Победоносная Ливонская война - 7 (продолжение)

Продолжение. Предыдущая часть: http://alternativahist.fastbb.ru/?1-1-0-00000537-000-0-0-1203451317

Schneider пишет:

Однако Полоцкий поход — это, вроде как, операция при тотальном напряжении сил, в условиях перемирия с Крымом и отсутствия стояния на Берегу. Там было 30 с лишним тысяч.

Плюс неизвестное количество холопов.

НЕкоторые историки считают 2 холопа на дворянина, другие — вообще не учитывают...

Так что теоретически могло быть и больше.

Радуга пишет:

Плюс неизвестное количество холопов.

НЕкоторые историки считают 2 холопа на дворянина, другие — вообще не учитывают...
Так что теоретически могло быть и больше.

Не совсем так.

• 1-2 холопа — это уже домыслы исследователей, по аналогии с общей картиной.

  Встречал утверждение (и не раз ), что приведённая в ЗКПП роспись — как раз с холопами, потому как учитывать войска по двум различным росписям — это, согласитесь, большой геморррой, а, во-вторых, не даст нужного портрета наличных сил.

  Да и вообще — армия в 75-80 тысяч, без некомбатантов — маловероятно как-то. Такая армия логистически трудно перемещаема, даже в густонаселённой Европе столько на одном направлении не выставляли, а тут — малонаселённая Россия...

Schneider пишет:

К чему я это? А к тому, что русские вряд ли перемещались небольшими армиями по 40-60 тысяч человек, крупные кампании носили кратковременный, ограниченный характер, направленный на захват нескольких крепостей. Армия в 40 тысяч — нереал.

В принципе не возражаю. Определение возможной численности русской армии того времени постоянная головная боль историков и исследователей. Могу и подкорректировать цифры в таймлайне. На сам ход событий это не влияет.

Schneider пишет:

В связи с этим действовали так (1558-1560): зимой — набег силами 5-10 тысяч человек, почти без артиллерии, для разорения. Летом — удар основной группировкой. Осенью — контрнаступление орденцев. Операции определялись экономическими и мобилизационными возможностями противников.
Где здесь блицкриг по образцу 1558 года? Вот по 1559 году — действительно, интересная ситуация.

В 1558 г. были захвачены Нарва и Дерпт (не считая мелких городов). На простой "набег" не похоже. Явно крупномасштабная наступательная операция. Собственно идея этой АИ в том, что наступление 1558 г. не остановлено, а продолжило свой "естественный" ход.

Schneider пишет:

Да и вообще — армия в 75-80 тысяч, без некомбатантов — маловероятно как-то.

Там даже с холопами не более 60 тысяч насчитывают (дворян был все-таки не так много).

В принципе ИМХО это корректно — дворянство с холопами в среднем до 40 тысяч в целом по стране...

Готовый кусок 6-ой части единым файлом[HTML_REMOVED]

Леший пишет:

Готовый кусок 6-ой части единым файлом

А почему там нет последнего куска: с взятия Брюгге до сражения под Тюркгеймом?

okami пишет:

А почему там нет последнего куска: с взятия Брюгге до сражения под Тюркгеймом?

Там я внес некоторые изменения (ввел в игру Ришелье). Когда закончу кусок, то выложу.

Леший пишет:

В 1558 г. были захвачены Нарва и Дерпт (не считая мелких городов). На простой "набег" не похоже. Явно крупномасштабная наступательная операция. Собственно идея этой АИ в том, что наступление 1558 г. не остановлено, а продолжило свой "естественный" ход.

1. Это удар основной группировкой.

2. Какой был примерно период операции русских войск, начиная от решения о её проведении+мобилизация и сосредоточение+собственно поход+рокировка обратно, на Берег? Это ведь ещё не регулярная армия, согласитесь. Во время марша на Казань, первой довольно сложной операции русских войск, разве не возникло некоторое недовольство в связи с длительностью кампании?

   Радуга пишет:

   Там даже с холопами не более 60 тысяч насчитывают (дворян был все-таки не так много).
   В принципе ИМХО это корректно — дворянство с холопами в среднем до 40 тысяч в целом по стране...

   Про 75 тыс. — эт не я . Эт здесь написали:

   http://tochka.gerodot.ru/military/glava4_2.htm

   Тому есть контрдоводы:

3. Если сотня без холопов в ЗКПП — 100-200 человек (примелимо), то с — 200-600 (на сотню уже похоже мало).

4. Ведение подобной "двойной бухгалтерии", в условиях важной военной кампании — сомнительно.

5. Если в 1563 году — 60 тысяч, то почему впоследствии — максима 35? Даже в 1570, вместе с Магнусом, было 25, а в следующем году Иван Васильевич, из-за того, что Девлет Москву сжёг, жаловался, что только 6 тысяч оставил на южном фронте. Вроде, колоссальных невозобновимых потерь не было...

