Через год после ее начала даже лоялисты признают если не преступления, то ошибки российской военной операции на Украине. В ходе войны, в которой участвует твоя страна, сложно не занять позицию на одной из ее сторон. Любое слово может быть орудием ненависти, любое слово может быть понято либо как поддержка своих, либо как предательство. Но даже в ситуации предельного вовлечения в конфликт, не говоря уже об относительно мирной ситуации, сохраняется возможность взглянуть на войну без крайнего идеологического возбуждения. Эти тезисы для настройки понимания с теми, для кого «все сложно» — не ругательство. Это тезисы для обсуждения антивоенной, но при этом не антироссийской позиции.
Дискуссия о тезисах продолжается на площадке «Репортёра» в Телеграм
1.
Эта война — и ошибка, и преступление. Россия в ней выступает агрессором.
Но и идея уничтожить Россию, «отменить» русскую культуру — не менее преступна и ошибочна.
Разумная цель (для любой стороны) — мир, а не борьба до полного уничтожения противника.
2.
Это не первая и не самая кровопролитная война даже в этом веке.
Но это не повод для ее оправдания путем нормализации и отсылок к агрессивной политике других стран, не повод закрывать глаза на многочисленные ее жертвы, лишаться сострадания.
Это — не обычная локальная война, уникальность ситуации в том, что она имеет потенциал эскалации до прямого столкновения ядерных держав.
3.
Россия (в большей мере, чем Украина и ее союзники) ответственна за минимум десятки тысяч смертей на Украине и за бедственное положение миллионов беженцев.
Но это не снимает ответственности с Украины и ее союзников за гибель людей в Донбассе в ходе войны 2014-2022 годов, как и в ходе текущего конфликта.
Преступления одной стороны конфликта не оправдывают преступлений другой.
4.
Украина и ее союзники (в большей мере) ответственны за страдания людей в Донбассе в ходе войны в 2014-2021 годов.
Но «защита» России принесла в том числе народу Донбасса еще большие страдания.
Военная эскалация никогда не решает те проблемы, которые призвана решать.
5.
Навязывание коллективной вины любому народу — вранье и манипуляция.
Но признание военных преступлений и ошибок необходимо.
Коллективная вина — это всегда инструмент (внешней) власти, в отличие от сострадания и признания правды, исходящих изнутри.
6.
Официальная Россия говорит неправду, отрицая жертвы среди мирного населения в результате своих действий, и неубедительно называя украинскими или западными инсценировками трагедии, случившиеся по вине российской армии.
Но и Украина с 2014 года ни разу не признала ответственность за жертвы среди мирного населения в результате действий своих военных или «активистов» в Донбассе и в других регионах.
Даже частичное признание такой ответственности одной из сторон дало бы ей моральное преимущество, позволило бы частично ограничивать военные преступления и позволило бы доказать, что она не воюет с народом.
7.
Нельзя не понимать тех украинских граждан, которые встали на защиту своей страны, своих родных и близких, их гнев.
Но нельзя не понимать и жителей Донбасса, которые стали на защиту своих ценностей, своих родных и близких, и их гнев.
Участие регулярной российской армии в этой войне в меньшей степени основано на непосредственном чувстве защиты родины, родных и близких, в данном случае играют роль более слабые и абстрактные идеологические основания, что не может не сказываться на моральном духе армии.
8.
По результатам первого года войну можно назвать антироссийским предприятием, предательством интересов России. Все три объявленные цели российской спецоперации оказались проваленными: вместо денацификации — сплочение даже далеких от украинского национализма граждан вокруг националистической идеологии и ненависти к «россиянам»; вместо демилитаризации — усиленное вооружение Украины силами всех ее союзников; вместо защиты людей в Донбассе — еще большее количество жертв и разрушений.
Но сами по себе объявленные цели имеют свою логику, их можно понимать с точки зрения интересов России.
Рациональная миротворческая позиция противостоит не интересам России как таковым, а военным методам их достижения и нарушениям международного гуманитарного права, которые, к сожалению, случаются повсеместно.
9.
Неонацизм и милитаризм на Украине — не выдумка российской пропаганды, в 2014 году на Украине возник прозападный режим, который использовал неонацизм (националистический «активизм» и идеологию национальной ненависти), войну в Донбассе для удержания своей власти.
Но в результате начатой Россией спецоперации больше всего гибнут мирные граждане в регионах Украины, наименее охваченных националистической идеологией, особенно в Донбассе.
Военная операция по результатам ее первого года больше всего навредила ненационалистическим, нейтральным и пророссийским группам граждан на Украине.
10.
Эта война необъяснима (исключительно) волюнтаристским решением правящей в России группы, ее риск широко обсуждается даже ранее 2004 года. Это часть большой картины противостояния в мире, а данном случае «игры на разрыв» Украины между геополитическими противниками.
Но неизбежность и вынужденность не оправдывает тех, кто непосредственно принял решение о военной операции, ни тех, кто с обеих сторон совершал военные преступления.
Мир недостижим в результате «отмены решения» о войне, он должен принимать в расчет «естественные» причины войны, рациональные мотивы и силовой потенциал сторон.
11.
Теоретически у России были невоенные инструменты влияния на Украину: нелицемерная поддержка республик Донбасса, создание социально-экономической витрины процветания в ДНР и ЛНР, да и просто социально-экономические успехи самой России; гуманитарные программы для граждан Украины, включая интенсивный режим принятия в российское гражданство; локализованные силовые методы, включая реальное экономическое давление на режим в Киеве, локальное военное принуждение к реальному перемирию в Донбассе.
