В сентябре 1283 года Константинополь был осажден. Сил латинян, не смотря на то, что венецианцы успели перебросить подкрепление морем, было недостаточно для обороны огромного периметра городских стен, но это окупалось мощностью укреплений. Стены Феодосия, защищавшие Константинополь с суши, были положительно неприступны, и ромейские военачальники даже не собирались их штурмовать. Оставалось вести атаку с моря, как это ранее сделали латиняне. Но подготовка приступа с моря была возможна лишь со стороны Золотого Рога – со стороны моря приближающийся сезон осенних бурь грозил уничтожить любые приготовления. Венецианская эскадра, базировавшаяся в Константинополе, при приближении греческого войска сделала вылазку и завязала бой, но убедившись в превосходстве византийского флота, отступила и укрылась в Золотом Роге.
Время для осады было выбрано в общем удачно – Венеции требовалось время для того чтобы снарядить мощный, превосходящий византийские морские силы флот для помощи латинскому Константинополю. Меж тем приближался сезон зимних бурь, во время которого посылать флот вокруг Малеи было бы громадным риском, если не безумием. Было очевидно, что латиняне до весны не дождутся помощи ни откуда. Император готовился к зимней осадной кампании. По периметру стен Феодосия и напротив Галаты отрядами мобилизованных по единовременно введенной трудовой повинности крестьян сооружалось несколько осадных укрепленных лагерей, снабженных жилищами, в которых войско могло не терпеть лишений зимой. Ров с земляным валом и палисадом окружил осажденный город от Золотого Рога до Мраморного моря. Для флота готовились зимние базы в Халкидоне, Агио-Стефанос и на Принцевых островах, откуда имелась возможность осуществлять блокаду. В то же время строились осадные башни, монтировались катапульты и баллисты.
Первый удар был направлен против Галаты, закрывавшей вход в Золотой Рог. В октябре Алексей Филантропин начал штурм выстроенных венецианцами сухопутных стен, меж тем как отвлекающие нападения были предприняты у стен Феодосия. Однако Морозини не побоялся перебросить подкрепления в Галату, и штурм был отбит с уроном для греков. Предпринятая затем ночная атака на участке Месотихион так же была успешно отбита французами.
Тогда было принято единственно логичное решение – строительство волока через Долину Ручьев из Босфора в Золотой Рог. Греческие галеры перетаскивались по деревянному помосту, натертому бараньим жиром, и готовились к спуску. 3 ноября 1283 года, выставив на берег большое количество катапульт, призванных прикрыть спуск, греки спустили галеры на воду напротив Влахернской гавани. На следующий день в Золотом Роге на тесном пространстве разыгралось морское сражение, в ходе которого венецианцев оттеснили в южную часть залива. Греки восстановили и укрепили мост Каллиника и получили возможность десанта во Влахернской гавани. Тем не менее второй штурм, предпринятый с суши и моря на укрепления Фанара, был так же отбит де Бриенном не смотря на потери, которые несли латиняне от обстрела возвышающихся над стенами башен, установленных на нефах. Решающую роль в провале штурма сыграла морская контратака венецианцев, заготовивших брандеры. Хотя атака брандеров была отбита, корабли пришлось отвести от стен.
В довершении всего в начале декабря начался необычный для Константинополя снегопад. Войска отошли в осадные лагеря и активные действия временно прекратились.
Два с половиной месяца продолжалась спокойная осада, оживляемая иногда незначительными стычками, меж тем как лагерях греки готовили все необходимое для нового штурма. Но в городе эти месяцы отнюдь не были спокойны. Город находился в полублокаде уже за год до начала осады, возможности собрать урожай с полей латинянами не дал Иоанн Палеолог, поставки зерна с Пелопоннеса сорвались из-за боевых действий. Морозини сумел провести в город хлебный судовой караван с Черного моря, что позволило обеспечить его зерном. Но в январе, рассчитав запасы и потребность в них до момента когда Венеция сможет прислать помощь, бальи решил ограничить раздачи. Это решение ударило не по латинским воинам и их семьям, а по греческому населению Города, которое начало голодать.
