Сейчас онлайн: Rlesson, Reymet_2, Maximusss7752
Ну если европейские страны ввяжутся в конфликт за колонистов (Франция,Голландия,Испания) или англичан (гессенцы),то может сделать маленькую АИ в виде взятия Гиблартара испано-французской армией и флотом?Если у Франции флот посильнее РИ-это возможно.
Кстати посмотрел,новый рассказ помимо романа появился у вас "Знамение"-тоже немного спойлеров можно увидеть по XIX веку.
Александр пишет:
Ну если европейские страны ввяжутся в конфликт за колонистов (Франция,Голландия,Испания) или англичан (гессенцы),то может сделать маленькую АИ в виде взятия Гиблартара испано-французской армией и флотом?Если у Франции флот посильнее РИ-это возможно.
Главная задача французского флота в войне — поддерживать линии снабжения армии в Америке (здесь-то она на порядок больше) и прикрывать Антилы. За англичан будут, кстати, не только гессенцы, но всё решит то, что у французов на Границе УЖЕ есть армия, причём рвущяяся в бой. А после десанта Рошамбо (сильнейшего, чем в РИ, и более раннего в силу развития событий) участь Британской Северной Америки будет решена значительно раньше и без антибританской коалиции.
Александр пишет:
Кстати посмотрел,новый рассказ помимо романа появился у вас "Знамение"-тоже немного спойлеров можно увидеть по XIX веку.
Рад, что меня читают... 
Молодой офицер узнал об американской революции, можно сказать, случайно. За несколько месяцев до этого в Меце гостил английский герцог Глостер. Принц был недоволен политикой своего старшего брата, короля Георга III, и критиковал её при каждом удобном случае. Во время своего визита он избрал для своей критики действия Великобритании в Северной Америке. Между прочим, он зачитал собравшимся офицерам текст «Декларации Независимости». На маркиза это произвело неизгладимое впечатление – вдохновившись республиканскими идеалами, он сразу же решил выехать в США, чтобы сражаться там за свободу.
Как истинный благородный дворянин, Ла Файет готов был принять участие в боевых действиях в качестве союзника, а не наёмника. Поэтому он объявил Франклину, что отказывается от какой бы то ни было оплаты от Конгресса. Посол непризнанного государства принял его предложение. Переговоры Лафайета с Франклином и его заместителем Сайласом Дином длились достаточно долго (тем более, что переписка с Конгрессом шла «через океан»), чтобы британские агенты узнали о планах маркиза. Лорд Стормонт потребовал от Франции конфисковать нанятое Ла Файетом судно. Уступив его давлению, король Людовик приказал маркизу (по-прежнему числящемуся офицером королевской армии) отправиться к новому месту службы в Марсель. Королевский офицер, тем не менее, решился нарушить прямой приказ короля и тайно выехал в Испанию. Там он (вместе с ещё несколькими французскими офицерами) сел на нанятое им судно (так и не конфискованное, несмотря ни на что) и отплыл к берегам Северной Америки.
В июне 1777 г. Жильбер де Ла Файет и его товарищи высадились в порту Нового Орлеана. Известие о прибытии «настоящего маркиза из метрополии» (а такие гости случались в Луизиане достаточно редко) возбудило всеобщее любопытство. Это входило в планы Ла Файета – он прибыл именно во французские владения, а не непосредственно в Соединённые Штаты, чтобы пополнить свой отряд местными добровольцами. Расчёт оказался верным – услышав о том, что маркиз набирает армию для помощи врагам англичан, объявились десятки, даже сотни человек, желавших к нему присоединиться. В Новом Орлеане не было дефицита оружия (оно регулярно прибывало из Франции), а у маркиза-республиканца не было проблем с деньгами, так что через самое небольшое время под его командой оказалась небольшая армия, состоявшая из его товарищей по путешествию через океан, Стражей Границы и просто авантюристов всех мастей, объединённых харизмой Ла Файета, искренне верящего в правоту своего дела.
