Победоносная Ливонская война.

Леший пишет:

К сожалению историки "за незначительностью" этот вопрос не освещают. Что не значит, что поместья не было.

А причем историки? Есть росписи на определенные годы.

Адашевы (точнее Ольгины) — поместье в Костроме, а сами уже в московском списке.

Только в росписях надо в РГАДА копаться. (как по Орше — историки пишут одно, а по разрядам и росписям — совсем другое. Вплоть до воевод и т.д.)

Радуга пишет:

поместье в Костроме

Поместье или вотчина?

Леший пишет:

Поместье или вотчина?

Не помню...

По идее поместье должно быть, т.к. Ольговых поместьем наделили и позже у них поместье, но...

Не помню.

Радуга пишет:

По идее поместье должно быть, т.к. Ольговых поместьем наделили и позже у них поместье, но...

Не знаю, прав или не прав Б. Флоря, но он, ЕМНИП, обозначил владения Адашева под Костромой термином вотчина.

Леший пишет:

Вопрос к georg-у, в АВИ-XVI упоминается некий Герман фон Ливен. Это реальная личность?

Прошу у колег прощения, что манкирую данным форумом. В рабочие дни зайти почти не удается, и преимущественно бываю на параллельном форуме, где по мере сил пытаюсь продолжить АВИ16 — от прочего пришлось отказаться.

Герман фон Ливен — вымышленная личность. Я специально использовал ливонца как первого росийского генерал-адмирала в целях реалистичности.

По поводу Киева — в случае перенесения туда двора нужна инфраструктура, а ее там нет — татарские загоны свободно прогуливаются под его стенами. Восстановите систему обороны а-ля князь Владимир хотя бы по рубежу Роси, заселите полупустынную Киевщину — и тогда несите столицу.

По поводу посылки "уполномоченного" в Киев вопрос — а куда он денет действующего Киевского воеводу — князя Константина Острожского?

georg пишет:

По поводу посылки "уполномоченного" в Киев вопрос — а куда он денет действующего Киевского воеводу — князя Константина Острожского?

Имхо придёся снимать. Т.к. в Киеве будет "стол" и нужно срочно укреплять обороноспособность края должность киевского воеводы становится слишком значительной и важной, чтобы оставлять её Острожскому. Однако учитывая влиятельность и богатство Константина Константиновича, а также его тщеславие, заменой должности киевского воеводы должен стать очень престижный, но не слишком реально значимый пост при новом "столе" (например кравчего)

Кстати вот интересный материал о Острожском

http://www.magister.msk.ru/library/history/kostomar/kostom22.htm

georg пишет:

По поводу посылки "уполномоченного" в Киев вопрос — а куда он денет действующего Киевского воеводу — князя Константина Острожского?

Леший пишет:

Но постоянные набеги татар и неспособность обеспечить безопасность своих земель собственными силами, вынуждала тамошних магнатов отнестись к идее унии более благосклонно и пойти на присягу русскому царю. Правда, тут в дело вмешались и личные интересы. Так князь Константин Острожский не хотел терять должность киевского воеводы, а за Александром Вешневецким царь закрепил право на пустынные земли по реке Суле.

На данный момент князь Острожский сохранил свое воеводство, в качестве платы за поддержку царя и согласие на инкоропорацию Волыни в состав России.

Леший пишет:

На данный момент князь Острожский сохранил свое воеводство, в качестве платы за поддержку царя и согласие на инкоропорацию Волыни в состав России.

Стоп. Подразумевает ли это, что именно Острожский будет отвечать за укрепление обороноспособности Киевщины и останется ли он воеводой после переноса "стола" в Киев?

Бивер пишет:

Стоп. Подразумевает ли это, что именно Острожский будет отвечать за укрепление обороноспособности Киевщины

К сожалению останется. Но пока с татарами, к счастью, мир.

Бивер пишет:

останется ли он воеводой после переноса "стола" в Киев?

Пока не знаю. Перенос столицы перенес (прошу прощения за туфтологию) на более поздний срок, возможно на конец 80-х или начало 90-х, когда у меня по плану русско-турецкая война.

Леший пишет:

К сожалению останется. Но пока с татарами, к счастью, мир.

Ох ты.

Учитывая его отношение к делу и возрастающую значимоть киевщины — можно так нарваться...

Мало верится, что Грозный и его окружение этого не осознают.

Леший пишет:

Пока не знаю. Перенос столицы перенес (прошу прощения за туфтологию) на более поздний срок, возможно на конец 80-х или начало 90-х, когда у меня по плану русско-турецкая война.

90-е имхо черезчур, более десяти лет тянуть — это слишком, не зачем так тянуть.

По поводу образования.

Кроме школ иезуитов и духовных академий ещё существовали дворцовые школы. Подобные учреждения получили распространение в небольших государствах Германии и Италии: в Мейссене, Вероне, Падуе, Венеции, Флоренции; Царскосельский лицей в Санкт-Петербурге продолжил эту традицию. Обыкновенно учащихся дворцовых школ готовили к деятельности на государственном, военном и церковном поприще. Программа была несколько объемнее гимназической и приближалась к университетской. Лучшие дворцовые школы обращали особое внимание на умственное и физическое развитие воспитанников, в результате чего были объединены лучшие традиции рыцарского и гуманистического воспитания. Предлагаю распространить эту традицию на данную альтернативу.

И ещё нашёл такую несуразицу:

Радуга пишет:

Москва — Третий Рим. Последний центр истинного христианства

Вал пишет:

Хм, это уже к ранним Романовым скорее...

В 1492 эту идею сформулировал митрополит московский Зосима в предисловии к своему труду "Изложение Пасхалии"

Бивер пишет:

Мало верится, что Грозный и его окружение этого не осознают.

Осознают, но... Сместить Острожского это посориться с могущественным магнатом который пока держит "руку царя". А учитывая, что столица осталась в Москве и это вызвало некоторое неудовольствие со стороны литвинской шляхты, то подобный разрыв с Острожским (который наверняка в этом случае обидется) для царя нежелателен. Поэтому из двух зол приходится выбирать меньшее. Левобережье надежно прикрыто, а то что благодаря Острожскому Правобережье практически беззащитно, так это для царя даже лучше. Первейший же татарский набег окончательно убедит рыцарство и население, что свои магнаты защитить их не могут и единственный более менее надежный гарант их безопасности это царь.

Бивер пишет:

Ох ты.

Начинается турецко-персидская война и войско крымских татар по приказу султана будут направлены на этот фронт (РИ). В этих условиях татарам не до набегов на Русь.

Леший пишет:

войско крымских татар по приказу султана будут направлены на этот фронт (РИ).

Стоп-стоп.

Насколько я помню здесь у Вас Азов уже московский.

Все — татары на персидский фронт могут прийти только по землям Грозного. В таком варианте султан их попросту туда не отправит.

Радуга пишет:

Все — татары на персидский фронт могут прийти только по землям Грозного. В таком варианте султан их попросту туда не отправит.

В РИ отправляли не только по суше, но и морем (на кораблях в Анатолию).

К тому же не вижу, чем русский Азов помешает татарам пойти на Иран сушей. Керченский пролив по прежнему в руках турок. Переправить татар на Кубань через него они вполне могут.

Леший пишет:

В РИ отправляли не только по суше, но и морем (на кораблях в Анатолию).

Количество слишком незначительно. Да и эффективность сомнительна.

Леший пишет:

К тому же не вижу, чем русский Азов помешает татарам пойти на Иран сушей. Керченский пролив по прежнему в руках турок. Переправить татар на Кубань через него они вполне могут.

Не смогут. Любая морская переправа многократно снижает эффективность степной конницы (и крымские ханы это прекрасно понимают).

Им попросту придется убеждать турецких адмиралов в необходимости переправлять овец и лошадей. И ИМХО — убеждать безуспешно. А без них татары действовать на таком удалении от своих территорий не смогут. Грубо говоря потеряют свои единственные козыри — скорость, мобильность и ненужность баз.

Если бы ханы могли сами организовать переправу — тогда да. Но турки специфики степной не понимают. А на убой своих людей ханы водили крайне редко (и это не тот случай).

Т.е. те отряды которые отправятся на фронт морем будет малочисленными и профессиональными. В силу своей малочисленности они максимум смогут сыграть вспомогательную роль.

