Жил отважный капитан. Приключения в МЦМ-7 ¶
Жил отважный капитан.
«Жил отважный капитан,
Он объездил много стран
И не раз он бороздил океан…
Но однажды капитан
Был в одной из дальних стран
И влюбился, как простой мальчуган».
Песня из к/ф «Дети капитана Гранта».
В начале трудных дел.
Сегодня, по случаю дня полетов, в просторном двухэтажном здании штаба 52 тяжелого лейб-бомбардировочного полка было тихо и пустынно. Одиноким и скучающим выглядел стоявший у входа штабной вестовой. Увидев вошедшего Максима, вестовой немедленно подобрался и, приняв строевую стойку, лихо откозырял. Максим, ответив ему, спросил: «Начальник штаба у себя?»
«Никак нет, еще не прибыли! Приказали вам передать, чтобы обождали минут двадцать!» — бодро ответил вестовой. Только сейчас Максим вспомнил, как его зовут. Ингвар Лапиньш, рядовой, несмотря на столь экзотические имя и фамилию, выглядел и говорил как коренной русак.
Что же, раз начальство задерживается, есть время зайти к казначею и получить причитающиеся отпускные. А, вот кстати и он, выглянул из своего кабинета, заметил Максима и улыбнувшись, жестом пригласил заходить.
«Хорошо. Если что – я у Афанасьева» — сказал дневальному Максим, вместо ответа тот еще раз отдал честь.
Максим сидел в удобном кресле и ждал, когда чиновник наконец подобьет все эти прогонные, командировочные, суточные, полевые и полетные. Дело подходило к концу, когда дверь кабинета распахнулась и в нее, заставив Максима и Афанасьева встать, вошел подполковник Бордель фон Борделиус.
«Здравия желаю, господин полковник!» — в унисон поздоровались с вошедшим Исаев и Афанасьев.
«Здравствуйте, господа» — ответил подполковник, показывая своим обращением, что разговор будет «без чинов»:
«Максим Максимович, вы как, освободились?»
«Да, осталось только расписаться, Иоганн Францевич» — улыбаясь, ответил Максим. Казначей тем временем быстро сложил толстую пачку банковских билетов разного достоинства, добавил к ней немного металлической мелочи и развернул заранее заготовленный ордер к Максиму. Исаев быстро расписался, и на ходу попрощавшись с Афанасьевым, запихивая пачку денег в летный планшет, покинул кабинетик казначея вслед за начальником штаба.
Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, они свернули вправо и через небольшой «предбанник» вошли в просторный, заполненный светом кабинет с надписью на двери «Начальник штаба». Большую часть кабинета занимал огромный Т-образный стол для совещаний с придвинутыми к нему стульями. На стенах висели – справа карта Российской Империи и прилегающих стран почти во всю стену, слева такого же размера карта мира. На карте России ярким синим пятном выделялось место базирования полка – поселок Песочня Калужской губернии.
За то время, пока капитан Исаев бегло рассматривал давно знакомый кабинет, подполковник добрался до стоящего за «палочкой Т» кресла, сел и показал Максиму на стоявшее в торце того же стола второе кресло. Так, похоже, разговор предстоял серьезный, ведь это кресло обычно предназначалось для проверяющих и прочих высоких чинов, мелькнула в голове Максима мысль. Тем временем Иоганн Францевич нажатием кнопки вызвал вестового и заказал ему чаю. Пока вестовой бегал к артельщику за чаем и печеньем, подполковник начал разговор с Максимом с неожиданного вопроса:
«Максим Максимович, вы, помнится, недавно в Сухуме были, на курсах?»
«Так точно, Иоганн Францевич. Месяц назад» — ответил Максим, удивленный внезапным поворотом разговора. «Курсы по выживанию после парашютирования» были открыты в Российской Императорской Армейской Авиации сразу по окончании Великой Войны, показавшей важность подготовки летчика к наземным боям и скитаниям во вражеском тылу после прыжка с парашютом из подбитого самолета.
«Точно, точно, припоминаю. И получили наивысшие двенадцать по большинству предметов, за исключением языка вероятного противника. Что ж вы английский-то так плохо знаете?» — продолжил Иоганн Францевич.
