Кабинет Роланда Эммериха, Беверли-Хиллс. Эммерих задумчиво стоит у окна, на диване сидит композитор и слегка сценарист Хералд Клоузер.
— Хералд, mein Freund, — внезапно сказал Эммерих.
— Jawohl, Роланд, — откликнулся Хералд. — Кстати, ты не против перейти на английский? Я немецкий, конечно, не забыл, но на английском мне как-то сподручнее...
— Да перейдем, перейдем, — раздраженно откликнулся Эммерих. — Ты знаешь, мне все покоя не дает провал "Десяти тысяч до нашей эры". Четыре года — псу под хвост. Такое ощущение, что зрители ждут от меня только фильма-катастрофы. Стоит замахнуться на что-то другое — меня тут же забрасывают камнями.
— Зря ты, старичок, себя распаляешь, — решительно сказал Хералд. — Какие камни? Тебя забрасывают полновесными долларами! Двести семьдесят лимонов сборов при ста пяти бюджета — это что, провал?
— В Штатах собрали меньше ста, — напомнил Эммерих. — Так что еле-еле отбили бюджет. Провал, конечно. Я же не какой-то там маленький очкастый еврей из Нью-Йорка, картины которого никогда не окупаются, но зато его облизывает весь мир. У меня фильмы всегда приносят реальные бабуськи.
— Ты имеешь право на чистое некоммерческое творчество, — заявил Хералд. — Ты же творец, правильно? Вон, даже Коппола признавался, что из десяти фильмов девять снимает для кассы и только десятый — для души.
— Вообще-то, — застенчиво признался Эммерих, — для души я снимаю катастрофы. Просто хотелось какого-то срыва стереотипа. А картину обругали все кому не лень. Не было критика, который бы на ней не потоптался.
— Подумаешь, — фыркнул Хералд. — Критики — уроды. Можно подумать, что они другие твои фильмы хвалили. "Послезавтра" вон тоже все пинали — обпинались. А собрал ты больше полумиллиарда. Ну и пусть орут себе, тебе-то что?
— Понимаешь, — сказал Эммерих, — получается, что я сам себя загнал в узкие рамки. "День независимости", "Годзилла", "Послезавтра" — все от меня только этого и ждут. Поэтому я решил — нужно еще раз бумкнуть напоследок. И так бумкнуть, чтобы даже критиков наконец пробрало. Columbia Pictures готова дать двести миллионов.
— Отлично, — обрадовался Хералд. — Какой город на этот раз будем мочить? Только не Нью-Йорк, старичок, его долбить уже будет неприлично — ты Большое Яблоко три раза разгромил, хватит уже.
— Бери выше, Хералд, — усмехнулся Эммерих. — На этот раз грохнем вообще всю планету — чего мелочиться-то? У меня на самом деле уже все продумано. Сценарий сделаем с тобой вдвоем, как на "Десять тысяч лет". Я даю всю канву — ты это расписываешь.
— Давай канву, — согласился Клоузер, доставая блокнот. — Что на этот раз уничтожит нашу любимую землю?
— Солнце, — заговорщицким тоном сказал Эммерих, плеская себе какого-то алкоголя из хрустального графина. — Кстати, выпить хочешь?
— Виски? — скривился Хералд.
— Да щас, виски, — обиделся Эммерих. — Отличный шнапс, штоп я сдох.
— Прозит, — поднял тост Хералд, когда Эммерих подал ему стакан.
— Короче, — сказал Эммерих, чокнувшись с Клоузером. — Солнце активизировалось, и теперь в недрах Земли нейтрино чего-то там такое вытворяют.
— Надо бы с нанотехнологиями связать — это сейчас модно, — подсказал Хералд.
— Ну, в общем, нейтрино нано... нанонируют, в результате чего всю Землю начинает разрывать и заливать водой, — сказал Эммерих.
— Клево, — обрадовался Хералд. — А дальше?
