Языческая Россия-2 (продолжение)

Вал пишет:

То есть взяв Картахену?

Блин!!

Каракас, естественно имелся в виду. Опечатка.

Олег пишет:

А почему этот флот не перешёл на средиземку в предыдущей или последующей войне с Турцией? Нет возможности базироваться на венецианские базы?

На венецианские — возможность есть только эпизодически. Но вот на французские — была постоянно (и будет еще долго).

Причины в другом:

На первую войну возможности не было. Не успели. До 59 года воевали против Испании. Потом Белоградский выводил старые корабли и строил новые.

На вторую — две причины:

1. Смысла немного. Задачей может быть только отвлечение турок, а они и так в Кандийской войне завязаны. Есть венецианцы, есть французы.

2. Испания и Португалия — враги. Мир хоть и заключен, но противоречий море осталось. Миром (условиями) ни в Мадриде, ни в Сестрорецке недовольны. В такой ситуации слать корабли — авантюра.

Радуга пишет:

1. Смысла немного.

Эскадра в 24 корабля сильнее всего тогдашнего турецкого флота. Она может блокировать Дарданеллы и голодом заставить Турцию пойти на мир. Ради сокращения войны на год-два стоит пойти на риск потери эскадры (цена года войны явно больше цены эскадры).

Олег пишет:

Она может блокировать Дарданеллы и голодом заставить Турцию пойти на мир

Сомнительно, действия русских и англичан в Эгейском море (в будущем разумеется)

сами по себе капитулировать Порту не заставили, тут весомый сухопутный кулак необходим.

Вал пишет:

Сомнительно,

Однако действия эскадр Сенявина и Гейдена вызвали в Стамбуле реальный голод. Встречалось мнение, что Спиридов мог установить аналогичную блокаду. А англичане проливы не блокировали.

Будет ли возможность в условиях голода отправить армию на другой берег Чёрного моря. Или она будет давить голодные бунты.

Олег пишет:

Она может блокировать Дарданеллы и голодом заставить Турцию пойти на мир.

Венецианцы это делали в начале войны (Кандийской). Создали базу в Мраморном море, откуда нападали каперы, полностью парализовали судходство... Не помогло.

Олег пишет:

Однако действия эскадр Сенявина и Гейдена вызвали в Стамбуле реальный голод.

Там греки были на стороне России. Сейчас они на стороне турков (потому как сильне Венецианцев не любят). За Грейга ЕМНИп сыгралт ключевую роль как раз не боевые корабли, а греческие каперы.

Олег пишет:

Эскадра в 24 корабля сильнее всего тогдашнего турецкого флота.

Извините, но флот Леванта французский в конце 60х ЕМНИП такой-же. 8 Тулонских + 6 Амстердамских + галеры и фрегаты. Плюс венецианские корабли. Но они этого проделать не смогли.

Ну и остается вопрос — как провести кароабли в Средиземное море мимо враждебных Испании и Португалии. Французы своих амстердамцев под голландским флагом в 66 привели (как пишут). А русским как быть?

Радуга пишет:

Каракас, естественно имелся в виду. Опечатка.

Чегой-то я не то пишу...

Каракас = Ла-Гуайра. Ла-Гуайра = Каракас (в этой АИ). 13км между городами — считаю одним городом.

Радуга пишет:

А русским как быть?

Ну это если у испанцев в метрополии (на юге) солидная эскадра есть, а не дежурная

солянка из галер и мелких кораблей. У испанского флота столько задач (и баз)

что без тотальной мобилизации он может в них растворится... Вот если они информацию

о походе имеют это другое дело.

Вал пишет:

Вот если они информацию о походе имеют это другое дело.

Хуже. Эскадра имеется. (в 1666ом). Отношения с Францией обострились (деволюционная война долго начиналась — в 65-66ом велись переговоры) и испанцы за два года флот в метрополию стянули. А о прохождении русских через Зунд или Ла-Манш испанцам сообщат (голландцы или датчане).

Радуга пишет:

Эскадра имеется

Мда, тогда шанс получить Цусиму есть... Причем на испанских условиях, около Пиренейского

полуострова или далее в Зап.Средиземноморье. С другой стороны готовы ли испанцы к таким

большим потерям при атаке на данную эскадру? Да и состояние испанского флота не блестяще

я думаю даже в этой альтернативе...

Вал пишет:

С другой стороны готовы ли испанцы к таким большим потерям при атаке на данную эскадру?

Готов ли Белоградский рискнуть своим детищем ради войны, которую он считает не нужной?

Не будь риска — он бы флот направил.

Будь у Черного абсолютная уверенность в необходимости отправки флота в Средиземноморье — он бы заставил сына флот отправить.

Но когда такой уверенности нет, зато есть риск погубить флот по пути...

(Когда говорю Белоградский — речь идет об абсолютном большинстве языческой элиты. Когда говорю о Черном — речь идет об абсолютном большинстве элиты московской).

Радуга пишет:

ради войны, которую он считает не нужной

Ну а почему бы нет? Гибель флота убедительный довод в разборках внутренних... Причем

для обоих сторон. А успех предприятия запмсывается в актив соответственно. Насколько

глубок разрыв и неприязнь между элитами, вот в чем вопрос.

Вал пишет:

Насколько глубок разрыв и неприязнь между элитами, вот в чем вопрос.

Да не очень он и велик (особенно до турецких войн).

Скорее — непересечение интересов и осознание, что взаимопомощь дает очень много бонусов.

Сестрорецк дает деньги. Москва — дает сухопутные войска. Сестрорецк уже развивается только в колонии заморские, Москва стремится к Черному морю.

Проблема в том, что после уничтожения Речи Посполитой не осталось общего врага. С австрийскими Габсбургами можно договориться... И потому с центростремительными тенденциями слабовато...

Вал пишет:

Гибель флота убедительный довод в разборках внутренних

У них даже счетов друг с другом нет — меееедлееенное расхождение. И не возникни после смерти Черного династический кризис с приходом к власти Ольги Первой — быть бы двум государствам.

Радуга пишет:

Сестрорецк дает деньги. Москва — дает сухопутные войска

Уточнение. Москва дает не сухопутные войска, а офицеров в них.

Сестрорецкая знать в массе своей идет во флот или в колонии (в торговлю). В армию идут единицы — Шархода и Белевский в тот период. Т.е. образованные и мотивированные люди предпочитают идти на флот. Рядовых и младших офицеров набрать можно, но вот руководство...

Косагов который вскоре станет известен, сестры Ашевы (героини первой войны) — они ведь из простонародья. Конечно, Сестрорецк считается "государством одноклассовым", но должности то руководящие для низов все равно закрыты. Гении — пробиваются при удачном стечении обстоятельств, но не более (да и те — Ашевы своего торгового клана основать уже не смогли несмотря на все военные таланты).

И тут роль московской элиты крайне велика. Они обеспечивают командование армиями. Даже полки набранные в Александрии, Сестрорецке и Оле оказываются в подчинении Московских воевод (Долгоруковы, Шереметевы, Барятинские, Трубецкие, Черкасские и т.п.)

Забавно, японская модель получается, Армия и Флот как конкуренты и каждый

со своим политическим лобби...

Вал пишет:

японская модель получается

К счастью не очень долго.

Армия скоро (через столетие) почти отомрет.

Радуга пишет:

почти отомрет

Любопытно как удастся сего добиться. Ну заявка на продолжение неплохая

Вал пишет:

Любопытно как удастся сего добиться.

Рядом сильных противников не останется. А колониальные войска и на этот момент флоту союзны (именные сестрорецкие полки).