Растущая популярность Ла Файета вынудила губернатора Луизианы неофициально «попросить» его как можно скорее покинуть Новый Орлеан. Присутствие маркиза и его людей ставило официальные власти колонии в двусмысленное положение. Королевские приказы требовали ареста «дезертира», исполнение же их, вне всякого сомнения, спровоцировало бы в Луизиане крупные беспорядки. Поэтому простое удаление молодого энтузиаста из столицы Луизианы позволило бы с чистой совестью написать в Версаль, что «губернатор, к сожалению, не имеет никаких сведений о нынешнем месте пребывания маркиза де Ла Файета». Маркиз последовал совету губернатора и отплыл вверх по Миссисипи.
Несмотря на небольшую численность, войско Ла Файета представляло собой заметную силу. Благодаря реформам Лакледа Стражи Границы трансформировались из аморфных индейских отрядов в организованные военные части. Разумеется, уровень их подготовки уступал регулярным полкам королевской армии, но главное было сделано – «краснокожие» получили представление и привычку к воинской дисциплине. Поэтому офицеры Ла Файета получили под свою команду не просто неорганизованный сброд, а имеющих некоторый опыт солдат.
В конце июля 1777 г. Ла Файет и его люди пересекли границу Новой Франции и США. Произошло это в штате Трансильвания – на традиционном пути контрабандистов с Границы. По дороге к нему присоединялись и другие добровольцы, так что в Бунсборо прибыл, фактически, целый французский полк.
Появление войск Ла Файета обеспокоило британское командование. Стратегический план британцев предполагал постепенное уничтожение сил мятежников в одном штате за другим. Эта неуклонность в продвижении британцев должна была деморализовать «патриотов» и ещё более способствовать ослаблению их армии. Шпионы сообщали, что известие о прибытии в Трансильванию вызвало энтузиазм в Континентальном Конгрессе (после падения Филадельфии и ряда неудач в Пенсильвании он переехал в Балтимор) постановил принять услуги маркиза де Ла Файета и присвоить ему чин генерал-майора. Британцев волновал не столько единственный добровольческий полк (который никак не означал решительного перелома в войне, идущей с перевесом правительственных сил), сколько вообще растущая французская помощь для Вашингтона. Так как основной её поток шёл через Трансильванию, было решено захватить этот штат.
Положение британцев в Новой Англии представлялось устойчивым, и поэтому генерал Хоу (и сменивший в дальнейшем его на посту главнокомандующего генерал Генри Клинтон) для достижения этой цели выделил часть своих войск и всё прибывавших в Нью-Йорк, Бостон и Филадельфию подкреплений для формирования специального корпуса генерала Джона Бургойна, предназначенного для перехода через Аппалачи и захвата получившего важное стратегическое значение Бунсборо. Установление контроля над Трансильванией позволило бы, наконец, воспретить поступлению французской помощи повстанцам.
Но не только регулярные британские войска участвовали в этом походе. Кроме незначительных сил из местных «лоялистов» (незначительных, ибо уроженцы Новой Англии предпочитали не удаляться далеко от своей родины), в «трансильванском походе» принимало участие несколько тысяч немецких наёмников. Британское правительство активно вербовало солдат в различных германских княжествах. Германские государи, вечно нуждавшиеся в деньгах, согласились предоставить свои войска в распоряжение британцев. Особенно крупный «вклад» сделал ландграф Гессен-Кассельский Фридрих II.
Для Фридриха Гессенского торговля воинскими контингентами была одним из главных источников поступлений в казну. Это было традицией, которую нынешний ландграф не собирался прерывать, тем более, что вырученные деньги шли на развитие экономики Гессен-Касселя – в графстве вёлось активное строительство, сооружались фабрики, ландграф приглашал к себе деятелей науки и культуры. Так, в том же 1777 г. в Касселе была основана Академия Искусств, а ещё через два года – открыт первый в Европе публичный музей.
Итак, усиленный гессенцами Бургойн погрузился в Форт-Питте на суда с тем, чтобы спуститься вниз по реке Огайо и затем подняться по реке Кентукки до самой столицы штата Трансильвания. 1-го августа 1777 г. атака Бургойна принесла успех – Бунсборо пал. Теперь, взяв под контроль столицу мятежного штата, британский генерал приступил к операции по окончательному перекрытию главного канала французских поставок мятежникам. Британские отряды рассеялись по окрестностям, захватывая караваны контрабандистов и, обычно, вешая их на окрестных соснах, как агентов мятежников, а также разоряя окрестные фермы, хозяева которых считались (и справедливо) сторонниками Конгресса. Среди пострадавших от карательных рейдов Бургойна было достаточно большое количество французов (контрабандистов и Стражей Границы).