Чисто ради интереса, как вам такое развитие событий:

Преемник Новосильцева, Кузминский даже предлагал султану Селиму II военный союз для походов «на цесаря римского и на польского короля, и на чешского, и на французского, и на иных королей, и на всех государей италийских». Такой план вовсе не был фантастическим, учитывая, что Русь в то время вела войну с Польшей, а Турция в 1570 г. начала вторжение на Кипр, являвшийся зоной интересов Венеции т. е. «государей италийских».

Тема русско-турецкого союза была реальна на протяжении более полувека начиная с описанного вами момента. А на форумах АИ не рассматривалась аж ни разу. Непорядок.

Еще вопрос к коллегам. Как по вашему мнению увязаны такие события, как война с Большой Ногайской ордой в 1581 году и восстание казанских татар с Ливонской войной? Будут ли эти события в этой АИ?

Бивер пишет:

1492 эту идею сформулировал

От формулировки до парадигмы есть некоторая разница...

Леший пишет:

Будут ли эти события в этой АИ

Казанские восстанут наверняка (даже без внешней поддержки), вот война с ногаями...

Зависит от ряда факторов: военное присутствие русских на Волге, значение торговли с Россией

(она немаленькая при данной альтернативе) и прорусская партия (попросту любая оппозиция),

в принципе (как справедливо указал уважаемый Радуга) слишком рыхлое сие образование

Большая Ногайская Орда, мелкие набеги и при мире возможны...

Леший пишет:

война с Большой Ногайской ордой в 1581 году

Что-то будет. Просто "назрело". Количество антирусски настроенных лиц резко превысило количество сторонников России. С событиями на Руси это никак не связано (разве что политика резко изменится, но по персоналиям у наших не получается).

При этом у меня складывается такое впечатление, что без Ливонской войны ситуация для Москвы (и тем более для Киева) резко ухудшится по сравнению с РИ.

Больше сил на востоке = более последовательная политика на экономическое одчениения = намного большее ослабление прорусской партии. Если добавить туда литовских и польских чиновников (которые могут там оказаться) с их очевидно большим "зазнайством"...

Еще одной важной проблемой вставшей перед страной стал вопрос флота. Прошедшая война с Швецией выявила ряд недостатков последнего, главным из которых было отстутствие единого командования и финансирования. До этого постройкой кораблей ведали местные воеводы. Да и сам флот не представлял из себя единого целого, будучи разделен на несколько, совершенно независимых от друг друга флотилий, подчиняющихся тем же воеводам, которые строго блюли свой контроль над ''своими'' кораблями, поскольку на их содержание, по царскому указу, напрямую шла часть ''морских'' сборов, что позволяло местному начальству пользоваться оными средствами по своему усмотрению, держа в тоже время подведомственные корабли ''в большой скудости и пренебрежении''. Кроме того, не смотря на то, что действия шведского флота заметно вредили русским интересам (например, подвоз припасов шведскому корпусу под Гданьском и нападения на русские торговые суда), воеводы предпочитали отпускать корабли в море ''для добычи'' (часть захваченного добра шля в их карман) и всячески противились использованию подконтрольных им флотилий для боевых операций против неприятеля.

В результате, для пресечения данной порочной практики, по царскому указу строительство кораблей и командование над ними было выведено из ведения воевод и поручено особому Приказу Морского дела. Все отдельные флотилии на Балтийском море были сведены в единый флот, насчитывавший в своем составе 20 кораблей (главным образом легких фрегатов) и около полусотни галер, предназначенных для деятельности в финских шхерах. Командование которым было поручено назначенному ''государевым морским атаманов и военачальником'' Карстену Роде (в отличие от реальной истории, где он в 1570 году был арестован датчанами, а с 1573 года о нем нет никих известий, в этой реальности он не попадает в тюрьму и к 1578 году жив и здоров), который расположил главную морскую базу в Риге. Еще одна база (для гребной флотилии) была создана недалеко от Колывани, в местечке Рогервик, откуда можно было оперировать возле финского побережья, прикрывая идущие в северной части Балтийского моря торговые суда.

Продолжалось и русско движение ''встречь солнцу''. После прихода в Зап. Сибирь русских войскам под началом Даниила Адашева местное население было обложено натуральной данью – ясаком. А для закрепления новых территорий начато широкое строительство укреплений, с постепенным усилением численности русских войск. Еще в 1563 году, во время похода Адашева, был построен Верхне-Тагильский городок. Позднее, в связи с неудобством Искера (Кашлыка) недалеко от него в 1567 году был построен Тобольский острог, ставший новым центром Зап. Сибири. В 1570 году постройкой Лозьвинского городка был закреплен путь в Сибирь Вишерой с переходом на Лозьву и Тавду. Поставленный приблизительно в это же время Березов должен был обеспечить сообщение с Сибирью ''чрезкаменным путем''. К середине 70-х была открыта новая прямая дорога от Соли Камской до Верховьев Туры, ставшая почти на два столетия правительственным трактом, на котором был основан город Верхотурье (1578). С постройкой Туринска (1580) на среднем течении Туры путь Кама-Тура-Иртыш был окончательно закреплен.

Дальнейшее освоение Западной Сибири опиралось на Тобольск и укрепленную линию, связывающую его с Россией, и шло в трех направлениях: вниз по Оби на север, вверх по Оби на восток и вверх по Иртышу на юг. Почти тотчас же после постройки Тобольска были обложены ясаком остяцкие (хантские) княжества, по Оби до ее устья, — Ляпинское, Кодское, Казымское и Обдорское. С постройкой Обдорска (1573) на нижнем течении Оби за Россией был закреплен и новый камский путь на Обь и старый печорский путь. В 1574 году был основана Тара, надолго оставшаяся самым южным русским укреплением по Иртышу и передовым форпостом в борьбе с степными кочевниками. А основание в середине 70-х годов на Оби, выше впадения на нее Иртыша, городов Сургута и Нарыма, а в 1578 году, почти на стрелке Томи и Оби, откуда можно было контролировать верховья Оби, верховья Томи с Кузнецкой котловиной и Причулымье с Толы-Хоорай (союз киргизских княжеств) в верховьях, был построен город Томск, который стал базой для дальнейшего русского продвижения в верховья Оби, в Кузнецкую котловину. И что немаловажно – уже на следующий год под Томском была заведена государственная пашня для казаков, благодаря чему удалось частично обеспечить поселенцев не привозным, а местным хлебом.

Кроме ясака одним из источников доходов для местного населения стала торговля со среднеазиатскими государствами. Однако постоянные нападения Кучума, отряды которого постоянно грабили купеческие караваны ставили оную под удар. Что вынуждало русское правительство регулярно отправлять в степь вооруженные экспедиции для преследования шаек ''кучумовичей'' и охраны торговых путей. В 1573 году к казахскому хану Хак-Назару было отправлено русское посольство во главе с Чебуковым с целью склонить казахов на активные действия против Кучума. Пытавшийся создать единое казахское государство и ведший тяжелые войны с Моголистаном и Бухарой хан Хак-Назар встретил посольство благосклонно и обещав русскому царю мир и дружбу в свою очередь просил прислать ''огненный бой'' для борьбы против своих врагов. Зажатый таким образом со двух сторон, Кучум попытался вступить в союз против русских с Большой Ногайской ордой, но без успеха. К нему ненадолго примкнули только несколько мелких ногайских отрядов, в то время как большая часть ногайских родов предпочла сохранить в русскими мир. Наконец, весной 1578 года был собран большой отряд из 700 русских стрельцов и 300 ясачных татар, который под командованием воеводы Болховского 9 мая 1578 г. вышел в поход на Кучума. 20 августа русские окружили его ставку и после ожесточенного боя татары потерпели полное поражение, потеряв в бою около 400 чел. Сам Кучум попал в плен и был отправлен в Москву.

