Анри Гиз (Меченый)-король Франции

Здраствуйте!

Случайно обнаружил данный форум и очень обрадовался,поскольку с детства очень интересовался историей,закончил истфак (к сожалению не работаю по специальности).И хотя "альтернативная история" отвергается как ненаучный,непрофессиональный подход (история не знает сослагательного наклонения),всё же данный форум для меня-приятное открытие.

Хочу обсудить такую альтернативу.

Франция религиозные войны.

предыстория

простая модель

1574 -смерть Карла IX.Генрих Анжуйский при попытке бегства из Польши во Францию убит шляхтой.королём становится Франциск III.

1584 — Франциск III умирает бездетным.При живом Гизе (в РИ он был убит в 1588 году) гугеноту Генриху Наваррскому нельзя было рассчитывать на престол.Династия Валуа прекращается и на престол призыватся Генрих Лотарингский,герцог Гиз,который объявляет о восстановлении династии Каролингов. Однако Франция раскалывается на два государства — граница между владениями Генриха Наваррского и Генриха Гиза проходит по Луаре.Но Беарнец не имеет детей от брака с Маргаритой (а учитывая,что он не стал королём Франции и остался "деревенщиной" никто не даст ему Марию Медичи для продолжения рода). Надобность в НАНТСКОМ ЭДИКТЕ однако отпадает-королевство Генриха становится независимым Аквитанским королевством-там находят приют протестанты,но зажатый между "сциллой" (Испания) и "харибдой" (Франция) Генрих не рискует и ограничивается укреплением суверенитета (синица в руке).В 1588 году в ответ на казнь Марии Стюарт Филипп Испанский снаряжает флот для завоевания Англии.ГИЗ поддерживает его (Мария Стюарт была его двоюрдной сестрой) и направляет войска в Нидерланды против Морица Оранского и флот присовокупляет к армаде.Для такого масштабного дела ему необходимо обеспечение тыла и он заключает мир с Генрихом,признав его королём Аквитании,в обмен на отказ от прав на французский престол.Таким обрахом голландцы не могут оказать помощи англичанам,хотя и Гизу не удаётся захватить Голландию,но объединённый испано-французский флот наносит поражение англичанам.Королём Англии назначен внучатый племянник Гиза -Джеймс Шотландский.

Дальнейшие события-Англия не колонизирует Северную Америку,но этим активно занимаются голландцы (кроме Нового Амстердама ещё 5 колоний — Новые Нидерланды и французские гугеноты из Аквитании (интересно,что будет на месте США?).

Королями Наварры и Аквитании после смерти Генриха Наваррского становятся принцы Конде.Гизы же остаются королями Франции,сохраняя при этом дружбу с Испанией- Шарль (+ 1640),Генрих (+ 1663) и т.д. В перспективе-уния с Лотарингией (после пресечения старшей ветви рода).Что дальше-ваши варианты?

сложная модель

1504 — умирает не Изабелла Кастильская,а Фердинанд Арагонский.В результате Наварра не захвачена в 1512 году (Изабелла ведёт более умеренную политику).В остальном наследие Испанского трона идёт как в РИ. (Изабелла умирает в 1516 году).

1550 — рождается Анри Le Balafre

1553 — рождается принц Беарнский Анри де Бурбон сын Антуана Вандомского и Жанны д'Альбре,наследнмк всего Наваррского королевства.

1572- Жанна д'Альбре не отравлена.Гаспар де Колиньи не убит (нет вражды домов Гиз и Колиньи).Боясь чрезмерного усиления гугенотов (в РИ в 1572 году Генрих Наваррский с его крохотным королевством был "бедным родственником" (хотя и потенциально опасным-как первый принц крови),здесь же-он король всей Наварры (политика Испании направлена в сторону более ранней унии с Португалией-Наварру они не трогают) Екатерина Медичи выдаёт Марго за молодого перспективного герцога Гиза и поручает ему командование армией против гугенотов.Видя военное превосходство католиков гугеноты в 1574 году заключили мир,однако решили добиться своего путём заговора.24 августа 1574 года ими предательски был убит король Карл IX .Генрих Анжуйский был в Польше и при попытке бегства во Францию он был пойман шляхтой и убит.Королём Франции был провозглашён Франсуа III Алансон.Герцог Гиз возглавил католический ответ на убийство короля (было организовано несколько варфоломеевских ночей меньшего масштаба). В 1584 году Франсуа умирает бездетным-трон наследует муж его сестры католик Гиз (пришлось правда предварительно отравить Екатерину Медичи,которая не давала своё согласие).К 1589 году он полностью разбивает Генриха Наваррского и заточает его под стражей в Венсенском замке.Вскоре там промсходит "несчастный случай"...

Гиз конечно не тянет на роль великого государственного деятеля,но шансы стать королём у него были реальные.Отравления и заговоры были в порядке вещей поэтому я их включил в некотром количестве (тут уж не погрешишь).Конечно на мой взгляд более реален в случае его воцарения второй вариант-борьба с Генрихом Наваррским за единство страны до полной победы,а не гипотетическое участие в возможном захвате Англии (контроль над Аквитанией был куда важнее),но я две модели составил,потому что и раскол страны на 2 самодостаточные части-католический Север и протестантский Юг тоже не выглядел таким уж фантастичным в ходе религиозных войн,учитывая что французская нация ещё не сформировалась,а разделение на Лангедок и Лангедоль было историческим.

Прошу оставлять свои мнения и буду этому рад.

Александр пишет:

Вскоре там промсходит "несчастный случай"

Не факт. Его могли держать до-олго.

Александр пишет:

К 1589 году он полностью разбивает Генриха Наваррского

А каков полководец был этот Гиз?

И что он за государственный деятель?