— Все, — ответил Эммерих. — Это главная гениальная идея. Все остальное — персонализации. Семейные ценности, собачка какая-нибудь, героический президент, отважные какие-нибудь меньшинства — например, китайцы...
— Подожди, — сказал Хералд и потер переносицу. — А злодей какой-нибудь будет?
— Не надо нам злодеев, — махнул рукой Эммерих. — Злодействует мать-природа. А люди должны с ней бороться и спасать друг друга.
— Тебя как раз все время и упрекают в том, что люди получаются какими-то картонно-геройскими, — осторожно сказал Хералд. — Может, внесем какую-то неоднозначность?
— А у меня-то что однозначного? — возмутился Эммерих. — Земля разваливается! Нужно спасаться! Между прочим, я уверен, что в момент смертельной опасности все люди проявляют героизм.
Хералд скривил на физиономии гримасу недоверия.
— Вот когда Земля начнет разваливаться, тогда увидишь, — пообещал Эммерих. — Короче говоря, твоя задача — слепить сценарий из набора необходимых персонажей, которых я сейчас продиктую. А я пойду договариваться с CGI'никами.
— Как с CGI'никами? — переполошился Клоузер. — Ты меня сдал в бюро по контролю за наркотиками? Ты же знаешь, я композитор, мне нужно чем-то вдохновляться...
— Хералд, — раздраженно сказал Эммерих. — Тебе надо меньше своей дури нюхать. CGI'ники — это компьютерные спецэффекты. Нам Землю, вообще, кто громить будет? Взвод солдат, что ли? Все надо рисовать, просчитывать...
— Ну, тогда ладно, — успокоился Хералд и снова взялся за блокнот.
— Значит, так, — приступил к делу Эммерих. — Главных героев у меня, как обычно, двое. Один — ученый, а другой — крепкий семьянин.
— Сдались тебе эти яйцеголовые, — скривил рот Клоузер. — Вспомни, как эти придурки высмеивали тебя за "Послезавтра", не говоря уж о "Дне независимости". "Ученый не может через модем загрузить вирус в венерианский корабль", — процитировал он. — У этих идиотов нет никакого воображения, вот что я тебе скажу.
— Ученый все равно обязательно должен быть, — упрямо сказал Эммерих. — Только пускай он будет негр. Раз киноакадемики не оценили ученого-еврея из "Дня независимости" и ученого-алкаша из "Послезавтра", пускай теперь будет негр. Может, хоть это сработает.
— А президента опять стебать будем, как в "Послезавтра"? — деловито спросил Хералд.
— Нет, вернемся к старой, зарекомендовавшей себя модели, — ответил Эммерих. — Раз придурок-президент никого не вдохновил, пускай он теперь снова будет классный парень. Причем тоже негр. Сейчас это, как ты знаешь, модно.
— Я предлагаю, — вдохновенно сказал Клоузер, — чтобы президент благородно отказался покинуть Белый дом под угрозой неминуемой опасности. Пускай он скажет что-нибудь вроде: "Я не могу покинуть прекрасный народ моей любимой страны в такой момент. Я был плоть от плоти народа, кровь от крови народа, так что разделю с моим народом все испытания, выпавшие на его долю. Это будет маленький шаг для одного человека, но огромный шаг для всего мира".
— Звучит удачно, — одобрил Эммерих. — Но пускай он лучше скажет: "Капитан отказывается покидать тонущий корабль".
— Роланд, что с тобой?!! — удивился Хералд. — Ты всегда любил вдохновенные речи.
— Пытаюсь быть ближе к народу, — вздохнул Эммерих. — Ладно, с ученым понятно — будет негр-ботаник. Но смотри, чтобы симпатичный!
— Уилл Смит?
— Да ты с ума сошел! — возмутился Эммерих. — С тех пор как я его вывел в суперзвезды, парень требует такие бабуськи, что на него весь бюджет уйдет!
— Тогда Сэмюэль Джексон, — предложил Клоузер.
