Вот, к примеру:http://www.voskres.ru/pravilo/osipov.htm
[quote]Минувший век был веком великих открытий и изобретений. Особенно поразительно проявил себя человеческий ум — этот неутомимый изобретатель — в двух, казалось бы, различных и не имеющих друг ко другу отношения областях: в космической механике и религии. Технический гений основан на умении использовать фактический материал прошлого, находить новые возможности и варианты в так называемых научных гипотезах, ставить эксперименты, находить между явлениями закономерности и осуществлять добытые знания на практике. Здесь — область рассудка, в которой он чувствует себя маленьким царьком. Исследования, соединенные с изобретательством, сделали в минувшем веке возможным такие явления, которые до этого считались фантастикой. Это область человеческого интеллекта, область души, область приспособления к материальной реальности. Но те же самые способы, применяемые к религии, дают противоположные результаты. Религия (мы говорим о Православии) — это область не души, а духа. Здесь изобретения и открытия не превращение фантастики в реальность, как в науке, а напротив, выход из духовной реальности в фантастику с религиозной терминологией, подмена духовного душевным.
Дух созерцает, душа изобретает. Потеря духовности привела к созданию множества религиозных систем, где духовное заменилось душевным, и потеря восполнилась изобретательностью. Религия —откровение, данное Богом и хранимое в Церкви, в поле действия благодати. Измена церковному преданию, в каких бы формах — явных или скрытых — она ни совершалась, приводит к реформаторству, подмене предания человеческими домыслами. Душа, действуя в материальном плане, находится на своем месте. Душа, вторгающаяся в область духа, проявляет себя как фантазерка.
В настоящее время появилось множество сект — как христианских, так и не христианских: словно грибы после дождя выросли из-под земли гуру, махатмы, ерессиархи и декаденствующие теологи. Каждый хочет прославить себя каким-то изобретением; каждый сочиняет свою собственную веру; каждый хочет утвердить себя через беззастенчивую рекламу; каждый хочет войти в бессмертие, выцарапав свое имя на стене храма.
Но оставим в стороне гур и махатм, заклинателей змей и танцующих на собственной голове йогов и обратимся к тому, что творится в нашей Церкви.
Идеи — если только это слово уместно — гуманизма и либерализма, которые когда-то вдохновляли гностиков, начинают все громче звучать в лекциях и статьях современных теологов- модернистов. Преподаватель Московской Духовной Академии А. И. Осипов выступил с "революционной" теорией, которая представляет собой замаскированную под христианство теософию. Он учит, что Христос Своим пришествием на землю сокрушил ад, уничтожил его, и плодом этой победы пользуются люди, которые живут согласно своей совести и убеждениям независимо от их веры. Прямо не отрицая истинности Православной Церкви он говорит о существовании некой универсальной церкви, членами которой являются или становятся люди по их нравственным качествам. Благодати как освящающей силы для спасения не требуется. Взгляды, согласно которым Христос одним Своим пришествием на землю упразднил ад и этим освободил и спас человечество без действия Духа Святого, основавшего Церковь, были известны древним гностикам, подразумевавшим под адом дурную материальность. "Спасение только через исполнение определенных общественных и моральных правил" — это главный догмат либерального христианства, по сути дела уничтожающий остальные догматы.
Протестантское учение о небесной церкви, в которой объединятся люди различных конфессий, и теософское учение об общности и равенстве религий лежат в основе высказываний г-на Осипова, для которого существует только одна неведомая церковь, тождественная небесному царству. Необходимость принадлежности к земной Церкви, а также Таинств Крещения и Причащения, без которых, по словам Спасителя, невозможна вечная жизнь, г-ном Осиповым прямо не отрицается, но он считает, что и без этого можно быть христианином, даже не веря во Христа как Спасителя мира. Таким образом, вера как главное условие для спасения и богообщения г-ном Осиповым игнорируется.
