Любимый город (АИ-повесть) (продолжение)

Nagel пишет:

Да, и ещё, — у вас крепостничество по весму цесарству, или есть районы без него?
А барщина есть или больше оброк?

Ну вот как раз почва для Пугачёвщины,как мне представляется

Nagel пишет:

РИ Польша после 1863 не восставала ни разу. Да и присоединили её в начале 18, а у вас костромская фронда идет аж с 16 века.

Вопрос ментальности. За сто с лишним лет на Среднем Поволжье успел сформироваться образ "мужа праведного", в число добродетелей которого входит противостояние "ляхам". Так что любое сотрудничество с властями подсознательно рассматривается, как вынужденная мера, поскольку "сила солому ломит", "а вот ужо..., как только... так сразу...". Рулят в Костроме не фанатики, "противящиеся Сатане", а как раз прагматики, исповедующие принцип "если не можешь победить врага — присоединись к нему" (как упомянутый АИ-князь Щербатов. Но в глубине души они тоже надеются, что придёт ещё это "ужо" и втайне желают стать такими же героями, как Разин и Аввакум.

Опять же — польский пример . В 1830 г. РИ-Царство Польское переживало экономический бум, имело собственные армию, деньги, конституцию и высокопоставленного протектора (в.кн.Константина Павловича), ставившего РИ-поляков выше своих соотечественников. Большинство РИ-польских генералов отдавало себе отчёт в том, что всякая революция обречена, но, тем не менее, восстание вспыхнуло фактически стихийно (бунт подхорунжих, к которому примкнули горожане) фактически безо всякого серьёзного повода. После чего все "разумные поляки" присоединились к нему и даже и не думали сдаваться до самого конца.

Nagel пишет:

Да, и ещё, — у вас крепостничество по весму цесарству, или есть районы без него?
А барщина есть или больше оброк?

По большей части похоже на РИ в России и Польше — то есть барщина в основном рулит.

Свободные от крепостничества территории: Украина (РИ-Дон и Кубань), Причерноморье и Крым (где практикуется в основном аренда земли лично свободными переселенцами, хотя есть и организованно переселённые крестьяне, платящие оброк) и Сибирь (разумеется, не Урал). В прочих регионах — как и в РИ.

moscow_guest пишет:

Рулят в Костроме не фанатики, "противящиеся Сатане", а как раз прагматики, исповедующие принцип "если не можешь победить врага — присоединись к нему" (как упомянутый АИ-князь Щербатов. Но в глубине души они тоже надеются, что придёт ещё это "ужо" и втайне желают стать такими же героями, как Разин и Аввакум.

Ну так они должны придавить придурков фанатиков — что полякам глаза не мозолили — и развивать экономику, чтоб Кострома стала самодостаточным экономическим образованием, чтоб там народ множился, наука и промышленность сделали польскую — и в итоге поставить вопрос ребром только тогда когда будет что сказать.

А у вас костромские герои должны были очень скоро заслужить репутацию неукротимых, которым любые уступки только дают новые возможности для борьбы. И тогда бы Великоруссию погромили после очередного мятежа напрочь, население расселили бы в степи, в Сибирь, в Прибалтику, а территорию заселили бы лояльными. Такая "операция Висла" в веке 19-18.

В РИ Казанское ханство оказывало бешеное сопротивление русским. И что татары восставали в 18-91 веке?

Nagel пишет:

Ну так они должны придавить придурков фанатиков — что полякам глаза не мозолили — и развивать экономику, чтоб Кострома стала самодостаточным экономическим образованием, чтоб там народ множился, наука и промышленность сделали польскую — и в итоге поставить вопрос ребром только тогда когда будет что сказать.

По тексту они так и делают — восстания там местная элита не поддерживает, а "скрепя сердце" давит. Фактически, от Аввакума до описанного момента (1761 г.) в Костроме было только три крупных вооружённых антиправительственных выступления: мятеж Милославского 1708 г. (практически без поддержки снизу), "бунт Никиты Косого" 1753 г. (чисто крестьянское выступление) и "ярославская вечерня" 1761 г. (ликвидирована местными силами, войска из Москвы прибыли уже ПОСЛЕ подавления мятежа), плюс отдельные "сикарии" и "ратники" в качестве фона.

Для тотального геноцида никаких причин нет — та же АИ-Украина, имеющая собственное не особенно подконтрольное цесарю войско заставляет Киев нервничать значительно серьёзнее, чем Кострома.

А из взаимной неприязни "московских" и "костромских" шубы не сошьёшь — с точки зрения Киева это так, мелочи жизни.

На море и на суше

Пока в восточной части Европы Дания и Цесарство мерялись силами с Фредриком Шведским, в западной части континента царили мир и спокойствие. Шёнбруннский договор обеспечивал нейтральность Нидерландов и западногерманских земель в британско-французском противостоянии. В Сент-Джеймсском дворце скрежетали зубами, но ничего поделать не могли – вторжение на континент автоматически превратило бы Австрию во врага Соединённого Королевства и, следовательно, было бы обречено на поражение.

Поэтому все военные действия против французов велись исключительно в отдалённых колониях и на море. В Версале надеялись склонить на свою сторону Испанию, соблазняя её возвращением себе Гибралтара, передачей Минорки и получением ряда английских колоний в Северной Америке, но тамошний король Фердинанд VI Бурбон не желал принимать на себя ответственность за военный риск и оставался нейтральным, сосредоточив все усилия на решении внутренних проблем своего королевства. Франция и Великобритания пока что "выясняли свои отношения" один на один.

Уже с самого начала боевых действий в Индии обозначилось превосходство там британского оружия. Началось всё с того, что молодой наваб (князь) Бенгалии Сирадж-уд-Даула, при дворе которого сильное влияние имела французская Ост-Индская компания, напал на Калькутту и 10 июля 1756 г. захватил Форт-Уильям – главное британского поселение в Бенгалии. С захваченными в плен англичанами он обошёлся крайне жестоко, поместив их всех (около полутораста мужчин и женщин) в небольшую камеру в форте ("Чёрная Дыра"), почти без всякой вентиляции. В результате до утра дожило только двадцать с небольшим человек, остальные просто задохнулись.

В ответ из Мадраса к устью Ганга была выслана британская эскадра, высадившая там десант под командованием полковника Клайва, вернувшего контроль над Калькуттой британской Ост-Индской компании. Между Бенгалией и британцами был восстановлен мир. Длился он, правда, недолго, поскольку в следующем, 1757 г. Клайв начал военные действия непосредственно против французов, захватив их форт Чандернагор. Сирадж снова выступил против британцев, на этот раз в открытом союзе с французами.

Стороны встретились 23 июня 1757 г. при Плесси (Палаши) в Западной Бенгалии. Бенгальцы имели значительное превосходство в силах, а также в их распоряжении были французские артиллеристы. Именно они начали сражение, открыв огонь по позициям Клайва. Через некоторое время начался сильный дождь. Бенгальцы не успели прикрыть свой порох, и он отсырел, став непригодным для стрельбы. Хуже того, они были уверены, что английский порох тоже сырой и, основываясь на этом предположении, пошли в атаку.

Попав под ураганный огонь артиллерии Клайва и потеряв командующего кавалерией, они бежали. Один из военачальников наваба, недовольный правлением Сираджа, ещё до битвы заключил тайный договор с англичанами и теперь, увидев неудачу, начал отступление. Бенгало-французская армия потерпела поражение, Сирадж был схвачен и убит. Новый наваб Мир-Джафар (тот самый перешедший на сторону англичан военачальник), а также его формальный суверен – делийский император, делали Ост-Индской компании и лично Клайву уступку за уступкой, в результате чего контроль над Бенгалией (включая сбор всех налогов) полностью перешёл в английские руки.

Тем не менее, французы не собирались складывать оружие. В мае 1758 г. во французском порте Пондишерри высадилась армия под командованием генерала де Лалли-Толендаля. Новый командующий одержал ряд побед над британцами, в частности уничтожил британский форт Сен-Дэвид в районе Куддалора. Тем не менее, его дальнейшие действия были неудачными – в 1759 г. французы потеряли район Хайдарабада.

