Попаданец к Сталину ¶
Пора и мне отдать дань всеобщему увлечению...
Был обычный апрельский день. Я шёл к своей машине, помахивая небольшой сумкой с субноутом. Таки я нашёл работу по специальности, и был невозможно счастлив. Мне даже выдали аванс, и его хватило, чтобы купить «соньковский» субноут за полста тысяч. Да, дорого. Зато красивый и мощный, и не надо постоянно, при выездах на станции и места, возить с собой полустационарный НР весом в три кило с копейками. А мне компьютер нужен постоянно, ибо держать в уме весь цикл добычи урана, устройство центрифуг, систем безопасности разных типов станций, и несколько десятков документов толщиной в томик БСЭ, неспособна даже моя, безусловно выдающаяся память. Не скрою, пришлось высунуть голову и замучать до полусмерти всех знакомых, чтобы получить хлебное место инспектора в «Редметзолоте», но результат стоил того. Даже с диссертацией всё было в порядке, и через месяц была назначена защита. Жизнь определённо повернулась ко мне анфас, и я был вполне доволен. Лететь мне предстояло далеко, аж в Тель-Авив, с последующей пересадкой в… ну да это неважно. Наши атомные бонзы решили-таки поиметь небольшой гешефт с еврейскими камрадами, и меня послали наводить мосты и предварительно договариваться. Это было первым моим серьёзным заданием, и провалить его было никак невозможно. Чтобы не скучать, я закинул в субноут побольше музыки, пару свежих фильмов, раскрашенных «Стариков» с Быковым, и полное собрание мемуаров немецких генералов. Пора бы уже изучить не только предвоенный период, а и саму Войну поподробнее. Места на двухсотгиговом диске почти не осталось – остальное было напрочь забито всяческой рабочей информацией – от расчётов рентабельности всех урановых шахт в мире, куда дотягивались жадные ручки моей новой конторы, до полного цикла строительства трёх типов АЭС – на выбор для наших иудейских товарищей.
Погоды стояли просто великолепные, особенно на контрасте с суровой и чудовищно снежной зимой, которой нас одарил питерский климат. Я вырулил на КАД, и помчался по направлению к аэропорту. Ветер люто свистел в приоткрытое окно, приятно обдувал голову. Я качнул машину влево, обходя медленно ползущего со скоростью сто км/час «опеля», и обомлел – прямо навстречу мне, по встречной полосе, летел грузовик. Я уже не успевал среагировать, и только мелькнула мысль: «Вот и всё…». Раздался удар, и я провалился в пустоту.
Я очнулся разом, от резкого удара по щеке. Сфокусировав взгляд, я увидел перед собой… нет, это сон. Сон, или постсмертные видения. Или я на том свете, что более логично предположить – после лобового столкновения на суммарной скорости около 250 км/час. На меня смотрел… Лаврентий Берия. Смотрел строго и оценивающе
— Кто вы такой, и что делаете в кабинете товарища Сталина?
Я промолчал, оглядываясь, и тут же согнулся от удара в живот. А рука у товарища Берии тяжёлая…
— Я повторяю, кто вы такой, и что тут делаете? – почти ласково спросил он.
Ну и что делать? Надо было как-то оправдать своё тут появление:
— Здравствуйте, товарищ Берия… — и меня прервал повторный удар, но уже по затылку.
— Кто. Вы. Такой. Что. Тут. Делаете? – раздельно повторил Берия. Я решил не выпендриваться, потому что, пусть даже это тот свет, но бьют тут больно. Хотя после недавнего зашивания руки наживую, меня трудно испугать болью…
— Мухлисов Расул. Инженер-радиохимик. А какой нынче год?
— Тысяча девятьсот сорок первий – процедил суховатый голос из-за спины Берии – Лаврентий, отойди от этого «инженера», пускай рассказивает. Как он очутился тут, откуда у него такие приборы, кто его послал, и на какие развэдки он работает.
За спиной Берии сидел, разумеется, сам Сталин. Я, решив, что хуже уже не будет, начал рассказывать. Спустя пять минут меня прервали:
— Всё. Амба. Нэ хочу слышать этот брэд. Скажи Власику, чтобы отвели этого японского щпиона куда полагается, и спросили по-настоящему.
— Но подождите, я говорю прав... – отчаянно рванулся я вперёд, и сзади прогремел выстрел.
«Врут, что свою пулю не услышишь» — успел подумать я, и провалился во тьму. Уже окончательно…
Вот как оно на самом деле было бы.
Мы выросли, и знаем теперь точно, что истины нам не найти в вине.
Мы на Земле стоим ногами прочно. Увы, Незнайка, мы не на Луне.
