Мир двойных синхронных переворотов (МДСП) (оживление и продолжение).

ымы пишет:

И батальоны по дивизиям.

такового не было. батальоны а затем бригады были армейского подчинения.

ымы пишет:

Да, что по ВВС скажете?

да вроде правдоподобно...

Sergey-M пишет:

такового не было

А кому они в мирное время подчинялись?

вроде как армиям. причем некторые вроде уже были сведены в полки.

Sergey-M пишет:

были сведены в полки

В полки логично. И для таймлайна логично вместо полка на то же количество танков развернуть "легкую танковую бригаду", какую-нибудь. Хотя для армии — маловато. Но я читал именно о батальонах и подчинении в мирное время дивизиям.

Тут еще вопрос — Вы не в помните, в мирное время у Франции армии были? А то я книжку отдал.

В принципе, надо посчитать, армий у французов немного, как ни верти, даже в сокращенном составе больше 10 не получится. Если танков хватит, может лучше штатно на армейском уровне по дивизии развернуть.

ымы пишет:

— Вы не в помните, в мирное время у Франции армии были?

вроде не было.

ымы пишет:

"легкую танковую бригаду", какую-нибудь

таки вам и есть GBC введите туда третий батальон . кстати посмотрел -они могут подчиняться и корпусам. но во теще откопал -до 38 года точно у них были именно танквые бригады -7 штук по 2 -хх батальонных полка. в приуипе вполне можно оставить их. как раз средство армейского подчинения -а балатльоны уже по мере надобносьи придавать дивизиям.

ымы пишет:

Если танков хватит, может лучше штатно на армейском уровне по дивизии развернуть.

а смысл? если это пехотные танки -тихоходные и слабовооруженные толку от такой дивизии немнорго. ее все равно раздергают на НПП. пусай остаются в чисто танковых полках, максимум бригадах.

Sergey-M пишет:

вроде не было

Так вот об я и говорю. Кому ж группы в мирное время подчинялись?

Sergey-M пишет:

до 38 года точно у них были именно танквые бригады -7 штук по 2 -хх батальонных полка. в приуипе вполне можно оставить их. как раз средство армейского подчинения -а балатльоны уже по мере надобносьи придавать дивизиям

Бригады пошли на формирование одинадцати ТД. Чтобы не с нуля кадры растить. А батальоны как раз для дивизий и остались. Я так и писал.

Sergey-M пишет:

если это пехотные танки -тихоходные и слабовооруженные толку от такой дивизии немнорго. ее все равно раздергают на НПП. пусай остаются в чисто танковых полках, максимум бригадах

Логично. Пусть будут полки, артиллерии им в таком раскладе не дадут, мотопехоты тоже — это все в поддерживаемых частях есть. Другой вопрос, полк не имеет матбазы ремонта/обеспечения. Дивизии тоже. Может, их штатно в корпус ввести, полком?

ымы пишет:

Так вот об я и говорю. Кому ж группы в мирное время подчинялись?

какие группы?

ымы пишет:

Другой вопрос, полк не имеет матбазы ремонта/обеспечения

так и что? это отдельный полк армейскогог подчинения. не все же отдельные части имеют свою рембазу.

Sergey-M пишет:

какие группы?

Двубатальонные, про которые Вы писали.

Sergey-M пишет:

это отдельный полк армейскогог подчинения

А снабжают/ремонтируют его где? В армии специальной базы нет — ей полк придают. В самом полку — тоже нет. Получится что никому оно не надо.

ымы пишет:

Двубатальонные, про которые Вы писали.

тут такая фигня -группы формировались из полков в авгрусте-сенябре 39-го. так что насчет того куому они подчинялись в мирное время сказать не могу. полки наверное военным округам подчинялись.

Sergey-M пишет:

группы формировались из полков в авгрусте-сенябре 39-го

То-есть до войны были батальоны? Коллега, именно это я и написал, ничего не выдумывал!

Что думаете по поводу включить танковый полк в штат корпуса? Типа, по дивизиям батальоны не раздергивать, а поскольку танк есмь ездящая пушка — пусть будет дополнительная корпусная артиллерия. Ездящая. Вроде, в рамках полета французской предвоенной мысли?