Тем временем французский и английский флоты сражались друг с другом в Бенгальском заливе, но ни одно из их столкновений (при Куддалоре, Негапатаме, Пондишерри) не дало ни одной из сторон решительной победы. Тем не менее, положение со снабжением Лалли-Толендаля было значительно хуже ситуации у Клайва. Дефицит средств неоднократно приводил к бунтам в его собственной армии. Наконец, он предпринял попытку переломить судьбу, сам перейдя в наступление. Но здесь ему тоже "не пошла карта" – в январе 1760 г. он был наголову разбит при Вандаваши и был вынужден отступить к столице французской Индии – Пондишерри. Через год пал и этот последний оплот Французской Индии. На полуострове Индостан Британская Империя превратилась в гегемона.

На море и на суше (продолжение)

Не имея возможности напасть на Францию, используя сухопутную армию, британцы использовали тактику разрушительных морских рейдов на её побережье. В 1757 г. они захватили остров Экс у французского побережья в Бискайском заливе и попытались (правда, безуспешно) захватить порт Рошфор. В июне 1758 г. 10 тысячный десант захватил город Шербур, в сентябре того же года такой же десант был высажен вблизи порта Сен-Мало. При Сен-Мало британские силы, однако, потерпели неудачу – губернатор Бретани со всей решительностью оказал им сопротивление и нанёс серьёзные потери.

До сих пор британскому флоту не удалось окончательно перерезать сообщение между Францией и её колониями. Теперь Адмиралтейство решило ужесточить её, распространив уже не только на собственно французов, но и на суда нейтральных государств. До сих пор французские негоцианты успешно использовали испанские и голландские корабли для связи между французскими Антильскими островами и собственно Францией. Для маскировки происхождения перевозимых товаров была разработана целая система поддельных фактур и свидетельств оплаты. Теперь такие суда, захваченные британцами, считались законным призом, что подтверждали призовые суды Ямайки и Барбадоса, трактующие (и не без оснований) все сомнения в подлинности судовых документов в пользу британских приватиров.

Это, в свою очередь (речь шла о десятках испанских и голландских судов) вызвало многочисленные протесты соответствующих правительств и привело к сближению Нидерландов и Испании с версальским двором. Впрочем, эти державы пока что не собирались вступать в войну с Великобританией напрямую.

Британская блокада нарушила также морские грузоперевозки внутри самой Франции. Важной проблемой стал дефицит леса на французских верфях в Нанте. В обычное время лес доставлялся туда морем из Гавра, но действия англичан пресекли сообщение через Бискайский залив, заставив дерево лежать без движения на гаврских складах. Его приходилось перевозить по обычным дорогам на специально сконструированных повозках, что, естественно, в разы увеличило его цену.

Морской флот был гордостью Версальского двора, и особенно его хозяйки – "королевы-маринофилки" Генриетты. За её заботу о флоте моряки даже называли её "maman Henriette" ("мама Генриетта"). Её правой рукой по военно-морским делам был практически бессменный (занимал свой пост уже несколько десятилетий) министр де Морепа, прозванный "le comte maritime" ("морской граф"), "l'amiral des amiraux" ("адмирал адмиралов") или просто "L'Amiral" ("Адмирал") – с большой буквы. Нападения на французские берега он воспринял, как вызов, брошенный лично ему – и своей августейшей госпоже.

Он решил действовать по старому принципу "око за око, зуб за зуб" – и вместе с министром войны приготовил "туманному Альбиону" ответный "сюрприз". Теперь, согласно французским планам, удар должен был быть нанесён непосредственно по Британским островам. Две эскадры – из Бреста (адмирал Конфлан) и Тулона (адмирал Ла Клю) должны были соединиться вместе и обеспечить сопровождение трём с лишним сотням транспортных судов с сорокатысячной армией вторжения на борту.

Английские шпионы сообщили об этих французских планах своему Адмиралтейству, и Royal Navy бдительно наблюдал за французскими портами. План требовал обеспечить высадку не позже ранней осени, чтобы не оказаться у берегов Британии в период штормов. Французский флот находился в отличном состоянии – прекрасно вооружённые корабли были полностью укомплектованы отлично подготовленными командами с первоклассной (по тому времени) медицинской службой. В начале июля 1759 г. эскадра Ла Клю покинула Тулон и прошла Гибралтар. Незаметно это сделать не удалось – французские корабли были замечены гибралтарской эскадрой адмирала Боскоуэна, пустившегося за ней в погоню.

Противники оказались в зоне прямой видимости 18 июля в районе испанского Кадиса. Французы незначительно превосходили британцев по количеству кораблей (17 Ла Клю против 14 у Боскоуэна). Тем не менее, британский адмирал рискнул вступить в бой – он не мог позволить пропустить вражескую эскадру, не пытаясь её задержать. Но надежды Боскоуэна на лучшую выучку своих команд не оправдались – французы ни в чём не уступали "островитянам", даже наоборот. К вечеру британцы потеряли два фрегата и имели ещё два серьёзно поврежденных, притом, что у Ла Клю потерь не было. Французский адмирал не стал продолжать битву – для него главным было как можно быстрее прибыть к месту погрузки войск.

В начале августа брестская эскадра Конфлана соединилась с Ла Клю и отправилась дальше – к Гавру. Неподалёку от острова Гернси они встретились с британским флотом под командованием адмирала Хоука, к которому присоединились уцелевшие корабли Боскоуэна, а также несколько не до конца отремонтированных кораблей из портов Южной Англии. На этот раз численный перевес был однозначно у французов, но у Хоука не было выбора – он получил сведения о концентрации французских войск в Гавре и понимал, что речь идёт ни больше, ни меньше, чем о высадке французов на Британских островах. Но и здесь военное счастье было не на стороне англичан – 3 августа 1759 г. в горячей битве при о.Гернси французы снова взяли верх.

На этот раз они тоже не стали задерживаться, а, обогнув полуостров Котантен, пошли прямо в Гавр, где их прибытия ожидала 30-тысячная (число солдат пришлось сократить после того, как в результате рейда Хоука на Гавр часть транспортов была уничтожена) армия под командованием принца Субиза. Сразу после появления флота на рейде в порту началась погрузка войск на суда. От Британских островов их отделяло примерно 100 морских миль по прямой – несколько часов при попутном ветре. Притом шансов перехватить флот вторжения по пути у британцев не было. Уже не было – после победы при Гернси контроль над Ла-Маншем твёрдо принадлежал адмиралу Конфлану.

Перед Англией же во весь рост стала угроза прямого иностранного вторжения – и летняя погода не давала надежды на то, что новую "Непобедимую Армаду" остановят шторма. Принц Субиз имел все основания чувствовать себя новым Вильгельмом Завоевателем.

Если французам удастся высадиться в метрополии,то они смогут продиктовать такой мир,что гегемония Англии в Индостане закончится ещё не начавшись-придётся всё возвращать обратно.Кстати-не прихватить ли с собой французам Иакова III с сыновьями?А Георга — в Ганновер (если он ещё не оккупирован?).

Александр пишет:

Если французам удастся высадиться в метрополии,то они смогут продиктовать такой мир,что гегемония Англии в Индостане закончится ещё не начавшись-придётся всё возвращать обратно.

Это, разумеется, так — при условии, что принц Субиз возьмёт Лондон.

Александр пишет:

Кстати-не прихватить ли с собой французам Иакова III с сыновьями?

Ну так это, собственно, почти РИ. "Старый претендент" был наготове, а "Красавчик Чарли" собирался уже плыть с французами в Шотландию. Вот только в РИ французов немножко утопили в море...

Александр пишет:

А Георга — в Ганновер (если он ещё не оккупирован?).

Ничего подобного! Оккупацию Ганновера в данной АИ запрещает Шёнбруннский договор — в этом случае французам придётся воевать ещё и с австрийцами.

moscow_guest пишет:

Это, разумеется, так — при условии, что принц Субиз возьмёт Лондон.