В марте византийский патруль задержал в окрестностях столицы несколько человек, которые утверждали, что выбрались из города по трубе ныне приходившей в негодность канализационной системы. Это был шанс, который невозможно было не использовать. В одну из мартовских ночей было запланировано нападение. Сотня храбрецов должна были пробраться через старинный водосток, сбросить со стены без шума латинских сторожей и открыть ворота; Михаил Тарханиот, которому император поручил операцию, должен был ожидать вблизи, когда раздастся на стенах славословие василевсу. План удался: сонные французы, сторожившие ворота, были перебиты до единого, у ворот разобрали камни, которыми они были завалены изнутри, и засовы были сбиты. Подгородный поп со стены возгласил царское славословие слегка дрожащим голосом, и конница Тарханиота двинулась в спящий город через открытые ворота. На рассвете начался грабеж; турки и половцы от него не могли удержаться, но Тарханиот не пускал их далеко, в середину громадного города до наступления дня, и распорядился поджечь город.
Днем греческие войска, уже в большом количестве вошедшие в Город, напали на очухавшихся латинян и погнали их внутрь города до Золотого Рога. Вся южная часть Константинополя была быстро захвачена, а латинские силы разрезаны надвое – венецианцы забаррикадировались в своих кварталах в северо-восточной части города напротив Галаты, а Бриенн – в квартале Фанар, имея базой Влахернский дворец. Днем прошла серия уличных боев, а к вечеру начались переговоры. Понимая, что в такой ситуации долго не удержаться, Бриенн и Морозини приняли решение о сдаче. В свою очередь император обещал позволить им беспрепятственно отплыть. Выведя все свои уцелевшие отряды, семьи и имущество из Константинополя и Галаты (которая так же подлежала сдаче) латиняне эвакуировались морем. Они уплыли на Крит, а оттуда отправились в Венецию. Бриенн уехал во Францию, где его, не смотря на поражение, чествовали как героя. Гордые французы провозгласили, что «греки вошли в императорский город как ночные воры».
Константинополь, пришедший в упадок за время латинского владычества, а при взятии еще и опустошенный пожаром, достался грекам наполовину в руинах, но это не уменьшило радости от возвращения «Святого Града». В стране царило ликование. 1 апреля 1284 года император Иоанн IV вступил в освобожденный Город. Перед Золотыми воротами шествие остановилось; патриарх Григорий Кипрский прочел с высоты городских стен составленный стариком Акрополитом акафист из 13 молитв; после каждой молитвы царь со всем двором падал ниц и возглашал сто раз «Господи, помилуй». Въезд был подобен крестному ходу; перед царем несли чудотворную икону Одигитрии; служили перед Студиевым монастырем, молились в Софии, и затем василевс въехал в Магнаврский дворец.
Константинополь представлял собой плачевное зрелище. «Ничто иное, как равнина разрушения, наполненная обломками и развалинами», — писал позже Никифор Григора. Город, бывший еще не так давно крупнейшим среди христианских городов, лежал в запустении — огромные пространства внутри стены поросли травой и на них пасся скот, жители разводили овощи на месте когда-то многолюдных улиц и площадей. Население столицы сократилось до нескольких десятков тысяч человек. Было очевидно, что восстановление этого «Пританея Вселенной» в былом великолепии потребует колоссальных затрат, которых не выдержит угнетаемый военными расходами бюджет империи. Император, посовещавшись с Музалоном, отдал приказ о починке укреплений и снабжении возвращенной столицы достаточным гарнизоном. Ободранная Магнавра, как и прочие сооружения былого «Священного Палатия» были заброшены, во Влахернском дворце отделана лишь часть покоев. Вельможам и всем желающим было предоставлено право застраивать опустевшие участки. На постоянное же место жительства в Городе сразу обосновался лишь патриарх со своим клиром, вновь поселившийся в своей резиденции при Святой Софии.
Вскоре после «всенародного празднества» император покинул Константинополь и выехал в Фессалонику. Надлежало довершить освобождение эллинских земель.
А из таковых в руках врага оставались (не считая отдаленного Кипра) лишь часть Пелопоннеса, Кликлады и Крит. Эвбея и Лемнос были отвоеваны еще Ликарио, на Северных Спорадах Джованни Гизи, «синьор Скироса», совершенно огречившийся потомок латинских завоевателей, признал себя подданным императора и перешел в православие, превратившись в Иоанна Гизи и женив сына на дочери Синнадина. Его потомкам на протяжении еще двух поколений предстояло владеть островами в качестве греческих архонтов, пока род не пресекся и острова не отошли в собственность императора.