ымы пишет:

То-есть до войны были батальоны?

были полки.

ымы пишет:

Что думаете по поводу включить танковый полк в штат корпуса?

можно. но не в состав каждого... в альпах или на линии Мажино они нафиг не нужны.

Sergey-M пишет:

были полки

Подчинялись-то они кому? И где были?

Sergey-M пишет:

можно. но не в состав каждого... в альпах или на линии Мажино они нафиг не нужны

Мажино — крепостные дивизии, там корпусов нет. В смысле, на самой линии. А насчет Альп — корпуса по идее штука единообразная. И кстати, какие Альпы? Против кто?

ымы пишет:

И кстати, какие Альпы? Против кто?

там 14 и 15 военные округа, по мобилизации -корпуса.

ымы пишет:

Мажино — крепостные дивизии, там корпусов нет. В смысле, на самой линии

там укрепленные сектора и укрпленные районы. крепстные дивизии и крепосные копуса по мобилизации появляются. так им танки нафиг не нужны

ымы пишет:

Подчинялись-то они кому? И где были?

а хз. военнм округам-корпусам наверное.

Sergey-M пишет:

там 14 и 15 военные округа, по мобилизации -корпуса

Так то по мобилизации. Не факт, что они в Альпах останутся. Чего им там делать? Так что, танки нужны.

Sergey-M пишет:

крепстные дивизии и крепосные копуса

Это, если я правильно понял, что-то типа наших "штатная численность укрепрайонов", года 1944. Там свой штат, и танков им, понятно, не дают.

ымы пишет:

Не факт, что они в Альпах останутся

в реале оставались. на всю альпискую армию была одна бригада из 63 ФТ-17.

Sergey-M пишет:

в реале оставались

В реале Италия противник. А тут союзник.

Ситуация в мире.

  В целом, к концу 1939 года ситуация в мире отличалась неопределенностью. События 1937-39 года перекроили карту Европы, кардинально изменили конфигурации союзов и блоков. При этом новые, складывающиеся или сложившиеся коалиции отличались от считавшихся традиционными и устойчивыми еще в 1936 году настолько, что сориентироваться в новой расстановке сил  стало сложно даже ключевым игрокам. При этом четкого разграничения на враждебные и дружественные силы не произошло, более того, казавшиеся еще два года назад непримиримыми страны становились союзниками, а союзники – противниками. Усугубляла сумятицу еще и смена идеологий и режимов (или то, что казалось такой сменой) в ряде стран. А отчетливое ожидание войны и уже год как непрекращающаяся, лишь прерываемая иной раз открытыми войнами и захватами напряженность отношений, обострили проблему выбора любых внешнеполитических шагов до предела. Тем более с появлением новых центров притяжения. 

  Наиболее монолитным стал германский блок. 22 февраля 1939 Германия, Венгрия, Румыния и Болгария подписали "Стальной пакт" — договор о политическом и военном союзе сроком на 10 лет. III Рейх, включающий теперь кроме Германии бывшую Австрию, Судетскую область и весомую часть бывшей Польши достаточно жестко контролировал Румынию Антонеску, Венгрию Хорти и Болгарию царя Бориса III, не говоря уж о полностью вассальном "Протекторате Мазовия", созданном из остатков Польши и управляемом бывшим министром иностранных дел Германии фон Нейратом. 

  Однако, если на внешней арене "Стальной блок" выступал единым, направляемым из Берлина, целым, то внутри союза противоречия существовали. Основной проблемой были территориальные претензии Болгарии и Венгрии к Румынии, получившей после первой мировой войны земли соседних стран. К Румынии же, имелись подобные претензии и у СССР, что послужило одним из основных поводов для принятия Бухарестом покровительства Гитлера. Летом 1939, после окончания германо-польской войны, Хорти и царь Борис обратились к Гитлеру за помощью в возвращении захваченных Румынией земель. Но Гитлер, считавший первоочередной задачей сохранение мира на Балканах – жизненно важном источнике экономических ресурсов для Германии, отказал в этой просьбе. Впрочем, отказал не окончательно – пересмотр границ, как выразился фюрер, "не менее задевающих чувства Венгрии и Болгарии, чем версальские границы задевали чувства немцев", был обещан не позднее чем через год.  