В приципе уже после войн Черного и закрепления границ по Днестру — армии воевать практически не с кем становится. В Турции после смерти Кепрюлю совсем грустно с экономикой, финансами и армией, Швеция — главный союзник, Персия — еще слабее чем Турция, Бухарское ханство — тем более, Тибет и Китай...

Усилия переносятся в Индию, Юго-Восточную Азию, Африку (агрессивные), Америку (оборонительные). Тут роль флота главенствующуая. От армии остается "спецназ" и гарнизоны. Влияние вторых неизбежно слабеет, первые слишком от флота зависят.

Это осознают не сразу, скажется еще позже, но через столетие...

Самое смешное — тоже самое будет и во Франции происходить (вокруг также либо слабые соседи, либонадежные союзники). И в Англии (с этими все ясно).Все три "главных игрока" начинают развивать флот. Причем Франции и Англии даже чуть сложнее придется (особенно первой) — в Германском конфликте их союзники с определенного момента слабее Швеции (с войны за Австрийское наследство).

В июне 1670 года в Крыму высадилась огромная турецкая армия. По русским (московским) источникам её численность оценивается в сто тысяч человек (плюс тридцать тысяч крымских татар), но вне всяческого сомнения эти цифры намного завышены. По самым пессимистичным сестрорецким данным численность противника не превышала восьмидесяти тысяч человек на всех направлениях – на Северном Кавказе, в Крыму и северо-западном Причерноморье (вспомогательные молдавские контингенты и татаро-ногайские разбойники). Впрочем даже эти данные сомнительны, учитывая состояние дел в Турции, где талантливые визири из рода Кепрюлю лишь титаническими усилиями вывели экономику и финансы из полного расстройства.

К этому моменту Шархода Айсингорев превратил Перекоп в первоклассную и практически неприступную крепость. При строительстве Шархода использовал достаточно оригинальную концепцию: «Целью оборонительных действий является полное уничтожение атакующих от артиллерийских и стрелковых средств». Поэтому стены казались (и были) невысоки, подходы достаточно просты (в частности в принципе отсутствовали рвы), но количество пушек, катапульт и баллист позволило обеспечить феноменальную плотность огня, а все подходы были заблаговременно пристреляны (что позволяло увеличить скорость прицеливания более чем вдвое). По русским описаниям при первой попытке штурма обстрел с укреплений произвел ошеломляющее впечатление на атакующих турок. С другой стороны (по турецким данным) Кепрюлю штурма вообще не предпринимал, ограничившись демонстрацией в ходе которой вскрыл всю систему русской обороны. В любом случае, турки отказались от попыток взять Ор-Капу штурмом, перейдя к затяжной осаде. Только этап выдвижения осадных орудий на позиции Шархода сумел затянуть до осени, огнем со стен уничтожив семнадцать из них. Артиллерийский обстрел турецкого флота также был сорван, и по той же причине – артиллерийское противодействие защитников.

Плотно блокировать крепость турецкая армия не смогла. Через мелководный Сиваш каждую ночь к Перекопу прорывалось несколько десятков ладей. В течение года основные боевые действия шли именно на Азовском море. Турецкий флот пытался бороться с легкими силами русских. Тут все зависело исключительно от удачи. Если русским удавалось создать десятикратный перевес над турецкими кораблями – они дерзко шли на абордаж, если нет – укрывались на мелководье. Как правило капитаны Черного ходили эскадрами по 10-20 ладей, причем вблизи берега, на глубинах недоступных даже для большинства турецких галер (не говоря уже о более крупных судах).

В результате осада результатов не принесла, тем более что к августу Черный сосредоточил в устье реки Молочной пятидесятитысячную армию. После выдвижения половины этих сил к Геническу (крепости напротив Арабатской косы, контролировавшей проход между Азовским морем и Сивашем) стало окончательно ясно что никаких способов взять Перекоп измором нет. Легкие русские ладьи – куттеры полностью доминировали в Сиваше, блокировать вход в него турки уже не могли (не отбив русских от Геническа), Черный каждый месяц вводил в строй тридцать новых ладей (теряя за тот же срок в среднем не более десяти). Наступление вглубь русских территорий до захвата приморских крепостей представляло собой авантюру. Для всех стало очевидно, что за время Кандийской войны Черный, захватив все турецкие базы на северном берегу Черного и Азовского морей, сделал турецкую победу невозможной. Чтобы принудить Россию к миру необходимо было разбить её армию, которая при приближении турок немедленно начинала отступать вглубь своей территории, поддерживая комфортную дистанцию в два дневных перехода. С удалением от берега у турок неизбежно начинались проблемы со снабжением. Причем, нараставшие с каждым переходом. Получалось, что успех возможен только при создании укрепленной базы на берегу (неукрепленную могли уничтожить русские уланы). Построить её с нуля было очевидно невозможно и оставался только вариант с захватом русских крепостей в устье Днепра, на Перекопе или в устье Дона. Но все они были хорошо укреплены, имели многочисленный гарнизон и, главное, блокировать их было невозможно из-за наличия огромного количества ладей. Рассмотрев все варианты, Фазыл-Ахмет Кепрюлю пришел к единственно возможному варианту наступления сухопутной армии через Молдавию на Волынь. Но Османская империя была истощена долгими войнами и требовался хотя бы трехлетний перерыв. Именно поэтому Великий Визирь предложил очередное перемирие на условиях сохранения статус-кво. Черный был склонен его принять, но переговоры затянулись из-за вопроса по личности крымского хана. Впрочем, прийти к консенсусу так и не удалось и Годунов заключил перемирие оставив этот вопрос не урегулированным. В последующие годы русский кандидат Адил-Гирей боролся с турецким претендентом Хаджи-Селимом. Русский хан не обладал никакими талантами, турецкий – был непопулярен в Крыму…. За Хаджи-Селима выступало мусульманское духовенство и профессиональные воины Гиреев, Адил-Гирея поддерживали сильнейшие роды и представители «мирных профессий» (пастухи, крестьяне и торговцы связанные с Россией). Равная борьба затянулась на несколько лет.

Несмотря на подписание договора Черный так и не рискнул распускать войска, продолжая усиливать укрепления южных крепостей. Этот шаг лег на Русскую казну огромной нагрузкой, моментально приведя к уменьшению всех прочих трат. Фактически оказались свернуты все проекты (кроме одного) не связанные с войной против Османской империи.

Единственным исключением стало создание системы быстрой связи, позднее получившей название телеграфной или семафорной связи. Рядом с некоторыми ямскими дворами строились высокие башни на которых располагались наблюдатели и передающие установки. Первоначально планировалось создать дымовую систему связи с использованием дымов четырех цветов – красного, черного, желтого (в официальной терминологии – золотого) и белого (официально – серебряного). Был разработан специальный язык использовавший четырехцветные сочетания (всего 256 комбинаций), которые отображали буквы, цифры, знаки и спецсимволы. Напечатали книги – шифры…. Однако, в процессе строительства от дымовой сигнализации отказались в пользу цветовой, которая требовала намного меньшей квалификации от отправителя (вставить линзу нужного цвета было намного проще чем добиться нужного цвета дыма). В результате приняли новую схему. Впрочем и она обладала своими недостатками. Отличить серебряный цвет от золотого удавалось далеко не всегда. Поэтому со временем его заменили на более контрастный зеленый, но во всех справочниках он остался золотым.