В Пелопоннесе, уходя на север после взятия Афин, император оставил правителем Синнадина, подчинив ему и Афины,
и стратегию Мистры. До конца года при поддержке флота Ликарио Синнадин овладел Коринфом. В следующие три года, неуклонно наступая, «катепан Мореи и Афин» завоевал Никли и Навплию, овладев Арголидой и соединив Лаконику с Афинами непрерывной цепью владений. К началу 1283 года Синнадин через посредство милингов переманил на свою сторону еще остававшиеся на латинской службе племена морейских славян – скортинов и кривичей – и при их поддержке взял Велигости и занял большую часть Аркадии. В руках латинян оставался лишь запад Пелопоннеса – Ахайя, Элида и Мессения, но именно в этих землях латиняне закрепились наиболее прочно. В Элиде под защитой двух неприступных замков – Клермона и Кларенцы – располагалась пышная столица латинской Ахайи, Андравида. Севернее, на берегу Коринфского залива, посреди изобиловавшей зерном, вином, оливковым маслом и шелком-сырцом равнины Ахайи возвышались пышные Патры, где теперь сидел католический епископ Пелопоннеса. На юге Мессении, на развалинах древнего Пилоса, утвердились венецианские цитадели Модон и Корон – «глаза Республики». Местные греческие архонты были лояльны латинской власти – при завоевании они договорились с Виллардуэнами, получив свои земли в наследственный аллод (меж тем как французские рыцари получали их в лен). Крепостное право и многочисленные повинности (многие из которых, такие как мэнморт и формарьяж, в это время отмирали и в самой Франции), введенные завоевателями, пришлись по душе аристократам-коллаборационистам. Во всех предыдущих войнах греческие архонты Пелопоннеса дрались под знаменами Виллардуэнов, и немало их погибло в битве на Кефиссе. Оказаться под скипетром Ласкарисов эти архонты отнюдь не стремились, учитывая Никейские порядки. Но противоположные чувства испытывали их крестьяне, знавшие, что в империи парики обеспечены личными и имущественными правами и являются собственниками своих участков – всем было прекрасно известно, что император, завоевав Афинское герцогство, немедленно отменил там серваж и ввел никейские порядки. «Крестьяне молят Бога, чтобы пришел василевс» — в страхе писали они друг другу.
Еще южнее лежал Крит, так и не смирившийся с латинским господством (в РИ с 1212 по 1367 г. на Крите произошло 12 крупных антивенецианских выступлений). Последнее из «великих восстаний» греков произошло там в 1240ых годах при Иоанне Ватаце, который обещал повстанцам помощь, но не смог помочь – тогда венецианцы разбили слабый никейский флот. Во главе восстаний вставали местные архонты, лишенные венецианцами политической власти, но, в отличии от Пелопоннеса, не отделенные пропастью от своего народа – семейства Айостефанитов, Скордилов, Мелиссинов, Каллерги и др., сохранявшие с крестьянами патриархальные отношения подобно вождям горных кланов. Победы императора возбудили на острове большие надежды, и с Крита уже прибыли посланцы с заявлением что остров готов восстать.
Император решил развернуть наступление сразу по нескольким направлениям. Иоанн Палеолог двинулся на запад, чтобы попытаться взять последний оплот латинян в Албании – Диррахий. Сам император выступил в Пелопоннес для того чтобы завершить завоевание полуострова. Наконец Ликарио отплыл в Эгеиду с приказом очистить Кликлады, а затем организовать десант на Крит.
Иоанн Палеолог легче всего справился со своей задачей. После трехмесячной осады и одного штурма кастелян Диррахия потребовал у своего короля подкреплений. В ответ на это Карл Анжуйский, оказавшийся в крайне стесненном положении на море, эвакуировал гарнизон и сдал Диррахий, а соседний Корфу отдал Венеции за списание очередного долга. Иоанн Палеолог выступил в Пелопоннес на соединение с императором. Впрочем, там дела шли не хуже – при повсеместной поддержке греческого населения император взял Калаврию, а затем и Патры, и приступил к осаде Клермона и Кларенцы – двух главных цитаделей «Ахайского княжества».
