Ромейская сверхдержава (мир василевса Георгия Маниака) (продолжение-2)

РОМЕЙСКАЯ СВЕРХДЕРЖАВА (МИР ВАСИЛЕВСА ГЕОРГИЯ МАНИАКА)

Продолжение. Начало тут[HTML_REMOVED]

Часть II[HTML_REMOVED]

Леший пишет:

А как правильней, Воиоаннес или Биоаннес? (А то в разных источниках по разному).

Не знаю. Возможно "Биоаннес" — это латинская транскрипция, использованная западными хронистами.

На параллельном возникла дискуссия. Коллеги, прошу высказываться.

Гера пишет >

Битвы не будет :) Видя столь явное превосходство, практически двойное, начнется обычная тягомотина переговоров, уступок, посулов, перебежек из лагеря в лагерь, подкупов и принесения клятв на распятиях со скрещенными за спиной пальцами ;) Ну может кинется на копья пара бандерий отморозков — как говорится "сегодня славный день чтобы умереть". То есть принесут клятвы, омаж и все что угодно, отдадут все нажитое непосильным трудом, оставте только Салерно, Мельфи и Аверсу, Капую так и быть Пандульфу, благо ему недолго осталось. Все вернется до времени на круги своя и самое удивительное, показательно наказав особо отличившихся и сам Маниак не будет против, у него нет времени торчать в Италии слишком долго и разве не пригодятся ему пару лишних бандерий на Сицилии?

Отдадут? Овладев богатой областью и только что одержав ряд побед над греками? Из землевладельцев снова стать наемниками? Думаете Маниак, отлупивший в свое время палкой Ардуина, оставит наглым варварам в Апулии хоть клок земли? На Салерно и Аверсу он претендовать вестимо не будет — это земли, Византии не принадлежавшие, но о Мельфи ИМХО не может быть и речи, равно как и о прочих городах Апулии.

Маниака норманны конечно уважают, но очень не любят — все помнят экзекуцию над Ардуином.

В общем не верится как-то, что удастся уладить миром.

Коллеги, ау-у-у. Каковы мнения клуба по данному вопросу. Как поведут себя норманны? И как Маниак?

georg пишет:

В общем не верится как-то, что удастся уладить миром

Главный довод противоположного мнения:

разве не пригодятся ему пару лишних бандерий на Сицилии?

и ведь действительно пригодятся.

Вал пишет:

и ведь действительно пригодятся.

Пригодятся конечно. И в прошлом когда норманны сражались в итальянских междуусобицах на обоих сторонах, те кто оказывался на стороне победителей обычно спасали побежденных. И здесь — перешедшие на службу к Аргиру норманны выпросят своим единоземцам прощение и прием на службу. Уцелевшим.

Мне в иное неверится. В то, что норманны сумеют без боя слить все свои захваты в Апулии. А с другой стороны — в то, что Маниак пойдет на уступки и оставит им Мельфи. Случаи передачи городов служилым норманнам в РИ были — тот же старший Боиоаннес укомплектовал норманнами гарнизон Трои, а когда крепость выдержала осаду Генриха II — дал им привиллегии. Но там норманны были на полном доверии. А эти — только что нападали на империю. Как оставить им Мельфи?

"Этот город, укрепленный греками и почти неприступный благодаря своему местоположению, стал отличной горной базой, Оттуда нормандские рыцари, все еще разбойники в душе, могли совершать набеги и грабежи для собственного удовольствия; туда они могли возвращаться с добычей, уверенные в безопасности."

georg пишет:

Коллеги, ау-у-у. Каковы мнения клуба по данному вопросу. Как поведут себя норманны? И как Маниак?

В полюбовный мир тоже как-то не верится. Даже если норманы и пойдут на переговоры, то вряд ли Маниак на них согласится. А если и согласится, то их условия вряд ли устроят обе стороны (ромеи, скорее всего, будут требовать полной эвакуации норманов из Италии, ибо оставлять у себя в тылу таких соседей только врагу пожелаешь).

Леший пишет:

ромеи, скорее всего, будут требовать полной эвакуации норманов из Италии,

Ну это нереал — настоять на выдворении норманнов с территорий, подвластных западному императору (каковыми являются Салерно и Аверса) ромеи не могут никак. Но вот возвращения всех городов Апулии потребуют непременно.

И еще одна просьба модераторам. В сабже данной темы висит ссылка на первоначальную тему данного таймлайна. А нужна еще и ссылка на свежезакрывшуюся, в которой обсуждение по Руси.

georg пишет:

И еще одна просьба модераторам. В сабже данной темы висит ссылка на первоначальную тему данного таймлайна. А нужна еще и ссылка на свежезакрывшуюся, в которой обсуждение по Руси.

Сделано.

georg пишет:

Ну это нереал — настоять на выдворении норманнов с территорий, подвластных западному императору (каковыми являются Салерно и Аверса) ромеи не могут никак.

А я разве говорю, что ромеи настоят? Речь идет о том, что единственным приемлимым решением для ромеев в этой ситуации является полная эвакуация норманов из Италии. Поскольку оставлять их, это фактически продолжить жизнь на пороховой бочке. И пока есть возможность, Георгий Маниак просто обязан очистить от них Италию. Иначе, когда основные силы ромеев уйдут на Сицилию, норманы могут нанести удар в спину.

Разумеется, это условие уже неприемлимо для норманов. Избежать сражения и запереться в подконтрольных городах они не могут (как и развернуть партизанскую борьбу против ромеев) из-за "горячей любви" населения к гостям с далекого севера. Остается только принять бой в надежде на победу (благо до этого норманы имели опыт успешных боев с ромеями и вполне могут надеяться на победу и тут).

Леший пишет:

единственным приемлимым решением для ромеев в этой ситуации является полная эвакуация норманов из Италии

Но оно неосуществимо — тогда придется брать Салерно, а это (учитывая что через полтора года Генрих III лично явится в Италию) означает войну с Германией.

Леший пишет:

Остается только принять бой в надежде на победу (благо до этого норманы имели опыт успешных боев с ромеями и вполне могут надеяться на победу и тут).

Угу.

А проблемму "эвакуации" можно будет решить после победы — обязав Гвемара отправить подконтрольных ему норманннов на Сицилию в качестве "союзного контингента". Конечно Аверса все равно останется норманнской (Райнульф в РИ сумел найти выходы прямо на Генриха III и стать имперским вассалом), но это уже "неизбежное зло".

Возникает вопрос: а не будет ли война с норманнами продолжаться "явочным" порядком,

силами Аргира и его сторонников из лангобардов? После такого поражения искушение

избавиться от норманнов раз и навсегда непременно возникнет, в итоге новая смута в

которую и Апулия вновь втянется неизбежно...

Вал пишет:

а не будет ли война с норманнами продолжаться "явочным" порядком,
силами Аргира и его сторонников из лангобардов?

Где? Из Апулии Маниак их выкурит. Аверса находится вне пределов досягаемости. Аргир конечно может привлечь к этому делу Абруццкого Волка, у которого на Райнульфа зуб, и возможно так же Неаполь.... Но все равно в разгар веселья явится Генрих III и водворит "имперский мир" в Кампанье. Дал же он в РИ Райнульфу статус имперского графа. Здесь, опасаясь чрезмерного усиления Византии в Италии, скорее всего сделает то же.

georg пишет:

Но оно неосуществимо — тогда придется брать Салерно, а это (учитывая что через полтора года Генрих III лично явится в Италию) означает войну с Германией.

И Вы думаете, что взять Салерно до подхода Генриха ромеи не успеют?

Но в данном случае дело не в этом. Ведь речь изначально идет о том, возможен ли бой при встрече ромейских и норманских войск. То что через полтора года подойдет император Западной Римской империи норманы не знают и их главная проблема это войска Восточной Римской империи. Т.е. они должны учитывать тот факт, что нигде в Южной Италии у них нет надежного убежища, где они могли бы обороняться от ромеев и их союзников.

В то же время Маниаку крайне опасно оставлять у себя в тылу норманов, которые в любой момент могут забыть все договоренности и при удобном случае ударить по ромеям.

Так что, уже описанную Вами ситуацию со соражением и гибелью Отвилей считаю более чем вероятной.

Леший пишет:

И Вы думаете, что взять Салерно до подхода Генриха ромеи не успеют?

Успеют. Но потом пришлось бы воевать с немцами. За норманнских рыцарей-разбойников кайзер вступаться не будет, но захват Салерно — это уже нападение на Западную империю.

Леший пишет:

Так что, уже описанную Вами ситуацию со соражением и гибелью Отвилей считаю более чем вероятной.

Понял.

georg пишет:

Коллеги, ау-у-у. Каковы мнения клуба по данному вопросу. Как поведут себя норманны? И как Маниак?

Не буду оригинальничать. С учетом совершенно разных интересов сторон и взаимной уверенности в своих силах считаю нереальным избежать генерального сражения. Все будет как вы и описали.