Но управленческие, политические и экономические возможности России оказались недостаточными или не были использованы.
Война — это провал всех иных политик России, который стоит ей дороже, чем самые расточительные невоенные политики. Помощь Донбассу в результате военной операции превратилась не столько в помощь жителям Донбасса, сколько в процесс принесения их в жертву.
12.
Теоретически у США и ЕС были инструменты для избегания войны на Украине и реальной нелицемерной поддержки этой страны: реальная экономическая помощь, отказ от сиюминутных выгод, стимулирование общественного мира вместо поддержки национальных и религиозных расколов, принуждение к реальному миру в Донбассе, в конце концов, принятие этой страны в ЕС и НАТО.
Но у Запада не было ни ресурсов, ни целей сделать Украину витриной демократии и процветания.
Западная военная помощь Украине — это не помощь Украине, а инструмент войны с Россией за счет принесения в жертву украинских граждан.
13.
Западные страны не только на Украине, но и в других странах, пограничных России, систематически поддерживают и националистические (или исламистские) антироссийские идеологии, что нельзя не понимать как агрессию.
Но российский военный ответ не является ни эффективным, ни морально оправданным ответом на идеологическую агрессию и военные приготовления.
Российская военная операция и вызванные ею страдания мирных граждан подарила ее противникам убедительную фактуру для антироссийских идеологий.
14.
Благодаря войне на Украине США успешно консолидировали западный мир, очертив границу между зоной цивилизации и зоной хаоса (где свирепствуют перманентные войны и властвуют тираны).
Но идеологическая накачка угрожает и самим западным странам, которые рискуют заразиться национальной и религиозной ненавистью.
Логика утверждения границ цивилизованного мира («между людьми и орками») сужает горизонт мышления западных стран до расистских дискурсов борьбы наций (например, борьбы с Россией или Китаем как таковыми, а не с конкретными режимами или идеологиями) и делает тем самым их самих слабее и уязвимее.
15.
«Партия мира» в России пока малочисленна, а подавляющая победа «партии войны» вряд ли сулит России и ее народу светлое будущее. Результат такого положения дел убедительно продемонстрирован на Украине.
Но если бы альтернатива была — за компромиссный мир, но не за капитуляцию России, существенная масса людей выбрала бы мир.
Сторонники войны до предельной эскалации — это меньшинство даже сейчас, война общественно оправдана как вынужденная, а не как захватническая. Чаще всего за войну до полного уничтожения противника выступают те, у кого максимальная идеологизация — согласие с тезисом, что если хоть немного уступить, то нас сомнут, — при этом минимальная эмпатия и сострадание.
16.
Россия выстояла в санкционной войне в первый год, бизнес осваивает опустевшие в результате запретов рынки.
Но оптимистическая идея, что война принесет обновление — ложная, неизбежны последствия военного насилия в форме возрастания насилия внутри страны (в форме преступности, борьбы с инакомыслием, доносительством, деградацией и уплощением социальной жизни, что плохо совместимо с социальным, научным и технологическим прогрессом).
Систематический отказ от признания военных ошибок и нарушений международного гуманитарного права неизбежно приведет к тому, что власть в России окажется в руках не альтруистов и героев войны, а тех, кто готовил себе карьеру доносами и интригами в тылу, враньем и очковтирательством.
17.
«Положительные» (кроме выживания в них) последствия войн вообще бывают — войны на протяжении всей истории принуждали выжившие в них страны к социальным и техническим инновациям.
Но это никогда не совпадало с планами воюющих, «выигрыши» обычно были побочным результатом проблем, поражений и неудач, умения их признавать и реагировать на них (так поражение во Вьетнамской войне и антивоенные протесты в США привели к модернизации американской армии и общества, а выводы из Афганской войны СССР сделать не успел).
Но чтобы был шанс — проблемы, поражения и неудачи должны как минимум признаваться и осознаваться. Поэтому «партии мира» в сложных обществах не только мешают вести войну до победного, но и помогают извлекать уроки из поражений.
18.
Россия уже проиграла в этой войне, сама война — проигрыш, к тому же и ненависть войны неизбежно обратится внутрь (и уже обращается), на войну с самой собой, с собственным обществом.
Но и Украина проиграла, даже если сможет записать победу на свой счет — уровень националистической накачки и внутренней ненависти будет ее следующим страшным врагом.
В современных войнах не бывает победителей, есть только выжившие и наблюдающие со стороны. Но и их может не быть, если эскалация дойдет до применения ядерного оружия.
19.
В текущей ситуации мир кажется недостижимым, а война неизбежно длительной.Даже если Россия сейчас запросит мира, она не сможет его получить — Украина жаждет мести, а партнеры извлекают свои выгоды (больше всего мира хотят граждане в охваченных войной регионах, но их никто не спросит).
Но важно, чтобы готовность к миру была, чтобы не все впали в экзальтацию и требование войны до победного и полного конца.
В какой-то момент договариваться придется, и у лидеров вовлеченных стран должна быть возможность говорить о мире без риска столкнуться с единодушным требованием вести войну до достижения нереалистичных целей.
20.
Для тех людей на Украине, в Донбассе и России, у кого на ней погибли родные и товарищи, любой призыв к миру — это позор и предательство.
Но для тех, кто имеет шанс не быть поглощенным праведной яростью, важно попытаться освободиться от идеологической накачки и понимать, что война до победы — это война до крушения мира, а каждый день войны приносит боль и страдания.
Мир, если он будет, будет несправедливым, но лучше пусть он будет.
даже странно такое от жителя донецка читать.