А сколько у англичан сухопутных сил для защиты страны?Даже сама высадка произведёт панику,они считают себя неуязвимымиmoscow_guest пишет:

Оккупацию Ганновера в данной АИ запрещает Шёнбруннский договор — в этом случае французам придётся воевать ещё и с австрийцами.

Ну Австрии принадлежит титул императора,для поддержки союзника могут объявить бан ганноверскому курфюрсту и передать его владения брауншвейгским родственникам (например Антону-Ульриху).Кстати и по Бранденбургу не совсем понятно,эта территория входит в состав Империи (?).Значит теоретически цесарству,чтобы утвердить своего ставленника на престоле-необходимо согласие Австрии,которая в восточной войне сохраняла формальный нейтралитет.

moscow_guest пишет:

Ну так это, собственно, почти РИ. "Старый претендент" был наготове, а "Красавчик Чарли" собирался уже плыть с французами в Шотландию. Вот только в РИ французов немножко утопили в море...

Как раз в 1760 Георг II должен скончаться,сына отправить в Ганновер,а в Лондон Иакова III (лишний повод для грядущего восстания 13 колоний в Америке,последнего осколка британских владений).

Ну ещё англичанам самим логично напасть в тыл французам со стороны Ганновера,чтобы попытаться недопустить высадки на острове и задержать войска на континенте,раз на море остановить будет уже сложно.А это как раз повлечёт вмешательство Австрии на стороне Франции и реквизицию Ганновера.

Александр пишет:

А это как раз повлечёт вмешательство Австрии на стороне Франции и реквизицию Ганновера.

Именно поэтому англичане на это и не пойдут — особенно, когда под угрозой непосредственно Лондон Им безопаснее и проще разбить армию вторжения.

Ещё мысль,при таких раскладах (более слабая Британия) Ирландия может отделится раньше (и будут кровавые войны в Ольстере).В период Директории было 2 французских экспедиции на зелёный остров.Если в данной альтернативе революционеры флот не попилят,есть шанс,что всё закончится с большим успехом (какая нибудь Ирландская республика,а потом королевство во главе с братом Наполеона?).

В принципе в РИ во время Семилетней войны у французов был план сделать "Красавчика Чарли" королём Ирландии, но после неудачи высадки Тюро он, естественно, тоже прогорел.

На параллельном форуме были некоторые замечания по действиям французов на море. В связи с ними несколько переделал предыдущий эпизод и добавил к нему развитие событий в Канаде.

На море и на суше (продолжение)

А на далёком американском континенте близилась к своей кульминации "война за несколько арпанов снега". В начале 1757 г. французы в Канаде чувствовали себя "в ударе". Губернатор Водрейль разработал план атаки на британские владения к югу от озера Шамплен (около 100 с небольшим км к югу от Монреаля). Это должно было обеспечить Монреаль от вторжения с южной стороны. В июне Монкальм (награждённый к тому времени орденом Людовика Святого) получил подкрепления из метрополии и вместе с союзными гуронами выступил в направлении британского форта Уильям-Генри на южном берегу озера Святых Даров (оз.Джордж) – того самого, где два года назад попал в плен его предшественник.

3 августа началась бомбардировка форта. Через три дня, убедившись, что подкреплений не будет, командир форта полковник Монро согласился сдать форт французам. По условиям капитуляции британским солдатам должен был быть обеспечен безопасный проход до форта Эдуард (ещё 20 с небольшим километров на юг), но союзные Монкальму индейцы, будучи недовольными условиями договора, начали нападать на безоружных англичан. Монкальм и его офицеры пытались защитить своих пленников, но часто безуспешно.

Во время марша британской колонны до форта Эдуард погибли более 300 пленников из 2300 сдавшихся (в т.ч. гражданские, женщины и дети), а часть из них скрылась в лесу и добралась до спасительного форта только через несколько месяцев. Сам Форт Джордж был разрушен, что почти на год обеспечило спокойствие для жителей Монреаля. В дальнейшем пленные из Форта Джордж и Форта Осуиго были обменена на захваченных британцами французов.

Не имея возможности напасть на Францию, используя сухопутную армию, британцы решили применить тактику разрушительных морских рейдов на её побережье. В 1757 г. они захватили остров Экс у французского побережья в Бискайском заливе и попытались (правда, безуспешно) захватить порт Рошфор. В июне 1758 г. 10 тысячный десант захватил город Шербур, в сентябре того же года такой же десант был высажен вблизи порта Сен-Мало. При Сен-Мало британские силы, однако, потерпели неудачу – губернатор Бретани со всей решительностью оказал им сопротивление и нанёс серьёзные потери.

Морской флот был гордостью Версальского двора, и особенно его хозяйки – "королевы-маринофилки" Генриетты. За её заботу о флоте моряки даже называли её "maman Henriette" ("мама Генриетта"). Её правой рукой по военно-морским делам был практически бессменный (занимал свой пост уже несколько десятилетий) министр де Морепа, прозванный "le comte maritime" ("морской граф"), "l'amiral des amiraux" ("адмирал адмиралов") или просто "L'Amiral" ("Адмирал") – с большой буквы. Нападения на французские берега он воспринял, как вызов, брошенный лично ему – и своей августейшей госпоже.

В мае 1757 г. из Тулона в направлении Канады вышла эскадра адмирала Ла Клю, сопровождавшая караван судов с грузами и подкреплениями для Монкальма. Адмиралу удалось (с небольшими потерями) довести караван до Луисбурга, но на обратном пути его встретила вдвое превосходящая его эскадра адмирала Боскоуэна. В сражении при Луисбурге Ла Клю понёс большие потери и был вынужден укрыться в гавани под прикрытием батарей, поскольку два его корабля были в этом бою потеряны, а несколько – серьёзно повреждены.

Луисбургский успех вселил в британское Адмиралтейство надежду на успех блокады французских колоний. Теперь оно решило ужесточить её, распространив уже не только на собственно французов, но и на суда нейтральных государств. До сих пор французские негоцианты успешно использовали испанские и голландские корабли для связи между французскими Антильскими островами и собственно Францией. Для маскировки происхождения перевозимых товаров была разработана целая система поддельных фактур и свидетельств оплаты. Теперь такие суда, захваченные британцами, считались законным призом, что подтверждали призовые суды Ямайки и Барбадоса, трактующие (и не без оснований) все сомнения в подлинности судовых документов в пользу британских приватиров.

Это, в свою очередь (речь шла о десятках испанских и голландских судов) вызвало многочисленные протесты соответствующих правительств и привело к сближению Нидерландов и Испании с версальским двором. Впрочем, эти державы пока что не собирались вступать в войну с Великобританией напрямую.

Тем не менее, уже доставленные Ла Клю в Канаду подкрепления сыграли свою положительную роль для французских войск в Новой Франции. Однако положение французской Канады осложнялось не только из-за собственно военных действий, но также из-за вызванного ними роста цен на съестное. Два года (1757 и 1758 г.) были неурожайными, и колония попала в жёсткую зависимость от поставок из Франции, исключительно нерегулярных (караван Ла Клю был последним организованным транспортом из метрополии). Канадцам приходилось всё туже "затягивать пояса", что вызывало недовольство горожан и, в свою очередь, заставляло администрацию принимать строгие меры по отношению к зачинщикам беспорядков.

Волнения среди населения заставляли французское командование заниматься "поисками виновных". Монкальм и Водрейль обвиняли в проблемах колонии друг друга. Доходило до скандалов – Монкальм зачастую отказывался выполнять приказы губернатора, требуя их пересмотра. Тем временем британцы, регулярно получавшие подкрепления из метрополии, решили предпринять новое наступление на Монреаль. Для этого они намеревались выбить французов из стратегически важного форта Карильон на северной оконечности озера Святых Даров (именно он послужил французской базой для атаки на форт Уильям-Генри).

