Осевое время и религии (продолжение)

Выделяю эту тему из общей темы о происхождении христианства, поскольку она более обширна, а также включает множество информации, к христианству непосредственно не относящейся.

Я был бы осторожнее с самим термином "древнегреческая религия".

Начнем с того, что религии как таковые могли появляться только с началом т.н. "осевого времени". Также само понятие "осевое время", на мой взгляд, достаточно неопределенное и нуждается в уточнении (здесь также у меня лично примешивается отрицательное отношение к самому по себе "осевому времени", но ладно, мои симпатии и антипатии положу в карман, это к делу не относится).

Но допустим, что Ясперс прав, и "осевое время" датируется 800-200 гг до н.э. Сразу же из него выпадает период 1300-800 гг до н.э., а он очень важен для формирования как древнегреческой, так и древнеиндийской и древнекитайской цивилизаций и их мироощущения. Что касается т.н. "древнеегипетской религии" (опять неудачный, на мой взгляд, термин), то она получает более-менее законченный вид еще в эпоху Нового Царства — т.е. лет на 700 пораньше "осевого времени" и существует в своих традиционных формах вплоть до первых веков н.э.

Вообще, что подразумевается тем же Зелинским под понятием "религия"? Совокупность ритуалов? Но эти практики уходят в глубокую древность, и есть все основания полагать их наличие уже во времена Чатал-Геюка — т.е. за 6000-5000 лет до "осевого времени". Религиозное учение? Понятие "учение" нуждается в уточнении. Следует, на мой взгляд, четко выделять мифологию как образ мысли и осознания окружающего мира (для расшифровывания понятия "мифологический" понадобится целая большая тема, я готов ее открыть, но здесь самое главное отметить миф, как особое качество мировосприятия, которое теряется с момента появления "идеи"), и "учение" в строгом смысле слова, базирующееся на философии идей (в данном случае, религиозной). Отличие "идеи" от "мифа" должно быть очевидно. Миф конкретен, идея универсальна. Миф материален, идея — идеальна. Миф не нуждается в "доказательстве", идея только тем и жива. И — самое главное — миф относительно независим от человека, идея коренится в нем. Поэтому миф объективен, а идея субъективна.

Философия появляется в Греции не ранее VI в до н.э., причем, досократическая философия еще очень "мифологична" — она преимущественно представлена натурфилософами (Пифагор — исключение), и лишь начиная с Сократа (около 400 года до н.э.) можно говорить о "философии идей". Индийская идеалистическая философия как будто старше — ее появление можно синхронизировать с возникновением буддизма — т.е. опять VI в до н.э., конфуцианство, даосизм и другие китайские ФИЛОСОФСКИЕ (!) системы также появляются в том же столетии. Зороастризм — еще одно "учение" (именно учение, идея, а не миф) также появляется в VI в до н.э. Так что, если я правильно понимаю Ясперса, который в свою очередь понимал "осевое время" как переход от мифологического сознания к "идейному" сознанию, период 800-600 гг до н.э. точно выпадает из "осевого времени". Кстати, хотя учение "орфиков" связано по названию с Орфеем, оно появляется также гораздо позже — тоже в VI в до н.э., и при этом воспринимался как сугубо низовой народный культ и осмеивался различными философскими школами, и лишь впоследствии его элементы использовались неоплатонизмом для создания собственной систематизированной космологии. Что касается разрекламированного пророческого движения в еврейской среде, то оно занимало на культурологической карте мира гораздо более скромное место и, к тому же, представляет собой более позднее явления — подобно тому, как Орфей сам не был орфиком, школы, группировавшиеся вокруг имени того или иного древнееврейского пророка, существовали уже в персидскую эпоху и даже в эпоху Макавеев. Ни в Египте, ни в Вавилонии своей оригинальной философии не возникает. Насчет Карфагена ничего не известно (в силу утраты подавляющего большинства карфагенских источников), но вроде бы тоже ничего нет (во всяком случае, Аристотель на сей счет молчит).

Таким образом, VI в до н.э. — ключевой "осевой" момент истории. Что происходит в этом веке? Возникает "глобальная" империя Ахеменидов, поглотившая Египет, Левант, Вавилонию, Фригию, Армению, Иран, часть Индии (по реке Инд), и даже значительную часть Греции. До того на эту роль претендовал Вавилон и отчасти Мидия. Собственно, ничего удивительного не наблюдаем, бытие определяет сознание, и универсалистские идеи неизбежно возникают в недрах мировых империй. Правда, Китая это не касается, даже на собственно китайском уровне — единая китайская империя возникает на 300 лет позже. Любопытно, как же эта схема работала в предыдущие времена великих империй позднебронзового века: Египетской Нового Царства, Хеттской, талассократической Критской? Как будто бы реформы Эхнатона коренятся именно в "бытии" Египетской империи от Евфрата до Нубии. Также интересна практика всеобщей конвергенции и синкретизации богов и их культов у хеттов. Египетская империя Нового Царства просуществовала более 200 лет — с середины 16 по конец 14 века до н.э. Новохеттская империя датируется серединой 15 — концом 13 вв. до н.э. — также 250 лет. Это вполне сопоставимо со сроками существования державы Ахеменидов (200 лет) и Римской империи (400 лет), но, конечно, эти империи охватывали на порядок меньшее пространство. В случае Египта это была схема "цивилизационный центр — варварская периферия" (во всяком случае, так это виделось самим египтянам, и это отчасти объясняет причину неудачи атонизма в качестве первой религиозной философии). Египтяне органически не смогли (в силу своего патриотизма) объединить вокруг себя окружающий мир. "Полуварвары" персы, македонцы или римляне оказались гораздо более на это способны, в силу своей большей восприимчивости, "доверчивости". Почти анекдот: если бы все народы сохраняли свои исконные ценности, развития бы не было.

