Латинские королевства

На форуме уже были темы альтернативной истории. Латинских королевств, частично и обсуждались.

В моем ЖЖ - записи по соответствующему тэгу, на Самиздате III часть Латинских королевств: http://samlib.ru/r/rjurikowaj/latinskiekorolewstwachastxiii.shtml, там же предыдущие.
А это четвертая часть.

Предыдущая, как это модно нынче говорить финализировалась этой заметкою: https://ryurikov.livejournal.com/870152.html, разгромом монголов крестоносцами и коронацией в Иерусалимском королевстве в 1261 году Карла I Постума (меньшого брата короля Франции Людовика IX, в реальной истории известного под ником Анжуйский) и жены его Изабеллы (условный аналог реальной Изабеллы де Лузиньян, княгини Антиохийской и дочери Гуго I, короля Кипра).

В III части, мы оставили Латинское королевство Иерусалима и Египта в январе 1261 года, после разгрома монгольской армии Китбуги, отвоевания франками земель в Приевфратье, победного окончания войны и коронации в Иерусалиме Карла I Постума и Изабеллы де Лузиньян.

Между этими событиями, как упоминалось, произошла еще одна антимонгольская кампания. Отступившие остатки частей Китбуги, усиленные присланным ильханом Хулагу отрядом, сгруппировались в районе Нисибина (хронисты оценивают численность корпуса в 5-6 тысяч всадников) и в ноябре 1260 года нанесли удар на Ракку.

Как отмечалось, узнав о подходе свежих сил монголов, войска короля Сирии, остановились на линии Эдесса-Рас-эль-Айн-Харран, а франки Египта заняли Ракку, Дар-эз-Заур и Рахбу. Ракка стала узловой пограничной крепостью - южнее границы Египта прошли по берегу Евфрата, а севернее начинались земли Сирии, расположенные на правом берегу этой реки. Одновременно, Ракка стала первым серьезным поводом для разлада Египта и Сирии. Напомним, по итогам захвата латинянами Приевфратья в 1247 году, Ракка отошла Сирии, став коронным владением, наравне с Антиохией, Алеппо и Кипром. И оставалась таковым до захвата монголами, отчего сирийский король Боэмунд VI Красивый предполагал получить после освобождения крепость обратно. Переговоры об этом велись, но вяло - регент Иерусалимского королевства уступать город не хотел. Актив выглядел привлекательно в плане транзитной торговли и пошлин с нее, а в возможности разоренной монголами и потерявшей немалую долю рыцарей Сирии, на территории которой в основном вся война с армией Китбуги и прошла, оборонять ключевую крепость, имелись сомнения.

Учитывали монголы этот спор, или при принятии решения ограничились тактическими соображениями, неизвестно, но ноябре они осадили Ракку, а спустя несколько дней взяли город штурмом, несмотря на наличие там египетского гарнизона. После чего, передохнув, двинулись на Дар-эз-Заур, имея целью очистить южный фланг. Западнее Дар-эз-Заура и Рахбы пролегала пустыня с караванным путем на Пальмиру и отбить крепость с этой стороны франкам было бы затруднительно. В более развитые местности, отошедшие Сирии, монгольский командующий после разгрома Китбуги и без подкреплений, лезть опасался.

Момент оказался удачным, в обоих латинских королевствах как раз происходила демобилизация рыцарей и ополчения. Причем, как упоминалось, многие лены в связи с большими потерями в прошлой войне получили новых хозяев, которые рвались в свежеобретенный феод, а вовсе не обратно на фронт. Регента Карла Постума больше всего занимал вопрос получения короны... и именно по этой причине он находился с дружеским визитом в Хомсе, а в Каир, где граф Захар Дамасский по прозвищу Бейбарс менял охрану малолетнего короля Балдуина VII, не спешил.

В начале декабря, монголы осадили Дар-эз-Заур, гарнизоном которого командовал младший сын графа Тирского Жан, получивший город в лен и ставший основателем рода графов Зор.
Осада Ракки дала возможность гарнизону приготовиться к штурму, из Пальмиры подтянулся отряд базировавшихся там тамплиеров, отчего с ходу взять крепость не получилось. Карл Постум, получив вести о нападении на Ракку, с нераспущенными по феодам остатками дружины и частью спешно собранных рыцарей графов Хомса и Хамы, ринулся в Пальмиру, вызвав туда же сеньоров остальной Палестины и направив сообщение королю Сирии. Подойти успели лишь передовые отряды из Бейрута, Дамаска и Тира, регент получил донесения о падении Ракки, но решил не медлить и выдвинулся через пустыню на Дар-эз-Заур. Логика в этом была - армии караванной дорогой все равно не ходят, а защищать крепость надо срочно. Тем более с опытом подобных маршей у князя Мармарийского - с 12 лет воевавшего в песках Мармарики с берберами, дело обстояло неплохо, как и у его ближайшего окружения.

До начала осады к Дар-эз-Зауру регент не успел, зато при подходе к городу к нему присоединился отряд из Рахбы, под командованием наследника тамошнего графства Филиппа Ибеллина. Численность войск Карла хронисты оценивают в полторы тысячи бойцов. Оценки летописей, конечно, вещь вообще условная (не ясно, включен ли сюда осажденный гарнизон), но все источники сходятся на том, что латинян было намного меньше монголов. Последние, обнаружив подходящего противника, отвлеклись от осады, стянули силы и атаковали франков в паре километров от города.
Решение оказалось неудачным. Латиняне, благо их контингент имел высокую долю тяжелой кавалерии и ровную местность, нанесли встречный удар в традиционном рыцарском таранном стиле, выдержать который удавалось немногим. Монгольский сводный отряд к немногим не относился, превосходство в численности не помогло и разгромили их уже в ходе первой атаки. Уцелевшие попробовали отступить организовано, но из крепости их атаковал Жан де Зор, рассеяв противника окончательно. Оставшиеся монголы - впрочем, собственно монголов там было немного, в подавляющем большинстве отряд составляли выходцы с захваченных территорий, частью бежали, частью сдались.

Карл Постум, немедленно по завершении сражения, оставил Зора с "раненными и самыми уставшими от перехода сеньорами" у крепости, а с остальными, присоединив отряды из Рахбы и гарнизона, спешно двинулся на Ракку. Город взяли сходу, что, впрочем, заслуга скорее серии разрушивших укрепления предыдущих штурмов и превосходства в силах. Но как оказалось, вовремя - с севера, из Сирии, подходил сеньор Рас-эль-Айна, пожилой уже потомок половцев Франциск Тертер. Союзников встретили вежливо, но город передать отказались. Возвращаться, впрочем, возможно именно по этой причине, Карл Постум решил не комфортным путем через сирийское Алеппо, а вновь пустыней через Пальмиру.

Кампания, безусловно, имела много меньший масштаб, чем война с Китбугой, но славы участникам принесла чуть ли не столько же.
В первую очередь, разумеется, оттого что единственным и бесспорным командующим операцией выступил регент, меньше месяца спустя ставший королем Иерусалима и Египта, оставаясь братом короля-крестоносца Людовика IX. Папой римским, забегая вперед, в том же 1261 году стал патриарх Иерусалима Жак Панталеон - сторонник Карла, тоже не упустивший случая для рекламы. Основания для которой действительно были - на тот момент сражение стало редким случаем победы над значительно превосходящими силами монголов, а бросок Карла через пустыню - и в самом деле предприятие дерзкое и трудное.

А Ракку Карл предложил тамплиерам. Передача крепости ордену решала сразу несколько задач - обеспечивала устойчивую оборону и финансирование восстановления укреплений, закрепляла город за Египтом, позволяя при том сгладить спор с королем Сирии, привлекала волонтеров из Европы. Орден Храма, напомню, к тому времени кроме базы в Пальмире и небольших представительств в Иерусалиме и византийской Амиде, имел солидный филиал в Южной Руси, в галичском Бряславле, на границе с Золотой Ордой. Последний десяток лет, именно Бряславль считался основным фронтом храмовников, но по ряду причин этот проект развития не получил. Подробнее о рыцарских орденах поговорим позднее, сейчас отметим лишь, что спустя год Ракка стала форпостом Тампля.