Британские силы превосходили защитников Карильона (под командованием Монкальма) в несколько раз, когда 8 июля 1758 г. они начали штурм французского форта. Тем не менее, их лобовая атака не увенчалась успехом. Наоборот, попав под мощный французский огонь с деревянных укреплений форта, нападавшие понесли большие потери. Тем не менее, они атаковали вновь и вновь – и снова безуспешно. Разбитые британцы были вынуждены отойти назад, к развалинам форта Уильям-Генри. Победа при Карильоне подняла авторитет Монкальма, как в Канаде, так и во Франции, но не разрядила напряжённость в колонии.

Командующий по-прежнему обвинял губернатора в пренебрежении своими обязанностями, в частности, в том, что он задержал у себя тысячу с лишним человек, которые должны были быть направлены к Карильону. Он также обвинял канадцев в плохом исполнении (или даже в неисполнении) своих приказов во время битвы. Публично он, однако, хвалил канадских солдат вместе с французскими. В свою очередь, Водрейль обвинял Монкальма в том, что он сознательно ставил канадских солдат на самые опасные места, а также в том, что он не организовал преследование разбитого противника.

Кроме того, Монкальм весьма скептически относился к возможностям Канады защититься от англичан собственными усилиями. Он был уверен, что без прорыва британской блокады его силы обречены на поражение. Своё господство в Атлантическом океане британцы активно использовали для доставки на американский континент подкреплений, в то время как последние солдаты прибыли в Канаду с караваном Ла Клю, и без коренного изменения ситуации на море на новых французскому командованию рассчитывать не стоило. Выслать же дополнительные морские силы к американским берегам Морепа пока не мог – они были нужны для борьбы с англичанами у собственных берегов.

На море и на суше (продолжение)

Британцы не собирались ограничиваться только рейдами – они стремились установить полную блокаду французского побережья. Но французский флот не намеревался ждать, пока его "закупорят" в своих портах. Приказ морского министра гласил: "Господа, король поручил вам важнейшую миссию – вы должны вернуть французскому флагу блеск его славы. Его Величество желает, чтобы его корабли нападали с великой решительностью и защищались до последней возможности". Захват Минорки давал французам все основания надеяться на успех своих моряков.

Британская блокада нарушала также морские грузоперевозки внутри самой Франции. Важной проблемой стал дефицит леса на французских верфях в Нанте (строивших торговые суда). В обычное время лес доставлялся туда морем из Гавра, но действия англичан значительно осложнили сообщение через Бискайский залив, заставив дерево лежать без движения на гаврских складах. Его приходилось перевозить по обычным дорогам на специально сконструированных повозках, что, естественно, в разы увеличило его цену.

Блокада не была "абсолютной" – французский флот, заботясь о "славе французского флага", атаковал британцев, и часто успешно. Англичане предпочитали вести бой на ближних дистанциях – при бортовом залпе в упор у них было преимущество в скорострельности. В свою очередь, французские моряки предпочитали вести огневой бой на дистанциях средних (1-2 кабельтовых) – в этом случае ключевую роль играло их преимущество в точности стрельбы. Тем не менее, такое "динамическое равновесие" не могло продолжаться до бесконечности – пока французы более-менее успешно сдерживали англичан у берегов метрополии, те одерживали победу за победой в колониях – в Индии Клайв побил войска Лалли-Толендаля, а в Канаде Джеффри Амхерст взял в конце июля 1758 г. Луисбург, уничтожив запертый там флот Ла Клю (более двадцати кораблей и фрегатов), а главное – лишив канадцев последнего морского порта.

Воспользовавшись этим успехом, Амхерст пришёл к выводу, что настал момент перейти в решительное наступление на столицу французской Канады – город Квебек. В следующем, 1759 году он начал реализацию этого плана. Французы были вытеснены из долины Огайо. В руки британцев окончательно перешёл многострадальный Форт Карильон, получивший новое название – "Тикондерога" (на языке ирокезов – "перекрёсток водных путей").

В июле в устье реки Св.Лаврентия вошла сильная эскадра британских кораблей. С ней прибыла армия под командованием генерала Джеймса Вольфа, которая высадилась на берег неподалёку от Квебека. Эта операция была для французов полной неожиданностью – они опрометчиво полагали, что корабли большого водоизмещения сядут на одну из песчаных мелей. Британцы, однако, имели подробные карты реки, подготовленные молодым офицером Джеймсом Куком. Несколько недель военные действия шли с переменным успехом, пока, наконец, обе стороны не встретились на равнине неподалёку от города. Равнина носила почти что библейское имя – "Поля Авраама".

Англичане контролировали оба берега реки Св.Лаврентия, так что время работало на них. Пока что силы сторон были равны, но никто не помешал бы им перебросить к стенам Квебека своих людей. В то же время Канада не имела "лишних людей" – практически всё её мужское население уже находилось под ружьём. Поэтому Монкальм решил атаковать, чтобы разрубить "гордиев узел".

Основную часть войск Монкальма составляли местные ополченцы из числа охотников, а также союзные индейцы. Было, однако, и несколько хорошо вооружённых регулярных полков, а главное – полевая артиллерия, прибывшие на кораблях адмирала Ла Клю.

13 сентября 1759 г. в 9 часов утра французы перешли в наступление в центре. Здесь находились их лучшие регулярные части (индейцы и ополченцы прикрывали их с флангов). Встретив сильный заградительный огонь англичан, они начали беспорядочно отступать. Сам Монкальм (лично командовавший атакой) был ранен. Тем не менее, привыкшие к дисциплине солдаты регулярных полков не впали в панику, а сами встретили перешедший в атаку английский центр ружейным огнём. Маркиз Монкальм, несмотря на ранение (перебита кость голени), восстановил контроль над ситуацией, остановив ополченцев, дрогнувших, услышав о "смерти" своего командующего.

Раненый генерал (его на импровизированных носилках отнесли на левый фланг французских войск) вмешался вовремя. Англичане разместили на своём правом фланге своих гренадеров – отборные части, призванные нанести решающий удар. Так случилось, что именно там, за линией ополченцев на своём левом фланге, Монкальм разместил свою полевую артиллерию. Когда гренадёры приблизились, канадцы отошли назад, дав возможность французским пушкам открыть огонь картечью.

Ополченцы не были приспособлены для регулярной войны, но стреляли они без промаха – для охотника, способного без промаха попасть в глаз сидящей на дереве белки, не представляло проблемы попасть в идущую в полный рост человеческую фигуру. Английские гренадёры были просто выкошены французским ружейно-артиллерийским огнём.

После неудачи центра и разгрома правого фланга англичан, в наступление пошли уже французы. К двум часам дня поражение британцев было уже очевидно. Введение в бой лёгкой пехоты из резерва уже ничего не изменило. Англичане отступили, забрав с собой тело погибшего в самом начале битвы генерала Вольфа и оставив на поле более тысячи тел своих товарищей.

Квебек спасся, тем не менее, Канада пока что оставалась в британской блокаде. Её судьбу должны были решить события, развёртывающиеся за тысячи миль – у берегов далёкой метрополии.

На море и на суше (продолжение)

Чтобы переломить ситуацию в свою пользу, военное министерство выдвинуло смелый проект нанести Англии "coup de grâce" ("удар милосердия"), то есть вывести Великобританию из войны одной решительной акцией. После согласования с морским министерством он превратился в утверждённый королём конкретный план высадки на Британских островах. Две эскадры – из Бреста (адмирал Конфлан) и Рошфора (адмирал дю Шаффо) должны были соединиться вместе и обеспечить сопровождение трём с лишним сотням транспортных судов с сорокапятитысячной армией вторжения на борту.

Английские шпионы сообщили об этих французских планах своему Адмиралтейству, и Royal Navy бдительно наблюдал за французскими портами. План требовал обеспечить высадку не позже ранней осени, чтобы не оказаться у берегов Британии в период штормов. Французский флот находился в отличном состоянии – прекрасно вооружённые корабли были полностью укомплектованы отлично подготовленными командами с первоклассной (по тому времени) медицинской службой.

В начале августа дю Шаффо соединился в Бресте с Конфланом (последний принял командование) и объединённый флот отправился дальше – к Гавру. Неподалёку от острова Гернси он встретился с британским флотом под командованием адмирала Хоука, к которому усиленного несколькими не до конца отремонтированными кораблями из портов Южной Англии. На этот раз у французов оказался небольшой численный перевес, но у Хоука не было выбора – он получил сведения о концентрации французских войск в Гавре и понимал, что речь идёт ни больше, ни меньше, чем о высадке французов на Британских островах.