  Венгрия, кроме того, продолжала претендовать на принадлежащее Чехословакии Закарпатье и некоторые земли в Югославии. В Болгарии же оживились претензии к Греции относительно Западной Фракии. СССР и Франция делали попытки возобновления отношений с Болгарией, предлагая заключить пакт о взаимопомощи и поддержать территориальные претензии к Греции и Турции, но царь Борис сделал свой выбор и отклонил эти предложения. Румыния, враждебная СССР, после переворота Антонеску стала резко недружелюбно относится к Парижу, поддерживавшему свергнутого короля, а Венгрия не питала симпатий к бывшим противникам в мировую войну никогда.  

  К германскому блоку примыкала и Великобритания. Оставаясь независимым центром, Англия практически открыто выступала как дружественная Рейху сила, стремясь уравновесить потенциально опасную французскую коалицию. За Лондоном во внешнеполитических отношениях, следовала Голландия. Последняя ничего не имела ни против Гитлера, ни против Петэна. И более всего там желали, в случае европейской войны, повторения голландского нейтралитета времен первой мировой. Но наличие далеких азиатских колоний, делало зависимость от Британии основным курсом Амстердама, а успехи прогитлеровской нацистской партии, которая получила поддержку среди мелкой буржуазии и сельских жителей и консерваторов, толкало королеву к сближению с Берлином. Социал-демократы не смогли объединиться с религиозными партиями и либералами, и в 1939 к власти пришло коалиция консерваторов и националистов. Также на Германию и Англию ориентировалась Португалия, как их союзника, пусть и неформального, рассматривали Турцию.

ымы пишет:

а успехи прогитлеровской нацистской партии, которая получила поддержку среди мелкой буржуазии и сельских жителей и консерваторов

Простите пожалуйста, но как? Насколько я помню, в консервативном и небольшом католическом сегментах партии Мюссерта успех очень сильно не сопутствовал. Определенным образом переломить сегментацию удалось лишь в либеральной и протестной части электората. По крайней мере, по Випперману...

Modo пишет:

как? Насколько я помню, в консервативном и небольшом католическом сегментах партии Мюссерта успех очень сильно не сопутствовал

Тут имеется в виду не собственно НСД Мюссерта, а скорее, правое крыло политической жизни Нидерландов в некоем блоке. То, что позже станет "Бюргер Комите", и "Нидерландской Унией". В Голландии в РИ настроения были проанглийские и прогерманские, в МДСП эти два положения друг-другу не противоречат. Правительство м получилось более проанглийское, но дружественное немцам. Позже я еще на позиции Голландии остановлюсь, но в целом, я думаю — это участник англо-германского блока, но не активный.

ымы

А, то бишь Мюссерт тут дай бош младший партнер? Что ж, это снимает проблему преодаления сегментации. Спасибо.

Modo пишет:

то бишь Мюссерт тут дай бош младший партнер?

В целом да. Что будет во время войны — неясно.

 Основными противниками Стального блока могли быть Франция с ее союзниками или СССР. Берлин рассчитывал на безусловную поддержку, в том числе, вступление в войну, Венгрии и Румынии. Впрочем, в случае ограниченной германо-французской войны, Гитлер рассчитывал ограничиться добровольческими контингентами из этих стран и их политико-экономической поддержкой. Если же в войну вступали союзники Парижа – Чехословакия, Югославия или Италия, Будапешт и Бухарест становились странами воюющими. Болгария готова была воевать лишь при вступлении в войну на стороне противников Рейха Югославии или Греции, в остальных случаях прямые военные действия не предполагались.  

