Мир Возрожденной Византии

Александр пишет:

Может надо,чтобы Иоанн Баллиоль удержался на престоле

Точнее сказать Англии его надо оставить на престоле... Следует учесть и

поддержку мятежников Францией (действующей в данном случае вместе

с Норвегией).

Вал пишет:

Англии его надо оставить на престоле...

Ну пусть и оставляют.Норвежские интриги это не сильная проблема,но с Францией надо замирится (собственно Эдуард и женился на сестре Филиппа Красивого).Но чтобы замирится,надо как-то разрулить фландрский вопрос.

Коллега Радуга, в рамках разработки небольшая просьба. Не могли бы вы со своей стороны дать небольшую характеристику ильхану Олджайту?

Последний нормальный правитель Ильханства (ну или государства так называвшегося).

Проблема в том, что любые характеристики идут на фоне его преемников, а все они редкостные лузеры.... По сравнению с ними он гений.

click here

Обратите внимание на приводимое Горским время захвата Брянска смоленскими князьями при поддержке Тохты.

Кажется "Брянская альтернатива" в этом мире умирает не родившись.

georg, вычитал у Вернадского следущее:

Как мы уже видели, в последний год правления Менгу-Тимура отношения между Ногаем и Византией обострились как из-за болгарских проблем, так и из-за решения Менгу-Тимура вступить в прямые отношения с императором Михаилом VIII. Первым шагом Ногая после смерти Менгу-Тимура стало восстановление дружеских отношений с византийским императором. Он предложил свою помощь против мятежного правителя Фессалии и направил к Михаилу VIII 4 000 отборных монгольских войск. Император был чрезвычайно удовлетворен, но кампания так и не состоялась из-за внезапной смерти Михаила VIII (1282 г.). Его сын и наследник, император Андроник II, начал свое правление с признания болгарским ханом Тертера, боярина половецкого происхождения (известного как хан Георгий Тертерий I), который в 1280 г. установил свое правление на значительной части болгарской территории. Однако, когда Ногай возразил против этого, Андроник II не только прекратил поддерживать Тертера, но даже захватил его. После этого Ногай провозгласил ханом Болгарии своего кандидата, другого болгарского боярина по имени Смилец.

Может добавить в таймлайн поход союзных ромеям монгольских войск (Ногая) на Балканы во время отвоевания Констанополя?

Леший пишет:

Может добавить в таймлайн поход союзных ромеям монгольских войск (Ногая) на Балканы во время отвоевания Констанополя?

Выключите машинку.

И читайте текст.

В июне 1295 года в Портус-Палорум соединились генуэская эскадра Бенедетто Цаккариа и византийская эскадра, командовал которой мегадука Феодор Музалон, сын покойного стратопедарха Георгия Музалона и выученик так же покойного Ликарио. Качество экипажей и офицерского корпуса, приобретших длительный боевой опыт под командованием самого великого Руджиеро де Лориа, ничуть не уступало итальянским. Силы союзников были примерно равны начитывавшему 90 галер венецианскому флоту Андреа Дандоло, который, сделав остановку на Крите, подошел к Айясу в начале июля.

Битва развернулась на внешнем рейде Айяса. Венецианцы вы-строились полумесяцем со сто-роны моря, генуэзцы и греки встали в три линии кормами к суше. Кроме того, Феодор Музалон оставил резерв из пят-надцати галер, скрытых за мысом; они начали дей-ствовать после того, как бит-ва началась, и предприняли внезапную атаку на венецианс-кий флот. Сражение вышло напряженным и кровопролитным. В нем снова отличились греческие лучники, входившие в состав команд. Битва завершилась лишь к вечеру полным разгромом венецианцев. Восемьдесят четы-ре галеры были взяты на абордаж или сдались, а остав-шимся двенадцати удалось добраться до Крита.

Не теряя времени, византийцы начали десантную операцию. Сосредоточенная в Галикарнасе транспортная флотилия перевезла на Крит армию под командованием нового великого доместика Николая Кантакузина (сменившего на этом посту умершего Андроника Палеолога). В это же время на Крите началось восстание, возглавляемое архонтом Андреем Мелиссином. Восставшие захватили город-порт Гиерапетру и обеспечили беспрепятственную высадку имперской армии.

Кампания на Крите затянулась на два с половиной года. Ромеям приходилось осаждать мощные венецианские цитадели, которые не всегда удавалось заблокировать с моря. Лишь в конце 1296 года пала Кандия, а весной 1297 капитулировал последний венецианский гарнизон в Ретимне, причем кампанию заваршал уже Андрей Мелиссин в качестве стратега острова.

Одновременно с десантом на Крит византийцы атаковали и прочие венецианские владения в Греции. Михаил Кавалларий, переправившись из Бутринто на Корфу, к концу 1295 года овладел цитаделью и вернул остров в состав империи. В это же время стратег Мореи Иоанн Синнадин овладел Киферой, где не имелось сильных крепостей. Но захватить «глаза республики» — венецианские крепости Модон и Корон в Мессении – оказалось не столь легко. Это были первоклассные цитадели, в изобилии снабженные всем необходимым. К их осаде греки готовились заранее, и ради этого еще в конце 1280ых годов построили мощную военно-морскую базу в соседнем с Модоном и Короном древнем мессенском Пилосе (в нашей РИ этот порт стал называться Наварином, но здесь сохранил свое овеянной античной славой древнее имя). Сразу после десанта на Крит эскадра Феодора Музалона перебазировалась в Пилос, откуда осуществляла как можно более плотную блокаду венецианских крепостей. Модон и Корон капитулировали в 1296 году; таким образом сдача Ретимны в марте 1297 года завершила полное изгнание латинян из Греции.

Разгром на море поставил республику святого Марка в крайне сложное положение. Было очевидно, что бороться с коалицией Византии и Генуи без союзников невозможно. Первоначально Венеция естественно искала союзников на Западе, и вступила в тесный альянс с Францией, Неаполем и Святым Престолом. Но вскоре Республике пришлось разочароваться в этих союзниках. Филипп Красивый увяз в войне с Англией в Аквитании, и не проявлял готовности двинуть войска на восток. Не лучше обстояли дела и в Италии.

Еще в декабре 1294 г. Папа Целестин, не выдержав груза ответственности, возложенного на него, отрекся от пап-ского престола. На следующий день конклав избрал кардинала Гаэтани, принявшего имя Бонифаций VIII. Он давно был в плохих отношениях с Карлом Хромым, но охотно сотрудничал с ним в арагонском вопросе. Благодаря готовно-сти папы утвердить планы, разработанные в последние несколько месяцев, мир с Арагоном был подписан в его присут-ствии в Ананьи, во дворце Гаэтани 12 июня 1295 г. Хайме передавал Святому Престолу Сицилию и Калабрию и возвращал Майорку своему дяде Хайме Руссильонскому в обмен на Сардинию, которая (реально разделенная на 4 княжества и несколько принадлежащих Генуе и Пизе приморских анклавов) до того считалась под папским сюзеренитетом; освобождал сыновей Карла Хромого и женился на его дочери Бланке, за которой папа Бонифаций давал большое приданое, а се-стра Хайме Виоланта Арагонская выходила замуж за одного из сыновей Карла. Филипп Красивый и Карл Валуа навсегда отказыва-лись от всех своих притязаний на Арагон. Хайме, его мать, его братья и весь народ Сицилии принимались обратно в лоно Святой Церкви без каких-либо церковных санкций против них. Наконец брату Хайме, Федерико, наместнику Сицилии, в качестве компенсации была предложена рука наследницы Латинской империи Екатерины де Куртенэ, а с ней — со-лидная субсидия от папы и Венеции и военная помощь Франции и Неаполя для …… завоевания Византии. При этом папа и французский посол намекали дону Федерико, что за отказ от своих претензий на трон Константинополя он может выторговать у Византии военную помощь в отвоевании владений в Святой Земле, и в этом случае Анжуйский дом готов передать ему свои права на «королевство Иерусалимское».

Договор учитывал интересы всех, кроме сицилийцев. Получив известие о Фигерасском переми-рии, сицилийцы отправили посольство в Барселону, чтобы сообщить королю Хайме, что остров никогда не подчиниться власти французов. Инфант Федерико, будучи человеком здравомыслящим и прекрасно понимая, что ему предлагают «журавля в небесах», ко-лебался. Великий адмирал Руджеро ди Лориа и канцлер Джованни да Прочида, а также арагонский и неаполитанский дворы убеждали его согласиться. Против была лишь мать Федерико, королева Констанция Штауфен. Федерико не хотел предавать ни сицилийцев, ни греков; он не сомневался, что даже в случае его же-нитьбы на Екатерине поход на Константинополь в текущих условиях будет неосуществимым, а новый крестовый поход на отвоевание Иерусалима – маловероятным. Когда настоящие условия договора в Ананьи стали известны на Сицилии, сицилийцы заяви-ли Федерико, что хотят видеть его своим королем, но будут защищать остров от него и от любого, кто попы-тается вернуть власть французам. Чтобы выиграть вре-мя, Федерико объявил, что, если Екатерина де Куртенэ до сентября 1295 г. заявит о своей готовности выйти за него, он выполнит условия договора. Ответ Екатерины решил проблему: она была здравомыслящей девушкой и сказала, что принцесса без земель не должна выхо-дить замуж за безземельного принца. Федерико, которого теперь итальянские гибеллины провозглашали своим будущим императором Фридри-хом, был коронован сицилийской короной в Палермо 12 декабря 1295 г. На следующий год, в то время как греки отвоевывали Крит, он продолжил войну с Неаполем и организовал из Калабрии не слишком успеш-ную атаку на Базиликате.