Продолжение (сколько успел).

Разгром под Сипонто почти покончил с нормандским присутствием в Апулии. Стараясь вывести на битву как можно больше воинов, норманны не могли оставить серьезных гарнизонов в городах Верхней Апулии, и теперь Асколи и Веноза закрыли ворота перед беглецами. Аргир еще до сражения вел секретные переговоры с апулийскими городами, обещая всем полную амнистию, и теперь в какой-то месяц вся Апулия от Сипонто до Трои покорилась императору. Лишь в Мельфи, где были сложены награбленные богатства, норманны оставили серьезный гарнизон, который прочно удерживал город.

Гвемар и Райнульф с поля сражения бежали прямо домой, в Салерно и Аверсу. Гумфрид, единственный уцелевший из братьев де Отвилей, собрав часть спасшихся с поля сражения, отступил в Мельфи. Кроме того много рыцарей, кони которых оказались недостаточно резвыми, чтобы уйти от погони, угодило в плен. Маниак дал приказ щадить сдающихся в плен рыцарей, поддавшись внушениям Аргира, который представил императору, сколь полезно будет привлечь на службу этих отличных воинов. Аргиру внушил эту мысль командир служивших у него норманнов рыцарь Эрве – тот самый Эрве, который в РИ (и в данной АИ тоже) впоследствии сделал блестящую карьеру на византийской службе и стал родоначальником известного в позднейшей византийской истории патрицианского рода Франкопулов. Участвуя в итальянских междуусобицах на обоих сторонах, норманны обычно старались спасти жизни своих земляков, оказавшихся на проигравшей стороне, и теперь Эрве сделал то же самое. Его совет полностью оправдал себя – подавляющее большинство пленников поступило на византийскую службу.

Армия Маниака выступила к Мельфи. Этот город, укрепленный как самой природой, так и инженерным искусством, обещал очень надолго задержать византийскую армию, поэтому Маниак предпочел вступить в переговоры. Норманны, растерявшие былую спесь, осознавали в свою очередь, что помощи ждать неоткуда, и рано или поздно греки задушат город блокадой. Тем более Маниак предложил выгодные условия – свободный выход из города с сохранением всего имущества, для желающих – прием на византийскую службу с приличным окладом и долей в добыче. Взвесив за и против (в случае упорной обороны все равно в конечном итоге пришлось бы сдаваться, но без шансов сохранить приобретенные при грабеже Италии богатства) норманны согласились. Мельфи был сдан, а большая часть осажденных тут же поступила на службу к императору. Теперь из нормандских рыцарей была сформирована уже полноценная «франкская» тагма, командиром которой стал пользующийся теперь полным доверием императора Эрве.

Перейдя Аппенины через Мельфийский перевал, Маниак вступил во владения Гвемара. Прошло всего 6 лет с тех пор как Георгий Маниак, назначенный Михаилом IV командующим на Сицилию, гостил в Салерно у Гвемара, в то время именовавшегося «другом и союзником ромейского народа», и покинул Салерно, уводя с собой отряд норманнов во главе с Ардуином. Оба противника отлично знали друг друга, и теперь пришли к «взаимопониманию» достаточно быстро. Гвемару были предъявлены требования – оказаться от поддержки норманнов, вывести свой гарнизон из Капуи и передать город его законному герцогу – Пандульфу, и наконец заплатить контрибуцию в возмещение понесенных империей по его вине военных расходов. В противном случае василевс пообещал сам собрать оную контрибуцию с земель Гвемара. Принц Салернский, которому быстрой помощи ждать было неоткуда, вынужден был согласится на все предъявленные требования. Пандульф Абруццкий Волк к ужасу соседей (ненавидевших этого буйного и жестокого феодала) снова водворился в Капуе.

Герцог Серджио Неаполитанский явился в лагерь Маниака, подтвердил свой вассалитет по отношению к Византии и согласился выставить несколько кораблей и отряд воинов для сицилийской войны. Его примеру последовала и республика Амальфи. Что касается Аверсы, то Маниак первоначально горел желанием разрушить это последнее гнездо норманнов в Италии, но совет удержал его от этого – графство Аверса находилось под сюзеренитетом Западной империи, и его уничтожение могло вызвать осложнения с Германией, что в свете начинающейся войны с арабами было крайне нежелательно. Райнульфу было предъявлено требование оказать Византии помощь в сицилийской войне, и граф Аверсы направил в армию Маниака большую часть остававшихся у него норманнских воинов, в том числе всех спасшихся из Апулии. Таким образом почти все уцелевшие в Италии боевые силы норманнов влились в армию Маниака в качестве наемного контингента.

Пока Маниак улаживал дела в Кампанье, на Сицилии уже шли боевые действия.

Здесь не лишним будет коснуться предыстории – а именно первой сицилийской кампании Маниака. В 1034 году эмир сицилийский из фамилии Кельбитов, Ахмед-Ахал, угрожаемый восстанием подданных, во главе которых стоял его собственный брат Абу-Хафс, обратился к византийскому императору Михаилу IV с просьбой о союзе. В свою очередь Абу-Хафс признал себя вассалом зиридского эмира Ифрикии Муизза-ибн-Бади, который отправил туда значительное войско под предводительством своего сына Абдаллаха.. Уже в 1034 году войска Италийского катепаната боролись с африканскими на острове Сицилии, но скоро воротились в Апулию. После удаления их Абу-Хафс и Зириды восторжествовали, Ахмед-Ахал был зарезан, и голова его представлена Абдаллаху Зириду: последний теперь владел столицею (Палермо) и всем островом. В этот момент, но уже в 1038 году, византийская армия снова переправилась чрез Мессинский пролив.

Абдаллах хотел остановить греков не при Мессине, городе, населенном христианами и потому не укрепленном, а при Раметте. Громадное войско, в составе которого Кедрин-Скилица отмечает 50000 «карфагенян», пришедших на помощь из Африки, преградило Византийцам путь внутрь острова. Сражение было так упорно, что близ лежащая речка текла кровью. Затем последовало завоевание тринадцати укрепленных замков, в которых арабы упорно защищались, и осада Сиракуз. Между тем Абдаллах Зирид, получив подкрепления от отца из Африки, снова грозил византийцам. С шестидесятитысячной армией, — по самым умеренным показаниям (Малатерра), а по Кедрину, по крайней мере, с вдвое большей — «Карфагенянин» расположился лагерем на равнине близ города Тройны на северо-запад от горы Этны, откуда он мог тревожить греков в Катане и под Сиракузами. Маниак, господствовавший только над восточным берегом Сицилии, имея пред собою укрепленный город, осада которого затянулась, а позади — неприятельскую армию, устремился против последней. Он остановился лагерем на восток от Тройны, там, где с XII века находились аббатство и земля, сохранившие его имя (Maniache) до нашего времени. «Карфагенянин, сын Тунисского султана», был разбит; 50.000 Африканцев, по словам Кедрина, покрывали поле сражения . Но вследствие небрежности адмирала Стефана Калафата Абдаллах успел спастись, посадиться на суда (в Каронии или Чефалу, то есть, на северо-восточном берегу Сицилии, по мнению Амари), и потом явился в Палермо, откуда он мог возобновить борьбу. Следствием победы при Тройне была сдача Сиракуз, где Георгий Маниак восстановил христианское богослужение, а равно и военные укрепления; замок на крайней оконечности древней Ортигии до сих пор носит его имя. В Сиракузах отысканы были мощи св. Лючии, указанные каким то старцем, украшенным почтенной сединою, и в серебряной раке отправлены в Константинополь. Подобно Сиракузам, заняты были греческими гарнизонами и другие вновь завоеванные укрепленные арабские пункты. В первой половине 1040 года почти вся Сицилия была в руках греков.

В это самое время Маниак был отозван из Сицилии, в оковах ввезен в Константинополь и брошен в темницу. Раздраженный неисправностью адмирала Стефана после сражения при Тройне, Маниак, известный своим неукротимым характером, назвал царского зятя трусом и предателем, мало того, поднял на него руку. Эта вспышка была причиною падения Маниака. При византийском дворе очень скоро сдались на мстительные внушения Стефана, что тот, кто поднял руку на царского зятя, не остановится поднять ее и против самого царя и уже готовится протянуть ее к царскому венцу. С удалением знаменитого вождя кончились успехи византийцев: под натиском арабов они принуждены были оставить почти все свои завоевания. Победа, одержанная направленным на Сицилию в 1041 Катаклоном Кевкаменом при Мессине, не поправила положения дел, — она только и спасла одну Мессину. А в 1042 Кевкамен по приказу из Константинополя эвакуировал и Мессину.