В первую очередь были построены линии Белоград – Сестрорецк – Вологда – Москва – Рязань – Чернигов, Сестрорецк – Белозерск – Москва и Александрия – Сестрорецк (последняя только начала возводиться). Даже эти работы шли с заметным отставанием от планов из-за недостаточного финансирования. Возведение же линии Сестрорецк – Ола – Алтай – Байкал – Охотск было отложено. При этом деньги на её строительство Черный из сестрорецкой казны «ихъял», но потратил их на иные цели (армию). Прочие же проекты требовавшие финансовых вложений были полностью свернуты. В частности давно обещанные реконструкции портов Борнхольма и Исландии, развитие Александрии, Белограда и Белой были отложены, равно как и строительство новых кораблей Сестрорецкого флота. Разумеется, эти шаги вызвали недовольство среди язычников, но… в первый летний день 1671 года единственный представитель сестрорецкой элиты в окружении царя, наследник трона Игорь Игоревич Белоградский погиб.

1 июня 1671 года яхта «Полярное сияние» взорвалась на Белоградском рейде. На яхте находился князь Белоградский с двумя старшими сыновьями. Также на корабле присутствовали воспитательницы юных княжичей – жрицы Моранны. Помимо них наследника сопровождали самые опытные адмиралы Сестрорецка – Иченов–старший, Утмаров, братья Рязанские, Ольденбургский и Тролов. Все они погибли.

В организации взрыва обвиняли самые разные силы. И московскую знать, боровшуюся с сестрорецкой, которая тем самым избавилась от самых влиятельных соперников. И московских христиан, которые тем самым отстранили от власти упертого язычника (Белоградский, получивший храмовое воспитание был намного большим фанатиком в религиозных вопросах чем его отец). И Торговую палату (шире – большую часть сестрорецкой знати), которая тем самым устранила мешавшего человека, часто вмешивавшегося в их действия и беспощадно выжимавшего из них средства. И, ретроспективным взглядом, юную Ольгу Игоревну, расчищавшую себе путь к трону. И испанцев (или иезуитов), которые тем самым уничтожили человека, уже принесшего Испании огромный вред и способного принести вред еще больший. И голландцев, заранее опасавшихся русского флота в назревавшей войне с Францией. И даже самого царя, опасавшегося роста влияния сына или стремившегося передать трон детям от второго брака….

Впрочем, против каждой из этих версий можно выдвинуть очень серьезные возражения. Московская знать ни ранее, ни позднее не прибегала к прямым убийствам, предпочитая восстания (плюс огромный риск раскрытия подобного убийства). Руководство Московской православной церкви к тому моменту целиком состояло из сторонников сотрудничества с язычниками, а многочисленные фанатики из пограничных монастырей были разгромлены (истреблены) еще Лютым. Торговая палата оставалась без главного защитника своих интересов перед Черным (да, Белоградский беспощадно «прессовал» купеческие кланы, но он же их и защищал). Ольге было всего восемь лет и предполагать что она могла организовать убийство в таком возрасте…. Испанцы (равно как и иезуиты) не имели возможности организовать убийство на корабле на который брали только упертых язычников (само появление их агентов в Белограде было крайне затруднено). Такую возможность имели голландцы (по крайней мере торговля между Голландией и Россией имела большие объемы), но опять таки – не ранее, ни позднее голландцы к таким шагам не прибегали (тем более, что в случае раскрытия Черный вполне мог начать тотальную войну). И, наконец, нет ни малейших свидетельств ни о конфликте между царем и наследником, равно как и о желании Черного до 1672 года передать корону детям от второго брака.

И остается только одна версия – трагическая случайность. Невнимательность кого-то из экипажа, допустившего взрыв в крюйт-камере. Но и это событие представляется достаточно маловероятным, поскольку на «Полярное сияние», брали только опытных матросов имевших лучшие рекомендации командиров с лучших экипажей военного флота.

Подоплека этого события так и осталась нераскрытой….

Известен только один несомненный факт. В результате государство изменилось кардинально. Языческую теократию сменило прагматичное светское государство. В отличие от отца и старшего сына Черный мистиком не был вообще. Скорее его можно назвать атеистом. Дети от второго брака были точно такими же….

Атеистам можно не читать последующий фрагмент.

Сестрорецкое княжество было построено на религии. Целиком и полностью. От Слепого и до Кровавого князья также являлись жрецами. Все – в том числе Паук, в том числе сам Кровавый. Первым исключением стал Лютый из-за интриг с Москвой не получивший жреческого посвящения. Следующим «чистым» правителем стал Черный, опять таки по политическим мотивам. Но хотя Игорь Десятый Лютый формально жрецом и не являлся, он считал необходимым возродить традицию и потому отдал своего внука на воспитание в храм Моранны. Иначе говоря он как и его предки верил в сестрорецких богов. Или – что-то знал.

Его предки шли от победы к победе. После страшного разгрома и смерти Игоря Первого сестрорецкие князья побеждали всегда. И эти победы создали МИФ. ЛЕГЕНДУ. Легенду о договоре Слепого со Смертью. Или? Миф отразил реальное событие?

В любой религии есть два слоя. Внешний – для большинства, для обычных людей (именно его видно со стороны – обряды, обычаи, служба в храмах). И внутренний, доступный немногим посвященным – церковнослужителям, да и то не всем, а только с определенного уровня. Зачастую даже обряды у этих посвященных отличаются от того, что видят прочие. И в данном случае – таинственные обряды которые совершались в подземном храме сестрорецкой резиденции перед каждой войной, перед каждым решительным шагом предпринимаемым князьями были известны только Князьям – язычникам и некоторым жрицам Моранны (далеко не всем!). Кстати, точно также, какие-то обряды в том же храме совершались и при рождении каждого ребенка в княжеской семье. Что именно там происходило – теперь уже неизвестно. Эти обряды были совершены и над Лютым, и над Черным, и над Белоградским. А также – над детьми Белоградского. Дети же Черного до 1672 года там не бывали. Другими словами с этого момента династия уже не была посвящена Смерти.

В основе любой религии всегда стоит некий договор. Высшая сила обещает способствовать, взамен же люди обязуются что-то делать, а от чего-то воздерживаться. За нарушение договора – санкции. Так и в христианстве (выполняй Заповеди и в посмертии тебе будет хорошо – только здесь акцент на отдельную личность и не на тело, а на душу), и в буддизме, и в мусульманстве – всюду.

Договор со Смертью заключил второй князь Белозерской династии Игорь Слепой. Верховный жрец Моранны и князь переломивший существовавшие традиции и создавший новые…. Он озвучил сестрорецкие Десять Заповедей. Было их, конечно, не десять, а куда больше, но главными являлись две, которые и связывали сестрорецкую династию с высшими силами.

Поклоняйся всем Богам. И – Борись с Единым Богом. Фанатики Слепой с сестрами и Палач за фразу «я молюсь <только> своим богам» казнили, за попытки разрушения алтарей иных богов – просто убивали. Новым богам строили храмы, новым богам молились, новым богам приносили жертвы (и то что о человеческих жертвоприношениях в тот период ничего неизвестно говорит только о том, что нам это неизвестно). Христианскую проповедь в сестрорецких землях запрещали, с ней боролись невзирая ни на какие политические ситуации (достаточно вспомнить как Игорь Третий получил свое прозвище и учесть, что это Стефан Храп был связан с митрополитом Алексием и Сергием Радонежским, а сколько было менее известных проповедников которые просто «исчезли» в княжестве). И эти заповеди оказались намертво вбиты в сестрорецких язычников – орков. Потому и буксовало религиозное объединение Москвы и Сестрорецка. Язычники готовы были соблюдать восемь из Десяти заповедей, наиболее просвещенные из них с оговорками признавали Вторую, но Первая…. Богов – много. Все. Точка. Конец. …

В обмен на это Моранна обещала: «Знать цену Победы и путь к ней». Потомки Слепого шли от одного успеха к другому именно потому, что всегда знали как именно будет оплачиваться победа. И потому – не предпринимали многих очевидных шагов.