Не столь удачно сложились дела у Ликарио. Правда он сумел достаточно быстро взять цитатдель Наксоса и вернуть Кликлады под власть императора. Герцог Наксосский Марко II Санудо, носивший пожалованный Карлом Анжуйским титул «адмирала Эгейского моря», но не получавший теперь от сюзерена ни кораблей, ни солдат, ни денег, бежал в Неаполь. Но за время операций на Кликладах к Криту подошел венецианский флот. Венецианцы не собирались вступаться за Марко Санудо, который использовал поддержку Карла Анжуйского лишь для морского разбоя (от которого терпели и «галеи» Республики), но за Крит готовы были упорно сражаться. 3 июля 1284 года при Ситии у восточного берега Крита разыгралось грандиозное морское сражение – 85 кораблей Ликарио столкнулись с начитывающим сотню галер венецианским флотом. Ожесточенная битва не окончилась никаким результатом – к вечеру оба флота, изрядно потрепанные, разошлись на контргалсах и отправились на базы (венецианцы в Кандию, византийцы на Санторин). Тем не менее византийский десант на Крит провалился.
Зато с запада шли весьма благоприятные известия. Руджеро де Лориа, владея морем после прошлогодней победы, непрерывно совершал рейды вдоль неаполитанского побережья. Альмогаварские партизанские десанты высаживались то здесь, то там на побережьях Калабрии и Базиликате, всегда исчезая прежде, чем войска графа Артуа могли их настичь. В мае Лориа привел свой основной флот в Неаполитанский залив и захватил острова Капри и Искью. Руджеро использовал эти острова как базу для своих рейдов в заливе. Он занял маленький островок Низиду, неподалеку от мыса Позиллипо, и поставил эскадру на якорь под его прикрытием, что позволило ему блокировать гавань Неаполя. Любое неаполитанское судно, вошедшее в залив, тут же захватывали или топили.
В начале июня Карл Хромой (Карл Анжуйский в это время еще не вернулся из Франции) снарядил галеры, которые только что построили на его верфях. В понедельник, 5 июня, он и множество рыцарей поднялись на борт и вышли из гавани. Бой был решительный и короткий. Принц и его соратники сражались так храбро, что на какой-то момент, в самом начале своей атаки, они добились некоторого успеха. Но их быстро окружили. Одна или две анжуйские галеры были потоплены, большинство же — захвачены на арбордаж вместе со своими командами, в том числе и сам принц.
Когда известие о поражении принца достигло Неаполя, там вспыхнули бунты. Французов, обнаруженных на улице, убивали, а их дома были разграблены и сожжены. Легат и члены правительства, не захваченные в плен вместе с принцем, нашли убежище в крепости. Другие города на побережье последовали примеру Неаполя. Руджеро ди Лориа, зная, что королева Констанция стремится освободить свою сестру Беатрису — дочь Манфреда от Елены Ангел Эпирской, — отправил послание княгине Салернской с сообщением о том, что не отвечает за жизнь принца, пока ему не передадут Беатрису. Княгиня была вынуждена уступить, и Беатрисе даровали свободу, которой она была лишена с раннего детства, на протяжении восемнадцати лет заключения.
Король Карл Анжуйский прибыл в Гаэту 6 июня, на следующий день после неаполитанской катастрофы. Легат к тому времени сумел подавить бунты с помощью местных аристократов. Приезд Карла довершил восстановление порядка. Карл приказал повесить сто пятьдесят зачинщиков мятежа. Но война была очевидно проиграна. Воины, набранные в королевстве Неаполя, устали от боевых действий, в которых иноземные король и аристократы заставляли их участвовать. Солдаты из Франции и Прованса были прекрасными бойцами, но они презирали итальянцев и доставляли своим командирам постоянные хлопоты, грабя и насилуя в тех областях, чье дружеское расположение было сейчас так необходимо. Чтобы начать поход, нужно было собрать заем в 50 000 эскудо у банкиров Рима и Тосканы, ибо в королевской казне не было денег. Генуэзцы в битве при Мелории совершенно уничтожили флот Пизы. Пиза прекратила свое существование как морская держава, а руки у гибеллинской Генуи, и ранее склонявшейся к союзу с Арагоном, оказались развязаны. При ее поддержке в северной Италии подняли голову гибеллины – Гульельмо Великий, маркиз Монферратский, до этого уже отнявший у Карла Анжуйского все его владения в Пьемонте, включая Салуццо и Кунео, теперь при поддержке Генуи снова атаковал ломбардских союзников Карла, поддержав гибеллинов Павии. В центральной Италии старый гибеллинский лидер Гвидо де Монтефельтро на византийские деньги вербовал войско в Романье, где ему удалось выбить папского легата из Форли.