Но теперь, когда Маниак уже императором собирался вернуться на Сицилию, положение снова складывалось в его пользу. Дело в том, что воспользовавшись победой Кевкамена при Мессине, власть в Палермо захватил принц из старой Сицилийской династии Кельбитов Хасан II ас-Самсам. Большая часть острова оказалась под его властью, но юго-восток был в ходе войны с греками оккупирован гарнизонами Зиридов, войска которых отвоевали у византийцев Сиракузы. Принц Абдаллах Зирид вернулся на Сицилию и повел упорную войну против Хасана. Потерпев ряд поражений и стремительно теряя популярность у подданных, Хасан при появлении Маниака ухватился за него как за последний шанс на спасение, уверенный что сей грозный для арабов герой сумеет защитить его. Хасан предложил сдать обратно византийцам Мессину (которая при отступлении Кевкамена с острова была занята его войсками), и заключить союз против Зиридов. По условиям союза Византия должна была получить восточную половину острова, а западная должна была остаться во владении Хасана как вассала и данника империи.

Договор с Хасаном был заключен буквально за день до битвы при Сипонто. Сразу же после битвы Маниак отделил для занятия Мессины отдельный отряд, который возглавил Катаклон Кевкамен – стратегу, ранее вынужденному сдать Мессину, теперь была предоставлена честь вернуть ее и закрепить на острове византийский плацдарм. На поддержку ему был направлен весь флот во главе с друнгарием Василием Феодороканом.

Маниак рассчитывал двинутся в Италию сразу же по улаживании дел с Салерно, и соединившись с Хасаном, атаковать Абдаллаха в Сиракузах. Но его планам суждено было осуществится лишь частично. Кевкамен благополучно высадился на Сицилии и занял сданную ему Мессину. Но союз Хасана с неверными только ускорил то, что и так произошло в РИ – в сентябре 1044 в Палермо вспыхнуло восстание, поднятое улемами. Хасан II ас-Самсам, последний сицилийский эмир из династии Кельбитов, был низложен. В Палермо образовалась олигархическая республика, которая тут же признала власть Зиридов. Большей частью эмирата при этом завладел кельбитский принц Ибн аль-Хавас, засевший в самом сердце острова, в неприступной Энне, но и он признал себя вассалом Абдаллаха.

Итак, спустя 4 года Маниаку снова предстояло сразится с африканскими армиями Зиридов.

Продолжение

Абдаллах, в прошлом дважды потерпев сокрушительное поражение от Маниака, теперь проявлял крайнюю осторожность, и решил собрать превосходящие силы. К тому же ему требовалось время на установление отношений с новыми сицилийскими подданными, определение отношений с Палермо и Энной. Поэтому столкновение затянулось. Кевкамен, укрепившись в Мессине, ждал подхода главных сил. Абдаллах в свою очередь накапливал войска. Атаковать Мессину он не пытался – как потому что за время прошлой войны там были возведены первоклассные укрепления, так и потому что флот Зиридов был недостаточен для того, чтобы вытеснить эскадру Феодорокана из Мессинского пролива и блокировать город. Принц запрашивал подкреплений из Африки, и его отец, зиридский эмир Ифрикии Муизз, не желая терять почти присоединенную к государству Зиридов Сицилию, направил на остров почти всю армию. Но уже не доверяя способностям сына после двухкратного поражения от Маниака, приставил к нему опытных военачальников.

Надо сказать, что военное дело у арабов и византийцев к XI веку оказалось относительно идентичным. Все что было эффективного в вооружении, тактике, стратегии друг друга, за несколько столетий ожесточенного противостояния было перенято и адаптировано. Точно так же наряду с легкой кавалерией появилась тяжелая – «катафракты» у византийцев и «фирасы» у арабов, точно так же у арабов развилась сильная линейная пехота, выстраивающая плотные фаланги, умеющая выполнять строевые эволюции и имеющая в своем составе лучников, дротикометателей и пикинеров, кавалерия так же накатывалась волнами, наращивая натиск из глубины боевых порядков, пехота при лобовом столкновении обменивалась залпами стрел и дротиков, а затем сходилась во фронтальном бою, причем передняя шеренга сражалась мечами, а задние поддерживали ее длинными пиками (современные реконструкции показали что шеренга, вооруженная мечами при поддержке следующих шеренг, вооруженных копьями, действует очень эффективно, так как противнику приходится преодолевать стену щитов, из-за которой непрерывно следуют рубящие и колющие удары). Идентичными были фортификация, инженерное и морское дело (с той лишь разницей, что арабы не владели «греческим огнем»).

Таким образом Георгию Маниаку, который весной 1045 года высадился в Мессине, предстояло сразится с армией, во многом идентичной византийской, но обладающей почти двухкратным численным превосходством. Абдаллах и его наставники на этот раз казалось учли все, чтобы снова не потерпеть поражение. Армии сошлись при той самой Рометте, где уже сражались несколько лет назад.

Взвесив все обстоятельства, Маниак решил сделать ставку на имеющиеся в его армии рода войск, которым у арабов не было соответствий, и к которым не было выработано противоядия. Речь шла о варяго-русской пехоте и нормандской рыцарской коннице. Боевой порядок сторон неизбежно должен был выстроится традиционно – пехота в центре, кавалерия на флангах. Маниак по опыту прежних войн знал, что пехота Зиридов, набираемая из берберийских племен Сахары (привыкших в набегах передвигаться на верблюдах а сражаться в пешем строю), хотя числом и превосходит ромейскую, но обучена хуже. Поэтому он счел возможным продавить своими фалангами центр противника. Византийская пехота была построена в боевой порядок, известный в тогдашней тактике как «sfinxon» — центр усиливался по сравнению с флангами и в бою должен был активно наступать, так что фаланга в ходе боя превращалась в клин, острие которого в конечном итоге прорывало боевые порядки противника. Таковым острием должна была по замыслу Маниака стать варяго-русская дружина. Ее «вундерваффе» по сравнению с берберийской пехотой были огромные двуручные секиры, которыми вооружалась вторая шеренга. Секироносцы становились плотно за меченосцами первого ряда (выстраивающими стену щитов), но в шахматном порядке, и рубили секирами, размахиваясь над головой, «словно кололи дрова». Следующие шеренги при этом могли лишь следовать за товарищами, выставив вперед длинные копья и посылая вперед удары в слепую, но и этого хватало. Секиры раскалывали щиты передней шеренги противника, позволяя меченосцам колоть ее воинов, а затем и пикинеров.

На флангах же «подарком» для арабской конницы должна была стать нормандская кавалерия. Византийцы быстро заметили что «удар франкских рыцарей столь мощен и сокрушителен, что они могли бы пробить стены Вавилона», и что их лобового удара не выдерживает никакая иная конница, в том числе и византийская. Норманны теперь должны были встретить арабских фирасов.

Абдаллах рассчитывал на пехоту как опору боевого порядка, задачей которой было удерживать позицию. Ставка делалась на многочисленную конницу, коей так славна была древняя Нумидия. Сражение было завязано арабами ударами кавалерии по флангам противника. Правый фланг византийцев был надежно защищен горами, левый же Абдаллах пытался обойти, вводя в бой все новые конные подразделения. В решающие моменты Маниак бросал в бой норманнов, которым были приданы конные стрелки тагмы иканатов, следовавшие за рыцарями и поддерживавшие их стрельбой из луков навесом. Рыцарям категорически было запрещено преследовать, дабы не угодить в засаду. 4 раза Эрве водил свои баталии в сокрушительные конные атаки, буквально сметая пытающиеся обойти ромейский фланг волны арабской конницы с поля боя, и каждый раз отводил рыцарей обратно, дабы перегруппироваться и дать тяжелым лошадям отдохнуть. Наконец в центре, где боевой порядок берберийской пехоты все больше прогибался под натиском варанги, варяги прорубились секирами сквозь строй противника, проломив вражеский центр. В этот момент Маниак снова бросил в сражение норманнов и резервные элитные конные тагмы схолариев и экскубиторов. Боевой порядок арабов рухнул, и их армия обратилась в бегство. Битва закончилась жутким избиением, так что хронист, явно преувеличивая (как и в прошлый раз) написал про «50 000 карфагенян», оставшихся лежать на поле битвы. Абдаллах, который не мог решиться явится на глаза отцу после третьего поражения и потери всей армии, возглавил последнюю контратаку фирасов и пал геройской смертью газия – Эрве, налетев на него сбоку, буквально снес грудью своего нормандского дестрие арабского скакуна принца вместе с всадником, а в следующую секунду одно из кованных копыт проломило принцу грудную клетку. Тело Абдаллаха, найденное после сражения, по приказу императора было набальзамировано и позднее выдано эмиру Муиззу для погребения.

Победа отдала в руки Маниака весь северо-восток Сицилии. Без боя сдались Рометта и Тройна. Выступив на юг, Маниак овладел Катаной, но вынужден был обойти неприступный Тавромений. В мае 1045 василевс Георгий обложил с суши и моря Сиракузы и приступил к осадным работам.