Однако вернемся к мифу и идее. Верования, сформировавшиеся до второй половины I тысячелетия до н.э. в регионе Средиземноморья и Западной Азии были мифологическими и их правильнее называть не "религиями", а "мифологиями". Таковы римская, греческая, египетская, иранская, индийская, восточносемитская, западносемитская, армянская, арабская и ряд других мифологий. Религий в 800 году до н.э. нет нигде. Поэтому претензии некоторых современных религиозных учений (!) на особую древность — тенгрианства (V—IV тысячелетия до н.э.), кришнаизма (XXXII-XXXI вв до н.э.), иудаизма (XIV в до н.э.) совершенно несостоятельны. В реальности эти религии (как учения) возникают: тенгрианство (в 11 веке нашей эры), кришнаизм (14 век н.э.), а талмудический иудаизм (5 век тоже нашей эры) это вообще не религия, а гностическое учение. И хотя культ Кришны — доарийского дравидского бога грозы и дождя действительно восходит к III тысячелетию до н.э., а культ Яхве — бога-громовержца в древнееврейской мифологии уже был в ХIII веке до н.э., но это на тот момент не более чем мифы, а не "учения".

Первыми тремя религиями — "учениями" оказываются орфизм в Греции, буддизм в Индии и зороастризм в Иране. Все это VI в до н.э. Далее, в конце V в до н.э. возникают монотеистический иудаизм (до того был политеистический) и джайнизм в Индии. Можно ли считать пифагорейцев полноценной религией? Поздние пифагорейцы — замкнутая община "акусматиков" — несомненно, парарелигия, чем-то сходная с современными "деструктивно-тоталитарными сектами". Впрочем, (еще один анекдот) по современным меркам все религии прошлого подлежат запрету как тоталитарные секты.

Возникает вопрос: а куда же делась мифология? Никуда она не делась. Она сохранилась в религиозном сознании как его компонент. Можно сказать, что т.н. "народная религиозность" всецело мифологическая. Причем, как и всякое мифологическое сознание, народная религиозность имеет тенденцию к синкретизации верований. Отсюда обвинения "идейными" религиозными интеллигентами "темных народных масс" в непонимании "чистоты христианства", к примеру, сейчас столь же распространены, как и в первые века христианства. Для "возвращения к чистоте" возможен только один путь: вновь превращение христианства в мелкую секту "единомышленников".

Если мифологические системы вырождаются путем их синкретизации, то у идейных религий опасность прямо противоположная — это вероятность заблудиться в дебрях религиозной философии, потерять связь с "кровью и почвой" — да, да, с теми самыми "народными суевериями", которые религиозные авторитеты клеймят как примитив и глупость, но без которых полноценная религия невозможна. Поскольку без народной мифологии "языческого" происхождения религия быстро превращается в гностическую секту. Такова история возникновения талмудического иудаизма — на базе монотеистического иудаизма второй половины I тысячелетия до н.э., манихейства — на базе зороастризма в III веке н.э. Ряд современных протестантских сект (иеговисты, адвентисты и др.) также можно считать гностическими сектами на базе христианства (а вот мормоны — в противоположность иеговистам — учитывая их этноконфессиональный характер, являются религиозным верованием, "вернувшимся" на грань мифологической системы; редко, но это бывает). Кстати, различая политеистический и монотеистический иудаизм, следует помнить, что в XIII-VI вв до н.э. как такового иудаизма не существовало, а была западносемитская мифология — комплекс верований и культов западносемитских племен (арамеев, финикийцев и ханаанеев, амореев, евреев, а также карфагенян, с небольшими вкраплениями финикийцев и остатков ранних яфетидов (иевусеи), субарейцев, митаннийцев и хетто-лувийцев) от Синая до Оронта. При чтении Ветхого Завета (если встать на позицию позднейшего монотеизма) оказывается, что древние евреи только то и делали, что маньячески поклонялись другим богам. На самом деле это была нормальная практика, причем, не только евреи поклонялись общесемитским богам (Ваалу, Астарте и др.), но и другие окрестные народы поклонялись громовержцу Яхве, и никто не видел в этом ничего зазорного. Философский аппарат, появившийся независимо друг от друга в Индии и Греции, был востребован новоявленными религиями, но там, где он "вышел из под контроля", появились гностические секты. Интересно, что в случае зороастризма мы не наблюдаем сколько-нибудь развитой внутрииранской философской системы, поэтому здесь сильное перекрестное влияние индийского и греческого центров (хотя можно предположить, что иранская философия просто хуже сохранилась на уровне источниковедческой базы, и там не нашелся свой Диоген Лаэртский...) Греки, во всяком случае, были весьма высокого мнения о "персидских мудрецах".