— Не пойдет, — решительно сказал Роланд. — Он слишком стебовый мужик. Застебет всю картину. Мне же нужно, чтобы зрители ахали и плакали, а не ржали... Ладно, с кастингом потом разберемся. Пиши далее. Значит, второй герой будет отец-разведенка.
— Ну все, дамы среднего и старшего возраста на твое кино не пойдут, — предупредил Хералд.
— Пойдут, никуда не денутся, — уверенно сказал Эммерих. — Наоборот, нормальная семья — что тут интересного? А они пускай в разводе, но любят друг друга. И он нежно заботится о своих детишках, которые остались с ней и отчимом. Я посмотрел, как это выглядело у Спилберга в "Войне миров" — мне понравилось. Под конец пускай семья воссоединится — дамы на это кино будут по пять раз ходить.
— Отчим — хлыщ мерзкого вида с недобрыми, глубоко посаженными глазами? — уточнил Клоузер.
— Не надо, — решительно сказал Ролинд. — Наоборот, пускай он будет тоже хорошим парнем. Пускай они вдвоем спасают семью. Но ты ближе к концу его как-нибудь пришиби — максимально болезненно. Третий все-таки лишний.
— Ясно, — сказал Хералд, записывая. — По-моему, надо еще выпить.
Эммерих налил ему и себе, после чего Клоузер поднял стакан и произнес почему-то по-русски: "На здоровье".
— Абрамович, — откликнулся Роланд и залпом выпил свой шнапс.
— Что, сделаем его персонажем? — спросил Хералд.
— Не его. Но русского олигарха, — как бы стесняясь, сказал Эммерих. — Понимаешь, есть один хороший человек, который готов вложить денежки и все такое.
— То есть русский олигарх будет не гад? — догадался Клоузер.
— Ну, не настолько уж много денег он вкладывает, — успокоил его Роланд. — Просто сделай так, что он сначала типа как все купил, а потом в минуту опасности трогательно спасает двух своих детишек ценой собственной жизни.
— Детишек делаем ангелочками? — деловито спросил Хералд.
— Детишек русского олигарха? — охнул Эммерих. — Да надо мной будет ржать вся Америка вместе с Европой. Нет, давай они будут обычные гнусные мажоры. А вот жену пускай он бросит — так заказчик просил. Типа легкий намек и все такое. Он считает, что она его за это вряд ли закажет. Тем более мы тщательно все изменим, чтобы враг не догадался. И давай имя какое-нибудь нормальное подберем — не Гоголь и не Андропов.
— Юрий Карпов, — предложил Клоузер. — Так зовут тренера по теннису моей жены. Я ему очень благодарен: парень трахает ее два раза в неделю и она больше ко мне не пристает. У меня же весь пыл уходит в творчество. В организме стоит только кок на голове — если его, конечно, смазать гелем.
— Да как хочешь, так и называй, — великодушно сказал Эммерих. — Так, кто у нас еще? А-а-а, давай еще каких-нибудь китайцев приплетем. В положительном ключе, конечно. Пускай корабли для спасения делают китайцы. И надо там ввернуть трогательную сцену, что сначала весь цвет Земли хочет спастись без всяких китайских рабочих, но потом решает потесниться и их все-таки впустить. Зрители любят такие вещи.
— Так, а цвет Земли у нас — спортсмены, ученые, композиторы, актеры и так далее, да? — спросил Хералд.
— Ты, старина, дурак, что ли? — недоуменно спросил его Роланд. — Какие спортсмены-шмортсмены?!! Президенты, политики и миллионеры. Надо же реально смотреть на вещи, правильно? Ученого возьмут одного — нашего негра. Потому что он главный герой. Да, не забудь еще нагнать там всякого ажиотажа в момент посадки. И чтобы в воду главные герои прыгали, в воду. Я хочу подергать Кэмерона с его "Титаником" — у меня должно лучше получиться.
— Все сделаем, старина, не волнуйся, — ответил Клоузер, чиркая в блокноте.