«Сами понимаете, как-то принято немецкий да французский учить. Вот я их и знаю неплохо, а английский…Ну кому он особо нужен?» — отвечал Максим, наблюдая как вестовой расставляет на столе чашки, блюдце с печеньем и небольшой самовар с заварником на нем. Разлив чай, вестовой с разрешения подполковника покинул кабинет.
Подполковник вдруг подобрался и посуровел лицом, показывая, что теперь то и начинается главный разговор, ради которого Максим и был приглашен на аудиенцию.
«Вы ведь хорошо знали Великого Князя Константина Константиновича и его сестру?» — неожиданно спросил он.
«Конечно» — отвечал удивленный Максим: «Наши ближайшие соседи по имению. Росли, можно сказать, вместе. Правда, я давно с ними не встречался, сами понимаете…»
«Отлично. Теперь перейдем к делу. Всё, что вы услышите — строго конфиденциально» — начал Бордель фон Борделиус, прихлебывая чай и жестом предлагая Максиму угощаться.
«Как вы знаете, после Тихоокеанской войны Северо-Американские Штаты запретили въезд на свою территорию членам Императорской фамилии, высшим чиновникам Империи и чинам Жандармского корпуса. Не совсем понимаю, как это связано с проигранной ими войной, но это их дело. Однако, Вера Константиновна, как вы должны помнить, отличалась … хм… характером и решила всенепременно побывать в САСШ. Видите ли, это одна из последних крупных стран, которую она еще не посетила. И вот, два месяца назад она, инкогнито, в сопровождении всего лишь одной гувернантки – англичанки, отбыла в путешествие. Неделю назад сопровождавшая ее гувернантка найдена мертвой в отеле. Великая же княгиня исчезла. Самое неприятное, что начать официальное расследование нам не дадут. Поэтому Константин Константинович нанял частного сыщика в Агенстве Путилина. А недавно он прочитал про ваши геройства в Индиях и прислал в полк просьбу отправить и вас сыщику в помощь. Естественно, с вашего согласия. Вы, насколько я помню, желали посетить европейские столицы. Вот вместо них посмотрите на американские, если захотите».
«Конечно, я согласен. Правда, не совсем понятно, чем я могу помочь, не имея никакого опыта в сыскных делах» — ответил Максим.
«Не взыщите, чего не знаю, того не знаю. В резоны Его Высочества не посвящен, но вы-то все узнаете. Он вас ждет в Санкт – Петербурге. Там все и объяснит» — сказал подполковник, привставая и завершая разговор.
Распрощавшись с начальником штаба, капитан Исаев поспешил домой. Собравшись, с помощью денщика, в дорогу он отправился в офицерское собрание, где встречались на вечеринке по случаю его отъезда в отпуск его друзья-офицеры.
Вечеринка явно не удалась. Максим, пытавшийся развеселиться, постоянно забывался, который раз размышляя о разговоре с начальником штаба. Почувствовавшие это приятели постарались побыстрее свернуть праздник и уже к 22 часам компания разошлась по домам.
На следующее утро Максим Исаев в сопровождении денщика отбыл на выделенном ему командиром технической роты легковом моторе на станцию Фаянсовая, на которой останавливался экспресс на Санкт-Петербург.
В купе, куда его провел проводник, уже располагался степенный, средних лет человек, по внешнему виду явный купец. И действительно, он представился Максиму как купец второй гильдии Андреев, Василий Хрисанфович. Говорил он как поволжанин, упирая на «о». Пока проводник стелил постель, Максим и вышедший из купе Андреев немного поболтали о погоде, видах на урожай, политической обстановке и ее влияние на торговлю и прочих разных мелочах. Заказав у проводника чаю с бутербродами, Максим и Андреев немного посидели за столиком, поговорили и выпили по рюмке выставленной хлебосольным купцом домашней наливки, закусили бутербродами, побаловались чаем, а потом легли спать.