Надо сказать, что этой победой Георгий Маниак, сам того не зная, оказал громадную услугу Ифрикии. Ифрикия в то время была высокоразвитой земледельческой страной. Здесь были построены сотни плотин, водохранилищ ("малых морей" арабских поэтов), оросительных, распределительных и водоотводных каналов. Последние, как и большинство рек, являлись судоходными и использовались для перевозки товаров и людей. На их берегах возвышались водоподъемные колеса, подававшие воду на поля и в усадьбы. Бесплодные, опустыненные сегодня местности в то время покрывали сады и поля, отличавшиеся высоким плодородием (урожайность пшеницы в 5-6 раз превышала показатели Средневековой Европы). Почти половина населения проживала в небольших благоустроенных городках. Раскопки свидетельствуют, что большинство из них имели крытые базары, бани, акведуки и каменные мостовые.

Однако в РИ в 1048 г. Муизз объявил о своей независимости от Египта. Фатимидский халиф ал-Мустансир с крайней досадой воспринял этот разрыв. Он не имел сил вновь покорять Ифрикию, но нашел другой способ досадить непокорному вассалу — натравил на его владения бедуинов. В Ифрикию были двинуты разбойничье арабское племя бану хиляль, до этого проживавшее в Верхнем Египте, и племя бану-шайбан из Хинджаза. В 1051 г. кочевники, «подобно бурлящему потоку», вторглись в Ифрикию. Ал-Муизз вышел им навстречу, но арабы, бывшие в его войске, перешли на сторону соплеменников, и эмир потерпел полное поражение. Вскоре он был осажден в Кайруане и вынужден принять позорные условия мира. Три его дочери были выданы замуж за бедуинских шейхов. Сам он должен был оставить столицу победителям и переселиться в Махдию. После этого блистательный Кайруан подвергся страшному разгрому, от которого уже не смог оправиться. Ифрикия оказалась во власти анархии и распалась на несколько независимых княжеств. Кочевники нанесли огромный урон высокоразвитой земледельческой цивилизации. Они заняли под пастбища земли хлебопашцев и садоводов, обрекли на гибель мелкие города и селения, задыхавшиеся от недостатка земли. Фактически для земледелия были оставлены только узкая полоса побережья и долины в глубине горных массивов.

В данной АИ, потерпев в 1045 сокрушительный разгром на Сицилии, Муизз разумеется и не подумал отпадать от Египта, наоборот – запросил у своего сюзерена, Каирского халифа Мустансира, военной помощи против Византии. Не состоялось бедуинского нашествия на Ифрикию, и древняя земледельческая цивилизация Римской Африки, вновь приведенная в цветущее состояние арабами, продолжала расцветать и развиваться, чтобы позднее, в XII веке, стать в мире данной АИ еще одной европейской страной… но об этом расскажем впоследствии.

georg пишет:

чтобы позднее, в XII веке, стать в мире данной АИ еще одной европейской страной…

Намек ясен, провинция Африка вернется к Империи...

georg пишет:

запросил у своего сюзерена, Каирского халифа Мустансира, военной помощи против Византии

А у его сюзерена войска в товарном количестве имеются? А то само использование бедуинов

в качестве единственного средства усмирения говорит обратное (хотя может Аль-Мустансир

просто захотел избавиться и от них тоже).

Вал пишет:

Намек ясен, провинция Африка вернется к Империи...

Не-а, империя займется Египтом. Но поскольку французскому рыцарству силушку богатырскую девать куда-то надо, а Иерусалимского королевства в этом мире никак не предвидится, придется организовать королевство Карфагенское (что в обуждении собственно мелькало уже). Правда под сюзеренитетом империи. Сохраняется земледельческая цивилизация, христианское население в товарных количествах, и главное — самостоятельный "эллинизированный" патрирахат, который станет балансиром и посредником между Римом и Константинополем. Альмохадов в союзе с испанцами будут бить с двух сторон.

Вал пишет:

А у его сюзерена войска в товарном количестве имеются?

Да не так чтобы очень, см. о соответствующем периоде в статье Нефедова[HTML_REMOVED], пушной зверек неумолимо приближается. Учитывая что Алеппо на тот момент союзник Византии — в Сирии египтян легко отобьют. Но вот на море они сумеют создать определенные проблемы.... но об этом позже.

Вал пишет:

А у его сюзерена войска в товарном количестве имеются?

Как бы этими войсками не оказались те самые бедуины.

Радуга пишет:

Как бы этими войсками не оказались те самые бедуины

Нет. Бедуины это иррегуляры. Вообще время правления Аль-Мустансира Биллахи

оценивается весьма по разному, последний блеск фатимидского Египта (далее

как верно сказал коллега Георг начинается время "пушного северного зверька"),

но ослабление власти халифа уже немаленькое.

У Египта на то время был неплохой флот, с армией обстояло похуже (да и проблемы

в Сирии требуют присутствия наиболее боеспособных войск).

Продолжение.

Итак, Ромейской империи предстояла война с объединенным под духовным главенством Фатимидов арабским фронтом на Сицилии, в Сирии и на море, меж тем как на дунайской границе зашевелились печенеги. Прежде чем перейти к дальнейшему повествованию, не лишним будет разобраться, какими средствами защиты располагала империя. Необходима еще одна «аналитическая записка».

В анализе значительно пригодились исследования академика Литаврина – в том, что касается структуры стратиотского войска, а так же истории варяго-русской дружины в контексте русско-византийских отношений. Но основную благодарность следовало бы выразить екатеринбургскому византинисту Мохову (доцент кафедры истории Древнего мира и Средних веков исторического факультета УрГУ), который в «Известиях Уральского государственного университета» опубликовал серию статей по истории византийской армии, дав при этом весьма ценные ссылки на работы западных и греческих византинистов.

О столичных тагмах я достаточно сказал выше. Остается рассказать о пограничных полевых армиях и общей структуре.

В военной реформе второй половины Х в. можно выделить, по мнению Х.-И. Кюна, пять основных моментов: 1) создание в 962 г двух независимых постоянных командований Востока и Запада (командование ими было поручено доместикам схол Востока и Запада) [см. об этом: Cheynet, 1981, 198–202]; 2) переподчинение доместику схол Востока и доместику схол Запада всех вооруженных сил, размещенных в соответствующей части империи; 3) размещение подразделений регулярных столичных тагм в пограничных провинциях Византии на постоянной основе и численное их увеличение за счет наиболее боеспособных фемных контингентов; 4) создание новых военно-территориальных округов, дукатов и катепанатов, переподчинение дукам (катепанам) всех воинских формирований, размещенных на территории этих округов; 5) создание регулярных пехотных тагм – таксиархий [см.: Kühn, 1991, 123–124].

Как следствие, организационная структура византийской армии коренным образом изменилась. Главой вооруженных сил империи продолжал оставаться император. Однако его личное участие в походах становилось необязательным, как и назначение военачальников на экстраординарные командные должности. Армия была выведена из подчинения самодержцу и отдана под командование доместика схол Востока, доместика схол Запада и друнгария флота. В личном распоряжении императора продолжали оставаться некоторые подразделения, укомплектованные в основном иностранцами (наемники или союзники), в задачу которых входила охрана царской особы и дворца. Кроме того, только ему подчинялся сформированный в 70–80х гг. Х в. варяго-русский союзный корпус, насчитывавший до 6 тыс. воинов. Подразделения корпуса иногда передавались в подчинение военачальников высшего ранга, но лишь на время проведения одной военной операции [см. об этом: Васильевский, 1908, 319 сл.; Miller, 1971, 62–65]. Главной ударной силой византийской армии со второй половины Х в. становятся регулярные армии Востока и Запада (полевые армии). Они формировались по двум основным направлениям: создание новых подразделений, по своей организационной структуре аналогичных тагме схол (тагмы стратилатов, атанатов, сатрапов) [см.: Oikonomidès, 1972, 332–333; Kühn, 1991, 243–249], и организация регулярных отрядов в большинстве внутренних провинций Византии. В провинциях тагмы создавались путем принудительного включения в их состав наиболее боеспособных подразделений фемных контингентов и за счет приема добровольцев [см., например: Ahrweiler, 1974, 210–211; Dйdйyan, 1975, 41–44]. К концу Х в. численность регулярных войск увеличилась в несколько раз, но в одном месте все тагмы Востока или Запада собирались крайне редко. Некоторая их часть располагалась в стационарных военных лагерях близ столицы, а другая была сосредоточена в пограничных провинциях, выполняя определенные боевые задачи.

Еще одним элементом новой военной структуры стали большие приграничные территориальные командования – дукаты (катепанаты). Они создавались только в тех районах, где существовала угроза частых нападений врага и военные действия велись непрерывно. Можно отметить, что каждый дукат создавался для противодействия строго определенному противнику (Италия против сицилийских и североафриканских арабов, Антиохия и Месопотамия против Хамданидов и Мирдасидов Халеба, Адрианополь против Болгарии и т. д.). Военные силы дуката состояли из регулярных тагм, сформированных на месте или передислоцированных из других регионов империи и стратиотских ополчений входивших в его состав фем [см.: Oikonomidès, 1974, 83–84].