Вернувшись и короновавшись в Иерусалиме, Карл I получил мощное и перспективное королевство, с лояльной элитой, поддержкой церкви, спокойным по средневековым меркам населением и устойчивыми доходами казны.
Собственный королевский домен, и без того самый обширный (напомню, в него входили немалая часть Египта, побережье Красного моря, ведущие города средиземноморского берега - Александрия и Акра, Дамаск и ряд владений в Палестине), при Лузиньянах дополнился княжеством Фиванским, а теперь и леном нового монарха, княжеством Мармарийским. Крупных вассальных феодалов оставалось много, некоторые семьи владели сразу несколькими, но сопоставимого с королевским домена не имел никто.
При этом, новый монарх пришел к власти не просто на гребне военных успехов и славы, но и после раздачи бонусов. Как упоминалось, в войне с монголами так или иначе участвовало большинство рыцарей страны, и их потери были огромными. Утверждал наследников фьефов и - при отсутствии таковых назначал новых, непосредственно Карл I, пусть еще и в должности регента. Отчего в начале правления его лично знали и воевали под его началом практически все вассалы, вплоть до самых мелких, а немалая их часть только что получила из его рук или сам рыцарский титул с прилагающимся фьефом, или повышение уровня лена. При этом фактически правил страной в качестве регента Постум уже давно, и особой оппозиции не нажил.

Безусловно, как отмечалось, в причастности Карла к смерти прошлого короля, малолетнего Балдуина VII, никто не сомневался. Но поднимать эту щекотливую тему вышло не ко времени вообще всем, включая короля Сирии - дядю покойного, и волей феодальной системы его же вассала за графство Триполи.
Собственно, смерть племянника наиболее резко изменила как раз отношения соседних королевств. Раньше Боэмунд VI Сирийский мог быть уверен в поддержке и максимально лояльном отношении Каира, поскольку вступать в серьезный конфликт с дядей подрастающего короля и братом вдовствующей королевы-матери, выглядело затеей не очень разумной. Поэтому он уверенно рассчитывал и на подкрепления против монголов, и на дальнейшую помощь, да и частный вопрос о возврате Ракки считал всего лишь вопросом времени. Теперь ситуация изменилась. Прошлая королева, Плезанция Сирийская, влияние на политику Египта утратила полностью, а на троне оказался монарх, никаким родством с Боэмундом VI не связанный, зато прекрасно помнящий массу уступок, сделанных ввиду былого родства династий.
Не удивительно потому, что убийство восьмилетнего племянника Боэмунда VI Красивого разъярило. Причины, согласимся, были более чем веские - и родственные, и политические, да и просто человеческие. Проблема заключалась в том, что практического выхода ярость короля не имела. Воевать с Карлом разоренная Сирия не могла, даже если бы вассалы согласились. Страна, исключая Кипр и побережье, лежала в развалинах, процент потерь рыцарей оказался куда выше египетского, а ресурсы для замещения погибших - наоборот ниже. Кроме сеньоров, от монгольских набегов сильно пострадало и мирное население, погибавшее как непосредственно от рук захватчиков, так и в результате разорения городов и сел. При этом, награбленное монголами в Сирии и затем отбитое победившими латинянами, ушло в качестве трофеев не только местным бойцам - большую часть получили дружины Египта и приезжих крестоносцев. Житницу королевства, графство Эдесское, освободили осенью, на урожай оттуда и не рассчитывали, но проблема была и с будущим севом - в регионе не хватало ни зерна, ни рабочих рук. Транзитная торговля с востоком, естественно, почти прекратилась. Оставались морские перевозки через Кипр и Лаодикею, но без участия в обороте товаров Сирии это выглядело крохами.
И на все это накладывалась простая и явная угроза новой атаки Хулагу, отбивать которую в одиночку было просто некем.

Владения Карла Постума, монголы, наоборот, практически не затронули, за исключением недавних приобретений в Приевфратье. Потери в рыцарях, при наличии освободившихся процветающих ленов, восполнять было проще, да и с доходами у Каира дело обстояло не в пример лучше, в том числе за счет потока, ранее шедшего из Басры и Багдада через Алеппо, а теперь либо через Мосул и Мардин - в Киликию и Византию, либо морем, через Аден в Египет. А кроме того, Карл - и его супруга, действительно были наиболее прямыми законными наследниками трона. Собственно, явной альтернативы не было вообще.

В таких условиях, ни нападать на узурпатора, ни даже публично поднимать вопрос о вине нового короля в смерти прежнего, Боэмунд VI не мог. Оба варианта несли запредельный уровень риска и для Сирии, и для ее короля лично, при этом без особых усилий отбивались королем Египта - в моменте являвшегося незаменимой для слишком многих фигурой. Вот потом... но до этого надо было еще дожить, что без как минимум нормальных отношений с соседом выглядело делом вовсе не очевидным.
Потому, затаив, разумеется, чувство мести, Боэмунд VI воевать с Египтом не стал, обвинять Карла I в смерти предшественника тоже, да и касательно Ракки удовлетворился проектом с тамплиерами (что выглядело не так оскорбительно). На коронацию Постума, впрочем, король Сирии не поехал и даже не прислал официальных послов (несколько сеньоров, имевших лены одновременно и в Египте, и в Сирии, присутствовали), предложение принести омаж за графство Триполи проигнорировал. Зато потребовал вернуть в семью свою сестру Плезанцию, разумно опасаясь за ее жизнь и, возможно, в целях последующих интриг.

Что интересно, экс-королеву Карл I немедленно отправил к брату "с соответствующими почестями и богатыми дарами", а с ней разрешил отъезд и группе сеньоров, принимать новое правление не склонных, причем тоже с наградами за прошлую службу. В основном это были люди покойного Кутуза и небольшая часть личной свиты королевы, а выделялась группа бывших королевских конных арбалетчиков - фактически большая часть уцелевших из этого полка, в котором Кутуз пользовался огромной популярностью.
Полк сформировали заново, возглавил его один из доверенных вассалов нового короля и сын бывшего коннетабля Мармарийского княжества барон де Баджан. Люди Кутуза и королевы получили в Сирии лены и погрузились в новую жизнь. А Плезанция Сирийская ни в каких интригах участия не приняла, поскольку тем же летом заболела и умерла на родине, в Антиохии.

В Риме, тем не менее, историей смены власти заинтересовались. К Папе Александру IV по этому поводу отправился патриарх Иерусалима Жак Панталеон, в Рим он прибыл в конце весны, но объяснить ничего никому не успел, поскольку в конце мая 1261 года Александр IV скончался. В Риме находились всего восемь кардиналов, а у Панталеона кроме объяснений смены монархов, имелись при себе весомые сувениры от Карла Иерусалимского - для подкрепления объяснений, а еще поддержка короля Франции и ореол пастыря победителей монголов. Поскольку доклад откладывался, патриарх вложил сувениры, имидж и навыки (Жак хоть и был сыном сапожника, но закончил Парижский университет по традиционным направлениям права и теологии, стал карьерным клириком, имел опыт работы на разных церковных постах и разветвленные связи) в предвыборную кампанию. Не то чтобы все прошло просто, выборы затянулись, но в августе он стал Папою под именем Урбан IV, родственники электоров - кардиналами (большинство по совпадению оказались французами), сувениров потребовалось досылать, зато объяснений от Карла I Иерусалимского больше никто не требовал.

Действий потребовала международная обстановка, измененная регентом на этот раз византийского трона Михаилом Палеологом, чей новый интересный дипломатический проект повлек глобальные изменения.

Новый расклад.

Как упоминалось, с 1258 года в Византии трон занимал Иоанн IV Комнин, к рассматриваемому моменту одиннадцатилетний, отчего фактически страной правил Михаил Палеолог, регент, муж сестры василевса и деспот (титул, второй после императорского).
Палеолог с интересом изучил творческий опыт соседей, как по получению трона регентом, так и насчет войны с монголами, но выводы сделал свои.

Замена малолетнего императора выглядела сложным делом вообще, а без сопоставимых с египетскими успехов, типа разгрома монголов - и совсем неочевидным. Кроме регента, как и везде имелся опекун, в лице патриарха Арсения, отнюдь не являвшегося безусловным сторонником Палеолога. Охрана василевса контролировалась именно опекуном, система дворцовых служб была отлаженной и относительно самостоятельной, а со времен патриарха Иосифа Стального существовало понимание, что играть против поддерживаемого Церковью императора следует только наверняка. Да и среди элиты у Михаила хватало не то чтобы открытых противников - но конкурентов, в случае смерти василевса готовых войти в игру за трон. Занять который было привлекательно, но слишком реальна была вероятность проигрыша. Освобождать трон для других Палеолог желания не испытывал, а в том, что в смерти Иоанна IV при совершенно любом раскладе обвинят именно регента - не сомневался.
В истории Византии, впрочем, подобное уже случалось. При Константине VII Багрянородном, т.е. рожденном в специальном "пурпурном зале" дворца - с отделанными порфиром стенами, рождение в котором гарантировало законность наследника именно правящего василевса и уже несколько веков по умолчанию считалось серьезной заявкой и бонусом для претендента на корону. Начиная с Иоанна II, потомки правящих Комнинов, естественно, появлялись на свет именно там - "в порфире". Константин VII тоже получил трон в нежном возрасте, а правил вместо него регент по фамилии Лакапин, причем и несколько десятков лет после совершеннолетия василевса тоже. У Лакапина имелась дочь - разумеется, ставшая императрицей, отчего внук регента стал совершенно законным императором.
У Палеолога дочерей не имелось, подрастало два сына - Комниных по матери, причем супруга Ирина стать императрицей вовсе не возражала... но удобного случая не подворачивалось, отчего Михаил пока этот вопрос отложил.

