Великий бог Элагабал

8 июня 218 г. н. э. под Антиохией август Макрин потерпел поражение от мятежников, провозгласивших августом Вария Авита, 14-летнего отпрыска династии Северов, верховного жреца храма Элагабала в Эмесе. Макрин с малолетним сыном, цезарем Диадуменианом, бежал в Малую Азию в сопровождении нескольких верных центурионов. Скрываясь, он добрался до Халекдона. Попытался переправиться через Босфор, но был вынужден повернуть из-за противного ветра. В Халкедоне его настигла погоня. Макрин с сыном были убиты. Так единоличным правителем империи стал Варий Авит, известный также под официальным именем Марк Аврелий Антонин, но главным образом под прозвищем Элагабал....

Но это в нашем мире. А в параллельной реальности бабочка взмахнула крыльями, направление ветра переменилось, и корабль Макрина благополучно пристал в Византии. На два-три дня опережая преследователей, Макрин добрался до Дакии, где стояли верные ему войска под командой Марция Агриппы. Другой надёжный сторонник Макрина, Элий Трикциан, командовал войсками в Паннонии.

Положение обоих претендентов на власть было шатким. Антонин, объявивший себя внебрачным сыном Каракаллы, мог рассчитывать на популярность среди солдат и римского плебса, которые Каракаллу обожали. По той же причине одно его имя вызывало ненависть у римских сенаторов и муниципальной знати. Но и Макрин — безродный выдвиженец Каракаллы, первый всадник, дерзнувший объявить себя императором — не вызывал у сенаторов особой симпатии. Впрочем, по сравнению с Антонином он казался меньшим злом. И когда до Италии дошли слухи о странном характере и скандальном образе жизни "Элагабала", слухи эти были по полной программе использованы пропагандой Макрина и заметно подорвали авторитет его соперника.

Зимой 218/19 г. близ Сирмия встретились армии Макрина и Антонина (последней командовал Валерий Комазон Евтихиан). Оба командира не блистали полководческими способностями и не пользовались авторитетом, солдаты не желали сражаться. Несколько дней соперники не решались вступать в бой. Наконец солдаты потребовали от императоров заключить мир (которого те и сами в душе хотели). Макрин и Антонин (вернее, выступавшие от его имени фактические правители — бабка Юлия Меса и воспитатель Ганнис) договорились о разделе империи: Макрин получал европейские и западноафриканские провинции, Антонин — азиатские плюс Египет, Кипр и Кирену. Сенаторы из восточных провинций (примерно треть сената) должны были переехать к Антонину. (Именно так пытались поделить империю Каракалла и Гета, но у них не вышло). Договор был скреплён браком Антонина с дочерью Макрина, Диадумениан же был обручён с одной из внучек Юлии Месы. Макрин отправился в Рим, где отметил примирение пышными торжествами, а Антонин вернулся в свою столицу Антиохию. Так началось его долгое и удивительное царствование на Востоке.

Продолжение следует

Роберт пишет:

Продолжение следует

Красиво, ждем.

Отмечаю скруполёзную работу с источниками. Красиво. Ждем

Продолжение

Период с 219 по 230 г. выдался мирным. За исключением небольших столкновений в Мавритании, Иллирии и Армении, империя не вела внешних войн. Именно эта мирная передышка позволила удержать власть двум таким слабым императорам, как Макрин и Антонин. Более того, Макрин даже вошёл в историю как "принцепс оптимус", заслужив эту репутацию политикой поддержки сенаторского сословия.

Будучи сам низкородным всадником, Макрин никогда не забывал, что сохранением власти обязан поддержке сената. И его правление почти во всех деталях напоминало правление Александра Севера в РИ: дружба с сенатом, повышенное внимание к законодательству (тем более что он сам был юристом), наведение дисциплины в избалованной Северами армии.

