно.
Карл потому и занял это кресло что, отличался здоровым цинизмом, умел находить общий язык с директорами компании и не терял контактов с прежней работой. Дураком он не был. Пытаться изъять записи или договориться с ребятами в Кливленде, это подписать себе смертный приговор. Сдадут ведь суки.
Снять трубку и набрать короткий номер.
— Салли, привет. Пробегись по «синему» пакету с одиннадцати до конца по местному. Мои мышки ведут свою игру.
— Воруют? – отозвались на том конце линии.
— Что-то открыли и хотят зажилить. Один мальчик уже сбежал, старый хомяк бросил зама и тоже намылился в бега.
— Перехват?
— Тревога только по Джеймсу Карпени. На педераста Мэдсона нет улик.
— Звони топтунам. Цепляй хвост.
— Окей.
Второй звонок Кальтенбрунер дал из машины. Спутниковый телефон редкая вещь, особенно импортный, нерастаможенный и незарегистрированный. Директорат компании очень бы удивился, узнав что, такая штука запросто лежит под передним сиденьем «Субурбана» Карла. Еще больше бы удивились в Нацбезопасности, за такой телефон сразу полагается двадцать лет без права на обжалование. На мнение коллег и агентов Карлу было насрать, он искренне считал что, Соединенные Штаты свободная страна, здесь можно всё, а со связями и деньгами ещё больше.
— Здравствуйте. Срочная весть. Даю ориентировку на Рона Мэдсона и Джеймса Карпени – говорил Кальтенбрунер по-русски. Этот язык он выучил, еще, когда работал на Кубе, ловил русских шпионов. Там он и познакомился с господином Калединым, однажды сделавшим предложение от которого очень сложно отказаться.
Рон Мэдсон не собирался делать глупостей. На бонусы от «Вестингхауза» он особо и не рассчитывал. Суть экспериментов Карпени Рон уловил сразу. Понял и что именно сделал молодой профессор, чтоб получить странный эффект деления нуклонов. Другой на его месте повторил бы эксперимент в лаборатории, собрал бы материалы, сделал расчеты на новой модели, и…. Застрял бы в компании на долгие годы. Это в лучшем случае.
Мэдсон дураком не был. Уже в машине он вытащил из телефона аккумулятор. Звонить жене тоже не стал. Сара привыкла что, он может задержаться на работе на сутки и больше, звонить на работу будет только дня через два. Думать, как ее вытаскивать, и стоит ли вытаскивать вообще, пока смысла нет. Самому бы унести голову одним куском.
Ночная трасса пустынна. Встречных почти нет. Вот и поворот к небольшому частному аэродрому. Удивительно, но в конторе горел свет.
Старого Лина МакКинли мучала бессонница, которую он безуспешно лечил маисовым виски собственной выгонки. Ночной посетитель если и удивил хозяина, то не сильно. Мало ли что там заставило человека ночью искать самолет. Жизнь такая штука, вертит в жерновах, дай Боже. Рона не смутил полуторный тариф за аренду «Сесны». Расплатился он по карте. Денег не жалко, все равно счет скоро арестуют. Повезет, если завтра успеет хоть что-то обналичить.
Двое работников МакКинли жили здесь же при аэродроме в трейлерах. Если они и ворчали, то Рон это не слышал. Самолет заправили, выкатили на поле. Документы заполнены. Ключ в зажигание.
Только взлетев, директор Мэдсон вздохнул с облегчением. В Кливленд? – Нет. Дураков нет. Только прямо до канадской границы, там сесть в Монреале или Оттаве, и бегом в полицию просить убежища. Маленькая «Сесна» хороша тем что, ее трудно обнаружить и еще труднее перехватить. Только бы добраться до Канады, а там посмотрим. Британская корона всегда и во всем действует исключительно в своих интересах. Полезных людей англичане не выдают.