Отряд генерала де Ла Файета ещё не перешёл Аппалачи, когда маркиз получил известие о падении Бунсборо и британско-гессенском терроре в Трансильвании. Оказалось, что именно «французская армия» (как успели прозвать французских добровольцев трансильванцы) является на тот момент самой крупной и самой организованной боевой единицей, имеющейся в распоряжении Конгресса по «ту» сторону Аппалач. Кроме него, там были только местные милиции, иными словами – ополчения местных фермеров, способные к разведке и, иногда, диверсиям, но не к регулярной войне. Именно из этих возможностей и исходил Ла Файет при планировании своей трансильванской кампании.
Отряды милиции занимались разведкой и сообщали о передвижениях британских сил Ла Файету. Тот, используя эти сведения, нападал со своими французами на небольшие отряды неприятеля, отдалившиеся от основных сил. Такая тактика принесла ему крупный успех – 22 августа 1777 г., внезапно переправившись через р.Камберленд (фр.Шованнон – к югу от Бунсборо), он разбил несколько гессенских полков под командованием полковника Иоганна-Готтлиба Ралля (сам немецкий полковник погиб в сражении). Это событие (увековеченное на знаменитой картине середины XIX в.) продемонстрировало Бургойну, что его положение в Трансильвании отнюдь не так прочно, как он писал в своих донесениях Хоу. Теперь основной задачей британско-гессенских войск стало не только (и не столько) прекращение потока контрабанды, сколько погоня за «французской армией», по-прежнему остававшейся неуловимой.
Тем не менее, несмотря на свои успехи и непрекращающийся приток добровольцев из Трансильвании и с Границы, Ла Файет не мог рассчитывать на победу над Бургойном без прибытия дополнительных сил Континентальной армии. Это прекрасно понимал и Вашингтон, поэтому, узнав о решении французского союзника продолжать сопротивление в Трансильвании, он выступил ему на помощь своими главными силами, направившись к Бунсборо тем же маршрутом, что и ранее его противник – по реке Огайо. Теперь победа в будущей битве означала для американцев перелом в войне, поражение же ознаменовало бы их окончательный крах. День решающего столкновения приближался.
Бургойн ожидал появления в Трансильвании главных сил Континентальной армии. Желая обезопасить себя от потери численного преимущества, он написал Клинтону с просьбой прийти ему на помощь. Тот обещал, что выступит на Бунсборо в самое ближайшее время. Ожидая прихода подкреплений, Бургойн укреплял свои позиции вокруг трансильванской столицы.
Одновременно он продолжал искать «французскую армию», чтобы разбить её до подхода сил Вашингтона. И нашёл её, но несколько не в том смысле, в каком рассчитывал. Разведка донесла, что со стороны французской границы в Трансильванию движется отряд французских сторонников Вашингтона. Бургойн выделил две компании из имевшихся в его распоряжении сил (он не хотел никаких неожиданностей) на перехват. Отряд был разбит, но части Стражей удалось уйти. Британцы, решив окончательно добить французов, пустились в погоню.
А следует отметить, что за время существования французской Границы, интендант Лаклед значительно её укрепил. Им был обновлён и перестроен ряд старых пограничных фортов, а также выстроен ряд новых. К одному из этих новых фортов – Форту-Шуто (в честь лично заложившего его пасынка интенданта) и направлялись французские «недобитки», а также преследующие их англичане. Случилось так, что британцы настигли убегающих Стражей как раз в виду неподалёку от форта. Услышав звуки перестрелки, французский комендант выслал в направлении стрельбы разведку. Заметив «красные куртки», атакующие Стражей (французские добровольцы носили точно такие же треуголки с перьями и томагавки, как и гарнизон форта), солдаты поддержали «своих» огнём, прикрывая их отступление.