  В варианте войны с СССР к войскам Стального пакта добавлялись и формирования Протектората Мазовия. На территории бывшей Польши со столицей в Варшаве, под руководством Бека немцы сформировали из пленных и капитулировавших остатков польской армии как боевые части для прикрытия границы с СССР, так и около 50 "военно-строительных батальонов", занимавшихся восстановлением разрушенной инфраструктуры как в Протекторате, так и на отошедших к Рейху территориях. Кандидатов в польские войска хватало – капитулировавших и пленных даже после роспуска "по домам" основной массы набралось около 200 тысяч. Среди них были и проживавшие до войны на землях, отошедших к СССР, и наоборот – уроженцы областей ставших территорией Германии, и просто не находящие себе места в новом образовании и предпочитающие переждать бурное время при мундире и пайке.  

  Идеологией нового "войска Польского" озаботилось ведомство Геббельса совместно с Беком и главой Протектората, бывшим министром иностранных дел Нейратом. Основным постулатом являлась антисоветская направленность, сочетающаяся с невнятными обещаниями "восстановления Польши за счет отторгнутых территорий на Востоке", поскольку, как полуофициально заявил Нейрат, "после возвращения Рейху исконно немецких земель, переданных под давлением Парижа после Версальского мира, все препятствия к германо-польскому содружеству исчезли". Такая пропаганда накладывалась на немедленно появившиеся в польской среде лозунги советского удара в спину и предательства национальных меньшинств, как причины поражения. Лозунги были схожи с немецкими оправданиями проигрыша в первой мировой войне, и поддержка знакомых идей на новой почве Геббельсу и его сотрудникам удалась. Теперь поляки Протектората были согласны "отвоевать на Востоке право Польши на воссоздание". Бек, давно не скрывающий своих симпатий к Берлину и нелюбви к СССР, оказался удобной фигурой для того, чтобы возглавить это движение. В итоге, армия Протектората насчитывала около 250 тысяч человек (включая полицейские части), и считалась "достаточно лояльной Рейху при действиях против русских или чехов". Для войны с Францией использовать поляков не предполагалось – в этом случае в их прогерманских чувствах немцы сомневались.  

  На землях, ставших немецкими, проводилось форсированное "онемечивание территории", туда переселялись фольксдойче из Протектората, часть поляков высылалась в Протекторат. В Протекторате же начались активные преследования оставшихся украинцев, белорусов и евреев. Поляки, потерявшие государство, но оставшиеся основной нацией "Мазовии", с перспективой восстановления Польши, вымещали злость на нацменьшинствах. Берлин всплеск национализма, направленный не против немцев, с удовольствием поддерживал. Руководство ОУН, ранее ориентировавшееся на Германию, было арестовано и отправлено в лагерь, но содержалось там фактически на правах интернированных – украинцы могли еще пригодиться. Впрочем, в последнем все причастные к событиям сомневались – чехословацкая Закарпатская Украина уже была обещана венграм, четверть миллиона поляков, часть которых имела боевой опыт, уже развернутых в полноценные (правда, почти без артиллерии, и, разумеется, без танков и авиации) соединения, готовящиеся воевать на стороне Рейха были явно предпочтительнее туманной "поддержки со стороны украинцев" обещаемой вождями ОУН. Тем более, слухи о ставке Москвы на соглашения с украинскими националистами на своей территории доходили и в Берлин, и в Протекторат.  

  С Нидерландами, при посредничестве Лондона, немцы активно вели зондажные переговоры о возможном пропуске вермахта через голландскую территорию  в случае войны с Францией и Бельгией. На участие в войне самих голландцев в Берлине рассчитывали мало, но договоренность о пропуске войск к концу 1939 года считалась весьма вероятной. Муж королевы Нидерландов Вильгельмины был немецким принцем, ее дочь Юлиана, наследница голландского престола, еще в 1937 г. вышла замуж за германского принца, офицера СС, немалое количество людей, проживавших в Голландии, называли себя "германо-голландцами", а кроме них, в Голландии проживало 52000 немцев, многие из которых принадлежали к "Иностранному отделу германской нацистской партии". Связи голландских деловых кругов с Германией всегда были тесными — голландцы были солидными инвесторами для германской экономики. Немцы и голландцы официально (и обоснованно — "старогерманский" — одно из названий голландского языка) считались в Рейхе родственными народами. Согласно национал-социалистической теории, все германские народы должны быть объединены в "Тысячелетнем Третьем Рейхе". Территория Нидерландов и населяющий ее народ должны были стать частью "Великой Германии", как заявил в сентябре 1939 года глава СС Гиммлер: "Мы должны привлечь к себе всю Нордическую кровь мира, отнимая ее у наших врагов, чтобы никогда опять Нордическая или Германская кровь не воевала против нас". Но речь о завоевании Нидерландов не шла. Гитлер, скорее, предпочел бы нечто вроде аншлюса Австрии, причем с учетом дружественных отношений с Британией, не собирался торопиться. Гитлер  был убежден, что Индонезия может быть сохранена для "Новой Европы" только в форме Нидерландской Индии. И ничуть не возражал против независимости Нидерландов, желательно, под преимущественно немецким, а не английским влиянием с сохранением азиатской части королевства. В противном случае Индонезия могла отойти американцам или японцам. 