Однако, во второй половине 80-х гг. ситуация резко изменилась в благоприятную для Испании сторону. Франция, главный соперник Испании в Европе, после гибели на турнире короля Генриха II, стала погружаться в пучину гражданской войны. После Генриха II правили три его сына – Франциск II (1559-1560), Карл IX (1560-1574) и Генрих III (1574-1589). Старшему сыну Генриха — Франциску в 1559 году было 15 лет. Ничего не разумевшему в делах государственного управления ему хватило ума фактически передать власть дядям своей жены Марии (королевы Шотландии Марии Стюарт). Талантливый полководец Франсуа де Гиз стал во главе армии, епископ Лотарингский и кардинал взял в свои руки гражданское управление. Не будучи ни принцами крови, ни даже знатными французскими сеньорами (хотя Гизы считались потомками самого Карла Великого), они таким образом оказались противопоставлены французской родовитой знати. И этого было достаточно, чтобы оттесненные от власти принцы крови и вельможи образовали единый фронт против Гизов. Старший представитель Бурбонов Антуан по браку с королевой Наваррской был королем крошечного государства, расположенного на границе Франции и Испании. Его жена была горячей поклонницей Кальвина, и обиженный принц стал склоняться к кальвинизму, а Наварра сделалась центром всех недовольных. И уже в августе 1559 года три вождя будущей оппозиции – Антуан де Бурбон, его брат Конде и адмирал Колиньи совещались о мерах, которые следовало принять для того, чтобы "освободить короля" от "тирании" Гизов.
Тут необходимо сказать несколько слов о гугенотах – французских кальвинистах. Во Франции гугеноты были скорее не религиозным, а политическим движением, разделяясь на "гугенотов религиозных" и "гугенотов политических" – действительно активных участников религиозных войн во Франции, и состоявших в первую очередь из аристократов, лишь временно влившихся в среду кальвинистов. Они воспользовались организационными формами кальвинисткой церкви, но в массе были мало затронуты ее учением. По сути протестантизм стал во Франции идеологическим знаменем знати, боровшейся против усиления королевской власти и требовавшей сохранения всех старинных прав и свобод аристократии. "Имя гугенотов, — писал венецианский посол во Франции Джовани Микеле, — превратились в название недовольных, и борьба идет не из-за религии, а из-за "общественного блага", как во времена Людовика XI" ("Лигой общественного блага" называлась организация французских сеньоров, выступивших в 60-х годах XV века под предводительством бургундского герцога Карла Смелого против объединительной политики Людовика XI).
Об этом свидетельствовали не только оценки наблюдателей. Ненависть гугенотов к этому королю – объединителю Франции, была настолько велика, и, скажем от себя, понятна, что они не могли удержаться от надругательства над его останками. Они разрыли его могилу и развеяли по ветру его прах еще в самом начале религиозных войн. Эти сеньоры охотно переходили в кальвинизм. Реформа сулила им конфискацию церковных земель и – в идеальной перспективе – превращение их в самостоятельных потентатов на манер германских князей.
Но кальвинизм нужен был им и по другой причине. Многочисленные дворянские свиты знатных родов юга Франции в церковной организации кальвинисткой церкви обретали новые узы, которые связывали их с "оптиматами", превращавшимися в пресвитеров новой церкви. Для этих сеньоров религиозная война была и потому желательна, что внешние войны предшествующих царствований подняли авторитет королевской власти и дворянство стало уходить из-под влияния сеньоров. Теперь во главе своей религиозной общины сеньоры шли на борьбу с королевской властью за свои вольности, а в случае удачи – и за свою политическую независимость. Как писал современник событий Клод Антон: "крупные гугенотские сеньоры, группирующиеся вокруг Конде, мечтали вовсе не о высоких должностях при короле, но о разделе королевства на ряд самостоятельных провинций, в которых они были бы суверенными, не признающими над собой ни короля, ни кого-либо другого".
При жизни Генрих II, поддерживающий протестантов вне своей страны (как врагов Габсбургов), тем не менее жестко давил их в самой Франции, не давая им развернуться и набрать силу. Положение поменялось после его смерти. На орлеанских штатах 1560 года группа сеньоров представила королю мемориал, в котором она высказывала мнение, что каждый крупный сеньор имеет право избрать ту религию, которая ему больше нравится, в полном соответствии с постановлением аугсбургского религиозного мира 1555 года, т. е., прибавляли петиционеры, согласно принципу "cujus regio ejus religio" (чья страна, того и вера).
Усилению влияния гугенотов способствовала и сложившаяся внутренняя обстановка в стране. Смена на престоле совпала с заключением мира в Като-Камбрези, которым закончился долгий период войн с Габсбургами. В июле 1559 года королевский указ частично распустил армию. Большое количество офицеров и солдат осталось без занятий. Они сошлись в Фонтебло требуя вознаграждения. Франсуа де Гиз уговаривал их разойтись, кардинал пригрозил виселицей. Они удалились затаив злобу. Многие из них были с юга, из непокорного, теперь кальвинистки настроенного дворянства. Они и составили первые кадры дворянского мятежа.
Первоначально Гизам удалось подавить первые вспышки недовольства, но смерть юного короля Франциска II кардинально изменила ситуацию. Гизы были отстранены от власти, а новый король Карл IX попытался вести политику компромисса. Как и следовало ожидать, ничего толкового из этого не вышло. И в 1562 году напряженность в стране переросла в т. н. "религиозные войны", на протяжении нескольких последующих десятилетий опустошавших страну (и которые до 1587 года шли как и в реальной истории).
К 1587 году во Франции сложилась следующая ситуация. Смерть Франциска Алансонского, младшего брата бездетного короля Генриха III, неожиданно сделало наследником французского трона лидера гугенотов Генриха де Бурбона. В ответ на это католики объединившиеся в т. н. Католическую лигу выдвинули в качестве своего претендента на престол герцога Генриха де Гиза, который, как уже упоминалось, выводил свой род от Карла Великого, и поэтому казался его сторонникам лучшим кандидатом на престол вместо окончательно "сгнивших" Валуа. 9 сентября 1585 года папа Сикст V опубликовал буллу, в которой он лишил прав на престол Генриха де Бурбона и его брата Конде. В стране начался третий этап религиозных войн, получивший название "война трех Генрихов" (короля Генриха III де Валуа, Генриха де Гиза и Генриха де Бурбона).

Меж тем в Нидерландах уже громко заявила о себе партия мира. Хотя большинство политических лидеров Голландии и Зеландии решительно противились переговорам с Испанией, в некоторых городах наметился раскол, а соседние провинции, вынесшие на своих плечах главные тяготы войны, все чаще высказывались за заключение договора. В реальной истории один из английских послов в Нидерландах описывал сложившуюся там обстановку так: "содружество Соединенных Провинций состоит из представителей множества партий и религий, а именно: протестантов, пуритан, анабаптистов и испанских клевретов, которых совсем немало. Скорее всего следует ожидать распада на пять частей, причем протестанты и пуритане вместе едва составят и одну часть из пяти. При этом, — продолжал посол, — только протестанты и пуритане последовательно стояли за продолжение войны. Если бы нашествие на Англию увенчалось успехом и молодая республика осталась одна противостоять всей мощи Филиппа, давление сторонников компромисса, скорее всего, было бы непреодолимым".
Спала напряженность и в Средиземноморье. Османская империя занятая войной с Персией, а также конфликтом в Крыму вынуждена была заметно ослабить свой натиск на западном направлении, что позволило Филиппу II сконцентрироваться на решении европейских дел. Как писал один из послов при испанском дворе: "В данный момент католический король (Филипп II) пребывает в полной безопасности. Франция не в силах угрожать ему, равно как и турки, не говоря уже о короле Шотландии, обиженном на Елизавету из-за смерти своей матери. Единственным способным противостоять ему монархом был король Дании, но он недавно умер, а сын его слишком молод, и ему есть чем заняться в своей стране... В то же время Испания может быть уверена, что швейцарские кантоны не выступят против нее сами и не позволят сделать это другим, ибо между ними теперь союз".
Уже в начале 1586 года Филипп II поручил составление плана формирования такого флота маркизу де'Санта-Крус, который при Лепанто командовал резервом и немало способствовал победе; Санта-Крус еще в 1583 году рассматривал, по поручению короля, приблизительно такой же план, но те цифры, которые он тогда приводил, были настолько громадны (он требовал армию в 94 тыс. человек и флот свыше 550 судов, в том числе 150 больших кораблей и 40 галер), что Филипп II на них не согласился.
В 1587 году, после казни Марии Стюарт, вопрос об экспедиции был окончательно решен, и приготовления немедленно начались. Все подходящие суда в испанских и португальских гаванях были задержаны и собраны; взяты были, кроме испанских кораблей, еще и португальские, неаполитанские, и венецианские суда, как парусные, так и гребные; среди них оказалось и несколько ганзейских судов. Сборным пунктом был назначен Лиссабон. Первоначально предполагался двойной удар: вышедший из Лиссабона военный флот высаживает десант в южной Ирландии, а герцог Александр Фарнезе Пармский (командующий испанскими войсками в Нидерландах) в это же самое время совершаете внезапное нападение на Кент. Предполагалось, что армия Фарнезе беспрепятственно переправится в Англию на небольших транспортных судах, ибо военно-морской флот Елизаветы отправится защищать Ирландию. Впоследствии в план внесли коррективы — флот из Лиссабона должен плыть не в Ирландию, а в Нидерланды, чтобы ускорить и облегчить переправку в Англию Фландрской армии.
Известия об этих приготовлениях возбудили большую тревогу в Англии. Как впоследствии, в реальной истории, писал об это английский историк, автор увидевшей свет в 1614 году "Мировой истории" сэр Уолтер Рейли: "Англичане не располагали силами, способными противостоять армии принца Пармского, сумей тот высадиться в Англии". И действительно, испанское войско, с 1572 года почти непрерывно сражавшееся с голландцами во Фландрии, за это время приобрело несравненные боевые качества. Некоторые ветераны находились в строю по тридцать лет, все они служили под командованием опытных, заслуживших свои чины на поле боя офицеров. Фарнезе разработал подробнейший план вторжения, определил порядок действий каждого подразделения и дважды провел тренировочные учения. Во Фландрии строились небольшие плоскодонные суда, на которых предполагалось перебросить войска на корабли "Армады". Был прорыт канал из Сас-ван-Гент в Брюгге и углублен фарватер Иперле от Брюгге до Ньюпорта, чтобы подходящие к берегу суда не попадали под огонь голландского флота или пушек крепости Флиссинген. Из Испании, Италии, Германии и Бургундии перебрасывались войска и стекались добровольцы, желавшие принять участие в экспедиции против Англии.
В то время, как очень немногие замки и города юго-восточной Англии могли бы устоять при осаде, поддержанной тяжелой артиллерией. Во все крае, пожалуй только замок Эпнор на реке Медуэй, построенный для защиты верфей Чатэма, мог похвастаться выступавшими за линию стен и прикрытыми широкими рвами бастионами, необходимыми для успешной обороны. Крупные города Кента (Кентербери и Рочестер) по прежнему полагались на давно устаревшие средневековые стены. Между береговым плацдармом Маргейт и Медуэем оборонительных сооружений не было вовсе, а один Эпнор едва ли мог остановить герцога Пармского и его войско. Даже столица страны не могла считаться хорошо укрепленной, ибо ее защищали устаревшие оборонительные сооружения, оставшиеся неизменными как минимум с 1554 года. Тогда сэр Томас Уотт поднял мятеж, протестуя против брака Марии Тюдор, сводной сестры и предшественницы Елизаветы, с принцем Филиппом – будущим Филиппом II. Повстанцы прошли маршем через весь Кент, у Кингстона (к западу от столицы) переправились через Темзу, беспрепятственно вступили в Вестминстер и, лишь спустившись по Флитстрит, уперлись в крепостные стены. Эти стены и остановили Уотта, поскольку он не располагал артиллерией.
Кроме того, Александр Фарнезе располагал еще одним немаловажным средством, способствующим покорению враждебных городов. Как писал один служивший на стороне голландцев английский офицер, "всем известно, что золото короля Испании проделывает в сердцах изменников бреши побольше, чем осадная артиллерия". В этом отношении войска Елизаветы, воевавшие в Нидерландах, имели не слишком воодушевляющий опыт. В 1584 году английский гарнизон Аальста продал Фарнезе ключи от города за 10 тыс. фунтов, а в 1587 году сэр Уильям Стэнли и Рональд Йорк сдали вверенные им опорные пункты (Девентер и форт Зутфен), причем многие из англичан сами перешли к врагу и впоследствии сражались на стороне Испании против бывших товарищей по оружию.
Таким образом, Елизавете и ее советникам приходилось полагаться на не слишком надежных людей, ведь основу сил, призванных воспрепятствовать вторжению, тоже должны были составить 4 тыс. солдат из английского экспедиционного корпуса в Голландии. Генерал-квартирмейстер Елизаветы доводился Рональду Йорку родным братом, а сэр Роджер Уилямс в 1570-х годах сам служил в Нидерландах под знаменами Филиппа. Нельзя было исключать, что эти вояки продали бы испанцам английские твердыни так же, как их товарищи продавали нидерландские крепости. Однако у Елизаветы попросту не было выбора. Она зависела от ветеранов голландской компании, поскольку практически не располагала другими обученными войсками. Возможно, городская милиция Лондона, отряды которой муштровались по два раза в неделю, и годилась для настоящего боя (хотя многие сомневались и в этом), но от ополчений графств многого ожидать не приходилось. Огнестрельное оружие имелось далеко не у каждого. На тех, у кого оно было, приходилось всего по четыре заряда, а сами ополченцы, по отзывам их же командиров, представляли собой неорганизованный сброд, способный скорее "перебить друг друга, нежели нанести урон врагу". При этом королеве приходилось держать 6 тыс. солдат на границе с Шотландией, из опасения, что король Яков VI Стюарт (мать которого она казнила) выступит против нее одновременно с испанцами.