Все эти учения пока не выходят из круга крайнего протестантизма, которые иногда называются его "левым крылом". На западе уже появились общины атеистического христианства, эмпирического христианства и т. д., но они все-таки достаточно последовательны в том смысле, что не касаются сотериологии. Однако г-н Осипов хочет быть оригинальным мыслителем, поэтому он прибавил к протестантско-теософским взглядам собственную сотериологическую историческую концепцию. Он утверждает:
что к числу ветхозаветных праведников относятся древние философы и добродетельные язычники;
что Ветхий Завет продолжается и люди, не познавшие на земле Христа, относятся к Ветхому Завету, а так как численность христиан всегда была меньше, чем остального человечества, то Новый Завет — это остров в море Ветхого Завета.
Непонятно, что г-н Осипов подразумевает под словами "Ветхий Завет", "ветхозаветное состояние", "ветхозаветное время" и т. д. Если речь идет о времени как определенном историко- хронологическом периоде, то оно уже кончилось. Мы живем во время Нового Завета, который начинается с боговоплощения независимо от того, каково было, есть и будет в человеческой истории соотношение христиан и нехристиан. Если же г-н Осипов подразумевает под Ветхим Заветом состояние человечества, то мы встречаемся с еще большими противоречиями и, простите, с несуразностями. По мнению Осипова, в Ветхом Завете находились и находятся люди, которые стараются жить по законам совести и справедливости, но не познавшие Христа, и среди них могут оказаться те, кто, подобно Савлу до его обращения, были гонителями христиан. Однако рассмотрим, что значит само понятие "Ветхий Завет". Это, основанный на Божественном Откровении, союз между Богом и человеком, который включает в себя обязанности человека по отношению к Богу. Ветхий Завет служил приготовлением человечества к Новому Завету, к новому отношению между Богом и человеческой личностью. Ветхий Завет обращался к душе человека — к тому духовному потенциалу, который мы называем образом и подобием Божиим, но не только обращался, а пробуждал, очищал и одухотворял внутреннюю сущность человека, в том числе совесть, которая, как и другие силы души, повреждена грехом. Но, кроме этого, Ветхий Завет имел то, что богословы называют внешним обнаруживанием, а именно твердую догматику, каноны религиозного и нравственного характера, а также ритуалы и священные символы, имеющие преимущественно преобразовательное значение.
Ветхий Завет был обращен не к изолированной личности, а к личности в общине или к общине, состоящей из личностей, принявших Откровение. Ветхий Завет включает в себя ряд последовательных откровений; до Моисея он имел форму Священного Предания, а от Моисея до Христа был зафиксирован в Священном Писании, параллельно с которым продолжало существовать Предание. Языческие философы не входили в поле Божественного Откровения, а были предоставлены своим человеческим силам, ограниченным в своих возможностях и поврежденным грехом. Они не были включены в жизнь ветхозаветной общины, которая во времена Моисея и после него сосредоточилась в ветхозаветном храме как в своем центре. Они жили в стихии языческого мира, который пророки, а точнее Дух Святой через пророков, называли богоборческим демоническим миром. Признавая некое неизвестное нам начало, они были включены своей повседневной жизнью в языческие обряды, которые Библия рассматривает как демонопоклонение (Вси бози язык бесове — Пс. 95, 7; как бы: "Все боги язычников не кто иные, как демоны").
Завет или союз требует добровольного и сознательного вступления в него и решимости нести возложенные на человека обязательства, без которых союз между Богом и человеком рушится. Господин Осипов извращает само понимание Ветхого Завета как Божественной истины, данной в Откровении, как создание общины (Церкви) для сохрания этого Откровения, и считает возможным поместить античных философов без их ведома и согласия в число ветхозаветных праведников, по крайней мере, ветхозаветных мудрецов. Нас удивляет, что профессор богословия разделяет между собой религию и нравственность, т. е. отрицает, что религия является корнями нравственности, рассматривает ее в духе Канта, как некую автономную область человеческой души, и в сущности на тех же основаниях, что и Кант, строит свою теорию о нравственной сотериологии, где значение веры в сущности сводится к нулю: человек может быть христианином без Христа, исполняя нормы кантовской нравственности, т.е. нравственности, абстрагированной от веры и убеждений, и затем после смерти узнает во Христе своего Спасителя.