Отвлекаясь от темы "осевое время и его влияние на возникновение религий", замечу следующее. Когда утверждается прямое происхождение христианства от иудаизма, забывается, что сходство это заключается лишь в некоторых чисто обрядовых моментах: в христианском ритуале можно выделить следующие элементы, заимствованные из иудаизма:
Чтение отрывков из ветхого и нового заветов во время богослужения — христианский вариант чтения торы и книги пророков в синагоге;
Важное место, которое занимают псалмы в христианской литургии;
Некоторые ранние христианские молитвы представляют собой заимствование или переработку еврейских оригиналов: «Апостольские постановления» (7:35-38); «Дидахе» («Учение 12 апостолов») гл. 9-12; молитва «Отче наш» (ср. еврейская молитва "Каддиш");
Очевидно еврейское происхождение многих молитвенных формул. Например, "аминь (амен)", "аллилуя (галилуйа)" и "осанна (хошана)";
Можно обнаружить общность некоторых христианских обрядов (таинств) с еврейскими, хотя и преобразованными в специфически христианском духе. Например, таинство крещения (ср. обрезание и микве);
Важнейшее христианские таинство — евхаристия — основано на предании о последней трапезе Иисуса с учениками (Тайная вечеря, отождествляемая с пасхальной трапезой) и включает такие традиционные еврейские элементы, как преломляемый хлеб и чаша вина.
Вот собственно и все, при том, что крещение в христианстве — обычная обрядовая инициация, свойственная практически всем религиям и многим мифологическим практикам, а обрезание исторически принято было не только у евреев.
Именно это заставляет сделать предположение, что раннее христианство восприняло лишь некоторые иудейские ритуальные формы, которые в их среду занесли люди типа апостола Павла. Если это был исторический персонаж (а из его посланий четыре признаны критической школой библеистики принадлежащими одному и тому же автору), то именно он "юдаизировал" христианские обряды, будучи при этом ярым сторонником христианских идей. А эти идеи — содержание христианских верований — коренным образом отличаются от иудаизма — как монотеистического рубежа эр, так и позднейшего гностического.
Основное различие между иудаизмом и христианством составляют три главные догмы христианства: первородный грех, второе пришествие Иисуса и искупление грехов его смертью. Для христиан эти три догмы призваны разрешить проблемы, которые в противном случае были бы неразрешимы. С точки зрения иудаизма этих проблем просто не существует.
Представление о первородном грехе. Христианское разрешение проблемы — принятие Христа через крещение. Согласно представлению иудаизма, всякий человек рождается невинным и сам делает свой моральный выбор — грешить или не грешить.
До смерти Иисуса пророчества Ветхого Завета о Мессии не были исполнены. Христианское разрешение проблемы — Второе Пришествие. С еврейской точки зрения это не проблема, поскольку у евреев никогда не было основания верить, что Иисус был Мессией.
Представление о том, что люди не могут добиться спасения своими делами. Христианское решение — смерть Иисуса искупает грехи тех, кто верит в него. Согласно иудаизму, люди могут добиться спасения посредством своих поступков. В разрешении этой проблемы христианство полностью отличается от иудаизма.
Разумеется, не может восприниматься всерьез в качестве доказательства происхождения христианства от иудаизма позднейшие принятие еврейских пищевых запретов и т.д. протестантскими сектами или маргинальными православными группами.

Кажется немного странным, что христианству так уж понадобилось устанавливать связи с иудаизмом. Но, во-первых, это произошло скорее случайно, чем преднамеренно, а во-вторых, создатели первохристианства были просто малосведущи в этом предмете (к тому же их запутал Павел — или тот, кто писал под его именем). Предположим вполне современную ситуацию: христианские миссионеры проникают к некому африканскому "языческому" племени и рассказывают о Христе как о божьем сыне. У слушателей сразу же возникает картина: Иисус Христос — сын верховного бога местного пантеона, он вписывается в существующие верования, и происходит синкретизация христианства (приверженцы синкретических афро-христианских сект составляют десятую часть всех африканских христиан, а синкретические настроения в той или иной мере характерны практически для всех африканских христиан). Аналогично здесь наблюдается синкретизация иудаизма (еще негностического) и первохристианства, чье появления связано с малоазийскими культами. Раз евреи заявляли о своем поклонении "единому богу", а Иисус Христос и был этим "единым богом", с т.з. первохристиан, то они были отождествлены (причем павликианцы — так назовем небольшую еврейскую группу в составе первохристиан — эти настроения всячески распространяли). Помимо же вышеназванных обрядовых заимствований, христианство и иудаизм не связаны ничем, и даже в Никейском символе веры 4 века н.э. о евреях, ветхом завете, Яхве и т.д. нет ни слова.