Само русское правительство очень скоро по достоинству оценило свои новые владения, ставшие источником постоянного поступления драгоценной пушнины, и активизировала свои усилия по освоению данных земель. Для чего вербовались путем ''прибора'' ''охочих'' людей (добровольцев) в русских городах и из лиц самостоятельно приходивших в Сибирь служилые люди, из которых комплектовались гарнизоны сибирских крепостей. Другим, немаловажным контингентом колонистов стали военнопленные, особенно после подавления мятежа в Польше и Литве, когда несколько тысяч (включая членов их семей) захваченных в плен мятежников было выслано ''за Камень'', где оказавшись в окружении чужеродного и, подчас, враждебного им населения, где их единственной опорой была только царская власть, они поневоле стали верными проводниками русского влияния в этих местах. На конец 70-х пришлась еще одна волна поселенцев. Прекращение войны сделала ненужным довольно значительную массу т.н. ''служилых казаков'', которые по окончании боевых действий оказались не у дел. Держать их дальше в армии было накладно, распускать же на ''вольные хлеба'' опасно – выброшенное из рядов вооруженных сил большое количество вооруженных, привычных к войне и отвыкших от мирного труда людей могло серьезно дестабилизировать обстановку в стране. Поэтому правительство вместо их демобилизации начало ''раскидывать'' казачьи отряды по всей стране. В том числе и в Сибирь.

Помимо направляемой государством колонизации, ежегодно разными путями в Сибирь пробирались сотни торговых и промышленных людей, преимущественного из поморских уездов, и расходились по Сибири в поисках ''угожих соболиных мест''. Среди них выделялись богатые торговые люди, московские гости, действовавшие обычно через своих приказчиков. Торговые люди везли в Сибирь для продажи ткани, обувь, кожи, железные и медные изделия, галантерею, бисер, олово, продовольственные товары и т.д., из Сибири же вывозили закупленную или вымененную пушнину. На свои средства они организовывали мелкие и крупные экспедиции из наемных людей (''покрученников'') на соболиные промыслы. Наряду с крупными торговыми людьми и их представителями в Сибирь шел мелкий промышленный люд, промышлявший на свои скромные средства или нанимавшийся в качестве ''покрученников'' к богатеям. В поисках пушнины, ''рыбьего зуба'' (моржовой кости) и других ценностей ватаги промышленных людей направлялись на новые места и открывали ''новые землицы''. Добывать меха разрешалось каждому, только не в угодьях ясачных и при уплате пошлины – 2/3 шкурок сдавалось в казну (ведь Сибирь считалась государевой вотчиной). И хотя часть этого промыслового населения уходила с добычей обратно в Россию, часть оседала в Сибири, поступала в гарнизонную службу, становилась крестьянами и сибирскими посадскими людьми.

Обратили внимание и на Мангазею. Поморы тут действовали ''самостийно'', основали в 1572 году поселение, торговали с местными и даже, как стало известно, ''дань с них имали на себя''. Правительство взяло этот пункт под контроль, в 1580 году сюда прибыл воевода Глухов, упорядочил ясачное обложение, а позднее был отстроен город и порт Мангазея.

Однако весной того же, 1578 года в худшую сторону изменилась ситуация в Поволжье, где во главе Большой Ногайской орды стал князь Урус, взявший курс на открытый разрыв с Москвой, с избранием которого ногайцы всех улусов вновь возобновили набеги на русские земли. Кроме того, ногайцы стали провоцировать на восстание проживающие в Казанской земле народы, где возникло недовольство русской властью. Русский гонец Кулват Алгазеев доносил из Орды: князь Урус ''на украину на мещерские места и на резанские, и в луговую черемису посылал татарина, что б черемиса с Урусом князем за один с Государем завоевалися''. Поскольку, из-за военных расходов русское правительство было вынуждено поднять размер ясака с тамошнего населения, то призывы Уруса пали на благодатную почву. И в конце апреля 1581 года ногайцы (численностью до 25 тыс. чел.) начали массированное вторжение на русские земли, стремясь поддержать разгоревшееся восстание черемисов. В ответ в Москве был принят ''приговор'', по которому казаки получили приказ устроить засаду на переправах и разгромить ногайцев, которые будут возвращаться с Руси с ''полоном''. Казакам надлежало закрепиться на волжских переправах и помешать ногайцам переходить с берега на берег. Фактически царь предоставил казакам свободу действий, чем те и воспользовались, атаковав практически беззащитные из-за ухода большей части боеспособных мужчин ногайские станы и спалили столицу Ногайской Орды — город Сарайчик. После чего часть из них осела на реке Яик, положив начало Яицкому казачьему войску.

Одновременно с этим в помощь посланной в середине апреля на Волгу воевать против ''луговой черемисы'' флотилии Ф. М. Лобанова-Ростовского 7 октября 1581 года были отправлены полки во главе с князем И. М. Елецким, а 10 декабря против ''горной черемисы'' – князя И. М. Воротынского и князя Д. И. Хворостинина. Еще в 1575 году на Переволоке между Волгой и Доном по указу царя был основан город Царицын, а 1576 году построена крепость Самара. А после начала ''черемисского мятежа'' и вторжения ногайцев, для укрепления позиций в Черемисском крае принимается крупномасштабный план сооружения системы городов-крепостей в Поволжье, где поселяли ''служилых людей'', при этом местному, нерусскому, населению запрещалось селиться в районе этих укреплений в радиусе пяти верст от городской стены.

В целом, в 1570-х — начале 1580-х годов в России продолжается дальнейшее развитие ремесла, совершенствование техники, орудий производства и навыков мастеров. Как и в реальной истории, усилилось развитие как в городе, так и в деревне мелкого товарного производства. Все с большей отчетливостью выделяются районы, специализирующиеся на производстве тех или иных предметов. Развивается металлургическая промышленность. Еще во время войны в Ливонии, когда Священная Римская империя объявила России торговую блокаду, Иван IV обратил внимание на необходимость снижения зависимости страны от ввозного железа и изделий. В традиционных центрах кузнечного ремесла и добычи железа — Туле, Устюжне, Ладоге — организуются ''белые'' (освобожденные от податей) Кузнецкие слободы (позднее называвшиеся также Оружейными), обязанные выполнять государственный заказ (но в остальное время работают на себя и сами сбывают свои изделия). Выплавлять железо для государевых ''белых'' слобод обязаны вместо государева оброка местные черносошные крестьянские волости. Кроме того, недалеко от Тулы, вблизи Дедиловского месторождения бурых железняков, в середине 70-х годов с помощью вывезенных из Нидерландов специалистов были построены Городищенские (Тульские) доменные и железоделательные вододействующие заводы, на которых производились в основном пушки, пищали, ядра, выделывалось прутковое и связное железо.

Ввод в эксплуатацию Городищенских заводов послужил началом строительства ряда других металлургических предприятий в России. В течение второй половины XVI века были построены две плавильни (''домны'') на Олонецких заводах и по одной плавильне на Поротовском, Угодском (Калужский уезд), Вепрейском (Алексинский уезд) и Павловском (Подмосковье, вблизи г. Можайска) заводах.

Во время ливонской войны происходит вывод многих немецких ремесленников с семьями и пожитками из завоеванных городов Ливонии в Москву и другие русские города, где мастерам не развитых на Руси ремесел предоставлялись не только выгодные казенные заказы, но и освобождение от налогов при условии обучать определенное количество русских учеников. Привлекаются по найму так же многочисленные мастера из Швеции, Германии и Нидерландов, которым после подчинения Ливонии ничто не препятствует прибывать в Россию.

Впрочем главной проблемой производства вооружений и пороха остается отсутствие на Руси собственных месторождений меди и селитры (позднее и то и другое будет обнаружено на Урале). Пока приходится закупать их в Германии, и — при наличии Ганзейской монополии на Балтике — платить по монопольным ценам. Расцветает железоделательная промышленность Устюжны (получившей даже название Устюжна Железная). Железо производилось также в Новгородском районе, Тихвине, Белозерском крае, Карелии, Ижорской земле. Так, согласно Писцовой книге Водской пятины конца XVI века в 3-х уездах — Ямском, Копорском, Ореховецком — зарегистрировано до 215 домниц, в каждой из которой за сезон (с декабря по апрель) выплавлялось от 1.5 до 3 тонн металла.

По окончании войны с Османской империей, по результатам первых столкновений русской судовой рати с турками, было принято решение о создании галерной флотилии в Азове. В основанном в 1575 году городе Воронеже была заложена верфь, на которой под руководством нанятых в Европе (в первую очередь в Венеции) мастеров началось строительство галер. Уже тогда русским пришлось самим организовать производство канатов и парусины, что и было сделано. Под руководством нидерландцев возникает канатная мануфактура — в Вологде, традиционном районе производства пеньки, и мануфактура по производству парусины в Вязьме.