Таким образом «Сицилийская война» продолжалась, и никакой помощи Венеции западные государи оказать не могли. Зато на востоке венецианская дипломатия добилась куда больших успехов. Как мы знаем, генуэзцы прочно обосновались в крымских портах во время правления Менгу-Тимура. Венецианцы, возмущенные тем, что утратили былые преимущества в прибыльной черноморской торговле, вскоре попытались восстановить свое положение в Крыму. Уже в 1291 г. венецианцы направили миссию к Ногаю. Вероятно, они рассчитывали на сотрудничество с Ногаем в деле разрушения генуэзской монополии в Крыму. Однако Ногай тогда уклонился от того, чтобы предпринять какое-то решительное действие против генуэзцев. Теперь венецианские посольства зачастили в Призрен, столицу краля Сербии Стефана Милутина. Милутин, давно зарившийся на Македонию, не имел достаточно сил для успешной борьбы с Византией. Но он теперь являлся вассалом Ногая, и подкрепил своим посольством внушения венецианских дипломатов в Исакче. Ногаю ставили на вид, что Византия уже несколько лет не платит ему «поминок», в то же время направляя солидные суммы в Сарай к хану Тохте; что Тохта неуклонно наступает на позиции Ногая, сперва посадив своего великого князя (Андрея Александровича) во Владимирской Руси, а теперь и захватив союзный Ногаю Брянск, по воле Тохты переданный Смоленским князьям. Венеция предлагала Ногаю солидные субсидии, указывая в то же время, что победа поддерживающих Тохту Византии и Генуи лишит Ногая всех внешних «источников финасирования», так как на Руси будет господствовать Тохта, а на море – его союзники.

Ногай осознал, что схватка с Тохтой неизбежна. Он уже предложил убежище и сотрудничество ряду военачальников Тохты, которые дезертировали от своего хана. Сыну одного из них Ногай даже отдал в жены свою дочь. Тохта направил посланника к Ногаю, чтобы потребовать объяснений, и, если они не будут удовлетворительными, пригрозить ему войной. Теперь, получив венецианскую субсидию, Ногай принял вызов и ответил таким посланием: «Наши кони жаждут, и мы хотим позволить им напиться из Дона».

От Византии Ногай прикрыл свой тыл балканскими вассалами. Стефан Милутин Сербский, получив татарский тумен в подкрепление, должен был возглавить наступление на Византию, в котором должны были принять участие Тырновский царь Смилец и прочие вассальные Ногаю болгарские князья. В то же время сам Ногай готовился дать отпор хану. После победы над Ногаем Венеции была обещана торговая монополия в черноморских портах и помощь в овладении проливами (или по крайней мере в том, чтобы заставить Византию открыть их для венецианцев).

Весной 1297 года Тохта повел армию на врага. Решающий бой состоялся на равнине Нерги в Бессарабии. Битва закончилась победой Ногая. Тохта откатился на восток с остатками своих войск, преследуемый ордой Ногая вплоть до Дона. Меж тем император Иоанн сосредоточил все наличные силы в Филиппополе. Объединенная сербско-болгарская армия, вторгшаяся на территорию империи, была встречена императором при Вельбужде. Решающую роль в исходе сражения сыграли настроения болгар, которым режим Ногая (значительно увеличившего дань в преддверии войны с Тохтой) был ненавистен. К тому же в составе византийской армии сражалось болгарское «знамя» из изгнанников, во главе которого стоял изгнанный Ногаем царь Георгий Тертер. В решающий момент сражения болгары обратились в бегство. Зато сербы, упорно сражавшиеся, понесли значительные потери.

Одержав победу, император выделил значительный корпус царю Георгию Тертеру, послав его отвоевывать болгарский трон (и к зиме Тертер захватил Сердику и все Загорье вплоть до Балканского хребта), а сам вторгся в Сербию, преследуя разбитого Милутина. Призрен был осажден и осенью 1297 года взят, а краль отступил в Печ. В то же время предпринимались отчаянные усилия для того чтобы предотвратить победу Ногая в Орде. «Скинувшись», Генуя и Константинополь направили в Сарай новую субсидию. В то же время император направил отряд войск в Крым на помощь местным татарским бекам, враждебным Ногаю. Отряд, направленный Ногаем (рассчитывавшим на мирное подчинение Крыма) в Кырым (Старый Крым) был разгромлен, причем в бою погиб внук Ногая. Разъяренный Ногай летом 1298 года обрушился на Крым. Были взяты и дочиста разграблены Кафа, Сугедея, Кырым, Боспор и Чуфут-Кале. Но сопротивление в Крыму, а так же оборона сторонников Тохты в Подонье дали хану возможность собраться с новыми силами. Венеция, в отличии от Византии и Генуи напрочь отрезанная теперь от восточных торговых путей, и к тому же вынужденная снаряжать новый флот, оказалась не в состоянии снова оказать финансовую поддержку Ногаю, и у Тохты оказалось значительно больше средств.

Этим же летом 1298 года объединенные флоты Византии и Генуи вошли в Адриатическое море и у острова Курцола (Корчула) сошлись в грандиозной битве с восстановленным венецианским флотом. Итогом сражения снова оказался полный разгром венецианцев, которые по числу кораблей на этот раз сильно уступали союзникам. Лишь 18 галер добрались до Венеции, прочие были захвачены или погибли. В Константинополе победу отпраздновали всенародным гулянием и крестным ходом. В то же время армия империи продолжала успешное наступление в Сербии. Милутин, видя свою страну разоряемой тюркской конницей и получив вести с запада о разгроме венецианского флота, а с востока – о том что наступление Ногая захлебнулось, решил пойти на мир с императором. Посредницей в переговорах выступила жена Милутина Анна Тертер и ее отец, царь Георгий, которого император продвигал на Тырновский трон. Милутин обязался выйти из всех враждебных Византии коалиций и твердо блюсти союз с империей.

В начале 1299 года Тохта развернул наступление на запад. Интриги и подкуп, осуществляемые на субсидии союзников, к этому времени дали свои плоды – «нойоны Маджи, Сужан, Сангуй. Утраджи, Акбуга и Тайга с 30-тысячным войском покинули Ногая и перешли на сторону Токтая». Решающая битва произошла у Куканлыка (Каганлыка). На сей раз фортуна изменила Ногаю. Его армия была разгромлена, а сам он убит русским дружинником из армии Тохты. После битвы сын Георгия Тертера, Феодор Святослав, до этого находившийся при ставке Ногая на положении полузаложника, но пользовавшийся покровительством сына Ногая Джоги, сумел перебежать к Тохте, который отослал его в Константинополь. Хан не даром посылал в Византию сына Георгия Тертера – меж тем как он громил Ногая, имперская армия во главе с доместиком Николаем Кантакузином перешла Балканский хребет и подошла к Тырново. Тырновские боляре открыли ворота прежнему царю, и Георгий Тертер снова воссел на болгарский трон. Тертер и Кантакузин соединенными силами заняли придунайские крепости и Добруджу.

Летом 1300 года кампания была закончена – сыновья Ногая сдались хану Тохте. Западный улус, включавший Бессарабию, Молдавию, Валахию и Дунайские гирла, был передан сыну Тохты Тукулбуге. Сербия под шумок вернула независимость. Тохта ради престижа настоял на сохранении сюзеренитета Орды над Болгарией, но при этом вся ее зависимость от Орды выражалась только в уплате дани (сниженной в три раза по сравнению с временами Ногая). На троне Болгарии закрепился Георгий Тертер, который через 2 года по старости отрекся и постригся в монахи. На Тырновский трон взошел его сын Феодор Святослав, за которого император Иоанн выдал свою дочь, порфирородную Елену. Брак с царевной из дома Ласкарисов окончательно легитимизировал династию Тертеров, вливая в ее жилы кровь старшей ветви угасшего по мужской линии рода Асеней. Генуэзцы получили возможность восстановить разоренную Ногаем Кафу, а Византия получила бывшие венецианские фактории Боспоро (Керчь) и Тана (Азов). Но главным достижением союзников была выданная Тохтой привилегия на беспошлинный проезд граждан Византии и Генуи с любым грузом товаров по всей территории Золотой Орды. Вскоре, когда завершилась «великая распря» в Улуг Улусе, и караванные пути стали безопасными вплоть до Китая, это обернулось для союзников процветанием.

