Странно в связи с предыдущим замечанием выглядит и авиабаза в районе Сайхена (см. [3]) с самолетами «Илья Муромец». Их не хватало на фронте, за все время выпуска по данным В.Б. Шаврова (см. [9]) было произведено лишь около 80 самолетов, потому невероятно, чтобы в военное время в тылу держали хотя бы одну машину.
В романе «Дезертир» (см. [10]) роялистские шпионы пользуются радио, а революци-онное правительство строит броненосец. Опять же, первым выходам в эфир предшествовали огромные научные открытия 19 века, а создать броненосец в конце 18 века не позволяла не-развитость технической базы, в частности не было оборудования для изготовления броневых плит. Видимо из Франции «Дезертира» броненосец через 20 лет перебрался в Великобританию «Алюмена» (см. [3]). В реальности первые несамоходные бронированные плавучие батареи были построены и применены лишь во время Крымской войны (см. [11]). Постройка же «Уорриора» относится к 1860 году (см. [12]).
Становится очевидным, что «Алюмен» в плане научно-технических идей и реалий – продолжение других романов А. Валентинова.
О «ловле блох» или обратим внимание на мелочи.
Перейдем к мелочам. Так как А. Валентинов – профессиональный историк и археолог, считаю необходимым сделать нижеследующие заметки.
Цитата из романа «Нарушители равновесия» (см. [13], стр. 133): «Воздух был напол-нен пряным запахом озона». Теперь «Алюмен» (см. [2], стр. 148): «Запахло озоном – так ост-ро, что Торвен чихнул». Озон открыт в 1840 г, а выражение «запахло озоном» появилось еще позже, когда научно-популярная литература довела до сведения публики, что озон образуется при электрических разрядах и запах грозы обусловлен им. В обоих случаях, увы, анахронизм и штамп одновременно.
«Алюмен» (см. [2], стр. 109): «Бережем энергию – ответил Эрстед». В те годы понятие энергии только начинало разрабатываться, закон сохранения энергии еще не утвердился в умах ученых, посему Эрстед не мог произнести такой фразы. Электросчетчик же придумал только Эдисон. Так мог выразиться пенсионер в коммуналке, выключая лампочку в коридо-ре.
«Алюмен» (см. [3], стр. 185): «…красавец-линкор». Критикуя Гарри Гаррисона, сам Валентинов писал (см. [14]): «Линкором» все-таки принято называть линкор, а не парусный линейный корабль».
«Алюмен» (см. [3], стр. 257): «…Сэм выиграл учебный бой не с человеком намного старше его самого, а стал чемпионом мира на веки вечные». Чемпионаты мира стали прово-диться намного позже, Сэм не мог так думать.
Очень странно описан взрыв дома в Иркутске (см. [6], стр. 87): «Здесь у нас в подвале емкость пудов на пятьсот. Я установил взрыватель и провел шнур Бикфорда.<…> Это топ-ливо для “Мономаха”. Его не успели отправить по назначению и я приказал слить его в ото-пительный бак». Далее (см. [6], стр. 101): «Надо успеть, это же керосин». В результате не-сложного расчета получаем, что пятьсот пудов – это приблизительно десять кубометров ке-росина. Для особняка емкость явно великовата. И как туда незаметно слили керосин, ведь автоцистерн в Иркутске 1920 года не было? Так и видится вереница ломовых извозчиков, грузчики с жестяными флягами и все при соблюдении полнейшей секретности.
В романе «Страж раны» (см. [3], стр. 245): «Копыта ступали в пыль <…>, проплывая в каком-то миллиметре от дороги». Арцеулов вырос во времена, когда метрическая система в быту не употреблялась, скорее было бы «в какой-то доле вершка от дороги».
В историческом романе «Флегетон» (см. [15]) приват-доцент Пташников постоянно поминает Ульянова-Бланка. Откуда он мог знать девичью фамилию матери Ленина, тот ведь сам так никогда не подписывался? Там же (см. [15], стр. 268): «Сам он <…> выстроил <…> своеобразную линию Зигфрида...» Это название появилось позже описываемых событий.
В романе «Небеса ликуют» (см. [16], стр. 13): «…дверь, такая же фанерная, как и все остальное на сцене…». В 17 веке и дверь, и все остальное были все-таки деревянными, фане-ра получила широкое распространение гораздо позже.
В романе «Серый коршун» (см. [17], стр. 253): «Гигантский купол начал быстро вра-щаться…». Микенской эпохе чуждо понятие купола, Клеотер не мог так описывать свои ощущения.
В романе «Небеса ликуют» (см. [17], стр. 597): «Мы звали ее Эльза, она родом из Гер-мании, но на самом деле – обычная цыганка». Цыгане в западной Европе появились позже 12 века.
Таким образом, мелкие несоответствия обстановке эпохи тоже нередки.
К чему все вышеизложенное?