— Ну и моих фирменных примочек побольше, — распорядился Эммерих. — Чтобы взлетали всегда в последний момент по рушащейся полосе, чтобы детишки вовремя рыдали, чтобы обязательно поцелуй на фоне горящего камина или на фоне заката, чтобы, когда пачки людей падали в разверстую пропасть, зрители переживали за какую-нибудь моську-шавку, ну и чтобы дочка главного героя имела какую-нибудь трогательную мульку.
— Пускай в трусы писает, — в шутку предложил Хералд.
— Пойдет, — неожиданно согласился Роланд. — Но пусть в самом конце, когда герои пройдут через все смертельные опасности и увидят на горизонте свой новый мир, девочка скажет: "Папа, мне больше не надо надевать специальные трусики. Я все равно уже обкакалась!"
— Я тоже, доча, скажет главный герой, и восходящее солнце позолотит его голову, — продолжал веселиться Клоузер.
— Старичок, вот ерничать уже ни к чему, — осадил его Эммерих. — Главный герой писаться не может — это уже будет комедия. А у нас — фильм-катастрофа. В общем, спастись должны лучшие, президент останется с нацией, куда-нибудь вставь собачку, олигарх пусть спасет своих мажоров, а сам улетит в пропасть, ну и не забудь про поцелуй. А раздолбать этот мир — моя задача. Иди, Хералд, работай...
Я не знаю, хорошо это или плохо, но Эммерих во всех своих фильмах остается верен себе. Обязательно все будет рушиться, обязательно туда-сюда будут шляться какие-то мутные ученые, произносящие "научно" звучащие благоглупости, обязательно какой-нибудь положительный персонаж будет спасать своих и чужих детишек, ну и всякие облеченные властью дяди и тети будут призывать друг друга и нацию крепко сплотиться перед лицом опасности.
Съемочная манера Эммериха давным-давно известна, поэтому я уже не особенно раздражаюсь, смотря эту пафосную тупизну. Просто это стиль такой. Эммерих, несмотря на свое немецкое происхождение, в Голливуде является держателем традиций индийского кино. Только если у индийцев на фоне пафоса обязательно присутствуют танцы и очень смешные драки из серии "один раз махнул рукой — двести пятьдесят врагов разом упали от приступа аппендицита", то у Эммериха на фоне пафоса обязательно что-нибудь постоянно и очень эффектно разрушается.
Однако надо отметить, что спецэффекты у него все лучше и лучше. Если "Послезавтра" смотреть не имело никакого смысла, так как шикарные кадры захлестывания и обледенения Нью-Йорка в фильме занимали от силы десять минут, то с "2012" в этом плане все намного лучше, ибо солидные спецэффекты ровным и довольно толстым слоем размазаны по всей картине. Да, сценарные склейки в виде семейных ценностей и героического президента — они слегка утомляют, но если в той же "Войне миров", кроме слюнявых "ценностей", почти ничего и не было (не считать же ценностью Тома Круза, который там играет отвратительно), то в "2012" всяких разрушений, самолетов, извержений и огромных ковчегов — как грязи. И смотрится это очень и очень внушительно.
Так что этот фильм даже можно смотреть — зрелищность вставляет, особенно если есть возможность насладиться картиной в хорошем качестве. Ну да, периодически от традиционного эммериховского пафоса пробивает на ржачку, но в данном случае наблюдается разумный баланс между слюнями и спецэффектами. Кроме того, Эммерих не забывает вставлять в свои картины неожиданных и очень прикольных персонажей, что с ним немного примиряет. В данном случае такого персонажа — безумного радиоведущего Чарли Фроста — сыграл Вуди Харрельсон.
В общем, я даже не пожалел, что это увидел. Если смотреть на большом экране, при этом что-то выпивать и жевать, одновременно издеваясь над пафосом Эммериха и восторгаясь действительно классными спецэффектами, — тогда пойдет на ура.