   Снегирев посчитал 32 тысячи, 160 пушек. Вполне реальное число, по-моему...

   Плюс ещё такой момент, Леший. Почему у вас такое количество точек бифуркации, образующих в итоге позитивную сумму для русских? Тут и Белль вместо Кеттлера, и марш на Феллин после Юрьева в 1558, и непрекратившаяся кампания 1559 года в Ливонии.

Schneider пишет:

Если в 1563 году — 60 тысяч, то почему впоследствии — максима 35? Даже в 1570, вместе с Магнусом, было 25, а в следующем году Иван Васильевич, из-за того, что Девлет Москву сжёг, жаловался, что только 6 тысяч оставил на южном фронте. Вроде, колоссальных невозобновимых потерь не было...

Главный вопрос — деньги. Ведь призванным платили. Плюс долгая война — походы в разоренную Ливонию (без добычи) дворян разоряли. Не зря ведь в 1580х такое огромное количество дворян с пищалью. Кои к походам уже неспособны...

Кстати — про 60 тысяч я не говорил.

Schneider пишет:

Если сотня без холопов в ЗКПП — 100-200 человек (примелимо), то с — 200-600 (на сотню уже похоже мало).

Данные Каширской десятни показывают одного холопа на двух дворян (об этом не раз писали). А Каширская корпорация далеко не самая богатая.

Кстати "сотня" в тот момент это организационная единица, но никак не тактическая. Тактической скорее были воеводские полки в которых могло и несколько городовых сотен собраться и только часть одной из сотен (например новгородскую сотню делили на разные полки почти всегда, правда тут и разночтения существуют, может в Новгороде единой сотни и не было).

Schneider пишет:

Плюс ещё такой момент, Леший. Почему у вас такое количество точек бифуркации, образующих в итоге позитивную сумму для русских? Тут и Белль вместо Кеттлера, и марш на Феллин после Юрьева в 1558, и непрекратившаяся кампания 1559 года в Ливонии.

Точка бифуркации только одна — захват в плен Кетлера. Марш на Феллин после Юрьева это лишь производная от него. Точнее, захват Кетлера делает для русского командования известным факт ягеллоно-ливонских переговоров, что приводит к продолжению наступления. А учитывая краткость срока взятия Юрьева и мизерные русские потери при этом, армия Шуйского вполне готова продолжить путь за запад и захватить Феллин (тем более, что Вайсенштейн был брошен гарнизоном на произвол судьбы). Причин почему Шуйский после взятия Юрьева должен оставаться торчать на месте и ограничиться только набегами просто нет.

Леший пишет:

Причин почему Шуйский после взятия Юрьева должен оставаться торчать на месте и ограничиться только набегами просто нет.

Ну если надо — могу предложить сразу несколько (от желания заработать через традиции походов-разорений до прямой измены...).

Но это именно обоснования состоявшейся остановки. С точно такой же вероятностью могу придумать столько же причин для действий по Вашему сценарию...

Для начала, некоторые изменения в выложенной части.

В марте 1614 года французским войскам во главе с генералом Арманом Жаном дю Плесси де'Ришелье (в этой, альтернативной истории, после победы Генриха де'Гиза епископство Люсон было отобрано у Франсуа дю Плесси, который, в 1584 году получил его от короля Генриха III, в результате чего его сын Арман дю Плесси де'Ришелье не стал епископом Люсонским, а продолжил свою военную карьеру) сдался Брюгге, а в апреле его примеру последовал Ипр.

Неудача ожидала и испанцев – 11 мая Ришелье одержал победу при Экло над испанским отрядом идущим для освобождения Брюгге. Молодой, но талантливый военачальник не остался незамеченным, и именно ему в сентябре 1614 года было поручены французские войска, которые проникли в Франш-Конте и в несколько недель овладели этой испанской провинцией. Но дальнейшее их наступление затормозилось из-за болезни, а затем и кончины в ночь с 26 по 27 сентября короля Генриха IV и хлопотами по восхождению на трон его сына, ставшего королем Карлом XI.

Тем не менее, следующий, 1616 год принес Габсбургам новые успехи. В конце апреля наконец-то, после нескольких лет осады, капитулировал практически полностью разрушеннй Гарлем, благодаря чему Мориц Оранский смог двинуть свои основные силы на юг, на помощь осажденной французами крепости Бреда, под стенами которой 3-4 июня разыгралось сражение. Оказавшись зажатой между 10-тысячной армией Морица Оранского и 3-тысячным гарнизоном Бреды 14-тысячная французская армия в результате двухдневного сражения была вынуждена отступить от города, оставив за испанцами поле боя.

Летом этого же года герцог Савойский вторгся в Монферрат, принадлежавший Мантуе, находившейся под покровительством Испании. Испанский губернатор Милана ответил тем же, перейдя границу Пьемонта, после чего герцог Савойский, не способный отразить наступление испанцев своими силами, запросил помощи Франции.

