Коллеги,нужно это детально обсудить.

Речь И. В. Сталина на двадцатом съезде К П С С

http://zhurnal.lib.ru/s/sanochkinsz/20.shtml

не открывается

Речь И. В. Сталина на двадцатом съезде КПСС

Фантастический рассказ, основанный на реальных событиях и документах

I.

    Никите Сергеевичу показалось, что в большом зале приглушили свет. Сидящие перед ним делегаты вдруг отчего-то стали плохо видны, будто все помещение подернулось серой вуалью. Он испуганно взглянул на лампу, освещавшую трибуну. Она тоже будто потемнела.  

    Однако в освещении оратор не сомневался. Он быстро понял, что это потемнело у него в глазах. Причина лежала прямо перед ним.  

    Поверх больших машинописных листов доклада непонятно откуда появилась маленькая бумажка. Ее, возможно, положил на трибуну дежурный секретарь, который, вроде бы, совсем недавно подходил к ней. Поглощенный выступлением Никита Сергеевич не помнил, подходил ли кто к трибуне и уж точно не обратил бы внимания на то, что подошедший человек мог принести.  

    Теперь он оторопело смотрел на маленький листочек. Было отчего потемнеть в глазах. На бумажке была выведена невероятная надпись:  

    "В президиуме сидит СТАЛИН!!!"  

    Именно так. Слово "Сталин" было выведено большими... нет... огромными буквами. И три восклицательных знака.  

    У докладчика перехватило дыхание. Его взгляд испугано забегал по сидящим в зале делегатам съезда. Увиденное повергло Первого секретаря в шок.  

    Присутствующие смотрели не на него. Их взгляды были обращены в одну точку, которая находилась где-то за спиной Никиты Сергеевича.  

    Не защищенный волосами затылок словно почувствовал жар, веющий оттуда.  

    Докладчик застыл на месте и некоторое время простоял в неудобной сгорбленной позе.  

    В зале царила гробовая тишина. Делегаты будто забыли о докладе, никак не реагируя на молчание лидера партии и государства.  

    Однако Никита Сергеевич не был бы Никитой Сергеевичем, если бы быстро не совладал с собой. Он не был мистиком, не верил ни в бога, ни в потусторонние миры, ни в воскрешение.  

    Сталин уже три года, как умер. Именно умер (к докладчику стало возвращаться самообладание), а не исчез, не спрятался, чтобы...  

    (Пот все-таки покатился по лысине. Никита Сергеевич полез в карман за платком.)  

    ...Не спрятался, не скрылся, чтобы вдруг объявиться сейчас живым и здоровым. Никита Сергеевич сам много раз осматривал труп, сам хоронил, сам... (волнение все же сказывалось) ...сам посещал его в мавзолее...  

    Что за дурацкий розыгрыш!!! — Никита Сергеевич неожиданно вспылил. Он сверкнул взглядом за кулисы, куда мог скрыться дежурный секретарь съезда.  

    Куда он, собака, делся?!  

    Возникло желание покрутить головой в поисках пропавшего шутника, однако Никита Сергеевич быстро осадил себя: "Не хватало еще! Подумают, что я оглядываюсь на президиум, потому что поверил..."  

    Он скомкал злосчастную бумажку и отшвырнул ее в сторону.  

    Зал будто вздохнул. Во всяком случае, так Никите Сергеевичу показалось.  

    Ну что ж! Сейчас он приведет всех в чувство!  

    На дворе стоял 1956 год. Проходило последнее заседание двадцатого съезда партии.  

    Охрипший и вдруг взвинтившийся голос докладчика снова стал долбить сидящих в зале. Никита Сергеевич уже не поднимал взгляда от листов бумаги. Однако тон его выступления изменился. Если еще несколько минут назад он зорко следил за залом, взвешивая реакцию делегатов на свои слова, то теперь перешел почти на скороговорку. Неясный страх вдруг стал ощущаться в каждом его слове.  

    Хрущев говорил о Сталине, о массовых репрессиях, о зверствах вождя, о культе личности.  

    Неожиданно докладчик сделал паузу. Он стал перебирать рассыпавшуюся по трибуне бумагу. И вот в его руках появился небольшой машинописный листок.  

    Взгляд Никиты Сергеевича застыл на этой бумажке. Видно было, что докладчик что-то напряженно и в то же время растерянно вспоминал.  