Для военных успехов тоже повода не наблюдалось.
Рейду на Дар-эз-Заур греки значения не придавали, рассматривая его как частную тактическую удачу франков - на войне иногда везет.
Победу латинян при Идлибе регент Византии тоже оценивал совсем иначе, чем в торжествующей по этому поводу Европе. С его точки зрения, напрягая все силы и выставив всех способных держать оружие, Египет и Сирия, плюс контингенты крестоносцев, нубийцев и эфиопов, плюс наемники из окрестностей - с трудом одолели один (и не лучший) сводный корпус из армии Хулагу. Даже не учитывая, что сам ильхан - пусть высокопоставленный, но лишь один из наместников великого хана, перспектива встречи со всеми его войсками, выглядела для Латинских королевств не вдохновляюще.
Как и для Византии, отчего воевать с Хулагу Палеолог не рвался, несмотря на потерянные несколько десятилетий назад территории на востоке. Кроме ильханата, на восточной границе ромеев располагалось союзное монголам королевство Киликия, а на северо-востоке - еще один могущественный вассал великого хана, Золотая Орда. В моменте, конечно, в монгольской империи как раз шла усобица между двумя кандидатами на должность великого хана, причем ильхан и правитель Золотой Орды Берке оказались на разных сторонах, но война с любым из улусов даже по отдельности, энтузиазма в Константинополе не вызывала.
На севере греки граничили с Венгрией и одним из захолустных княжеств Священной Римской империи, но обе страны считались союзными. Кроме того, на побережье Адриатики оставалось несколько городов, принадлежащих Венеции.

Как упоминалось, в должности регента Михаил прославился первым делом как дипломат, заключив договор с Берке. Договор урегулировал границы и предусматривал помощь в случае нападения Хулагу или великого хана, а в Черном море теперь конкурировали Генуя и Венеция, что должно было увеличить поступление пошлин ромеям и Берке в контролируемых ими портах, а кроме того поддержать Византию против королевства Сицилия.
В целом, договор работал, но существенного увеличения доходов ни Византии, ни Золотой Орде, не принес. Конкурирующие меж собой итальянцы, в отношениях с местными властями дружно и вполне совместно настаивали на льготных тарифах, да и те настойчиво старались не платить. Берке, все же, получал сборы с купцов, поставляющих товар в порты Черного моря, и пока оборот рос особой проблемы не видел. Ромеи же, через которых немалая часть грузов шла чистым транзитом (из Причерноморья или Леванта в Европу), во-первых искренне считали, что им недоплачивают. А во вторых имели собственный торговый флот, растущий, как упоминалось, с начала века и в количестве, и в объемах перевалки.

Потеря городов Северного Причерноморья рост остановила, но не исчезли ни купцы, желающие вкладываться в столь почтенное занятие, ни кадры моряков, ни производители кораблей. После перехода устья Дуная к Византии, немалая часть ромейских черноморских купцов перешла на это направление, доходя с товаром из Константинополя и Трапезунда по Дунаю до Австрии, где возник новый транзитный хаб, а в редких случаях и до Германии. А города византийского побережья Адриатики, в первую очередь Сплит, Рагуза, Диррахий и Авлон (Влера), после усмирения Балкан бурно развивали морскую торговлю. Начав с каботажа вдоль внутреннего побережья, в порты королевства Сицилии и периодически в Венецию, теперь они стремились потеснить иностранных конкурентов.
Поддержка венецианцев против Сицилии для Палеолога утратила актуальность в связи с выросшей мощью имперской армии и стремительно улучшающимися отношениями соседей. Отчего регент не то чтобы прислушался к имперским купцам, но вполне воспринял часть обсуждения - "Венеция и Генуя мало платят".
Идея была проста и понятна, а кроме того выглядела реализуемо и несла ряд дополнительных бонусов.

Ориентация на Михаила набирающего вес торгового слоя, пусть политически незаметного - но активного и могущего предоставить финансовые резервы, смотрелась полезной. Если итальянцы, несмотря на жесткую конкуренцию, политически выступали едиными группами и традиционно имели широкие связи с ромейской аристократией, как покупатели продукции имений и поставщики заморских товаров, то местные купцы и связей пока серьезных не имели, и аккумулировать влияние не могли - их мало что объединяло даже в рамках одного города. Увеличение сборов позволяло покупать сторонников за счет казны, да и лозунги поддержки отечественного бизнеса с ограничением зарубежного всегда звучат уместно.

С точки зрения внешней политики, итальянские республики в качестве привилегированных посредников к тому моменту перестали устраивать не только ромеев.
Как отмечалось, с начала века торговый флот серьезно увеличили Арагон и Сицилия, к этому же стремились Франция, Египет и Сирия. В своих регионах уверенно развивали торговлю Флоренция, Сардиния и исламские эмиры Северной Африки. И почти во всех упомянутых странах, Венеция и Генуя держали в руках солидную долю рынка, имели льготы и привилегии, вызывая зависть местных коллег и острое чувство "мало делятся" у властей.

В таких условиях, Михаилу Палеологу оказалось нетрудно найти единомышленников на Сицилии и в Арагоне, провести необходимую дипломатическую и военную подготовку, а затем вовлечь в проект третьих лиц. Строго говоря, единым формализованным проектом затея вообще не являлась. Просто ряд ведущих игроков на торговых путях действовал в своих, более широких и лишь отчасти совпадающих интересах - но одновременно.

Первый ход сделал король Арагона Хайме I Завоеватель.
Рассмотрев жалобы добрых людей Барселоны (крупнейшего терминала королевства) на оттеснение местных торговцев итальянцами, он своим указом запретил купцам из итальянских республик торговлю в Барселоне вообще, включая транзит, отгрузки и торговые склады, а в остальных портах ввел ограничения, лишил привилегий типа собственных весов, судов и особых прав, зато увеличил пошлины. Местным же купцам (независимо от вероисповедания, поскольку вне Каталонии, большинство торговцев все еще составляли мусульмане и иудеи - "королевские неверные") король предоставил свободу в вывозе любых товаров в какую бы то ни было страну (христианскую или мусульманскую), исключая пшеницу и ячмень "если обилие урожая не требовало обратного", а заодно отменил внутренние сборы во всех портах.
Как в предыдущей части упоминалось, после изгнания мавров из Испании, большая часть побережья отошла Арагону (восточная) и Португалии (юго-западная), а зажатая между ними Кастилия захватила в 1241 году Гибралтар, но на материке выход к морю получила узкий (между португальским Кадисом и арагонской Малагой), с небольшими транзитными портами. Отчего флот имела небольшой, активно пользовалась услугами генуэзцев, предоставляя им льготы и привилегии, а купцов из Арагона и Португалии в Африке и на Гибралтаре видеть желала не сильно. По этой причине, между королями Испании случилось несколько локальных конфликтов, окончившихся сохранением status quo ante bellum, но мысли исключить Кастилию из морских держав Средиземноморья, соседей не покидали.
Поэтому после ограничения транзита генуэзцев через Арагон, Хайме I предъявил ряд претензий в притеснении арагонских моряков в кастильских портах королю Кастилии Альфонсо X Мудрому. К которому с такими же вопросами обратился король Афонсу III Португальский. Флот Кастилии противостоять ни арагонскому, ни португальскому без генуэзцев не мог, на суше союзников Альфонсо X не имел, в связи с чем начал готовить отражение немотивированной агрессии, одновременно ведя переговоры с соседями, в которых интересы морских республик вовсе не упоминались.

В Генуе действия Арагона вызвали ярость, но вполне контролируемую. Затевать войну за тарифы, означало на какое-то время полностью и сразу потерять доступ к торговле с Марокко, при далеко не очевидном результате войны. Без союзника на суше - а король Кастилии воевать явно не рвался, генуэзскому флоту потребовалось бы сражаться с опытным противником у его берегов, в отрыве от собственных (или нейтральных) баз - что для кораблей того времени, особенно галер, было задачей сложной. В Арагоне со времен Реконкисты сохранялся регулярный военный флот, считающийся третьим (после Венеции и Генуи) по мощи в Средиземном море, не исключалась поддержка португальцев, а приз был велик настолько, что схватка ожидалась ожесточеннейшая. К тому же приз все время войны оставался арагонским, генерируя чистый денежный поток, позволяющий Хайме I покупать войска, корабли и союзников. И хоть шансы победы на море оценивались высоко, она, в общем-то, вопрос не решала. Даже после разгрома арагонского флота, купцам Генуи все так же требовались транзитные порты Арагона, поскольку дальнее плавание без регулярных стоянок относилось еще скорее к категории экстремального спорта а не торговли. Устраивать из каждой поставки проводку конвоя с десантными операциями за водой и продуктами, представлялось дороже даже повышенных пошлин.
Учтя все эти причины, Генуя смирилась. Ее купцы сохранили обороты поступившись прибылью - стараясь, впрочем, сколь возможно обходить королевские запреты, что потребовало в дальнейшем еще ряда указов на эту тему. Арагон увеличил экономический рост и доходы казны.