В результате преобразований второй половины Х в. стратиги пограничных фем превратились в командиров небольших военных отрядов, количественно увеличивавших войска регулярных тагм и выполнявших вспомогательные задачи. В мирное время стратиг продолжал оставаться гражданским правителем небольшого административного округа, но подчинялся он теперь не императору, а дуке. В составе дуката могло быть несколько фем, причем, в случае необходимости, малая фема могла быть переведена в состав соседнего командования. В XI в. такие ситуации возникали постоянно. Стратиги внутренних фем также лишились большей части своих былых полномочий. Лучшие подразделения ранее подчиненных им фемных контингентов были переданы в состав регулярных тагм, а в сферу гражданских полномочий стратига активно вторгались фемные преторы и чиновники налогового ведомства. Показательно, что с конца Х в. правители внутренних фем все реже упоминаются в источниках, особенно в связи с участием в военных действиях. Можно предположить, что эти посты нередко оставались вакантными.

В отличие от стратигов, положение дук (катепанов) заметно упрочилось. До середины Х в. они командовали небольшими регулярными отрядами и занимали в фемных контингентах второстепенное положение. В результате военной реформы регулярные тагмы занимают ведущее место, возрастает также роль их командиров. Дуки (катепаны) становятся теперь главами больших территориальных командований и выполняют исключительно военные функции. Однако со времени правления Василия II они получают, кроме того, обширные полномочия в судебной, финансовой и налоговой сферах, превращаясь в военных и гражданских генерал-губернаторов больших по территории и численности населения военно-административных округов. По всей видимости, дуки получили право распоряжаться частью налогов, собранных на вверенной им территории. Из этих сумм они выплачивали жалованье солдатам и офицерам регулярных тагм, снабжали войска, оплачивали работы по ремонту или реконструкции оборонительных сооружений. Кроме того, дуки получили право вести переговоры с правителями соседних государств. Однако несмотря на все последующие изменения в статусе дук (катепанов) и увеличение объема их полномочий, они продолжали оставаться прежде всего офицерами высшего ранга [см.: Glykatzi‑Ahrweiler, 1960, 64–67; Cheynet, 1985, 181–182].

Помимо структурной реорганизации, одним из следствий этой военной реформы стало изменение стратегии и тактики византийских войск. Можно констатировать, что во второй половине Х в. в Византии была создана принципиально новая система обороны границ. В отличие от предыдущего периода, она была более гибкой и могла реагировать на вражеские вторжения немедленно, не дожидаясь приказа из Константинополя. Новая оборонительная система была трехступенчатой и состояла из следующих элементов: пояс небольших по территории и населению пограничных стратигий (клисур), пограничные дукаты (катепанаты) и полевые армии Востока и Запада.В случае нападения противника стратиг клисуры (клисурарх) с подчиненными ему контингентами должен был либо отразить врага, либо оборонять административный центр и другие укрепленные пункты, если вражеские силы намного превосходили его собственные. Главная задача стратига в данном случае состояла в том, чтобы не допустить прорыва пограничной линии и дать дуке (катепану) возможность собрать все наличные силы и прибыть в район боевых действий. Далее дука должен был вынудить врага покинуть территорию империи. При этом его действия строго не регламентировались: он мог решить исход кампании в одном генеральном сражении, изматывать неприятеля внезапными нападениями или вторгнуться на территорию вражеского государства [см.: Kühn, 1991, 129–131].

Как правило, сил пограничного командования было достаточно для отражения агрессии. Поэтому в конце Х – первой половине XI в. полевые армии редко использовались для обороны византийской территории. Если же необходимость в присутствии полевой армии все же возникала, то ее подразделения быстро выдвигались к границе. Для перевозки войск постоянно использовался флот, доставлявший регулярные части в один из портов, максимально приближенных к району военного конфликта.Во время наступательных операций система действовала аналогичным образом. Вести боевые действия на территории противника могли как стратиги клисур, так и дуки пограничных провинций. Они не были ограничены приказом из Константинополя и чаще действовали по собственной инициативе, но в случае поражения несли личную ответственность перед императором. Целью подобных операций, как правило, был захват какого-либо города или стратегически важной крепости. При удачном исходе стратиг мог рассчитывать на продвижение по службе и прочие награды от самодержца.

Так как большинство вражеских нападений были в состоянии отразить силы пограничных дукатов, полевые армии Востока и Запада в конце Х – начале XI в. использовались прежде всего для ведения завоевательных войн. Полевая армия, совершая поход на неприятельскую территорию, численно увеличивалась за счет контингентов ближайшего дуката. Во все захваченные города и крепости вводились византийские гарнизоны, зачастую в них создавались клисуры. После ухода полевой армии вновь подчиненные области передавались в управление правителю ближайшего дуката, в них устанавливалась византийская система военного и гражданского управления. Таким образом, территориальные военные структуры постоянно воссоздавались, но уже на новом месте. Отметим также, что новая стратегия и тактика ведения боевых действий нашла отражение в таких византийских военных трактатах второй половины X в., как «De Velitatione bellica», «De castrametatione», «Стратегика императора Никифора» и др. Реорганизация вооруженных сил позволила Византии навязать своим противникам непрерывную войну, которую ни одно соседнее с империей государство не сумело выдержать. Отказавшись от практики больших военных экспедиций, византийцы медленно выдавливали врага из его пограничных областей. Основное внимание было перенесено теперь на захват стратегически важных крепостей, а не на победу в сражениях. При Никифоре II Фоке и Иоанне I Цимисхии императорская армия подчинила Киликию, Кипр, Северную Сирию с Антиохией, Северную Палестину, были захвачены также области в верховьях Евфрата и часть Закавказья. В войне с мусульманскими эмиратами наступил окончательный перелом. Поэтому с конца Х в. многие эмиры, как и правители христианских княжеств Закавказья и Месопотамии, предпочитали признать себя вассалами империи, чем подвергать свои страны опасности византийского вторжения [см.: Felix, 1981, 131–136; Юзбашян, 1988, 117–129]. На Западе военные достижения византийцев были менее значительны. Это объясняется тем, что реформы в этой части империи шли медленнее. Кроме того, Болгарское царство было в военном отношении гораздо сильнее, чем соседи Византии на Востоке. Только при Василии II в войне с Болгарией была одержана победа, но для этого империи пришлось мобилизовать весь свой военный потенциал. Против войск царя Самуила сражались не только западная, но и восточная полевые армии, стратиотские ополчения западных фем. В ходе военных действий император применил совершенно не типичный для своей эпохи прием. Сразу несколько византийских армий одновременно начали наступление на Болгарию с разных направлений. Перед каждой из них были поставлены определенные задачи, их действия координировал сам Василий II, покинувший Константинополь и годами не возвращавшийся в столицу. После разгрома болгар при Беласице в 1014 г., греки приступили к подчинению страны, которое завершилось в 1018 г. [см. об этом: Златарски, 1971, 633 сл.]

В связи с тяжелой и кровопролитной войной на Западе Византия на некоторое время ослабила военное давление на своих восточных соседей. Только в последние годы жизни Василий II предпринял несколько военных экспедиций на Восток, подчинив некоторые области Закавказья и Месопотамии. В то же время царь Васпуракана Сенекерим Арцруни, понимая, что оказывать длительное сопротивление натиску Византии не удастся, передал свою страну Василию II в обмен на земельные владения в Малой Азии [см.: Юзбашян, 1988, 150–156]. Император начал подготовку сирийского и сицилийского походов, которые, однако, не состоялись в связи со смертью Болгаробойцы в 1025 г.

Василий II завершил начатую его предшественниками военную реформу. В начале XI в. было сформировано несколько регулярных тагм во внутренних фемах Византии (Фракисий, Писидия-Ликаония, Армениак). В отличие от аналогичных подразделений, созданных в годы правления Никифора II и Иоанна I, они не вошли в состав полевых армий и продолжали оставаться в тех провинциях, где были сформированы. Кроме того, новые провинциальные тагмы были неоднородны по составу, в них были как кавалерийские, так и пехотные отряды. Их роль заключалась в том, что они во внешних войнах выступали в качестве стратегического резерва, и должны были принимать участие в подавлении мятежей, вспыхнувших на территории империи [см.: Kühn, 1991, 251–257].

В связи с тем, что при Василии II Византия вела непрерывные завоевательные войны, в которые была вовлечена большая часть регулярных войск, вновь возрастает значение стратиотских ополчений. Император предпринял очередную попытку остановить разорение рядовых стратиотов, надеясь использовать их как «лимитантов» для обороны границ. В своих указах он требовал немедленно и без какой-либо компенсации возвратить отнятые у стратиотов земельные участки, угрожая архонтам, присвоившим наделы, суровым наказанием [Svoronos, 1994, 185 suiv.]. Однако эффективность этих мероприятий во внутренних (гражданских) фемах оказалась невелика.