Джеймс Карпени битый час торчал в «быстрожуйке» на окраинной улочке Линдена. Лаумер должен был приехать с человеком из русской компании, но его все не было и не было. Джеймса охватило беспокойство. Несомненно, его ищут. Кто бы сомневался? У Компании длинные руки. Еще хуже, если что-то разнюхала Нацбезопасность. Но и уходить страшно. Старый приятель единственный шанс на контакт с русскими. Больше вариантов нет.
Остается только Канада. В принципе, вариант неплохой, даже не нужно будет язык учить. Однако, Российская империя крупнейший импортер нефти. К энергетике там относятся трепетно, а значит, заплатят больше, и точно не будут класть открытие под сукно. Джеймс был молод, он хотел не только заработать, но и работать дальше, а не превращаться в рантье.
Бросив очередной взгляд на часы, Джеймс решил перебраться в машину. Это его и спасло. К бургерной на противоположной стороне улицы в квартале к выезду из города подъехали три черных «Мерседеса» с дипломатическими номерами. Глаза Джеймса расширились при виде красных флажков с черными свастиками. На зрение он не жаловался.
— Ублюдок! – в сердцах выругался Карпени при виде своего друга, выходящего из забегаловки вместе с двумя мужчинами в черных очках и темных костюмах.
Невнимательность не всегда плохо. Джеймс облегченно рассмеялся, поняв что, перепутал две «быстрожуйки». Повезло.
В наглухо задраенном салоне люксового «мерседеса» работала установка микроклимата. Автоматически поддерживалась комфортная температура. Прекрасная звукоизоляция поглощала все звуки. Подвеска глотала неровности. Скорость и дорога вообще не чувствовались. Полное наслаждение, но не сейчас. Лаумеру было холодно. На лбу выступили капельки пота.
— Виктор, гер Шлемминг Вами недоволен – короткие немецкие слова не сразу проникли в сознание.
— Я назначил ему встречу сразу, как только Вы дали команду.
— Знаю. Вы не виноваты, но гер Шлемминг очень недоволен.
Его высадили на окраине Вашингтона. Буквально выпнули из машины, как шелудивую собаку. Хорошо, недалеко станция электрички. Деньги есть.
— Они честные. За мелкие ошибки не убивают – успокаивал себя Лаумер, быстро шагая в направлении платформы.
— Эй, мистер! – раздался за спиной гнусавый возглас. – Ты нацист, да?
Виктор медленно повернулся, готовясь сбить ублюдка с ног. Их было двое. В рабочей одежде. Характерной средиземноморской внешности редкой уродливости. Один из грабителей выбросил вперед руку с баллончиком. Лаумер попытался отскочить в сторону, но ноги подкосились, перед глазами поплыло.
Четыре руки подхватили агента и заботливо впихнули в салон невесть как оказавшегося рядом «Форда». Очнулся Лаумер не скоро. Первым что он почувствовал, была качка. Еврейская разведка не страдала излишней жестокостью. Пока скромный каботажник топал до Хайфы, с пленником обращались весьма сносно. Все изменилось в тот момент, когда судно вошло в израильский порт.
Мэт Голдентруд не утерпел, приехал на работу с утра пораньше. Не слушая возражений забрал под себя половину оборудования и припахал двоих лаборантов. Самых исполнительных и туповатых, надо добавить. Всем остальным сотрудникам было объяснено, что есть срочная работа, приказ директора по поручению свыше, «и вообще, не мешайтесь под ногами».
Ближе к ночи Мэт восстановил результаты Карпени. Вот так, системный научный подход всегда берет верх над амбициозными талантами. Осталось только перепроверить расчеты, скорректировать модель, и можно будет оформлять изобретение. О применении открытия Голдертруд не задумывался. Завтра будет день, завтра будет время. Как всегда не вовремя зазвенел телефон. Внутренняя линия. Вторая внутренняя.
— Халло, профессор Голдентруд?