В этот договор верили в Сестрорецке. Верили массово – и простые люди, и жрецы. В него верили и в Москве (естественно, не священники, но подавляющее большинство населения). Даже в Европе было известно, что Сестрорецкие князья, позднее ставшие Московскими царями договорились со Смертью. Независимо друг от друга Сестрорецкое языческое княжество страной некромантов называли Кристиан Ольденбургский, Яков Первый Английский, маркиз Сеньоле (старший сын Кольбера) и многие иные. В Швеции подобный термин даже был широко распространен – королева Христина и Карл Девятый, генералы Торстенссон, Банер и Горн так называли русских в переписке.

А потомки Слепого этим пользовались. Рабы Смерти, Витязи Смерти, Возлюбленные Смерти – это их официальные титулы. До Паука – скрытые, сокровенные. Они стали известны только много позже (при Сказочнике, который позволил себе открыть многие тайны). Игорь Шестой первым стал использовать информацию о своей связи со Смертью в политике – осторожно, с разбором, но начал. Молния и Сказочник прибегали к этому все чаще. Игоря Кровавого же москвичи публично называли как Рабом Смерти, так и её Витязем, а он с этим не спорил. Борис Годунов от его имени за такое карал беспощадно, но если говорившему удавалось добиться суда у Царя – он мог считать себя спасшимся.

И то что за них сама Смерть придавало князьям силу. Выступление против Лютого в частности стало возможно потому, что вера в то, что на его стороне сама Смерть оказалась подорвана.

Кстати, в сестрорецком фольклоре это нашло свое отображение. В Белозерске, а потом в Сестрорецке смерти не боялись. Вообще. Во всех историях мертвые – мертвы. Вурдалаки, вампиры, упыри, зомби, русалки, привидения, духи – они все живы, они не умирали. Умер – значит умер. В языческом фольклоре вампиров и русалок множество, упыри с вурдалаками и духи-призраки встречаются, но они никак не связаны со смертью (это просто специфические живые существа). Мертвых никогда не поднимают, их никогда не используют, они ни на кого не нападают.

Более того – ни в одной сказке, ни в одной истории положительный герой не борется со Смертью. С другими богами или явлениями – запросто. Количество богоборцев огромно, они даже с посланцами Смерти воюют. Но только с посланцами. С самой смертью – никогда. Это прерогатива исключительно героев отрицательных, причем не всех, а наиболее мерзких из них – трусливых и подлых. Только такие смеют бороться со Смертью. Прочие же с ней всегда договариваются. И никогда не возникает ни малейших проблем. Требуется только одно – назвать вескую причину и правильно попросить. Не нужны даже жертвы – просьба и обоснование (как правило – «не успел»). Более того – существуют легенды в которых герой влюбляется в Смерть. Иногда трагически, иногда успешно, но таких не порицают.

Подобные договора были заключены со всеми богами (силами, если хотите) существовавшими в Сестрорецке. И каждый из них имел свои последствия. Но … Первым был именно договор между Игорем Вторым и Моранной. Со смертью Белоградского и высших жриц Моранны этот договор прекратился. Черный по каким-то причинам не стал посвящать детей от второго брака. Династия отказалась от покровительства Высших сил….

Царь даже не смог своевременно прибыть в Белоград – в Крыму Адил-Гирея выбили из Бахчисарая и приходилось срочно организовывать его возвращение. Вместо себя он отправил детей. Восьмилетняя Ольга долго бродила по подземному храму. Тогда на это никто внимания не обратил.

А в стране сложились все предпосылки для династического кризиса. Теперь наследовать Черному теперь могли двое. Младший сын Белоградского Олег и младший сын Черного Юрий. Внуку был год, сыну еще не исполнилось шести. Но за каждым из них уже стояли могущественные группировки.

В 1672 году началась франко-голландская война. Союзниками Франции стали Англия, Швеция, Россия, Кёльн и Мюнстер. Впрочем, участие Швеции представлялось чисто номинальным, а Россия направляла всего две эскадры – одну в Северное море непосредственно против Голландии, вторую в колонии. Главные надежды возлагались на войска остальных четырех государств. План войны против Нидерландов предусматривал нападение с трех сторон: с моря должна была действовать англо-французская десантная экспедиция, с юга — французская армия, с востока — немецкие князья. Голландия очутилась в катастрофическом положении, оставшись без союзников.

Людовик Четырнадцатый послал свою армию (численностью 120 тысяч человек) через территорию Испанских Нидерландов в начале мая. Через месяц начали наступление немцы. Французские главные силы, под предводительством маршалов Тюренна и Конде, вошли в Соединенные провинции с юго-запада, маршал Люксембург вошел севернее, а немцы — еще севернее. Правительство Голландии сделало ошибку, распределив свои слабые сухопутные силы по различным крепостям. Часть мелких укреплений вскоре сдалась французам, мимо более крупных Тюренн прошел без боя, так что вся страна в скором времени оказалась во власти французов. Через месяц Голландия утратила почти все свои сухопутные силы. Лишь в окрестностях Амстердама в распоряжении принца Оранского оставалось девять тысяч человек. В середине июня повсюду началась паника, решено было запросить Людовика Четырнадцатого об условиях мира.

К этому моменту русская эскадра молодого адмирала Иченова успела принять участие в сражении у берегов Англии в начале июня.

Союзный флот имел в своем составе 45 английский, 26 французских и 28 русских линейных кораблей. В составе языческой эскадры было 24 корабля с 56 орудиями, 2 с 40 и 2 с 90; также при эскадре находились 8 фрегатов. В мае главнокомандующий союзным флотом герцог Йоркский (брат и наследник английского короля) не рискнул нападать на голландский флот возглавляемый великим адмиралом Рюйтером и занимавший прекрасную оборонительную позицию за отмелями. Специфические обводы голландских судов, имевших плоское дно (и практически квадратное сечение), позволяли им намного свободнее чувствовать себя на мелководье. После бесплодных попыток выманить Рюйтера на генеральное сражение Яков Йоркский отвел свои корабли к побережью Англии для пополнения запасов. 6 июня голландский адмирал узнал о том, что вражеский флот стоит в бухте Солебей в крайне неудачном положении – для отхода от берега требовалось много времени, при любой ошибке капитанов или рулевых корабли могли оказаться на скалах. Английский берег у Солебея идет с севера на юг; союзный флот стоял почти параллельно берегу, вблизи него. Эскадра лорда Монтегю находилась севернее главных сил Йорка, французы д'Эстре южнее и несколько дальше от берега, корабли Иченова – еще южнее и мористее. При сильном ветре с северо-востока наибольшей опасности подвергалась эскадра Монтегю.

В дополнение ко всему английские фрегаты охранения не смогли обнаружить голландцев подходивших с северо-востока и противника первыми заметили французы (тем самым было потеряно не менее часа). Времени на отход от берега не осталось, тем более что часть команд находилась на берегу. К счастью для союзников ветер несколько стих и Рюйтер не успел атаковать до того как были подняты паруса. Начав маневрировать, Йорк отдал приказание лечь на север, что было исполнено англичанами; однако д'Эстре и Иченов направились на юг, несмотря на полную возможность свободно маневрировать, и сразу же отделились от остального флота. То что они поступили более грамотно оправдывает их в недостаточной степени. Эскадра лорда Монтегю на всех кораблях успела обрубить канаты (для подъема якорей времени уже не было) и в относительном порядке направилась на север. В центре же корабли перемешались и не успели выстроить линию. Последующий бой многие участники (такие как Рюйтер и Йорк) вспоминали как самый упорный в своей жизни.