Утром экспресс прибыл на Николаевский вокзал Санкт-Петербурга. Распрощавшись с купцом, капитан Исаев дождался вызванного проводником носильщика и вышел на перрон. Носильщик, довольный легким багажом и щедрой предварительной платой, бодро шел сзади. На перроне их встретили обычный шум и столпотворение. Выходящие с поезда пассажиры, с радостными восклицаниями или молча подходящие к ним встречающие, носильщики, с криком «Поберегись» толкающие тележки с баулами, чемоданами и кофрами, громкие объявления о прибывающих и отправляющихся поездах, гудки самих поездов сливались в то неповторимое и прекрасное жизненное полотно, называемое железнодорожным перроном. Пробираясь среди толпы, Максим Максимович неожиданно наткнулся на человека в придворном мундире, явно дожидающегося кого-то. Заметив Максима, как и положено российскому офицеру, одетого в форму, фельдъегерь с явным облегчением на лице спросил:
«Извините-с, вы капитан авиации Исаев?».
«Я»- ответил удивленный Максим.
«Очень приятно-с, Борис Соколов, …. Меня послали за вами Его Высочество Константин Константинович. В настоящее время они квартируют в Царском селе и просили вас прибыть к нему немедленно»
«Извините, прямо с дороги? Я и одет-то по дорожному, да и вид… сами понимаете» — смущенно возразил Максим.
«Ничего-с, вам выделены апартаменты, где вы сможете привести себя в порядок перед аудиенцией» — ответил Соколов.
Следуя за посланцем, Максим и носильщик подошли к поджидавшему на площади перед вокзалом солидному, с вензелем Гаража Личной ЕИВ Канцелярии на дверце, «Руссо-Балту». Потрясенный носильщик, непрерывно кланяясь, передал вещи Максима шофферу, уложившему их в багажник. Максим и Борис сели в авто, шоффер запустил двигатель. Машина плавно и практически бесшумно отправилась в дорогу.
Дорогу до Царскосельского дворца Максим не запомнил, слишком занятый своими мыслями, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг.
Приняв душ и переодевшись в мундир, заботливо выглаженный и принесенный молчаливым расторопным лакеем, Максим устроился в кресле у столика, ожидая аудиенции. Через несколько минут появился дворцовый скороход, высокий статный негр в причудливом костюме и проводил его в соседнее крыло дворца. Там он оставил Максима у дверей кабинета охраняемого двумя кавалергардами, а сам зашел внутрь. Долго ждать Максиму не пришлось – тот же скороход приоткрыл дверь и пригласил его в кабинет, закрыв за ним дверь снаружи.
Максим Максимович оказался в обширном, роскошно обставленном кабинете, освещаемым солнечным светом, лившимся из огромного окна.
В кабинете Максим успел заметить два книжных шкафа, окаймлявших вторую дверь, журнальный столик, бювар рядом с ним и большой письменный стол в центре с лежащей в центре стола парадной кавалергардской каской с «голубками».
Из-за письменного стола ему навстречу вышел очень знакомой стремительной походкой Великий Князь Константин Константинович – младший, сын знаменитого «августейшего президента» Императорской Академии наук и командующего Дальневосточным фронтом, героически погибшего в 1915 году, Великого Князя Константина Константиновича. Одетый в парадную бальную форму кавалергардского полка, высокий и стройный, он мало напоминал того мальчика, с которым последний раз встречался Максим. Впрочем, крепкий, с накачанными мышцами, покрытый загаром Максим в форме капитана авиации тоже нисколько не походил на того, хулиганистого и худощавого бледнолицего подростка, с которым встречался князь. Оба они узнали друг друга скорее по наитию, чем по воспоминаниям.
Несмотря на прошедшие изменения, Константин встретил Максима скорее как близкого друга, чем как офицера вызванного для выполнения поручения. Они обнялись и князь сказал:
«Ну, здравствуй, пропащая душа! Сколько ж мы с тобой не виделись, Макс?»
«Долго. С тех пор как ты уехал учиться в Пажеском корпусе» — ответил в том же тоне Максим.
«Точно. Да, время летит незаметно. Помнишь, как мы с тобой напоследок повеселились?» — заметил Константин.
«Еще бы. До сих пор побаливает, как вспомню матушкины розги!» — смеясь, ответил Максим, припомнив их проделку в конюшне княжеского дворца, после которой конюх заикался несколько дней.