Летом Карл Анжуйский, собрав новую эскадру, двинулся в Калабрию и попытался заблокировать Лориа в гавани Реджо (Регий). И снова Руджеро проявил себя как более искусный моряк, чем флотоводцы Карла Анжуйского. Он дождался, когда шторм разметает вражеский флот, затем выскользнул из гавани и принялся опустошать побережья в тылу Карла. Когда Руджеро начал высаживать партизанские силы на севере, Карл понял, что должен отступить. Его войско покинуло Калабрию, и было размещено на линии, проходящей через южную часть Базиликате и соединяющей залив Поликастро с заливом Таранто. Вся Калабрия оказалась в руках арагонцев.
Карл Анжуйский умер в Апулии 6 января 1285 года. Известия из Италии окончательно лишили баронов Ахайи решимости защищаться. Одна за другой императору Иоанну сдавались крепости Клермона, Кларенцы, Каритены, Аркадии… Зимой, после известия о смерти Карла Анжуйского, капитулировали последние французские замки Пелопоннеса. Ахейское княжество перестало существовать. Император роздал в пронии воинам благодатные земли Пелопоннеса, конфискованные у латинских феодалов и их греческих приспешников.
Теперь во всем Пелопоннесе держались лищь венецианские Модон и Корон. В мае 1285 года император осадил обе крепости, а византийский флот под командованием Ликарио попытался блокировать их с моря. И снова на помощь гарнизонам республики явился весь венецианский флот под командованием адмирала Гардениго. В июне 1285 года Ликарио у Корона потерпел поражение от венецианцев. Правда это было поражением по очкам, а не разгромом, но все же византийский флот вынужден был отказаться от блокады Корона и уйти в Майну. Вскоре после этого императору пришлось снять осаду и с суши.
Итак, стало очевидным, что пока Ромейская империя не в состоянии сокрушить Венецию на море. Но и венецианцам была очевидна бесперспективность войны с Византией в данное время. Сильного союзника, способного сокрушить византийскую армию на суше, не предвиделось. Надежды, которые дож и сенат Республики возлагали на Францию, рушились на глазах. В конце мая 1285 г. король Филипп III повел свою армию, насчитывавшую, по оценкам охваченных благоговейным страхом современников, более 100 000 солдат, через перевалы Пиренеев. 25 июня он взял в осаду Жерону. Дон Педро использовал традиционную испанскую тактику партизанской войны, причинив столько беспокойства медленно продвигавшимся французам, что Филипп не решился рассредоточивать свою армию. Жерона храбро оборонялась и продержалась до 5 сентября. Лето было жаркое, и в осаждавшей Жерону армии свирепствовала малярия. К моменту взятия крепости половина армии была больна, а старые солдаты начали вспоминать ужасы Тунисского крестового похода, в котором участвовали 15 лет назад. Потом пришло известие о том, что французский флот, продвигавшийся вдоль побережья Каталонии, был разбит 4 сентября у островов Лас-Формигас, возле Паламоса. Руджеро де Лориа с флотом был вызван из сицилийских вод и легко справился с французским адмиралом. Одержав победу, Руджеро высадил войска в заливе Розас, где прибрежная дорога граничила с Пиренеями, отрезав таким образом основное снабжение армии короля Филиппа. В середине сентября Филипп приказал своей голодающей армии отступать. Он сам страдал от лихорадки, многие его солдаты были выведены из строя, и всем им не терпелось поскорее закончить этот злосчастный поход. Поскольку альмогавары наносили удары со всех сторон, отступление вскоре превратилось в паническое бегство. Французы просили у Педро III перемирия, чтобы иметь возможности отступить за Пиренеи, но король Арагона отказал в перемирии и устроил врагам засаду у перевала Паниссар, в которой французы были наголову разбиты. Лишь жалкие остатки французской армии выбрались из ущелий Пиренеев. 5 октября 1285 года Филипп III, король Франции, умер в Перпиньяне, «спасая бегством лилии от позора», как презрительно отметил Данте; с его смертью армия крестоносцев растаяла, а его сын Филипп Красивый отказался продолжать авантюрный крестовый поход.