Единственной надеждой Английской короны был флот. Это понимали и в Испании. В день отплытия армады папский представитель в Лиссабоне послал Его Святейшеству рапорт о состоявшемся накануне разговоре с одним из офицеров флота, который сказал следующее:
"Всем прекрасно известно, что мы сражаемся за Божье дело, так что, когда мы встретимся с англичанами, Господь без сомнения устроит так, чтобы мы могли взять их на абордаж — вызвав для того резкую перемену погоды или, что вероятнее, попросту помутив разум англичан. Если мы сможем сойтись с ними борт-о-борт, то испанская доблесть и испанская сталь (а также огромная масса солдат, которая будет на борту) обеспечат нам верную победу. Hо если Господь не поможет нам чудом, англичане, поскольку их корабли быстрее и маневреннее наших и пушки бьют много дальше, и о преимуществах своих они осведомлены не хуже нашего, не подойдут к нам на ближнюю дистанцию, а просто будут стоять на расстоянии и разносить нас в щепки огнем из своих кулеврин — а мы не сможем нанести им мало-мальски серьезного вреда. Так что мы выступаем против Англии в твердой надежде на чудо".
Но вот как раз с флотом, у Англии, в отличие от реальной истории, были проблемы. Тогдашнее слабое развитие английской промышленности приводило к тому, что товары и изделия Англии не находили большого спроса у окружающих стран и народов. Ситуация изменилась к лучшему в 1553 году, когда первый английский корабль случайно добрался до устья Северной Двины, где он пристал к монастырю св. Николая — "в 24 день прииде корабль с моря на устье Двины реки и обослався: приехали на Холмогоры в малых судех от английского короля Эдварда посол Рыцарт а с ним гости". Чанслер был вызван в Москву Государем и представил ему грамоту, экземпляры которой были даны каждому кораблю ко всем владетелям стран, в которые они могли бы попасть. "Мы предоставили почтенному и храброму мужу Гугу Вилибею и прочим с ним находящимся — говорится в ней — нашим верным и любезным подданным идти по их усмотрению в страны, им прежде неизвестные, чтобы искать того, чего у нас нет, и привозить из наших стран то, чего нет в их странах. И таким образом произойдет выгода и для них и для нас и будет постоянная дружба и ненарушимый союз между ними и нами".
Чанслер был милостиво принят Иваном IV, желавшим установить сношения с Англией, в особенности для получения с Запада вооружения, которого поляки и шведы не хотели пропускать: государь, царь и великий князь — говорится в той же Двинской летописи — королевского посла Рыцарта и гостей аглинские земли пожаловал, в свое государство российское с торгом из-за моря на кораблях им велел ходить безопасно и дворы им покупать и строить невозбранно. Чанслер во время своего пребывания в Московском государстве собирал сведения о торговле, как это известно из записки его к дяде своему Фронтингэму, а находившийся при нем Иоган Гассе описал для английского купечества русские монеты, меры и весы, указал производимые в России товары и советовал устроить складочное место для английских товаров не только в Москве, но и в Вологде. После этого Чанслер благополучно "отошел в свою землю".
После таких успешных результатов, открывавших для английской торговли новое поприще и подготовивших все для нее необходимое, образовалась уже новая компания, во главе с губернатором, 4 консулами и 24 ассистентами, получившая в 1555 году у короля Филиппа и королевы Марии хартию на исключительное право торговли с Русским государством, как и с другими странами, которые она откроет на севере, северо-востоке или северо-западе от Англии; всякая попытка посторонних лиц нарушить монополию компании, торгуя с этими странами, наказывается конфискацией товаров.
Результаты не замедлили сказаться. Уже в 1555 году Иваном IV была выдана компании первая привилегия, в которой установлена беспошлинная торговля англичан, свободный приезд в Россию и обратный выезд, а также было гарантировано, в случае кораблекрушения, возвращение компании всего спасенного имущества. В знак особого благоволения царя, она получила в Москве дом на Варварке.
Однако захват русскими Ливонии кардинально изменил ситуацию. Возможность прямого, без посредников, торга привлекло внимание, как русских, так европейцев. Результатом стал массовый наплыв в русские порты не только английских, но и нидерландских, французских, датских и германских купцов, кипение деловой жизни и масштабное строительство в городах. Отчего сильно пострадали англичане, у которых рухнула приносящая им до этого большие доходы практически монопольная торговля — теперь, как русские, так иноземные купцы предпочитали торговать в Ругодиве и Колывани. Попытки англичан исправить ситуацию путем распространения своих привелегий и на балтийские порты не имела успеха. Напрасно английские послы, ссылались на выгоды для Москвы от британской торговли, на жертвы, которые несут англичане, завязывая сношения с Россией. В ответе Ивана IV указывалось, что англичане на Руси не "великие убытки терпели", а наоборот, "торгуючи беспошлинно много лет, многие корысти себе получили".
А в 1570 году, возмущенный тем, что Англия находится в дружественных отношениях с Турцией, Иван IV лишил англичан всех их торговых привилегий, обязав их торговать на общих основаниях с другими иноземными купцами. Что стало настоящей катастрофой для английской промышленности, продукция которой не могла успешно конкурировать с более дешевой и качественной продукцией из других стран. Англо-русские торговые обороты резко упали, что сказалось на английском флоте, который в реальной истории, как отмечает шведский историк Артур Аттман: "построенный в эти годы и победивший испанскую Непобедимую Армаду в 1588 году был оснащен преимущественно русскими материалами". С этим мнением согласен и английский историк Уиллан, который отмечает, что в XVI веке "Русские канаты и снасти для тогдашнего английского флота имели такое же значение, как нефть для современного".
В результате, для противодействия испанцам англичанам удалось собрать только 12 галеонов принадлежащих королеве, еще 10 галеонов было предоставлено частными лицами, и еще около 70 гораздо более мелких кораблей, включенных в состав флота скорее для численности. Кроме того английская казна испытывала огромные финансовые трудности. Государственный долг достиг суммы в 40 тыс. фунтов стерлингов, и, как докладывал королеве государственный казначей: "нет ни малейшей возможности раздобыть денег, чтобы их оплатить". Елизавета не могла получить денежных займов – ни дома (в силу того, что война с Испанией окончательно подорвала английскую торговлю), ни за границей (поскольку банкиры на континенте в большинстве своем не сомневались в победе Испании), и это вынуждало ее в целях экономии средств откладывать все оборонительные мероприятия до последней возможности.
В результате, когда весной 1587 года Елизавете Дрейк вместе с Хоукинсом предложили ей организовать нападение на испанцев, она после долгих колебаний, не желая рисковать и без того дефицитными кораблями, ответила отказом на этот авантюрный и кажущийся фантастическим план (даже в реальной истории, где Елизавета имея больший по численности и силе флот согласилась на эту авантюру с большим трудом. Причем, эту экспедицию сами англичане считали настолько безумно смелой, что капитан одного из самых крупных кораблей, участвовавший в ней, от страха вернулся с дороги назад, а сама Елизавета отдала приказ о возвращении экспедиции, но тот запоздал и пришел когда Дрейка уже вышел в море).
Как следствие нет апрельского нападения 1587 года Дрейка на Кадис, гибели около 30 испанских кораблей, и захвата испанской каракки с богатым грузом на сумму в 114 тыс. фунтов стерлингов. Нет задержки выхода "Счастливой Армады" (название "Непобедимая" ей дали в реальной истории позднее английские памфлетисты), которая насчитывая 160 кораблей (103 военных и 57 транспортных – благодаря сохранению эскадры в Кадисе и отвлечению турецкого флота на крымскую проблему, из-за чего испанцы смогли снять со средиземноморского региона часть своего военного флота, количество боевых кораблей в составе Армады было увеличено) как и планировалось, в октябре 1587 года вышла в поход на север под командованием маркиза Санта-Крус.
Тут надо заметить, что Филипп II и не собирался завоевывать Англию и тем более присоединять ее к своей империи (будучи ранее женат на Марии Тюдор, он мог претендовать на английский престол). В его планы входило либо свергнуть Елизавету и посадить на престол своего ставленника-католика, либо заставить ее выполнить все прежние требования Испании, которые сводились к следующему: Англия должна была: а) вывести английских солдат из Испанских Нидерландов, особенно из Флашинга, блокировавшего гавань отвоеванного испанцами Антверпена; б) прекратить поддержку нидерландских повстанцев; в) прекратить пиратские действия против испанских судов и признать монополию Испании на торговлю с Вест-Индией; г) возместить Испании расходы по снаряжению Армады и убытки, нанесенные ей действиями английских пиратов; д) восстановить в правах английскую католическую церковь и прекратить преследования католиков.
Ожидая прихода испанцев англичане разделили свой флот на две эскадры: Западную, под командованием лорд-адмирала Говарда, числом в 24 корабля, к которой чуть позднее примкнуло собранных английскими купцами еще 30 кораблей во главе с Дрейком, и которая дислоцировалась в Плимуте; и Восточную, численностью в 40 кораблей под командованием Генриха Сеймура, в чье задачу входило патрулирование Ла-Манша. Была еще небольшая голландская эскадра графа Юстина Нассауского блокировавшая Дюнкерк и Ньюпорт, в которых стояли плоскодонные суда герцога Пармского.