Все эти неудачи вызвали внутриполитический кризис в стране, где резко усилилась возглавляемая королевой Изабеллой партия "святош" – группировка высшей французской знати выступавшей, якобы по религиозным соображениям, против участия Франции в войне против Испании и Священной Римской империи. Это отразилось и на армии, где усилился антагонизм между военачальниками принадлежавшим к противоположным "партиям". Что вынудили короля обратить внимание на поданую ему ещё в конце 1614 года докладную записку Ришелье, в которой подвергалась критике существующая система французской армии и предлагался целый ряд новшеств, которые, по мнению Ришелье, смогли бы исправить ситуацию в лучшую сторону. Как следствие Ришелье был вызван в Париж и после встречи с королем "с глазу на глаз" 30 ноября был назначен государственным секретарем по военным делам и внешней политике. Во многом благодаря его энергии в декабре французские войска изгнали испанцев из Пьемонта, хотя герцог Савойский, в свою очередь, был вынужден оставить Монферрат.

Успешными в этом году были и действия австрийских Габсбургов, армия которых вторглась на территорию Республики св. Марка. Вышедшее на встречу венецианское войско было наголову разбито и бежала с поля боя. Одновременно с этим ускоки (пираты Андриатического моря, в основном хорватского происхождения) при поддержке императора Леопольда I активизировали свою деятельность в Андриатическом море, практически полностью блокировав морское сообщение Венеции.

Положение Франции становилось угрожающим. Потеря одного союзника за другим ставила страну перед перспективой остаться с Испанией и Священной Римской империей один на один, что однозначно обрекало бы её на поражение. Англия, после потери Гарлема, более не проявляла интереса к новым сухопутным операциям, сосредоточив все свои усилия на каперстве против испанских торговых кораблей. Савойское же герцогство было союзником ненадежным, готовым в случае изменения коньюктуры немедленно перейти на сторону Габсбургов. В этих условиях Ришелье возглавивший как военное, так и дипломатичское ведомства страны развернул кипучую деятельность направленную на исправление ситуации в лучшую сторону. Прежде всего его внимание привлекла армия, которая в результате ваоенных действий достигла настолько огромных размеров, что правительство просто не могло обеспечить её необходимыми припасами и регулярно выплачивать жалование, что приводило к массовому дезертирству и росту преступности (бежавшие из армии солдаты, как правило, сбивались в вооруженные шайки промышлявшие грабежами и убийствами). Первые попытки Ришелье наладить хотя бы своевременную выплату солдатского жалования были неудачны по причине острого дефицита финансов в стране и беспристанно растущего государственного долга, из-за которого значительная часть доходов короны уходила на выплату процентов финансистам. То, что оставалось, предназначалось на военные нужды, но этого было явно недостаточно. Лишь главная армия во время отдельной кампании могла расчитывать на то, что её потребности будут оплачены наличными деньгами, все прочие ожидали только проволочек и обманутых надежд.

Финансирование военных действий было, конечно, общей проблемой в Европе XVII века: все правительства должны были справляться с нуждами армии, численность которой росла быстрее, чем государственные доходы. Все же Франция в этом отношении была единственной в своем роде. Другие страны использовали откупную ситстему. Военный откупщик набирал и содержал армию за свой собственный счет против последующих выплат долга, касающихся правительства. В 1610-е годы эта система развилась в связи с обложением, именуемым "контрибуциями", собираемыми с вражеской или нейтральной территории. Они использовались для обеспечения армии средствами к существованию и для выплаты части суммы, внесенной откупщиком. Откупная система, будучи до некоторой степени самоокупаемой, делала возможной создание куда больших армий, чем в прошлом. Это также способствовало возрастанию военной квалификации, так как командиры имели фининсовые ставки в своих армиях. Но в силу политических причин, Франция не приняла систему откупов. Опыт гражданских войн объяснял нежелание её правительства доверить военные полномочия своим подданным. Отвергая в общем систему откупов французское правительство практиковало иную систему, которая имела как свои положительные, так и отрицательные свойства. Военный держатель должности не получал никаких собственнических прав на свое военное подразделение. Он не мог продать или передать его кому-либо без королевского разрешения, он также не получал никакой компенсации в случае, если его подразделение будет расформировано. С одной стороны это повышало лояльность армии Короне и мешало военным командирам переходить по своему желанию в стан протвиника вместе с вверенными ему войсками. С другой стороны, из-за этой системы многие офицеры оказались в достаточно трудном финансовом положении. А так как они были добровольцами, а не наёмниками, они не чувствовали себя связанными воинской дисциплиной или какими-либо обязательствами оставаться на своем посту. К тому моменту как Ришелье возглавил военное министерство отсутствие офицера на службе было скорее правилом, чем исключением. Но даже если офицер находился на месте, он обычно занимался неблаговидными делами всякого рода, стремясь заполучить всевозможные побочные источники своего дохода. Особенно среди офицеров было распространено правило завышать в отчётах численность своих подразделений (иногда чуть ли не в двое) с целью получения жалования на "мертвые души", которое они полностью клали в свой карман. Что ложилось значительной нагрузкой на бюджет и мешало командованию адекватно оценивать имеющиеся в его распоряжении вооруженные силы.