По приказанию Рюйтера каждая из его эскадр (авангард, главные силы и арьергард) атакует соответствующие силы противника. Но, при этом он изъял из авангарда 6 кораблей, оставив в нем всего 12 линейных кораблей с числом орудий более 40 (а прочие не могли противостоять в артиллерийской дуэли ни русским, ни французам).

В бою арьергардов (из-за неудачного приказа Якова Йоркского превратившихся в авангарды) голландский адмирал Гент и лорд Монтегю вскоре погибли. В беспорядочной свалке постепенно стали сказываться лучшие качества английских кораблей (лучшие обводы и большее количество артиллерии). В этот момент адмирал Тромп, сменивший Гента отдал приказ о развороте на юг, чем восстановил порядок, оторвался от части англичан и смог помочь своему центру. Вслед за авангардом разворот осуществили и главные силы начав сближаться с эскадрами Иченова и д'Эстре, которые добивали голландцев Банкерса.

На юге ситуация сразу оказалась катастрофической для нидерландского флота. 52 тяжелых корабля навалились на 12. Какое-то время Банкерсу удавалось держаться вдали от противника (по всей видимости Рюйтер приказал ему только отвлекать превосходящие силы), но когда Иченову удалось обойти его и поставить в два огня все было кончено. С запада находились 26 французов, с востока 28 русских, а между ними 12 больших и 30 малых голландских корабля. Единственным светлым пятном для голландцев было то, что Иченов двигался уже на север в то время как Банкерс и д'Эстре – на юг.

При прохождении между русской и французской эскадрами 6 последних голландских судов потеряли ход. Оставив часть эскадры добивать их (2 – 40, 12 – 56 и 1 – 90), Иченов с остальными направился навстречу главным силам. Завидев приближающегося противника Рюйтер организованно отступил.

В этом бою англичане потеряли 6 кораблей, голландцы – 8. Все английские и русские суда получили тяжелые повреждения, равно как и большая часть голландских. При этом экипажи английских эскадр понесли огромные потери от намного более частого огня голландских пушек (все из-за тех же мелей на голландских кораблях стояли более легкие орудия меньшего калибра).

Обе стороны объявили победителями себя. Рюйтер сорвал высадку десанта, союзники потеряли меньше кораблей. Русская эскадра впервые участвовала в серьезном сражении в европейских водах и проявила себя с лучшей стороны. Экипажи и капитаны показали выучку не уступавшую английской и голландской, Иченов отметился безошибочным маневрированием.

22 июня голландские послы прибыли в Версаль. Переговоры начались через неделю.

Главной проблемой на них стали разногласия в французской делегации (точнее – при французском дворе). Военный министр Лувуа требовал уничтожить Голландию, Кольбер считал необходимым ограничиться её ослаблением. В этом его решительно поддержал русский посол Федор Годунов (по совместительству – глава Посольского приказа). Сами голландцы соглашались на большие уступки. Франции они отдавали Маастрихт – часть епископства Льеж на Мозеле, весь Брабант, всю голландскую Фландрию и крепости на Рейне. Русско-голландские договоренности по Юго-Восточной Азии были пересмотрены в пользу язычников, которые получили Малаккский полуостров в полную собственность. Аналогично пересмотрели и договора по Индии – голландцы были вынуждены отказаться и от Цейлона в пользу англичан. Иными словами Соединенные провинции отдавали большую часть своих колоний, в Европе сохраняли только собственную территорию, да к тому же выплачивали Людовику Четырнадцатому 10 миллионов ливров контрибуции.

Тем не менее Лувуа требовал еще больших уступок, а именно: дополнительно отдать Франции Нимвеген, южную часть провинции Гельдерн, остров Боммель, город Грав, графство Мерси и 24 миллиона ливров контрибуции (т.е. всего 34 млн.). Отдав эти земли и выплатив такую контрибуцию Голландия на несколько лет оказывалась неспособной защитить себя. Но Кольбер с Годуновым и принцем Рупертом (английским послом) при поддержке прославленного маршала Тюренна выступили резко против планов военного министра и смогли убедить Людовика отказаться от новых требований. Таким образом франко-голландская война закончилась в 1672 году, продлившись менее полугода.

Однако в Амстердаме сразу ставили готовить реванш. Уже в 1675 году Голландские эскадры выступили на стороне Испании, воевавшей с Францией, и Дании, вступившей в войну с Швецией которую в свою очередь поддержала Россия.

В 1674 году Мессина (остров Сицилия), принадлежавшая на тот момент Испании, восстала, и король Франции Людовик XIV решил поддержать повстанцев. На помощь пиренейским идальго, в свою очередь, пришли Соединенные Провинции – Средиземное море на тот момент было «Голландским озером», где безраздельно господствовали военные и торговые суда Нидерландов, и появление нового сильного игрока в лице французов грозило потерей влияния в столь важном регионе. Испанцы согласились оплатить услуги голландской эскадры и в декабре 1674 года из Амстердама к Сицилии была послана эскадра самого знаменитого адмирала – де Рюйтера, в составе 28 линейных кораблей (но 10 из них несли по 36 орудий), 4 брандеров и 6 малых судов. Сам де Рюйтер выступал против похода соединения в столь отдаленные воды – по его мнению, французы в этом регионе могли выставить кораблей гораздо больше испанцев, и голландский флот не смог бы изменить это соотношение сил. Тем не менее, господа из Генеральных Штатов настояли на посылке эскадры к Мессине, и знаменитый адмирал вынужден был подчиниться указаниям Адмиралтейства. Более того – поскольку Рюйтер был креатурой лидеров Торговой партии братьев де Виттов, власть которых была подорвана позорным миром, руководство партии Военной постаралось не допустить рост его авторитета. Поэтому адмирала не только подчинили испанскому командующему на Сицилии (вице-королю острова), но и не назначили командовать соединенным испано-голландским флотом, доверив этот пост испанскому адмиралу де ла Черде. Заместителем последнего должен был стать адмирал де Куэва и Рюйтер оказывался только третьим по старшинству. Но де Куэва получил тяжелое ранение в Мессинской битве (в которой потерпел серьезное поражение) еще до появления голландцев и не принимал дальнейшего участия в боевых действиях.

Но даже появление Великого Адмирала не смогло переломить ход войны. Возглавивший французов Абрахам Дюкен оказался достойным противником, а французские суда превосходили голландские по всем показателям. Мало того что у Дюкена было больше «тяжелых» кораблей (в решающем сражении имея 30 линкоров против 38 французы имели перевес почти в сотню орудий потому что имел 11 судов с более чем 60 пушками в то время как у союзников таких было всего 7). Так еще на кораблях с равным числом орудий у французов стояли более мощные орудия и перевес в весе залпа был просто подавляющим. Пока Рюйтер был жив ему удавалось на равных бороться с французами, но после его гибели в бою 22 апреля 1676 года французы легко реализовали свои преимущества. Им не помешали даже собственные интриги приведшие к смещению Дюкена – неуживчивый адмирал-протестант встал многим поперек горла и поперек денег, ведь должность командующего флотом Леванта (т.е. Средиземноморского флота) была не только почетной, но и денежной. Сменивший его герцог де Вивонн уничтожил испано-голландские силы в Палермо. Летом 1675 года французы установили полное господство в Западном Средиземноморье.