С Кастилией войны не случилось, поскольку в начале 1262 года в Кастилии вспыхнуло восстание мусульман, быстро перекинувшееся на соседние земли Арагона. Вскоре мятеж полыхал по всему югу полуострова, от Севильи до Гранады, а Абу Юсуф Якуб, султан Марокко из династии маринидов, в помощь единоверцам высадил десанты на Гибралтаре и у Альхесираса. Гарнизоны заперлись в крепости, но помощи не получили, и через несколько недель сдались.
С исламскими повстанцами боролись несколько лет. К 1265 году мятеж был подавлен в Кастилии, войска короля отбили Альхесирас, но Гибралтар взять не смогли, крепость осталась за маврами. Абу Юсуф, владеющий всеми основными терминалами на западе Африки, налоговую политику вел равноудаленную, обложив пошлиной в 10 процентов всех иностранных купцов, независимо от религии и страны происхождения. В Арагоне воевали дольше, последние отряды оппозиции королевские рыцари уничтожили в горах лишь к концу 1267 года.

Мятеж мавров отвлек участников от темы контроля марокканской торговли, но лишь на время - повторимся, приз был слишком велик. Сами по себе североафриканские эмираты интереса не представляли, но являлись конечными пунктами транссахарской торговли. Которая базово заключалась в обмене эмиратами соли (и попутно разных прочих интересных вещей) на простое золото Мали. В особо редких случаях - когда у караванов возникали проблемы, соль на золото менялась 1 к 1, но и в норме цены были запредельно привлекательны.

Золото в Мали добывали с давних пор, много веков, и продолжат добывать - потому что его там много, и оно в немалой доле россыпное, то есть добыть его до сих пор можно просто выкопав яму лопатой и промыв грунт. В XIII веке хватало мест, где копать требуется меньше, и средняя добыча оценивается в тонну металла в год. Кроме золота в тех краях водятся алмазы, медь, да и железо там добывать начали довольно быстро, и обрабатывать умели неплохо. Подробнее о Мали поговорим в своем месте, а пока отметим, что если в предыдущие века основной торговый путь пролегал через Тлемсен, под контролем мусульманских правителей Северной Африки и Испании, то в XIII веке ситуация изменилась. Местное образование Гана распалось, земли к середине века собрали новые правители из небольшого княжества Мали, создав очень приличный исламский султанат (принято называть его империей Мали). А на севере, в связи с успехами крестоносцев в Испании, держава Альмохадов распалась, в Африке прошел парад суверенитетов и стабилизировался в стадии разгула сепаратизма.

Самый крупный эмират сложился в Марокко, где Абу Юсуф в целом контролировал территорию от Эль-Аюна до Орана, хотя с удалением от столицы, управляемость местными наместниками и шейхами падала. Ключевой хаб золотого транзита - Тлимсен, стал независимым и сумел отбить атаки марокканцев. Формально местному эмиру - первому из новой, суверенной династии Абдальвадидов, подчинялись Алжир, Оран и еще ряд городов, фактически каждый из них являлся самостоятельным эмиратом. В Ифрикии, как упоминалось, правила династия Хафсидов, города за пределами Туниса контролирующая слабо. Эмираты воевали между собой и внутри себя в постоянно меняющихся конфигурациях, отчего у золотых караванов возникали риски и появились альтернативные маршруты, западнее и восточнее Тлемсена, от малийского "золотого треугольника" в виде городов Гао, Дженна и Тимбукту - к Марокко и Тунису.

Соответственно, в североафриканских эмиратах скапливалось золото, а торговля европейцев в тех краях не требовала тонкостей товарообмена и поддержания платежного баланса. Учитывая, что закупали эмираты практически все, от тканей и оружия, до дерева и зерна, а круг поставщиков был не очень широк - поставки выходили делом крайне выгодным и доступным без передовых технологий и методов итальянских республик. Торговая цепочка коротка - закупка товара в Барселоне или Лиссабоне, перевозка его в Танжер, Сеуту или Сале и продажа там за золото. Прибыль, с учетом традиционно высоких цен сбыта в Африке и не придирчивых к качеству потребителей, позволяла большинству купцов не задумываться о поездках в Константинополь, Крым или Акру с Александрией.
Отмечались попытки цепочку продлить, закупая ткани, специи и прочие товары на западе. Но арагонцев в Генуе и Провансе ждали высокие цены и пошлины. У португальцев дело шло лучше, с Англией и Фландрией товарооборот на базе поставок вина и вывоза сукна давно сложился, и прекрасно вписывался в торговлю с Африкой, где вино широким спросом не пользовалось, а ткани как раз раскупали. Это, кстати, позволило португальским христианам быстрее и проще вытеснять мусульманских соотечественников из этой выгодной сферы. Но маршрут на север проходил через земли бывшего королевства Леон, ныне слившегося с Кастилией, отчего к обострению отношений с Толедо, король Португалии относился осторожно.

Ситуацию обостряло то, что в отличие от неисчерпаемого рынка востока и стремительно растущего европейского, сбыт в Африке ограничивался поступлениями от транссахарской торговли. Объемы тоже росли, но не так быстро и главное - увеличение предложения даже в масштабе тогдашних перевозок, снижало цены быстрее и заметнее. В связи с чем идея ограничения конкуренции посещала всех участников, в том числе эмиров. Каждый из них стремился привлечь как можно больше европейцев, но ограничить их торговлю контролируемыми городами. Логично полагая, что остальным подданным и соседям поставить могут и свои купцы - уже после уплаты пошлин правителю. Хафсидам это в заметной доле удалось, и товаропоток шел в основном через Тунис. В Тлемсене получалось слабо, но европейцев туда старались не пропускать эмиры Туниса и Марокко, а с соседними купцами контакты периодически прерывали войны. Эмир Марокко пытался ограничить торговлю несколькими портами и после захвата Гибралтара уверенно шел к достижениям тунисцев.

В Тунис из Европы попадали через Сардинию или Сицилию.
Сардинию, как упоминалось, два десятка лет назад поделили между Генуей (полностью владевшей Корсикой), Сицилией и королем Сардинским, бывшим юдексом Арбореи. Королевством (занимающим чуть больше трети острова) нынче правил Мариано II, южный берег занимали сицилийцы, а северный генуэзцы.

Трон королевства Сицилия занимал король Танкред II, которого занимали схожие с арагонским коллегой проблемы. Купцы Сицилии освоили торговлю с Тунисом и Византией, но пока проигрывали Венеции, Генуе и Флоренции. Еще больше общего у короля нашлось с регентом Византии, в первую очередь "венецианский вопрос".

Генуэзцы и флорентийцы в сицилийском королевстве и ранее особых льгот не имели, закрыть им доступ в Тунис при наличии Сардинии не получалось, поэтому с этими республиками Сицилия вошла в переговоры о ценообразовании в Тунисе и равенстве пошлин при торговле друг с другом. Танкреду II было чем надавить - в восточное Средиземноморье минуя его порты не попасть. Так что сделка состоялась, впрочем, оставив обе стороны недовольными.
У венецианцев пути в Тунис и западную часть Средиземного моря мимо Сицилии не имелось, а привилегий в королевстве у них накопилось немногим меньше, чем в Византии. Привилегии, конечно, были честно заработаны поддержкой на море молодого королевства, в том числе во время трудного детства нынешнего короля, но... это было давно. Поэтому греко-сицилийский союз против Венеции возник на крепкой основе общей выгоды.

В конце 1261 года, король Сицилии объявил об отмене привилегий Венеции и повышении транзитных пошлин - пониженные сборы за торговлю в самом королевстве дож смог выговорить. В Константинополе регент издал аналогичный по сути указ, но касающийся еще и Генуи.

Новый расклад. Восток.

Танкред II Сицилийский, отменяя льготы Венеции опирался на союз с греками, собственные армию и флот и южно-итальянское купечество. Михаил Палеолог видел ситуацию шире, отчего еще в 1260 у границ Византии произошел ряд, казалось бы, не связанных между собой событий.