А зачем я обращаю внимание на какие-то несоответствия? Мне могут сказать: главное в романе – герои, литературный язык, а не декорации; незачем пытаться доказать, что критик умнее автора. Спрошу в ответ: можно ли сыграть «Гамлета» в декорациях «Мис-терии-Буфф»? Мелкие анахронизмы – как соринка в глазу, выбивают из ритма чтения, заставляют переносить внимание с героя на бутафорию. Что касается книги в целом… Герои Валентинова в прошлом порой действуют, как будто они из конца 20 века. Возьмем штурм Эльсинора (см. [2]): Студенты Эрстеда обращаются с электрическими приборами и устройствами привычно, как люди 20 века, с малых лет с ними знакомые. Ганс Христиан Андерсен у рубильника ведет себя так, будто щелкает им каждый день, а не столкнулся с дотоле незнакомой вещью. Получился юный партизан с подрывной машинкой у заминированного моста. Имеем важный вывод – анахронизмы в обстановке неизбежно влекут за собой изменение поведения (и языка) героев.
Другой пример – Арцеулов. Это очень нетипичный офицер. Он свободно владеет английским языком, который не преподавался в учебных заведениях Российской империи, но сейчас является основным иностранным языком в школах. В начале 20 века его, как правило, знали моряки, но Арцеулов-то кадровый пехотный офицер. Он женат с дореволюционных времен, но когда он мог обвенчаться с Ксенией? В 1920 году Ростиславу исполнилось 25 лет, а закон запрещал офицеру жениться до 23 лет. Да и война мешала. То есть черты основных героев тоже деформируются, выключаются из исторической обстановки при внесении в текст несвойственных эпохе предметов и идей.
Наконец, нельзя изъять «Мономаха» из «Ока силы», вокруг его запуска развивается действие книги. А если запуск невозможен в принципе – бессмысленна вся парижская линия, не нужна интрига Агасфера. В третьей книге «Алюмена» чудо-ружье – важная деталь картины, без него бессмыслен героизм князя Волмонтовича. То есть: исторические реалии не просто украшение текста, анахронизм делает его самопротиворечивым. Внутренняя обусловленность событий в книге сшибается с читательской логикой, вызывает отторжение. Представьте себе: центральный эпизод драмы, дуэль, монолог главного героя и… веник в его руке вместо пистолета. Что скажет зритель?
А зачем в книге реальные люди и события? Зачем нужна криптоистория в принципе? Поменяйте имена и обстановку, перенесите действие на планету Земля-2 и резвитесь вволю. Но автор прекрасно понимает, что книга фантастическая читается иначе, чем историческая. Рассказ о прошлом (даже не подкрепленный документально), как правило, воспринимается серьезнее, вызывает доверие читателя, настраивает его на неразвлекательное чтение, застав-ляя задуматься о мире, обществе, прогрессе, гении, злодействе и других вечных вопросах. Именно в криптоистории это легче сделать, поток ассоциаций намного полнее, чем, скажем, в фэнтези, у каждого имеется какая-то позиция по отношению к тем или иным событиям прошлого. Понятно, сочинителю тесно в исторических одеждах, к примеру, очень хочется не убивать любимого исторического деятеля, или грохнуть нелюбимого... Но сделаешь что-то такое – попадешь в альтернативную историю, а там играют по другим правилам. Альтернативная история – в первую очередь игра ума, ею занимаются другие люди, которых часто мало трогают философско-этические и литературные вопросы. Выходит, на тропе (крипто)истории автор ограничен нашими знаниями об эпохе и может проявлять свою волю только на узкой полоске того, что могло бы произойти, оставшись неотмеченным современниками. В остальном он обязан быть верным изображаемому времени, шаг вправо-влево – несообразностей не избежать, получится этакий Фандорин, гибрид бемоля и ямба.
Можно, в конце концов, сказать: автор имеет право делать все, что сочтет нужным, смешивать разные эпохи, вставлять в текст куски из других, в том числе еще не написанных произведений. Что модернизация языка и обстановки прочно вошла в типовой набор средств современной литературы и является лишь одним из способов обозначения авторской позиции. Что незачем скрупулезно соблюдать обстановку конкретного века, а читателю будет удобнее, если мысли, поступки и язык героев будут ближе к его собственным. Что ради эффектной сцены можно представить рождение открытия легким, как взмах. И т. д., по Ломоносову: «Муза есть такая девка, которую завсегда изнасильничать можно». Что ж, licensia poetica. Зачем жалеть Клио, она из другого цеха.
Из личного опыта: впервые взяв с библиотечной полки роман «Волонтеры Челкеля» и пролистав, я поставил его обратно и года два не брал в руки книг Валентинова, настолько диким мне показался сюжет: прочитанное резко противоречит моим знаниям истории кос-монавтики. Потом, прочитав по рекомендации знакомых все книги Валентинова, я проголо-совал за автора самым честным образом – купил и поставил их на полку. Но отмеченные особенности текстов до сих пор «режут глаз», я не в силах отстраниться от них при перечи-тывании, почему я и взялся за эту статью.
P.S. Спасибо авторам – столько всего вспомнилось.
Инженер-конструктор Углянский С.В.
Воронеж, январь – февраль 2010 г
Список использованной литературы.