  Англо-германские отношения представлялись стабильно-дружественными. Но рассчитывать на долгое сохранение такого положения, Берлин не мог. Лондон всегда мог, при наличии изменений политики Франции, вернуться к идеям Антанты. С Москвой ситуация уже осложнялась. После раздела Польши, включения в советскую сферу влияния Прибалтики, Жданов предъявил претензий к Финляндии, что вызвало негативную реакцию в Лондоне и охлаждение к СССР в Берлине. Собственно, отдавать русским еще что-то Гитлер больше не собирался, и отношения охлаждались. Но пока, Рейх рассчитывал на советский нейтралитет, пусть и не закрепленный договором.  

  Время, однако, поджимало. Если сейчас рассчитывать на невмешательство СССР и поддержку Англии немцы могли, то в дальнейшем положение с большой вероятностью должно было измениться. Первоочередными целями Берлина, исходя из подобных представлений, стали Чехословакия и Франция.

 Французский блок был гораздо более рыхлым. Париж не мог рассчитывать на полную поддержку Италии, поскольку Муссолини выступал в роли не сателлита, а формально полноправного партнера, и вполне мог вести свою политику. Испания Франко еще не оправилась от последствий гражданской войны, и несмотря на союзные отношения, значительной помощи из Мадрида ожидать не приходилось. В Югославии продолжались, хоть и менее остро, конфликты между сербами и хорватами, усугубленные расколом в самих национальных кругах на сторонников Франции и Италии, Германии, Англии и коммунистов. Последние поддерживали профранцузские силы, но рост влияния Тито Петэна беспокоил. Маршал готов был мириться с компартией во Франции, которая служила не только прорусской, поддерживающей в этом правительство партией, но и вносила раскол в ряды левых — основных политических противников Патриотического фронта и критиков президента. Но усиление Москвы в считающейся французской сфере влияния на Балканах радовать не могло. Оставалась Чехословакия, в которой Бенеш был готов поддерживать Францию безоговорочно. Но Чехословакия была окружена немцами и венграми, и пользуясь этим, Гитлер диктовал Праге свои условия. Отказаться от требований Берлина чехи просто не имели возможности – их экспорт и импорт зависел от воли Рейха. Небольшой участок советско-чехословацкой границы, возникший после раздела Польши, внушал надежды на помощь Москвы, но торговля между этими странами шла вяло, а транзит через СССР для Праги был делом не только новым, но и не очень выгодным. 