На границе Священной римской империи с Византией, располагалось герцогство Крайна. Правил в Крайне, а заодно и в соседнем герцогстве Каринтия, Ульрих III из династии Спанхеймов. А его брат Филипп правил расположенным по соседству архиепископством Зальцбург. Филипп, конечно, этим имперским церковным княжеством (епископ имел титул имперского князя) не владел, а руководил по церковной должности - просто так удачно совпало, но два герцогства и епархия совместно образовали приличное единое пространство, хоть формально и не являющееся доменом Спанхеймов.
Еще Крайна граничила с Истрией, которую уже почти век контролировала Венеция, хотя формально ее большая часть считалась независимыми ленами или свободными городами Священной римской империи. При этом Ульрих III имел наследственные права на Истрию, пусть и небезупречные, а насчет Зальцбурга шел спор между Спанхеймами, герцогом Баварии и королем Чехии.
Напомним, еще в начале века, папа Иннокентий III сформировал домен понтификов (Папское государство), помимо Рима включив в него Анконскую марку, герцогства Сполето, Радикофано и Романью. Но папские города Адриатики, в первую очередь Анкона, в плане торговли полностью зависели от венецианцев. Вплоть до жестко проводимого Венецией правила любого морского транзита только через их порт или уплаты пошлины "как если судно заходило в Венецию, даже если оно туда не заходило". Такое положение пап, а со временем и получивших доступ в их порты флорентийцев, раздражало, но спорить с морской республикой возможностей не имелось. С Византией же последнее время у Рима отношения складывались неплохие, несмотря на разногласия в религиозной концепции, а полномочия по поводу немецких епископатов принадлежали исключительно понтифику.

В 1260 году, папа Александр IV разрешил спор по поводу Зальцбурга. Епископом он утвердил Филиппа Спанхейма, а права фогта (наместника папы и управляющего активом в светском смысле) передал его брату Ульриху. В конце года Ульрих III урегулировал напряженность с соседней Австрией, вступив в брак с дочерью герцога Романа Галича Агнессой. В результате на юге Священной римской империи возник блок княжеств, четко ориентирующийся на Рим и дружественный Константинополю.

В Монгольской империи в это время, как упоминалось, по смерти великого хана началась междоусобица за вакантную должность. Спорили братья покойного, Хубилай и Ариг-буга. Первого поддерживали войска воюющие в Китае и еще один брат - ильхан Хулагу, второго - Золотая Орда, правитель улуса Чагатая и коренная Монголия. Подробнее о них чуть позже, а пока отметим, что Хулагу по этой причине оказалось не до внешних войн, а торговые пути из Китая и Индии на запад оказались под контролем сторонников Хубилая. Поэтому ильхан быстро заключил с греками соглашение о торговле. Фактически, договор предусматривал еще и признание границ - исключая союз Золотой Орды, Византии и латинских королевств Заморья против Ильханата, а заодно переключал основные транзитные товаропотоки с Леванта на ромейские Трапезунд и в меньшей степени Милитену, а также на Киликию. При этом купцы ильханата получили в Византии льготы на транзит "до моря" - как правило, до Трапезунда, реже Константинополя или иных портов. Во владениях Хулагу такие же права получили все торговцы "приходящие от греков", то есть пересекающие границу из Византии. Торговлю с Сирией и Египтом ильхан не то чтобы запретил - это было бы слишком сложно и невыгодно, но старательно ограничивал и требовал больше сборов.
Сделка и монгольская междоусобица, кроме того, повлекли заметное снижение товарооборота с востока через Золотую Орду - перенаправив его, не без участия оценившего идею участия Хубилая, в те же Ильханат и Византию... что, в свою очередь повлекло более далекие последствия, но вернемся к Венеции.

Когда Михаил Палеолог отменил венецианские привилегии, повысил пошлины и объявил, что за перевозки по Адриатическому морю греки платить ничего не будут (к чему немедленно присоединились Сицилия и Рим), дож потребовал переговоров. В республике вполне обоснованно полагали, что способны снести флоты Византии и Сицилии - как вместе, так и порознь, блокировать морскую торговлю противников и взять штурмом любой город на Адриатике, отчего просто принять отмену более чем вековых привилегий казалось проявлением слабости.

Но на переговорах греки сообщили, что любое нападение на ромейский или союзный корабль будут считать объявлением войны. В которой сразу займут Зару и остальные разрозненные венецианские владения на балканском берегу. А потом поддержат претензии герцога Каринтии и Крайны на Истрию. Из которой и до самой Венеции недалеко - и никакой флот не помешает. Все венецианцы в ромейских владениях будут арестованы, а их активы конфискованы в погашение расходов на войну. И те, которые попытаются вернуться из Черного моря или Леванта тоже. Ну а греческие города на берегу Адриатики, венецианцы могут попробовать атаковать. Возможно успешно, хотя гарнизоны на Балканах и островах рядом усилены. Но удержать - шансов нет. Потому даже в Эгейском море греки ничего особенного не ждут, а расходы в Адриатике, в случае чего возместят. И то же самое касается союзной Сицилии, да и новый папа вот, тоже сторонник свободы морской торговли. Помешать ромеям в Черном море, венецианцы вообще не в состоянии, дойти до Леванта скорее всего тоже, торговли в Византии не будет... От кого получит деньги Венеция?
Позицию поддержали король Сицилии (резко и полностью), и только что избранный папа Урбан IV - осторожно и смягчая выражения. Денег от Венеции или вместо нее хотели все.

Дож Раньеро Дзено карьеру сделал за пределами Венеции, в том числе в подконтрольных городах (например, подавил один из мятежей в Заре), возглавлял флот в одной из стычек с Генуей, должность занимал уже восемь лет и считать умел не хуже Палеолога. По любым расчетам выходило, что сколько флота не отправь, у Михаила вариантов все равно больше. Паузу республика позволить себе не могла - регент и сицилийцы готовы были закрыть порты. Следовало или воевать, или платить.
Война гарантировала потерю балканских городов и разорение находящихся в византийской сфере влияния купцов, ставших фактически заложниками. При этом на победу в смысле мира лучшего, чем довоенный, шансов не просматривалось. Папский домен атаковать явно не стоило - в ответ Урбан IV, кроме очевидно выступивших бы на его стороне Тосканы и еще ряда итальянских образований, мог пропустить через свои земли сицилийских рыцарей. С учетом угроз из Каринтии и Византии, выходило совсем печально. Союз Сицилии и Византии закрывал нормальный выход из Адриатики. Прорваться можно - торговать нет, в том числе ввозить продовольствие, которого на островах республики не имелось. Любые победы на море эту проблему не решали. Союзников на суше не оказалось.

Дож принял решение платить, но с оппонентами договаривался по разному.
С Сицилией договорились о льготах по торговле в самом королевстве. С Палеологом о пропуске венецианцев - и из иностранцев только их, во владения монголов (последнее оказалось почти бессмысленным пунктом, поскольку Киликия пропускала всех). С Римом переговоры шли дольше, тут стороны были связаны куда более тесными и не всегда конкурентными отношениями, отчего в итоге Венеция получила признание прав на Истрию и дружественного патриарха Аквилеи (еще одно церковное княжество Священной римской империи к северу), а папские порты статус дружественных республике.

В Адриатике некоторое время спустя активизировались изжитые было венецианцами пираты, нападающие исключительно на греческие и сицилийские корабли и прибрежные поселения. Но, как выяснилось, этого ждали. В море вошли флоты короля и василевса, получившие необходимый опыт боевых действий, оказавшийся вполне успешным. Успеху очень способствовали полученные дожем ноты, в которых обещалась антипиратская наземная операция в Истрии и Заре.

Мода на регулирование рынка окончательно стала трендом, когда от Арагона докатилась до Персии и Китая. Хубилай в борьбе за трон хана использовал блокаду поставок против соперника, а Хулагу вообще стал ключевой фигурой торговли востока и запада, поскольку под его контролем оказались все переходы - от Персидского залива до Мавераннахра с Самаркандом и Бухарой. Отчего основные события происходили в монгольских улусах.

Новый расклад. Орда.

Итак, Монгольская империя.
Как во всех тогдашних империях, да и во многих странах и уделах поменьше, монголам передача трона по наследству (династический принцип) была известна и поддерживалась почти каждым правителем, но... редко успешно, оставаясь модной, но слишком прогрессивной тенденцией - в отличие от выборов. Естественно, выборов не всенародных, а узким числом электоров - лиц имеющих право голоса. Поэтому по смерти каждого Великого хана (как и, например, императора Священной римской империи) за освободившуюся должность обычно разворачивалась схватка.
В 1259 году при осаде одного из китайских городков скончался Великий хан Мунке - словил не то выстрел камнемета, не то банальную дизентерию, источники расходятся. На появившуюся вакансию претендовали два самовыдвиженца, братья покойного Хубилай и Ариг-Буга. Каждый провел свой собственный курултай (те самые выборы, с представителями Чингизидов из всех улусов в качестве электоров), каждый одержал уверенную победу в избирательной гонке и провел церемонию инаугурации (в случае монголов "был поднят на белой кошме"). После чего оба Великих хана объявили избрание конкурента нелегитимным по причине массовых нарушений (что характерно, с точки зрения основного закона монголов - Ясы, оба были правы), и перешли к подавлению протестов.