«Да, были времена. Позднее, я уверен, мы еще посидим и вспомним все подробнее. А сейчас, извини, перейдем к делу. Ты ведь с Верой не встречался года два, пока в индийской командировке был? Так вот, если ты не следил за светской хроникой, то не знаешь, что через месяц должна была состояться ее свадьба с Вильгельмом, сыном кронпринца Вильгельма» — продолжил Константин, словно не замечая, как нахмурился при этих словах Максим:
«Разрешение на поездку она получила именно с таким условием, что вернется недели за три до свадьбы. И еще, в поездке ее негласно сопровождал охранник от немецкой разведки. Прекрасно подготовленный боевик, имел несколько наград за предупреждение покушений на нужных нам лиц в странах Леванта и Южной Европы. Рекомендован немцами как лучший специалист в области негласной охраны высокопоставленных лиц».
«Извини, что перебиваю. Он что, был один?» — спросил Максим.
«Конечно, нет. С напарником. Вернее с напарницей, сам понимаешь в подобных случаях женщина удобнее. Да и маскировка отличная – семейная пара, совершающая туристическую поездку. Но в итоге этот лучший специалист убит, гувернантка найдена мертвой, а охранница и Вера пропали. Причем местная полиция ведет дело спустя рукава, явно не желая искать «какую-то русскую». Открыть инкогнито мы не можем – сам знаешь, какой вой поднимут бульварные листки. Разгрести нанесенную ими кучу не сможет, наверное, и Геракл, а уж об уроне репутации Императорской Фамилии я тебе и напоминать не буду, сам понимаешь» — закончил Константин.
«Ситуация мне понятна. Не пойму только моей роли в данном случае» — ответил Максим, вопросительно и строго глядя прямо в глаза собеседнику.
«Извини. Сразу не сказал. Понимаешь, у сестры от меня тайн нет. Я же считаю, что в этом положении ты будешь наилучшим кандидатом для проведения негласного расследования этого дела. Конечно, я нанял прекрасного специалиста в агентстве Путилина, но… он чужой человек. А ты… сам понимаешь…. Я… надеюсь на твою личную заинтересованность. И у тебя великолепные аттестации от преподавателей Сухумских курсов. Ты сможешь справиться со всеми трудностями. К тому же» — и Константин улыбнулся: «я великолепно помню твое упрямство и способность находить выход из любой необычной ситуации. Помнишь приключение в лесу?»
«Ну, во-первых, это было давно. Во-вторых, я не сыщик и даже не тайный агент. А уж тем более не боевик. Мое дело – полеты. В-третьих, мне… не хотелось бы говорить о … известных тебе обстоятельствах и степени твоей осведомленности в них. В- четвертых, я даже не знаю ничего о жизни в САСШ и тамошней обстановке. В – пятых, я не знаю, кто будет моим напарником и на какие действия буду иметь право» — раздраженно выпалил Максим, на мгновение потеряв над собой контроль.
«Ха-ха-ха… Узнаю, узнаю. Все тот же Макс. Взрывной и в тоже время обстоятельный. А расклад ситуации по полочкам явно мне знаком. Э… полковник Мельтюхов курс тактики читал? Знакомы-с, как же, знакомы» — весело отреагировал Константин. В это момент звякнул колокольчик и в дверях появился давешний скороход.
«Что, появился? Зови, зови» — оживился князь и скороход также молча скрылся за дверью. Вместо него в дверь вошел…
«Ого, вот это сюрприз» — мелькнула в голове Максима мысль. Да, уж удивиться было чему. Вошедший человек в лазоревом мундире подполковника Жандармского корпуса был тем самым скромным дворцовым фельдъегерем, встречавшим Максима на вокзале.
«Задерживаетесь, полковник. Докладывайте. Капитан лицо заинтересованное и во все посвященное, не волнуйтесь» — строго сказал Великий Князь, внешне уже ничем не напоминавший того дружески настроенного рубаху–парня, который несколько мгновений назад разговаривал с Максимом.
«Виноват, Ваше Высочество. Ждал последних донесений, вот и задержался. Обобщая полученные сведения, могу сказать, что никаких следов слежки за прибытием господина капитана в Санкт–Петербург не замечено. Известные нам резиденты британской и прочих разведок ничего экстраординарного за последние сутки не совершали» — кратко доложил подполковник.
«Ну да, тишь да гладь, да Божья благодать. Вы уверены, что ничего не упущено?» — Константин Константинович был сама строгость и попечительность.