    Наконец его брови дернулись. Вспомнил!  

    Он торопливо выкинул руку с листком вперед.  

    — Вот!  

    Слушатели никак не отреагировали на его жест, с напряжением ожидая последующих слов.  

    — Когда волна массовых репрессий в 1939 году, — почти на крик перешел докладчик, — начала ослабевать, когда руководители местных партийных организаций начали ставить в вину работникам НКВД применение физического воздействия к арестованным, Сталин направил 10 января 1939 года шифрованную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам Управлений НКВД.  

    Хрущев многозначительно помахал бумажкой.  

    — Вот она! — выкрикнул он.  

    Пробежав взглядом по залу, словно предвкушая эффект от того, что он собирается сказать, докладчик наконец повернул листок к себе и стал его зачитывать.  

    — "ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)... Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод..."  

    Всю эту фразу докладчик выпалил на одном дыхании.  

    В зале стояло гробовое молчание.  

    Хрущев еще раз пробежался взглядом по слушателям и вдруг смешался. Что-то смутило его. Как-то не так молчали делегаты. Он покосился на бумажку и снова взмахнул ею.  

    — То есть... — начал было продолжать Хрущев и вдруг... осекся.  

    Сзади на его плечо легла чья-то тяжелая рука.  

    Что за наглость!!! Кто это?!...  

    Хрущев стал медленно поворачивать голову на подошедшего и...  

    Лицо докладчика окаменело в невероятной гримасе.  

    Рядом с ним стоял Сталин...  

    — Дай-ка, — негромко проговорил генералиссимус.  

    — Дай познакомиться, — продолжил Сталин и взял из рук Хрущева телеграмму.  

    — М-да! — в голосе гостя с того света прозвучало разочарование. — Тоже копия.  

    Он всмотрелся в листок.  

    — А где же все-таки оригинал? — он покосился на неподвижного докладчика. — Сегодня мне показывали еще одну копию этой шифрограммы.  

    Гость хмыкнул.  

    — И вот незадача. Оригинала никто не видел, а копии две. И самое странное — на разных писульках разные даты. Здесь написано 10 января, а на той стояло 27 июля 39-го года.  

    Сталин обратил пристальный взгляд на Хрущева.  

    — Какой оригинал настоящий?  

    Хрущев вдруг смертельно побледнел.  

    — Тот, — продолжил Сталин, — на котором среди других подписей членов политбюро должна была стоять подпись Хрущева, или этот, на котором подписи Хрущева быть не могло? Поскольку не был он 10 января еще членом политбюро...  

    Сталин сделал паузу.  

    — Копию какого документа выгоднее преподнести съезду? — вновь спросил он.  

    Хрущев вдруг стал терять равновесие. Он судорожно уцепился за трибуну.  

    — Ну бог с ними — датами! — неожиданно смягчился гость. — Меня все-таки занимает оригинал. Где же, все-таки, он?  

    Докладчик, продолжая держаться за трибуну, сделал шаг назад.  

    — Ну куда же вы? — проговорил Сталин. — У вас сегодня эпохальный доклад. Сегодня вы творите историю. Зачем же убегать?  

    В зале наконец началось шевеление.  

    — Товарищи! — отреагировал на движение делегатов Сталин. — Вы здесь все партийные работники. Кто-нибудь из вас видел документы политбюро, которые начинались бы такой фразой: "секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам Управлений НКВД"?  

    По залу прокатился легкий шум.  

    — Какие-то нелады с партийной субординацией. Сначала стоят секретари обкомов, а потом уже крайкомов и ЦК нацкомпартий. Кого мы пишем в таких документов первыми? — он обратился в зал.  

    Среди делегатов опять пробежался шум.  

    — Нацкомпартий, — вдруг выкрикнул кто-то.  

    — Правильно, товарищ, — Сталин повел указательным пальцем в зал. — Я только уточню: после 36-го года на особо важных документах мы писали: не "секретарям нацкомпартий", а "секретарям ЦК компартий союзных республик".  

    В зале раздались возгласы.  

    Сталин бросил хмурый взгляд на Хрущева.  

    — И как сюда попали наркомы внутренних дел, начальники Управлений НКВД? Если мы высылаем документы в партийные органы...  