3 августа 1759 г. два противоборствующих флота выстроились в линию один напротив другого. Французы заняли позицию с подветренной стороны, чтобы иметь не дать англичанам сблизиться для стрельбы с близкой дистанции. При этом из-за сильного крена французским капитанам пришлось закрыть орудийные порты нижних палуб, чтобы их не захлёстывало водой. Преимущество в пушках, таким образом, оказалось на стороне Хоука. Тем не менее, адмирал Конфлан смог, за счёт умелого маневрирования и более точной стрельбы французских артиллеристов, нанести Хоуку значительный ущерб.

Но главная неприятность ждала англичан ближе к вечеру, когда около пяти часов вечера ветер ослабел и, соответственно, уменьшился крен французских линкоров. Конфлан приказал открыть порты нижних палуб. Соотношение пушек сразу же изменилось в пользу французов. К вечеру, когда битва приостановилась из-за темноты, два линкора и один фрегат адмирала Хоука были обездвижены из-за сильно повреждённого рангоута. Значительные повреждения были и на остальных его кораблях. Французы имели заметные потери в людях из-за попаданий ядер в корпус. Тем не менее, это именно британцы были вынуждены покинуть район боя из-за потерь.

Французы же, обогнув полуостров Котантен, пошли прямо в Гавр, где их прибытия ожидала 30-тысячная (число солдат пришлось сократить после того, как в результате рейда Хоука на Гавр часть транспортов была уничтожена) армия под командованием принца Субиза. Сразу после появления флота на рейде (в Гавре к Конфлану присоединились около двенадцати базировавшихся здесь линкоров, а также несколько фрегатов из Сен-Мало) в порту началась погрузка войск на суда. От Британских островов их отделяло примерно 100 морских миль по прямой – несколько часов при попутном ветре. Флот Конфлана имел все возможности прикрыть французскую высадку.

Перед Англией же во весь рост стала угроза прямого иностранного вторжения – и летняя погода не давала надежды на то, что новую "Непобедимую Армаду" остановят шторма. Принц Субиз имел все основания чувствовать себя новым Вильгельмом Завоевателем.

moscow_guest пишет:

На параллельном форуме были некоторые замечания по действиям французов на море.

Там тоже выкладываются новые серии?

Да. А также у [HTML_REMOVED]Махрова<\/u><\/a> и на [HTML_REMOVED]Cамиздате<\/u><\/a>.

На море и на суше (продолжение)

Двадцатого августа 1759 г. французская армия под командованием маршала Субиза высадилась близ Портсмута. Хоук пытался помешать высадке, но так и не смог обойти заслон из кораблей Конфлана. Морская битва при Портсмуте закончилась ничьёй, но стала, по факту, победой французов – армия Субиза уже стояла не твёрдой земле и была уже вне досягаемости флота. Портсмут сдался Субизу через два дня после того, как французский маршал окружил его с суши, в то время как флот Конфлана блокировал его со стороны моря. Все портовые склады оказались в распоряжении победителя. Теперь у французского экспедиционного корпуса была собственная тыловая база.

Маршал, однако, не двинулся на Лондон (бывший главной целью экспедиции), а задержался в Портсмуте, ожидая прибытия дополнительных подкреплений из Франции. В Версале его требования, разумеется, были полностью удовлетворены – в Гавр были направлены ещё 5 тысяч солдат для погрузки на суда. Проблема заключалась, однако, в том, что всё это время французский флот должен был удерживать контроль над Ла-Маншем (точнее, над трассой Гавр-Портсмут).

Британцы, естественно, ни в коем случае не желали этого допустить. Хоук продолжал атаки на французские корабли прикрытия. Обе стороны стягивали в пролив всё новые и новые силы. Переправа через "английский канал" становилась для французов всё более трудной. Тем не менее, требуемые 5 тысяч человек Субиз получил – вместе с королевским приказом, требующим начать марш на английскую столицу немедленно.

Появление на английском берегу французской армии вызвало восторги в Версале (по этому поводу был устроен огромный фейерверк) и панику в Лондоне. Традиционно в вопросах обеспечения безопасности Великобритания полагалась на своё островное положение. Ассигнования на флот всегда значительно превышали ассигнования на сухопутную армию, так что войск в Англии было немного. Большинство современных историков считает, что, не задержись Субиз в Портсмуте, он смог бы занять Лондон вообще без сопротивления. Тем временем там был объявлен сбор городской милиции для обороны столицы от французов.

Большинство англичан были уверены, что французы намерены восстановить на английском троне династию Стюартов. При разработке плана вторжения французская дипломатия действительно учитывала эту возможность. В Париже ещё в феврале 1759 г. состоялась тайная встреча французского министра иностранных дел герцога Шуазеля и сына "Старого Претендента" Джеймса Стюарта Чарльза-Эдуарда, прозванного "Красавчик Чарли". Шуазель остался недоволен результатами переговоров. "Красавчик" произвёл на него плохое впечатление – пришёл не вовремя, много пил и вообще не был настроен на сотрудничество. Поэтому было решено не привлекать к операции ни его, ни его отца.

В Англии об этом, однако, не знали. А если бы и знали – не поверили. Англичане видели только одно: на их Острове высадилась армия "лягушатников", которые везут в обозе короля-католика. Одного этого было достаточно, чтобы "взорвать" Англию. Десант Субиза объединил всю английскую нацию – от первого лорда Адмиралтейства до последнего нищего.

Следует отметить, что британское правительство у его глава Уильям Питт (известный в историографии, как "Старший") вовремя получили известия о французских планах, но отнеслись к планам французской высадки достаточно пренебрежительно, рассчитывая не допустить до её реализации силами исключительно флота. Все формирующиеся на Островах регулярные войска отправлялись на войну в колонии – для обороны Англии регулярных войск имелось в наличии только 10 тысяч. Теперь, когда "французское нашествие" стало фактом, пришло время привести в действие принятый в 1757 г. "Акт о милиции", предусматривавший созыв вооружённого ополчения для отражения наступления врага.

Жители Лондона (правительство понимало, что именно Лондон является главной целью армии вторжения) были полны решимости отстоять свою столицу и вообще "ощипать перья галльским петухам". Шла массовая запись в формирующиеся отряды милиции. Лондонская буржуазия жертвовала на эту цель значительные суммы. Некоторые богатые коммерсанты формировали за собственный счёт целые полки. То же самое, хотя и в несколько меньших масштабах, происходило и в других городах Восточной Англии. "Акт о милиции" оправдал своё назначение – задержка маршала Субиза с выступлением позволила британской столице подготовиться к обороне.

Итак, Субиз выступил из Портсмута и двинулся на Лондон. Половину пути к цели он преодолел без сопротивления – перепуганные жители сидели по домам и старались не попадаться на глаза страшным пришельцам из-за моря. На второй день марша французская армия подошла к городу Гилфорд в Суррее. Для того, чтобы двигаться далее к Лондону, необходимо было взять город и переправиться на восточный берег неширокой (но вполне судоходной) реки Уэй.

Путь Субизу был преграждён английской армией виконта Джона Лигонье. Британский фельдмаршал родился, по иронии судьбы, французом, но французом-гугенотом. В конце прошлого, XVII в. его семья пришла к выводу, что Франция "короля-солнца" – не лучшее место для не-католиков, и переехала в Англию. Теперь пэр Ирландии виконт Лигонье Эннискилленский служил своему новому отечеству против своих бывших соотечественников, и служил верно.

Осторожность французского маршала сыграла с ним злую шутку – теперь его британский "коллега" имел в своём распоряжении даже больше сил, чем он сам. Десять тысяч регулярных войск, двадцать тысяч набранной в Восточной Англии милиции, семь тысяч ганноверцев (войска из континентальных владений короля Георга III начали прибывать немедленно после известия о появлении французов в Портсмуте) – только опрокинув их всех, можно было двигаться дальше.