10 ноября 1587 года испанский флот появляется на траверсе Плимута, где была сосредоточена Западная эскадра Ее Величества Елизаветы Английской. 54 английских корабля против 103 испанских. В виду столь превосходящих сил противника командующий английски флотом Говард отказался от предложения Дрейка выйти в море и принять бой с испанцами. Чем не преминул воспользоваться Санта-Крус, решивший напасть на вражеский флот прямо в порту, где английские корабли теряли свое преимущество в маневренности. Англичане открыли по атакующим ураганный огонь и смогли потопить идущих в авангарде четыре испанских галеона. Но остальные испанские корабли прорвались сквозь огонь и сцепились с английскими. Спустя пару часов все было кончено. Испанские солдаты недаром считались лучшими в Европе, не говоря уже об их численном превосходстве. Большая часть английских кораблей была захвачена, немногие уцелевшие английские моряки спаслись вплавь. Командующий флотом лорд-адмирал Говард и его заместитель Дрейк погибли в бою. А испанцы, расправившись с английской эскадрой высадили десант в городе, предав его огню.
Покончив с Плимутом и присоединив к своему флоту захваченные английские корабли Санта-Крус направился в Ла-Манш, где его ожидал герцог Пармский собравший на фламандском берегу около 17 тыс. солдат, которые только и ждали приказа о посадке на суда. Правда проблемой было отсутствие дружественных портов в Ла-Манше, где Армада могла бы пополнить запасы или укрыться от шторма. Испания и Франция, хотя формально и не были в состоянии войны, оставались соперниками, поэтому рассчитывать на радушный прием у берегов Франции испанцы едва ли могли. Франция в это время пребывала в состоянии вялотекущей гражданской войны, и там периодически возникали столкновения между католиками и гугенотами. Тогда 15 ноября Армада двинулась к Кале, комендантом которого в то время был Жиро де Молеон, католик, симпатизировавший испанцам и ненавидевший англичан (он потерял ногу при штурме Кале в 1558 году, когда французам удалось вновь отобрать этот город у Англии). Гавань Кале была слишком мала для такого огромного флота, но он позволил испанским судам встать на якорь под прикрытием береговых батарей, где они были в относительной безопасности от английских атак, и пополнить запасы воды и продовольствия. Извещенный об этом в тот же день, Александр Фарнезе 16 ноября начал погрузку своих войск на транспортные суда.
Спустя трое суток, 18 ноября, испанцы атаковали эскадру Сеймура. В этом сражении, произошедшем между Гравелином и Остенде, сказалось преимущество английской артиллерии. Англичане пытались избегать абордажных схваток, обстреливая противника, но теперь уже на близкой дистанции, где их пушки причиняли испанским кораблям значительные разрушения, и сосредоточив огонь на отдельных, оторвавшихся от строя кораблях. Испанская артиллерия была не столь эффективна. Но используя свое численное преимущество, к тому же усиленное захваченными в Плимуте кораблями, испанцы медленно, но верно теснили английскую эскадру. Вполне возможно англичане могли бы если и не победить, то хотя бы закончить бой вничью, но тут на ходе боя сказалась "экономность" королевы Елизаветы, поскаредничавшей на порохе, запасы которого на английских кораблях были ничтожно малы. Канонада продолжалась около девяти часов и была столь интенсивной, что к концу боя большинство английских кораблей израсходовав все свои заряды, оказались беззащитны перед испанской артиллерией и были вынуждены выйти из схватки, очистив путь Армаде, которая потеряв всего один корабль подошла к Дюнкерку, где прикрыла транспорты герцога Пармского. Позднее проведенную операцию назовут классической. Всего за 36 часов Александру Фарнезе удалось погрузить 17 тыс. солдат на корабли и выйти в море. Вторжение началось.
Как и ожидалось, первый удар оказался сокрушительным. Англичане оказались совершенно не готовы к войне на суше. Не смотря на то, что о готовящемся вторжении было давно известно, их приготовления опасно запаздывали. Лишь 7 ноября, когда Армада уже приблизилась к английским берегам, Елизавета объявила сбор южного ополчения, тогда же приказав ему выступать в Тилбери (графство Эссекс) – место, отделенное от выбранной Филиппом II точки высадки восемьюдесятью милями пути и рекой Темзой. Плавучее заграждение на реке, предназначавшееся, чтобы помешать проходу неприятельских кораблей, разрушил первый же высокий прилив. Мост из соединенных между собой лодок, по которому войскам следовало пройти из Эссекса в Кент, так и остался незавершенным. Даже в Тилбери, сосредоточии английской обороны, фортификационные работы начались лишь 13 ноября – в тот день, когда Армада прошла мимо острова Уайт. Два дня спустя, когда испанцы бросили якорь в Кале, среди собравшихся в Кенте войск началось повальное дезертирство. А ведь они и без того насчитывали лишь около 4 тыс. человек – смехотворно мало для того, чтобы остановить закаленных в боях испанцев, да и командование англичан не имело единой стратегии. Местный командир, сэр Томас Скотт, призывал рассредоточить силы вдоль побережья, чтобы "встретить врага на берегу моря", а возглавлявший юго-восточную группировку сэр Джон Норрис настаивал на отводе войск в Кентербери, чтобы закрепится там и "не пропустить врага в Лондон или в сердце королевства".
Но после высадки Фландрской армии у Маргейта (графство Кент) оба этих плана рухнули как карточный домик. Получив известия об этом английская армия стала стремительно отступать к реке Медуэй, где планировалось закрепиться в районе Рочестера. Сложнее было с остатками флота. Сеймуру удалось собрать около 30 кораблей, но стал вопрос, что делать дальше. Многие корабли по прежнему не имели пороха, получить который в ближайшее время не было никакой возможности. На посланные Сеймуром запросы в сначала в Тилбери, а затем и в Лондон никакого вразумительного ответа не последовало – в Лондоне сами не знали что делать дальше. Столица Англии была охвачена паникой. Все дороги на север были забиты груженными экипажами, пытавшихся спастись от приближавшихся испанцев жителей юго-восточных графств. В самом городе начались погромы католиков, которые доведенные до отчаяния постоянными преследованиями в целях самообороны стали вооружаться против соотечественников. В ряде мест даже вспыхнули уличные бои. Впрочем, сама королева в этот критический момент проявила немалую храбрость, заявив, что останется в Лондоне и призвав "истинных англичан" сражаться с противником "на земле и на воде". 21 ноября на реке Медуэй произошла решающая битва. Хотя битвой это можно было назвать с большой натяжкой. Испанцы одним ударом смели нестройные ряды англичан, которые дрогнули и стали разбегаться после первого же натиска. Дорога на Лондон была открыта. Но Фарнезе не решаясь форсировать Темзу на виду английских батарей, двинулся на запад, где без сопротивления переправился на левый берег Темзы в районе Кингстона, откуда начал марш на столицу Англии.
Одновременно с этим стали поступать тревожные сообщения с севера. В ряде графств заполыхали крестьянские мятежи. А шотландский король Яков Стюарт получив известия о высадке испанских войск объявил Англии войну и во главе 12-тысячной армии пересек реку Твид, устремившись к Йорку. И хуже всего было то, что северная английская армия вместо сопротивления начала отступать, а ее командующий вступил в переговоры с шотландцами о возможном признании Якова английским королем и переходе на его сторону сосредоточенных на севере королевских вооруженных сил. Это стало последней каплей. Королева покинула столицу и бежала на север, где, возможно, надеялась своим присутствием отвратить местные силы от перехода под знамена Якова. 25 ноября войска Фарнезе подошли к Лондону. Одновременно с ним, в Темзу вошли корабли испанского флота, начавшие обстрел города со стороны реки. Остатки лондонской милиции пытались организовать сопротивление, но вспыхнувший в результате бомбардировки пожар, с которым не было никакой возможности бороться, вскоре охватил значительную часть города, вынудил его последних защитников больше думать о спасении собственных жизней, чем о борьбе с неприятелем. И 26 ноября выгоревший большей частью город пал к ногам победителей. А спустя трое суток к Якову прибыли представители английского парламента, укрывшегося в Кембридже с сообщением, что королева Елизавета отреклась от трона в его пользу, а потому господа парламентарии нижайше просят Его Величество принять английскую корону и взойти на трон в качестве английского короля Якова I.
Получение этих известий (отречение Елизаветы и восшествие на трон Якова) застало Александра Фарнезе в Лондоне, несказанно его обрадовав. Испанцам совершенно "не улыбалось" продолжать боевые действия на Британских островах, где, безусловно, после того как прошел бы первый шок, англичане начали бы вооруженную борьбу по примеру голландцев. А заполучить еще один долгий и изматывающий театр военных действий испанцы не горели желанием. В результате чего обе стороны были заинтересованы в скорейшем урегулировании отношений, и соглашение было довольно быстро достигнуто. Яков брал на себя обязательства уравнять католиков в правах с последователями англиканской церкви, вывести английские войска из Нидерландов, и прекратив поддержку пиратов наказывать тех англичан, которые будут нападать на испанские суда. Правда Яков отказался вернуть католической церкви конфискованные у нее земли и возместить испанской короне все убытки от действий английских пиратов и расходы на снаряжение Армады. Но и испанцы, понимая несбыточность этих требований не стали на них настаивать и начали эвакуацию своих войск обратно в Нидерланды, где разгром Англии сильно подорвал позиции "партии войны" и активизировал "партию мира", требующей заключения мирного соглашения с королем Филиппом II. Чем воспользовался Фарнезе, без боя занявший капитулировавший Флашинг, что еще более посеяло разброд и сомнения в стане мятежников.