Это очень показательно, если мы хотим понять процессы формирования новых религий в эллинистическом ареале в последние века до н.э. и первые века н.э. Синкретизация была нормой. Тот же монотеистический иудаизм, появившийся в V веке до н.э., немыслим без влияния зороастризма, а зороастризм на протяжении своего развития — от архаических форм времен Ахеменидов до классического варианта сасанидской эпохи испытывал сильное влияние греческой философии, а многие маргинальные его формы несут на себе отпечаток буддийского влияния (манихейство).

Но вернемся к 600 году до н.э. Какова религиозная карта мира в этот момент? Прежде всего: в мире еще нет ни одной религии; все народы обладают мифологиями. Степень развитости этих мифологических систем зависит от древности культуры и непрерывности развития этноса. Наиболее развитые мифологические системы к 600 году: египетская, вавилоно-шумерская (являющаяся восточносемитской ветвью общесемитской мифологии), ведическая мифологическая система Индии. В Китае наблюдаем самую древнюю мифологическую среду традиционных додаосских и доконфуцианских верований: культ предков и персонификацию природных элементов, сходно с другими обычными мифологическими системами. До уровня развитых мифологических систем великих земледельческих цивилизаций к этому времени дорастают греческая, этрусская, западносемитская, иранская и ряд дальневосточных: корейская, вьетнамская. Более примитивны мифологические системы окраинных народов евразийско-африканской ойкумены: кельтов, иберов, ливийцев, скифов, балтов, арабов, жунов и т.д. Арабская мифология сходна с западносемитской и восточносемитской и отличается лишь степенью развитости (проработанностью пантеона, универсальностью распространения культов общих богов в рамках этино-культурного ареала), но в Южной Аравии в развитых государствах – Маин, Саба, Катабан – должна была существовать столь же развитая и достаточно оригинальная мифология, выделяющаяся в отдельную разновидность общесемитской. Мифологическая система дозороастрийских иранцев очень сходна с ведической мифологией Индии, при том, что уже в VII веке до н.э. формируются локальные варианты: мидийский, персидский, согдийский. Скифо-сарматская мифология, учитывая влияния окрестных и покоренных в процессе миграций народов, носит очень смешанный характер, и, например, земледельческие элементы мифологического сознания, усматриваемые специалистами в сообщаемых Геродотом сведениях о скифских верованиях, происходят, скорее всего, из II тысячелетия до н.э., когда, при большей степени увлажненности евразийских степей, андроновские и срубные племена сочетали скотоводство с мотыжным земледелием. Впрочем, не будет преувеличением сказать, что все индо-иранское пространство от Киевщины до Южной Индии и от Ирана до Тянь-Шаня на этот момент в мифологическом отношении достаточно однородно. Разумеется наблюдаются очень интенсивные синкретические процессы: культы отдельных божеств получают распространение за пределами традиционных этно-мифологических ареалов, происходит сращивание образов богов и героев и т.д. Синкретизация мифологий происходила испокон веков по мере миграций, завоеваний, диффузий первоначальных культур. И к 600 году до н.э. этот процесс протекал с обычной интенсивностью. Так ведическая мифология древних индо-ариев вобрала множество черт доарийских дравидских, веддских, тибетских, малайских и прочих мифологий доарийской Индии. Восточносемитская мифология Двуречья использовала мифологическое наследие шумеров. Египетские культы богов распространялись вверх по течению Нила и заняли важное место в системе верований уже независимого Куша. В Малой Азии еще с хеттских времен функционировал «плавильный котел» самых разнообразных мифологий, чему способствовали постоянные миграции в этот регион самых разных народов – от фракийцев-треров до скифов и протоармян и сильные влияния западных и восточных семитов. Средний малоазиец продолжал поклоняться «тысяче богов», а Закавказье стало северной периферией этой зоны. Финикийцы и греки разносили свои верования по всему Средиземноморью (культы некоторых западносемитских богов попадают к этрускам). Трудно что-либо определенное сказать о пантеоне Тартесса, но поскольку совр. Андалузия на тот момент – наиболее развитая часть Испании, вполне можно ставить тартесскую мифологию вровень с древнегреческой и этрусской. В Средней Европе уже завершилась эпоха полей погребений, но мифологические системы кельтов, германцев, балтов, славян, иллирийцев находятся еще в стадии зарождения.