    Сталин вновь посмотрел в зал.  

    — Пишут: "для ознакомления наркомам внутренних дел", — опять кто-то выкрикнул из зала.  

    — Верно! — добавил еще один голос. — Для ознакомления...  

    Гость чуть заметно улыбнулся.  

    Хрущев сделал еще шаг назад, спрятавшись от Сталина за трибуну.  

    — От меня спрятался, — усмехнувшись, проговорил генералиссимус, — а свой зад товарищам подставил. Вот напинают-то.  

    Хрущев как ошпаренный отпрыгнул назад к Сталину и юркнул в трибуну, втиснув ягодицы внутрь.  

    — И что за странная фраза? — по лицу Сталина скользнуло недоумение, — "буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата". Какая-то журналистская беллетристика, а не партийный документ.  

    Х-м! Если все же делить пролетариат на социалистический и капиталистический, то какой он в капиталистических странах?  

    Сталин покрутил бумажку.  

    — Наверное, все-таки, — проговорил он, — капиталистический...  

    — Мне думается, — Сталин перевел взгляд на Хрущева, — в 1939 году члены политбюро такой бы глупости не допустили.  

    М-да! И что-то не припоминается, чтобы в 1937 году ЦК разрешил пытки. Если ЦК принимает какое-то решение, то для этого собирается пленум, вопрос ставится в повестку дня, проводятся прения, голосования. Ей-богу, не помню... Может, вы и тот документ зачитаете?  

    — Что это? — спросил Сталин в зал, подняв вверх бумажку.  

    — Фальшивка! Фальшивка! — закричали с разных сторон.  

    Сталин покачал головой.  

    Через некоторое время, когда шум стих, генералиссимус негромко произнес:  

    — И это эпохальный доклад?  



    В зале началось движение. Делегаты повставали со своих мест. Многие стали передвигаться по проходам к сцене.  

    Наконец, у трибуны собралась плотная толпа.  

    Генералиссимус смотрел на людей.  

    — Ну здравствуйте, товарищи! — проговорил он.  

    — Иосиф Виссарионович! — заговорили со всех сторон. — Вы откуда? Вы живы?  

    Сталин, улыбаясь, кивал им.  

    — Жив, жив...  

    — Но как?... но кто?...  

    — Как же так? — спрашивали с разных сторон, — люди же плакали на ваших похоронах...  

    — Товарищи! — Сталин постарался произнести это как можно тверже, хотя слышно было, как его голос слегка дрогнул. — Давайте займем свои места.  

    — Нам предстоит сегодня очень серьезно побеседовать, — проговорил он.  

    Люди поспешно отхлынули от сцены. Некоторое время в зале царила суета, но, наконец, все успокоилось. На генералиссимуса напряженно и внимательно смотрели сотни глаз.  





 II. 



    — В то, что я расскажу, трудно будет поверить, — заговорил Сталин. — Но я и не прошу верить, точнее говоря, верить на слово. Слушайте мои слова критически. Вы здесь, чтобы работать головой, и сейчас я задам вам очень сложную задачу. Понимаю, что вы устали. Особенно после такого шквала лжи, которую на вас сегодня вылили, но соберитесь...  

    Сталин на некоторое время замолчал. Он стоял сбоку от трибуны и одной рукой опирался о нее. Видно было, что годы давали себя знать. Он не мог стоять, не облокачиваясь, однако не уходил со своего места.  

    — В это трудно поверить, — еще раз негромко проговорил Сталин, — поэтому я расскажу вам все это как очень странный сон.  

    — Да, — он сделал свой характерный и очень знакомый людям жест в сторону зала, — именно как сон. Если и вы будете воспринимать это как сон, то мне самому все это легче будет рассказывать.  

    Случилось это в марте 1939 года. Вернее, буду говорить: не случилось, а приснилось.  

    Приснилось, как сидел я поздним вечером в своей комнате отдыха, которая расположена рядом с рабочим кабинетом. Прием посетителей уже закончился. Я никого не ожидал, и поэтому очень удивился, когда в комнату вошел неизвестный молодой человек лет тридцати. О нем никто не докладывал. Вошел он без сопровождения. Сразу бросились в глаза его странная одежда и прическа. Он был явно не из наших мест.  