23 сентября 1759 г. Субиз начал сражение (Лигонье придерживался оборонительной тактики, понимая, что время работает против захватчиков), надеясь на превосходство своих солдат над милицией, никогда до этого не бывавшей в бою. Тем не менее, вплоть до вечера ему не удалось выбить англичан со своих позиций. Принц намеревался продолжить сражение на следующий день, но ночью в руки французов случайно попал сбившийся с дороги курьер с донесением для фельдмаршала Лигонье. С севера ему на помощь шли несколько полков милиции. Поняв, что его шансы на победу 24-го будут ещё меньше, чем 23-го, маршал приказал отступать обратно на Портсмут.

Известие о неудаче похода на Лондон заставило Версаль перейти от восторга к разочарованию. Теперь следовало думать не столько о захвате британской столицы, сколько об эвакуации войск. Прикрытие линии коммуникации между Портсмутом и Гавром "трещало по швам" – Адмиралтейство стянуло большую часть флота именно сюда, в "Английский Канал". Тем не менее, операция по вывозу французов из Портсмута (который к тому времени был уже осаждён армией Лигонье) удалась. Ко второй половине октября армия Субиза была уже на французском берегу, в Гавре.

Зато концентрация британского флота в Ла-Манше имела позитивное значение для защитников Канады – блокада её берегов прекратилась, что позволило почти втрое увеличить контингент, находящийся под командой маркиза Монкальма. Теперь, в конце 1759 г., дела "нескольких арпанов снега" выглядели гораздо лучше, чем в его начале.

moscow_guest пишет:

Ничего подобного! Оккупацию Ганновера в данной АИ запрещает Шёнбруннский договор — в этом случае французам придётся воевать ещё и с австрийцами.

То есть ситуация такая — вторжение третьей силы (Франции) для борьбы с противником на территорию СРИ ,во главе которой стоит Австрия влечёт за собой войну с ней,хотя бы и сама Австрия была нейтральной.Понятно,что Цесарство не является участником подобных соглашений (оно касается войны на западе),но с точки зрения международного баланса есть проблема.Если вернуться на восточный театр войны-Цесарство по итогам получило протекторские права над Бранденбургом и Ноймарком,территориями находящимися под официальной юрисдикцией империи,хотя и внутренне самостоятельными.Австрия в польско-шведско-датской войне сохраняла нейтралитет,хотя боевые действия шли на германских землях.Оно конечно понятно-напрямую ей вмешиваться незачем.Но думается мне,что она не очень довольна распространением власти Собесского вглубь Германии.И может потребовать формальной компенсации,для того,чтобы баланс сил не был нарушен.Во всяком случае смена династии в Бранденбурге должна как мне представляется формально быть утверждена Габсбургами,всё-таки это один из ведущих курфюрстов (а иначе весь немецкий конституционный механизм развалится).Понятно,что Цесарство и Швеция закончили воевать,но политическое решение бранденбургского вопроса как мне думается должно вызвать трения с Австрией.Может Австрия выступит защитником прав последнего Гогенцоллерна Карла-Фридриха-Альбрехта (дескать его отречение было вынужденным,незаконным,под давлением обстоятельств плюс после гибели Фридриха Вильгельма он по-прежнему является законным герцогом).Конечно он бездетный,но он законный,когда умрет,тогда и можно обсудить вопрос о польском кандидате.А самого герцога Австрии не составит труда привлечь на свою сторону за соответствующую оплату на старость,чтобы он не отрекался от своих прав.Во всяком случае,в Бранденбурге может возникнуть какое-то междуцарствие или регентство,когда формально герцогом продолжает являться К-Ф-А,но при этом он персона нонграта для Цесарства (но пока он жив-ничего нельзя сделать,хотя реально все нити власти находятся и у Цесарства).Это как последний Кеттлер (РИ) в Курляндии,официально Фердинанд числился герцогом до 1737,но в Митаве не появлялся и территория была под протекторатом Российской Империи,которая отстаивала права Анны Иоанновны.

Кстати у Австрии очень выгодная позиция.На западе воюют,на востоке воюют,а она смотрит спокойно и развивается.Например Цесарство,только что закончив тяжёлую войну со Швецией не ввяжется сразу в новую с Австрией (потому что и Швеция опять проснётся и будет два фронта как в войне за австрийское наследство) и предпочтёт уступить австрийскому нажиму в бранденбургском вопросе.

Кстати почему австрийскую дипломатию не пригласили на мирный конгресс в Штеттин в качестве третьей стороны?Всё-таки речь шла об имперских землях (РИ-пример-Пруссия в Крымской войне не участвовала но в Парижском конгрессе как великая держава наравне с остальными присутствовала).А австрийской дипломатии (кто там у них-Кауниц?достойный дипломат) выгодно было как можно дольшее продолжение войны за бранденбургское наследство и взаимное ослабление Киева и Стокгольма,так что тоже должны были подливать масла в огонь конфликта,чтобы воевали подольше.

Фельдмаршал Миних (или как его правильно называть здесь — Мюних,герцог Сремский) ещё жив?В РИ в 1766 году (как и старый Лещинский).

Хотя возможные проблемы с Австрией может решить династический брак.Олек ещё не женат.Может быть невеста из дома Габсбургов будет ему под стать.У Марии-Терезии много дочерей с небольшой разницей в возрасте в сторону уменьшения.Пожалуй все кроме Марии-Антуанетты подойдут.2 дочери даже в брак не вступали Мария-Елизавета (1743-1808) и Мария-Анна (1738-1789).http://genealogy.euweb.cz/habsburg/habsburg5.html#MAJFS

Александр пишет:

Фельдмаршал Миних (или как его правильно называть здесь — Мюних,герцог Сремский) ещё жив?В РИ в 1766 году (как и старый Лещинский).

Фон Мюнних жив (согласно принципу детерминизма), как и Лещинский, но воевать с Цесарством не будет.

Александр пишет:

Может Австрия выступит защитником прав последнего Гогенцоллерна Карла-Фридриха-Альбрехта (дескать его отречение было вынужденным,незаконным,под давлением обстоятельств плюс после гибели Фридриха Вильгельма он по-прежнему является законным герцогом).Конечно он бездетный,но он законный,когда умрет,тогда и можно обсудить вопрос о польском кандидате.

Австрии, естественно, не улыбается Бранденбург в чисто польской сфере влияния. Но выбора у неё нет, кроме как постараться вытянуть некую "компенсацию" за формальное признание.

Впрочем, согласно тому же детерминизму, Карл-Фридрих-Альбрехт не доживёт до 1763 г., так что цесарь посадит-таки там своего человека. Хотя в Вене будут скрежетать зубами (и не только по этому поводу).

Нашёл свою ошибку:

moscow_guest пишет:

британское правительство у его глава Уильям Питт (известный в историографии, как "Старший") вовремя получили известия о французских планах

В 1760 г. британским премьером был ещё не он, а Томас Пелэм-Холлс, 1-й герцог Ньюкасл-апон-Тайн.

Да, и королём Соединённого Королевства тогда был ещё Георг II, а не Георг III.

На море и на суше (продолжение)

Обеспечив безопасность Квебека и Монреаля, отбив в марте 1760 г. у англичан Форт Тикондерога (разумеется, вернувший себе французское имя "Карильон"), сильно его укрепив и оставив там сильный гарнизон (две с половиной тысяч солдат с артиллерией), Монкальм вместе с Водрейлем (улучшение снабжения Канады способствовало урегулированию отношений между французскими военачальниками) приступили к разработке долгожданного плана генерального наступления на оккупированную британцами Акадию.

Захват стратегически важного полуострова, расположенного в 120 с лишним лье (около 500 км) от Квебека был, разумеется, невозможен без поддержки морских сил. Но в начале 1760 г. французский флот был связан операциями у побережья Европы и, хотя мог теперь обеспечить прикрытие караванов с грузами и солдатами для Канады, по-прежнему не мог выслать к американским берегам эскадру, достаточно сильную для того, чтобы установить над ними контроль.