Зимой 1285-86 годов через посредство короля Сербии Милутина Республика Святого Марка обратилась к императору с предложением о перемирии. Император охотно принял его – казна была истощена. Перемирие было заключено на 8 лет. Венеция сохраняла за собой удерживаемые владения в Греции – Корфу, Крит, крепости Модон и Корон в Пелопоннесе и остров Кифера у южной оконечности Пелопоннеса, выкупленный Республикой у французских баронов де Вернонов. Восстанавливались торговые отношения, но их «никейская» модель оставалась прежней. Иностранные купцы в византийских портах могли торговать лишь через императорские «митаты», где под надзором таможенного чиновника заключались их оптовые сделки с местными купцами. Вне митат иностранцы не имели права закупок и сбыта. Относительно проливов Венеция теперь попала в тот же режим, который ранее, владея Константинополем, предоставляла Генуе – ее корабли получали право прохода в Черное море, уплачивая с каждого судна «коммеркий» императору. Сама Генуя естественно сохранила те же права в проливах. Договор был подписан в Константинополе, во Влахернском дворце, где с этого года обосновался император Иоанн IV.
Летом 1286 года в Золотой Рог с дружеским визитом вошла генуэзская эскадра адмирала Бенито Цаккариа, доставившая вторично овдовевшему 35-летнему василевсу новую невесту. Анна Венгерская умерла в 1284 году, едва успев обосноваться в императорских покоях Влахернского дворца. Теперь император вступал в брак в третий раз – с дочерью «вечной занозы» покойного Карла Анжуйского, главы лиги гибеллинских коммун Ломбардии и Пьемонта, маркграфа Монферратского Гульельмо Великого, принцессой Виолантой Монферратской. Вместе с Виолантой прибыл ее брат Джованни, только что женившийся на Сицилии на освобожденной из плена Беатрисе Штауфен-Ангел, дочери Манфреда и злосчастной Елены Эпирской, сестре нынешней королевы Сицилии и Арагона Констанции. В Константинополе Беатрису принимали ее дядья Ангелы – Никифор, деспот Эпирский и Иоанн, деспот Великой Влахии.
Эта была первая церемония в Константинополе, во время которой не пожалели денег на роскошь, обилие пиров и драгоценную посуду, блеск золота и парчи. Патриарх Григорий Кипрский торжественным миропомазанием приобщил 16-летнюю Виоланту к Православной Церкви, нарекая ее Ириной. После венчания процессия двинулась по Месе, на которой фасады зданий были уже приведены в приличный вид. На Августеоне два хора попеременно исполняли куплеты эпиталамия, сочиненного к свадьбе императорским секретарем, великим хартофилаком Никифором Ириником.
Зеленый вьется плющ младой вкруг пальмы благородной;
Тот плющ — мой царь и государь, моя царица — пальма.
Сегодня только начал плющ вкруг пальмы стройной виться,
Увидит завтра стар и млад, какой любовью любит
Невесту милую жених, как пылко обнимает,
Целует локоны ее вкруг шеи лебединой.
Зеленый вьется плющ младой вкруг пальмы благородной;
Тот плющ — мой царь и государь, моя царица — пальма...
В этот момент греки боготворили своего императора, обожали его юную супругу, и никто еще не ведал, какую смуту поднимет в Ромейской империи через два с половиной десятка лет эта изящная красавица-итальянка, превратившаяся в искушенную в интригах "благочестивейшую василиссу Ирину".
Но пока ромеи могли с оптимизмом смотреть в будущее, которое сулили им успехи и процветание.