По мнению г-на Осипова, Ветхий Завет не сменился Новым Заветом, а существует параллельно с ним, охватывая большую часть человечества. Ветхий Завет — это древний союз. В союзе участвуют две стороны: Божество и человеческая община. Позвольте спросить у г-на Осипова: с какой общиной после пришествия Христа Бог заключил ветхий или какой-нибудь иной союз, кроме Нового Завета? Если большинство людей находится в Ветхом Завете, то кто заключил с ними этот завет? В какой форме эти люди осуществляют свое участие в Ветхом Завете, подробно регламентируемое в Пятикнижии Моисея?
Бог вступает в завет через Откровение. Оно содержится в общине и человек, вступая в общину, становится причастником этого Откровения. Первая заповедь Ветхого Завета: Я Бог един, и не будет у тебя богов, кроме Меня (Исх. 20; 2, 3),— значит вне Ветхого Завета остается весь языческий мир, а также атеисты-агностики, которые не верят ни в Единого Бога, ни в пантеон богов. Из монотеистических религий наибольшее значение имеют магометанство и иудаизм. Но можно ли найти равенство между Ветхим Заветом и этими религиями? Магомет объявил себя тем утешителем, о котором говорил Христос. Мусульманство вовсе не является продолжением Ветхого Завета, а является другой религией по отношению к нему, основанной на новых "откровениях", на видениях Магомета, которые записали его ученики. Можем ли мы признать Коран Заветом, заключенным Богом с мусульманской общиной, аналогичным Завету, данному Моисеем? Что касается иудаизма, то он является вовсе не продолжением Ветхого Завета, а его искаженной рефракцией через Талмуд. Главная идея Ветхого Завета — это приготовление мира к пришествию Спасителя — Мессии. В магометанстве она отсутствует, в иудаизме она извращена. Ветхий Завет раскрылся в Новом Завете, в нем он живет, как семя в растении; то, что осталось вне христианства от Ветхого Завета — только оболочка зерна, не имеющая в себе жизни.
Господин Осипов, вопреки всякой очевидности, распространяет поле Ветхого Завета на языческий мир, хотя первая заповедь десятисловия ставит между ними четкую границу. Неужели он знает, что такое Ветхий Завет, лучше, чем сам Моисей? Вернее — знает лучше Иеговы, Который дал Моисею скрижали с заповедями? Господин Осипов, вопреки очевидности, утверждает, что люди, не познавшие Христа, продолжают жить в Ветхом Завете так, как будто они исполняют предписания Ветхого Завета. Если бы даже нашлись таковые, то отрицающий Христа уже тем самым отрицает Ветхий Завет. Сам Христос говорит: Исследуйте писания, т. к. они свидетельствуют обо Мне (Ин. 5; 39). Апостол Павел в Послании к евреям прямо говорит, что время Ветхого Завета кончилось, а г-н Осипов в этом отношении выражает свое несогласие с первоверховным апостолом. Пытаясь уйти от возможного обвинения в теософской позиции, г-н Осипов предусмотрительно заявляет, что его сотериологическая теория отличается от теософского учения, т. к., по его мнению, теософии нет дела ни до Христа, ни до Его Голгофской жертвы. Однако это справедливо только в отношении некоторых течений в теософии, как например, "Теософского общества Блаватской", "Миссии Вивекананды", стержнями которых являются необуддизм и адвайта-йога. Там, действительно, нет места для Христа. Более того, Блаватская в частной переписке заявляла, что не верит во Христа как Иисуса из Назарета; а Вивекананда говорил, что ему открыто, что Христа вообще не существовало, что это выдумка мистиков с острова Кипра. Но теософия вовсе не исчерпывается этими ветвями, выросшими на корне индуизма.