К 1025 г. структурная реорганизация византийских вооруженных сил была завершена и распространена на всю территорию империи. После преобразований византийская армия стала в основном регулярной, имела четкую организацию и централизованную многоступенчатую систему управления и снабжения. В ее составе продолжали оставаться некоторые элементы прежней фемной организации в виде стратиотских ополчений, но заметной роли они не играли.

Подводя итоги, можно констатировать, что кардинальная реорганизация византийской армии, предпринятая во второй половине Х – начале ХI в., принесла ощутимые плоды. Она позволила создать новую, более надежную, систему обороны границ, а небольшая по численности, но хорошо укомплектованная, вооруженная и обученная полевая армия была способна вести длительные завоевательные войны. Военная реформа привела к профессионализации командного состава византийской армии. Большинство командных должностей становятся постоянными, а число временных и экстраординарных командований резко сократилось. По существу, в данное время происходит формирование многочисленного офицерского корпуса, ставшего на несколько десятилетий основой византийской военной системы [см.: Каждан, 1973, 47–60]. Конец Х – начало XI в. можно охарактеризовать как время подлинного триумфа византийского оружия и византийской военной организации, которая оказалась значительно более эффективной и жизнеспособной, чем аналогичные структуры соседних стран и народов.

Продолжение.

Так куда же делась эта грозная военная машина, внушавшая ужас соседям? Почему через четверть столетия по смерти великого Василия II империя вдруг начинает терпеть поражения по всему периметру?

По тщательном исследовании ответ однозначен – армия эта была развалена собственным правительством, причем в значительной мере целенаправленно. Решающую роль в этом сыграла вышеописанная борьба между сенатской и военной аристократией. Войска содержались на местах, за счет местных средств, и проникались местными интересами. Офицерский корпус так же естественно формировался из фемной знати, семьи которой хранили древние воинские традиции. Этот слой вступил в борьбу с сенатской знатью, и та пыталась подорвать вооруженные силы как его опору.

При Романе Аргире были лишены привилегированного статуса и гос. поддержки катафракты, являвшиеся зарождающимся византийским рыцарством, и смещены многие компетентные военачальники, внушавшие императору опасения. Куда хуже стало при Михаиле Пафлагонце. Благодаря продаже должностей в армии оказалось множество случайных людей, и созданный Болгаробойцей офицерский корпус разлагался. Чего стоили эти новые «стратеги», показало вторжение печенегов зимой 1035/36 г. Тогда византийское войско Паристриона было разбито, а 5 новоиспеченных «стратегов» попали в плен. Еще хуже было то, что купившие должности офицеры «отбивали бабки», масштабно разворовывая предназначенные для содержания армии средства, благодаря чему падала боеспособность войск. Наконец, как уже описывалось, при Пафлагонцах был подвергнут репрессиям ряд военачальников, на место которых Орфанотроф ставил своих людей, к военному делу отношения не имевших.

Но все это касалось в основном офицерского корпуса и оргструктуры, и было исправимо. Целенаправленный развал начался при выдвиженце «сенаторского сословия» Константине Мономахе (самое забавное что «младореформатор» Михаил Калафат очевидно искал соглашения с военными, и освободил из заточения Маниака и Далассина).

Византийские историки констатируют столь смехотворные поводы к войне с Русью в 1043. Скилица пишет об убийстве "знатного русса" — хотя убийство само по себе поводом к войне не являлось, платили виру, а Пселл вообще единственной причиной войны выставляет "злобу и ненависть, которыми это варварское племя издавна кипит к Ромейской державе". Академик Литаврин, производя перкрестный анализ источников, пришел к следующим выводам. Варангианская гвардия была главной опорой императора Михаила Калафата. Защитить его от восстания она не смогла, так как большая ее часть была направлена с Маниаком в Италию, но дралась за него. К этому моменту возможно и относится гибель "знатного русса". Придя к власти Мономах расформировал варангу, причем согласно саге тот же Харальд Хардарада оказался в тюрьме. Мономах был уверен в ее враждебности, тем более что вскоре вся варанга, служившая в Италии, примкнула к мятежу Маниака. Со времен Владимира и Василия Болгаробойцы служба русской дружины в Византии была связана с выплатой какой-то суммы в Киев. Теперь этот платеж был прекращен.

Мало того, было произведено выселение из Константинополя всех русов, с закрытием русской пристани и складов. Очевидно руссов лишили привиллегии свободной торговли в Константинополе через рынки, и заставили, как и всех иных иноземных купцов, торговать через митаты только оптом с представителями корпораций.

Иными словами, Мономах одним махом похерил все договора, заключеные Русью с Византией от Олега и до Владимира включительно (почему я и отметил выше, что этой войны в данной АИ не будет уже благодаря низвержению Мономаха и воцарению опиравшегося на руссов Маниака). В этих условиях Ярослав не мог не воевать. В применении к военному вопросу – Мономах начал свое царствование с расформирования наиболее боеспособной части пехоты столичных тагм. Но это было лишь начало.

Маниак поднял мятеж и высадился на Балканах. Против него была двинута западная армия. Мономах сместил всех военачальников, заменив их своими креатурами. Тем не менее при Островой западная армия сражалась против Маниака крайне вяло. Константин Мономах подозревал многих командиров западной армии в сочувствии Маниаку (скорее всего справедливо). Его доверие к македонской аристократии оказалось, таким образом, существенно подорванным. И вот в 1043—1045 гг. по указу императора Константина Мономаха произошло расформирование западной регулярной армии. Некоторые ее подразделения были переведены в восточные провинции Византии. Одновременно с этим был восстановлен дукат Адрианополь, а большую часть тагм западной армии включили в состав контингентов данной фемы [см.: Oikonomidès, 1976, 134]. Причем «переформирование» было проведено достаточно бестолково и вызвало развал оргструктуры, а на место толковых военачальников были назначены пользующиеся доверием императора дилетанты.

В ответ на эту «реформу» македонские аристократы подняли восстание. Его возглавил родственник императора Лев Торник. Мятежники даже осаждали Константинополь, но захватить столицу не сумели. Лишь с помощью восточных регулярных войск правительству удалось в конечном итоге подавить выступление македонской знати [см. об этом: Скабаланович, 1884, 60—61; Крсманович, 2001, 111 и след.].

Мятеж означал окончательных крах западной армии. Ее остатки, раздерганные, лишенные собственного командования и отлаженной оргструктуры, бросаемые в сражения вразнобой под командованием стратегов-дилетантов, терпели сокрушительные разгромы от печенегов, как раз в это время вломившихся на Балканы. В результате западная армия прекратила свое существование, а византийская линия обороны откатилась на старую линию крепостей, воздвигнутых некогда против болгар, в Болгарии же хозяйничали печенеги.

Восточная армия, задабриваемая подачками после мятежа Маниака, сохраняла лояльность. Но и ей Мономах умудрился нанести огромный ущерб. После серьезных поражений 1049—1050 гг. у византийского правительства возникла проблема недостатка войск. Силы для борьбы с кочевниками имелись только на Востоке, и новая армия была составлена из пограничных контингентов восточных фем, причем целые области в Северной Сирии и Месопотамии остались без военной защиты. В источниках особенно отмечается 20 тыс. арабских конных стрелков из клисур Телух, Маврон, Орос и Каркар Сирийского катепаната. На протяжении правления Мономаха восточная армия была буквально «раздергана», ее отдельные контингенты, перебрасываемые на Балканы и бросаемые под командой дилетантов в бои с печенегами, постепенно «перемалывались».

Тем не менее восточная армия еще долго сохраняла боеспособность. Это ярко проявилось во время краткого царствования Исаака Комнина, который показал чего стоит правильно организованная восточная армия под командованием талантливого и любимого полководца. Одним походом за Балканы печенеги, ранее наводившие ужас до Фермопил и стен Константинополя, были разгромлены, непокорные колена вырезаны, граница по Дунаю восстановлена. От имени сенатской аристократии на эту блестящую победу императора-воина отреагировал Михаил Пселл. Отреагировал словами, от которых я лично по прочтении, извиняюсь, офигел. Вот они:

«Сколькими головами варваров ты уравновесишь гибель одного ромея, пусть это даже копейщик, или пращник, или вестник, или трубач. Куда лучше было бы, если бы никто из наших не пал на поле брани, а варвары подчинились в результате мирных переговоров».

И это Пселл писал, несмотря на то, что поход против печенегов завершился победой — первой после серии крупных неудач при предшественниках Исаака, несмотря на то, что победа византийцев привела, по словам самого Пселла, к разгрому варваров, переселению их на новые места и подчинению. Сам Пселл в то время был достаточно продажным пером и в данном случае служил рупором сословия «синклитиков». По отношению к этому сословию по-моему диагноз очевиден.