Отношения между Западом и Востоком были натянутыми, но мирными. Окружение Макрина постоянно подталкивало его к новой войне против Антонина. Ему указывали на то, что Запад существенно сильнее в военном отношении, а на богатом Востоке есть чем поживиться. Вдобавок восточный император сам подавал сотни поводов своим скандальным поведением и открытой нелояльностью – он в первый же год развёлся с дочерью Макрина, задерживал поставки египетского хлеба и даже подсылал к западному принцепсу убийц. Но Макрин не решался воевать, справедливо сомневаясь в своих полководческих способностях и подозревая, что западные легионы немедленно восстанут, как только он прикажет им выступить на восток. Итак, между двумя империями сохранялся мир.

Правление Антонина в первые годы ничем не отличалось от реального. Неуправляемый подросток, получивший абсолютную власть, оттягивался как мог. В Антиохии и Эмесе, его столицах, жизнь, казалось, превратилась в нескончаемый праздник. Даже ежедневные казни не рассеивали этого впечатления. Перестроенный Антонином эмесский храм Элагабала по величине и роскоши затмил даже такое чудо света, как храм Артемиды Эфесской. Его бог под именем Sol Invictus Elagabalus, Helios Aniketos Elaiagabalos, был объявлен верховным богом империи, его имя должно было стоять первым во всех официальных клятвах, его храмы строились во всех городах Востока, жрецы и коллегии почитателей получали баснословные субсидии. Величайшие торжества сопровождали "божественный брак" между Элагабалом и Атаргатис Иерапольской, "Сирийской богиней", которую почитали во всей империи. Принцепс лично пешком прошёл весь путь от Иераполя до Эмесы, сопровождая колесницу с бетэлем богини. Однако священнодействия отнимали не всё время императора – зрелищами, пирами и всевозможными развлечениями он увлекался не меньше. Бремя государственных забот несла в основном его бабушка, Юлия Меса. Управляла она не лучшим образом, Месу обвиняли в бесстыдной продаже должностей и скупости по части раздач солдатам. Вдобавок Антонин постоянно и самым нелепым образом вмешивался в управление, назначая на видные посты своих фаворитов, любимых возниц и гладиаторов.

Восточноримский сенат, заседавший в Антиохии, и муниципальная знать терпеть не могли императора, но, запуганные его репрессиями, заговоров не строили. По-настоящему любил Антонина разве что городской плебс, купленный "хлебом и зрелищами" и массово вступавший в коллегии почитателей Элагабала. Популярность в армии император быстро растерял, и в первые годы ему пришлось столкнуться с узурпациями. В 218-219 г., когда Антонин ещё не вернулся из Иллирика, объявили себя императорами Геллий Максим, легат 4-го Скифского легиона в Зевгме, и Вер, легат 3-го Галльского легиона в Тире. Оба эти восстания были полководцами Антонина подавлены, 3-й легион распущен. Известно также о восстаниях Селевка и Таврина, но и с ними удалось справиться без труда. Император почти не покидал Сирии, где стояло большинство восточных легионов, и рядом с принцепсом условий для удачной узурпации не было.

В 221 г. Меса уговорила Антонина назначить цезарем другого своего внука, 13-летнего Алексиана, сына Юлии Маммеи – тот получил официальное имя Север Александр. Это была попытка как-то уравновесить безумства старшего императора. Отношения между двоюродными братьями быстро испортились. На первых порах влияние Месы смягчало трения между ними, но в 224 г. бабушка умерла, и конфликт между внуками стал открытым. Улицы Антиохии превратились в арену жестоких боёв между телохранителями августа и цезаря и толпами их приверженцев.

Отряды Александра были разбиты, ему самому и Маммее удалось бежать в Селевкию, а оттуда на корабле в Грецию, в зону власти Макрина. Западный август принял беглого цезаря и его мать как родственников, но к власти не подпустил, и воевать с Антонином за их права не стал. До самого конца правления Макрина Александр и Маммея жили в Риме как частные лица, окружив себя блестящим кружком писателей, философов и учёных.