Неудача "лондонского предприятия" Субиза не заставила французское командование отказаться от планов десанта на Британские Острова. Снова включилась тайная дипломатия – Шуазель возобновил свои "подходы" к "молодому претенденту". Изменилось к этому времени и настроение самого Чарльза-Эдуарда, на которого "портсмутская операция" произвела очень сильное впечатление. Его внезапный энтузиазм заставил его даже прекратить пить, по крайней мере, в таких количествах, как раньше. Наоборот, теперь "Красавчик" просто излучал энтузиазм и использовал каждый удобный случай, чтобы "подстегнуть" подготовку вторжения.

В пользу французов сыграла ошибка британского Адмиралтейства, знавшего о концентрации французских войск в Бресте, но неправильно интерпретировавшего эти известия, как подготовку к повторению десанта в Южной Англии. Ошиблись в Лондоне и в оценке масштаба операции. Ожидая повторения "похода Субиза", там ждали подготовки, как минимум, такого же количества транспортных судов, что и в прошлом августе.

Но теперь в Версале придерживались иного плана. Французская армия должна была послужить на этот раз исключительно в роли "катализатора". Её появление должно было разжечь восстание шотландских якобитов. Поэтому её размер был на этот раз гораздо более скромным. Тем неожиданнее стало её появление для Сент-Джеймсского кабинета вообще и герцога Ньюкасла в частности.

15 апреля 1760 г. 5-тысячная французская армия под командованием Эммануэля-Армана де Ришелье, герцога д'Эгийона, высадилась в устье реки Клайд, в Порт-Глазго. Высадка прошла "без сучка, без задоринки". Без всяких проблем "молодой претендент" вместе с французской армией занял Глазго. Ворота открыли ему местные заговорщики-якобиты, воспользовавшись замешательством при появлении под стенами французской армии.

Этот успех французов и поддерживающего их претендента (или теперь "претендента и поддерживающих его французов") стал полной неожиданностью для британского кабинета. Тем не менее, некоторые приготовления к якобитскому восстанию сделаны были. Сделаны превентивно, по результатам предыдущей высадки Стюарта в 1745 г. В первую очередь это было укрепление Шотландии – в Горной Шотландии были размещены правительственные войска, построены новые дороги и крепости (в частности, крепость Форт Джордж недалеко от Инвернесса).

Были предприняты меры по укреплению лояльности среди шотландцев – ещё в 1746 г. парламентом был принят "Проскрипционный Акт", согласно которому шотландцам запрещалось не только носить оружие, но и одеваться в традиционные килты, а также учить детей гэльскому языку. В том же году "Актом о наследственной юрисдикции" была отменена феодальная структура шотландских кланов – отныне глава клана не имел права призывать его членов к оружию.

В общем, эти достаточно жёсткие меры начали приносить свои результаты. Многие "хайлендеры" поступили на службу в британскую армию и участвовали в боевых действиях в Америке и Индии. Однако достаточно было и недовольных "английской жестокостью". К таковым относились, между прочим, некоторые из глав кланов, которые выступили в "сорок пятом" против якобитов, и теперь возмущённым распространением "проскрипций" также и на них. Высадка "Красавчика" вместе с французами (в число которых входила "ирландская бригада") склонила некоторых из них к мысли "попытать счастья на другой стороне".

Гарнизон Глазго сдался на имя принца и получил от него разрешение уйти. Захват важного промышленного центра взволновал герцога Ньюкасла и поставил его перед дилеммой: следует ли ему по-прежнему готовиться к высадке французов в Англии или стоит выслать армию против "претендента" в Шотландию. Получив точные данные о числе поддерживающих Стюарта французов и ирландцев, он решил оставить всё, как есть – в Шотландии должны были действовать размещённые там королевские войска (в основном ганноверские), а главные силы по-прежнему имели главной задачей прикрытие Англии – теперь не только от вероятного французского десанта, но и от вторжения якобитов из Шотландии. Несколько пехотных и артиллерийских полков было направлено в Манчестер и Дерби – по старой памяти о "сорок пятом".

Но принц Чарльз тоже прекрасно помнил как свой тогдашний поход в Англию, так и свою там неудачу. Поэтому он, хоть и провозгласил себя регентом всей Великобритании (при короле Иакове III Стюарте, своём отце), сознательно ограничивал зону своих действий только Шотландией. Это отвечало и французским планам – в секретной инструкции д'Эгийону Людовик XV предписывал "воздерживаться от опрометчивых действий" и "удерживать принца от попыток захватить столицу", помня об "интересах королевства французского". Интерес же Франции заключался в том, чтобы поддерживать восстание в Шотландии столь долго, сколь это возможно.

Глазго стал столицей якобитов. Туда стекались толпы желающих присоединиться к "претенденту". Но по сравнению с 1745 г. изменилось многое, что не укрылось вниманию как "регента", так и тех офицеров-ирландцев, кто участвовал вместе с принцем в предыдущем восстании. "Акт о разоружении", в основном, достиг своей цели – оружия на руках у шотландцев осталось немного. Те вожди кланов, которые решились присоединиться к "королю Чарли" приводили с собой уже не сотни, а только десятки людей – тех, кто сам изъявил желание пойти с ними – это уже были плоды "Акта о наследственной юрисдикции".

"Красавчику" пришлось вооружать армию своих сторонников самому – за счёт вооружения, захваченного в Глазго и доставленного французскими приватирами. Главной же ударной силой по-прежнему оставались французы. Вместе с ними принц немедленно выступил в поход на Эдинбург. 30 апреля столица Шотландии (опять же благодаря поддержке его сторонников) открыла ему ворота. А уже 6 мая он встретился под Фоллкирк с выступившими против него королевскими войсками. В этой "третьей битве под Фоллкирк" его армия (точнее, армия д'Эгийона) одержала победу и заставила правительственные войска отступить обратно к Форт Джордж.

В составе правительственных войск были не только ганноверские и английские, но и чисто шотландские, причём именно "горские" полки. В то же время часть "верхних" и "нижних" шотландцев присоединилась к формируемой (практически с нуля) армии принца. При том, что собственно "английские" части продолжали находиться в Англии, в Шотландии шла, по факту, гражданская война. "Красавчик" с французами и якобитами контролировал центральную Шотландию (Глазго, Эдинбург, Данди), силы, верные королю Георгу "держали" Север (базируясь на Форт Джордж) и Юг.

Наконец, герцог Ньюкасл после консультации с Адмиралтейством пришёл к выводу, что французское вторжение в Англии более невозможно – Royal Navy восстановил, наконец-то, контроль над "Английским Каналом" и надёжно заблокировал французские порты Нормандии и Бретани. Теперь даже доставка оружия и солдат для армии д'Эгийона осуществлялась исключительно небольшими эскадрами приватиров. Было принято решение об отправке в Шотландию большой армии под командованием виконта Сэквилла.

moscow_guest пишет:

В 1760 г. британским премьером был ещё не он, а Томас Пелэм-Холлс, 1-й герцог Ньюкасл-апон-Тайн.

Ну в АИ возможно и более раннее премьерство Питта-Чэтэма.

Александр пишет:

Ну в АИ возможно и более раннее премьерство Питта-Чэтэма.

Но только после того, как что-то принципиально изменится.

На море и на суше (продолжение)

Высадка "молодого претендента" и третье восстание якобитов получили широкий международный резонанс, коренным образом изменивший расклад сил на море. Успех (во всяком случае первоначальный) десанта Субиза и победы Стюарта-Эгийона создали в Европе впечатление слабости Соединённого Королевства.

Французские дипломаты при иностранных дворах умело поддерживали у тамошних монархов впечатление, что Британия "вот-вот падёт". Особое внимание уделяли они убеждению в этом двора испанского. До сих пор Испания отклоняла все французские предложения о союзе. Её министр иностранных дел Рикардо Валль (Ричард Уолл), ирландец по происхождению, считался в Мадриде главой "английской партии" и не желал втягивать свою страну в конфликт с Великобританией, несмотря на постоянные нападения на испанские корабли английских приватиров.