  В случае войны с Германией, Париж мог в настоящее время рассчитывать на экономическую и политическую поддержку Испании – что было важно не только в плане поставок сырья, но и позволяло снять войска с франко-испанской границы. А вот участие в войне Франко вряд ли бы принял. Испанские эмигранты-республиканцы готовы были воевать с немцами, переговоры об их дальнейшей судьбе с Мадридом велись, и испанское правительство готово было обещать полное прощение воевавшим на стороне Франции, а тем, кто все же возвращаться не желал, Париж готов был предоставить гражданство. Но этим участие Мадрида в войне должно было ограничиться. Италия внушала серьезные опасения – в Париже знали, что и Гитлер, и Чемберлен настойчиво ищут подход к Муссолини, и совсем не исключали переход Рима на сторону Стального пакта. Пока дуче придерживался французской ориентации, но считалось, что в отношениях с Италией время работает на Рейх. "В случае если бы франко-германский конфликт разразился сейчас, мы можем твердо рассчитывать на то, что Италия не ударит в спину – докладывал генеральный штаб, — но не можем быть уверены в объявлении Италией войны Рейху". Последнее, впрочем, не исключалось, и при таком развитии событий, итало-югославский фронт должен был оттянуть часть немецких войск на себя. Муссолини в таком варианте потребовал бы Австрию в зону итальянского влияния, и возможно – приращение территорий, но на это в Париже готовы были пойти. Югославия готова была вступить в войну, но на ее армию больших надежд не возлагалось. Чехословакии напротив, отводилась довольно солидная роль в возможном столкновении, и Бенеш поддерживал во французском правительстве уверенность в желании чехов воевать. При поддержке СССР, чехи, по расчетам французского генштаба, хоть и должны были сдать часть территории, но могли держаться достаточно долго. Но время работало против Франции. Возможность перехода на сторону противника Италии, изменения настроений в Югославии, сохраняющаяся вероятность охлаждения отношений с Москвой, все это усугублялось и внутренними проблемами. Всплеск националистических выступлений, имевший место после прихода к власти правых, постепенно сходил на нет. Социалисты критиковали политику Петэна, выдвигая идеи соглашения с Гитлером и англичанами, заявляя (что, несмотря на агрессивную правительственную агитацию) о никчемности для "рядового француза" войны за чехов или сербов, педалируя тему потерь в первую мировую. Тема находила отклик в массах, мировую помнили. Пропаганда оппозиции несколько сглаживалась лозунгами о "наглых бошах, которых надо загнать обратно к Версальским ограничениям" и "коварном Альбионе, вооружившем Гитлера и толкающем его на Францию", но чем дальше, тем меньше эти призывы находили поддержки.  

  Улучшение отношений с Британией пока не просматривалось. Петэн не мог отказаться от стержня своей программы – увеличения влияния Франции в мире, а становиться "номером 2" в Лондоне не желали. С СССР союз становился все теснее, но было очевидно, что Москва считает этот союз нужным более Франции, нежели России. Договориться с Берлином Петэн просто не считал возможным – слишком разными были интересы. Времени на принятие глобальных решений у Парижа оставалось немного.  

  Италия и Югославия заявляли о своих претензиях на Албанию, и Лаваль выступил в роли неофициального посредника между странами. Раздел Албании между союзниками должен был, и укрепить союз, и закрыть полностью Адриатику. Вопрос был только в том, что против такого раздела, вряд ли выступили бы и Германия с Англией – серьезных интересов в Албании не было ни у кого.

Англия собиралась встречать 1940 год в сложной обстановке. Большинство англичан понимали, что мир стоит на пороге новой большой войны, что борьба в стране идет вокруг того, на чьей стороне окажется Англия в грядущих битвах.

Английскую экономику лихорадило. Британский капитализм терял свои позиции на внешних рынках. Со второй половины 1937 года в империи начался экономический спад. Объем промышленной продукции Англии сократился, по темпам развития Англия отставала не только от США, Германии и Франции, но и от Италии. Германия и Франция обогнали Англию по общему объему производства, и все больше теснили ее на мировых рынках. Однако мощности английской промышленности оставались недогруженными. Номинальная стоимость заграничных капиталовложений сократилась с 4100 млн. фунтов стерлингов в 1927 г. до 3000 млн. в 1939 г. Падение покупательной способности фунта стерлингов делало это сокращение еще более заметным, а тенденции развития мировой экономической ситуации отнюдь не обещали благоприятных перспектив. Развитие армии, однако, не останавливалось. В 1935 г. правительство Болдуина приняло программу перевооружения и подготовки промышленности к войне, которая предусматривала мероприятия по развитию военно-экономического потенциала всей Британской империи. Начиная с 1936 г. на государственные средства стали строиться авиационные и другие заводы, предназначенные для выпуска военной продукции в случае войны. Одновременно расширялись и оснащались новой техникой действующие предприятия, в результате чего годовой выпуск продукции авиационной промышленности возрос с тысячи самолетов в 1936 г. до 8 тыс. в 1939 г., а число рабочих на них — с 33 тыс. до 90 тыс. К осени 1939 года экономические ресурсы не были мобилизованы, развернутая военная промышленность работала с недозагруженными мощностями. Такое положение положительных эмоций ни правительству, ни промышленникам не добавляло — с 1935 по 1939 г. военные расходы Англии увеличились почти в 10 раз, но в условиях кризиса они играли двойную роль. С одной стороны, военное производство стимулировало экономику, сохраняя рабочие места, с другой – падение бюджетных доходов при росте расходов на военные нужды и насыщение вооруженных сил требовало или прекращения наращивания вооружений и сворачивания оборонных производств, или реального оправдания затраченных усилий – как минимум, загрузки имеющихся мощностей военпрома. Для загрузки, и это было понятно каждому, требовался источник сбыта. Лучшим рынком сбыта военной техники и вооружений является война…