Но основные события развернулись во Франции. Получив в 1587 году крупный заем от Елизаветы Английской, Генрих де Бурбон собрал крупную армию и заключил союз с курфюрстом Пфальца, который в обмен на обещание отдать ему в случае успеха города Мец, Туль и Верден двинул на помощь гугенотам 10-тысячную армию, которая в сентябре 1587 года вторглась в Лотарингию и несмотря на отчаянные попытки лотарингских принцев отбросить захватчика, 17 сентября пфальцские войска подошли к французской границе, и провинция Шампань также оказалась оккупированной. Переправившись через Сену и Понну, они двинулись к Луаре, пересекли Берри, чтобы как можно скорее воссоединиться с армией гугенотов, которая в это время была расквартирована в Пуату и в Сентонже. Генрих III, которому с трех сторон грозили одновременно немцы, Лига и гугеноты, задумал довольно смелый план, по которому собирался разом избавиться от всех своих противников. На юго-запад он отправил одну из своих армий под командованием герцога Жуайеза, в надежде, что эта армия разобьет Генриха де Бурбона и даст возможность герцогу Гизу беспрепятственно пройти на Восток, а уж там герцога наверняка сомнут немцы. Видя опасность и желая любой ценой добиться, чтобы встреча войск Лиги с войсками немцев произошла в Гатине (на севере Луары), Генрих III приказал тщательно охранять, а если понадобится, то и разрушить все мосты, переброшенные через реку на отрезке между Орлеаном и Шарите.
А тем временем герцог Жуайез ускоренным маршем добрался до Пуатье, имея под началом восемь тысяч человек и две тысячи лошадей и желая дать бой гугенотам, чтобы помешать их воссоединению с союзниками. Столь стремительное наступление встревожило Генриха де Бурбона, и он срочно вернулся в Гиень, чтобы там набрать дополнительное войско.
Жуайез следовал за ним по пятам и вечером 19 октября оказался неподалеку от города Кутра, где остановилась армия гугенотов. Бурбон, который теперь чувствовал себя готовым принять бой, решил начать наступление на рассвете следующего дня.
И вот взошло солнце, осветив стоящие лицом к лицу два войска, и сражение началось.
С самого начала бой был жарким. Яростно нанося удары направо и налево, хватая противника за горло, разрывая на части, убивая на месте, обезглавливая, роялисты и гугеноты без устали уничтожали друг друга в течение нескольких часов. В конце концов войско Бурбона, хотя и меньшее по численности, добилось преимущества, и королевская армия обратилась в бегство, оставив на поле боя три тысячи убитых, в том числе четыре сотни дворян и самого герцога Жуайеза. В Париже нарастала паника. Все ожидали, что после этой победы гугеноты всем своим войском двинутся к Луаре, переправятся через нее южнее Шарите, доберутся до Монтаржи и соединятся с немцами.
Однако Генрих де Бурбон промедлил и 24 ноября Генрих де Гиз во главе отрядов Священной (католической) лиги нанес поражение пфальцким войскам при Вимори. Возросший авторитет Гизов в католическом лагере вызвал опасения короля, который стал склоняться к соглашению с протестантами. Откровенно опасаясь Гизов больше чем гугенотов Генрих III запретил герцогу Гизу приезжать в Париж. Не смотря на это Генрих де Гиз прибыл во французскую столицу 10 мая 1588 года. Когда Гиз приехал в город, люди встречали его как спасителя; женщины осыпали его цветами. Народ только что не нес его на руках. Генрих III был в ярости и когда Гиз прибыл во дворец представиться королю, то вместо поздравлений по поводу победы, был встречен строгими упреками – зачем он приехал в Париж.
12 мая король решился подавить движение в Париже, королевские войска (около 6 тыс. чел.) заняли главные тракты города: но было уже поздно – в городе вспыхнуло восстание против короля ("День баррикад"). Вскоре горожане, благодаря численному перевесу, одолели королевских солдат. Тогда король вынужден был послать за герцогом Гизом, в надежде, что тот успокоит взбунтовавшихся парижан. Но вместо этого, вдохновленный успехом испанцев в Англии, Генрих де Гиз прибыв в Лувр в сопровождении 400 вооруженных дворян, предъявил королю ультиматум с требованием об отречении от трона. 13 мая Генрих III предпринял попытку бежать из Парижа в Шартр. Но схваченный городской милицией был возвращен под конвоем в Лувр, где его под угрозой применения силы заставили подписать отречение в пользу престарелого Карла де Бурбона, представлявшего католическую ветвь рода Бурбонов, который таким образом взошел на французский трон трон под именем Карла X. Впрочем, все понимали, что он лишь переходная фигура, должная узаконить передачу власти в руки Генриха де Гиза, который был возведен в звание генерал-капитана и назначен майордомом (наместником королевства). Сам Генрих III де Валуа после отречения был сослан в один из ближайших к Парижу монастырей, где содержался под строгим надзором до 20 июля 1589 года, когда стране объявили, что последний король из рода Валуа "скончался от желудочных колик".
Однако главный претендент на трон – Генрих де Бурбон отказался признать это решение и заявил о своих правах на престол. Правда, его позиции были весьма слабы. Разгром Англии лишал гугенотов английской поддержки, а официально оформленное отречение Генриха III в пользу Карла де Бурбона обеспечило тому поддержку роялистов и королевской армии (в реальной истории перешедшей на сторону Генриха де Бурбона, после того, как Генрих III назначил его своим преемником). Но это не помешало ему объявить себя королем и возобновить военные действия, начав весной 1588 года наступление на город Дре.