Одновременно с этим началась война на Балтике. Фридрих-Вильгельм Бранденбуржский и Христиан Датский были крайне недовольны условиями Копенгагенского мира 1660 года, но, понимая несоответствие сил, не могли выступить против Швеции и России, которых к тому же могли поддержать французы и англичане. Только в 1674 году голландским дипломатам удалось убедить курфюрста в том, что Англия и Франция не вмешаются в войну на Балтике не при каких условиях.

В июне 1675 года немецкие войска стремительно вторглись на территорию Померании и Мекленбурга. Для русских и шведов это стало полной неожиданностью. К тому же после смерти Эйнхи управление русскими землями в Германии пришло в упадок. Восемь лет (с 1667 года) крепости не ремонтировались, более того – в них не пополнялись припасы. Жесткий Карл Десятый содержал укрепления в намного лучшем состоянии, но даже он уделял недостаточно внимания этому вопросу, сосредоточившись на внутриэкономических и политических реформах в своей стране и постепенной передачей власти сыну (будущему Карлу Одиннадцатому). Наспех собранная из гарнизонов Померании и Мекленбурга русско-шведская армия была разгромлена у Деммина и бранденбуржцы заняли всю северную Германию за исключением нескольких крепостей. Шведы удержали 8 крепостей, а русские только шесть, причем положение двух из них было плачевным. Оставшиеся (Любек, Висмар, Росток и Штральзунд) с помощью флота могли держаться еще достаточно долго.

Вслед за союзником в войну вступил и Христиан Пятый Датский. Примечательно, что он даже не объявил войну ни Швеции, ни России, посчитав что лишь выполняет свои союзные обязательства. Перед началом боевых действий датский король договорился с голландцами о найме их эскадры, подобно тому как это сделали испанцы и о привлечении на датскую службу одного из известных голландских адмиралов. Христиан не доверял датчанину Нильсу Юэлю, подготовившему его флот к войне, опасаясь нехватки у последнего боевого опыта. Соединенные датско-голландские эскадры возглавил адмирал Тромп. Для этого ему пришлось уволиться из нидерландских вооруженных сил и официально поступить на датскую службу. К этому моменту датский флот насчитывал 19 линейных кораблей. Голландская эскадра составила 25 судов.

Им противостояли 14 шведских и 20 русских линкоров. Несмотря на меньшее число судов русские и шведы имели перевес в количестве орудий и численности экипажей. В первую очередь – за счет русских гигантов. В Борнхольмской эскадре были сосредоточены крупнейшие корабли Сестрорецка. Четыре из них несли свыше 100 пушек, еще четыре – свыше 90 и еще шесть – 80. На сильнейших из них в нижнем деке стояли 36фунтовые орудия, в то время как у голландцев и датчан вместе имелось только двадцать четыре 26фунтовых пушки. При этом только 4 датских корабля имели 90 орудий, все прочие несли заметно более слабое артиллерийское вооружение. К тому же эти четыре трехдечных корабля были, собственно говоря, лишь двухдечными с особой надстройкой. Картину дополнял шведский флагман со своими 126 орудиями, являвшийся в тот момент крупнейшим кораблем в мире. Несмотря на сомнительную мореходность число и калибр орудий этого монстра внушали уважение. Аналогичная картина наблюдалась и с экипажами. Если у русских на восьми ударных кораблях находилось более тысячи человек на каждом (1300 на 100пушечном и 1100 на 90), то у датчан экипаж 90пушечного корабля насчитывал всего 700 матросов и солдат. Немаловажно и то, что усилиями Антерова и Белоградского условия проживания на русских кораблях были намного лучше (и эпидемий на русских эскадрах не случалось практически никогда). Перевес в числе стволов, калибре орудий и численности экипажей позволял русско-шведским силам не бояться номинального численного перевеса датчан и голландцев. Основная проблема была в том, что для победы требовалось обеспечить свободу перевозок по Балтике.

Второй проблемой стало качество шведских экипажей. Карл Десятый ошибочно распространил на флот те же принципы комплектации, что и в армии. Определенное количество крестьянских дворов должны были выставить в виде государственной повинности одного матроса. Зимой (и в любое время, когда этот матрос был освобожден от службы на флоте) он жил в отведенном ему крестьянском доме, при котором обязательно находилось пастбище и скот, и выполнял за это некоторые работы для крестьян. Подобные требования предъявлялись и горожанам. Нередко случалось, что эти матросы оказывались слишком старыми и не годными к боевой службе. Система была очень дешевой, но подготовка матросов оставляла желать лучшего. К тому же в отличие от Сестрорецка (и Англии с Голландией) аристократия неохотно шла служить на флот, предпочитая сухопутные войска.

Общее командование силами шведов и русских осуществлял Карл Десятый (Черный в ход боевых действий на Балтике вмешиваться не стал). Единое руководство войсками Дании и Бранденбурга отсутствовало, а стороны не доверяли друг другу. В частности серьезные разногласия возникли по поводу занятия померанских и мекленбуржских портов – датчане не желали отдавать их Фридриху-Вильгельму. Этот фактор оказал едва ли не основное влияние на ход боевых действий.

В августе 1675 года датско-голландский флот в составе 23 линейных кораблей вышел в море и три месяца крейсировал в Западной Балтике. Было захвачено более 70 русских торговых судов. Но ничего более существенного датчане добиться не смогли из-за штормов и эпидемий, свирепствовавших в экипажах. Еще 102 торговых корабля были захвачены при попытке пройти Датскими проливами. Иных действий в 1675 году стороны предпринять не успели.

Зимой пали две шведских крепости в Померании и пять русских (остался только Штральзунд). Черный сосредоточил в Прибалтике 20 тысяч бойцов во главе с Барятинским, еще 10 тысяч Долгоруков повел на соединение со шведами через Польшу. Качество этих войск оставляло желать лучшего, поскольку лучшие части царь оставил на юге. Захватив ключевые крепости на побережье Черного моря в момент когда Турция была отвлечена на войну на другом направлении, он не хотел их отдать аналогичным образом. Адмирал Угла смог нарастить численность шведского флота до 61 судна (возможно это стало ошибкой, поскольку относительно опытные матросы и офицеры были распределены по всем этим кораблям). Также, в России по настоянию Торговой палаты был отдан приказ Иченову: привести на Балтику свои корабли. С появлением этой эскадры перевес русских становился подавляющим.

25 мая 1676 года у побережья Швеции состоялся первый морской бой в этой войне. Датский адмирал Юэль действовал блестяще, искусным маневрированием не позволив более сильному противнику нанести себе серьезный вред и вынудив транспорты с войскам вернуться назад. После боя датские и голландские капитаны начали обвинять друг друга в безграмотных действиях (плюс, голландцы еще говорили о трусости датчан). На следующий день в командование вступил Тромп, Юэль же стал командовать авангардом. Новый адмирал решил немедленно напасть на противника, будучи уверенным, что лучшая боевая подготовка союзного флота даст победу союзникам, несмотря на большую численность и силу русских и шведских кораблей. В этом его поддерживали голландские моряки – как сказал Годунов тремя годами ранее: «Каждый из них, от адмирала до матроса, был полон чувством превосходства своей страны над всеми прочими морскими державами».