В это время появились еще более важные соображения на счет торговли с Персией, которая была вынуждена большую часть своего шелка продавать европейским купцам транзитом через Османскую империю. Чем пользовались турецкие султаны, установившие государственную монополию на торговлю персидским шелком, и бравшие пошлину в размере 100% стоимости купленного товара. Уже в XVII веке член шведского посольства Кильбургер писал, что "шах очень неохотно видит, что ежегодно идет караванами в Алеппо через Турцию еще значительное количество (шелка), которое потом продается из Смирны, Триполя, Александретты и других мест в Италию и Францию, ввиду того, что наибольший его враг — турок — извлекает из этого такую большую пользу и этим увеличивает свою казну; он потому тем более и старается отвлечь эту торговлю и всецело направить ее в Россию.

Торговые связи с Ираном были установлены сразу же по завоевании Астрахани. Русские товары, экспортируемые в Иран — пенька, смола, юфть, сало и меха — составляли монополию казны. Казенные же монополии традиционно сдавались московским правительством на откуп группе богатейших московских купцов — гостям. Гости должны были вернуть в казну установленную правительством цену товара, за что отвечали своим имуществом. Все что им удавалось взять сверх того, составляло их прибыль. Поскольку в некоторых случаях один купец подобный откуп потянуть не мог, гости умели работать группами, объединяя свои капиталы. Именно они и произвели первые закупки шелка в Иране еще до установления монополии.

В 1563 году персидский посол в Москве предложил государю закупать у шахской казны иранский монопольный шелк и продавать его на запад. В гавани Низабат между Баку и Дербентом была основана русская фактория. Оттуда шелк вывозился Каспием в Астрахань. Поскольку вверх по Волге приходилось в ряде мест идти "бечевой", караваны сопровождались военными конвоями — как стрельцами, размещенными на судах, так и шедшими берегом отрядами конницы. За лето речными путями товар перевозился в Балтийские гавани, откуда торговая флотилия, конвоируемая русскими военными кораблями, отплывала к берегам Франции и Нидерландов. Но русские купцы не ограничиваются шелком — в обратную сторону, в Иран, она экспортирует продукцию русской железоделательной промышленности, выделанные кожи, предметы вооружения, в том числе огнестрельное оружие, весьма редкое на Востоке, а так же реэкспортирует в Иран западноевропейские товары, закупаемые на европейских рынках — в первую очередь английские и фламандские сукна, а так же бумагу, стекло и цветные металлы — олово, медь, свинец. Из Ирана купцы кроме шелка ввозят так же многие виды готовых тканей — шелковых (камка, тафта, атлас, бархат и др.) и хлопчатобумажных (бязь, пестрорядь), ковры, хлопок, пряности, изюм, чернослив, миндаль и сахар, рис, москательные товары (краски, камедь, квасцы), нефть, употреблявшуюся на Руси главным образом в качестве растворителя в живописной технике, ладан, мыло, и наконец драгоценные камни и жемчуг, которые сдаются в казну государеву.

На северо-западе активность развивает новгородско-псковское купечество. Новгородская земля в торгово-промышленном отношении в то время продолжала оставаться наиболее развитой областью России, и новгородцы и ранее вели обширную торговлю на экспорт, но вынуждены были продавать товары ливонским купцам. Новгородцы сразу же включились в торговлю с иноземцами через Ругодив и Колывань. В 1567 году по челобитью новгородских купцов им было позволено вывозить свои товары за рубеж на государевых кораблях. Новгородцы вывозят в основном лен, пеньку и воск, которые, составляя казенную монополию, продаются новгородцами "в доле" с казной, а из готовых изделий — парусину, канаты и канатную пряжу, кожи и кожевенные изделия. Строго подлежат вывозу на государевых кораблях только монопольные товары, остальные иноземцы имеют право закупать на месте. На северо-западе это в основном продукты промыслов — лес, деготь, смола, вар, зола, поташ, мед. На поморском севере англичане и нидерландцы закупают в большом количестве продукты морского промысла и рыболовства: моржовую кость, ворвань, акулий и тресковый жир, кожи морских животных, икру, рыбу ценных сортов — треску, палтус, семгу. За границу направлялись так же мачтовый лес, алебастр и слюда.

Основную статью импортных товаров, ввозимых в Россию, составляют английские и фламандские сукна различных сортов. Возились так же стеклянная посуда и предметы утвари, бумага, стекло и зеркала. Из химических товаров предметами ввоза были квасцы, купорос, ртуть, киноварь, чернильные орешки, горячая сера, краски, сулема, бура, ярь, белила, мыло. Из металлов в Россию ввозились железо, медь, свинец, олово, а также золото и серебро в монете, слитках и изделиях.

Особую статью казенных доходов составляет пушнина, приносящая огромную прибыль. Уже начало торговли ею с Нидерландами в 1550 году дало зело приличные доходы, которые росли по мере дальнейшего продвижения русских в Сибирь и обложения новых народов натуральным налогом – ясаком в виде ''мягкой рухляди''.

Увеличение товарности сельского хозяйства в известной мере стимулировалось ростом денежных налогов, ради уплаты которых крестьянам приходилось продавать не только излишки, но и часть необходимого продукта. Рост налогов уже в конце 40-х годов 16 века (в связи с началом борьбы за Казань) привел к резкому увеличению количества товарного хлеба, что вызвало бурное оживление местных рынков. Кроме того, присоединение Ливонии привело к тому, что начиная с середины XVI века экспорт хлеба, ставший государственной монополией, хотя и был ограничен из-за неразвитости путей сообщения, тем не менее постепенно становится одним из главных источников доходов казны.

Из городского купечества в 16 веке выделились скупщики сельскохозяйственных продуктов, приобретавшие товар у крестьян мелкими партиями. Особенно интенсивно в 1560-х идет скупка льна для продажи за границу, что стимулирует резкое увеличение его посевов.

Продажа продуктов животноводства осуществлялась по преимуществу крестьянами, И в этой сфере действовали скупщики, без участия которых было бы невозможно осуществлять сбыт продуктов животноводства иностранным купцам. Как и в реальной истории XVI века, продукты животноводства идут на экспорт, особенно сало и масло.

Как и в реальной истории происходит рост и развитие городов Для XVI века в реальной истории выявлено 210 названий городских ремесел (в Новгороде — 293). Степень специализации в отдельных ремеслах была довольно высокой: так, среди ремесленников, изготовлявших обувь, известны голеньщики, каблучники, подошвенники и т. д. Мастера, производившие промышленные полуфабрикаты, постепенно превращались в мелких товаропроизводителей. В составе городских ремесленников преобладали те, кто занимался изготовлением съестных припасов (34 специальности), далее — приготовлявшие предметы домашнего обихода (25 специальностей) и затем — ремесленники всех других 119 специальностей. Среди последних важнейшими были профессии, связанные с металлообработкой. Как и в реальной истории, происходит постепенное увеличение объема ремесленной продукции, предназначавшейся для вольного сбыта. Некоторые ремесленники выступают одновременно и в роли продавцов своих изделий. Характерным является сочетание работы на заказ с работой на рынок. Здесь, так же как и в с/х, возрастает роль скупщика, чем занимается местное купечество. В отличие от реальной истории, где торговле провинциальных городов был нанесен серьезный удар тем, что Иван IV после сожжения Москвы татарами в 1571 года свел всех "лучших людей" других городов в Москву, обескровив провинциальные посады, в этой, альтернативной истории, этого, разумеется, не произойдет. В городах торговля производилась местными жителями в лавках, а приезжими торговцами — в гостиных дворах, которые имелись во всяком более или менее значительном городе, и только оптом. Приезжавшие из ближайших сел крестьяне торговали на площади, обычно один-два раза в неделю.

Отдельные ярмарки существовали в России уже в XVI веке. В отдельных городах и при крупных монастырях происходят ярмарки, приуроченные к дням местных праздников. Так возникали общерусские связи, ведшие к складыванию общерусского рынка. На небольших местных рынках, изобиловавших предметами мелкого производства, господствовали ремесленники и торговцы. Ярмарочная торговля содействовала налаживанию постоянных торговых связей Новгорода с Москвою, а также поморского севера с центром страны. Налаживаются связи и между другими областными рынками.