  Одной из уязвимых сторон военно-экономического потенциала Великобритании являлась оторванность сырьевой базы от промышленных центров, сосредоточенных в метрополии. Доминионы Англии, продолжавшие поддерживать с Лондоном тесные политические связи, представляли собой развитые страны, а колонии являлись богатейшим источником разнообразного и дешевого стратегического сырья, рабочей силы и людских ресурсов для пополнения армии. Англия ввозила из доминионов и колоний не только большую часть потребляемой ею нефти, алюминия, меди, лесоматериалов, шерсти, руды, но и продовольствия. Эта зависимость английской промышленности от импорта и, следовательно, от морских коммуникаций серьезно подрывала ее устойчивость.  

  Другим фактором беспокойства было сохранение высокого уровня безработицы. Число безработных среди застрахованных рабочих составляло свыше 2 млн. человек, причем в эту цифру не включались такие значительные по численности группы как железнодорожники, сельскохозяйственные рабочие, служащие учреждений и т. д. Реально в Англии использовалось 85 процентов наличной рабочей силы. Цены на продовольствие росли быстрее, чем заработная плата и в 1939 году треть всех семей получала доход ниже официально установленного уровня нищеты, а другая треть в размере, близком к этому уровню. Да, правительству удалось в массовом сознании возложить ответственность за кризис на "предавшую идеалы Антанты неблагодарную Францию", "вытесняющую английские товары с рынков за счет поддержки незаконных режимов", но теперь избиратели требовали реальных шагов по исправлению создавшейся ситуации. Активная пропаганда немцами достижений в социальной и экономической сфере III Рейха находила благодарных слушателей среди населения. 

  Курс Чемберлена на широкое соглашение с Германией пользовался широкой поддержкой английских верхов. В Лондоне не скрывали и антифранцузских настроений, заявляя, что "лучше Гитлер, чем Петэн", обвиняли Россию и Францию в том, будто они втянули Англию в первую мировую войну и намерены повторить этот ход. "Только объединившись, Англия и Германия могут бросить вызов врагу. Англия и Германия вместе могут воздвигнуть защитную линию" – заявляли в те дни в Лондоне.  

  К 1939 году среди ведущих консерваторов оппозиции Чемберлену по поводу внешней политики практически не существовало. Всерьез требовать смены курса на сотрудничество с наращивающей авторитет пэтеновской Францией было очевидно проигрышным ходом. В ходе парламентских прений лидер лейбористов Эттли также вынужден был заявить, что "лучшим средством укрепления мира явилась бы решительная совместная политика Великобритании Германии".  

  Британская империя, вместе с доминионами и колониями занимавшая кроме Британских островов Канаду, Австралию, Новую Зеландию, весомую часть Африки и практически весь Ближний и Средний Восток от Египта до Индии и Бирмы, насчитывающая свыше миллиарда населения, более всего была заинтересована в двух вещах: сохранении своих колониальных владений, в первую очередь – их экономическое подчинение, и недопущении появления единого сильного соперника. На роль такого конкурента сейчас претендовали в Париже, вспоминая времена Наполеона. Традиционной "английской шпагой" против французов были немецкие князья. И – Россия. Но с последней у Лондона диалог не получался. Британцам просто нечего было предложить Москве.  