Заметив, что по ним стреляют французские солдаты, англичане, соответственно, начали стрелять по ним, вынудив к отступлению. К отступлению, естественно, к воротам форта (точнее, к открытой там маленькой двери). Англичане, в свою очередь, старались не дать противнику уйти и, ворвались в дверь, которую французы так и не успели закрыть. После короткой схватки внутри стен британцы заняли форт. Французы заперлись в доме коменданта и отстреливались до последнего. Здесь сказалось численное превосходство «красных курток». Продолжая вести огонь по окнам, они одновременно обложили деревянный сруб соломой и подожгли.
Тех французов, кто не сгорел в срубе, британский капитан, считая сообщниками мятежников Вашингтона, приказал повесить. Только после этого он сообразил, что находится на французской территории и, соответственно, совершил вторжение во Французское Королевство. Именно это рассказали французскому коменданту ближайшего французского форта, а его гонец, соответственно, интенданту Лакледу в Сен-Луи. Интендант, услышав о вторжении англичан, немедленно созвал Собрание для обсуждения сложившегося положения дел. А первым же делом отправил имевшиеся в его распоряжении резервные полки, чтобы отбить Форт-Шуто обратно.
Полковник де Сен-Максан, командовавший «экспедицией возмездия», нашёл на месте форта только головешки. Часть его людей приступила к восстановлению деревянных построек форта, а остальные, во главе с самим полковником, пошли по следам англичан. Сен-Максан, разумеется, понимал, что вступает на британскую территорию, но считал, что после «вероломного нападения» британских войск находится «в своём праве» и обязан «наказать вероломство».
К этому времени Бургойн наконец-то «нащупал» местонахождение войск Ла Файета. Узнав, где находится его противник, он немедленно выступил против маркиза. Противники встретились близ фермы к северу от Бунсборо, неподалёку реки Кентукки. Ферма принадлежала некоему Дональду Паркеру (о котором история не сохранила ничего, кроме имени), так что это сражение 19 сентября 1777 г. получило название «Битвы при Ферме Паркера». Битва закончилась неудачей Ла Файета – он был вынужден отступить, но ночь помешала Бургойну окончательно разбить французского маркиза.
На следующий день он тоже не повторил атаки, наконец, 21 сентября к Бургойну прибыл гонец от Клинтона, извещавший его о задержке с прибытием помощи. Бургойн отступил в свой лагерь при Бунсборо. Тем временем подкрепления подошли к его противнику – по Кентукки у фермы Паркера выгрузился со своей армией сам Вашингтон, оставивший обязанности по сдерживанию Клинтона на генерала Горацио Гейтса. Соединившись с Ла Файетом, Вашингтон получил численное превосходство над Бургойном и сам перешёл в наступление на него.
Состоявшаяся 7 октября битва при Бунсборо теперь принесла победу франко-американской армии. Войска Бургойна понесли тяжёлые потери, причём особенно большими они были у гессенцев полковника фон Бреймана. А в разгар боя к городу подошёл полковник де Сен-Максан, вышедший туда по следам английского отряда. Узнав в рядах атакующих маркиза де Лафайета (слух о его подвигах распространился по всей Границе), Стражи потребовали от полковника присоединиться к нему. Сен-Максан, разумеется, предпочёл воевать с англичанами, а не со своими людьми, так что принял участие в решающей атаке на укрепления Бургойна. Через несколько дней, 13 октября, понимая безнадёжность своего положения, Бургойн сдался.
В день битвы при Бунсборо в Сен-Луи, наконец-то, состоялось заседание Собрания. Прибывшие туда вожди были единогласны – смерть защитников Форта-Шуто требует мести! Лаклед даже не пытался их остановить – он понимал, что, выступи он против единогласного мнения вождей, те выступят против него. Поэтому он предложил провести мобилизацию ополчений Границы. Во главе объединённой армии Стражей встал его пасынок полковник Рене-Огюст Шуто. Лаклед готовил его себе в преемники и понимал, что военная слава нужна тому, как воздух. Пришедшее из Трансильвании сообщение о победе Вашингтона (французы больше говорили о «победе Ла Файета») только ускорило дело. Интендант написал в Версаль обширное письмо, где представлял своё решение исключительно, как ответ на вероломное нападение англичан.