В целом темпы развития страны в середине XVI века и в реальной истории были достаточно интенсивными. Только чрезвычайно длительная и тяжелая Ливонская война, потребовавшая огромных расходов и сопровождавшаяся небывалым ранее ростом налогов, затормозила этот процесс, а наложившийся страшный голод, вызванный неурожаями 1568-69 годов и две эпидемии чумы — в 1570 г. и в 1578 г. — в сочетании с разорением "от государевых податей" ввергли страну в экономический кризис. Не задержанный разорением, вызванным длительной ливонской войной, а затем Смутой, процесс возникновения всероссийского рынка придет в данной альтернативной истории к завершению к концу XVI века.

Здесь необходимо обратится к обоснованию одного из важнейших факторов данной альтернативной истории — тому, что в этом мире в России не будет крепостного права. В реальной истории двадцатипятилетняя Ливонская война привела к росту налогов, повальному разорению крестьянства и служилого дворянства, голоду и эпидемиям. Что повлекло значительное сокращение численности населения России (примерно на 30%) и привело к необходимости введения т.н. ''заповедных лет'' – первоначально рассматриваемых как временная мера по ограничению свободы передвижения крестьян с целью упорядочения сбора податей. И которые со временем трансформировались в крепостное право, окончательно оформившееся в начале XVII века.

В данной альтернативной истории быстрое и победоносное окончание Ливонской войны позволит отменить чрезвычайные налоги, и соответственно избежать голода и воспоследовавшей из него чумы, а значит — избежать демографической катастрофы и оскудения дворянства. Более успешная борьба с татарскими набегами позволит разрешить ситуацию с перенаселением колонизацией лесостепи. Стабилизация экономики позволит обеспечить службу дворянства, так как его доходы в отличии от реала не снизятся, и потребность в закреплении крестьян не возникнет.

В культурной жизни Руси также произойдут значительные перемены. Объединение России и Литвы привело, например, к тому, что при царском дворе, особенно среди молодых дворян, получила распространение польская мода. Как писал современник: ''...стали волосы стричь, бороды брить, сабли и польские кунтуши носить, школы заводить''. Правда это вызвало недовольство ряда церковных иерархов, усмотревших в этом нарушение ''древнего благочестия'', но царь к нововведениям отнеся благожелательно и недовольные были вынуждены приумолкнуть, ограничившись лишь ''разгромными'' проповедями на этот счет в церквях. По иронии судьбы, для успешного противодействия своим, по их мнению ''олатыневшихся'' оппонентам консерваторы были вынуждены сами изучать ''латинские'' книги, что даже при неприятии содержащихся там идей, заставляло консервативных иерархов активизировать работу русской церковной мысли и развивать такие направления как написание ''своих'' трудов (особенно полемических) и книгопечатание.

Осенью 1581 года из Польши неожиданно пришло страшное известие – в середине ноября ''разнемогся'', а вскоре и скончался старший сын царя и его наследник царевич Иван Иванович. Смерть молодого (на момент смерти ему было всего лишь 27 лет) и здорового царевича вызвало сомнения в естественности смерти наследника русского престола. Царевич, будучи наместником своего отца в Польше, правил ''железной рукой'' и, как ''единорог, злобно дышал огнем своей ярости на врагов''. И, что вполне естественно, имел немало недоброжелателей в среде польской аристократии. Это породило версию об отравлении наследника (версия подтвердится несколько столетий спустя, после вскрытия останков царевича), но проведенное ''по горячим следам'' следствие не дало никаких результатов и дело вынуждены были замять. Но смерть царевича Ивана резко изменила ситуацию при царском дворе. Наследником престола, согласно действующему порядку, становился царевич Федор. Но способности к управлению второго царского сына вызывали сильные сомнения и как повествовал дьяк Иван Тимофеев в своих записках, все ''заболели'' недоверием к нему. В этой ситуации внимание к себе приковал царевич Дмитрий, третий сын Ивана IV от Екатерины Ягеллон. Родившийся в 1563 году он к концу 1581 года достиг ''телесной крепости'' и по словам современников обладал живым умом и волевым характером, что привело к формированию при дворе сильной партии его сторонников. Сам царь склонялся к мысли в обход слабовольного Федора сделать своим наследником третьего сына. И после торжественного погребения царевича Ивана он обратился к Государственному совету (Думе) с речью и начал с того, что смерть старшего сына произошла из-за его грехов. И так как, продолжал он, есть основания сомневаться, способен ли Федор к принятию на себя бремени власти Государя, он просит собравшихся подумать, кто из его сыновей более подходит для царского трона. Совет раскололся. Большая его часть высказалась в пользу Дмитрия, но традиционный порядок принятия решений требовал единогласного постановления, поэтому конкретного решения принято не было. Тогда Иван IV обратился непосредственно к Федору, который, по выражению современников, всю жизнь избывал мирской суеты и докуки, помышляя только о небесном, официально отрекся от своих прав на престол в пользу младшего брата (в реальной истории Федор не стремился занять трон и даже планировал по достижении совершеннолетия Дмитрия передать власть ему), после чего был послан в Польшу, где он должен был заменить своего покойного старшего брата. Вместе с тем понимая, что Федор ''по простоте и слабости правление над грубыми и непокорными народами с трудом мог воспринять и удержать'' усилил его окружение несколькими верными людьми, первое место среди которых занял молодой шурин царевича — Борис Годунов, который вскоре занял лидирующее положение в окружении нового польского принцепса, который поставил своего шурина на должность коронного канцлера. При этом Дмитрий остался в столице при отце, который открыто объявил его своим наследником и начал подготовку к процедуре венчания Дмитрия на царство.

Тут необходимо сказать несколько слов об окружении младшего царского сына. По имевшему в то время положению, каждый член царской семьи (царь, царица и царевичи) имел свой собственный ''двор'', в который входили своя ''Дума'', окольничие и служилые дворяне. Понятное дело, что высшая знать пыталась пристроить при этих ''дворах'' своих представителей. Прежде всего они стремились укрепиться при дворе старшего царского сына Ивана, который до своей кончины считался наследником и его воцарение приводило к возвышению людей входящий в его окружение. Меньшим вниманием пользовался ''двор'' Федора, который комплектовался по ''остаточному'' принципу (те кто не попал в ''двор'' царевича Ивана или был для этого недостаточно знатен). А ''двор'' Дмитрия, который был третьим сыном и при жизни царевича Ивана даже гипотетически не рассматривался как вероятный наследник престола, вниманием высшей знати обделялся и комплектовался в основном из представителей мелкого служилого дворянства, тех чьи семьи возвысились благодаря опричнине (Бельские, Нагие, Собакины) и литвинской знати (для которых Дмитрий был ''свой''). После кончины царевича Ивана ситуация правда изменилась и родовитая московская знать стала активно просачиваться и в окружение Дмитрия, но уже устоявшаяся ''старая гвардия'' цепко удерживала свое влияние и ''новички'' могли играть лишь второстепенную роль.

Последние годы своей жизни Иван IV с одной стороны смягчил свою внутреннюю политику. Многие из наказанных им были прощены и им было разрешено вернуться в Москву. Кроме того, после смерти своего старшего сына фактически была отменена смертная казнь (с конца 1581 по начало 1584 года не было казнено ни одного человека). Не смотря на то, что царь по прежнему был скор на расправу, дело ограничивалось крупными штрафами и палочными ударами – торговой казнью. Был издан указ, грозивший жестокими карами за ложные доносы. Указ предписывал казнить тех, кто необосновано обвинит кого-либо в мятеже против царя. Наказанию подвергались также холопы за ложные донос на своих господ. Мелких ябедников били палками и определяли на службу в казаки в южные крепости.

Так же, в 1581 году была начата поземельная перепись. Были предприняты меры по упорядочиванию и расширению ямской службы, а 4 марта 1582 года Иван IV утвердил план строительства города Архангельска в устье Северной Двины с целью дальнейшего развития торговли на севере (в реальной истории во время Ливонской войны даже когда Нарва была в составе России торговля с Европой по Северному морскому пути не прекращалась). Одновременно с этим было решено организовать постоянную пристань в городе Коле. Но до конца строительства царь не дожил. В начале 1584 года Иван IV тяжело заболел и 19 марта 1584 года печальный звон колоколов возвестил стране, что на 54-м году своей жизни и 31-м году своего правления скончался царь и Великий князь всея Руси Иван IV Васильевич, вошедший в историю под прозвищем Грозный.