Прошло 200 лет. 400 год до н.э. Здесь религиозная карта мира совершенно иная. Орфизм в Греции, зороастризм в Персии (причем, не только среди персов и других иранцев, но и среди армян, манейцев, древнегрузинских племен и далее – на запад Малой Азии, где он все больше предстает в синкретическом виде – ведь малоазийцам было не привыкать синкретизировать мифологические верования, и синкретизация самой великой в истории человечества религии произошла столь же успешно). Монотеистический иудаизм в еврейской среде (который наконец-то можно назвать именно иудаизмом, поскольку в предшествующую эпоху еврейское население Израиля и Иудеи практически никак не выделялось по своим верованиям из общего массива западных семитов), который еще не испытал влияния греческой философии, а если оно и было, то опосредованно через зороастризм, который дал толчок к его появлению. В Индии распространяется буддизм и джайнизм, хотя старые ведические верования еще сохраняют свои позиции. В Китае первичное конфуцианство более похоже на систему этических правил, и его можно назвать религией с большой натяжкой. Даосизм пытается переработать традиционные китайские верования в своем русле. Существуют также другие философские школы, но именно философские, а не религиозные. В греческой среде существует парарелигиозная секта акусматиков – наследников пифагорейства. Расцвет греческой философии, которая в лице Платона признает единобожие, как господство единого принципа. Рядом продолжают существовать развитые мифологии вавилонян, египтян, греков, италиков, финикийцев и других народов. Синкретизация мифологий продолжается повсеместно: например, культ Астарты попадает от карфагенян к этрускам. Геродот сообщает об интересном культе Залмоксиса у гетов – фракийского племени, который имел развитые мистерии, учение о загробном мире и тяготел к монотеизму – за счет отождествления основателя – легендарного Залмоксиса, которого Страбон считал приближенным рабом Пифагора, с верховным божеством грозы фракийского пантеона – Гебелеизисом. Здесь мы сталкиваемся с явлением «двуипостасности» культа. Еще одна религия этой эпохи, причем, засвидетельствованная у не самого развитого в экономическом отношении народа. Типичный случай удачного миссионерства в доверчивой "варварской" среде.

Кстати, о бесах. Вот большая и довольно глупая статья:

Козни бесовские (о целесообразности и опасности "отчиток")
"…некоторые из… заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует… Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома" (Деян.19:13-16).

Говорить о так называемых "отчитках" непросто. Как только затронешь эту тему, сразу слышишь в ответ: "Вы что, не верите в бесноватость и в изгнание бесов?!" Конечно верим, вместе со всей Церковью. Св. Иоанн Кронштадтский, например, говорил что "упорное неверие в злых духов есть настоящее беснование..." [1]. Он же, как говорят, сам исцелял бесноватых… вот только никогда не "отчитывал".

Мы, православные христиане, верим в существование бесноватости и в то, что Господь действительно дал Своим ученикам "власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их..." (Мф.10:1), мы же читаем Евангелие на каждой службе. Но, стоит побывать на настоящей "отчитке", увидеть поведение людей во время заклинательных молитв, услышать слухи и басни, распространяемые в таких приходах, и невольно усомнишься: действительно ли это, то самое изгнание бесов, которое описано в Евангелии, или мы имеем дело с каким-то другим явлением?

Существует только один способ разрешить этот вопрос: сопоставить то, что мы знаем о бесноватости и изгнании бесов из Евангелия и Предания Церкви и то, что видим на молебнах об избавления от нечистых духов.

Первая странность сразу бросается в глаза. Как мы знаем из Евангелия, беснование – есть наибольшее проявление власти диавола над человеком. Беснование всегда явно, в этом его смысл. В одержимых, описанных в Св. Писании бесы всегда являли себя открыто. "Бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые..." (Мф.8:28), "Хананеянка... кричала Ему: ...дочь моя жестоко беснуется" (Мф.15:22). Даже в тех случаях, когда беснование не носило агрессивного характера, оно все равно было явным, например, проявлялось в слепоте и немоте, сразу же исчезающей при изгнании беса (Мф.12:22). По-другому и быть не могло, ведь одержимость это демонстрация власти бесов над человеком.

Среди посещающих "отчитки" часто можно услышать такой рассказ: обычный верующий ходил в церковь, молился. Вдруг поехал в святые места, прикоснулся к мощам или пришел на "отчитку" и в нем заговорил бес. Что означает этот рассказ? Человек, соприкасаясь со святыней, а значит с Благодатью Божией, начинает проявлять признаки бесноватости. Выходит что или человек, соприкоснувшись с Благодатью, стал бесноватым, или его одержимость была скрытой, невидимой ни для других ни для него самого и вдруг стала явной. Но ведь, ни то ни другое объяснение не соответствует смыслу той бесноватости, которую мы встречаем в Писании. В Евангелии бесноватые, встречая Бога, исцеляются. В "благочестивых" апокрифах, верующие люди, соприкасаясь со святыней, становятся бесноватыми.

Еще одно несоответствие: так как бесноватость — проявление власти сатаны над человеком, то для древних христиан было совершенно очевидно, что бесноватость может быть признаком только язычника, не знающего истинного Бога, но никак не христианина. Тертуллиан, апологет III века, пишет, обращаясь к язычникам: "Кто бы избавлял вас... от демонов, которых мы изгоняем бескорыстно и безвозмездно?". Об этом же пишет и Иустин мученик, живший еще раньше: "Христиане многих одержимых демонами и неисцеленных всеми заклинателями, заговорщиками и чародеями во всем мире и в вашем городе, исцеляли и ныне еще исцеляют, заклиная именем Иисуса Христа... и тем побеждают и изгоняют овладевших человеками демонов"[2]. Для писавших эти слова очевидно, что власть сатаны над человеком проявляется в связи с его неверием в Спасителя. Верой же человек избавляется от бесов, как это было с Марией Магдалиной и многими другими. Вера во Христа и беснование – несовместимы. Неудивительно, что когда к IV веку мир становится христианским, то и потребность в изгнании бесов постепенно исчезает, а в Православной церкви исчезает служение экзорциста, заклинателя. Абсурдно изгонять бесов из христиан, которые самим крещением избавлены от их власти. Для христиан, отпавших от Бога, и потому опять подпавших власти сатаны, есть другое средство возвращения – покаяние в грехах, которые привели к такому отпадению и сделали христианина добычей бесов. В то же время, многие посещающие "отчитки" спокойно продолжают считать себя бесноватыми и благочестивыми христианами одновременно.