  В Англии были уверены в неотвратимости войны в Европе, войны между французским и немецким блоками. И там вполне определились с тем, на чьей стороне будут симпатии империи. Вопрос стоял в результатах войны и непосредственном участии британцев. Если идеальным итогом считалось обескровливание обеих сторон и выступление в качестве арбитра, положительным – частичная победа Германии с заключением мира, близкого к ситуации после франко-прусской войны (разумеется, с некоторыми вариациями), то последнее было проблемой. Вступать в войну не хотелось. Неофициально Гитлеру изложили позицию правительства: в случае германо-французского конфликта, Британия будет поддерживать Рейх дипломатически, окажет помощь поставками и кредитами, но не вступит в войну за исключением случая выступления на стороне Парижа СССР. Впрочем, гарантий военных действий в последнем случае Лондон не давал. В Великобритании рассчитывали на нейтралитет Жданова, в противном случае полагали достаточным нанесение ударов авиацией по южным районам СССР, в первую очередь – нефтедобывающим, и возможно действия флота в "районах прилегающих к морю". Что подразумевалось под последним глубокомысленным заявлением, в Берлине поняли не вполне, но предпочли считать его намеком на возможный ввод британского флота в Черное море. В Ираке и Иране строили аэродромы, способные принимать тяжелые бомбардировщики, с Турцией действительно велись переговоры о позиции Анкары на случай войны.

 Соединенные Штаты Америки не входили ни в одну из группировок держав, сложившихся к концу 1939 года. В руководящих сферах США было немало сторонников сближения с Англией и Германией, но такой союз не сулил никаких перспектив. Ограниченная война Франции и Германии в Европе вообще не должна была серьезно затронуть США, поэтому Вашингтон по отношению к возможности такого конфликта занял позицию миротворца, рассылая призывы к миру. Рузвельт готовился к выборам, и такая позиция отвечала ожиданиям избирателей лучше всего.

ымы пишет:

Эта зависимость английской промышленности от импорта и, следовательно, от морских коммуникаций серьезно подрывала ее устойчивость.

Что-то я не припомню, чтобы это их сильно волновало. По крайней мере, до начала подводных войн...

Ан.Павел пишет:

Что-то я не припомню, чтобы это их сильно волновало

В РИ волновало тоже, но положение сглаживалось союзом с США (в котором мало кто сомневался) и главное — отсутствием у берегов метрополии сравнимого с британским флота. Немецкий таковым не считали. А тут — французский через канал.

ымы пишет:

Немецкий таковым не считали.

Правильно, делали, как показала практика. И вряд ли будут бояться французского; особенно если его внимание отвлечёт Италия. Единственный реальный противник английскому флоту — американский. Или, например, франко-германский, но это уже фантастика...

 Страны Скандинавии – Швеция, Норвегия и Дания занимали нейтральные позиции, выражая желание сотрудничать с любым, кто платит. Дания при этом вследствие своего географического положения автоматически была настроена более прогермански, опасаясь, однако, чересчур тесного сотрудничества могущего привести к включению в Рейх. Норвегия и Швеция были более проанглийскими, вполне успешно сотрудничая и с Германией, но при этом, начиная с 1938 года, улучшались отношения и с СССР в первую очередь торговые. Основой политики этих стран, из содружества которых практически вышла к 1939 году Финляндия, был фактический скандинавский союз, Осло, Копенгаген и Стокгольм стремились проводить политику экономической поддержки друг друга и сохранять хорошие отношения со всеми европейскими блоками. Москва летом 1939 года вела в Норвегии и Швеции зондажные переговоры о торговле "в период возможного обострения политической ситуации в Европе". Переговоры, проведенные советским послом Коллонтай, были успешны – достигнуто неофициальное заверение о возможности в случае обострения ситуации транзита товаров из США через Норвегию.

Ан.Павел пишет:

бояться французского; особенно если его внимание отвлечёт Италия

Соединенного франко-итальянского. В этой АИ Франция Петэна и Италия Муссолини друзья навек.