В ответ герцог Генрих де Гиз выступил из Парижа во главе с 24-тысячным войском с целью сразиться с гугенотами. В июне 1588 года при Иври – торговом пункте на реке Ере, в Нормандии, произошло сражение, в котором католики одержали победу. Генрих де Бурбон бежал на юг, где опираясь на подконтрольные гугенотам территории (т. н. "Соединенные Провинции Юга") продолжил борьбу. Хотя количество гугенотов оценивалось примерно в 1,2 млн. чел., что составляло всего 8% от общего состава населения Франции, но угроза полной победы католиков заставила их мобилизовать все свои силы. Кроме того, некоторые города юга были полностью в их руках (Монтобан, Ла-Рошель, Милло, Кастр, Нерак, Клерак, Монпелье и др.). Около 2 тыс. аристократов и менее знатных лиц насчитывалось среди гугенотских общин. К ним относились, например, семейства Буйон, Роан, Шатильон, ла Форс, ла Тремуй. Они были владельцами собственных замков и в случае необходимости могли выставить собственные армии из числа своих многочисленных арендаторов. В сентябре 1588 года на чрезвычайной ассамблее в Ла-Рошели они решили продолжить вооруженное сопротивление. Ассамблея распорядилась о наборе войск, выплата жалованья которым должно было осуществляться, где возможно, за счет общественных фондов. Контролируемая гугенотами часть Франции была разделена на восемь военных округов (cercles), под верховным командованием Генриха де Бурбона. Благодаря чему, к началу следующего года ими была собрана 25-тысячная армия, способная сопротивляться королевским войскам, начавшим поход против гугенотов на юго-запад, и 24 июня взявших штурмом Сен-Жан-д'Анжели. 4 августа, после десятидневной осады, сдался Клерак. Однако при Монтобане католики встретили стойкое сопротивление. Осада тянулась с 21 августа по 18 ноября, королевская армия буквально растаяла вследствии дезертирства, измены и эпидемии чумы. Из 20 тыс. человек в строю осталось лишь 4 тыс. Генриху де Гизу пришлось отступить, и даже начать мирные переговоры с гугенотами. Но зима миновала, а результат так и не был достигнут. В апреле 1589 года Генрих де Гиз собрал свою армию в Нанте, откуда предпринял наступление в западном направлении и столкнулся с большой армией гугенотов под командованием Генриха Кондэ, опустошившей Бретань и Пуату. 15 апреля королевские войска разгромили Кондэ при Иль-де-Рье. Вслед за победой была построена крепость (в реальной истории Форт-Луи), господствовавшая над прилегавшими к Ла-Рошели землями. В середине лета восемь тысяч солдат короля стали лагерем близ городских стен. Но вместо того чтобы немедленно штурмовать Ла-Рошель, Генрих де Гиз предпочел начать осаду другой гугенотской твердыни, расположенной несколько южнее — Монпелье. Осажденные ожидали помощи от Генриха де Бурбона, но 2 августа 1589 года молодой монах, доминиканец Жак Клеман выдав себя за протестанта проник в лагерь гугенотов, нашел доступ к Генриху де Бурбону – и в то время, как тот читал поданное им прошение, заколол его кинжалом, лишив гугенотов их предводителя. И хотя сам Клеман заплатил за это своей жизнью, но он добился поставленной цели – после кончины Генриха де Бурбона протестанты распались на несколько враждующих группировок. Наиболее умеренные из них предпочли пойти на компромисс с королем и вымолить себе прощение. Непримиримые избрали своим предводителем Генриха Кондэ. Но у него возникли сложности с набором войск и денежные проблемы. Когда в октябре он предпринял наступление в направлении Монпелье, то обнаружил, что путь прегражден королевской армией, и не отважился дать сражение. Тем самым обрекая Монпелье на капитуляцию, которая произошла 18 октября 1589 года.
Кампания 1589 года серьезно ослабила позиции гугенотов. Кроме пяти городов они утратили контроль над нижним Лангедоком. Еще держалась Ла-Рошель, но она систематически отделялась от других территорий, находясь фактически в блокаде. Еще хуже было то, что эти неудачи вдохновили крестьян на более активные действия против протестантов. Еще Колиньи в свое время жаловался на то, что крестьян очень легко поднять на погром гугенотов. И в начале 1590 года доведенные до отчаяния многолетней войной и постоянными грабежами крестьяне в ряде южных провинций восстали, серьезно затруднив положение на этих территориях гугенотов.
Стремясь восстановить свой контроль над охваченными пламенем мятежа территориями Генрих Кондэ был вынужден пойти на жесткие репрессии. Целые села сжигались, а их жители полностью уничтожались не взирая на возраст и пол. Разьяренные гугеноты не щадили никого. В ответ ожесточившиеся крестьяне, часто под предводительством местных католических священников, устраивали безжалостные расправы над всеми заподозренными в сочувствии гугенотам и сжигали замки сеньоров-протестантов. Напуганные размахом движения многие исповедующие протестантизм аристократы начали переходить в католический лагерь, официально отрекаясь от своих "заблуждений" и возвращаясь в лоно римской католической церкви. Королевская власть относилась к таким "раскаявшимся" довольно милостиво, сохраняя за ними титулы и имущество. Но при этом обрушивая жестокие репрессии на головы "упорствующих". На территориях возвращенных под власть Короны протестанты, даже из "благородного сословия", подвергались всевозможным утеснениям. Заподозренных в содействии Кондэ либо казнили, либо отправляли на каторгу (как правило гребцами на галеры), их имущество конфисковывалось, а женщин и детей отправляли "для покаяния и на перевоспитание" в монастыри и католические школы. Тех же, кто приносил клятву на верность королю облагали повышенными налогами и ставили на постой солдат.
Правда, воспользоваться столь благоприятным моментом для возобновления наступления католики не смогли по внутренним причинам. 9 мая 1590 года скончался король Карл X, объявивший своим наследником Генриха де Гиза, который и взошел на трон под именем Генриха IV. Кроме того, королевская казна была пуста и требовалось собрать средства для финансирования боевых действий. Нужда в деньгах вынудила Генриха де Гиза в очередной раз обратиться за помощью к испанскому королю. Но Филипп II уже израсходовавший на поддержку "божьего дела" во Франции за период 1587-1590 годы около 1,5 млн. дукатов на этот раз выдвинул условие – получение денег увязывалось с браком ставшего наследником французского трона Карлом де Гизом (сыном Генриха) с испанской инфантой Изабеллой Кларой Евгенией. Правда невеста была на пять лет старше жениха, но на такую "мелочь" никто не обратил внимания. Тем более, что это брак был выгоден и Гизам – по материнской линии Изабелла была из рода Валуа, и имела право на французский престол. Таким образом брак между Карлом и Изабеллой окончательно укреплял и узаконивал восхождение на трон Гизов.
Осенью 1590 года Генрих IV повел армию на юг, стремясь захватить Беарн, бывшую личную вотчину Генриха де Бурбона. Приближение королевской армии вызвало раскол среди чинов Беарна, большинство которых стали склоняться с прекращению борьбы. Что, впрочем, легко объяснялось тем, что одновременно с этим, у границ сосредотачивалась крупная испанская армия, готовая, по мнению гасконцев, в любой момент оккупировать этот последний осколок Наваррского королевства. 15 октября, в По беарнские штаты пошли на капитуляцию и лишь умоляли короля о прощении. Двумя днями позже был отправлен в отставку губернатор-протестант и назначен на его место католик. 19 октября официально объявили о союзе Беарна и Наварры с Францией. В то же время было дано распоряжение о восстановлении католического богослужения на обеих территориях, равно как и о возвращении собственности церкви.
Аннексия Беарна Францией подорвала моральный дух защитников Ла-Рошели, последнего крупного оплота гугенотов в стране. Осажденные как с суши, так и с моря ларошельцы не могли рассчитывать самостоятельно, без помощи извне, снять блокаду. Некоторое время они уповали на Кондэ, ставшего после смерти Генриха де Бурбона новым лидером протестантов. Однако многие гугенотские города отказались поддержать его, что привело к затруднениям для Кондэ в сборе денег, необходимых для армии. Он довольно успешно сражался против королевских войск на юге, но постепенно оказался в безвыходном положении в Севеннах. Таким образом, он был не в состоянии прийти на помощь Ла-Рошели. 26 октября крепость решила сдаться на милость короля. Мнения католиков разделились: одни были сторонниками сурового наказания мятежников, другие желали, чтобы наказание понесли лишь предводители. В конце концов Генрих IV склонился к тому, чтобы проявить милосердие. Ларошельцам была сохранена жизнь, имущество и даже вера, но отнюдь не укрепления и привилегии. У них не было иного выбора, кроме капитуляции. В связи с этим к королю направили делегацию. На следующий день его армия вступила в город, получив строжайшие указания не обижать жителей. 18 ноября, определив свои правила для городской администрации, Генрих IV покинул Ла-Рошель, оставив в городе в качестве гарнизона четыре полка.
В некотором смысле корона обошлась с ларошельцами милостиво, но они лишились всего того, что придавало им совершенно исключительную степень независимости среди прочих французских городов. Управление крепостью было передано королевским чиновникам, а их доходы присвоены короной. Законная власть, которой официально обладал городской муниципалитет, была передана гражданскому и уголовному судьям, действовавшим под началом местного сенешаля. Утрата Ла-Рошелью привилегий, которыми она обладала еще с XIV века, оставила ее беззащитной перед суровостью королевской налоговой политики. Она должна была теперь уплачивать пошлины на импорт и экспорт товаров, и выплачивать ежегодную субсидию, для того чтобы освободиться от тальи. Корона получила также непосредственный доступ к соляным месторождениям близ Ла-Рошели, с которых извлекала высокие пошлины.
Что касается религии, то ларошельцы должны были согласиться с возрождением католичества. Корона разработала положение о реорганизации церковных округов, поддержке священнослужителей и патронаже католической церкви над больницами. Протестантская церковь в центре города превратилась в католическую, хотя гугенотам и разрешили построить новый храм. Были предприняты шаги, чтобы получить от Рима разрешение учредить епископство в Ла-Рошели. Гугенотам запрещалось селиться в городе, если они не жили в там до 1590 года. Что, в купе, привело к росту численности католического населения, которое, спустя десять лет составило большинство, хотя гугеноты продолжали занимать господствующее положение в торговой и морской жизни Ла-Рошели.
Падение Ла-Рошели в 1590 году почти неизбежно вело к капитуляции гугенотов в центральных районах страны. Правда это произошло не сразу, а только после того, как в мае 1591 года королевские войска после десятидневной осады безжалостно разграбили город Прива, что привело другие города к покорности и отказу от борьбы. 28 июня 1591 года в городе Нанте Генрих IV издал эдикт, по которому гугенотам гарантировалась неприкосновенность и право исповедовать их религию, что привело к их умиротворению. И хотя этот эдикт запрещал протестантам занимать государственные должности и накладывал на них ряд ограничений, но уставшие от войны и не видя никаких иных перспектив, кроме бегства из страны, большинство гугенотов пошло на заключение мира и признание власти короля. Принц Кондэ в обмен на полное прощение (и щедрое вознаграждение в 100 тыс. ливров) сложил оружие, официально объявил о своем возвращении в католицизм и отказавшись от своих прав на престол присягнул на верность королю. Во Франции наконец-то воцарился мир.