И еще одно приобретение Византия сделала по результатам разгрома Ногая. Аланы Крыма и Дона, ведущие полукочевой образ жизни, и исповедавшие православие, были при монголах переселены на Прут, где в центре их новых земель возник город Яссы, и служили в монгольской армии, будучи обученными по монгольскому образцу и выставляя полноценный тумен. Теперь, после разгрома Ногая, аланы в числе 8 000 воинов, не считая семейств, перешли Дунай и попросили императора принять их на византийскую службу. Иоанн VI даровал им стратиотский статус и подъемные в виде продовольственных поставок на первое время, и поселил их в Азии, на приобретенных в 1292 году землях в Пафлагонии. В дальнейшем аланы выставляли, как и половцы, конных лучников в армию империи.

Ведя войну на севере, империи приходилось решать текущие проблемы на востоке и западе.

После подавления при помощи Византии восстания турок в 1292 году ильхан Гайхату провел преобразование управления Малой Азией. В ходе боевых действий из Джазиры было переброшено верное монголам туркменское племя Гермиян, которое получило от ильхана для поселения Галатию. Здесь возник Гермиянский бейлик, правителем которого стал бей Якуб. Анкара, бывшая некоторое время мусульманской городской республикой – «Ахи» — вынуждена была теперь подчиниться Гермиянам и вскоре стала их столицей. В то же время восточная Анатолия – земли Понта и Каппадокии с такими городами как Сивас, Кайсери, Токат и Амасья — перешли под непосредственное правление ильханов и управлялись монгольским наместником. Султан Коньи Гияс-эд-дин сохранил власть лишь над Ликаонией, бейлики же Джандар (Пафлагония), Гермиян (Галатия), и Эшрефгуллары (Писсидия) подчинялись султану чисто номинально, на практике состоя в прямых отношениях с наместником ильхана в Сивасе. Несколько лет в Малой Азии царил мир, но в 1298 году, когда Византия вела войну на Балканах, поглотившую все ее силы, в Анатолии вспыхнул новый мятеж. На этот раз его подняли не турки, а монгольский же наместник Рума, нойон Суламиш, пожелавший добиться независимости и вступивший в союз с Египтом. Одновременно мамлюки атаковали Киликию, разорили ряд земель и даже держали в осаде армянскую столицу Сис, причем армяне не дождались помощи ни от Византии, ни от монголов.

В итоге на восточной границе Византии разразилась война, в которую империя не могла вмешаться. В 1298 году ильхан Газан двинул армию в Малую Азию. Отбросив мамлюков из Киликии, хулагуидские полководцы атаковали Суламиша. Немалую роль сыграло то, что Якуб-бей Гермиянский сохранил полную лояльность монголам, и удержал в ее рамках султана Коньи. Лишь только вечные мятежники Эшрефгуллары выступили на стороне Суламиша, пытаясь посадить на трон Коньи своего перетендента. Но в 1299 году Якуб-бей Гермиянский разгромил Эшрефгулларов и на этот раз по воле хана бейлик был уничтожен. Писсидия была передана брату Якуб-бея, Инанч-бею, основавшему там бейлик Инанчгуллары. Византийские пограничные военачальники оставались при этом сторонними наблюдателями.

Летом 1299 года мятеж Суламиша был полностью подавлен. Мамлюки, пытаясь спасти союзника, перешли Ефрат и напали на Мардин и Расулайн в Верхней Месопотамии. В ответ на это вторжение 22.11.1299 ильхан Газан лично двинулся на Египет, осадил Алеппо, 23.12.1299 разбил наголову мамлюков при Магма-ар-Муруге, встал под Дамаском и 30.12.1299 взял его. В январе 1300 он полностью оккупировал Сирию, меж тем как монгольская конница преследовала бегущих мамлюков через всю Палестину вплоть до Газы. Однако вскоре наступление ильхана захлебнулось из-за удара в спину. Вассальный Чагатаидам монгольский правитель Афганистана, Кутлуг-Ходжа Негудерийский, совершил опустошительный набег на Керман и Фарс и 25.02.1300 взял Шираз, откуда в начале весны доходил до Казруна в Хузистане. Фарс был начисто разорен, а жители знаменитого Ормуза должны были покинуть свой город на материке и переселиться на остров, получивший отныне то же имя. Покидая Сирию, ильхан Газан направил из Киликии послов в Рим и Париж, предлагая немедленно организовать крестовый поход и совместными силами сокрушить мамлюков.

А на западе продолжалась война за Сицилию. В начале 1297 г. Хайме Арагонский, уже женивший-ся на своей невесте из Анжуйской династии, был вы-зван папой Бонифацием VIII в Рим. Он отправил посольство на Сицилию, чтобы предложить Федерико встретиться на Искье для урегулирования разногласий. Тот, посоветовавшись с сицилийским парламентом, отклонил приглашение, но он не мог помешать Джованни да Прочида и Руджеро ди Лориа сопровождать посольство в Рим. Не осмелился он также ослушаться приказа свое-го брата о том, чтобы королева Констанция и инфанта Виоланта поехали с ними. Королева не хотела ехать, но подчинилась в надежде, что сможет помирить своих сыновей. В Риме в марте 1298г. Виоланта была выда-на замуж за принца Роберта Неаполтанского, который теперь был наследником Карла II Хромого, поскольку Карл Мартелл умер, а следующий по старшинству брат, Людовик, принял духовный сан. Хайме во время своего визита в Рим был назна-чен гонфалоньером Церкви и получил от папы во владение как Сардинию, так и Корсику (что тут же сделало Геную его лютым врагом); ему разрешили отсрочить передачу дяде Балеарских островов и обещали церковную десятину в Арагоне. Его дружба стоила того, чтобы ее купить, пусть даже и за высокую цену, хотя бы потому только, что он переманил в анжуйский лагерь своего талантливого адмирала, Руджеро ди Лориа, которому папа пожаловал в лен принадлежавшие Сицилийскому королевству африканские острова Джерба и Керкена.

Сицилийцы остались в одиночестве. Но новый союз короля Хайме, короля Карла II Хромого и папы приносил на удивление мало результатов. После ряда кампаний, проведенных осенью и зимой 1298 г., анжуйцы очистили Калабрию от врага. Когда они попробовали вторгнуться на остров, Роберт, наследник Карла, смог захватить лишь несколько городков и поселений поблизости от Мессины, но не саму Мессину; король Хайме после безуспешной осады Сиракуз потерпел серьезное пора-жение от своего брата Федерико; а объединенный анжуйско-арагонский флот под предводительством племянника Руджеро ди Лориа понес тяжелые потери в бит-ве при Мессине. В результате Хайме покинул остров. Летом 1299 г. была начата новая кампания. Чтобы на-чать ее и король Карл, и папа влезли в огромные дол-ги к купцам Тосканы и евреям Рима. Начали союзники хорошо. 4 июля у мыса Орландо Руджеро ди Лориа, теперь командовавший анжуйско-арагонским флотом против сицилийцев, практически уничтожил сицилийский флот, во главе которого стоял король Федерико. Но за этой побе-дой последовали лишь беспорядочные атаки, которые Федерико легко отразил. В сентябре 1299 года король Хайме вме-сте со своей матерью Констанцией Штауфен, которой больно было видеть, как ее сыновья воюют друг с другом, покинул Италию под тем предлогом, что его присут-ствие необходимо в Испании. Он оставил Руджеро ди Лориа с арагонским флотом продолжать войну на стороне Анжуйцев, но сухопутная арагонская армия отбыла вместе со своим королем. Приблизительно в то же самое вре-мя принц Роберт с помощью Лориа высадился в Катании и занял город и его окрестности. В октябре Карл отправил своего четвертого сына, Филиппа Тарентского, высадиться на западной оконечности острова, чтобы Федерико оказался в тисках между двумя неприятельскими армиями. Федерико, у которого была хорошо поставлена система информации, поспешил на запад и обрушился на армию Филиппа, как только та высадилась, на равнине Фальконария 1 ноября. Захватчики были разбиты, а Филипп Тарентский и большая часть его людей захвачены в плен.