Восточная армия подверглась впоследствии целенаправленному развалу по сценарию западной. По устранении лидера «восточных», императора Исаака Комнина, опиравшийся на синклит новый император Константин Дука оказался в противостоянии с восточной военной аристократией в не меньшей степени, чем Мономах был в противостоянии с западной. На протяжении царствования Константина Дуки армия систематически нефинансировалась, и тагмы разваливались. Принижая военных, Константин Дука предпочитал в соответствии с вышеприведенной Пселлом рекомендацией синклита улаживать с варварами миром, проще говоря откупаться. Так, когда осенью 1064 г. торки-огузы перешли Дунай и стали грабить византийские земли, император от огорчения не находил себе места и все же медлил послать войска, избегая ненужных (как ему казалось) расходов; эта бессмысленная скупость дала хронисту основание бросить упрек в том, что обол был для государя дороже всего. И даже панегирист Константина Пселл свидетельствует, что император избегал военных действий и предпочитал дарами откупаться от неприятеля; по словам Пселла, он боялся расходов на войска.

В итоге Роман Диоген, придя к власти, обнаружил картину, описанную Скилицей:

««Странное зрелище представляли эти столь знаменитые ромейские воины, храбрость коих подчинила Восток и Запад; налицо было скромное число мужей, да и то одетых в рубища и удрученных скудостью, лишенных вооружения и вместо мечей и военных снарядов имевших при себе колчаны и секиры; конники без коней и без прочего вооружения. Давно уже цари не выступали в поход, поэтому у военных людей, как у не несших действительной службы, отнято было содержание и денежные выдачи. Они имели робкий вид, не имели мужества и казались неспособными ни на какие большие предприятия. И самые знамена, не возбуждавшие громкого крика, мрачные и как бы потускневшие, окруженные незначительным количеством воинов, производили на зрителя тягостное впечатление. Приходило на ум, как дошло до такого состояния ромейское войско и каких денег и какого труда будет стоить вернуть их в прежнее состояние... С другой же стороны, неприятель, с которым придется иметь дело, известен своей отчаянной храбростью, настойчивостью, опытностью и искусством. Сознавая все это, император, тем не менее, ради государственной пользы считал обязательным для себя идти на врага и по возможности ограничить и сократить его сильный напор».

Роман при Манцикерте оказался в основном во главе наемной армии, в которой большую роль играли франки и печенеги. Тем не менее основной причиной его разгрома явилась измена представителя сенатской аристократии Андроника Дуки. Следует отметить, что и после Манцикерта восточные акриты сохраняли высокую боеспособность – до 1081 года катепан Сирии Филарет Врахамий, опираясь на фемное войско, удерживал северную Сирию, Киликию и Мелитену. Уже почти вся Малая Азия была в руках турок, Иконий и Никея пали, образовался Румский султанат – а войска Антиохийского дуката, опираясь на юге и востоке на систему укрепленных клисур, а на севере, со стороны захваченной турками Каппадокии – на хребет Тавра, несокрушимо держались. Только в 1082 году, когда турки атаковали катепанат с двух сторон – с востока из Месопотамии и с севера из «Румского султаната» — армяно-сирийские акриты были покорены. Но не надолго – с приходом крестоносцев они в Сирии стали оплотом князей Антиохии и Эдессы, а в Киликии создали армянское государство Рубенидов.

По прочтении вышеописанного уважаемым читателям должно быть понятно, почему именно развилку «Маниак не погиб при Островой» я избрал в качестве оптимальной «византийской развилки». Развилка очень проста – копье прошло несколькими миллиметрами левее/правее – но несет огромные последствия. Военные прочно берут власть. Армии отдается преимущественное внимание и финасирование. Во главе становится гениальный полководец, а его преемники – династия полководцев. Эффективно восстанавливается структура, очень быстро – качественный офицерский корпус (Маниак, сам вышедший чуть-ли не из рядовых, утвердит систему выслуги, благодаря которой в свое время поднимались на вершины великие иллирийские императоры). Наконец разрешается главная проблема империи – демографическая. Ибо без разорения печенегами Болгарии и отката фактического рубежа империи на старую болгаро-византийскую границу, имевшего место при Мономахе, продолжается активная крестьянская колонизация Фракии и Паристриона до Дуная, а так же покоренной Маниаком Сицилии. По выражению великого форумного поэта «мир обещает быть». Во всяком случае Малая Азия гарантированно остается европейской и христианской страной.

Продолжение.

Нам осталось в преддверии грядущих битв немного коснуться флота империи. В Константинополе базировалась основная часть византийского военного флота, а по берегам Босфора и Мраморного моря находились главные базы снабжения, ремонта и строительства боевых кораблей. Флот империи делился на столичный (императорский) и фемный. Столичной эскадрой командовал друнгарий флота, а фемными флотилиями – стратиги морских фем. В подчинении друнгария флота находились топотириты, хартуларий и несколько комитов, каждый из которых при необходимости мог возглавить группу кораблей, выполнявших отдельную боевую задачу. Одним кораблем командовал наварх, а размещенным на нем военным отрядом – кентарх. Императорская эскадра, в отличие от фемных, комплектовалась на регулярной основе.

Вышеупомянутый «крестник» Маниака Стефан Калафат, отец императора Михаила V, бывший владелец судоверфи и профессиональный инженер-кораблестроитель, оказавшись никудышным военным флотоводцем, был тем не менее отличным «морским министром». Снаряжение, организация и комплектация императорского флота при нем были образцовыми. На момент первой сицилийской компании Маниака византийский флот свободно крейсировал по всему Средиземному морю, не имея соперников «от дельты Нила до столпов Геракла». Флот Зиридов вообще не рисковал вступать в бой с византийцами, а египетский флот Фатимидов хотя и пришел тогда на помощь единоверцам, но не очень удачно. В 1035 году греки наголову разгромили флот Фатимидов у берегов Ликии. Следующий год стал триумфом ромейского флота. Все лето византийский флот крейсировал вдоль берегов Египетской Дельты, заглядывая в каждый судоходный рукав Нила. Халифу удалось спасти Александрию, стянув большое войско для ее защиты, но все прочие приморские города Дельты были разграблены греками, а добычу едва удалось вывезти. В следующем же году халиф подписал с империей мир на 30 лет, обязавшись не вмешиваться в войну на Сицилии.

Однако в 1041 году произошла страшная катастрофа. По не указанным в источниках причинам ночью, когда большинство экипажей были распущены на берег, на кораблях стоявшего в Золотом Роге императорского флота вспыхнул пожар (лично я склоняюсь к мению, что причины оного пожара были чисто «внутреннеполитическими»). Остановить огонь вовремя не удалось, и хотя часть кораблей удалось вывести, более половины флота погибло в огне. Император Михаил V в свое краткое царствование прилагал все усилия для восстановления военно-морской мощи империи, но тем не менее Маниак вынужден был вступить в войну с сильно ослабленным флотом.

Уф. Ну вот, коллеги, и вся «информация к размышлению».

А каковы отношения Ромейской державы в это время с восточными соседями? Не получится ли во время войны с Египтом заполучить ещё конфликт на востоке?

Леший пишет:

Не получится ли во время войны с Египтом заполучить ещё конфликт на востоке?

Сельджуки дойдут лишь к 1048, да и то набегом. Хотя Анийская Армения (в этом мире оставшаяся отдельным царством) схлопочет раньше.

А наименование фамилии "Дука" произошло как раз от должности?

Александр пишет:

А наименование фамилии "Дука" произошло как раз от должности?

Не знаю. В те времена когда род Дук вышел на авансцену (при Василии I) катепенатов еще небыло.

Продолжение.

Потерпев поражение, эмир Муизз вовсе не собирался отказываться от борьбы за Сицилию. Но теперь он сменил тактику. Решено было впредь избегать сражений с греками, и вести на острове маневренную войну, опираясь на укрепленные города. Но удерживать города не было возможности без поддержки с моря, а флот Зиридов был недостаточно сильным, чтобы рассчитывать на победу в бою с эскадрой Феодорокана. Некогда Ифрикия была великой морской державой, флот которой при Аглабидах господствовал в западном Средиземноморье. Фатимиды, воцарившись в Ифрикии, в 916-918 гг., выстроили Махдию, которая, расположенная на восточном побережье, была в первую очередь предназначена под нужды флота. Склады провианта, корабельного леса, верфи, гавань, вмещающая до 200 военных кораблей, отдельно – торговая пристань на триста судов; короче говоря, в Махдии находилось все возможное и необходимое для отправки и снаряжения морских экспедиций. Но в 972 г. Фатимиды завоевали Египет, и большая часть тунисского флота Фатимидов перебазировалась в Александрию. Оставшиеся править Ифрикией Зириды не питали любви к морским предприятиям и не уделяли должного внимания флоту, быстро измельчавшему до конгломерата небольших эскадр.