«Так точно. Уверен. Для выполнения этих действий привлечены мною самые лучшие силы наружки и контрразведывательного отдела» — а вот подполковник выглядел добросовестным служакой и исполнителем как минимумом в седьмом колене. Максим в недоумении пытался понять, что же скрывается за этой не слишком уместной, по его мнению, в данной ситуации игрой.
«Хорошо, свободны» — так же строго продолжил князь. Подполковник, подчеркнуто четко откозыряв, почти строевым шагом вышел. Не успели Константин и по-прежнему недоумевающий Максим обменяться и одним словом, как в распахнувшуюся дверь хозяйской походкой вошел Его Императорское Величество Император Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая… Михаил Суровый, известный в народе под прозвищем Топтыгин. Принявший после убийства эсеровским боевиком Императора Николая Второго регентство и честно исполнявший свои обязанности до самой смерти больного гемофилией Наследника Цесаревича Алексея, Михаил Романов стал одним из самых обожаемых и самых ненавидимых русских правителей. Его любили за простоту, за умелое и спокойное правление, за одоление одной из самых страшных Смут в обозримом периоде, за победу в Великой войне и ненавидели за строгость, за подавление «освободительной борьбы трудового народа», за «удушение ростков демократии».
Прошествовав мимо вытянувшихся в струнку Максима и Константина, Государь Император сел в кресло сбоку от письменного стола и, осмотревшись, глуховатым голосом сказал:
«Садитесь, господа. Я понимаю, Константин, ты уже ввел капитана в курс дела? И Максим Максимович согласен принять на себя эту миссию?»
«Собственно, да, Государь. Но успел рассказать о деле только в общих чертах» — ответил подсочивший с места Константин. Михаил жестом показал, чтобы он сел и добавил:
«Давайте без лишних церемоний. Это неофициальный разговор, да и времени мало». И, повернувшись к Максиму, сказал тем же спокойным глуховатым голосом:
«Максим Максимович, Константин считает, что вы можете быть полезны. Что вам благодаря хорошим отношениям с Верой удастся понять логику ее поступков… Правда» — император вздохнул — «я не уверен, что мужчина может понять женщину. Но дело даже не в этом. Все происшедшее должно остаться в тайне, о которой будем знать мы, сыщица из Агенства Путилина и сама Вера. Вы должны знать, что эта свадьба очень важна для России. Отношения с Германской Империей ухудшаются, несмотря на родственные связи и дополнительные усиление таких связей могло бы помочь в преодолении этих тенденций. Поэтому… найдите Веру, капитан. И разберитесь с теми, кто это совершил. Где бы они не находились и какие бы посты они не занимали. Это МОЯ просьба» — твердо закончил Император и, достав из нагрудного клапана парадного адмиральского мундира конверт, положил его на стол. Затем он поднялся, милостиво кивнув вновь вскочившим Максиму и Константину, не торопясь вышел из комнаты.
Константин Константинович подошел к столу, взял конверт, достал из него небольшой лист и с удивлением на лице передал его Максиму. Бросив взгляд на бумагу, Максим мысленно присвистнул. На небольшом, размером чуть больше обычной визитки листе веленевой бумаги с водяными знаками в виде двуглавых орлов и стоящего единорога было написано собственной ЕИВ рукой: «Все что сделалъ предъявитель сего, сделано по моему повелению и для блага государства. Михаилъ». По слухам Максим знал всего о двух случаях, когда люди, обреченные доверием Государя получали такой карт-бланш. И оба они относились к периоду послевоенной Смуты, когда на волоске висела сама судьба Империи. Интересные слухи ходили и о происхождении этого документа, появившегося, если верить им, из-за увлечения Государя Императора произведениями Дюма. Говорили также, что популярные уже который год роман Арцыбашева «Гардемарины, вперед!» и снятая по нему студией Ханжонкова звуковая фильма появились после встречи этого литератора с Его Императорским Величеством.
Все эти мысли и соображения мгновенно пронеслись в голове Максима и сменились другими. Он посмотрел на Константина и спросил:
«Что там Государь сказал о сыщице?»
Константин, лукаво улыбнулся и ...
Продолжение следует.
- В чем сила попаданца, брат? - В куреве.- Не, я столько не выкурю