В этом же 1299 году доведенная до крайности Венеция подписала мир с Генуей и Византией. Согласно договору Республика Святого Марка уступала Византии отвоеванные греками Крит, Киферу, Корфу, Модон и Корон, а проливы оставались закрытыми для венецианских кораблей. Сразу же после подписания мира целая генуэзская эскадра включая лучшего адмирала республики Коррадо Дориа, поступила «по договору найма» на службу к сицилийскому королю, а император Иоанн со своей стороны направил в Сиракузы Феодора Музалона с эскадрой в 40 галер. Союзники произвели демонстрацию у Неаполя; 14 июня 1300 года сицилийско-генуэзско-греческий флот под общим командованием Коррадо Дориа сошелся в грандиозной битве на внешенм рейде Неаполя у острова Понца с анжуйско-арагонским флотом, которым командовал старый «морской лев» Руджеро де Лориа. Но на этот раз удача изменила старику, тем более что союзники имели решающее численное превосходство. Флот Лориа был отброшен в гавань Неаполя. Престарелый флотоводец, удрученный не столько полученной от греческой стрелы раной, сколько поражением, которое нанесли ему бывшие ученики, вскоре скончался.

Теперь, когда за потерей господства на море десант на Сицилию стал невозможным, принц Роберт прислушался к мольбам своей жены, инфанты Виоланты, и позволил ей договориться о годичном перемирии между ним и ее братом, королем Федерико.

В таковой ситуации и явились в Италию монгольские послы с предложением союза против мамлюков. В Риме и Париже монгольское посольство провело почти год. Папа Бонифаций ухватился обоими руками за предложение хана. 1300-й год стал самым значимым за все время папского правления Бонифация VIII – настал год тринадцативекового юбилея Спасителя. В честь этого события папа обещал отпущение грехов всем католикам, которые посетят собор Святых Петра и Павла в Риме и покаются. Это была самая яркая демонстрация папской власти, призванной Богом «вязать и решать», с того самого момента, когда два столетия назад Урбан I провозгласил 1-й Крестовый поход. На призыв Бонифация откликнулись более 200 тысяч богомольцев: их толпы были столь многочисленны, что в стене Ватикана пришлось сделать дополнительный проем. Ликующий папа появился перед паломниками, сидя на троне святого императора Константина с мечом и скипетром в руках и короной на голове, и провозгласил: «Я – цезарь!»

Но организация крестового похода оказалась вовсе не таким простым делом, как Юбилей. Король Франции Филипп Красивый был занят подчинением Фландрии и конфликтом с Англией в Аквитании; Эдуард I Английский имел по горло проблем на собственных островах с шотландцами и ирландцами; Хайме Арагонский занялся наконец реальным подчинением уступленной ему Сардинии (что оказалось делом весьма не простым); и даже Неаполитанским Анжуйцам, носившим титул «королей Иерусалимских», в этот момент было не до Святой Земли и даже не до Сицилии – в начале 1301 года скончался Андраш III, последний король Венгрии из дома Арпадов, и в Неаполе пуще всего прочего были озабочены захватом венгерского трона. Старший сын Карла Хромого и Марии Венгерской, Карл Мартелл, и его жена, Клеменция Габсбург, умер-шая вскоре после своего мужа, оставили троих маленьких детей, сына и двух дочерей. Когда Бонифаций VIII взошел на папский престол, они с Карлом II Хромым договори-лись, что итальянские и провансальские владения ко-роля перейдут его третьему сыну, Роберту, поскольку второй его сын, Людовик, принял духовный сан, а сын Карла Мартела, Карл Роберт, получит венгерский трон. Сразу же после смерти Андраша III, в начале 1301 г. Карл Роберт был отправлен в Хорватию и там коронован при поддержке местных магнатов Бабоничей. Но тем временем венгерские магнаты предложили трон коро-лю Чехии Вацлаву, чья бабка была венгерской прин-цессой. Он принял предложение для своего сына Вацлава, который и был коронован короной Св. Стефана. Войска и деньги теперь требовались Анжуйцам для овладения Венгрией, ради чего они готовы были пренебречь не только Святой Землей, но даже и Сицилией.

В то же время в Северной Италии возрождалось движение гибеллинов под предводитель-ством Аццо д'Эсте, маркиза Феррары. Даже в Папской области не было покоя — в Романье и Марке начались восстания гибеллинов. Все города Умбрии, кроме Перуджи, повторно подтвердили свою при-верженность делу гибеллинов. Ради усмирения этих областей папе пришлось призвать французов, назначив Карла Валуа «гофалоньером Церкви» и «графом Романьи». Дело усложнялось еще и тем, что гвельфы в тех городах, где они господствовали, как, например, во Флоренции, начали делиться на фракции: на «Черных» и «Белых».

Таким образом организовать крестовый поход не представлялось возможным. Наиболее искренний «крестоносец» из всех королей Европы, Эдуард I Английский, в письме великому магистру тамплиеров Жаку де Молэ сообщал, что затянувшиеся военные конфликты с Францией и Шотландией не позволяют ему «отправиться в Иерусалим во главе давших обет рыцарей и паломников… в поход, о котором мечтаю всей душой».

Меж тем на востоке одни лишь тамплиеры, располагавшие плацдармом в виде крепости на острове Руад (древний финикийский Арвад), отозвались на призыв ильхана. В ноябре 1300 года их флотилия доставила 600 рыцарей (с соответствующими командами валетов и сержантов) на Руад – для предполагаемого штурма Тортозы. В декабре 1300 г. Газан вновь вторгся в Сирию, но зимние дожди не позволили ему достичь успеха, и в феврале 1301 г. он вернулся за Евфрат. В том же феврале 1301 г. тамплиеры, устав ждать монголов, вернулись на Кипр.

В сложившейся ситуации папа решил обратится к Византии, чьи недавние блестящие победы на суше и на море производили впечатление. К тому же отношения в королем Франции портились со дня на день все больше, и Бонифаций VIII отнюдь не желал и дальше поддерживать французские интересы. Папа обращался к императору Иоанну как к «возлюбленному сыну», предлагал продолжить переговоры об унии церквей, «столь успешно начатые вашим наставником, патриархом Никифором, на соборе в Лионе», и ради этого предлагал созвать в Италии новый собор с участием восточных патриархов. Во имя веры папа просил поддержать «всех верных христиан и их союзников» в войне за освобождение Святого Града. Ради этого папа готов был выступить посредником в примирении на Сицилии.

В Константинополе отнюдь не желали служить делу крестоносцев и способствовать сокрушению державы мамлюков, могущество которой заставляло ильханов считаться с империей. Но поиграть в предложенную игру, достигнув определенных выгод на Сицилии, император был готов, тем более что ильхан Газан со своей стороны просил о помощи. Поэтому летом 1301 года византийский флот пришел на помощь тамплиерам, когда флот мамлюков сделал попытку (в РИ удавшуюся) захватить Руад. Воодушевленный папа со своей стороны благословил мир между Неаполем и Федерико Сицилийским. Федерико получал титул короля острова Сицилия, с тем чтобы Сицилийское королевство официально осталось за Ан-жуйской династией, то есть под сюзеренитетом Неаполя. Федерико должен был жениться на младшей дочери короля Карла Хромого Алиеноре и принести ленную присягу королю Неаполя. Всех пленников сле-довало отпустить. Все приняли договор со вздохом облегчения. В скором времени, в мае 1302 г., в Мессине была пышно отпразднована свадьба Федерико и Алиеноры.

К концу 1302 года ход дел на западе уже не оставлял надежд на крестовый поход. Папа был слишком занят ссорой с Филиппом Красивым, ссорой, достигшей своего апогея в уни-зительной сцене пленения Бонифация VIII француз-скими посланцами в его собственном дворце в Ананьи. Король Франции был не менее занят этой ссорой, а так же делами во Фландрии, где его постигло знаменитое поражение при Куртре. О самым роковым ударом по делу крестоносцев была «измена» Венеции. Лишенная доступа на Черное море и (поскольку на границах Киликии шла непрерывная война) практически отрезанная от восточной торговли, республика Святого Марка отказалась соблюдать объявленную папой блокаду Египта, и летом 1302 года заключила торговый договор с мамлюками, согласно которому получила торговый квартал в Александрии. Там венецианцы могли приобретать восточные товары у египетских купцов-каремитов, ведущих морскую торговлю по побережью Индийского океана вплоть до Явы и Софалы. В обмен на это Венеция обязалась поставлять в Египет запрещенные папой к продаже мусульманам «стратегические» товары – металлы и корабельный лес. Впрочем Генуя нарушила блокаду еще раньше, провозя в Египет из Крыма кавказских рабов для пополнения мамлюкской армии.

Тем не менее, когда весной 1303 г. Газан опять вторгся в Сирию, император Иоанн, согласно данным обязательствам двинул армию в Киликию. При поддержке флота греки взяли Александретту, гавань Антиохии. На этом все успехи в Сирии закончились – византийское войско попыталось завладеть полуразрушенной Антиохией, но после известия о том, что ильхан Газан, овладевший было Дамаском, разбит мамлюками при Мардж-ас-Суффаре, греки немедленно отступили. Император не имел намарений перемалывать свою армию в боях с главными силами мамлюков за чужие интересы. Укрепленная Александретта была передана армянам, которые, впрочем, недолго ее удерживали.