В апостольские века теософия проявлялась в виде гностицизма. В фантастических системах Валентина и Василида Христос как высший эон занимает центральное место и Своим воплощением или нисхождением спасает софию — землю, разрушает темницу материальности и возвращает софию в плерому. Такого же мнения придерживались доккеты, которые считали явление Христа призрачным, а искупление — манифестацией. Гностики являлись представителями античного гуманизма и постулировали спасение язычников, которые были посвящены в духовную элиту посредством мистерий. На пороге т. н. "нового времени" стоял знаменитый теософ Бёме, который, кроме философских произведений, сочинил молитвы, поль- зующиеся большой популярностью у европейских мистиков.
Представителями теософии в новое время являются масоны и илиминаты. Известный теософ XX века Рудольф Штайнер занимался интерпретацией Евангелия в теософском духе. Он создал свою ветвь в теософии, называемую антропософией, где провозгласил себя самого основателем нового христианства, написал книгу, названную "V Евангелием" как "евангелием будущего". Поэтому нам кажется, что г-н Осипов поспешил с выводом, будто теософии нет дела до Христа, или же сделал это сознательно, чтобы доказать, что если ему есть дело до Христа, то он не теософ.
По нашему мнению, концепция г-на Осипова занимает промежуточное место между крайним протестантизмом и теософией. От протестантизма она переняла учение о небесной церкви как некоем универсуме, неизвестном людям. Эта абстрактная церковь, состав которой для нас неизвестен, стоит над всеми конфессиями и должна заменить собой то понятие Церкви, которое содержится в Символе Веры. Но все-таки протестанты, кроме некоторых, почти порвавших с христианством, общин, считают необходимым для спасения веру во Христа, а так как г-н Осипов не согласен с этим условием, то он переходит границу, разделяющую протестантизм и теософию, и берет как единственное условие для спасения адогматическую мораль,— то, что постулирует теософия. Здесь для спасения оказываются не нужными принадлежность к Православной Церкви, участие в Таинствах и даже вера во Христа,— все это заменяет естественное чувство морали и жизнь согласно своим убеждениям. Сама искупительная жертва Христа Спасителя и победа над адом рассматривается в гностическом смысле как внешнее по отношению к человеческой личности событие, которое не обязательно усваивается через веру и Таинства Церкви. Победа над адом носит метафизический характер, о котором человеку достаточно узнать после смерти. Логически это учение привело г-на Осипова к следующему выводу: если ад разрушен Христом и лежит в развалинах, как взятая крепость, то люди после смерти сами выбирают для себя место в загробном мире, соответственно состоянию собственной души. Грешникам неуютно и скучно в раю, поэтому они стремятся сами в ад, где будут находиться в своем кругу, среди подобных себе грешников, живущих теми же страстями и интересами. Ад теряет свой метафизический образ огненного озера, о котором предвозвещает апостол Иоанн. Оказывается, муки грешников, которые на земных языках не выразимы и только аллегорически изображаются через различные виды пыток, это только больное воображение, подобное предсмертному бреду инквизитора, перед которым проходят картины его жизни. По мнению г-на Осипова, ад — это приют, желанный для грешников, не лишенный определенного уюта, где сатана, как хозяин, приготовил им свой "сервис".
Но и в этом смелом теологическом броске г-н Осипов не оригинален. У известного сатаниста, поэта Шарля Бодлера, в книге "Цветы зла" есть стихотворение под названием "Грешник". Ангел убеждает душу грешника последовать за ним в рай, он уговаривает ее, просит, наконец, бьет жезлом, но грешник упорно отвечает: "Не хочу". Совпадение взглядов преподавателя Основного богословия и члена люциферианской общины, который сочинил гимн сатане, оканчивающийся словами: "Каина дети, ввысь подымитесь, бросьте неправого Бога на землю",— мягко говоря, не радует.
Обычный метод сектантов при доказательстве их религиозных измышлений, заключается в том, что они выискивают в Священном Писании отдельные цитаты, которые, по их мнению, могут подтвердить их учение. Эти цитаты они вырывают из контекста, затем произвольно соединяют и группируют их, т. е. создают новый текст. Цитата, вырванная из контекста, как слово, вырванное из фразы, теряет свой семантический смысл. Этот монтаж фрагментов подвергается определенной интерпретации и, таким образом, ересь получает свой законченный вид. Таким же методом пользуются модернисты и реформаторы, делая монтаж не только цитат из Священного Писания, но и святоотеческих творений.