    Молодой человек вошел, глядя прямо мне в глаза. На его лице была злость и решимость. Я удивленно посмотрел на дверь, которую тот закрыл за собой.  

    Кто он? — подумалось мне. — И почему его пропустила охрана?  

    Он посмотрел на меня и усмехнулся.  

    — Не смотрите туда. Охрана ничего не ведает.  

    Я растерялся.  

    — Я прошел мимо нее, — сказал незнакомец.  

    — Кто вы? — спросил я.  

    — Твой судья.  

    Разумеется, меня удивило обращение на "ты", и я сразу почувствовал неладное.  

    Затем этот молодой человек стал говорить мне, что он прибыл из будущего, чтобы казнить меня за совершенные преступления и предотвратить провалы первых дней войны.  



    В зале пробежался шум. Сталин выдержал паузу и сказал: "Я же говорю, давайте воспринимать это как сон..."  



    — Он объявил, что прибыл ко мне за моей жизнью.  

    Конечно, я воспринял это, как заговор против меня, в который оказалась вовлечена и моя личная охрана. Поэтому я не стал никого звать.  

    Это было бы бессмысленно делать. Коли чужак оказался здесь, значит, охрана точно не появится.  

    В принципе, в тот момент я прощался с жизнью. И как-то по инерции стал расспрашивать его, из какого будущего он к нам прибыл, и вообще...  

    В ответ он начал говорить потрясающие вещи.  



    Сталин качнул головой.  



    — Он сказал, что прибыл к нам из конца двадцатого века...  



    Генералиссимус на некоторое время замолчал. В его руке появилась, а затем исчезла трубка.  



    — Он сказал, что прибыл к нам из конца двадцатого века, — снова повторил он, — что к этому времени Советский Союз уже развален и что в этом развале есть и моя вина, поскольку я погубил миллионы честных коммунистов.  

    Я не сразу пришел в себя, но как только это произошло, я спросил, о какой войне он упомянул в начале нашего разговора, на что получил ответ, что это будет война с Германией и начнется она 22 июня 1941 года. Последнее высказывание опять выбило меня из колеи.  

    — И что, — спросил я, — эту войну мы тоже проиграем?  

    — Нет, — сказал он, — выиграем, но сделаем это ценой больших жертв. Завалим, — сказал он, — врага трупами.  

    Постепенно я стал брать себя в руки. Мне показалось странным, как он все это излагал. С одной стороны видно было, что он меня люто ненавидел, а с другой — говорил как бы от имени честных коммунистов. Я невольно обратил внимание на то, он говорит "выиграем", "сделаем", хотя молодой человек из девяностых годов не мог еще родиться к 1941-му году. У меня, конечно, мелькнула мысль, что наука будущего, наверное, действительно добилась таких невиданных результатов, что смогла создать машину времени, но на этой мысли я долго не задержался. Меня зацепили обвинения в мой адрес, которые были чудовищно нелепыми. Я просто не мог представить за собой такой вины, которая привела бы к миллионам жертв. Наука наукой, но с этим тоже надо было разобраться.  

    — Ну хорошо, — сказал я. — Если вы, действительно, коммунист, и, как я понял, чувствуете свою сопричастность к народу, прошедшему через войну, то вы не можете совершить действия, которые приведут к гибели большого количества людей, честно и искренне борющихся за новую жизнь.  

    Он насторожился. Я понял, что в его искренности не ошибся, и он готов меня выслушать.  

    — Мы находимся, — сказал я, — на завершающем этапе сбора информации о деяниях Ежова. У нас есть неопровержимые данные, что он готовит антикоммунистический переворот. Если вы сейчас меня убьете, то мое место займет его человек, и тогда страну зальет море крови.  

    Я увидел, что он переменился в лице, и понял, что о Ежове он что-то знает.  

    — Ежова арестуют без вас, — сказал он.  

    — Нет, молодой человек, — возразил я, — вы, как пришелец из будущего, плохо представляете наше время. Обезвредить Ежова под силу только мне и Берии. С обязательной помощью Берии, — уточнил я, — Ежов еще обладает большой силой, у него создана разветвленная сеть из первых секретарей обкомов и крайкомов, еще совсем недавно он мог запросто арестовать меня на каком-нибудь партийном пленуме. В Политбюро положение нашей группы очень неустойчивое. После того, как полгода назад Ежов арестовал Чубаря, в ней осталось только шесть человек из пятнадцати.  