В мае 1304 года скончался ильхан Газан, а его брат и преемник Олджайту был более озабочен претензиями Тохты, который, укрепив свою державу, вновь заявил права на «Арран и Азербайджан». Олджайту заключил перемирие с мамлюками, начав переговоры о мире. Крестоносный проект окончательно погибал. Византия ограничивала свою активность на востоке сферой своих непосредственных интересов. Так греки и пальцем не пошевелили, когда летом этого же 1304 года мамлюкский флот завоевал остров Руад, лишив тамплиеров последнего плацдарма у берегов Леванта. В то же время когда в 1305 году мамлюки напали на Киликию, император прислал помощь армянам.

После падения Руада великий магистр Тампля Жак де Молэ уехал во Францию, где в 1307 году его ожидал арест. Тем не менее король Филипп Красивый, обрушивший репрессии на тамплиеров, вовсе не был чужд идее крестового похода. Поставленный им на Святой Престол папа Климент на созванном в 1305 году в Лионе соборе возложил на короля крест. Реально король Филипп прислушивался к более земным соображениям. После прекращения усобицы в Монгольской империи Константинополь превратился в «золотой мост» между востоком и западом, через который лились товары, прибывавшие в Европу из самого Китая по караванным трассам пребывавшей в мире Монгольской империи. Овладение Константинополем сулило огромные прибыли, ныне оседавшие в казне Византийского императора и банках Генуи. Ради овладения этим золотым потоком великий король планировал новое крестоносное предприятие, и именно в рамках этого плана овдовевший брат короля, Карл Валуа, женился на наследнице Латинской империи Екатерине де Куртенэ. В ближайшие годы во Франции и Италии была развернута активная антивизантийская пропаганда. Византию обвиняли в провале последнего проекта крестового похода – по «нерадивости греков» де был разбит Газан и пал Руад. На свет божий были извлечены старые писания Бернарда Клервосского, обвинявшего Византию в провале II крестового похода, и заявлявшего что господство над Иерусалимом невозможно обеспечить без овладения Константинополем.

В план короля входило создание коалиции из Франции, Венеции, Неаполя и Венгрии для завоевания Константинополя. Ради консолидации крестоносных сил оставалось довести до конца дело тамплиеров и утвердить власть Анжуйской династии в Венгрии. Но даже первое дело оказалось сложным, второе же — очень сложным, растянувшимся на два десятилетия....

Византия меж тем копила силы и консолидировала свои территории. Еще в 1396 году скончался деспот Эпирский Никифор Ангел, оставив двух детей – сына Фому и дочь Тамару. Фома, за которого император Иоанн отдал свою дочь Анну, получил отцовское наследие – южный Эпир с Артой и Этолию, но на чисто ленных правах. До самой своей смерти (последовавшей в 1318 году) деспот Фома не выходил из воли императора.

Его сестра Тамара вышла замуж за второго сына императора, Константина. Сводный брат Никифора Ангела, прославленный Иоанн Ангел, деспот Великой Влахии, не имевший наследников в браке с сестрой императора Феодорой Ласкарис, признал Тамару своей наследницей. В 1297 году, после смерти Иоанна Ангела, порфирородный Константин Ласкарис унаследовал деспотат Великой Влахии.

Не столь удачно шли дела Византии в Трапезунде, где в последние годы правления император Иоанн Мегас-Комнин начал конфликтовать с греческим патрициатом и сближаться с туземной знатью. В частности именно одному из туземных «мегистанов» император вверил воспитание старшего сына, Алексея, рожденного в Константинополе. В 1297 году Иоанн скончался, и 13-летний Алексей II воцарился в Трапезунде. Византия, занятая в то время войной с Ногаем и его балканскими вассалами, не могла вмешаться в Трапезундские дела, а без внешней поддержки императрице Евдокии не удалось удержать регентство, перешедшее к совету знати. Вскоре Алексей II, рассорившийся с матерью (настойчиво проводившей константинопольское влияние) и оказавшийся под влиянием своего «дядьки» из «чанского» знатного рода Леки, объявил о намерении женится на грузинской принцессе. Евдокия, поняв свое бессилие и невозможность повлиять на сына, в 1300 году покинула Трапезунд и уехала в Константинополь, забрав с собой младшего сына, Георгия Мегас-Комнина.

Семья Ласкарисов около 1300 года.

Император Иоанн VI Ласкарис (родился в 1250 году).

Дети:

От первого брака с Ириной Торник:

1) Евдокия, родилась в 1270 году, ныне вдова Трапезундского императора Иоанна, проживает в Константинополе.

От второго брака с Анной Венгерской:

1) Анна, родилась в 1275 году, жена с 1293 деспота Эпирского Фомы Ангела.

2) Феодор Ласкарис. Родился в 1277 году. Женат с 1294 года на Ксении, дочери царя Киликийской Армении Левона II. С 1297 года провозглашен василевсом-соправителем. По характеру и склонностям напоминает деда, императора Феодора II. Располагает обширными познаниями в науках и философии, покровительствует ученым кружкам. Талантливый администратор, которому император поручает правление на время отсутствия. Подобно деду, подвержен эпилиптическим припадкам. Имеет одного сына, Алексея, рожденного в 1297 году.

3) Константин. Родился в 1279 году. Женат на Тамаре Ангел, дочери деспота Эпирского Никифора Ангела. С 1297 года деспот Великой Влахии. Хорошо зарекомендовал себя как военачальник в боях с венецианцами, сербами и мамлюками, в последних кампаниях в Сирии и Киликии командовал лично. Детей нет (Тамара была бесплодной).

4) Елена, родилась в 1282 году, жена с 1300 года царя Болгарии Феодора Святослава Тертера.

От третьего брака с Виолантой-Ириной Монферратской (здравствующей на текущий момент таймлайна).

1) Иоанн, родился в 1290 году.

2) Димитрий, родился в 1292 году.

3) Симонида, родилась в 1294 году.

Карта на 1304:

В первые годы XIV века на далеком востоке, в Центральной Азии, произошло событие, имевшее огромное значение для Византии – закончилась «великая распря» в Улуг Улусе. В 1303 хан Чагатайского улуса Дува и хан улуса Угедеидов Чэбар, преемник умершего Хайду, вступили в переговоры с великим хаганом Тэмуром Олджайту, преемником Хубилая, о признании его власти. Примерно на исходе 1303 — в начале 1304 года был заключен формальный пакт между Дувой, Чэбаром и Тэмуром Олджайту-хаганом, отныне признанным в качестве общемонгольского великого хагана Чагатаидами и Угэдэидами. В августе 1304 г. в Иран к ильхану Олджайту прибыли послы от Дувы, Чэбара и хагана с извещением о мирном пакте и приглашением присоединиться к нему; около того же времени аналогичное посольство появилось в Сарае у Тохты. Оба хана тут же подтвердили свою лояльность Тэмуру-Олджайту-хагану (в декабре ильхан Олджайту получил соответствующее уведомление от Тохты). Имперский мир был восстановлен, что выразилось, в частности, в немедленной реанимации единой всеимперской курьерской связи (конец 1304 г.). Официальная декларация мира (отосланная даже Филиппу Красивому во Францию) гласила: "Тэмур Хаган, Олджайту, Тохта, Чэбар, Дува и прочие потомки Чингиса после 45-летнего причинения взаимных обид до сего дня, теперь заключили мир и воссоединились; почтовые станции всех улусов отныне соединены".

Водворение имперского мира означало полную безопасность караванных путей от черноморских портов до Китая. Византия и Генуя, заключившие торговый договор с Тохту еще во время войны с Ногаем, немедленно воспользовались ситуацией, и торговые экспедиции устремились из генуэзской Кафы и греческого Танаиса (Таны) на восток.

В РИ эта благодатная для международной торговли эпоха была подробно описана венецианцами и генуэзцами. Авторы «путеводителей» называют отправными пунктами путеше-ствия Геную и Венецию и сразу же советуют путешественнику в Ки-тай закупить тонкое и грубое сукно для торговли с монголами на одном из наиболее выгодных рынков Запада. Далее морской путь лежал в Кафу или Тану, а оттуда по суше на повозках, запряженных волами, лошадьми или верблюдами — в Хаджитархан (Астрахань). Доро-га занимала от 12 (на верблюдах) до 25 (на волах) дней. Тана явля-лась, таким образом, основным транзитным пунктом, своего рода во-ротами на Восток. От Хаджитархана дорога шла на Сарай-чик — Ургенч — Отрар — Алмалык (Бишкек) — Ханбалык (Пекин). Весь путь от Таны до Китая продолжался 284 дня. Из Ургенча европейские купцы могли отправиться не только в Китай, но и в Газну, столицу Негудерского улуса, где шла оживленная торговля с индийскими купцами.