В ту самую ночь, с 18 на 19 марта 1584 года, когда представился царь Иван IV, на престол спешно был возведен его третий сын Дмитрий, который вступил на царство, как это специально подчеркивалось в грамотах, по ''благословению и повелению'' своего отца. Причины выделения и активного тиражирования этой формулировки были в том, что хотя сам Иван IV в своей ''духовной'' указал в качестве преемника своего третьего сына Дмитрия, но и у прав находящегося в Польше Федора так же нашлись весьма сильные и многочисленные защитники. Расстановка сил в придворных кругах была довольно сложной. Существовали две основные группы знати, хотя внутри их единство не всегда было прочным. Первую, т.н. ''земщину'', представляли княжеские семьи, связанные с земской средой, вторую – те, возвышение которых определялось не родословными традициями, а придворной, в первую очередь опричной, службой. Формальным главой первой группировки был князь Иван Федорович Мстиславский, которому перевалило за 80. В политике он был скорее представительной, чем действующей фигурой. Зато его сын Федор был в расцвете сил. Мстиславские принадлежали к крупнейшим землевладельцам страны. Их владения (волость Юхоть и Черемха), располагавшиеся на Ярославщине, восходят ко времени, когда Мстиславские находились на полуудельном положении ''служилых князей''. Первым браком кн. И. Ф. Мстиславский был женат на дочери казненного виднейшего боярина князя А. Б. Горбатого и Анастасии Петровны Головиной, вторым – на сестре жены боярина Н. Р. Юрьева, которая была дочерью князя В. И. Воротынского.

Пожалуй, наиболее влиятельным лицом в Государственном совете был боярин Никита Романович Юрьев. Он, как и И. Ф. Мстиславский, тоже был ''в возрасте'', служил при дворе около 40 лет. Первая его жена была внучкой Д. В. Ховрина, а вторая – дочерью князя А. Б. Горбатого. Дети Никиты Романовича с их мужьями и женами составляли сплоченный клан. Так, второй сын Никиты – Александр женат на дочери князя И. Ю. Голицына; дочь Анна была замужем за князем И. Ф. Троекуровым; Ефимия – за князем И. В. Сицким; Марфа – за служилым князем Б. К. Черкасским; племянница Фетинья – за князем Ф. Д. Шестуновым. Через Троекурова Юрьевы состояли в родстве с Шереметьевыми (отец И. Ф. Троекурова был шурином И. В. Шереметьева). Известно также, что ''Федор Романович и князь Иван Сицкий и князь Александр Репнин меж собой братья и великие други''. К старинной знати принадлежали и свойственники бояре князь В. Ю. Голицын и князь П. И. Татев (Голицын был женат на дочери князя Ф. И. Татева). Примыкал к этой группе и окольничий Ф. В. Шереметьев. Несколько особняком держались князья Шуйские, связанные родством с Григорием (Малютой) Скуратовым-Бельским и опричной службой, хотя боярин князь В. Ф. Скопин-Шуйский женат был на дочери П. И. Татева.

Разнородной коалиции земских княжат и бояр противостояла группировка ''Двора'', включавшая в себя Григория Скуратова, назначенного опекуном Дмитрия, оружничего Богдана Бельского, боярина Д. И. Годунова, окольничего С. В. Годунова, боярина Б. Ю. Сабурова, окольничего Федора Нагого и его брата, главы Посольского приказа Афанасия Нагого. Поддерживал их опричный боярин князь Ф. М. Трубецкой, окольничий князь Дмитрий и дворецкий князь Федор Хворостинины, служившие ранее в опричном войске. Кроме того к ним примыкали поступившие на службу русскому царю князья – выходцы из бывшего Великого княжества Литовского, которые не смотря на всю свою знатность и богатства оказались на самом конце русского местнического списка. Их в окружении Дмитрия представляли молодые князья Константин и Адам Вишневецкие.

Не было единодушия и в административном аппарате государства. Влиятельные дьяки Андрей и Василий Щелкаловы, а также казначей П. И. Головин поддерживали кандидатуру Федора, а дворцовый аппарат — Дмитрия. По сути, линия противостояния проходила не по вопросу большей легитимности того или другого претендента, сколько по вопросу дальнейшей политики новой власти. Многие представители знати связывали со смертью царя надежды на изменение внутренней политики, расформирования ''Двора'', и возвращения к ''старому порядку''. Дмитрий и его окружение, в котором на первых ролях были представители ''худородных'' фамилий, олицетворял собой сохранения прежней ''опричной'' политики. В то же время, как воцарение слабовольного Федора делало бы возможным реванш старой родовитой аристократии. Сложившаяся ситуация вызывала смятение в Кремле, где не были уверены в том, что высшая знать пойдет на признание в Дмитрии царя. По степени влияния безусловно лидировала ''земщина'', которая имела достаточно оснований, чтобы после смерти Ивана IV укрепить свои позиции. Но реальное соотношение сил определялось не столько формальными данными, сколько активными действиями. А в этом ''земщина'' явно уступала ''двору''. К тому же в момент смерти Ивана IV в Москве не было нескольких бояр, в их числе трех Шуйских (Иван Петрович находился в Вильно, В. Ф. Скопин – на наместничестве в Новгороде, В. И. Шуйский – в Смоленске). Кроме того, преклонный возраст Мстиславского не давал ему возможности выступить с большой энергией.

Сразу же после смерти Ивана IV, когда все находящиеся в столице члены Государственного совета собрались у постели покойного царя, дворцовые стрельцы подчинявшиеся Богдану Бельскому заперли Кремль и отказались выпускать из него кого либо. Одновременно с этим Григорий Скуратов потребовал от собравшихся немедленно принести присягу Дмитрию. Оказавшийся в безвыходной ситуации Государственный совет в эту же ночь присягнул на верность новому царю и только после этого всех отпустили по домам. Но не смотря на это обстановка продолжала все еще оставаться напряженной. Правда, сидящий в Польше царевич Федор Иванович, получив известия о смерти своего отца, тут же сам присягнул своему младшему брату, тем самым лишив противников Дмитрия формальной основы для выступления. Тем не менее, процедура венчания на царство Дмитрия, которую Иван IV планировал провести в июле, была перенесена на более ранний срок и 31 мая 1584 года Дмитрий был торжественно коронован.

С первых же дней своей деятельности правительство царя Дмитрия столкнулось с рядом трудностей. На проведенном в июне 1584 года Освященном соборе правительству удалось добиться издания соборного приговора 10 июня 1584 года об отмене податных привелегий монастырей, которые во время правления Ивана IV все же получили от царя иммунные грамоты. Было подтверждено запрещение монастырям приобретать земли путем покупок и вкладов, держать закладчиков, так как ''крестьяне вышед из-за служилых людей, живут за тарханы во льготе, и от того великая тощета воинскому чину прииде''. Продолжалось восстание ''черемисы'', представлявшее из себя серьезную опасность: они ''побиваху московских людей овогда на станех, овогда на походех, бояре же и воеводы не можаху их обратити''. 20 июля 1584 года в Казанскую землю ''луговые черемисы воевать'' послан был князь Д. П. Елецкий. Но его военная экспедиция большого успеха не имела. Тогда, 11 ноября 1584 года новый поход возглавил князь И. А. Ноготков. На этот раз воеводы ''татар и черемисы много побили... и тогда Луговую сторону воевали и многие улусы разорили''. В итоге черемисы ''добили челом... вековым миром''. Продолжая политику отца Дмитрий ''чая от них впредь измены'', повелел ставить города ''во всей Черемиской земле'', причем ''насади их русскими людьми и тем... укрепил царство Казанское''.