Стремясь хоть как-то обуздать худшие злоупотребления и создать действенную администрацию Ришелье пошел на реорганизацию армии, которая характеризовалась к расширению в вооруженных силах института военных комиссаров (comisaires des guerres) и созданию в каждой из армий должности интенданта справедливости, который не только следил за уплатой жалования войскам и распределением припасов, но также судил за правонарушения, совершенные солдатами. Одновременно с этим, пользуясь тем, что профессия военного пользовалась высочайшим общественным признанием во Франции, и борьба за военные должности была даже более активной, нежели соперничество среди гражданских чиновников, Ришелье в назначении на такие должности предпочитал тех соискателей, которые были готовы взять на себя издержки, сопряженные с набором и обеспечением их собственных войск. Вследствии этого такие люди предоставляли займы короне, не рассчитывая на возвращение ссуды. Как правило, такие держатели должностей, иногда за всю свою военную карьеру, ни разу не появлялись в вереных им подразделениях, взваливая командование ими на своих заместителей, предпочитая тяготам военной службы весело коротать время в Париже, или, в худшем случае, в других крупных городах. Что, безусловно, негативно сказывалось на общем командовании войсками, но зато позволяло правительству значительно снизить финансовые издержки на содержание вооруженных сил.

Одновременно с этим шла энергичная дипломатическая работа по привлечению новых союзников, руками которых Франция могла бы воевать против своих противников. Сразу же после вхождения в состав Королевского совета Ришелье высказал мысль о том, что гибельной для Империи война явится только в том случае, если это будет это война на три фронта. По замыслу Ришелье этими фронтами должны быть французы на западе, датчане на северо-западе и шведы на северо-востоке. В 1616-1618 гг., он энергично, в тесном контакте с Англией, старался осуществить свой план. В Данию он послал барона Деэ де'Курменена склонить Кристиана IV к войне с императором – предложением ежегодной субсидии в 600 тыс. ливров и обещанием одновременного французского вторжения в Западную Германию из Франции. В Швецию тоже был направлен посол, начавший с Густавом-Адольфом аналогичные переговоры, и предложивший в случае вступления Швеции в войну с Империей, субсидию в 1 млн. ливров на ближайшие два года, т. е. по 500 тыс. ливров в год, и военную помощь в виде вторжения в Германию Генриха фон Турна с нанятой на французские деньги 20-тысячной армией.

В своем грандиозном замысле Ришелье исходил из желания самих этих государей. Одаренный от природы, энергичный, смелый и обладавший отличным здоровьем король Дании Кристиан IV получил в детстве хорошее образование, изучил кроме датского и немецкого языков также латинский, французский, итальянский и испанский, увлекался математикой, архитектурой и музыкой. Морское дело Кристиан знал в совершенстве, изучив его сначала на небольшом корабле, плававшем по озеру. Позже король принимал участие в настоящих морских походах и неоднократно рисковал здоровьем и жизнью в морских сражениях так же, как и в операциях на суше.

Необычайно разносторонний, Кристиан IV выучился конструировать морские суда, занимался фортификацией и артиллерией, много работал в своей химической лаборатории, завел ботанический сад, а также усердно организовывал торговые компании, и датские моряки и купцы обосновывались в Америке и Африке. Но гораздо больше, чем далекие заокеанские владения, интересовали датчан Балтика и Северное море. Старинный враг Дании Ганза агонизировала, а все растущая торговля между Западом и Востоком Европы обещала большие доходы тому, кто будет господином Балтийского и Северного морей. В Германии датскому королю принадлежала Гольштейн и он добивался контроля над бременским архиепископством и еще двумя епископствами в придачу. В результате чего в датские руки перешел бы контроль над торговлей немецких областей, тяготеющих к Северному морю. И не было сомнений, что император намерен не допустить этого и только силой его можно было принудить к уступкам в этом вопросе.

В начале марта 1617 года по инициативе Кристиана IV в Зегеберге (в Гольштейне) состоялся конгресс с участием ряда северогерманских князей, в том числе главы Евангелийческой унии Фридриха V Пфальцского, встревоженных успехами Католической лиги и императора в Германии, на котором Кристиан IV изъявил намерение встать во главе евангелического союза всех протестантских государств Европы для борьбы с обеими ветвями Габсбургского дома и Католической лигой и двинуть датское войско в Германию против императора. На съезде были приняты решения добиваться вывода испанских войск из Священной Римской империи, а также обеспечения свободы вероисповедания в Германии. С соответствующими требованиями были отправлены послы к императору Леопольду I. Еще более существенно, что участники съезда приняли решение в случае отклонения своих требований набрать армию, которую должен был возглавить Кристиан IV. Во исполнение этих решений датским королем с согласия ригсрода было набрано 6-тысячное войско. Но главным материальным результатом происходивших в Зегенберге переговоров явился тот факт, что Фридрих V в обмен на обещание предоставления ему французских, английских и датских субсидий вернулся в состав антигабсбургской коалиции и начал набор армии для борьбы с Католической лигой.