К тому же с 1016 года, когда объединенный флот итальянских городов разгромил, заблокировал в Корналии на Сардинии и взял в плен эмира Дении Муджахдида (который унаследовал после распада Кордовского халифата его флот и попытался создать пиратскую державу в западном Средиземноморье) – инициатива в морской войне перешла к христианам. Сардиния и Корсика были очищены от арабов, арабские рейды в Италию и Прованс почти прекратились. Мало того, италийцы перешли в наступление, мстя за века ужаса перед арабским корсарством и за сотни тысяч христиан, проданных в былые времена на рабских рынках Сицилии и Ифрикии. Генуэзцы и пизанцы начали регулярно нападать на корсарские базы пиратов уже на Сицилии и в Ифрикии. Их жертвами стали такие порты как Медья и Бон. А в 1035 флот Ифрикийских Зиридов и Сицилийских Кельбитов был наголову разбит флотами Пизы и Генуи в сражении при Боне. После этого пизанцы удалым набегом захватили и разграбили Карфаген.

Муизз прилагал усилия к восстановлению флота, но его силы оставались недостаточными. Во время прошлой Сицилийской кампании Маниака зиридский флот ни разу не решился на бой с византийским. Теперь Муизз решил запросить помощи сюзерена — Фатимидского халифа. Посольство, направленное Муиззом в Египет, должно было попросить халифа открыть второй фронт в Сирии, или по крайней мере снарядить военно-морскую экспедицию в Эгейское море. Зная о том, что вся императорская эскадра находится у берегов Сицилии, Муизз надеялся, что египетская диверсия в Архипелаг заставит Маниака перебросить эскадру Феодорокана или часть ее на восток. И тогда можно будет атаковать оставшиеся военно-морские силы греков, имея реальные шансы на победу.

В июле 1045 года посольство Муизза прибыло в Каир. С первых шагов послы убедились, что халифат уже не тот что при покойном халифе Захире. Сидевший на троне 15-летний халиф Мустансир государственными делами не интересовался, и не выказывал никаких талантов, за исключением разве что весьма развитой способности к веселью и швырянью деньгами. За юношу халифа правила его мать, бывшая рабыня-наложница, негритянка, женщина не умная и не образованная. Правила она опираясь на гвардию рабов, навербованную из негров-зинджей. Численность черной гвардии достигала 30 000 солдат, и ее содержание поглощало изрядную долю государственного бюджета. Государственные дела находились в неимоверном расстройстве, а дворцовые интриги, убийства министров и других высокопоставлен¬ных лиц становились обыденным делом.

Еще в 1036 году, после победоносных нападений византийского флота на Дельту, между империей и халифатом был заключен мир на 30 лет. Но в бардаке, наступившем после смерти халифа Захира, император Михаил V не удержался от вмешательства в сирийские дела и поддержал Мирдасидов в их притязаниях на Алеппо. Основатель династии Мирдасидов Салих ибн Мирдас был предводитель арабского племени бану-килаб, которое в начале XI в. переселилось из района Хиллы в Ираке в окрестности Алеппо. В 1023 г. совместно с Хассаном ибн ал-Джарахом он начал военные действия против правивших в Египте Фатимидов, разбил сирийского наместника ад-Дузберийю и взял Рамлу. Вслед за тем Салих подступил к Алеппо и овладел им после короткой осады. В 1037 г. большое войско египтян двинулось на мятежников. В битве при ал-Укхуване близ Табари сын Салиха, Наср Шибл ад-дин, был разбит и пал в бою. После этого в течение пяти лет Алеппо находился в руках фатимидского правителя Дамаска Ануштегина. Но в 1042 году при византийской поддержке Алеппо захватил сын Салиха – эмир Тамал. Тамал признал себя вассалом империи и обещал выставлять вспомогательные отряды в случае войны в Азии. Константин Мономах в свое недолгое царствование успел пожаловать Тамалу высокий византийский титул проэдра.

Просьбу Муизза об окрытии второго фронта в Сирии путем активного наступления на Алеппо в Каире отвергли сразу – в Сирийском катепанате стояла почти в полном составе (лишь 8000 арабских конных стрелков Теллуха было забрано Маниаком на Сицилию) восточная армия империи, возглавляемая доместиком Львом Спондилом, готовая в любой момент поддержать эмира Алеппо. Меж тем сирийская армия Фатимидов после смерти Ануштегина, не получая должного содержания практически развалилась, и была недостаточна для успешной наступательной кампании. Посылать же в Сирию своих зинджей султанша-мать категорически отказалась, справедливо опасаясь что как только черная гвардия покинет Египет, ее власть (крайне непопулярная в стране) тут же будет свергнута. Гораздо благосклоннее она отнеслась к идее диверсии в Архипелаг. Флот после разгрома 1035 был в значительной степени восстановлен, о том что почти все наличные силы императорского флота выведены на запад, в Каире знали, а успешная морская кампания против неверных могла смыть позор 1036 года и поднять престиж правительства. Однако предпринять эту экспедицию можно было лишь в следующем году – на подготовку экспедиции требовалось время, и эскадра не успела бы вернуться до сезона осенних штормов. Флоту был дан приказ готовится к набегу в Эгейское море на весну 1046 года.

Сиракузы таким образом были практически обречены. Заняв внешнюю гавань и перегородив пролив, Феодорокан прочно заблокировал город с моря. С суши Сиракузы были окружены циркумвалационной линией, а осадные башни придвигались все ближе к стенам. Снаружи была воздвигнута контрвалационная линия, под прикрытием которой осаждающая армия, отлично снабжаемая морем, находилась в полной безопасности. Тем не менее арабский гарнизон три месяца ожесточенно оборонялся. Положение облегчалось тем, что Маниак уже однажды захватил Сиракузы, и детально знал все уязвимые места в укреплениях. В августе осадные машины были придвинуты вплотную к стене, и часть стены была обрушена. Тогда, не дожидаясь штурма, арабский гарнизон капитулировал.

Таким образом Маниак отвоевал те самые позиции, которых он достиг во время прошлой сицилийской кампании перед тем как был смещен. Не теряя времени, император развернул дальнейшее наступление. Маниак повел свое войско по долине Диттайно, углубляясь все дальше во вражеские земли, пока не разбил лагерь непосредственно под скалой Энны. Из всех горных крепостей Сицилии Энна располагалась на самой большой высоте и была самой грозной. Двумя веками раньше сарацины сумели отбить ее у греков, только с помощью измены, взобравшись один за другим по сточной трубе. Штурмовать Энну, очевидно, не имело смысла. Ибн аль-Хавас находился в безопасности в своей цитадели, и у греков не было никакой возможности вытеснить его оттуда; и хотя Маниак взял крепость в осаду, все понимали, что это — занятие трудное и очень долгое. Но мало кто из местных вождей разделял решимость своего эмира. Вскоре первый из них появился в лагере императора, и в последующие недели они приходили во множестве, со склоненными головами, с руками, скрещенными на груди, ведя с собой мулов, нагруженных подарками и данью.

Тем не менее крепость оставалась совершенно неприступной. Изучив все подступы, Маниак убедился, что Энну можно взять лишь измором, что учитывая запасы, по данным местных старейшин накопленные в крепости Хавасом, грозило растянутся не менее чем на год. Убедившись бесперспективности осады, император начал выбирать новую цель для удара, и в этот момент в его лагерь явилось посольство Пизы, возглавляемое самим виконтом Пизанским, наместником герцога Тосканского.

Пизанцы предлагали союз и помощь своего флота в завоевании Палермо. Этот город, будучи главным пиратским гнездом на Средиземном море, давно стоял у италийских городов костью в горле, и уничтожение арабского Палермо было их давней мечтой. Для себя пизанцы просили лишь права основать на острове несколько торговых факторий после завоевания, и обещали оставаться верными союзниками Ромейской империи. На самом деле Пиза вела далеко идущую игру – кроме разгрома арабского Палермо, которое должно было привести к безопасности торговли в западной части Средиземного моря, Пиза рассчитывала на две преференции от этого союза. Первой должна была стать поддержка Ромейской империи в окончательном искоренении арабского корсарства, коего предполагалось добиваться ударами по африканским портам. Второй же – положение «друга и союзника ромейского народа». Дело в том, что родившийся в борьбе с арабами единый фронт Генуи и Пизы уже распадался, между республиками возникли серьезные противоречия по поводу дележа отобранных у арабов территорий на Корсике и Сардинии. В это время Пиза уже готовилась к завоеванию Корсики (осуществленному в 1051-52), и хотя первая открытая война между Пизой и Генуей вспыхнула только в 1060, но противоречия назрели уже в 1046. В этой ситуации Пиза стремилась обеспечить себе дружбу с Ромейской империей и ее поддержку.

Предложение пизанцев было весьма благосклонно принято императором Георгием. Правда приближался сезон осенних штормов на Средиземном море, и комбинированный удар с моря и суши по Палермо приходилось отложить до весны. Поэтому император потратил остаток осени и зиму для освоения завоеванных территорий. Неподалеку от Энны на удобной позиции была воздвигнута ромейская крепость, которая должна была господствовать над областью и стеснять эмира в Энне, и за которой закрепилось название «Маниаче». Сам император обосновался в Тройне, превратив ее в главную базу и постепенно захватывая небольшие города и замки. Позиция византийцев неуклонно приближалась к Палермо.