В РИ даже в том состоянии экономического упадка, в коем находилась Византия при Палеологах, греки умудрялись принимать участие в трансконтинетальной торговле. Так описавший свой путь на восток испанский католический миссионер, фран-цисканец Пасхалий из мо-настыря св. Виктора, сообщает что из Таны он «без промедления отправился вме-сте с караваном греков, на повозках, запряженных лошадьми (cum Graecis in curribus equorum), имея целью Ургенч. Но в РИ греки подвизались на роли младших партнеров итальянцев, тогда как в АИ они оказались наравне с генуэзцами господами всей восточной торговли. Старые столичные привилегированные корпорации исчезли с падением старой Византии; в новой империи греческое купечество организовывалось в компании по итальянскому образцу, которые по имевшемуся ранее в греческой деловой практике аналогу назывались кинониями. Но в данном случае император, действуя в традициях деда, Иоанна Ватаца, не упустил возможности получить свою выгоду, заодно оказав финансовую поддержку не имевшим капиталов ломбардского масштаба греческим купцам. Император переселил в столицу богатейшие купеческие фамилии Фессалоники и Ионийских городов; в организованной под государственным покровительством внешнеторговой корпорации казна имела свою долю из вложенных василевсом средств. Корпорация имела свою торговую флотилию и даже военные корабли для охраны; византийские торговые колонии на территории Орды – Боспор и Тана – управлялись чиновниками из состава императорских представителей в правлении корпорации. Имперский военный флот, обеспечивая безопасность торговли, поддерживал порядок не только в Эгеиде, но и на Черном море, где после захвата византийцами Синопа был уничтожен последний крупный пиратский центр.

Имперская казна получала прибыли как с деятельности корпорации, так и от «коммеркия», уплачиваемого генузцами в проливах. Благодаря росту товарооборота и поступлений от пошлин василевс за десятилетие превратился в богатейшего монарха Европы, и греческие поэты в 1310ых годах воспевали Босфор как «золотое дно Ромейской империи».

Естественно на западе это процветание возбуждало хищные аппетиты и рождало идеи реванша над греками и восстановления Латинской империи. Душой антивизантийских интриг в западной Европе стала Венеция. Лишенная доступа на Черное море и вынужденная приобретать восточные товары у Египетских каремитов по более высоким ценам чем генуэзцы и греки, приобретавшие их непосредственно на востоке, Венеция рассматривала сокрушение Византии как вопрос жизни и смерти. Венецианцы по прежнему возлагали надежды на Францию, где дворянство теперь с ностальгией вспоминало о тех временах, когда французы владели Босфором (и о тех доходах, которые имела бы французская знать теперь, если бы Латинская империя устояла). Король Филипп Красивый серьезно обдумывал планы завоевания Византии, и в 1302 году его брат Карл Валуа, женившись вторым браком на наследнице последнего Латинского императора Екатерине де Куртенэ, принял титул «император Константинопольский», недвусмысленно заявив претензии Франции.

Однако король Франции и венецианские нобили, здраво оценивая военный потенциал Ромейской империи, осознавали, что победа над ней не будет легким делом, а затяжная война – верным путем к проигрышу. Следовало сформировать коалицию настолько мощную, что она могла бы сокрушить «империю греков» одним натиском. Поэтому в первое десятилетие XIV века все усилия Венеции были направлены на утверждение Карла Роберта Анжуйского на венгерском троне. Венгрия, управляемая французской династией, должна была дать антифранцузской коалиции как решительный перевес над силами Византии, так и удобный плацдарм для нового крестового похода на Константинополь.

Разумеется, все эти проекты отнюдь не были тайной для Константинополя – вездесущие генуэзцы аккуратно доставляли информацию о происшествиях и замыслах, способных повредить общим интересам союзников. Замыслам противника Византия противопоставила традиционное оружие – дипломатию, обильно подкрепляемую золотом (в коем теперь не было недостатка). На протяжении двух десятилетий усилия имперской дипломатии направлялись, во-первых, на то, чтобы дестабилизировать Венгрию, поддерживая там анархию и не давая Карлу Роберту укрепить свою власть до степени, позволяющей бросить силы королевства на войну с империей; а во-вторых – на поиск сильного союзника в Западной Европе. Последнее составляло особую проблему – ни Англия, плотно занятая покорением и удержанием Шотландии и Ирландии, ни Арагон, отступившийся от Сицилии, не имели желания снова вступать в конфронтацию с Францией, которую Филипп Красивый возвел на высшую степень могущества. Германские императоры были откровенно слабы, и воцарившийся в 1298 году сын Рудольфа Альбрехт Габсбург пришел к власти как союзник Филиппа Красивого (низвергнув союзника Англии Адольфа Нассау), а так же униженно пресмыкался перед папой Бонифацием, обвинившим его в незаконном избрании. На 1302 год империя встречала среди великих держав запада стену отчуждения, и оставалось лишь укреплять «ближние подступы».

После смерти Андраша III летом 1301 года Карл Роберт был провозглашен королем в Хорватии и Славонии при поддержке местных магнатов – Бабоничей, Франкопанов и Шубичей (на тот момент завладевших банатом Боснии). Претендентом, имевшим на трон Венгрии не меньшие права чем Карл Роберт, был Стефан Владислав Неманьич, сын бывшего короля Сербии Стефана Драгутина и Екатерины Арпад. Его отец Драгутин, еще в 1280ых годах лишившись возможности ходить после полученной травмы, уступил корону Сербии младшему брату Стефану Милутину, но сохранил за собой сербские земли к северу от Западной Моравы – княжество Мачва с Белградом, а от венгерской короны получил в лен герцогство Сирмийское, кроме Срема включавшее область Сребреник к югу от Савы (северные районы Боснии). В конце 1290ых годов, в ходе войны Ногая и Тохты Драгутин в союзе со своим сюзереном, королем Андрашем III, принял участие в «приватизации» западных владений Ногая – меж тем как король Венгрии занял Олтению, основав там банат Северин, Драгутин захватил ранее зависимое от Ногая болгарское княжество Браничево, раздвинув свои владения к югу от Дуная до Железных Ворот.

Сын Драгутина Стефан Владислав, исповедавший католичество, мог бы составить конкуренцию Карлу Роберту, и при энергичной поддержке Константинополя завладеть короной Венгрии. Но неизменно враждебная позиция, которую Сербские Неманьичи в последние десятилетия занимали относительно Византии, привела к тому, что в Константинополе воцарения в Венгрии Неманьичей опасались не меньше чем воцарения Анжуйцев. К тому же Стефан Владислав был женат на дочери дожа Венеции, Констанции Морозини, и поддерживал давние дружеские связи в среде венецианского нобилитета. В итоге Византия отказала Драгутину и его сыну в поддержке. Получив такой же отказ из Венеции, Драгутин пошел на договор с Карлом Робертом, и, в обмен на уступку Посавии и признание фактической независимости «Сирмийского королевства» (как называли государство Драгутина) признал Карла Роберта королем Венгрии. Переход на его сторону клана Кесеги доставил Карлу Роберту власть над Паннонией, и он был коронован в Эстергоме. Но все земли на левобережье Дуная не признали его. На созванном магнатами востока государственном собрании в Пеште по предложению Матуша Чака, палатина Тренчинского и владыки большей части Словакии, королем был провозглашен чешский принц Вацлав, сын короля Вацлава II и Арпад по бабушке.

В Константинополе решено было оказать поддержку чешскому кандидату. Однако византийское посольство, явившееся в 1304 году в Прагу, нашло ситуацию мало обнадеживающей. Вацлав II был занят укреплением своей власти в Польше, корону которой он унаследовал за своей второй женой Елизаветой Риксой, дочерью Пшемысла Великопольского. Поддержка Церкви была для него весьма ценной, а Римская курия традиционно отстаивала позиции Анжуйской династии. Но главное – перспектива образования Чешско-Польско-Венгерского монстра перепугала германских князей, и император Альбрехт Габсбург собирал по решению рейхстага имперскую армию, как некогда его отец Рудольф против Пржемысла Оттокара. Король Вацлав уже потерял Мейсен, Остерланд и Плейсс, бывшие у него в закладе, и самой Чехии угрожало германское вторжение, меж тем как неугомонный Владислав Локеток был вечной занозой в Польше, а Тевтонтский орден, зарившийся на Поморье, готов был выступить на стороне императора. Известие о переходе Матуша Чака Тренчинского, «некоронованного короля Словакии» на сторону Карла Роберта, заставило Вацлава увезти сына из Венгрии, и король склонялся к отказу от борьбы за корону святого Стефана.