С середины 220-х гг. Антонин, повзрослевший и "перебесившийся", повёл более вменяемую политику. Были сокращены безумные траты на зрелища и содержание двора, и увеличены расходы на армию. Это делалось не только из опасения перед Макрином и Александром, но и ввиду угрожающих событий в Парфии. Ардашир, царь Персии из рода Сасанидов, подчинил себе большинство парфянских царств и готовился бросить вызов царю царей Артабану. Ардашир, претендовавший на восстановление империи Ахеменидов в полном размере – с Египтом, Сирией и Малой Азией – был куда опаснее для Рима, чем слабый и миролюбивый Артабан. И военный совет при Антонине готовился к неизбежной войне с персами.

Продолжение следует

Роберт пишет:

середины 220-х гг. Антонин, повзрослевший и "перебесившийся", повёл более вменяемую полит

Не знаю... Вообще сможет ли перебесится подобный персонаж? Тем более от реала он не отличается...

Продолжение

К концу 220-х гг. культ Гелиоса-Элагабала стал самым популярным в восточных провинциях, да и в западных распространился весьма широко. Одна государственная поддержка не могла дать такого эффекта. Сыграло роль и то, что всевозможные культы Солнца и прежде были широко распространены в римском мире, особенно среди простого народа, который связывал с ними утопические идеи равенства и справедливости (гелиополиты Аристоника, "Остров Солнца" Ямбула). "Элагабалианство" постепенно вбирало эти культы в себя. Его распространению помогала и популистская политика Антонина – ограбление муниципальной знати путём репрессий и непосильных налогов в сочетании со щедрыми раздачами плебсу, в т. ч. через коллегии почитателей Элагабала.

Культ не был единообразен. В главном святилище Эмесы объектом поклонения служил бетэль, чёрный конусообразный камень метеоритного происхождения, помещённый в целлу ("святую святых"). Священным животным бога был орёл. Ритуалы включали жертвоприношение животных, экстатические пляски, в т. ч. с самоизувечением, шествия с бетэлем, сакральную проституцию, а также заимствованные у греков и римлян театральные представления и гладиаторские бои. Существовали и тайные обряды с человеческими жертвоприношениями (что было официально запрещено), а также мистерии, в которых посвящённым раскрывалась потаённая суть культа. В Греции и эллинизированных городах Востока поклонение Элагабалу – которого там предпочитали называть просто Гелиосом – носило менее варварский характер, новый бог там воспринимался как нечто вроде Зевса, Гелиоса и Диониса в одном лице. В Египте его культ слился со старым культом Сераписа, в латинских провинциях конкурировал с митраизмом. Общим элементом во всех храмах было лишь поклонение бетэлю – каменному конусу, который необходимо было освятить в Эмесе. Там же, в главном храме, император-первосвященник проводил посвящение в жрецы...

После смерти Юлии Месы принцепс нуждался в человеке, которому мог бы поручить скучную управленческую работу. Такого человека он нашёл в лице Урания Антонина, своего дальнего родственника, тоже из династии потомственных жрецов Элагабала. Ураний, заслуживший доверие августа в критический момент конфликта с Александром Севером, был назначен цезарем. Будучи старше и опытнее августа, он оказался умелым правителем и ответственным политиком; именно он отговорил Антонина от войны с Макрином и помог ему восстановить популярность среди солдат. Разумеется, Антонин очень скоро начал подозревать своего соправителя в нелояльности, отменять его распоряжения и всячески вставлять палки в колёса. Но Уранию удалось удержаться на плаву до самой персидской войны.

(В реальности Ураний Антонин был краткосрочным узурпатором во время персидского похода Александра Севера. Известен и другой Ураний Антонин, верховный жрец Элагабала, объявивший себя императором при Галлиене и отбросивший от Эмесы персидское нашествие – от него дошло несколько монет с изображением бетэля в эмесском храме. В этой АИ я принимаю, что второй Ураний был сыном первого, и что оба были родственниками Антонина, хотя доказать это невозможно).

Война началась в 229 г. с нападения персов на Хатру, римский форпост в северной Месопотамии. К тому времени Ардашир уже разбил Артабана и стал единовластным правителем бывшей Парфянской державы. Однако сын Артабана, Артавазд, ещё держался в Армении и успешно отражал все нападения персов. Ардаширу не удалось взять Хатру. Но в следующем году он вновь вторгся в Месопотамию и осадил Нисибис.