Победоносная Ливонская война[HTML_REMOVED]

Александр пишет:

Генрих Анжуйский при попытке бегства из Польши во Францию убит шляхтой

Это как?

Король убит?

Как минимум — дипломатическая изоляция Польши, полное отсутствие кредитов, победоносное шествие русских войск...

Шляхта конечно ... (цензура), но они все-таки не полные (цензура). Дадут ему бежать.

Александр пишет:

В 1588 году в ответ на казнь Марии Стюарт Филипп Испанский снаряжает флот для завоевания Англии.ГИЗ поддерживает его (Мария Стюарт была его двоюрдной сестрой) и направляет войска в Нидерланды против Морица Оранского и флот присовокупляет к армаде.Для такого масштабного дела ему необходимо обеспечение тыла и он заключает мир с Генрихом,признав его королём Аквитании,в обмен на отказ от прав на французский престол.Таким обрахом голландцы не могут оказать помощи англичанам,хотя и Гизу не удаётся захватить Голландию,но объединённый испано-французский флот наносит поражение англичанам.

http://george-rooke.livejournal.com/45225.html

Как видно из этой хронологии — даже победа ничего не меняет. Ветер вынесет корабли в Северное море в любом случае. Учитывая, что Гиз еще будет мириться... навряд ли он успеет армию подготовить быстрее Фарнезе.

Александр пишет:

Англия не колонизирует Северную Америку,но этим активно занимаются голландцы (кроме Нового Амстердама ещё 5 колоний — Новые Нидерланды и французские гугеноты из Аквитании (интересно,что будет на месте США?).

Какие голландцы. Испанцы выбивают англов — у них сразу становится меньше проблем. Один из фронтов отменяется. Далее — Франция перестает быть их врагом/конкурентом (самое очевидное — в 30летнюю она не подпитывает финансами Антигабсбургскую коалицию).

Т.е. на Голландию они смогут бросить больше сил. МНОГО больше. Может Соединенные Провинции и отобьются, но затянется это много дольше. И какая колонизация??

Александр пишет:

ГИЗ поддерживает его (Мария Стюарт была его двоюрдной сестрой) и направляет войска в Нидерланды против Морица Оранского и флот присовокупляет к армаде.