— Да. Слушаю.
— Кливленд на проводе. Директор Фицжеральд.
— Добрый вечер, господин директор – бодро отрапортовал Мэт, вытягиваясь по струнке. Не каждый день звонит Сам.
— Мэдсон не возвращался?
— Нет. Он с утра улетел в штаб-квартиру.
— Понятно – на том конце линии явственно поморщились. – Профессор, ты не разбирался еще с этим казусом Карпени?
— Разобрался, господин директор. Результат есть. Мне осталось оформить все по корпоративному стандарту и направить отчет.
— Слушай, результаты у тебя? Журналы, там, протоколы?
— Могу собрать. Господин директор, эффект фантастический – начальственный голос зачастую творит чудеса. Вот и сейчас в голове Голдентруда закрутились шестеренки. – Мы можем получать энергию из наших отходов. Выжимать все досуха.
— Молодцом. Я никогда в тебе не сомневался. Профессор, дело срочное, собирай всё, все бумаги. Через полчаса за тобой приедет машина. Извини, но спать сегодня некогда.
Мэту хватило четверть часа. С выносом документов проблем не возникло. Двое улыбчивых вежливых охранников с повадками бывших морпехов сопроводили его до парковки и усадили в роскошный черный «Хаммер». Усталость и стресс взяли свое. Мэт Голдентруд незаметно отрубился. Разбудили его только во внутреннем дворике японского посольства. Впереди были допросы и долгое путешествие в контейнере дипломатической почты.
Машину Джеймса Карпени обнаружили у придорожного отеля. Эмилю не стоило большого труда закрепить под днищем старого «Бьюика» большой зеленый диск на магнитных присосках. Эмиль очень бы удивился, если узнал, что не он один наблюдает за этой машиной. Карл Кальтенбрунер опустил бинокль и смачно выругался. Светиться перед конкурентами в его планы не входило.
Только через час федеральные агенты Малдер и Белуши обнаружили брошенный «Бьюик». Малдер остался в служебном «Инцерепторе», а Белуши полез в машину Карпени. Майклу Белуши очень повезло с внешностью: высокий, худощавый, длиннорукий и длинноногий, с короткими курчавыми черными волосами и смугловатой физиономией, он издали весьма походил на бедолагу Джеймса Карпени. Не удивительно, наблюдавший за парковкой с безопасного расстояния Эмиль сразу пришел к определенным выводам.
Противотанковая мина под днищем разнесла «Бьюик» на куски. Досталось всем машинам на стоянке, гостиница и ближайшая гамбургерная лишились дверей и окон. Проезжавший мимо грузовичок швырнуло взрывом на пожарный гидрант. Всем хватило, щедро и обоими руками. Арни Малдер в этот день пережил свой второй день рождения. Ангел хранитель дернул его нагнуться чтоб, завязать шнурки. Грохот. Удар. Кусок бампера со свистом пролетел через салон «Инцерептора» аккурат над головой федерального агента. Посыпались осколки.
Эмиль не спеша вырулил со стоянки у магазинчика. Он был доволен собой. Французская разведка трезво оценивала свои шансы на вывоз в Европу носителя секретов. А раз ценность нельзя забрать, ее следует уничтожить, чтоб немцам или русским не досталось. С последним у французов всегда хорошо получалось.
Полиция как всегда приехала поздно, когда пожар уже потушили сами обыватели. Шерифу совершенно не хотелось вешать на свой участок очередной «висяк», и без того скопилось три убийства и восемь грабежей без малейших шансов на раскрытие. Трезво поразмыслив, шериф распорядился готовить материал на взрыв газового баллона по причине прохудившегося шланга и неосторожного курения в салоне. То, что на злосчастном «Бьюике» газобаллонного оборудования отродясь не было, полицейского не смутило.