Во Франции сообщение о «резне в Форте-Шуто» вызвало всеобщее возмущение. На улицах доходило даже до того, что из толпы в карету и в особняк английского посла летели камни. Сам лорд Стормонт тоже представил министру иностранных дел ноту протеста. В ней он возлагал всю полноту вины за инцидент в форте на примкнувших к мятежникам «индейцев на службе французской Короны». А особое возмущение вызывало участие французских регулярных войск в битве при Бунсборо на стороне Вашингтона.
Фактически Людовик XVI оказался перед выбором – почти таким же, как до него Сен-Максан и Лаклед: начать войну с Англией или стать посмешищем в глазах французов. Принятие требований Стормонта королевские подданные (особенно парижане и Стражи Границы), не более не менее, как капитуляцию перед «коварным Альбионом». И случилось то, что должно было случиться – 25 ноября 1777 г. он на генеральной аудиенции он объявил о начале войны с Великобританией. Лорд Стормонт покинул территорию Королевства Французского, а Бенджамин Франклин был официально принят монархом в качестве посла Соединённых Штатов Америки.
Война, таким образом, представлялась в Версале вынужденной мерой, фактически уступкой общественному мнению. Людовик XVI заявил, что намеревается вести войну с Британией «без ненависти». Но совсем не так выглядели дела из Квебека или, тем более, Сен-Луи. Практически все франко-американцы считали англичан своими смертельными врагами и были готовы приложить все силы, чтобы покончить с их присутствием на своих границах.
Когда известие об инциденте при Форте-Шуто достигло Канады, в порту Монкальм (бывший британский Галифакс) дошло до столкновений между местными «англофонами» (значительная часть британских колонистов осталась в городе и после установления французского контроля над Акадией) и французами. Толпа громила лавки и склады, принадлежавшие английским торговцам. Те не остались в долгу, и в городе начался форменный бой между «франко»- и «англофонами», во время которого значительная часть городских строений сгорела. Конец «битве за Монкальм» положило вмешательство морской пехоты со стоящих в порту кораблей королевского флота.
Тем из англичан, которые остались в живых после этих кровавых событий, было позволено покинуть Акадию морем. В основной своей части они отправились в Бостон и Нью-Йорк, где влились в ряды местных «лоялистов». Канадцы же, между тем, стали готовиться к неизбежной войне.
По правде сказать, здесь следовало бы употребить другой термин – не «стали готовиться», а «завершили приготовления» к войне. Для жителей Новой Франции – любых, от Нового Орлеана до Монреаля, война с англичанами всегда была «святым делом», таким, как в Средневековье были крестовые походы. Сильнее всего «рвались в бой», естественно, Стражи Границы, но и в Канаде были сильны воинственные настроения. Это состояние сохранялось с самого начала войны колоний за независимость. Фактически, властям приходилось не столько агитировать королевских подданных за войну с Англией, сколько удерживать их от начала её своими силами.
Выше уже упоминалось о «французской армии», примкнувшей к Лафайету. После битвы при Бунсборо на территорию Четырнадцати Колоний вступила уже официально: вначале – для нанесения Британии «удара возмездия», а затем, после официального объявления войны – в качестве официального союзника Соединённых Штатов. После окончательного освобождения Трансильвании франко-американская армия Вашингтона-Шуто-Лафайета (а точнее, Шуто-Вашингтона-Лафайета, поскольку Стражей Границы в ней было больше, чем американцев) захватила Форт-Питт (американский отряд поднялся вверх по льду реки Огайо), уничтожив таким образом, последний оплот Британии на запад от Аппалач. Для вторжения на территорию штата Пенсильвания союзники решили ждать весны – переход через горы в условиях зимних снегопадов был признан на объединённом военном совете крайне опасным.
Хоу был вынужден перейти к обороне, отложив в сторону все планы наступательных операций и требуя от правительства новых подкреплений. Это поставило в катастрофическое положение гарнизоны британских фортов и крепостей (форт Поншантрен дю Детруа – по-английски Детройт был радикально перестроен и превратился из деревянного форта в каменную крепость), оказавшихся, фактически, отрезанными от основных сил. Снабжение по Великим Озёрам было затруднено из-за действий французов, на своих маленьких быстрых лодках нападавших на английские суда со снабжением. Детройт был осаждён, но пока что держался. Но небольшие британские форты в районе озёр Гурон, Эри и Онтарио в большинстве своём сдались Стражам.