Что касается Густава-Адольфа, то он долгое время не обнаруживал намерения вступать в борьбу с Священной Римской империей. Шведская промышленность и торговля сильно зависила от нидерландских купцов, благодаря чему Швеция, не смотря на то, что она принадлежала к когорте протестантских государств, долгое время воздерживалась от антигабсбургских выступлений, и даже, в начале войны, пошла против Дании, не дав той вмешаться в конфликт на стороне германских протестантов.

Но к 1617 году в позиции Густава-Адольфа наметился перелом. К тому было немало причин: во-первых, он тоже был встревожен победами католиков в Германии, ибо она предвещала в его глазах габсбургскую агрессию на Балтийском море; во-вторых, Швеция испытывала нараставшую международную изоляцию и даже военную тревогу в связи с быстро развивавшимся англо-франко-датским сближением; в-третьих, к этому моменту Густав-Адольф утерял дружбу Нидерландов (переориентировавшихся на русский рынок), утеряв вместе с тем и источник иностранных вложений в шведскую экономику; в-четвертых, как писал датский резидент в Швеции, Густав-Адольф просто вынужден будет начать войну в Германии отчасти вследствии "беспокойной и мятежной натуры шведского народа" (проще говоря: из-за бедности шведского населения, для которого агрессивная война против соседей была источником наживы): внешняя война необходима для сохранения внутреннего мира в Швеции. По словам резидента, Густав-Адольф уже понял это и энергично готовится к войне.

К тому же, если шведское правительство хотело иметь сколько-нибудь значительную армию на случай внутренней необходимости, оно могло иметь её только при условии внешней войны: за счет иностранных субсидий и за счет оккупированных территорий. Как писал Сальвиус, государственный деятель, весьма компетентный в шведской политике, объясняя необходимость для Швеции новой войны: "Если другие государства начинают войну, потому, что они богаты, то Швеция – потому, что она бедна".

Вот почему Густав-Адольф неожиданно изъявил желание не только присоединиться к союзу всех протестантских государств, но даже взять на себя верховное командование военными действиями союза против императора и Католической лиги.

И на этих определенно выраженных желаниях этих двух государей и построил свою антигабсбургскую концепцию Ришелье, взявший на себя непосредственную разработку стратегического проета одновременного вторжения в Германию двух армий – одной под начальством Кристиана IV, другой под начальством Густава-Адольфа. Окончательное утверждение деталей плана было намечено осуществить весной 1619 года на особом конгрессе в Эдинбурге между представителями обеих королей при английском и французском посредничестве.

Однако развитие ситуации в Европе внесло свои коррективы в это план. В начале 1617 году не выдержав наступления императорских войск Венецианская республика пошла на переговоры с Габсбургами, которые завершились т. н. "Градиским миром", по условиям которого Венеция обязывалась выйти из антигабсбургской коалиции и заключить договор "о дружбе и сотрудничестве" со Священной Римской империей.

Одновременно Мориц Оранский возобновил военные действия на территории Нидерландов, где последовательно овладел несколькими важными укрепленными городами. В мае 1617 года 8-тысячная Фландрская армия выступив из Бреда осадила Торнгут, где сидел 3-тысячный французский гарнизон. Вооружившись лопатами армия Морица возвела циркумвалационную и контрвалационную линии. Предпринятая французами крупными силами выручка осажденного гарнизона успеха не имела. Наконец, не выдержав многомесячной осады, 22 августа 1617 года французский гарнизон Торнгута капитулировал, открыв тем самым испанцам дорогу на Антверпен. Встревоженный перспективой потерять этот богатый и стратегически важный город, Ледигьер стянул к Антверпену все свои силы, готовый отразить возможное наступление испанцев. Но тут его ожидал сюрприз – вместо того, чтобы бросить свою армию на освобождение Антверпена, Мориц Оранский погрузил свои силы на корабли и высадился в районах Зебрюгге и Остенде, небольшие французские гарнизоны которых сдались без боя.