    Я увидел, что гость растерялся и понял, что если обо мне в будущем наговорили невесть что, то информация о Ежове дошла туда в неискаженном виде. Правильно говорит китайская пословица, что солнца рукой не заслонишь. Все переврать не получится.  

    — Да, — поникнув в голосе, согласился мой судья, — Ежова арестуют в апреле 39-го, а сейчас у вас март. Ваша смерть может помешать торжеству правосудия. Вам, действительно, еще нет адекватной замены.  

    Неожиданно он вскинул взгляд.  

    — Ежова я сам устраню, — сказал он, — сразу после вас.  

    Тут уж я разозлился.  

    — Молодой человек! — резко сказал я. — Что даст ваше геройство? Ежов окажется жертвой неизвестного убийцы? И при этом нетронутой останется вся его сеть! Которая будет способна к самовоспроизводству. Или вы хотите перебить всех поименно? И сколько вы будете мотаться по стране, оставляя за предателями ореолы героев? Нет уж! Лучше будет, если мы со своими негодяями разберемся сами, без помощи пришельцев!  

    Тут он окончательно сник.  

    — Мы с большим трудом, — продолжил я, видя, что инициатива переходит в мои руки, — сместили его с должности. Нами двигали только догадки. Теперь в руках у Лаврентия Павловича оказались все документы НКВД, а в них открылась ужасная картина...  

    — Хорошо, — сказал он, — сейчас я вас не трону. Но вам не уйти от возмездия.  

    — Смерти я не боюсь, — заметил я ему. — Однако хочу посоветовать вам, прежде чем устраивать самосуд, тщательно разбираться в ситуации. Я вижу, что вы знали, что Ежов будет арестован в апреле, но, не подумав, заявились убивать меня в марте. Вы говорили о скорой войне. А подумали ли вы, что перетряска руководства страны накануне ее грозит стране катастрофой?  

    — Но ведь вы расстреливаете лучших военачальников, ослабляете армию.  

    — А вы хорошо их знаете? Не подумали ли вы, что если они сейчас ходят в соратниках Ежова, то во время войны могут предать? И в каком случае жертв будет больше?  

    А потом я его спросил: "А сколько будет жертв в той войне?"  

    — Где-то около тридцати миллионов.  

    Цифра меня потрясла. Это же каждый шестой житель страны! Но не меньше шокировало "где-то около".  

    — Так вы еще и не знаете точных цифр?! — едва не потеряв самообладание, закричал я. — И на этом гадании выносите нам приговоры?!  

    Похоже, что этим я добил его окончательно. Во всяком случае, я увидел, что в своем намерении убить меня он сильно колебался.  

    — Ступайте к себе с богом! — сказал я ему. — Вы сказали, что в вашем времени будет уничтожен Советский Союз. Так что, я понимаю, у вас своих проблем по горло, чтобы вмешиваться еще и в наши.  

    Он молча кивнул. Мы посидели еще немного. Я предложил ему чаю.  

    — Нет, — сказал он, — спасибо! Отправлюсь к себе.  

    Он задал мне несколько вопросов. О чем, уже не помню. Что-то о нашей работе. Помню лишь, что мои ответы очень поразили его, хотя ничего особенного я не сказал.  

    В свою очередь он рассказал мне, что я умру в 1953 году, что в 1956 году состоится съезд, на котором я буду объявлен главным злодеем в истории страны, а в 1991 году Советский Союз будет уничтожен.  

    — Страшную картину будущего вы нарисовали мне, — сказал я ему. — Я думал, что мы будем последовательно строить светлое завтра, а выходит, что история покатится вспять.  

    И тут я попросил у него разрешения совершить путешествие в будущее.  

    — Куда бы вам хотелось попасть? — спросил он.  

    — Раньше мне очень хотелось увидеть коммунизм, но если с историей случится такая катастрофа, то я попросился бы в ту точку, откуда она пойдет. Может, смогу предотвратить.  

    — Хорошо, — сказал гость. — Но теперь вы задали трудную задачу мне. Переправить вас не проблема. Но я должен буду перелопатить всю историю, чтобы найти эту точку.  

    Я пожал ему руку.  

    — Когда я разберусь в ситуации, — сказал он, — я дам вам знать. Вы окажитесь там, где история совершит свой надлом.  