Старый Водрейль, губернатор Новой Франции, точно так же, как и его формальный подчинённый Лаклед, привёл в действие уже давно подготовленный им план нападения на Новую Англию. На протяжении всего 1777 г. в Карильон (бывший приграничный форт был перестроен по всем правилам европейской фортификации и вырос в полноценную крепость с торговым городом вокруг) стягивались имевшиеся в распоряжении губернатора войска. Теперь они, как и победители при Бунсборо, ожидали только весны, чтобы обрушиться на британцев.
Кроме сухопутной армии, в распоряжении Новой Франции были и заметные военно-морские силы. В свою бытность морским министром «адмирал адмиралов» Морепа приказал построить в Акадийском Луисбурге верфи, предназначенные для строительства кораблей: как военных, так и торговых. Французская Канада была богата строевым лесом, так что проблем с сырьём у «Королевских Акадийских Верфей» («Chantiers navals acadiennes de Roi») не было и не могло быть никогда. В результате к началу войны с Англией Новая Франция обладала заметным торговым флотом, что, в свою очередь, привело к заметному повышению доходов колонии (в первую очередь, разумеется, Канады). А это, в свою очередь, позволяло властям колонии вносить заметный вклад в содержание королевского флота – базирующаяся в Монкальме эскадра финансировалась, фактически, за счёт средств, собираемых губернатором, и всегда находилась в боевой готовности.
Итак, в начале 1778 г. монкальмская эскадра под командованием племянника губернатора адмирала Луи-Филиппа-Риго де Водрейля была готова к выходу в море и началу операции по блокаде британской Новой Англии. Ожидая, что наступление французов начнётся весной, британское правительство спешно отправляло в Америку подкрепления. То же самое делало и французское правительство. Не оставались в стороне и жители Соединённых Штатов – известие о вступлении в войну Франции и о бунсборской победе разбудило в американских патриотах угасший было энтузиазм. Шла массовая запись в Континентальную армию – все потери прошлых лет были с лихвой перекрыты новым набором. Таким образом, британцы оказались в крайне тяжёлом положении ещё до начала весенней кампании – соотношение сил решительно менялось не в их пользу. Весна 1778 г. подтвердила эти выводы.
В апреле 1778 г. Вашингтон, Шуто и Ла Файет перешли, наконец-то, горы. С юга наступал американский генерал Горацио Гейтс. Флот адмирала Водрейля высадил французский десант на побережье Чесапикского залива близ Филадельфии. Под угрозой окружения филадельфийского гарнизона превосходящими силами противника Хоу приказал оставить город. Депутаты Континентального Конгресса вернулись в свою старую столицу, восторженно приветствуемые жителями. Радость победы, правда, незначительно омрачал тот факт, что она была достигнута, в первую очередь, французами, а не американцами. Но обилие французских синих мундиров на улицах столицы Соединённых Штатов тогда никого не раздражало – союзники есть союзники и их помощь необходимо ценить.
Британское Адмиралтейство прилагало отчаянные усилия, чтобы помешать французам в переброске своих войск на американский континент. В том же апреле 1778 г. близ о.Уэссан произошло крупное сражение между французским и английским флотами. Французский флот одержал победу – три британских корабля были уничтожены и пошли ко дну. Тем не менее в Версале показался недостаточным масштаб этой победы- считалось, что она могла бы быть и большей. Виноватым в этой «неудаче» объявили генерального инспектора морских сил графа де Шартра, командовавшего в том сражении арьергардом и (по показаниям свидетелей) промедлившим при выполнении приказа командующего графа д'Орвилье, что якобы и позволило английскому флоту уйти под покровом темноты.
Для Луи-Филиппа-Жозефа, графа Шартрского, это оказалось тем более тяжёлым ударом, что поначалу его принимали в Париже, как героя. Но именно это и не понравилось королю, а главное – королеве Марии-Антуанетте, видевших в этом успехе «пощёчину» старшей линии Бурбонов од младшей, «Орлеанской» ветви (отец графа, тоже Луи-Филипп, носил титул герцога Орлеанского). Сторонники «двора» распускали слухи о трусости адмирала. Возмущённый этой несправедливостью, граф Луи-Филипп в октябре 1778 г. подал королю прошение об отставке. Тот удовлетворил его, не заметив, что приобрёл себе ещё одного врага.