1 июня состоялось сражение у острова Эланд определившее дальнейший ход войны. Тромп, обнаруживший противника ранним утром, начала нагонять русские корабли шедшие в арьергарде. Такое расположение (русские после шведов) было связано с тем, что на шведском флагмане находился принц Карл (наследник трона), номинально командовавший флотом в этом бою. Из-за сильного ветра и частых шквалов оба флота растянулись и битва превратилась в серию перестрелок между отдельными кораблями. Двенадцать русских линкоров умышленно снизили ход (убрав часть парусов), рассчитывая в нужный момент взять влево, перерезать датскую линию и поставить передовые их корабли в «два огня». Однако еще до этого сказались их размер и вооружение. Датские и голландские корабли оказались вынуждены последовательно проходить мимо русских трехдечников и обмениваться с ними залпами. Повреждения и потери на каждом из них были очень велики. Особенно пострадали восемь кораблей авангарда (по иронии судьбы все они были датскими). Через два часа, когда мимо русских линкоров прошли уже почти все линейные корабли противника, адмирал Угла повернул шведский авангард в попытке окружить корабли Юэля. Последний, находясь между побережьем и противником (Тромп умышленно принял к берегу, поскольку волнение там было меньше, что и позволило ему обгонять русских и шведов) не мог уйти в сторону. Строй обоих флотов смешался и превратился в свалку. Постепенно в неё втягивались подходившие корабли центра и авангарда. Кое-где завязались абордажи. В этой ситуации сказались большие экипажи русских и шведов, а также наличие у них большего числа трехдечников (14 против трех). В хаосе датчане и голландцы потеряли восемь кораблей, еще три были серьезно повреждены. Из потерянных – двое затонули, а остальные шесть были взяты на абордаж.

Что более важно – до конца компании 1676 года русские и шведы полностью доминировали на Балтике. Это позволило перебросить в Померанию двадцатитысячную армию (половина русских, половина шведов) и высадиться в Зеландии. Карл Десятый вновь осадил Копенгаген.

После поражения обострилась ситуация в датском флоте. Отношения между голландцами и коренными датчанами и до того оставляли желать много лучшего, сейчас же они крайне обострились. Пренебрежительное отношение Тромпа к подчиненным вкупе с характерной для него грубостью еще более усугубило ситуацию. Конфликты между матросами несколько раз переходили в поножовщину. Только отчаянные дипломатические усилия Нильса Юэля и его брата Иенса позволили не начаться резне. Тем не менее среди датских моряков образовалась мощная партия, считавшая необходимым разорвать всякие отношения с Голландией (тем более что голландцы принятые на датскую службу получали большее жалование и имели преимущество при повышениях).

Эта позиция нашла поддержку среди части придворных кругов, которые начали зондировать возможность заключения сепаратного мира. В свою очередь Карл Десятый обещал достаточно мягкие условия – никаких новых территориальных потерь для Дании и подтверждение беспошлинного прохода русских и шведских судов через Датские проливы. Правда, он настаивал на вступлении Дании в войну против Бранденбурга и на создании Балтийского союза в составе Дании, России и Швеции.

Радуга пишет:

в то время как у голландцев и датчан вместе имелось только двадцать четыре 26фунтовых пушки.

Не подскажите, на каком корабле стояли эти пушки Кстати, я только у датчан насчитал 5 трёхдечников.

Информации для — при кругосветке Энсона потери составлили 75% (в подавляющем большинстве санитарные). Зато после введения лимонного сока потери в кругосветке были 1-2%.

Олег пишет:

Не подскажите, на каком корабле стояли эти пушки

Штенцель об этом не пишет. Я у него брал. И численность боеготовых кораблей — тоже.

Вот:

Артиллерийское вооружение линейных кораблей было очень разнообразным; 26-фунтовых чугунных пушек имелось всего 24, а 24-фунтовых — около 150; коме них было еще восемь калибров, до 2 фунтовых пушек включительно, не считая совсем мелких орудий. Кроме того, имелось восемь различных калибров железных орудий, от 18-ти до 3-фунтовых, и наконец, 5-фунтовые фальконеты.

У голландцев орудий более 24 фунтов на 1675 год вообще не было.

Олег пишет:

Кстати, я только у датчан насчитал 5 трёхдечников

Тот же Штенцель с сэйлингваршипом не согласен.

В середине 1675 г. датско-норвежский флот состоял из:

4 трехдечных корабля 89-90 орудий 680 человек команды

12 двухдечных 70-54 орудий 570-330 человек

3 двухдечных 46-42 орудий 300-280 человек

10 фрегатов 36-16 орудий 200-75 человек

Возможно причина в том, что датские корабли были довооружены позднее (я у них вообще только 2 чистых трехдечника насчитал — прочие в разные моменты несли менее 72 пушек).

А поскольку здесь Дания беднее чем в РИ (намного меньше кораблей платят Зундскую пошлину) — считаю возможным не увеличивать их число.

Радуга пишет:

У голландцев орудий более 24 фунтов на 1675 год вообще не было.

На их крупных двухдечниках на нижнем деке стояли и 36 и 24 фунтовки (что бы далеко не ходить посмотрите Зевен Провонсен).

Радуга пишет:

Тот же Штенцель с сэйлингваршипом не согласен.

В данном случае я доверяю сайту — у Штенцеля и число шведских кораблей не сходится и писал он раньше.

Олег пишет:

Зевен Провонсен

Неудивительно что у него такая осадка. На 3 метра глубже сидит чем прочие (если вост. индию не считать).

А Вы, случайно его судьбу не знаете?

Он в 75ом в какие эскадры входил?

Если у Тромпа был — придется отрывок переделывать.

Просто он из описанных единственный такой монстр. У прочих обычно экзотика (типа 2-4 36фунтовок). А этот с русскими 90 и 100 пушечниками может на равных драться.

Радуга пишет:

Просто он из описанных единственный такой монстр.

Вообще-то он был в серии из 4 шт. Голландцы строили такие большие двухдечники для роли флагманов, их нужно было иметь как минимум 9 шт (по три на авангард, кардебаталию и арьергард). Голландцы считали, что 24 фунтовки из-за большей скорострельности оптимальнее 36 фунтовок

Разговаривал сегодня с Эдом — он вполне высоко оценивает скандинавские трёхдечники. Я предполагаю, что Штенцель описался и речь идёт о 36 фунтовках.

Радуга пишет:

Неудивительно что у него такая осадка. На 3 метра глубже сидит чем прочие

А откуда вы взяли осандку, обычно приводят глубину трюма. Она у него больше всего 2-3 фунта (при этом на уровне английских 60 пушечников).

Радуга пишет:

Он в 75ом в какие эскадры входил?

Настолько глубоко я не копал.

Олег пишет:

он вполне высоко оценивает скандинавские трёхдечники

Какого года?

Исправил.

Вместо этого отрывка:

Радуга пишет:

В Борнхольмской эскадре были сосредоточены крупнейшие корабли Сестрорецка. Четыре из них несли свыше 100 пушек, еще четыре – свыше 90 и еще шесть – 80. На сильнейших из них в нижнем деке стояли 36фунтовые орудия, в то время как у голландцев и датчан вместе имелось только двадцать четыре 26фунтовых пушки. При этом только 4 датских корабля имели 90 орудий, все прочие несли заметно более слабое артиллерийское вооружение. К тому же эти четыре трехдечных корабля были, собственно говоря, лишь двухдечными с особой надстройкой.

будет:

В Борнхольмской эскадре были сосредоточены крупнейшие корабли Сестрорецка. Четыре из них несли свыше 100 пушек, еще четыре – свыше 90 и еще шесть – 80. На сильнейших из них в нижнем деке стояли 36фунтовые орудия, в то время как у голландцев и датчан вместе имелось только двадцать четыре 26фунтовых пушки. При этом только 4 датских корабля имели 90 орудий, все прочие несли заметно более слабое артиллерийское вооружение. К тому же эти четыре трехдечных корабля были, собственно говоря, лишь двухдечными с особой надстройкой. Сильнейшие же голландские корабли (флагманы эскадр) не были направлены на Балтику по политическим мотивам.