Антонин завел мирные переговоры, надеясь откупиться от персов. Но Ардашир требовал отдать все бывшие провинции Ахеменидов. Оставалось только воевать. Осенью 230 г. Ардашир отступил, так и не взяв Нисибиса, но безжалостно разграбил римскую Месопотамию. А следующей весной римляне нанесли ответный удар.

В реальности Александр Север вторгся в Персию по трём направлениям – в Мидию, вдоль Тигра и вдоль Евфрата. Но он располагал силами всей империи. В этой АИ Антонин командовал только восточными легионами и не мог позволить такого распыления сил. Собрав в Месопотамии сирийские и каппадокийские легионы, он двинулся через Сингару и Хатру на Ктесифон.

Это был первый военный поход 26-летнего августа (не считая войны 218-9 гг. против Макрина, когда он был ещё ребёнком). Вслед за Каракаллой он пытался подражать Александру Великому, но, по словам одного историка, его кампания больше напоминала индийский поход Диониса. В роскошном паланкине, в сопровождении пышной свиты с плясунами и музыкантами, дни и ночи император проводил в пирах и забавах. Его огромный личный обоз сильно замедлял движение армии, что и послужило главной причиной катастрофы.

Пока Антонин не спеша двигался вдоль Тигра, Ардашир успел созвать свою армию и бросил её на римлян. Битва состоялась где-то к югу от Хатры. Повторился сценарий разгрома Красса: персидские конные лучники окружили и расстреляли римлян, вынужденных защищать свой обоз. Возможно, римлянам ещё удалось бы отступить в порядке, но малодушный император бросился в бегство и тем самым окончательно погубил всё. Поражение было полным. Уцелело менее половины армии. Император, бежавший с немногими спутниками, то ли покончил с собой (по официальной версии), то ли был спутниками убит. Персы вновь наводнили римскую Месопотамию. Новый август Ураний Антонин немедленно возобновил переговоры о мире, и в то же время спешно занялся набором войска и ремонтом крепостей в Сирии. Не надеясь на свои силы, он отправил гонца к западному императору – с 229 г. им был Диадумениан, наследник умершего Макрина – с просьбой о подкреплениях.

Получив письмо Урания, молодой и честолюбивый Диадумениан решил, что настало, наконец, время восстановить единство империи. Он пообещал Уранию помощь, да и в самом деле приказал галльским и иллирийским легионам выдвигаться в Сирию. Имея в распоряжении всю мощь Запада, Диадумениан действительно собирался избавить Восток от персов – а заодно и от Урания Антонина.

Продолжение следует

Продолжение

Когда Ураний узнал, что Диадумениан, вместо того чтобы послать подкрепления, сам идёт во главе большой армии, он сразу понял намерения своего соправителя. Нужно было на любых условиях мириться с персами и готовиться к междоусобной войне.

Ардашир, вопреки своим грозным заявлениям, был готов к заключению мира. Ему так и не удалось взять ни одного города в Месопотамии, у него хватало проблем в других частях государства, и Артавазд в Армении всё ещё представлял серьёзную угрозу. На переговорах Ураний выложил свой главный козырь – весть о подходе западной армии – и тем самым окончательно склонил Сасанида к миру. Условия договора, заключённого на 10 лет, были нелегки, пришлось отдать персам Хатру и выплатить огромную контрибуцию, но главного Ураний достиг – теперь у него были развязаны руки для войны с Диадуменианом.

Западный август расположился на зимних квартирах в Византии, пограничном городе своих владений. Когда он получил вежливое письмо Урания о том, что помощь больше не требуется, и копию мирного договора, ярости молодого императора не было границ. У него больше не было ни предлога для похода в Сирию, ни надежды на лёгкую победу. Но не мог же он просто взять и распустить армию, мечтавшую о добыче и славе! Нет, нужно было воевать.