В ряде иных морских сражений перевес также был на стороне французов. Кроме того, Британия терпела ущерб от действий небольшой каперской эскадры капитана Джона Пол Джонса, в течение всего 1778 г. атаковавшего британские порты и торговые корабли у самых берегов Англии.
Во Франции готовился специальный корпус для высадки на Британских островах. Впрочем, в его успех никто особенно не верил, помня высадку Субиза в 1759 г. (и особенно её эвакуацию), так что военный и морской министры постепенно склонялись к использованию солдат корпуса не в Англии, а в Америке. Особенно настаивал на этом посол Франклин.
В американских же владениях Франции произошли значительные политические изменения. 27 мая в своей резиденции в Сен-Луи скончался виконт де Сен-Луи Пьер Лаклед. Первому Интенданту и фактическому создателю Стражи Границы не пришлось увидеть окончательного триумфа своего дела, но он создал для этого прочный фундамент, так что теперь всё продолжало идти по накатанной колее, даже и без него. 5 июня 1778 г. Пограничное Собрание единогласно избрало новым, уже третьим Интендантом Границы полковника Шуто. Пасынок Лакледа, ставший после смерти своего отчима Вторым виконтом де Сен-Луи прибыл на Собрание, оставив свою армию на полковника Сен-Максана. Король, разумеется, утвердил это избрание – он не желал нарушать сложившихся традиций.
Текст королевского ордонанса о своём назначении Интендантом и производстве в генералы Шуто получил в лагере при Вэлли-Фордж, на северо-запад от Филадельфии, куда он отбыл сразу же по окончании Собрания. Дела военные требовали присутствия Интенданта при армии, а не в столице. Объединённая армия, между тем, готовилась к захвату Нью-Йорка. В июле 1778 г. она переправилась через р.Делавэр близ г.Трентон. Клинтон (сменивший Хоу на посту главнокомандующего) оставил Нью-Джерси без сопротивления. К этому же времени с севера по Гудзону к Нью-Йорку спустилась посланная Водрейлем канадская армия.
Клинтон оказался перед выбором – или защищать Нью-Йорк перед значительно превосходящими его франко-американскими силами или отступить. В принципе, он не опасался полной блокады – он мог рассчитывать на снабжение своей армии по морю. Но когда в море вблизи о.Манхэттен появился французский флот (всё та же эскадра адмирала де Водрейля), он пришёл к выводу, что оборона расположенного на острове города грозит полной гибелью его армии. Поэтому, не ожидая, пока французы и Континентальная армия окончательно запрут его в «манхэттенской бутылке», он покинул город и отступил по дороге на Бриджпорт в Коннектикуте. 18 августа 1778 г. в Нью-Йорк вступила Объединённая армия. Итак, к осени 1778 г. британцы потеряли больше половины контролируемой ими территории в Северной Америке. В довершение неудач Британии Стражам Границы сдался, в конце концов, Детройт.
Захватив Нью-Йорк, союзники не смогли прийти к согласию в отношении своих дальнейших действий. Вашингтон настаивал на дальнейшем наступлении в глубь Коннектикута, Шуто стоял за укрепление уже занятых позиций и ожидание французского десанта. Спор не закончился ничем, то есть стороны остались «при своём» – Шуто остался в Нью-Йорке, а Вашингтон с Ла Файетом (маркиз держался с американцами, а не со Стражами) выступили на Бриджпорт. Флот Водрейля также не поддержал Вашингтона и, как следствие, Клинтон в Бриджпорте мог свободно получать подкрепления из метрополии. Поход Вашингтона окончился неудачей – взять Бриджпорт Континентальной армии не удалось и она с большими потерями отступила обратно к Нью-Йорку.
Ещё одним пятном на «славном 1778 годе» оказалась новая смерть – на этот раз 4 августа смерть настигла многолетнего губернатора Новой Франции Пьера де Риго де Водрейля. Старый губернатор скончался в Квебеке. Людовик XVI колебался перед принятием решения о новом губернаторе для американских владений. Временным губернатором стал младший брат покойного губернатора Франсуа-Пьер де Риго де Водрейль – он и сообщил королю о смерти губернатора. Вообще, фамилия Водрейлей традиционно пользовалась большим влиянием во французским колониях – отец их обоих также был губернатором Новой Франции, а брат – губернатором французской колонии Сан-Доминго. Людовик освоился с мыслью оставить Новую Францию в ведении Водрейлей – это было близко его «феодальным» взглядам на устройство мира.