Эта позиция нашла поддержку среди части придворных кругов, которые начали зондировать возможность заключения сепаратного мира. В свою очередь Карл Десятый обещал достаточно мягкие условия – никаких новых территориальных потерь для Дании и подтверждение беспошлинного прохода русских и шведских судов через Датские проливы. Правда, он настаивал на вступлении Дании в войну против Бранденбурга и на создании Балтийского союза в составе Дании, России и Швеции.

Эти условия были приняты и в декабре 1676 года сформировалась коалиция против Бранденбурга. Помимо трех балтийских государств в неё вошли старые шведские и русские союзники в Германии – Брауншвейг, Гессен, Баден и Вюртемберг, а также несколько более мелких государств юго-западной Германии. Впрочем участие немцев и датчан предполагалось весьма ограниченное. Германцы планировали захватить бранденбургские владения в Западной Германии (Клеве, Марк, Минден и прочие), а не вести боевые действия. Христиан Датский отправлять войска вообще не собирался, тем более что после поражения датская армия представляла весьма слабую силу. Сражаться предстояло шведским и русским контингентам.

Фридрих-Вильгельм также энергично искал союзников. На его стороне выступила Саксония и свыше десятка «государств – миноров». К тому же Австрия, не желавшая усиления шведских позиций в Германии, направила ему на помощь тридцатитысячную армию (численность номинальная, была указана в официальных документах).

В результате весной 1677 года Карл Шведский столкнулся с крайне неприятным сюрпризом. Его тридцатитысячной армии противостояли более семидесяти тысяч противников. К счастью Габсбурги не рискнули отправить на север своего лучшего полководца (которым на тот момент являлся Монтекукколи), готовясь отправить еще одну армию в Италию на помощь испанцам, испытывавшим серьезные проблемы (вслед за Сицилией вспыхнули восстания и в других районах и существовала опасность вторжения французских войск). В отсутствие лучшего полководца Габсбургов Карл Десятый смог прорваться к Висле, где соединился с корпусами Долгорукова и Врангеля. Но даже после этого численный перевес оставался у его противников (40 тысяч шведов и 20 тысяч русских против 50 тысяч бранденбуржцев, 30 тысяч австрийцев и 10 тысяч саксонцев в полевых армиях). О тяжести положения свидетельствует официальное отречение шведского короля от трона в пользу своего сына и настоятельная просьба к Черному прислать больше войск. Игорь Одиннадцатый направил еще 20 полков.

Ситуация в русской армии в то время была крайне хаотичной. Восстановить численность полков не представляется возможным. Неизвестно не только численность большинства полков, но и их количество. Проблема в том, что части были разделены. В частности, Второй Сибирский (Ольский) одновременно находился на Перекопе, в гарнизоне Штральзунда, на Ямайке и давил бунты в Поволжье. Первый Сибирский стоял в устье Днепра, в Царицыне, на Филиппинах и в корпусе Долгорукова. Это происходило как из-за деления полков на отдельные отряды, так и из-за наличия учебных сотен в которых формировались роты пополнения (они должны были направляться в свой полк, но царь систематически ставил им другие задачи). Номинально в русской армии имелось 39 кавалерийских, 2 осадных и 51 пехотный полков, но численность их неизвестна. У пехотных полков она колебалась от 800 до 2200 человек, у кавалерийских менялась от 600 до 2500 человек. Единственная ясность существует с боевым прайдом амазонок, который в мирное время составлял 4000 бойцов. Точные штатные расписания известны только для элитных частей – московских стрелецких приказов, Гридней, Стремянного и именных языческих полков, но насколько они были укомплектованы неясно. Точные данные были только у Черного и Долгорукова, но их архивы погибли в конце века. Именно поэтому численность всех полевых войск России в этот период принимается равной 96 тысячам исходя из примерного расчета 1 полк = 1 тысяче человек. Аналогично определяются составы группировок (по амазонкам берутся точные данные, по элитным частям – штатные, а прочие принимают за 1000 без учета возможности разделения полка). Части находящиеся за пределами Европы в расчет не берутся вовсе. Система очень неточная, но более совершенной нет.

Если принимать полевую армию царя за 96 тысяч человек, то 30 тысяч ушли в Германию в 1676 году (треть из них осела в гарнизонах, прочие соединились со шведами), 15 тысяч находились в колониях , 5 тысяч помогали страже подавлять бунты, 2 находились в Москве, 4 в Сестрорецке. Оставшиеся были на юге. Уход половины из них ослабил оборону на этом направлении до предела. В Перекопе, Азове, Астрахани, Царицыне, Днепровских крепостях (Крменах, Очакове, Светлой, Херсоне, Кинбурне) и на западной Украине осталось всего 20 тысяч человек. Причем они были распределены по крепостям.

Именно такого момента и дожидался Великий Визирь Османской империи Фазыл-Ахмет Кепрюлю. За пять лет ему удалось навести порядок в стране и подготовиться к новой войне. Впрочем, он был склонен еще подождать, считая весьма вероятной прямую войну между Австрийской империей и Русским царством в ходе которой обе стороны неизбежно бы ослабели. Однако, в конце 1676 года он умер, а сменивший его Кара-Мустафа решил форсировать ситуацию. В принципе, он решил напасть еще на основании информации этого (1676) года, уход же половины оставшихся русских войск стал приятным сюрпризом. Была собрана девяностотысячная армия (по сестрорецким источникам, московские приводят цифру 170 тысяч, турецкие неизвестны), которая весной направилась на север. В мае турки достигли Молдавии, а через месяц вторглись в Подолию.

Русская разведка полностью провалилась. О движении врага стало известно только во второй половине мая.

Игорь Черный принял достаточно оригинальное решение, не отозвав войска из Германии. Более того – в Швабии и Швейцарии были набраны 8 полков (12 тысяч), которые также направились против Бранденбурга. Также в Германию ушли все войска из Москвы и Сестрорецка. Царь был верен своему принципу «сосредоточения сил на одном направлении». Он считал ошибочным не доводить войну до логического завершения.

Теперь все зависело только от скорости. Сможет ли русская армия на Украине продержаться до тех пор пока Карл Десятый разгромит Гогенцоллерна (и разгромит ли вообще). Это означало, что двадцать тысяч русских, православных, мусульман и язычников, должны противостоять 100-110 тысячам врагов (турки и примкнувшие к ним вассалы). Даже здесь Игорь Одиннадцатый поступил неочевидно (и возможно – ошибочно). Три четверти всех сил остались в крепостях оборонительных линий (Кодаки, Сечи, Хортица и Кермены на Днепре – крепости в Днепровско-Бугском лимане – Перекоп – Азов – Астрахань), на которые Кара-Мустафа нападать не собирался. В Подолии с царем оказались всего четыре части. Ольтийский отряд амазонок (личная охрана Сестрорецких князей – 400 бойцов), Молниеносный полк (второй именной Сестрорецкий – 1800 человек), Рубиновый полк (уланский, 2400) и шестой стрелецкий приказ (московский, 800). Примерно пять с половиной тысяч человек против восьмидесяти тысяч. В Каменецкой крепости засел Иван Серко, в Брацлавской – Дрозденко, Данила Нечай пытался спешно собрать ополчение. Укрепления обеих крепостей находились в плохом состоянии, поскольку казна их не ремонтировала с момента присоединения. Впрочем, в 60е годы сами жители их слегка подновили, но … для обороны от татарских набегов, а не от правильной осады регулярной армии.

Помешать переправе турок через Днестр Черный не успел.