Все испортил Арни Малдер. Агент Нацбезопасности молча ткнул полицейскому под нос своими корочками, и картина происшествия волшебным образом изменилась. Уже через четверть часа вся полиция округа с азартом ловила мексиканских террористов. Весьма успешно, надо сказать. Все арестованные в этот день были взяты с поличным и во всем признались.
Идущую над самым лесом «Сесну» тряхнуло взрывом. Рон Мэдсон не успел ничего понять и почувствовать, как через его тело прошли стальные стержни боеголовки «Стингера». Самолет будто споткнулся и, перевернувшись через крыло, рухнул в лес. До канадской границы оставалось меньше десяти миль.
Молодости свойственен неоправданный оптимизм. Джеймс Карпени не впадал в панику. Бросив машину, выбросив телефон и банковские карточки, он считал себя выпавшим из системы. С новой машиной проблем не возникло. Люди любят наличку, всегда можно найти желающего продать старое, но крепкое авто с документами. Но и этого не пришлось делать. Два обкуренных негра на мятой «Тойоте», два удара обрезком трубы по верхним задницам – проблема решена.
Найти тихий пансионат на неделю тоже не сложно. В глуши не живут, а выживают. Люди рады каждому доллару и не задают лишних вопросов. И так, номер с полным пансионом на неделю, там можно и продлить. Как добираться до границы или посольства Джеймс пока не думал. Профессор здраво решил решать проблемы по мере их поступления.
Карл Кальтенбрунер не сильно расстроился, потеряв след беглеца. И без того на работе полная задница огурцов и индейские пляски с томагавками. Лаборатория обезглавлена. Пропали директор и его зам. С пропускным режимом придется серьезно разбираться. Кливленд требует навести порядок и успокоить хомячков, чтоб не нервничали и работали дальше. За все про все старшим остался безопасник.
Утром Джеймса разбудили легким похлопыванием по щеке.
— Добрый день, мистер Карпени! – поприветствовал его джентльмен в костюме с иголочки, кружкой кофе в одной руке и револьвером в другой.
— Привет – буркнул ученый. Сон как рукой сняло.
— Я из службы спасения. Хорошие люди посетовали, один молодой талантливый профессор решил выбрать свободу и сменить климат.
— У меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Я не напрашиваюсь. Могу уйти – джентльмен с знак своих намерений подошел к двери и взялся за ручку.
— А дальше? – Джеймс сделал добрый глоток кофе. Горячая обжигающая черная жидкость бодрила.
— Дальше твои проблемы. Можешь хоть до старости жить в трейлере на свалках, или рискнуть свалить из этой страны, туда, где тебя будут ценить.
— Окей. Какой климат ты мне посоветуешь?
— Сибирь, разумеется – визитер доброжелательно улыбнулся.
Сборы заняли ровно пять минут. На улице ждал полноприводный черный «Ермак» с дипломатическими номерами и имперским триколором на капоте. «Лучше Сибирь, чем кратер Коперника» — думал Джеймс по дороге в порт. Молодости свойственно ошибаться. Контракт с Императорским Урановым Институтом подразумевал работу в лаборатории на русской базе в Море Дождей. Карпени узнал об этом только на борту эсминца «Либеральный разрушитель», и не сразу, а уже на траверзе Виндавы.
Мэта Голдентруда искренне возмутила бесцеремонность японской вербовки. Нет, ломался он только порядка ради и ровно столько, чтоб показать свою ценность. Разумеется, согласился на все условия. К его удивлению, оклад ему положили жирный и даже пообещали освободить, лет через двадцать. Что ж, это не снимает вины с японцев.
Работа в лаборатории при АЭС занимала все время без остатка. Эксперименты шли успешно. Хороший ученый может многое, очень многое. Например, в один прекрасный день поднять все поглощающие стержни в реакторе, а затем закурить с чувством выполненного долга, слушая гул разгоняющегося реактора. Мэт многому научился у японцев. Месть такое блюдо, которое подают холодным.
Россия превыше всего!