Тем временем наступила осень и затем зима – военные действия приостановились как из-за того, что обе стороны ждали подкреплений, так и из-за зимних холодов и снегопадов. Решающая схватка между враждующими сторонами наступила в апреле 1779 г. И французам и англичанам пришла в голову схожая мысль – высадить десант в тылу противника. Лорд Корнуоллис высадился в Северной Каролине, а маркиз Рошамбо – в Портсмуте, штат Нью-Гемпшир. Обоим десантам, как французскому, так и английскому, сопутствовал успех. Под Ньютауном в Северной Каролине Корнуоллис в кровопролитном сражении разбил армию под командованием генерала Бенджамина Линкольна, оборонявшую город. Следует отметить, что в этом сражении нашёл свою смерть мятежник «с другой стороны океана» – бывший «садовник» Казимир Пулаский, после долгих скитаний по Европе бежавший в Америку и поступивший на службу к Вашингтону. Маркиз Рошамбо же с ходу захватил Портсмут и двинулся на Бостон.
Французский флот адмиралов де Грасса и де Водрейля сосредоточился на блокаде Бостона. Положение армии в Бостоне было тяжёлым, но она держалась, ожидая подхода главных сил Клинтона. Но сам британский генерал находился в ситуации «цугцванга» – любой его ход вёл к ухудшению ситуации. Выступи он на помощь Бостону – Шуто и Вашингтон неизбежно захватят Коннектикут. Останься он в Коннектикуте – в руки французов неизбежно попал бы Бостон, а он сам оказался бы в осаде. Конец его колебаниям положило известие разведки о движении по р.Коннектикут лодок с французами. Ему не осталось выбора – теперь он должен был прорываться на соединение с армией в Бостоне, альтернативой было бы окружение здесь же, в Бриджпорте. Он планировал перейти реку у г.Спрингфилд, но не успел – французы уже высадились на противоположной стороне реки и успели установить там артиллерию. Сражение 3 мая при Спрингфилде закончилось для Клинтона неудачей – ему не удалось форсировать реку. Пока он искал новое место для переправы, союзники взяли Бриджпорт и продвинулись далее, отрезав Клинтона от моря. 25 мая, осознав безнадёжность своего положения, генерал Генри Клинтон согласился сложить оружие.
Дальнейшие события развивались лавинообразно. Узнав о капитуляции Клинтона под Спрингфилдом, 6 июня 1779 г. гарнизон Бостона капитулировал перед войсками Рошамбо. Узнав о капитуляции армии на севере, лорд Корнуоллис поспешил к побережью – эвакуироваться в метрополию, пока французский флот не отрезал его. Линкольн обязался не препятствовать эвакуации британских войск морем. 12 июля последний британский солдат покинул территорию Соединённых Штатов. Война закончилась. Дипломатические переговоры между Францией, Великобританией и Соединёнными Штатами длились ещё год, но ничего принципиального не внесли – независимость США стала свершившимся фактом. 3 сентября 1780 г. в Версале был заключён трёхсторонний договор. Франция получила ряд территорий, в частности Детройт (снова переименованный в «Поншартрен») и земли вдоль южного побережья Великих Озёр, а также север провинции Массачусетс. Главное же заключалось в том, что Великобритания на конец-то признала независимость республики Соединённых Штатов Америки. Новый Свет преобразился до неузнаваемости.
Испания в войне не участвовала,значит Флорида сразу становится американским штатом в качестве 15 колонии?Или в АИ она не отходила к Англии по итогам Семилетней войны и Испании не надо было ее обратно возвращать?Север Массачусетса-это совр. штат Мэн?
Александр пишет:
Испания в войне не участвовала,значит Флорида сразу становится американским штатом в качестве 15 колонии?
Флорида осталась испанской — англичане здесь её так и не получили.
Александр пишет:
Север Массачусетса-это совр. штат Мэн?
Да — это примерно территория нынешнего Мэна.