Хубилай располагал основными имперскими войсками с китайского фронта и поддержкой ильхана Хулагу, и вдвоем они контролировали весь юг империи - от Китая до Ирака.
Ариг-Бугу поддерживали феодалы собственно Монголии, Золотая Орда, улус Чагатая - где власть смог захватить союзный родственник Алгу, и Хайду - "последний угэдэид" (потомок Угэдея, сына Чингисхана и его преемника на троне), лишенный улуса и опирающийся на небольшую, но крепкую дружину сторонников. Потому формально власть Ариг-Буги признавалась от Новгорода до монголо-китайской границы, а реально он контролировал Монголию, Уйгурию и некоторые земли севернее.
В ходе династической войны, части Хубилая за пару лет победили в ряде сражений и выбили соперника в долину Енисея. Хан Золотой Орды Берке поддержал своего кандидата только словесными интервенциями, войск прислать не смог, поскольку воевал с Хулагу.
Алгу, действуя на стороне Ариг-Буги, занял Чагатайский улус, отбил из великоханского домена Хорезм и север Афганистана, а заодно Бухару и Самарканд - формально считавшиеся владением Берке, но отнятые предыдущим Великим ханом и фактически управляющиеся Хулагу. Сразу после этого, Алгу переметнулся на сторону Хубилая, атаковал Хайду и Ариг-Бугу, но весной 1263 года потерпел поражение, а в 1265 году умер.
Ариг-Буга прорвался в степи, где его Хубилай и блокировал, перерезав поставки зерна и оружия. От бескормицы и безнадеги окружение Ариг-Буги начало дезертировать или переходить к Хубилаю, армия таяла, и летом 1264 года Ариг-Буга сдался. Хубилай отправил его в ссылку и репрессировал основных сторонников, но такой либерализм консервативные круги империи осудили, под их влиянием созвали было очередной курултай - теперь для суда над Ариг-Бугой, но тот в начале 1266 года очень своевременно заболел и умер.

С 1264 года, Хубилай стал единственным Великим ханом.
Первым делом он констатировал, что в стране бардак ("в областях смута"), отчего произвел административную реформу - своим личным доменом (вотчиной или аллодом, то есть частной собственностью, а не условным держанием от хана, хоть и в составе империи) определил восток империи (от Алтая до моря), а заодно в оплату поддержки признал вотчинами Ильханат за Хулагу (от Амударьи до Мисра), а за Алгу - Чагатаев улус (от Амударьи до Алтая). Золотая Орда формально оставалась поместьем - т.е. имуществом Великого хана, передаваемым вассалу по ярлыку в управление.
Хайду, пользуясь сумятицей гражданской войны, выкроил себе из части ханского и Чагатевого доменов небольшой личный, непризнанный пока никем улус, и продолжил воевать с окружающими.

На западе империи в это время схватились Золотая Орда с Ильханатом.
У Берке было к соседу много разных претензий, поводом для атаки стала междоусобица Великих ханов, а главное - Хулагу прибрал район Азербайджана и Аррана, подобрав под себя все караванные тропы в Прикаспийском регионе. Район в Золотой Орде считали своим, формально он был великоханским, реально контролировал территорию Хулагу - и не собирался это менять. Караваны пока между улусами шли, но грузопоток снижался в пользу ильхана, а пошлины вообще получал только он. Кроме того, Берке считал, что Хулагу не доплатил долю с добычи в Багдадском халифате, да и вообще зря обидел его покойного друга последнего багдадского халифа, чего Берке как честный мусульманин простить не может. Про принадлежность к исламу Берке вспоминал не часто, но всегда к месту, тем более, напомним, у него имелся собственный халиф - Ахмед аль-Хаким, дальний родственник прежнего, подаренный Карлом Постумом. Поэтому в Сарае рассчитывали на поддержку мусульман бывшего Халифата.

Хулагу, как и все не ангажированные монголы, считал Берке (не получившего ярлык на правление) узурпатором и сепаратистом, да еще и сторонником нелегитимного Великого хана, добычей делиться не собирался, отдавать богатые земли тем более.
А вот пропаганда среди мусульман заставила ильхана вмешаться в спор двух халифов. Кроме сарайского, на этот титул претендовал дядя последнего халифа Абу-Аббас аль-Мустансир, при поддержке Иерусалимского королевства захвативший Мекку и Медину. Оба кандидата, естественно, соперника не признали и объявили самозванцем, но Абу-Аббас из Мекки в глазах большинства верующих выглядел как-то солиднее. Вот его Хулагу и признал истинным халифом, выдав ярлык, защищающий его последователей от преследований, в том числе охраняющий права мечетей и их аналогов. И даже пригласил посетить Багдад. Связи халифа с Иерусалимом ильхана не смущали - политика дело тонкое, к религиозным деятелям монголы вообще относились в ту пору терпимо, а Хулагу особого интереса к этой теме не испытывал, будучи скорее очень умеренным буддистом.
Приглашением Абу-Аббас не воспользовался, но ярлык принял, определенную (хоть и слабую) вертикаль среди исламских священнослужителей в Ильханате восстановил и завязал активные переговоры с ильханом. От признания его "султаном" - то есть светским правителем правоверных, халиф, правда, вежливо уклонялся, но мотивировал это опасением возникновения разногласий между Хулагу и Великим ханом. Фактически, впрочем, за редким исключением, религиозное напряжение Хулагу удалось снять.

По всем этим уважительным причинам, Золотая Орда летом 1262 года начала наступление из Дербента в Ширван.
Авангардом командовал молодой темник, выдвиженец и дальний родственник Берке по имени Ногай, мы с ним еще встретимся. Наступление развивалось успешно, за два месяца Ногай разбил приграничные отряды ильхана и уверенно покорял Закавказье, выйдя к Шемахе. Подошедший наследник Хулагу Абака нанес встречный удар основными силами, и за две недели выбил Ногая к границе. Темник попытался зацепиться за Дербент, крепость удержать не смог и после дня боя отошел за Терек. Войска Абаки в свою очередь перешли границу, еще раз разгромили прикрывающего рубеж Ногая, но подошел сам Берке с войском, собранным по широкой мобилизации. Наследника ильхана в январе 1263 года прижали к Тереку, битву он проиграл начисто, разбитая армия бежала, часть пытающихся уйти по тонкому льду реки утонула. Берке вернул Дербент, отправил несколько рейдов на территорию противника, успехов не добился и отступил к прежней границе.

После этого, Хулагу ввел торговое эмбарго, в знак серьезности намерений задержанных на своих землях золотоордынских купцов казнил, а активы их обратил в доход казны. Берке в рамках контрсанкций проделал то же самое с купцами Ильханата. По этому поводу торговля между улусами практически прекратилась и восстанавливалась долго. Выиграла от этого Византия, поскольку товары из Золотой Орды (меха, в первую очередь) и из Ильханата - для внутреннего рынка Орды, чаще всего шли через Трапезунд, ставший наиболее удобной точкой обхода взаимных санкций.

Хулагу несколько лет занимался укреплением вертикали власти в улусе, подавил мятежи в Мосуле, Фарсе и несколько более мелких, в связи с ограничением поставок в Египет получил волнения в Ормузе и Омане, но об этом ниже. В начале 1265 года Хулагу умер, успев ввести наследный принцип передачи власти, отчего наследовал ему Абака, немедленно признанный Хубилаем.
Берке еще раз попытался вернуть Азербайджан. Летом его передовые части под командованием того же Ногая вновь перешли границу и успешно продвигались, пока не встретили отмобилизованную армию Абаки. Повторились контрудар и отступление, но Ногаю - раненному в лицо, удалось закрепиться на берегу Куры. Абака перегруппировал войска, форсировал реку, но к противнику подошел Берке и ильхан отошел на южный берег. Берке соединив силы двинулся к Тифлису, но в дороге умер. Части Золотой Орды отошли выбирать нового хана, на чем кампания завершилась.

