Разгон правительства Кубы ¶
Бывшие министр иностранных дел Кубы Фелипе Перес Роке и секретарь Совета министров Карлос Лахе признали свои ошибки и сообщили о своем решении покинуть все занимаемые ими посты в правительстве и Коммунистической партии страны.
В понедельник решением Государственного совета, принятым по предложению его председателя Рауля Кастро и по согласованию с Политбюро ЦК Компартии Кубы, были отправлены в отставку ряд ключевых министров кубинского правительства, среди которых были Фелипе Перес Роке и Карлос Лахе, находившиеся на этих постах не один год. Кроме того, было принято решение о слиянии ряда министерств.
В четверг официальный печатный орган страны газета Granma опубликовала письма обоих министров председателю Госсовета Раулю Кастро, датируемые вторником.
"Я полностью признаю, что совершил ошибки...и информирую вас о моем решении покинуть посты члена Госсовета, депутата Национальной Ассамблеи и члена Центрального Комитета Коммунистической Партии Кубы", — говорится в заявлении бывшего министра иностранных дел Фелипе Переса Роке.
Аналогичное письмо отправил Кастро и бывший секретарь Совета министров Карлос Лахе Давила. Он взял на себя ответственность за сделанные ошибки и признал, что анализ его работы, проведенный на прошедшем заседании политбюро "был справедливым и глубоким".
При этом оба министра подтвердили, что готовы "продолжать служить Революции и всегда, как и до настоящего времени, оставаться верными Партии, Фиделю и Вам (Раулю Кастро)".
По мнению аналитиков, обе отставки стали наиболее знаковыми изменениями в правительстве, так как оба этих чиновника долгое время работали рядом с лидером кубинской революции.
Ранее в своих "Размышлениях" Фидель Кастро подверг критике уволенных чиновников, отметив, что решение об их отстранении было справедливым.
"Ни один из двух человек, называемых в информационных сообщениях наиболее пострадавшими, не сказал ни одного слова для того, чтобы выразить какое-либо несогласие", — пишет он.
"Это ни в коем случае не было отсутствием личной смелости. Причина была в другом. Мед власти... пробудил в них амбиции, которые привели их к недостойной роли. С ними внешний враг наполнился иллюзиями", — заявил Фидель.
http://www.rian.ru/world/20090305/163953277.html
А это каммент от Алёны 
:
Как и всякий начинающий функционер, Раульчег любил две вещи: пироги с ананасами и кубинский народ.
Пироги отвечали Раульчегу взаимностью. А народ, хоть его никто и не спрашивал, Раульчега не любил. Или нет, это пироги никто не спрашивал, а народ, по результатам соцопросов, до сих пор считал, что страной руководит Фидельчег, и, едва завидев Раульчега в телевизоре, тут же переключался на бейсбол.
Но больше всех Раульчега не любил министр иностранных дел Фелипе Перес Роке. Этот кубический Филиппок достался Раульчегу в наследство от старшего брата и занимался тем, что транжирил государственные деньги на орды заграничных нахлебников, периодически отравляя начальству жизнь уничижительными сравнениями.
„Чо, опять делегация из Туево-Кукуево? Вот когда мы с Фидельчегом принимали Папу Римского…”
„Уууу, снова в эту социалистическую Замухляндию… Вот когда мы с Фидельчегом выступали в ООН…” — и так изо дня в день, всячески подчеркивая при посторонних, что Раульчег – тупиковая ветвь эволюции позвоночных вообще и семейства Кастро в частности.
— За жабры тебя, белобилетника, да в Байямо кирзу топтать. – бухтел Раульчег, ненавидевший Филиппка той специфической ненавистью, которую кадровые военные испытывают к политработникам. – Наприглашает дармоедов, а я их развлекай!
Дело в том, что весь последний месяц Фелипе Перес Роке только и делал, что зазывал на Кубу иностранные делегации. Зазывал он их на Фидельчега, а показывал Раульчега, который в таких случаях чувствовал себя очень неловко и старался побыстрее подписать с понаехавшими президентами какой-нибудь ни к чему не обязывающий договор.
Последней соломинкой стал визит президента Гондураса, который, едва ступив на кубинскую землю, сразу завопил, что как же так, товарищи, обещали Фидельчега, а тут снова этот шпингалет.
Раульчег был воспитанный и президенту Гондураса ничего не сказал, только на ногу наступил больно-пребольно, а вот Переса Роке отволок за ближайший ангар и долго, привстав на цыпочки, махал у него перед носом хилым кулачком.
— Уволю! – завывал Раульчег. – По миру пущу! Пионервожатым, по первой специальности!
— Ну, товарищ Кастро, — шепеляво канючил Филиппок, над головой которого сгущались неиллюзорные тучи. — ну, последний раз, а? Ну, скандал же грянет международный…
— Сам знаю, что скандал. – сумрачно буркнул Раульчег, смахивая с рукава министерские слюни. – Вот как устрою вам всем военный коммунизм, так сразу каждого третьего к стенке! А в твоем конкретном случае даже каждого второго! – и, сбив на затылок кепочку,
зашагал к президенту Гондураса, который суматошно размахивал руками и требовал жалобную книгу.
— А я зато ушами шевелить умею, воооот. – сказал ему Раульчег. И пошевелил.
— Ухтыхо. – восхитился президент Гондураса и тоже попробовал пошевелить ушами, но у него ничего не получилось.
— А я еще бровями шевелить могу. – наседал Раульчег. – Левой – раз! Правой – два! – и, не дожидаясь, пока почетный гость покалечит себе все мимические мышцы, достал из кармана пиджака проверенные временем наперстки.
— - Кручу-верчу, президента Гондураса обмануть хочу, — гнусаво затянул Раульчег. – За хороший зрение сто рублей премия!
И в президенте немедленно взыграла горячая латиноамериканская кровь. Он азартно хлопнул себя по ляжкам и вперил орлиный взор в раульские наперстки, а сзади уже напирала свита, ей тоже хотелось попытать счастья на дурняк.
Таким образом, вопрос с культурной программой для гондурасской делегации был закрыт, потому что за каких-то полчаса Раульчег побрил господина президента на все носибельные вещи, включая галстук, запонки и носки. Носки Раульчег великодушно вернул владельцу, а галстук оставил себе, потому что те галстуки, которые он донашивал после Фидельчега, мало того что волочились по полу, так еще и расцветок были самых что ни на есть отвратительных.
Потом он устроил всем военный коммунизм.
Но это уже совсем другая история.
"Через десять лет берлинцы не узнают свой город!" А. Гитлер, 1935 г.