Одновременно с этим в конце марта 1617 года, 15-тысячная армия Тилли осадила союзный французам Страсбург, чей гарнизон насчитывал всего 2 тысячи солдат и офицеров, не считая вооруженных горожан. Тилли начал осаду укрепленного города по всем правилам военного искусства, подведя осадные траншеи к самому городскому валу. В ходе бомбардировки Страсбурга удалось обрушить одну из крепостных башен. Скоро у осажденных кончился порох и их артиллерия замолчала. 10 мая имперцы ринулись на решающий штурм и ворвались в город. К часу дня весь Страсбург был в руках имперцев. Распаленные боем солдаты немедленно кинулись грабить богатый город, в котором немедленно воцарился хаос. И никто не обратил внимание на полыхавшие в городе пожары, которые никто и не подумал тушить, в результате чего они слились в сплошное море огня. Город сгорел до тла, из-за чего рухнули планы Тилли сделать из Страсбурга опорную базу. Тем не менее, падение Страсбурга привело к тому, что возникла угроза вторжения имперцев в Эльзас. Париж был серьезно встревожен, и французские дипломаты активизировали свою деятельность по подталкиванию скандинавских стран к вступлению в войну с Империей. Однако возникли проблемы со Швецией. Сначала подвел Лондон, где недооценили значение Швеции. Условия поставленные Густавом-Адольфом показались англичанам чрезмерными. Вместо того, чтобы способствовать сближению шведского и датского королей и постараться примирить претензии того и другого на верховное командование союзными силами в Германии, словом, вместо дальнейшей разработки плана вторжения двух армий, английская дипломатия, едва лишь встретившись с первыми трудностями, решила, что надо выбирать между двумя претендентами. Выбор пал на короля Кристиана IV Датского – его материальные и политические условия были признаны более легкими. Немалую роль в этом сыграла и позиция России, где на просьбы шведских, французских и английских послов гарантировать со своей стороны безопасность шведских владений не был дан однозначный ответ.

В результате французское правительство, не отказываясь от идеи трех фронтов, все же поддержало английский выбор. Результатом всей этой деятельности явился военный союз между Данией, Англией и Францией. Окончательно договор был подписан в декабре 1617 года и Франция с Англией предоставили обещанные субсидии Кристиану IV. А Генрих фон Турн со своими войсками перешел под верховное командование датского короля.

Таким образом, Дания явилась как бы тараном против Священной Римской империи и Католической лиги, приведенным в движение европейскими державами. В то время как положение императора Леопольда I к концу 1617 года, не смотря на одержанные победы, сильно пошатнулось. Испания уже не могла оказывать ему прежней материальной помощи, ибо сама вела войну на четырех театрах – в Алжире, в Нидерландах, в Италии и в Пиренеях, не говоря уже о тяжелой войне с английским и французским флотами и надвигавшейся войне с датским флотом. Русский император Дмитрий II не мог предложить прежней помощи, так как его силы в это время были направлены на подготовку новой войны против Турции. Союзный императору тосканский герцог тоже был связан итальянской войной. Войска императора едва могло хватить для отпора угрожавшему с востока Габору Бетлену. Против Дании оставалась лишь армия Католической лиги под камандованием Тилли, но она была уже сильно ослаблена войной с Францией и численно уменьшилась. Нестабильным было положение и в самих владениях австрийских Габсбургов, где подняла голову сословная оппозиция. Продолжавшаяся уже восемь лет война сильно ударила по императорским финансам и привела к резкому росту налогов, чем воспользовалась часть чешской и австрийской знати выступившей против продолжения войны и потребовавшей от императора заключения мира и целого ряда внутриполитических уступок.

Все эти факторы и вдохновляли на выступление против католиков Кристиана IV Датского, чье долгое правление было фанатично посвящено одной мечте: вернуть Дании dominium maris Balthici. Попытки добиться решения этой задачи толкали его на борьбу с Габсбургами, поскольку именно угрозы с континента принуждали Данию снижать зундскую пошлину и тем упускать потенциальное господство над балтийской торговлей, проистекавшее из обладания проливами. После войны со Швецией Кристиан IV постепенно поворачивался к южному вектору экспансии. Его увлекают планы создания широкого датского предполья в Империю в виде ряда северогерманских духовных княжеств (архиепископство Бременское, епископство Верденское, Оснабрюкское, Хальберштадтское), которые он старался закрепить за своими сыновьями. Как обладатель герцогства Гольдштейн он уже был князем Священной Римской империи. Натиск императора и Католической лиги в Германии тревожил этого протестантского государя по чисто политическим причинам: он грозил утерей датских владений в Империи и крушением датской экспансии.