    Сталин остановился, пошарил в карманах и достал трубку. Некоторое время у него ушло на то, чтобы ее раскурить.  

    — Он исчез из моей комнаты, опять минуя охрану. О его пребывании у меня никто даже не догадался.  

    Сталин опять сосредоточился на своей трубке.

Есть такой исторический анекдот: "Все было совсем нэ так" сказал ИВС

посмотрев "Падение Берлина"... и разрешил картину к широкому прокату.

• 1000

  Я ещё в школе думал если он садист заливший страну кровью невинных почему-же один из этих "невинных" не застрелил его и ценой собственной жизни не спас страну от тирана ?

Вал пишет:

"Все было совсем нэ так" сказал ИВС

Это уж точно.

Впрочем в статье тоже описывается "альтернативное" прошлое.

А какие реально тогда происходили события, мы никогда не узнаем...

Можно лишь гадать/реконструировать. Так например кто сказал, что Сталин был абсолютным диктатором СССР? Или даже полностью (а не косвенно и с большими издержками) контролировал ситуацию стране до 1939 года...

В этои рассказе довольно интересно описаны аргументы ИВС, если не качает могу перенести весь рассказ целиком.

Прочитал. Как бы помягче сказать… Опять злые бояре, а Сталин совсем-совсем ни при чём. Троцкисты устраивали массовые репрессии, в которых сажали и расстреливали опять же троцкистов и также просто людей. И Культ Правителя они создали, и от его имени всё делали, а он ни при чём. А Правитель ничего не мог сделать. Что-то это мне напоминает....а, вот, — со второй половины 2000-х годов вбрасываемая и раскручиваемая в кругах православных верующих и почитателей царской России легенда о Николае II — святом царе, которого все предали, царь один хороший, все плохие, "царь святой, народ иуда, и народ наказан двадцатым веком".

Насчёт нестыковок: путешественник во времени ИМХО всё же появлялся у Сталина дважды: в 1939 году, как заявлено, и потом, в 1953 году, незадолго перед смертью ИВС. С 1939 года ИВС как-то готовится к ВОВ, но "детерминизм рулит" (с), или же пришелец явился из более тяжёлого варианта (тоже победили в ВОВ, но потерь в ВОВ было больше, после ВОВ сфера влияния меньше). А в 1956 год ИВС путешествует из 1953 года, уже находясь в плохом состоянии здоровья, но держится усилием воли (эпизод где он временно замолк и покачнулся на трибуне). Пришелец его свозил туда-обратно. Может быть и такая картина в самом-самом финале, не вошедшем в рассказ: эффектно выступив в 1956-м, ИВС возвращается в 1953 год, где сразу умирает (а напряжение при выступлении на 20 съезде послужило самой последней каплей). Такие вот "петли времени".

Стас , во многом согласен. Насчет переноса нужно было ИВС в56 с 46г.

Вера в доброго царя и злых бояр несокрушима...

Не моё:

"Постепенно в сознании людей формировалась красивая легенда об ушедшем в историю суровом, но честном и справедливом строе. Советский социализм превращался в любимый народный сказ..."
Ни добавить и убавить. Это не оскорбление, это — диагноз!

[HTML_REMOVED]Русский патриот<\/u><\/a>

agnez пишет:

Не моё

Это хорошо. Не хотелось бы разочаровываться в вашем интеллекте коллега

Den пишет:

Это хорошо

Мне опять станут рассказывать про то, как жили в СССР?

agnez пишет:

Мне опять станут рассказывать про то, как жили в СССР

В СССР НЕ БЫЛО ТУАЛЕТНОЙ БУМАГИ!!!

НИЗАБУДЕМНИПРАСТИМ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

lodochnik2000 пишет:

В СССР НЕ БЫЛО ТУАЛЕТНОЙ БУМАГИ!!!

Cочуствую, видно ВАМ приходилось подтирать задницу газетами.

Агнез — От того и сбежали ?!

Магомед пишет:

Агнез — От того и сбежали ?!

Да нет, в Литве особых проблем с туалетной бумагой никогда не было. К нам лимита с половины России за этим делом не ездила. Хотя вам по малости лет, советские времена больше пеленками запомнились.