Часть VII

Юг в огне

Тем временем в соседней Персии со смертью шаха Тахмасиба в 1576 году вновь вспыхнуло, до этого сдерживаемое сильной властью шаха, соперничество между племенами кызылбашей. Вопрос о престолонаследии не был решен: завещание не было оставлено. Всего у шаха было девять сыновей (не считая дочери) от различных жен, принадлежавших разным племенам. Между ними вспыхнула междоусобица. Наиболее вероятным претендентом на трон был Исмаил-мирза, рожденный от Солтаным из племени туркман. Он имел большую популярность в войске, но отец, видя это и боясь переворота со стороны сына, заключил его в крепость, где Исмаил протомился около 20 лет. Воспользовавшись заточением Исмаила, другой сын Тахмасиба, Хейдар-мирза, рожденный от грузинской наложницы, при поддержке грузинской знати и племени шейхавенд провозгласил себя шахом. Однако ''правление'' Хейдара продолжалось всего один день. Сторонники Исмаила ворвались во дворец, убили несостоявшегося шаха и возвели на престол Исмаила, чье короткое правление (1576-1577 гг.) характеризовалось бурными внутриполитическими событиями. Не поддержавшие нового шаха племена подверглись резне. Опасаясь, что другие братья могут также попытаться его свергнуть, Исмаил II приказал уничтожить их. Таким образом были уничтожены практически все сыновья Тахмасиба, кроме одного брата Исмаила II (от одной матери) Мухаммед-мирзы. Были уничтожены также двоюродные братья и их потомство на перефирии. Везирем был назначен перс Мирза Салман, но большинство должностей (причем военные – все) оставались за кызылбашами. Сам Исмаил II государственными делами занимался мало, предпочитая предаваться наслаждениям наверстывая упущенное за 20 лет заключения. А 24 декабря 1577 года, выйдя переодетым в нетрезвом виде на улицы города, Исмаил II был найден мертвым в доме своего кондитера (Халвачи), предположительно отравленный своей сестрой Перихан-ханум, которая помогла взойти ему на престол, но потом была недовольной его пренебрежительным отношением.

После смерти Исмаила II вновь стал вопрос о престолонаследии, что привело к кровавой смуте. В стране создалось нечто вроде двоевластия. В столице Казвине власть прибрала к рукам 30-летняя Перихан-ханум, поддержанная своим дядей по матери Шамхал-салтаном. Все эмиры вначале подчинились ей. Но единственный оставшийся в живых сын Тахмасиба Мухаммед-мирза, находившийся тогда в Ширазе, предъявил свои права на престол. И к которому примкнул везир Мирза Салман.

Когда Мухаммед-мирза двинулся в Казвин, эмиры стали переходить на сторону этого претендента. Перихан-ханум, преданная своими людьми, была казнена, был убит ее дядя Шамхал-салтан, уничтожен и годовалый сын Исмаила II Шахшоджа, как возможный претендент на престол. 13 февраля 1578 года в Казвине торжественно короновался Мухаммед-мирза как шах Мухаммед Худабенде. Фактически страной стала править его жена Махди Улья – ''Высокая колыбель''. Она была введена в должность векиля высочайшего дивана. Было установлено, чтобы ее печать ставилась на обороте указов и грамот падишаха над печатью везира.

В период правления Мухаммеда Худабенде экономическое положение страны сильно ухудшилась. Значительная часть шахской казны ушла на ''жалование'' войску. Расцвело казнокрадство и коррупция. Как сообщал Искандер Мунши: "Ежедневно из государственной казны целыми сундуками растаскивали чеканное золото и подолами раздавали курчиям (гвардейцам). Двери выгоды открылись перед должностными лицами дивана, и расцвело взяточничество. Кызылбашские племена при попустительстве своих предводителей поднялись против власти и, взятками ублажая визирей и столпов государства, добивались всего, чего хотели. Кызылбашские племена, сочтя достижение своих целей образцом самоотверженности, стали мало считаться с интересами государства и веры, и вскоре казна была полностью опустошена и в ней не осталось чего-либо от наличных денег и товаров". Племенная знать фактически разделила страну на сферы своего влияния. С шахской знатью эмиры совершенно перестали считаться и управляли областями по своему усмотрению. Возникшие междоусобицы и слабость центральной власти создали для внешних врагов, особенно Турции, благоприятный момент для нападения.

Еще в 1577 году пограничные курдские племена, подстрекаемые османским правителем Вана Хосровом-пашой, подняли мятеж. Поддержанные турецкими войсками курды захватили Хой, а затем крепости Гегерчинлик и Урмию. Назначенный к этому времени правителем Азербаджана Амир-хан Туркман с 10-15 тыс. воинов двинулся из Тебриза к границе. Мятежники укрылись в крепостях, но закрепиться в курдских районах Амир-хан не смог. К мятежу примыкали все новые племена.

В это же время антисефевидское восстание вспыхнуло в Ширване. Объективной его причиной стало взимание давно не собранного налога. Ввиду крайней бедности местного населения даже жадный Тахмасиб не собирал тут податей 7 лет. Но при общем расхищении казны при Мухаммеде Худабенде финансовые чиновники, решив, что теперь все позволено, выпустили ассигновки (хавале) на право взимания податей, которые были розданы курчиям (гвардейцам) в счет жалования. Недовольством народа воспользовался потомок ширван-шахов Абубекр-мирза, который собрал вокруг себя 2-3 тыс. человек ширванской бывшей гвардии и из лезгин, к которым присоединилась беднота. Восстание началось резней кызылбашей в Дербенте и Шабране. Сам Абубекр 20 лет с самого детства провел в Дагестане, скрываясь от сефевидских властей. Затем он посетил Крым, где стал зятем Девлет-Гирея (1551-1577 гг.), и заручившись поддержкой самого султана, тайно прибыл в Ширван, где и поднял мятеж.

Тщательно подготовившись к войне, инспирировав мятежи в Курдистане и Ширване, заручившись поддержкой правителей Дагестана, турки в 1578 году начали свое открытое, непосредственное вторжение. Главнокомандующий турецкими войсками Мустафа Леле-паша со 100-тысячной армией выступил из Эрзурума. Кызылбашские предводители, занятые междоусобицами не объединились и теперь. Ополчение Имамкум-хана Каджара и Чухурсаада в 15 тыс. человек расположилось к северо-востоку от Карса на берегу озера Чилдыр. Тут они одержали победу над османским авангардом, но, увлекшись преследованием, не заметили нового подошедшего отряда Мустафы-паши и были разбиты. Чилдырская битва открыла туркам дорогу в Грузию. 24 августа 1578 года они вошли в Тбилиси. Царь Картли Симон оказал сопротивление и повел партизанскую войну. Царь Кахетии Александр выразил покорность туркам. После того, как Грузия была занята, правитель Шеки Иса-хан оставил свое владение и ушел к Сефевидам.

Осенью 1578 года, не смотря на усталость, голод и недовольство значительной части солдат, турки, форсировав реку Алазань, вступили в Ширван, где Мустафа-паша с большим трудом убедил воинов продолжить поход. 16 сентября они вступили в Ареш, отдохнув и обеспечив себя провиантом на месяц для продолжения похода. Беглярбек Ширвана Арас-хан Румлу благоразумно покинул Ширван и расположился на правом берегу Куры. Турецкая армия без особого труда заняла, кроме Ареша, города Шемаха, Кабала, Баку, Махмудабад, Шабран и Сальян. Успех турок был в значительной мере обусловлен поддержкой населения, которое много потерпело от кызылбашской знати; местная знать в свою очередь все еще надеялась на возрождение своего государства с помощью внешней силы.

Ширван был разделен турками на две области (бейлербейства) – Дербент и Шемаху. Не дожидаясь наступления зимы, Мустафа-паша начал отход из Ширвана, оставив в крепостях гарнизоны. Их положение было крайне неустойчивым. Не сразу удалось найти военачальника, который согласился бы принять командование войсками в Ширване. Им стал решительный, волевой и воинственный Осман-паша. Обратный путь в Эрзурум через Грузию стоил туркам тысячи жизней: только от снежного бурана 25 октября 1578 года ежду Тбилиси и Гори погибло от 5 до 6 тыс. солдат. В районе Тбилиси Мустафа-паша подвергся совместной атаке войск карабахского беглярбека Имамкули-хана и картлийского царя Симона, устроивших засады в лесах. Было убито около 20 тыс. турок, захвачены богатые трофеи. Что вдохновило кызылбашей. Вскоре в Ширване они освободили Ареш и стали готовить главное войско, чтобы выбить турок из страны и перенести войну на неприятельскую территорию. Главнокомандующим был назначен молодой талантливый военачальник царевич Хамза-мирза, при нем находилась его мать Махди Улья.