Напротив, православная эгзегеза своим главным принципом считает рассмотрение каждого стиха, каждой строки Священного Писания не изолированно, а по отношению ко всему Священному Писанию как единому целому. Такой же принцип в основном надо соблюдать и при изучении патристики, только с той разницей, что не все написанное или сказанное Святыми Отцами, вошло в церковное Предание. Определить церковное Предание в терминологических формулировках трудно, т. к. оно есть сама жизнь Церкви. Однако нам будет позволительно рассмотреть одну из сторон Священного Предания. Мы имеем в виду благодать Божию, которая всегда пребывает в Церкви и проявляется как ее самосознание.
Предание не складывается из творений Святых Отцов, оно узнает себя в их творениях и употребляет их как свое словесное выражение. Святые Отцы, благодаря высоте своей жизни, имели глубокую духовную интуицию, поэтому их творения являются для нас настоящей сокровищницей. Но надо учитывать, что они не находились под постоянным воздействием Духа Святого, т. е. в состоянии перманентного богодухновения, и поэтому в их творениях встречаются неточности и ошибки. Творения Святых Отцов можно сравнить со златоносной рудой, из которой Церковь берет драгоценный металл, а шлак оставляет за своим порогом. Поэтому в патрологии очень важен принцип, называемый "согласием Святых Отцов". Этот принцип отражен в символических книгах Церкви, которые г-н Осипов игнорирует, как будто они не существуют. Этими книгами в настоящее время являются "Окружные послания восточных патриархов" от 1723 и 1848 гг., а также книга "Исповедание Православной Церкви", утвержденная на двух поместных Соборах — Иерусалимском и Ясском. Эти книги были подписаны всеми восточными патриархами с их синодами. Они являлись и являются маяками Православной Церкви для теологов, священников и мирян и до последнего времени не вызывали возражений, за исключением некоторых формулировок, которые предлагали уточнить; но это касалось не содержания, а формы.
Эти догматические послания восточных патриархов являлись преградой для различного рода реформаторов и поэтому в XX веке вызвали злобные нападки со стороны экуменистов и модернистов. Однако они ни на каком соборе не были отменены и заменены другими символическими книгами и остаются критериями Православия. Кроме того, символической книгой Русской Церкви является "Катехизис" митрополита Филарета, который принят не как символическая книга, а как учебное пособие в духовных школах некоторых поместных Церквей. Господин Осипов обходит молчанием, мы позволим себе сказать, презрительным молчанием, эти книги, но говорит диаметрально противоположное их содержанию в таком самоуверенном тоне, как будто его собственные лекции уже стали символической книгой для Православия, а не экспериментами модерниста.
Для доказательства своей концепции, а именно того, что неверующие во Христа могут быть спасены Христом, г-н Осипов приводит несколько цитат из Климента Александрийского, святого Иустина Философа и, как ни странно, священномученика Киприана Карфагенского. Если бы даже эти цитаты соответствовали тому, что хочет видеть в них г-н Осипов, то это не изменяло бы сути дела. Не все, что написано Святыми Отцами вошло в Предание как сокровищницу Церкви, но дело в том, что сама цитация производится некорректно и, по нашему мнению, нечестно. Климент Александрийский вовсе не является ни отцом Церкви, ни святым; это катехизатор и в какой-то мере историк античной философии. Он выступал главным образом как моралист, у которого христианская нравственность соединялась с выраженной этикой стоиков. Однако он не поступил как стоик, а во время гонений бежал, оставив свою катехизаторскую школу другому христианскому платонику, Оригену. Известное сравнение Климента Александрийского между пророками и философами Церковь никогда не принимала.