А у Франции тогда был флот? Число кораблей, имена.

У Франции всегда был флот (в частности о нём заботился АДМИРАЛ Франции Колиньи-несколько раньше,пусть и не слишком большой (я то написал в основном про сухопутное сдерживание Нидерландов),планы основания колоний в Бразилии-не на пустом месте).Насчёт Голландии не думаю,что для них всё было так плохо,да победить Елизавету-это одно,удержать страну в своей власти-другое (испанцы и крохотные Нидерланды не смогли удержать,хотя там лучшие полководцы воевали Альба,Фарнезе),а Англия-это не Голландия.Так что вместо одной проблемы в стратегическом плане получили бы две больших (хотя тактические выгоды конечно велики).Кстати надрыв Испании выгоден как раз Франции был ибо Испания взяла кусок который ей был бы не по зубам (даже при Филиппе II).Англия бы к началу XVII века восстановила бы свой суверенитет от Испании,но была бы сильно сильно ослаблена и откинута назад.

Леший,спасибо за подробный рассказ (правда пока я его не до конца осилил-время позднее,но обязательно всё прочитаю).

Радуга.

В Речи Посполитой часто происходили рокоши.А тут они обалдели от привилегий,которые им дал "неприродный" король.В любом случае в РИ они не очень были в восторге от бегства Генриха Анжуйского,незнаю отпустили бы его по-хорошему.

каков полководец был этот Гиз?

И что он за государственный деятель?

Полководец одарённый как и его отец (тоже кстати Меченый),правда видимо весьма импульсивный (ну это время такое).

Хотя в случае своего воцарения мог бы сделать вопрос Анжуйского наследства приоритетным.

Олег пишет:

А у Франции тогда был флот? Число кораблей, имена.

Не флот, а одно название. Что-то около 30 галер на всех театрах.

Александр пишет:

в частности о нём заботился АДМИРАЛ Франции Колиньи-

Чисто номинальный адмирал. Поскольку был родственником Монморанси (коннетабля), поэтому и получил должность адмирала. Флот во Франции в те времена рассматривался как придаток к армии и был микроскопическим.

Александр пишет:

Насчёт Голландии не думаю,что для них всё было так плохо,да победить Елизавету-это одно,удержать страну в своей власти-другое (испанцы и крохотные Нидерланды не смогли удержать,хотя там лучшие полководцы воевали Альба,Фарнезе),а Англия-это не Голландия.Так что вместо одной проблемы в стратегическом плане получили бы две больших (хотя тактические выгоды конечно велики).Кстати надрыв Испании выгоден как раз Франции был ибо Испания взяла кусок который ей был бы не по зубам (даже при Филиппе II).Англия бы к началу XVII века восстановила бы свой суверенитет от Испании,но была бы сильно сильно ослаблена и откинута назад.

Как бы помягче сказать — все эти измышления вообще не имеют отношения к реальности.

Подробнее можно почитать здесь:

http://antoin.livejournal.com/809420.html

http://antoin.livejournal.com/808803.html

http://antoin.livejournal.com/802955.html

http://antoin.livejournal.com/800153.html

http://antoin.livejournal.com/799399.html

http://antoin.livejournal.com/799033.html

http://antoin.livejournal.com/798505.html

http://antoin.livejournal.com/791675.html

guest пишет:

Подробнее можно почитать здесь:

Начало полный бред "мятеж в Нидерландах не был подавлен в зародыше в первую очередь из-за того, что в эти далёкие и убыточные провинции занимали далеко не верхнюю строчку в рейтинге стратегических интересов Испании и Филиппа II.". Дальше не читал, своё незнание темы автор уже показал.

guest пишет:

Не флот, а одно название. Что-то около 30 галер на всех театрах.

Я с вами согласен, что крохи, но в начале века у них были довольно приличные боевые каракки, должны быть какие-то парусные суда. Но количество в любом случае мизерно.

У других-то его вообще даже такого не было не было.

Флот

1)Испанский

2)Португальский

3)Английский

4)Турецкий

5) Мальтийский орден,Генуя и Венеция

Допустим турецкий флот был сильнее французского,но откуда ему взятся в Ла-Манше?

Александр пишет:

У других-то его вообще даже такого не было не было.

Не знаете, так не говорите. Очень мощны были скандинавские флота, испанский и португальтский тогда единые. Забыли голландский.

Олег пишет:

что в эти далёкие и убыточные провинции

Как раз обратное. Нидерланды на тот момент давали королевской казне дохода больше, чем заморские владения.

Не знаете, так не говорите. Очень мощны были скандинавские флота, испанский и португальтский тогда единые. Забыли голландский.

Скандинавские думал написать,но она совсем в другом конце Европы,если только для общей картины конечно,но голландский действительно не взял в расчёт,но он как раз и обрёл мощь в результате гибели Армады,а до этого и сам был структурным подразделением (до 1581 года) испанского флота.Испанский и португальский флот едиными быди всего 7 лет,а возникли то самостоятельно и независимо друг от друга.

Олег пишет:

Дальше не читал, своё незнание темы автор уже показал.

Меж тем — это именно так.

Нидерланды сами по себе были богаты, но для казны Испании — убыточны. Их можно сравнить с Украиной Петра 1-го для России. Крику много, шерсти мало.

Александр пишет:

У других-то его вообще даже такого не было не было.

Гы. Голландский флот 1580-х — это около 6000 судов. Испанский — это только около 70 военных королевских кораблей. Общее количество торговых — порядка 2000.

Леший пишет:

Как раз обратное. Нидерланды на тот момент давали королевской казне дохода больше, чем заморские владения.

Испанские архивы сейчас оцифрованны и открыты. Инфо можно найти.

Скажем так — Нидерланды давали Испании прибыль только недолгий период правления Карла V. Потом от них один убыток.

Александр пишет:

Испанский и португальский флот едиными быди всего 7 лет

С 1588 по 1640 годы. Слушайте — почитайте по теме. Это уже даже не смешно.

С 1581 по 1640,к 1588 году-7 лет.

Александр пишет:

С 1581 по 1640,к 1588 году-7 лет.

Если вы имели ввиду это — я был неправ. Извиняюсь.

Однако португальский флот — это очень неплохая прибавка к пенсии. Это лучшие галеоны и опытные моряки. Самая сильная эскадра в Непобедимой Армаде — именно португальская.

По поводу голландского флота.Конечно со времён фризов этот регион преуспевал в морском деле.Но что-то мне не встречались названия "фландрский флот" применительно к XIV веку или "бургундский флот" в XV веке,хотя естественно военно-морские силы наличествовали(не из воздуха возьмётся 6 тыс. судов).В Англии-то было единое государство во главе с Елизаветой-самой абсолютной королевой из самой абсолютной династии Тюдоров (при том,что её абсолютизм достаточно релятивен,это не король-Солнце).Испания-вообще эталон абсолютизма-об их флотах можно говорить-английский,испанский.А Нидерланды-22 провинции (я прав?),это их ещё Карл V в единое целое собрал,а так ведь каждая сама по себе была.Потом северные отделились на почве антииспанской ненависти во главе с Вильгельмом Молчаливым.Но было ли у их действительно большого (как вы пишите 6000 судов) флота единоначалие?Или они действовали дерзко и внезапно,но несогласовано?Республика Соединённых Провинций как государственное образование тогда только-только складывалась.Вот XVII век,когда она устоялась-действительно был веком расцвета морской экспансии голландцев.

Александр пишет:

Республика Соединённых Провинций как государственное образование тогда только-только складывалась.Вот XVII век,когда она устоялась-действительно был веком расцвета морской экспансии голландцев.

Было образовано 5 адмиралтейств в трех провинциях. Главой голландского флота был штатгальтер (Мориц Оранский). При Морице он представлял из себя единую силу. После его смерти централизация власти ослабла.

А как правмльно говорить-штатгальтер или статхаудер?

По голландски — стаудахер. По английски — штатгальтер,

guest пишет:

Нидерланды сами по себе были богаты, но для казны Испании — убыточны.

Так война была — сначала с французами, потом гражданская.

Александр пишет:

Испания-вообще эталон абсолютизма

Ничего себе эталон — у них до 18 века была исключительно наёмная армия. И во флоте кородевские корабли составляли меньшую половину (хотя и лучшую).