Не сидели без дела и турки. Нуждаясь в легкой мобильной кавалерии турецкие султаны привлекли к участию в боевых действиях татар, которые по приказу Высокой Порты двумя путями отправились на персидский фронт. Меньшая, но наиболее боеспособная часть татарской конницы была погружена на корабли и морским путем доставлена в Анатолию. А основная часть крымского войска была переправлена турецким флотом через Керченский пролив на Таманский п-ов, где соединившись с ногайцами своим ходом двинулась в сторону Каспийского моря, откуда добрушилась на персидские земли с севера. Что имело позитивные последствия для русских земель, поскольку уход в Персию большей части боеспособного населения Крымского ханства привел к прекращению татарских набегов на пограничье и позволил сконцентрировать силы против Большой Ногайской орды.

Тем временем 30-тыс. армия Хамзы-мирзы двинулась через Ардебиль в Карабах, не занятый турками. Дальше планировалось идти освободить Ширван. Беглярбек Ширвана Арас-хан Румлу, боясь, что его обвинят в трусости и бездействии, узнав о походе Хамзы, сам предпринял попытку отвоевать свое владение. Когда он перешел Куру и осадил Шемаху, через Дербент в Ширван ворвалось 20-тыс. татарское войско во главе с братом хана и наследником престола Адиль-Гиреем. Отряд Арас-хана был окружен и почти полностью уничтожен. Вслед за этим турки двинулись на юг в Муганскую степь, где находилось родное племя Арас-хана – румлу. Там большинство именитых людей было убито, а роль и значение племени румлу сильно подорваны. Татары захватили также множество пленников, которых повели назад в Ширван.

В это время шахское войско во главе с Мирзой Салманом вышло из Карабаха и, оставив осаждать Шемаху 3-х тысячный отряд, вышло навстречу татарам. Стороны встретились 28 ноября 1578 года в местечке Моллахасан, на берегу реки Аксу. Татары были наголову разбиты, Адиль-Гирей был захвачен в плен. Вся военная добыча татар была отобрана. Узнав о разгроме, Осман-паша покинул Шемаху и двинулся на север в Дербент (город был охвачен восстанием, и туркам пришлось брать его вторично).

Дербент остался единственным городом Ширвана, в котором удержался турецкий гарнизон с самим Осман-пашой. Известие о почти полном очищении Ширвана было с ликованием воспринято в шахской ставке в Караагаче, где находился принц Хамза и его мать. Все войска после этого вернулись в Карабах, не пытаясь взять Дербент, что оказалось роковой ошибкой. Ответственность за это одни историки возлагают на везира Мирзу Салтана, другие – на шахиню Махди Улья. В конце 1578 года, несмотря на зиму, войско по приказу шахини и Хамзы вернулось в Казвин. Засевший в Дербенте Осман-паша с гарнизоном, хоть и отрезанный от своих главных сил, продолжал тревожить кызылбашей набегами, ему помогали в этом дагестанцы и повстанцы Абубекра.

Дальнейшим успехам кызылбашей в войне помешали внутренние распри. К лету 1579 года конфликт между азербайджанскими эмирами и шахиней Махди Улья достиг наивысшей точки. Утверждая на престоле Мухаммеда Худабенде, эмиры рассчитывали, что будут сами править, пользуясь своим влиянием. Однако фактически стала править шахиня, которая приблизила ко двору персидскую знать: своего личного везиря Мир Кавам ад-Дина Хусейна Ширази, столичного калантара (градоначальника) Афзала Мюнеджжима Казвини и упомянутого выше Мирзу Салмана Исфагани. Возмущение эмиров вызвала казнь правителя Мазандарана Мирзы-хана по приказу Махди Улья. Против шахини созрел заговор эмиров, которые потребовали от шаха ее устранения от двора (фактически убийство). Шах согласился отправить супругу назад в Шираз, но согласия на убийство не дал. Впрочем, эмиры сделали это и без его согласия, что произошло 26 июля 1579 года. Персидские придворные были отправлены в отставку. Кызылбашские эмиры добились своей цели: они стали по существу полновластными хозяевами в государстве, шах стал марионеткой в их руках. Днем раньше, 25 июля, в результате того же заговора был убит пленный крымский принц Адиль-Гирей.

Летом 1579 года крымский хан Мухаммед-Гирей со огромным войском (в источниках называется цифра до 100 тыс. чел. — хотя это возможно преувеличение) пришел в Ширван и радостно был встречен в Дербенте Осман-пашой. Татары вновь заняли весь Ширван. Сефевидские войска во главе с Мухаммедом-халифе были разгромлены, а последний убит. Взяв огромную добычу и уведя тысячи жителей для продажи на невольничьем рынке, татары ушли, оставив турецкий гарнизон в Дербенте в одиночестве, благодаря чему кызылбаши вновь овладели Ширваном.

Но в конце 1579 года возникла острая напряженность между племенами туркман, с одной стороны, и шамлу и устаджлу, с другой. Вследствии непрерывных опустошений, нанесенных турками и татарами, зимой 1578 – 1579 г. в Азербайджане начался страшный голод. Дело доходило до людоедства. Весной 1579 года люди ели молодую траву, от чего умирали еще быстрее. В 1580 году интриги знати достигли наибольшей остроты. Амир-хан Туркман со своими соплеменниками фактически вырезали в Тебризе всю знать шамлу. Устаджлу, боясь подобной участи, затаились на время. В Хорасане же шамлу со своим эмиром Ашкули-ханом фактически отделили восточную часть страны и создали свое государственное образование, объявив живущего там сына шаха принца Аббаса шахом в 1581 году.

В 1580 году крымские татары татары вновь ворвались и разграбили Ширван, разбив кызылбашское войско под предводительством Салман-хана, беглярбека Ширвана. С помощью татар турки из Дербента взяли Баку, оставив там гарнизон. У известного местечка Моллахасан вновь произошла битва главных кызылбашских сил с татарами, после которой те вернулись в Крым. Турки вновь заперлись в Дербенте. Вернуть Баку кызылбаши не сумели, так как в город морем постоянно поставлялось продовольствие и снаряжение из Дербента. В том же году между Персией и Турцией состоялись мирные переговоры о судьбе Ширвана, но из-за воинственных реляций султану Мураду III от Османа-паши из Дербента переговоры сорвались и военные действия продолжались.

Полыхавшая на ее южных границах война не могла не обеспокоить Россию, тем более, что из-за боевых действий страдала очень выгодная русско-персидская торговля, а в случае победы османов создавалась угроза, что турки смогут привести под свою власть местные племена, тем самым ослабив русские позиции в этом регионе. Результатом стало направление на юг крупных воинских контингентов, для усиления границы. Тем более, что идущие с Кубани в Азербайджан орды крымских татар часто проходили по подвластной русским территории, грабя и убивая местное население находящиеся в русском подданстве. Особенно страдала от этого Кабарда, которая в 1578 году, сразу же после начала турецко-персидской войны, направило в Москву посольство с просьбой прислать войско и заложить в Кабарде русские крепости для преграды татарам. Опираясь на Терский городок были основаны Сунженский (на р. Сунже) и Койсинский (на р. Койса – совр. Сулак) остроги. Все чаще и чаще начинались разговоры о необходимости посылки в Дагестан крупной рати для приведения к покорности тамошних народов и выдавливанию оттуда турок.

Весной 1581 года на Ширван в очередной раз напали татары во главе с Гази-Гиреем и Сефи-Гиреем, но были наголову разбиты. Гази-Гирей попал в плен. Турецкий гарнизон в Дербенте получил подкрпление через Северный Кавказ. Борьба за Ширван шла с переменным успехом. В 1583 году после ряда побед кызылбаши во главе с Имамкули-ханом потерпели поражение под Дербентом от Осман-паши.

Внутри страны продолжались смуты. В 1582 году шах возглавил поход против хорасанских мятежников, многие взятые в плен эмиры устаджлу и шамлу были казнены по настоянию везира Мирзы Салмана. Но огромная власть этого единственного осташегося при дворе перса вызывала ненависть кызылбашских эмиров. Против него созрел заговор, и в Герате в 1583 году они потребовали у шаха и Хамзы убить Мирзу Салмана, угрожая в случае отказа присоединиться к Аббасу. Бессильный шах не смел возражать, и Мирза Салман был убит.

В 1582 году на переговорах в Стамбуле турки настаивали, что условием мира должно быть оставление за ними Ширвана. Посол ибрагим-хан Тархан Туркман предлагал шаху принять эти условия, опасаясь, что может быть хуже. Однако в Казвине отвергли эти предложения.