И хотя постоянные попытки датского короля расширить свое влияние в Германии возбуждали подозрительность у германских князей, однако после того, как в конце лета 1617 года Тилли отвел свои войска из опустошенных рейнских земель в незатронутую пока войной Северо-Западную Германию, принеся тем самым угрозу лишить протестантов захваченных ими церковных владений, антидатские чувства заметно охладились. В датском короле стали видеть уже не соперника, а покровителя: весной 1618 года мелкие протестантские князья Северо-Западной Германии, так называемого Нижнесаксонского военного округа, где бесчинствовали расквартированные в 1617-1618 гг. войска Тилли сами выбрали окружным военным начальником Кристиана IV Датского, т. е. отдались под его защиту. Узнав об этом Кристиан IV принял избрание и встал на путь войны, счев свои шансы на успех достаточно большими. Он рассчитывал на поддержку англичан и французов, вспомогательное войского Генриха фон Турна, на выступление ряда германских князей-протестантов, наконец на вторжение в Германию с северо-востока шведской армии Густава-Адольфа, с которым вел на эту тему переговоры – и непосредственные, и через французов. Впрочем, и без шведов Кристиан IV имел решающий перевес сил над имперско-лигийской армией Тилли, находившийся в Нижней Саксонии. Тщетно Католическая лига просила императора о финансовой помощи для найма дополнительных контингентов солдат – император ничего не мог дать.

Радуга пишет:

Может я чего-то пропустил, но КАК Тилли остался в Имперской армии?

Извините, не заметил ранее этот вопрос.

Тилли, как и в РИ командует войсками Католической лиги, а также отданными императором ему в подчинение австрийскими частями. Поскольку эти силы формально подчиняются императору СРИ (но при этом не являются его личными вооруженными силами) и сражаются за Империю, то позиционируются как имперская армия.

Радуга пишет:

Данные Каширской десятни показывают одного холопа на двух дворян (об этом не раз писали).

Вот только в Полоцк отправилось несколько побольше, чем на смотр в 1556 году...

Несоответствие применения по аналогии росписи смотровой и боевой и вызывает некоторые сомнения в адекватности такой аналогии.

Радуга пишет:

Кстати "сотня" в тот момент это организационная единица, но никак не тактическая. Тактической скорее были воеводские полки в которых могло и несколько городовых сотен собраться и только часть одной из сотен (например новгородскую сотню делили на разные полки почти всегда, правда тут и разночтения существуют, может в Новгороде единой сотни и не было).

Только ли организационная?

Т.е. отдельно не действовала? Как контрпример — Ринген не подходит?

Леший пишет:

Точка бифуркации только одна — захват в плен Кетлера. Марш на Феллин после Юрьева это лишь производная от него.

Простите, но как одно происходит от другого?

ПС:

Простите, Леший, просто от любопытства...

Как вы оцениваете возможность атаки на Ревель в 1559 году (т.е. доламываем Ливонский фронт вместо перемирия)?

Schneider пишет:

Только ли организационная?
Т.е. отдельно не действовала? Как контрпример — Ринген не подходит?

Это постоянная проблема для того периода.

Разные термины, которые в последующих источниках обозначались одинаково.

Воеводский полк (как и сотни о которых говорилось выше) — это единицы дворянской конницы. А Ринген обороняла стрелецкая пехота. Она в тот момент делилась ЕМНИП только на сотни (приказы эквивалентные воеводским полкам ЕМНИП вели позднее). Они по численности как раз и состояли примерно из 100 человек.

Но к дворянам эта структура отношения не имеет.

Schneider пишет:

Простите, но как одно происходит от другого?

Получение информации о переговорах Ордена с Польшей и немедленное реагирование на неё. Плюс — информация о полной небоеспособности оставшихся Орденских сил и желании их сдаться.

А дальнейшее — полный простор для произвола (в хорошем смысле). Шуйский мог поступить как угодно. В том числе и пойти в поход немедленно.

Schneider пишет:

Простите, но как одно происходит от другого?

В реальной истории, после взятия Юрьева, русское правительство ничего не зная о переговорах ливонцев и литовцев с поляками, остановило наступление и направило ливонскому руководству посланников с предложением мира (захват всей Ливонии тогда не входил в планы Москвы). В этой АИ захват Кетлера делает информацию о ливонско-польско-литовских переговорах известной русским, и как следствии, нет приказа о прекращении наступления.

Schneider пишет:

Как вы оцениваете возможность атаки на Ревель в 1559 году

В 1559 г. взятие Ревеля уже проблема (хотя это не значит, что нереально). Практически беззащитный, по словам ливонских хронистов, в 1558 г. Ревель в 1559 г. уже подготовлен к обороне. Хотя, если подойти в 1559 г. к Ревелю с крупной армией и тяжелой артиллерией, то взять город вполне возможно.

Радуга пишет:

Это постоянная проблема для того периода.
Разные термины, которые в последующих источниках обозначались одинаково.
Воеводский полк (как и сотни о которых говорилось выше) — это единицы дворянской конницы. А Ринген обороняла стрелецкая пехота.

Не только...

Посмотрите, кто помимо стрелецкого отряда был в гарнизоне Рингена под командой Р.Д. Игнатьева и кто был сам Игнатьев...

Schneider пишет:

Посмотрите, кто помимо стрелецкого отряда был в гарнизоне Рингена под командой Р.Д. Игнатьева и кто был сам Игнатьев...

Помимо Игнатьева там были отдельные дворяне И ЕМНИП несколько казачьих ватаг...