Греческое посольство все еще находилось в Праге, когда Вацлав II скончался летом 1305 года. Его сын Вацлав III, решивший сосредоточится на укреплении своей власти в Польше, немедленно пошел на мир с императором Альбрехтом и отказался от венгерской короны в пользу своего двоюродного брата Оттона Виттельсбаха, герцога Нижней Баварии, который так же по бабушке являлся Арпадом. В переговорах с императором приняли участие и греческие послы, которые (поскольку Византии неизбежно предстояло теперь оказывать поддержку Оттону), стремились добиться от Альбрехта благожелательного отношения к этому претенденту. Но завязавшиеся дипломатические отношения между Византией и Австрией вскоре получили самое неожиданное развитие.

Осенью 1305 года генуэзская галера доставила в Константинополь срочное известие – в Кунео скончался последний представитель рода марграфов Монферратских Джованни, сын Гульельмо Великого. Единственной наследницей его обширных владений – маркграфств Монферрат, Кунео и Салуццо – оставалась теперь сестра Джованни, византийская императрица Ирина, и ее дети. Сын Виоланты-Ирины, Димитрий (Иоанн к этому времени уже умер совсем молодым), не желал покидать Константинополь и имеющиеся в Византии перспективы ради итальянского маркграфства; с другой же стороны было очевидно, что в случае войны с Францией и Неаполитанско-Провансальским королевством Монферрат не удастся удержать. В этой ситуации Генуя, крайне заинтересованная в Монферрате как в «подушке безопасности», предложила комбинацию, в перспективе перевернувшую политические расклады, сложившиеся в Европе после краха империи Штауфенов. Императрица передала наследные права на Монферрат своей дочери Симониде, и в это же самое время в Вене император Альбрехт получил «предложение, от которого невозможно отказаться» — один из его сыновей мог жениться на Симониде Ласкарис, получив в приданое маркграфства Монферрат, Кунео и Салуццо с крупной суммой в звонкой монете в придачу. Альбрехт почти не колебался. Он давно мечтал вернуть власть над Италией, потерянную германскими королями после падения Штауфенов. Удача в этот момент сопутствовала Альбрехту – новый папа Климент, избранный при поддержке Филиппа Красивого, вызвал коллегию кардиналов в Лион и явно не собирался покидать Францию, что образовало в Италии вакуум власти. В то же время новый папа, не желая оказаться в полной воле французского короля, был (как показывают его позднейшие РИ действия при итальянском походе Генриха Люксембурга) вовсе не против усиления власти императоров СРИ. В самой северной Италии гибеллины повсеместно поднимали голову. И наконец 1306 год принес Габсбургам невиданный успех на севере – юный король Чехии и Польши Вацлав III был убит в результате инспирированного из Польши заговора. Альбрехт немедленно вмешался в чешские дела и умелым сочетанием кнута и пряника убедил чешскую знать избрать королем своего старшего сына Рудольфа, признанного государем Чехии, Моравии и Силезии. Женившись на Елизавете Риксе Великопольской, вдове Вацлава II и мачехе Вацлава III, чрезвычайно популярной в Чехии, Рудольф приобрел так же корону Польши и власть над Великой Польшей с Восточным Поморьем (меж тем как в Малой Польши и Серадзи утвердился Владислав Локеток, вернувшийся в Краков при поддержке «Руского короля» Юрия Львовича). Воцарение Рудольфа в Чехии определило кандидатуру жениха. Меж тем как Рудольф должен был царствовать в Чехии и Польше, а второй сын Альбрехта, Фридрих Красивый, получить Австрию, третьего сына, Леопольда, Альбрехт наметил в наследники «герцогства Швабского», и ему же должен был достаться Монферрат. В перспективе Альбрехт видел сплошную полосу габсбургских владений от верхнего Рейна до Генуи с контролем торгового маршрута, соединявшего Италию с Нидерландами.

Летом 1306 года генуэзская эскадра доставила 12-летнюю Симониду в Геную, откуда новая синьора вступила в Касале, столицу монферратских владений. А осенью в Касале прибыл 15-летний жених византийской принцессы, Леопольд Габсбург. В Касале состоялось венчание, осуществленное архиепископом Генуи. Симонида на чистой латыни произнесла католический символ веры (что в сущности, учитывая толкование филиокве Никифором Влеммидом, могла сделать без колебаний) и в дальнейшем почиталась доброй католичкой. При ней оставался целый штат греческих учителей и отряд в тысячу вифинских лучников в качестве личной гвардии. Леопольд Габсбург, провозглашенный маркграфом Монферрата, Кунео и Салуццо, принял присягу дворянства и городов и обосновался в Касале, немедленно ставшим центром притяжения итальянских гибеллинов.

Меж тем осенью 1305 года Оттон Баварский вступил в Венгрию. К этому времени византийские эмиссары через посредство вездесущих ломбардцев уже вручили палатину Тренчинскому Матушу Чаку сумму, убедившую властелина Словакии в законности прав Виттельсбаха. Оттон был признан магнатами севера и северо-востока Венгрии, получил поддержку «руского короля» Юрия Львовича (который впрочем, будучи занят утверждением своего дорогого родственника и союзника Владислава Локетока на Краковском столе, от прямого вмешательства в венгерские дела воздержался). Силы Оттона, подкрепленные византийским золотом, оказались куда более значительными чем в РИ (где для его низвержения хватило сил Ласло Кана Трансильванского). Завладев Эстергомом, Будой и Пештом, Оттон стал властелином примерно половины королевского домена. Пиком успехов Оттона стало лето 1306 года, когда палатины Кесеги, властелины западной Паннонии и соседи Австрии, под давлением Альбрехта Габсбурга перешли на сторону баварского претендента. При их помощи Оттону удалось захватить Секешфехервар и короноваться короной святого Стефана по всем правилам.

Однако провизантийскому блоку магнатов севера противостояла мощная проанжуйская коалиция на юге. Верность Карлу Роберту хранили хорваты — кланы Шубичей, Бабоничей и Франкопанов, господствовавшие в Хорватии, Славонии и Боснии. С другой стороны поддержку Карлу Роберту оказывал давний противник византийского влияния Ласло Кан, воевода Трансильвании и сильнейший магнат королевства. И наконец верным союзником Карла Роберта стало «Сирмийское королевство» Неманьичей. Стефан Владислав, правивший там за больного отца, вступил в тесную дружбу с Карлом Робертом и заключил с ним тайный договор, в котором в обмен на помощь в овладении Венгрией Карл Роберт обещал Стефану Владиславу помощь в завоевании короны Сербии. При поддержке этих союзников Карл Роберт удерживал юг королевского домена, и, обосновавшись в Темешваре, копил силы. Архиепископ Эстергомский с большей частью духовенства встал на его сторону.

Весной 1307 года Оттон Баварский, поддерживаемый армиями магнатов севера, и располагая наемным войском, навербованным в Германии на византийскую субсидию, перешел в наступление на юг долиной Дуная. Под Калочей его встретил Карл Роберт с войсками вышеописанных союзников, а так же французскими наемными отрядами, присланными из Неаполя. В разразившемся сражении Карл Роберт проявил недюжинный талант полководца. Оттон потерпел чувствительный разгром и вынужден был отступить к Эстергому. Победа эта имела тем большее моральное значение, что накануне битвы была оглашена папская булла, отлучавшая от Церкви всех противников Карла Роберта. Знать начала покидать знамена Оттона и переходить в Анжуйский лагерь. Но это была лишь первая неудача византийской политики. Летом 1307 года в Праге умер, не оставив детей, старший сын Альбрехта Рудольф, король чешский и польский. Альбрехт немедленно выдвинул на место Рудольфа своего второго сына Фридриха, но в Чехии сформировалась инспирированная Францией мощная антигабсбургская партия, призвавшая на трон «законного наследника Пржемысловичей» Генриха, герцога Каринтии и Тироля, женатого на сестре покойного Вацлава II. В коалицию с Генрихом Тирольским немедленно вступили ландграфы Тюрингии (наследие которых пытался захватить Альбрехт) и граф Вюртембергский, раздраженный действиями Альбрехта по реставрации «Швабского герцогства». На Рейне архиепископы Кельнский и Майнцский восстанавливали уничтоженные Альбрехтом таможни, обращаясь за санкцией напрямую в Авиньон и игнорируя императора. За всеми этими событиями в Вене угадывали ловкую руку Ангеррана де Мариньи.