Абака, как отмечал летописец, раздал земли вассалам (крупнейшими стали Мосул, Ширван, Хорасан, Грузия, Фарс, Керман), назначил наместников в домениальные (инджу он поручил Элтеджу-нойону, Ала ад-Дину передал наместничество в Багдаде) а Табриз сделал столицей. В остальном наследник продолжал политику отца, поддерживая Великого хана Хубилая, перехватывая торговые пути и развивая Ильханат.
Новым ханом Золотой Орды стал Менгу-Тимур, внук Бату и сторонник суверенитета, впервые формально объявивший себя суверенным ханом. Хубилай из далекого Китая спорить не стал, а послал ярлык на управление Золотой Ордой. Менгу-Тимур ярлык принял и похоже легитимность статуса его слегка беспокоила.

В Чагатайском улусе в это время менялись ханы, продолжались войны с Хайду и Хубилаем, Золотая Орда поддерживала то одного, то другого участника, а в 1269 в долине реки Таласс состоялся курултай непризнанных улусов: Золотой Орды (хана представлял его дядя Беркечар), Чагатайского (в лице текущего хана Барака) и Хайду. На съезде приняли таласские соглашения о создании Содружества независимых улусов, согласно которым участники слета оставляли земли Хубилая и Хулагу за "родом Толуя", признавая там верховенство Хубилая, но провозгласили независимость от империи своих улусов. Определили границы между собой (сильно урезав Чагатаев) и - условно, с неявившимися Толуидами, но при том декларировали общее экономическое пространство на землях всех новообразованных государств, признание Ясы в качестве общего основного закона и нерушимую дружбу ханов впредь.

По факту, статус суверена Таласс принес лишь Менгу-Тимуру, который получив признание, в распрях Хайду и Чагатаидов участвовал редко, зато начал сближение с Хулагу и Хубилаем. С дружбой ханов сразу не задалось, потому что потерявшему территории хану Бараку предложили добрать земель в Ильханате, да и с Хайду у него начались пограничные споры. Следующие полвека в районе Чагатаева улуса прошли в почти непрерывных войнах, улус Хайду не пережил создателя, но с единым торговым пространством вышло лучше. Через некоторое время, которое заняли переговоры с Хубилаем, купцы действительно смогли достаточно безопасно перемещаться по всей бывшей империи, разумеется кроме зон непосредственных боевых действий.
Единая империя распалась, на ее месте возникли три крупных устойчивых образования - владения Хубилая (позже восстановившего китайскую империю и ставшего первым императором династии Юань), Ильханат и Золотая Орда, и несколько временных.
Хубилай продолжил завоевание Китая, затем перешел к Корее, Вьетнаму и остальной Юго-восточной Азии, добился побед, хоть и не окончательных, занялся успешными реформами и вошел в историю мудрым прогрессивным правителем. С ильханами он пребывал в союзе, с Золотой Ордой примирился, с остальными ханами обломков империи периодически воевал, но непосредственно на события в Леванте его деяния влияние оказывали малое.

Соседом Латинских королевств остался Ильханат, в связи с чем вернемся к вспыхнувшим еще при жизни Хулагу волнениям на берегах Персидского залива.
Персидскую торговлю с Индией в основном вели купцы Ормуза и Омана.
Город Ормуз, давший название эмирату, располагался на берегу пролива между Персидским и Оманским заливами, а возникший там эмират охватывал оба берега на юге Персидского залива. При последнем багдадском халифе там умер расширивший границы эмир, его дочь Биби Насер ад-Дин вышла замуж за кузена, который оказался правителем слабым и "покорным владыке Фарса" - соседней провинции, тоже вассальной Багдаду. Биби нашла себе замену, в виде фаворита, а затем супруга, авторитетного и решительного представителя местной знати Махмуда Рукн ад-Дина Калхати. Предыдущего мужа наследницы парочка отравила, продолжила расширять границы, а после захвата монголами Персии признала Ормуз данниками и вассалами Хулагу на правах автономии.
Оман представлял собой эмират, контролирующий города западного берега Оманского залива. Последние лет сто там правили шейхи племени набхани, из арабов пустыни, по сути города управлялись местным, купеческим в основе патрициатом, откатывая проживающим в оазисе Бахла шейхам за покровительство и защиту (в первую очередь от них самих). Периодически Оман подпадал под контроль ормузцев, но чаще они конкурировали сдержано. Основными направлениями Омана считались транзит в Египет и торговля с Африкой - в первую очередь рабами. С монголами отношения сложились даже мягче, чем у Ормуза, Оман платил необременительную дань и формально признавал ильхана сюзереном.

Упомянутые ранее попытки ильхана регулировать торговлю индийскими товарами, в первую очередь затронувшие именно Ормуз и Оман, вызвали в 1263 году волнения в эмиратах. В Ормуз Хулагу ввел войска, но Махмуд и Биби отъехали на остров Киш, откуда их без флота достать было затруднительно. Оман по той же причине вообще появления монголов избежал, а флот региона находился в руках как раз мятежников. Хулагу мог закрыть для бунтующих вассалов Басру и остальные персидские порты, но основная идея проекта заключалась прямо в обратном, отчего ильхан предпочел договариваться. Для начала с Оманом - получившим минимальные пошлины в Басре, полное самоуправление и сниженный размер дани в твердой сумме. Взамен эмират предоставил корабли. Войска Ильханата, заняв города Ормуза на восточном берегу Залива, грузились на оманские суда для высадки на ормузских островах. Эмир Ормуза (или его супруга) быстро все поняли, спешно выехали в Табриз "с богатыми дарами", чем сохранили власть, но на более жестких условиях. Теперь Ормуз считался леном, передаваемым в управление по ярлыку, в портах разместились баскаки ильхана, контролирующие сборы, а заодно и направления торговли. Впрочем, ханские пошлины собирались только в Ормузе, в Басре купцы считались своими и сборов уже не платили.
Но перекрыть торговлю с врагом - латинским Египтом, покорение Ормуза полностью не помогало. Чтобы усложнить жизнь франкам, Хулагу перед смертью успел запустить новый оригинальный проект, договорившись с Аденом и Оманом о захвате Сокотры.

Расположенная у берега Сомали и напротив Аравии, Сокотра с 1217 года принадлежала ордену иоаннитов, позволяя контролировать транзит из Восточной Африки, вход в Красное море и частично путь к Адену. Орден Госпиталя построил две крепости - цитадель в единственном городе острова Тамариде и форт на западе, названный Сан-Томас, в честь апостола Фомы, по преданию посетившего Сокотру по пути в Индию. На окраине Тамарида имелся орденский лазарет, на одной из гор небольшой монастырь францисканцев, да еще по острову были разбросаны деревеньки местных жителей. Кроме военно-монашеского ордена, обеспечить развитие этого "форпоста Креста", разумеется, никто бы не смог, поскольку почти все, вплоть до строительного камня, завозили морем, но госпитальеры проблем с финансированием не испытывали. Продовольствие тоже в основном было привозным, отчего в цитадели всегда имелись его запасы. Население Сокотры большим никогда не было, при иоаннитах оно пополнилось работниками верфи, гарнизоном и монахами, да немногими горожанами.
Но точка считалась ключевой, ее захват безусловно интересовал как торговцев Омана, так и эмира Адена (ранее несколько раз нападавшего на госпитальеров, но безуспешно). Тем более, на отношения с Египтом сугубо частная война с транснациональной корпорацией повлиять не должна была, перспективы открывались широкие, военные возможности монголов оценивались высоко да и трофеи ожидались богатые.

В мае 1265 года, уже при ильхане Абаке, на острове высадился сводный экспедиционный корпус. Основу войск составляли части ильхана, добровольцы из Залива и аденцы, перевозку осуществляли суда Омана, Ормуза и Адена. К войскам из Азии присоединились отряды из эмиратов Восточной Африки, издавна связанных с Аденом и Оманом.

Госпитальеры заперлись в цитадели Тамарида, поскольку Сан-Томас тогда представлял собою скорее сторожевую башню.
Иоаннитов в осаде оказалось около двухсот боевых братьев (рыцарей и сержантов), плюс наемники, слуги, успевшие добежать до цитадели горожане (впрочем, среди них были и женщины с детьми) и монахи-францисканцы. Точно известна численность только последних - 22 человека, поскольку один из них по имени Исидор (о нем ничего кроме имени не известно, принято считать его выходцем из Египта или Сирии, но только исходя из греческого имени) по итогам направил обстоятельный и сохранившийся отчет главе своего ордена, перечислив братьев по именам. Монахи оружие брать отказались, но "со всем приличным усердием" работали на ремонте укреплений и прочих небоевых должностях. Принято считать, что осажденный гарнизон насчитывал тысячу-полторы человек.
Число осаждающих оценивают от пяти до десяти тысяч. Монголами и всей операцией командовал Дарбай-нойон, о котором известно немного, а госпитальерами оказавшийся на острове великий магистр Гуго де Ревель. Магистром он служил уже семь лет и известен был более введением в Ордене строгой финансовой дисциплины и требований соблюдения устава, чем боевыми свершениями. Возможно поэтому кладовые цитадели оказались полны, укрепления в порядке, а подход вражеского флота вовремя засекла дозорная галера, что позволило стянуть в крепость братьев и остальных франков. На оккупированной территории осталась часть иоаннитов из лазарета. Врачи Госпиталя традиционно лечили всех оказавшихся на острове и лечили качественно. Купцы Персии, Адена и африканских эмиратов их пациентами оказывались часто, отчего особых репрессий медики не ожидали, а оставлять больных не хотели.