Следующее несоответствие: В Евангелии от Матфея описан такой случай: некий человек привел к Господу своего бесноватого сына, которого не смогли исцелить Его ученики. Спаситель изгнал беса. На вопрос учеников: "Почему мы не могли изгнать его", Господь ответил: "По неверию вашему..." (Мф.17:19-20). Если в ответ на повеление выйти, бес не выходит, в Евангелии это воспринимается как поражение: значит, заклинатель по причине маловерия не имеет власти над бесами. На "отчитках" все кричат и падают. Заклинателя, проводящего такие "отчитки", очень почитают, но изгнание бесов на таких молебнах является скорее редчайшим исключением, чем правилом, если вообще когда-нибудь встречается (автору этих строк, например, такого исцеления не довелось видеть никогда!). На такие молебны всегда приходят одни и те же люди, и никто не задается простым вопросом: Почему заклинатель не смог изгнать бесов?

И еще один вопрос. Отчего бесы кричат на "отчитках", если одержимого они все равно не оставляют? Раз заклинатель никого не изгнал, значит, не имеет власти повелевать им, зачем же кричать и корчиться? И на этот вопрос мы найдем ответ у св. отцов. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин пишет: "Человек, преданный явным порокам, может иногда производить удивительные действия и потому почитаться святым и рабом Божиим... и сам тот, кто уверен в себе, что обладает даром исцелений, надменный гордостью сердца, испытывает тягчайшее падение. От сего происходит то, что демоны, с воплем именуя людей, не имеющих никаких свойств святости и никаких духовных плодов, показывают вид, будто их святость жжет их и они принуждены бежать от одержимых ими" [3].

Следующая странность. Св. Иоанн Златоуст пишет о проявлении власти Спасителя так: "Христос не простирал жезла, подобно, Моисею, не воздевал рук к небу, не имел нужды в молитве; но, как Господь повелевающий рабу и Творец твари, единым словом и повелением Он укротил и усмирил море..." [4]. Ученики Христовы изгоняли бесов в силу этой Его власти над демонами, а не благодаря каким-то своим заслугам, трудам или особым тайным знаниям. Поэтому Климент Римский в послании "О Девстве" предписывает заклинателям изгонять бесов "... не словами красными, отборными и изысканными, но как мужи, от Бога получившие дар врачевания". Православные святые во все времена изгоняли бесов, повелевая им, а не используя какие-то особенные заклинания и обряды.

В приходах же, где совершаются "отчитки", существует всеобщая уверенность в том, что бесы боятся именно особенных "сильных" молитв записанных в неких таинственных книгах. Прот. Александр Шмеман говорит об этом так: "Язычество ... есть отрыв формы от содержания ... Это — возвращение ... к вере в формулу, в обряд, в "святыню" безотносительно к их содержанию и духовному смыслу".

В качестве таких особенно благодатных молитв используется чинопоследование из требника, составленного Петром Могилой. Мало кто знает, что митрополит Петр включил в свой требник некоторые католические последования, используемые в его время в богослужебной практике. В частности, чин изгнания бесов является точным переводом Римского Ритуала (Rituale Romanum), руководства для католических священников по совершению обряда экзорцизма (изгнания дьявола). Ритуал впервые составлен в 1614 году по указанию Римского папы Павла V [5]. Наверное, в связи с использованием таких, не свойственных Православию чинопоследований, требник и не получил повсеместного распространения и признания в Православной Церкви [6], зато стал почитаемым суеверным народом.

Говоря о чине изгнания бесов из требника Петра Могилы, нужно помнить, что он порожден той же духовной традицией, которая незадолго до этого родила "Молот ведьм". Поэтому странно слышать, как православные приписывают этому католическому чину "особую благодать".

Но даже если забыть об охоте на ведьм, и представить себе, что католический ритуал экзорцизма основан на твердом Евангельском основании, открыв само чинопоследование, мы убедимся, что современные "отчитки" в некоторых принципиальных моментах не соответствуют и ему. Например, чин изгнания бесов предполагает индивидуальную молитву над бесноватым, о массовых "отчитках" в чинопоследовании вообще нет речи.

В требнике Петра Могилы ясно указано, что заклинатель не должен интересоваться у бесов вещами будущими и таинственными, но должен приказать им молчать: "Заклинатель да не упразднится многоглаголаньем или избыточными любопытными вопрошениими, изряднее же о будущих и сокровенных вещах взыскуя, яже чинове его не преслушают: но да повелит нечистому духови молчати...". На самом деле, на "отчитках" происходит нечто противоположное. Священник спрашивает бесноватых, судит прихожан на основании их ответов. Бесовские слова печатают в православных газетах, в популярных книгах под рубрикой "Бесы говорят". Эти бесовские откровения, вносят путаницу и смятение в умы слушающих и читающих.