Господин Осипов приводит цитату из "Апологии" св. Иустина Философа о том, что все хорошее у язычников от Слова. Разумеется, у язычников среди мусора последующих мифологических извращений, сохранились осколки древнего первобытного предания, но они похожи на осколки разбитой чаши, в которые нельзя налить вино. Святые Василий Великий и Григорий Богослов — "вселенские учители", т. е. учители для всех времен и народов, составили указание о том, как надо пользоваться произведениями языческих историков и философов. Отмечая примеры доблести и мужества некоторых героев древности, они в то же время категорически утверждали, что отдельные добродетели не могут возродить личность человека и сделать ее гармонически нравственной, что даже в лучших представителях языческого мира отдельные цветы добродетелей заглушали заросли пороков и грехов, узаконенных языческим миром.
Главной задачей вселенских учителей было предостеречь христиан, особенно юношей, от увлечения мнимыми добродетелями язычников, брошенных в болото порока. А самое главное, что язычники не имели Христа как образ идеального Человека и как Бога, Который может дать силы и возможность подражать этому Образу своей жизнью. Блаженный Августин, которого не жалует г-н Осипов, прямо писал, что добродетели язычников — это блестящие пороки, имея в виду то, что они могут внешне привлекать, но не имеют способности возрождать, что их скрытый корень — гордость. Что же касается слов святого Иустина Философа, что Господь пришел для верных, а потом — для язычников, то это говорит о продолжающейся евангельской проповеди в языческих странах, а вовсе не о том, что язычники могут спастись, принося в жертву Молоху своих детей, Астарте — честь своих жен и дочерей для храмовой проституции или, участвуя в мистериях Дионисия и Венеры. Если же язычники могли бы спастись без Христа, т. е. без учения Евангелия, то тогда проповедь апостолов, которая оканчивалась их мученической смертью, была бы вовсе не обязательной, ведь, по мнению г-на Осипова, можно не верить во Христа, ничего не знать о Голгофской жертве и только после смерти узнать в Нем своего Бога и Спасителя. Следует вспомнить: у ап. Павла есть высказывание о том, что Христос пришел для иудеев, а затем для язычников, и это говорит не о преимуществе иудеев, а о порядке и последовательности евангельской проповеди, началом которой была Палестина. Господин Осипов также не упоминает того, что "Апология" была адресована императорам-язычникам, следовательно, написана языком, понятным им. О том, как осторожно надо обращаться с подобными цитатами, свидетельствует и тот факт, что на св. Иустина Философа, а именно, на его неудачное объяснение того, почему должен был воплотиться Сын, а не Отец, ссылались ариане.
У великого богослова доникейского периода священномученика Киприана Карфагенского, труды которого почитаются на востоке и на западе, есть замечательное произведение "О единстве Церкви", которое считается самым выдающимся трудом по экклезиологии. Главной задачей этой книги было показать, что вне Церкви спасение невозможно: "Не может назвать Бога своим Отцом тот, кто не имеет своей матерью Церковь". Так учило Священное Предание, ве- дущее свое начало от апостолов. Священномученик Киприан Карфагенский и г-н Осипов — величины не одинаковые, и поэтому Алексей Ильич пускается в обходный маневр: он говорит, что Киприан Карфагенский совершенно прав, когда пишет, что только в Церкви спасение; что он также верит, что вне Церкви невозможно спастись, но он предлагает совсем немногое — заменить у св. Киприана понятие о Церкви своим теософским универсумом, и тогда все будет в порядке.
Господин Осипов цитирует святого священномученика Иринея Лионского, а именно, его высказывание о двух воскресениях из мертвых, где отражены ошибочные хиллиастические взгляды этого отца, т. е. выбрано худшее из всего, что можно было найти в творениях этого великого святого. Если бы святой Ириней Лионский считал возможным спасение язычников, то он не посвятил бы свою жизнь борьбе с гностиками, пытавшимися соединить язычество с христианством или, другими словами, с языческими теософами, прикрывающимися именем христиан. Святой Ириней Лионский постоянно противопоставляет общины гностиков Церкви, а их фантастические теогонии — Священному Преданию, ведущему начало от апостолов. Очевидно, что г-н Осипов хочет иметь Иринея Лионского своим союзником, но из творений этого отца можно заключить, что вряд ли святой Ириней согласился бы на такой союз.