Первые несколько штурмов иоанниты отбили. Противник перешел к осаде. Приданные монгольскому контингенту специалисты собрали осадные орудия и экспедиционный корпус провел серию приступов. Удалось захватить одну из башен, отбитую Орденом с большими потерями, затем пробить внешнюю стену у моря. Пока в проломе кипел бой, защитники вырыли внутренний ров и устроили баррикады (в чем по отчету брата Исидора отличились францисканцы), за которыми атаку удалось отразить. Ночью магистр возглавил контратаку, потерял полсотни боевых братьев, сам был ранен и выбыл из строя на неделю, но охранявших плацдарм арабов удалось отбросить, а к утру заделать пролом.
Экспедиционный корпус начал блокаду. Запасы в цитадели оставались, но пайки магистр уменьшил. Нападающие разграбили остров, получали продовольствие морем из Адена и Африки, вылазок осажденных не опасались, и решили ждать.

Иоанниты от моря оказались отрезаны. Небольшая гавань в цитадели имелась, но арабский флот ее блокировал с первых дней. Возвращающиеся из рейдов суда Госпиталя частью перехватили, часть ушла в Красное море, к орденскому филиалу на острове Демулен (Дахлак). Проблема заключалась в том, что Демулен уже лет десять был скорее транзитной станцией, чем базой флота. Кораблей и гарнизона там почти не оставалось - пиратов в Красном море повывели, для оставшихся хватало египетского флота и заходивших от Сокотры иоаннитов. Относительно крупные силы Ордена имелись в Тобруке, в Иерусалиме и Александрии филиалы остались скорее финансово-представительские.
Орден, естественно, обратился за помощью к королю Карлу I Иерусалимскому, начал переброску братьев из Тобрука, наем бойцов и кораблей в Египте и Нубии, но быстро все это организовать было нереально. Король отдал приказ флоту, но корабли и усиленные команды пришлось собирать месяц. Зафрахтовать корабли у местных купцов тоже получилось не сразу, да и наемники в портах не ждали.

В Индийском океане первая египетско-орденская эскадра появилась лишь в августе, когда запасы осажденных подходили к концу. Численностью она не отличалась, отчего к Сокотре не пошла, перехватила несколько судов с припасами из Африки, а затем начала рейдировать у берегов Адена. Теперь проблемы с питанием начались у осаждающих, которых было просто больше.
Дарбай-нойон отправил свой флот искать противника, рассудив, что у острова ему корабли пока нужны меньше, чем поставки еды. Латиняне отошли к берегам дружественной Эфиопии, базируясь на порт Зейлу совершили еще несколько рейдов к Адену, в последнем потеряли сразу пять кораблей, но в это время наконец подошел собранный флот из Египта.

Учитывая, что основным показателем силы тогдашних военных кораблей было количество бойцов на борту, перед Дарбай-нойоном встала простая дилемма: отправить войска сражаться на море, сняв осаду - или продолжить осаду, оставив море франкам. Впрочем, вскоре вопрос разрешился сам - латиняне сильно сократили поставки на остров самим своим появлением в регионе. Потенциальные риски резко выросли, часть перевозчиков просто ушла с маршрута.

В начале октября иоанниты в Тамариде голодали, доедая остатки, начав ловить мышей и присматриваясь к кожаным ремням, но и осаждающие испытывали перебои с продуктами. Экспедиционный корпус мышами прокормить невозможно, а моряков и рискованно - могли отплыть на поиски пропитания и не вернуться. Что, по некоторым свидетельствам, часть флота и собиралась предпринять.
Дарбай-нойон чтобы не остаться без плавсредств отправил на корабли монгольские караулы, а на суше предпринял еще один мощный штурм. Осажденные понесли огромные потери, но атаку отбили. После этого, по свидетельству брата Исидора, латиняне стали готовиться к смерти, поскольку шансов пережить следующий приступ не видели. Но вместо этого увидели, что противник грузится и отходит.

Перед отплытием отступающие вырезали персонал орденского лазарета. Кто и зачем это сделал, осталось неизвестным. Смысла акция не имела, все время боев в госпитале лечили раненных монголов и арабов, трофеев там не было. Монгольские хронисты валят убийство на арабов, мотивируя тем, что в силу исконной веротерпимости монгол монаха не обидит. Арабские источники в один голос обвиняют людей ильхана, как чуждых океану и местным обычаям, истина неизвестна. По свидетельству того же брата Исидора, в похоронах медиков участвовал сам великий магистр, поскольку "способных копать землю почти не осталось".
Еще через некоторое время, к острову подошел флот христиан. Некоторое время сводные отряды провели на острове, затем египтяне и часть наемников вернулась на родину.
Гуго де Ревель к концу года восстановил крепость и запасы, дождался пополнения иоаннитов и наемников, из которого сформировал гарнизон и команды для собранных в гавани кораблей и вывел их в море.

К концу следующего года, на берегах от Занзибара до Ормуза, белым крестом Госпиталя пугали детей.

Предыдущая заметка: https://ryurikov.livejournal.com/1020573.html?view=comments#comments

ымы пишет:
На съезде приняли таласские соглашения о создании Содружества независимых улусов,

Прямо Беловежская Пуща XIII века. Кто там у них Ельцин, кто Кравчук, а кто Шушкевич? СНГ, ёпрст😁
Это, ссылка на предыдущие части не работает, а то хотел освежить, на ЖЖ страницу не находит. Ну как бы может из архивов старого форума тему поднять? А то например не помню, если Карла Анжуйского отправили в Левант, что в Империи - Штауфены что ли выживают и Конрадин становится королём Германии (де-юре императором)? Хотя на самиздате нашёл первые 3 части, перечитаю.
ЗЫ: в РИ на Сицилии Карл Анжуйский хорошо начинал тоже, но потом случилась вечеря... хотя титул короля Иерусалимского остался при нём. Будет ли вечеря в Египте?

Александр пишет:
Беловежская Пуща XIII века

Так это тоже называли. Хотя и в РИ император "первый начал".

Александр пишет:
ссылка на предыдущие части не работает, а то хотел освежить, на ЖЖ страницу не находит.

Королевства в ЖЖ: https://ryurikov.livejournal.com/tag/%D0%BB%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5%20%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0

Самиздат: http://samlib.ru/r/rjurikowaj/

Александр пишет:
что в Империи

Тихий бардак, примерно как в РИ. Штауфены кончились на уморении мамы Фридриха.:)

Александр пишет:
на Сицилии Карл Анжуйский хорошо начинал

(хмыкнув)
По этому поводу я недавно тоже вспоминал: https://ryurikov.livejournal.com/1019711.html?view=comments#comments
В АИ для подобного оснований просто нет - тут Сицилийское королевство осталось за династией Отвиллей.

Я имею ввиду не Сицилию, а что раз Карл правит в Египте, зеркально будет какая-нибудь "Каирская вечерня", ну если не Каирская, то какая у него ненадёжная провинция имеется, которая отвалится в пользу какого-нибудь Боэмунда, который пока смирился, но помнит, что его Карл обошёл, т.к. будь всё по-старому - он бы через внука правил всем Левантом.

Пока не знаю. Но особо не планируется... вернее, мятежи, понятно, будут - это норма тогдашнего времени. Но чтоб вот прямо аналог Вечерни - не вижу.🙄

А Марко Поло поедет к Великому Хану?

Александр пишет:
Марко Поло

А вот это - обязательно. Собственно, его дядья где-то по таймлайну уже...

Кстати, можно прописать контакты христианского Египта с Эфиопией (один из прообразов "Земли царя-попа Ивана"), так сказать африканский вектор политики. Ибо в 1270 году в Эфиопии к власти придут Соломониды. В РИ она была на задворках христианского мира, потому что отрезана и в мусульманском окружении. Но если Египет - латинское королевство, они будут дружить. Ну а морской путь в Индию тоже искать не надо, от той же Сокотры можно доплыть легко.

Александр пишет:
контакты христианского Египта с Эфиопией

Давно есть. 😎
В таймлайне - с начала 13 века. Только эфиопы все равно на задворках. И в мусульманском окружении.

Александр пишет:
от той же Сокотры можно доплыть легко

Это позже.