Диадумениан направил сенату письмо, в котором отказывался признать договор Урания с персами и требовал объявить того изменником и врагом государства – за то, что отдал персам римский город, вместо того чтобы дождаться помощи и воевать. Перед солдатами он выступил с гневной речью, обвиняя Урания в трусости и измене. "Договор, заключённый предателем, ничего не стоит. Мира с персами нет. Мы уничтожим персов, но сначала мы уничтожим предателя". Подкрепленная щедрым донативом, эта речь вызвала у солдат большое воодушевление.

В начале весны 232 г. Диадумениан переправился в Азию и приступил к осаде Никомедии и Кизика. Ещё Антонин, опасавшийся нападения Макрина, окружил эти города мощными укреплениями и разместил в них крупные гарнизоны. Для западного августа было слишком опасно оставлять в тылу такие города.

Ураний не спешил на помощь осаждённым. Не слишком уверенный в своих силах, он делал главную ставку на разложение тыла соперника. Император Востока завязал сношения с Александром Севером, обещая признать его западным августом, если тот восстанет против Диадумениана. Александр в ужасе отказывался, но Урания это не беспокоило. У него был и другой рычаг. Западные почитатели Элагабала приходили в Эмесу паломниками, жрецы вновь основанных храмов прибывали, чтобы освятить бетэль и получить посвящение. Ураний, унаследовавший от Антонина не только императорскую власть, но и сан первосвященника, использовал их как агентов. Западные храмы Солнца были превращены в ячейки обширного заговора, где копилось оружие, где под видом мистерий происходили тайные совещания, откуда распространялись умело сочинённые слухи.

В конце весны весть о падении Кизика заставила Урания ускорить события. Быстрым маршем пройдя Анатолию, он встретился с противником под Никомедией. Армия Диадумениана была больше по численности, но её связывала необходимость держать город в осаде; кроме того, многомесячное стояние ослабило дисциплину. Битва окончилась вничью, Диадумениан понёс серьёзные потери, но Уранию не удалось снять блокаду с города. Впрочем, для Урания всё только начиналось.

Ещё раньше, чем Диадумениан разослал реляции о своей победе, пронёсся слух, что западный август не то погиб, не то тяжело ранен и лежит при смерти. Этот слух – конечно же, намеренно пущенный Уранием через своих агентов – послужил сигналом к давно готовившемуся мятежу. По всей Греции, Италии, Африке – во всех "гражданских" провинциях без легионов – жрецы Элагабала с отрядами храмовых гладиаторов захватывали городские советы, убивали императорских чиновников и свергали статуи Диадумениана. Новые власти объявляли о прощении долгов и раздавали плебсу заранее отчеканенные монеты с двойным профилем Александра и Урания.

Военизированные провинции – Британия, Германия, Паннония – не были захвачены восстанием, поскольку среди западных солдат культ Элагабала не пользовался популярностью. Наместники этих провинций, не имея полной информации о происходящем, колебались и выжидали. В Риме преторианцы оказались застигнуты врасплох и были осаждены в своём лагере. Мятежники вытащили из дома смертельно напуганного Александра, увенчали диадемой и повлекли в сенат. Горстка сенаторов – частью бывших в заговоре, а частью просто не успевших спрятаться – единогласно объявили Александра Августом, а Диадумениана врагом государства.

Продолжение следует

Роберт отлично Развилка совершенно не затерта — давно не получал такого удовольствия от "римских" сценариев.

Den пишет:

давно не получал такого удовольствия от "римских" сценариев.

Аналогично

Роберт пишет:

Военизированные провинции – Британия, Германия, Паннония – не были захвачены восстанием

И командующие рейнской и дунайской армиями спокойно на все это смотрят?

Наместники этих провинций, не имея полной информации о происходящем, колебались и выжидали.

Роберт — браво! Брависсимо! Август Ураний — такого ещё не было!

(хотя, признаюсь, посмотреть на долгожителя-Гелиогабала мне бы тоже хотелось...)

Такие долго не живут, увы.

Но дело его не умрёт!

Продолжения!

Стараюсь.