Доверие к словам бесов приводит к тому, что окружающие видят в одержимых не несчастных, потерявших свое лицо, лишенных веры людей, а чуть ли не прорицателей, имеющих доступ к таинственному источнику знаний. И такое заблуждение не ново. В Деяниях апостолов описана некая "служанка, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим" (Деян. 16:16), так что ее хозяева сильно обозлились на апостола Павла, за то, что он изгнал из нее беса. Кстати прорицала она истину об апостолах, но и это был недостаточный повод для того, чтобы христиане ее слушали.

Даже если бы в бесовских откровениях все было правдой, можно ли доверять слову тех, чья природа – ложь? Об этом пишет Иосиф Афонский: "У нас есть ясное свидетельство нашего Господа, когда бес, раз заговорив, сказал: "Знаем, кто Ты", хотя и правду сказал, но Господь заставил его молчать, подавая нам пример не слушать слов бесноватых, сколь бы ни казались они истинными. Ибо устами человека говорит бес. И хотя сейчас скажет истину, но потом — снова ложь, потому что от начала он — лжец, и никогда не стоит в истине. И если склонится человек верить этому, быстро станет посмешищем и игрушкой бесов. Итак, приди в себя и выброси эти слова из своего ума" [7].

И еще одно, гораздо более важное предписание требника Петра Могилы, никогда не исполняемое на "отчитках". Прежде чем молиться об изгнании бесов, заклинатель обязан проверить, действительно ли человек бесноватый, а не "иным недугом" больной. Для того чтобы такая проверка не была субъективной, в чинопоследовании требника приводятся определенные признаки. "Признаки бесноватого таковы: говорящего на неизвестном языке понимает или сам разговаривает, рассказывает о происходящих далеко или никому неизвестных событиях, имеет силу большую, чем по возрасту и по комплекции ему положена и другие признаки" [8]. Церковь свидетельствует: "Святые отцы различали болезни, развившиеся "от естества", и недуги, вызванные бесовским воздействием... В соответствии с этим различением представляется... неоправданным сведение всех психических заболеваний к проявлениям одержимости, что влечет за собой необоснованное совершение чина изгнания злых духов..." [9]. Об этом приходится говорить особо потому что, по меткому выражению известного исследователя русского языка и народных суеверий, Владимира Даля, "простолюдин всякое необыкновенное для него явление над человеком, как например, падучую болезнь, пляску св. Вита, параличи разных родов, косноязычие, дрожание членов, малоумие, немоту и пр., называет порчей или изуроченьем. Не зная причины таких припадков, не постигая их и отыскивая, по природному побуждению, ключ к загадке, народ все это приписывает влиянию злых духов или злых людей". Чинопоследование требника Петра Могилы строго требует различить признаки бесноватости, потому что бессмысленным и вредным делом будет изгнание бесов из человека, который не от бесов страдает, а требует медицинской помощи.

На самом деле, на "отчитках" никогда (!) не приходилось встречать, чтобы заклинатель хотя бы познакомился с теми людьми, которые пришли на молебен, а уж тем более искал в них признаки, указанные в требнике Петра Могилы.

Кроме больных физическими и нервно-психическими заболеваниями, не связанными с бесноватостью, на "отчитках" часто можно встретить просто симулянтов. Казалось бы, верующий побоится притвориться бесноватым. Есть вещи, которыми не шутят. Но эта симуляция носит характер не совсем осознанный, механизм ее точно уловил и сформулировал Владимир Даль: "Болезнь эта передается от одной бабы к другим, потому что им завидно смотреть на подобострастное участие и сожаление народа, окружающее кликушу, и нередко снабжающих ее из сострадания деньгами... Покуда на селе только одна кликуша, можно смолчать, потому что это бывает баба с падучей болезнью, но как скоро появится другая и третья, то необходимо собрать их всех вместе в субботу перед праздником и высечь розгами. Двукратный опыт убедил меня в отличном действии этого средства: как рукой снимет"

В приведенной цитате названо явление, способное пролить свет на истинный смысл "отчиток". Это явление называется "кликушество". На молебнах часто можно услышать, как бесноватые выкрикивают: "Я — Леонид!" или "Я — Вера Ивановна!" "Что это за имена?" — удивляются непосвященные. "Все понятно!" — удовлетворенно кивают бывалые, — "мы давно на них думали". Оказывается, по древним языческим представлениям, когда колдун насылает бесов на человека, то во время магических заговоров и отчиток над ним, бесы могут выдать имя того, кто их послал. Это называлось – кликать на колдуна. Отсюда название — "кликушество". Церковь не раз определяла свое отношение к этому суеверию. Например, указ Священного Синода от 1773 года запрещает духовенству служить молебны и читать Слово Божье над кликушами и прочими порчеными людьми, предписывая об этом "не иное... иметь рассуждение, как о прямом притворстве и обмане и суеверии".