Надо отметить, что последним собором Русской Православной Церкви, который канонизировал большее число святых, чем все ее предыдущие соборы, было принято специальное постановление, где говорится, что это не означает канонизации всех взглядов, высказываний, богословских трудов и экклезиологических позиций новоявленных святых, т. к. в большинстве случаев основой для канонизации новопрославленных святых послужил их мученический подвиг за Христа.
Если же говорить об экклезиологических трудах новомучеников, то прежде всего следует обратиться к творениям священномученика архиепископа Илариона Троицкого, которые представляют собой наиболее значительный вклад в экклезиологию на фоне всего богословия XX столетия. Но так как священномученик Иларион Троицкий вслед за св. Киприаном Карфагенским категорически утверждает, что вне Православной Церкви — исторической Церкви — спасение невозможно, то его имя вызывает у модернистов всех направлений раздражение, подобное аллергии.
Для подтверждения своей гипотезы о том, что Таинство Крещения не обязательно для спасения, г-н Осипов ссылается на пример святых, которые не успели получить Крещение до своей мученической смерти. Но разве профессор богословия не знает, что Предание, ведущее начало от апостолов, говорит о том, что мученик, не получивший водного Крещения, крестится своей кровью, что само мученичество имеет некий аналог с Крещением: смерть со Христом и воскресение во Христе; это предание запечатлено в православной литургике. Об этом пишет прп. Иоанн Дамаскин в книге "Точное изложение православной веры", которая завершает и как бы подытоживает богословие патриотического периода и в то же время является первым дошедшим до нас систематическим руководством по теологии.
Господин Осипов! Мученики крещены в своей крови, но это не значит, что просвещенные язычники могут быть крещены в "Диалогах" Платона или в "Силлогизмах" Аристотеля каким-то неизвестным для нас интеллектуальным крещением или, что мусульманин, убитый во время газавата, уподобляется христианским мученикам и, сражаясь с христианами за свою исламскую идею, становится "христианином без Христа".
Чувствуя шаткость своей позиции в вопросе Крещения мучеников, г-н Осипов прибегает к эмоционально-психологическим аргументам, касающимся загробной участи некрещеных младенцев. Таким образом, теология подменена гуманистической спекуляцией и секуляритивно- нравственными представлениями о спасении, при этом мистика первородного греха, которая как частица ада передается ребенку при его зачатии, разумеется, была начисто проигнорированна. Но прежде, чем приступить к рассмотрению доводов г-на Осипова, следует обратиться к литургическому преданию Церкви, которое является органической, а может быть, даже важнейшей частью Священного Предания.
Церковь, как литургисающий организм, является продолжающейся Пятидесятницей; Церковь, как столп и утверждение истины (1 Тим. 3; 15), является продолжением миссии Христа и апостолов на земле. Мы (т. е. Церковь) имеем ум Христов,— пишет ап. Павел (1 Кор. 2; 16). Кроме того, Церковь это любовь Христа, "песня песней", а как носительница благодати источник этой любви, изливающийся на землю. И Церковь Христова, которая есть соединение любви и истины, не включает в свою литургическую жизнь умерших без Крещения младенцев. Церковь имеет больше любви, чем святые и Ангелы вместе взятые; но в то же время она — хранительница истины, она не может лгать, и поэтому, не допуская литургического поминовения и даже христианского отпевания некрещеных младенцев, она свидетельствует о том, что спасение как приобщение к Божеству для них невозможно.
Если бы была хоть малейшая надежда на то, что младенцы могут спастись без Крещения, то такие дети стали бы предметом особого попечения Церкви. Но здесь "реанимация" невозможна. Можно было бы на этом закончить рассмотрение вопроса о некрещеных младенцах. Не принять литургического предания в богословском плане — это значит совершить "сальто-мортале" из православия в протестантизм. Однако даже если бы указанные выше Святые Отцы сказали то, что послышалось г-ну Осипову, и тогда это надо было бы признать их частным и ошибочным мнением, которое, как инородное тело, отторгла бы Церковь. Но дело в том, что ссылки на Святых Отцов ...
сообщения о подписных приходят, а ответ написать, из-за глюка, нет возможности. 