В принципе, всякое было в те времена, и хорошее, и плохое. Но жить там опять я, лично, не хотел бы...

agnez — Я незнаю, у вас может до окончания школы в пеленках ходят, я в ваших местечковых традициях не разбираюсь

agnez пишет:

Мне опять станут рассказывать про то, как жили в СССР?

А при чем здесь это? По мне так построение фраз и типа "тонкий юмор" выдают в цитируемом вами аффторе скудоумного примата... но вам может и кажется, что чел необыкновенно точен, востростроумен и гениален... о вкусах не спорят как известно

agnez пишет:

Русский патриот

Жесть...

Магомед пишет:

Я незнаю

Неужели вам одевали буржуазные памперсы? Хотя к началу перестройки вы как раз из пеленок и выбрались. Некоторые постсоветские патриоты, заставшие последие годы существования СССР в весьма нежном возрасте, такие ололо, почти как персонажи манга.

Артем пишет:

Жесть...

Вы тоже оценили?

Агнез — "Некоторые постсоветские патриоты, заставшие последие годы существования СССР в весьма нежном возрасте, такие ололо, почти как персонажи манга." — но патриоты еврейские все равно смешнее

agnez пишет:

Не моё

И смысл постить подобную чушь? При желании коллега очень много можно

написать про израильских отцов-основателей (не впадая в антисемитизм, просто

чистейшую правду), но вот я лично не стал бы подобное постить на форуме из

уважения в частности к Вам. Остатки совково-пеленочного менталитета наверное,

далеко до эмигрантской раскрепощенности... И вообще простите за прямоту

коллега: Вы в Израиль отправились строить национальное государство или за

отсутсутвием "дефисита" переехали? Если второе, то вопросов нет, критикуйте

"совок", если все-таки первое... не унижайте новую родину оплевывая старую, без

Вас на Земле Обетованной подобной публики хватает, хотелось бы видеть

исключения, хоть на нашем достопочтенном форуме. Уж извините за резкость

коллега.

Магомед пишет:

патриоты еврейские все равно смешнее

Мелко Шура, очень поверхостно. Чувствуется, шо абыдно, т.к. верно, но сказать нечего.

Впрочем я хоть патриот существующей страны, а не поклоняюсь карте в учебнике истории.

Вал пишет:

И смысл постить подобную чушь?

А не чушь, когда некоторые персонажи, не заставшие Советский Союз в сознательном возрасте, начинают рассказывать сказки(не так уже и важно что там у них: УЖАС-УЖАС или потерянный Рай) о той стране и как жили 280 млн. её граждан? В СССР было много как хорошего, так и плохого, но к многому из звучащеме это не имеет никакого отношения.

А не чушь, когда некоторые персонажи

Как это относится к запощенному Вами "творчеству"? Приторный рассказик, коим тема

начинается мне тоже не по душе, ибо автор историю знает плохо и учил ее по Мухину

со товарищи, приведенный же Вами это даже не злая "пародия на патриетов", просто

убожество. Сталинисты (к коим и я отношусь) не против критики, нам сусальный образ

доброго Вождя ни к чему (подобный правитель в реале смешон), просто изучая историю

понимаешь почему произошло именно так и никак иначе. Благодаря руководству Иосифа

Виссарионовича спасен русский народ (а также многие из народа Вашего коллега), тьма

шакалов подобных этому СИшному аффтару не сможет этого оспорить, сколько бы не

пытались...

Вал пишет:

Сталинисты

Коллега, так я уже писал — к т. Сталину у меня отношение не более чем, как к историческому лицу, вроде Петра I и Ивана IV. А то, что для многих все эти, очень неоднозначные правители вашей страны являются воплощением или величия или ужаса, так все это сугубо субьективизм.

Как мне кажется: "Не сотвори себе кумира", довольно актуально во все времена.

agnez пишет:

Как мне кажется: "Не сотвори себе кумира", довольно актуально во все времена.

Как мне кажется сознательный флейм с вываливанием своих мыслей "обще" в тему вполне караем. Здесь конкретная тема с обсуждением конкретного рассказа (пусть и правда не шибко умного), а не проповедь путем вещания нравящихся вам избранных мест из Книги Книг

А уж убогонький которого вы цитируете (я понимаю соотечественников надо поддерживать, но плиз не за счет данного конкретного Форума) и вовсе ни в какие ворота...