Я опять возвращусь к идее страха, потому что ничто другое сдержать нашего противника, если говорить всерьёз, не сможет. Я думаю, что американская стратегия нанесения стратегического поражения России основана на убеждении, что Россия не применит ядерное оружие: либо забоится, либо сочтёт, что всё-таки уничтожение цивилизации – слишком большая цена за сохранение своих позиций.
И здесь, на мой взгляд, кроется потенциальный фатальный просчёт для всего человечества, потому что у меня фраза Путина от 2018 г. о том, что «нам не нужен мир без России», как-то засела. И я её постоянно вспоминаю. Но я не думаю, что к ней так же серьёзно относятся многие люди в Соединённых Штатах, например.
– Весь опыт наблюдения за Владимиром Путиным должен был бы убедить, что он почти никогда не говорит слова просто так. Но, видимо, не убеждает.
– Здесь, наверное, слишком большое искушение использовать нынешнюю ситуацию на Украине для, если хотите, решения «русской проблемы». Как в своё время в результате Второй мировой войны исчезла «германская проблема» из европейского ландшафта, так и «российская проблема» может исчезнуть с западного горизонта. Почему нет?
И здесь, по-моему, наши коллеги закусили удила и продвигаются вперёд к столкновению.
– Вот сейчас явно создастся новая ситуация в случае благоприятного для организаторов исхода референдумов, граница официально будет изменена. Наши официальные лица всегда говорят по поводу применения ядерного оружия – читайте Доктрину. Если читать Доктрину, исходя из новых границ, что это означает?
– Я думаю, территория Российской Федерации давно уже подвергается ударам. Да, ударам украинским, но с подачи американцев и натовцев, с помощью оружия, которое было предоставлено Соединёнными Штатами и странами НАТО. В этом смысле Херсонская область ничем не будет отличаться от Республики Крым, от Белгородской области, Курской и, возможно, других регионов России, куда могут долететь украинские прилёты.
В нашей Доктрине говорится о том, что ядерное оружие может быть использовано в том случае, если возникнет угроза существованию государства. Не «залетит какой-то снаряд на российскую территорию», а «угроза существованию государства». Оценить и решить, представляет ли то или иное действие противника угрозу для существования государства, – это обязанность Верховного главнокомандующего.
Но я скажу больше. На мой взгляд, многие люди в Соединённых Штатах и в Европе (в Европе – в гораздо меньшей степени), наверное, рассматривают обмен ядерными ударами на европейском театре войны, то есть не только Украина, но шире, как нечто в принципе не катастрофичное. И главное здесь, на мой взгляд, заключается в том, чтобы превратить ядерное оружие в действенный элемент сдерживания в конкретной украинской ситуации, чтобы убедить Соединённые Штаты в том, что удар последует и по территории США.
...
– Из всего того, что мы обсуждаем, вытекает, что это воронка, из которой пока выхода нет. Возможен ли выход из этой спирали?
– Я думаю, что у нас во многом уникальный случай. Честно говоря, я не могу припомнить другую ситуацию, которая хотя бы отдалённо напоминала бы нынешний украинский кризис. Действительно, воронка затягивает не только нас, но и американцев. И мы идём к лобовому столкновению.
Для нас это экзистенциальный вопрос, потому что речь идёт не только о судьбе Украины, но (что для нас намного важнее) о судьбе России, причём в самом фундаментальном смысле этого слова. Для Соединённых Штатов это вопрос скорее политического престижа, вопрос лидерства, вопрос положения в мировой системе.
...
– Мне трудно говорить о Байдене, как о человеке. Если говорить о коллективном Байдене, то есть о Белом доме, я думаю, там считают, что они… Знаете, как про Клинтона говорили – the smartest, не то чтобы самый умный, но на голову выше всех, соображает лучше всех. Вот у них впечатление, что они соображают лучше всех в мире, на голову, на две, на три и так далее выше других, и Россия им не ровня.
Кстати, насчёт «красных линий», с чего мы начали этот разговор. Они были возможны в отношениях между более или менее равными величинами. А когда с одной стороны присутствует сверхдержава, а с другой – остатки бывшей сверхдержавы, с точки зрения Соединённых Штатов, ни о каком, даже номинальном, равенстве речи быть не может.