Отдельного дворянского отряда там точно не было.

В то время стрелецкими головами как правило назначали дворян (по происхождению и бывшей службе). С этим вопросов не возникает.

Леший пишет:

В реальной истории, после взятия Юрьева, русское правительство ничего не зная о переговорах ливонцев и литовцев с поляками, остановило наступление и направило ливонскому руководству посланников с предложением мира (захват всей Ливонии тогда не входил в планы Москвы). В этой АИ захват Кетлера делает информацию о ливонско-польско-литовских переговорах известной русским, и как следствии, нет приказа о прекращении наступления.

Гм...

Однако есть ещё такой аспект. У русского войска нет ещё опыта операции против страны, настолько загруженной крепостями, как Ливония...

Все кампании против Литвы до этого — захват нескольких крепостей, оставление гарнизонов и отход основных сил. То же самое — против Казани в 1545-1557 годах.

Т.е. сложность возникает в связи с обеспечением уже завоёванной территории — там ведь до 20 замков к октябрю захватили, а у русских не так уж и много войск, которые они могли бы оставить в качестве гарнизонов.

Т.е. наступление вполне могло оборваться не только по политическим, но и по стратегическим соображениям...

Леший пишет:

В 1559 г. взятие Ревеля уже проблема (хотя это не значит, что нереально). Практически беззащитный, по словам ливонских хронистов, в 1558 г. Ревель в 1559 г. уже подготовлен к обороне. Хотя, если подойти в 1559 г. к Ревелю с крупной армией и тяжелой артиллерией, то взять город вполне возможно.

Благодарю.

Однако беззащитность города в 1558 — меня терзают смутные сомнения: 8-10 тысяч жителей, свободное море для доставки подкреплений, значительные укрепления — которые без мощной артиллерии (а, возможно, и без подкопа) не одолеть...

В то же время — нет шведской помощи, городу придётся рассчитывать в основном на себя.

Радуга пишет:

Помимо Игнатьева там были отдельные дворяне И ЕМНИП несколько казачьих ватаг...
Отдельного дворянского отряда там точно не было.
В то время стрелецкими головами как правило назначали дворян (по происхождению и бывшей службе). С этим вопросов не возникает.

Благодарю, mea culpa.

Schneider пишет:

значительные укрепления

Вот с этим неясность. В Ливонской хронике упоминается, что после вторжения "Московита" все жители Ревеля вышли строить укрепления для беззащитного города. Вполне возможно, поскольку Ревель до Ливонской войны долгое время не знал осад и боев под своими стенами, то горожане не уделяли этому аспекту много внимания. В результате чего, без должного присмотра стены обветшали, стали рушиться (но это сугубое ИМХО).

Schneider пишет:

против страны, настолько загруженной крепостями, как Ливония

Тут один момент -многие крепости в 1558 г. не сопротивлялись (или сопротивлялись очень слабо). А, например, Вайсенштейн и вовсе был брошен гарнизоном на произвол судьбы.

Леший пишет:

Вот с этим неясность. В Ливонской хронике упоминается, что после вторжения "Московита" все жители Ревеля вышли строить укрепления для беззащитного города. Вполне возможно, поскольку Ревель до Ливонской до Ливонской войны долгое время не знал осад и боев под своими стенами, то горожане не уделяли этому аспекту много внимания. В результате чего, без должного присмотра стены обветшали, стали рушиться (но это сугубое ИМХО).

В том-то и дело. Что за укрепления?

Посмотрел вот здесь: http://www.castle.lv/est/tallin.html — практически все были построены или до ЛВ, или шведами.

4 км. стен — это хватит примерно 3300 гарнизона, по нехитрой формуле.

Леший пишет:

Тут один момент -многие крепости в 1558 г. не сопротивлялись (или сопротивлялись очень слабо). А, например, Вайсенштейн и вовсе был брошен гарнизоном на произвол судьбы.

Таллин/Ревель/Колывань — несколько иное дело, чем Лаис или Оберпален какие-нибудь... Мощнейшая крепость, которой оказались практически нипочём бомбардировки в 1570-1571 и 1577 годах...

Schneider пишет:

или шведами.

Шведы, это уже после ЛВ.

Schneider пишет:

практически все были построены или до ЛВ

То что они были построены ничего не значит. Стены надо еще поддерживать в "боевом" состоянии. Без чего они ветшают, разваливаются, а то и разбираются местным населением на стройматериал. А вот после начала боевых действий их могли и восстановить.

Schneider пишет:

Мощнейшая крепость, которой оказались практически нипочём бомбардировки в 1570-1571 и 1577 годах...

Посмотрите на даты. С момента начала ЛВ прошло, как минимум, 12 лет. За это время можно было не только старые стены восстановить, но и новые возвести. Укрепления Ревеля в 1558-1559 гг. это не укрепления Ревеля в 1570-х гг.