Но в 1759 году со вступлением на испанский трон короля Карла III ситуация изменилась. Причём дело было не только и не столько в личности нового монарха, сколько в успехах французского флота. Политика нейтралитета, которую проводил Валль, не оправдывала себя в "новых условиях". Союз с Францией должен был принести Испании большие успехи. Поэтому, взойдя на престол (август 1759 г.), Карл отправил "английского" министра в отставку. Новый министр подписал с Францией в январе 1760 г. "Семейный пакт", согласно которому обе ветви Бурбонов (французская и испанская) заключали между собой союз.

Больше прочих франко-испанскому союзу радовался французский "Адмирал". Его изначальная стратегия морского противостояния с Соединённым Королевством базировалась на необходимости союза с некой "морской державой". Теперь такой союзник у Франции был, следовательно Великобритания потеряла перевес на море. Хотя с формальной точки зрения "семейный пакт" не означал объявления войны Соединённому Королевству, герцог Ньюкасл пришёл к выводу, что это неизбежно. Он оказался прав. В феврале 1760 г. Испания объявила войну Великобритании. В марте Лондон "ответил ей взаимностью".

Главной целью войны для Испании было возвращение Гибралтара, ещё со времён Первой Мировой Войны принадлежавшего Великобритании. Переход контролирующей выход из Средиземного моря крепости из рук врага в руки союзника был крайне важен и для французов, поэтому они всячески поддерживали своих союзников в этом пункте. К "Скале" со стороны суши можно было подойти только по узкому перешейку. Он прекрасно подходил для обороны, поэтому испанцы решили взять крепость осадой.

Испанский флот блокировал Гибралтар, а сухопутная армия перекрыла все подходы к крепости по суше. Блокада сухопутная была гораздо более плотной, чем морская. Английским приватирам неоднократно удавалось "проскальзывать" мимо испанских кораблей и доставлять гарнизону крепости необходимые припасы и снаряжение.

Положение же флота британского осложнилось. Приоритетом для него по-прежнему оставалось прикрытие Британских островов от французского десанта. Адмирал Хоук успешно справился с этой задачей. Однако вступление в войну Испании поставило перед британцами новые задачи, не добавив ресурсов. Адмиралтейство должно было разделить оставшиеся силы между несколькими направлениями: поддержка войск в Канаде, поддержка защитников Гибралтара, оборона британских владений в Вест-Индии, атака на французские владения в Вест-Индии, атака на испанские владения в Вест-Индии и атака на испанские владения в Ост-Индии.

Соотношение сил никоим образом не позволяло британцам добиться успеха на всех направлениях одновременно. Поэтому Адмиралтейство приняло решение сконцентрироваться на "слабом звене" своих противников – на Испании. Против более сильных французов было решено ограничиться только оборонительными действиями. Против испанцев же была снаряжена экспедиция на Кубу. В октябре 1760 г. после нескольких месяцев осады Гавана пала.

Пока шла осада Гаваны, к осаждённому Гибралтару отправился конвой с припасами под командованием адмирала Сандерса. Испанская эскадра, блокировавшая порт, оказалась слишком слабой, чтобы противостоять британцам, так что разгрузка прошла без особых проблем. Позже, однако, к Гибралтару подошла новая испанская эскадра, усиленная французскими кораблями, базировавшимися на Минорке. Перед лицом превосходящих сил Сандерс отступил, не вступая в бой. Его главная задача, тем не менее, была выполнена – физическое и моральное состояние защитников "Скалы" значительно повысилось и они были готовы к дальнейшей осаде.

Чтобы оттянуть испанские силы от Гибралтара, английская дипломатия предпринимала усилия, направленные на втягивание в войну нейтральной до сих пор Португалии. Её первый министр маркиз де Помбал, при всех своих хороших отношениях с Британией, уклонялся от взятия на себя конкретных обязательств в этом вопросе. Португалия ещё не восстановила свою столицу после разрушительного землетрясения 1755 г. и не могла позволить себе никакой войны – ни наступательной, ни даже оборонительной.

В самой же Британии продолжалось восстание якобитов. Формируемое в городах Центральной Шотландии ополчение оказалось на удивление успешным. Виконт Сэквилл опрометчиво разделил свои силы, намереваясь одновременно захватить две повстанческие "столицы" – Глазго и Эдинбург. Последствия этого решения полностью отвечали пословице "за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь". Силы Сэквилла были разбиты и под Глазго (1 июня) и под Эдинбургом (30 мая). Причём, если под Эдинбургом на стороне повстанцев сражались войска д'Эгийона, то под Глазго Сэквилл (командовавший лично) был разбит исключительно местной милицией, правда, с прибывшими из Франции ирландцами в качестве офицеров.

После поражения виконт отступил от Глазго, не задерживаясь, вплоть до Карлайла в Суррее, оставив всю Южную Шотландию в руках принца Чарльза. В Лондоне это вызвало чрезвычайное возмущение. На улицах и в парламенте Сэквилла обвиняли в трусости и измене. Всё это, вместе с неудачами "иберийской" политики правительства, обратилось против герцога Ньюкасла. В этой обстановке всеобщего негодования премьер немедленно отозвал из армии Сэквилла. Но ни отставка "изменника", ни предание его военному суду ("карлайлское бегство" послужило основанием для его разжалования и исключения из рядов армии) не спасло позиции премьера. 28 июня новым премьер-министром Соединённого Королевства стал Уильям Питт, граф Четэм (известный в историографии, как "старший").

Все эти столичные потрясения дали "Красавчику Чарли" время, необходимое ему для установление контроля над Севером (Юг достался ему без боя). Видя ширящиеся победы регента, всё больше шотландцев переходили под его знамёна. Однако далеко не вся Шотландия была так единодушна. Как ни парадоксально, главные противники "претендента" оказались в Горной Шотландии. Многие "горцы" присягнули "королю Джорджу" и не собирались отрекаться от присяги.

Центрами сопротивления "мятежникам" стали Форт Джордж и расположенный поблизости Инвернесс. Там, напротив, собиралась "правительственная" милиция. Поэтому Стюарт придавал такое значение установления полного контроля над шотландским Севером. Якобитско-французская армия заняла Абердин и двинулась далее. Часть правительственных сил (тех, что потерпели поражение при Фоллкирк) заперлись в Форт Джордж.

Принц (лично возглавлявший поход на Север) рассчитывал, что взятие главного символа королевской власти в этой области приведёт к подчинению ему весь остальной "Хайленд", поэтому он сразу же направился к крепости, потребовав от гарнизона сдачи или перехода на его сторону. Ответ "Красавчику" не понравился – осаждённые не только не собирались признавать его "регентом", но и не намеревались передавать ему крепость ни на каких условиях. После ряда неудачных штурмов принц оставил часть сил для блокады крепости (расположенной на вдающемся в море мысу) с суши и двинулся на Инвернесс, надеясь на успех там. Взятие города ничего, ему, однако, не дало – все деньги и продовольствие были заранее вывезены сторонниками Ганноверов в Форт Джордж.

Его осада была невозможна – у принца не было флота, способного перекрыть вход в залив. Тратить свои силы на следующий штурм он тоже не рискнул и 15 августа приказал отступать на юг, откуда приходили сообщения о посылке Питтом новой армии. Отступая по дороге от Инвернесса, якобиты прошли мимо старого поля битвы под Каллоденом. При виде поля своей неудачи пятнадцатилетней давности принц совсем потерял присутствие духа.

Если до октября с якобитами не справится,помрёт король и может быть всякое.

moscow_guest пишет:

При виде поля своей неудачи пятнадцатилетней давности принц совсем потерял присутствие духа.

Англичанам логично направить против Красавчика армию под начальством "Кулоденского мясника" хотя бы для психологического устрашения

Александр пишет:

Англичанам логично направить против Красавчика армию под начальством "Кулоденского мясника" хотя бы для психологического устрашения

Замётано! Будем пужать якобитов герцогом Камберлендским!

P.S. А с Питтом опять промашка — на 1760 г. он ещё никакой не граф (только с 1766 г.).