Практика показывает, если поддерживать в приходе такое суеверие, а не искоренять его, развивается паническая боязнь бесов и колдунов, болезненный страх прикоснуться или посмотреть на своих братьев и сестер по вере, взять в руки чьи-то вещи. Как относится к такой дикости Церковь? Вот несколько мнений. Прп. Анатолий Оптинский (Зерцалов) пишет: "Что касается твоей детской боязни быть во власти диавола через какую-то колдунью, то этим ты только доказываешь, что понятия твои о христианстве, о Боге, о диаволе суть понятия деревенской бабы... Вся эта мглистая сила ничего не значит и ничего не сделает. Она вас только как детей пугает. Свиньи целый легион не посмел коснуться, вас ли, Божиих послушниц, тронет?" Святитель Тихон Задонский говорит, и эти слова особенно важны: "Когда Бог попустит на меня беду, — уже ли я ее миную?.. Когда не хощет Он попустить, то, хотя вси диаволи, и вси злые люди, и весь мир восстанут, ничто мне не сделают... Окаянен и беден, кто не боится Господа и Бога, ибо тот всего боится."

В наших размышлениях речь идет не о вере в бесов и бесноватость. И бесы существуют и бесноватость, к сожалению, возможна. Но, происходящее на так называемых "отчитках", как мы видим, основано не на евангельском понимании одержимости, а на суеверных народных представлениях о колдовстве и порче. Лучшим окончанием этих размышлений будут слова свт. Игнатия (Брянчанинова): "Никаких заклинательных молитв не нужно: они прочитаны над каждым из вас при святом Крещении. Нужно предаться воле Божией и признать себя достойным всякого человеческого и бесовского наведения: тогда страхование пройдет само собой..." [10].

Игорь Савва, иерей,

настоятель больничного храма

во имя св. мчц. Веры, Надежды, Любови и матери их Софии

Запорожской епархии УПЦ МП

http://www.k-istine.ru/occultism/occultism_savva.htm

Автор долго и упорно критикует "отчитки" и тут же — "на голубом глазу" (как сказал бы ув. Георг) заявляет, что бесы это реальность. То ли отчитывают не так, то ли бесы — не те.

ВЛАДИМИР пишет:

Я Вам задал три конкретных вопроса, проистекающих из противоречий в Ваших воззрениях (допустим, православных). Вы почему-то отказываетесь на них отвечать.

Во-первых, ответы лежат на поверхности, и ответы вы отлично знаете. Во вторых — вы задавали их мне пару лет назад.

Вам хочется поиграть в интеллектуальную игру. Поймать оппонента на противоречии. И вас есть на это время и желание. И продолжать так — можно до второго пришествия. Я отвечу — вы зададите еще вопрос. И еще...

Но что получается — я уже третий день прихожу с работы, занимаюсь спортом, к 23.00 усаживаюсь к компу и намаерваюсь поднять материалы для работы над обещанным вами эссе. А в место этого — отвечаю на ваши вопросы вплоть до тех пор, пока жена не позовет меня спать.

Вы дома, у вас очевидно масса времени. Но эдаким макаром вы эссе никогда не дождетесь. Так что выбирайте — или то, или это. Там последующее обсуждение будет все же поинтереснее нынешней софистики.

ВЛАДИМИР пишет:

Что мне думать?

Так у вас ведь уже есть что подумать. "Они не желают дискутировать — им достаточно заявить о своих верованиях".

Беру таймаут — иного выхода нет. Встретимся через пару недель.

Пока можете разобраться с бесами.

georg пишет:

Пока можете разобраться с бесами

Я даже Пушкина на память процитировал:

Выбежал из моря бесенок
Замяукал, как голодный котенок

Пушкина с его антиклерикальной сказкой, в которой наемный работник цинично расправляется с представителем духовенства, тем самым предваряя самые жестокие репрессии безбожного большевистского правительства, Русская православная церковь собирается сбросить с парохода современности? Или как?

Все. Жду Ваших результатов. Ответить можете через 2 недели. Только не забудьте!

И про поверхность тоже!

Ув. Георг, ну как Ваши дела?

ВЛАДИМИР пишет:

Ув. Георг, ну как Ваши дела?

Никак, коллега. Застрял в V веке, и возможности продолжения пока нет. Ибо.... тут представилась возможность заработать немонжко денег... Да и масштаб получился неожиданно большой, а форма изложения "истории святоотеческой эпохи" — даже чуть белетризированной, по крайней мере — образной.

Но в конце концов чем я хуже вас? Если сподвигли меня на написание серьезной вещи — теперь терпите. Авось в этом году напишу.

Одно могу сказать — напишу обязательно. Не потому, что это кому-то полемически интересно, а потому, что это необходимо для мира Возрожденной Византии и его художественного освещения.

ВЛАДИМИР, не хотите ли включить в свою книгу критику "Евангелия от Иуды"?

georg пишет:

Но в конце концов чем я хуже вас?

Правильный подход.

Ан.Павел пишет:

не хотите ли включить в свою книгу критику "Евангелия от Иуды"?

Надо бы.

Но с неканоническими вообще темный лес.

ВЛАДИМИР Извините ,вы вроде писатель? Как ваша фамилия?