В мае 1308 года Альбрехт I, готовивший поход в Чехию, пал от руки заговорщиков, возглавляемых его племянником Иоганном, лишенным дядей наследства. С его гибелью рухнула вся система внешнеполитических комбинаций Византии на западе – нарождавшаяся держава Габсбургов «от Альп до Балтики» развалилась. Чехия была потеряна для Габсбургов, где воцарился Генрих Тирольский, меж тем как Владислав Локеток завладел Великой Польшей и короновался в Гнезно польским королем. В Венгрии паннонские палатины Кесеги снова перешли на сторону Карла Роберта. Разбитый благодаря этой измене, Оттон Баварский был осажден в Секешфехерваре, который вскоре при помощи изменников был захвачен Кесеги. Оттон Баварский попал в плен к Карлу Роберту, и в обмен на свободу отрекся от всех прав и претензий на корону Венгрии, после чего вернулся домой в Баварию. Но самая угрожающая ситуация создалась в Германии, где Филипп Красивый выдвинул кандидатуру своего брата Карла Валуа на трон СРИ. Успех этой затеи привел бы Капетингов к европейской гегемонии. По счастью все германские курфюрсты единым фронтом выступили против Франции. Даже сам папа Климент в тайне противодействовал на выборах своему патрону Филиппу Красивому. Курфюрсты отвергли так же и сыновей Альбрехта как «слишком молодых». При поддержке папы и церковных курфюрстов был избран незначительный лотарингский князь, граф Генрих Люксембургский, братья которого являлись курфюрстом-архиепископом Трирским и князем-епископом Льежским.

В Германии таким образом приходилось начинать все с начала, ища подходы к новому императору. В Венгрии же византийцам пришлось сменить тактику, и вместо выдвижения альтернативного претендента на престол перейти к разжиганию смут среди палатинов. Карл Роберт стал общепризнанным королем Венгрии, но его реальная власть не простиралась за пределы королевского домена, «палатинаты» же за время гражданской войны превратились в фактически независимые княжества. Бабоничи и Ласло Кан, приведшие Карла Роберта на трон, желали теперь независимо властвовать в Славонии и Трансильвании, равно как и Кесеги — в Паннонии. В верхнем Потисье властвовал Амадей Аба, на землях между Тисой и Трансильванией (кроме удержанного королем Темешвара) – Копас Борша. Но самым могущественным оказался Матуш Чак, властелин Словакии, контролировавший 14 комитатов. Чак совершенно не считался с Карлом Робертом и вел себя как король. В таковой ситуации Карл Роберт и думать не мог о наступательной войне с Византией, и проект крестового похода висел в воздухе.

В то же время имперская дипломатия частично компенсировала неудачи, одержав убедительную победу на Балканах. Сербия, на протяжении последних десятилетий бывшая неизменным врагом Византии, теперь открыто и искренне перешла в лагерь союзников василевса.

При воцарении Карла Роберта в Венгрии король Стефан Милутин, зная о вынашиваемых Францией и Венецией планах войны с Византией, согласился вступить в проектируемую коалицию. Согласно предложенному им договору Сербия должна была после разгрома Византии получить Македонию. Для закрепления союза Милутин предлагал Карлу Валуа (который после победы крестоносцев должен был занять трон Константинополя) женить своего сына Филиппа Валуа на сербской принцессе Анне Неде, дочери Милутина.

Полученный из Парижа ответ привел краля в бешенство. Там говорилось, что французская королевская семья даст согласие на брак лишь тогда, когда ее послы, направленные к кралю, убедятся, что он готов вернуться к единству с Римской Церковью и повиноваться власти папы, и примет легатов, которых с этой целью к нему направит Климент V. В то же время папа действительно направил к правителю Сербии посольство во главе с патриархом Градо, Эгидием, духовным главой Венеции. В грамоте, адресованной Милутину, папа «снисходительно» разъяснял, что «не требует от короля повторного крещения, удовлетворившись покаянием». Папа даже назначил кралю духовника из числа францисканских монахов Котора. Речь шла при этом о принятии католицизма не только самим кралем, но и его подданными, так как в письме говорилось о присылке паллия из Авиньона митрополиту Сербии.

Эти резкие требования со стороны Франции и папской курии в сущности лишь ставили ребром уже давно назревший в Сербии вопрос. С того момента, когда по требованию легата Иоанна из Фермо были ограничены права православных в соседней Венгрии, мир и согласие, ранее царившие между христианами римского и константинопольского послушания в Сербии, остались в прошлом. Римская Церковь перешла в активное наступление, утверждая что «в схизме невозможно спастись». Пропагандистами этих идей являлись монахи "нищенствующих" орденов — францисканцы и доминиканцы, к началу XIV в. игравшие уже главную роль в миссионерской деятельности на Балканах.

В начале 1308 г. вернувшийся из Сербии французский доминиканец, близкий ко двору Карла Валуа, подал претенденту составленное им «Описание» Балкан. Оно завершалось выражением надежды на то, что, выступая совместно, Карл Валуа и венгерский король Карл Роберт сумеют легко подчинить себе живущие здесь "дикие" и "схизматические" народы, которые «не по праву владеют этими богатыми и роскошными землями». К числу государств, которые должны были стать объектом крестового похода, составитель описания недвусмысленно относил и Сербию. Хотя ему было известно о переговорах Стефана Милутина с Карлом Валуа и папой Климентом V, он выражал сильнейшие сомнения в искренности намерений сербского краля. По его словам, правитель Сербии — это "человек лукавый и лживый", который "ничего не выполнит из обещанного им", а переговоры с папой ведет лишь для того, чтобы "Римская Церковь удержала господина Карла от нападения на него". Это свое заключение о политике сербского краля автор обосновывал ссылками на то, что и краль, и жители его страны – «это коварные схизматики, и поэтому они жестоко преследуют католиков». Сербию составитель описания недвусмысленно охарактеризовал как страну, где католики подвергаются тяжелому угнетению. Здесь, писал он, «разоряют церкви латинян, разрушают их и нападают на прелатов, захватывают их и вообще причиняют много зла».

Очевидно автор существенно сгустил краски, чтобы обосновать правомерность крестового похода против Сербии. Источники того времени указывают, напротив, на попытки сербского краля обеспечить себе в борьбе с недовольной знатью поддержку патрициата католических городов Приморья и общин немецких колонистов — "сасов", пришедших в XIII в. в Сербию для разработки серебряных рудников. Можно привести также ряд свидетельств о дарениях Милутина католическим монастырям и его участии в восстановлении некоторых из них. И все же если не на государственном, то на бытовом уровне к началу XIV в. в Сербии заметно осложнились взаимоотношения между приверженцами двух конфессий в местах их совместного проживания. Активность католических миссий вызвала стихийное противодействие православных, и во вспыхивавших конфликтах православные, приверженцы господствовавшего в стране большинства, быстро стали наступающей стороной. Движение это было стихийным и возглавлялось православным монашеством, тесно связанным с Византией, а именно с Афоном, где располагался знаменитый сербский монастырь Хиландар. Сербское монашество Святой Горы составляло своего рода интеллектуальную элиту сербского духовенства, исходящие из этой среды суждения отличались особой авторитетностью, а из людей, возглавлявших Хиландар, выходили деятели, стоявшие у кормила правления Сербской Церковью. К их числу принадлежал и архиепископ Даниил II, монах и игумен Хиландара, а затем советник Стефана Милутина и митрополит Сербии.

При таких настроениях в среде духовенства и народа переговоры об унии с Римом могли поставить сербского краля перед лицом чрезвычайно серьезных внутриполитических конфликтов. Неслучайно, как сообщается в написанной в XIV в. биографии Климента V, папские легаты вернулись, не добившись цели, так как Милутин опасался реакции своих православных подданных. Благодаря активной деятельности православного монашества, направляемой с Афона, религиозная ориентация подавляющего большинства населения Сербии к началу XIV в. была уже столь определенной, что почвы для попыток сближения с латинским миром не существовало. Краль, осознав это, и вынужденный поставленным с запада ультиматумом окончательно определится «с кем он», пошел на радикальный разрыв с Францией и сближение с Византией.

Меж тем как в Венгрии окончательно водворялся Карл Роберт, Милутин встретился с императором Иоанном в Охриде. Оба государя подписали договор о тесном оборонительном союзе против Венгрии и Неаполя, обязуясь двинуть армию на помощь друг другу в случае нападения латинян. Договор был скреплен двойным бракосочетанием – овдовевший в третий раз Милутин женился на старшей дочери императора Иоанна Евдокии, вдове Иоанна Трапезундского, а дочь Милутина Анна Неда, несостоявшаяся невеста Филиппа Валуа, была отдана за младшего сына василевса, деспота Димитрия.

Ведя активную игру на западе, Византия вынуждена была не упускать из вида восток. Здесь игра тоже была непростой – империи необходимо было сохранять отношения и с Сараем, и с Султанией, а меж тем конфликт между Золотой Ордой и Ильханством возобновился. Тохта требовал «Арран и Азербайджан», и в 1306 дело дошло до похода Тохты в Закавказье. В то же время ильхан Олджайту усиливал свои позиции в Малой Азии. В 1307 году, после смерти не оставившего наследников султана Гияс-эд-дина ильхан упразднил Румский султанат. Бейлики Джандар, Гермиян и Инанчгуллары были подчинены непосредственно монгольскому наместнику Рума, сидевшему в Сивасе, и под его же власть отошла бывшая столица Сельджукских султанов Конья, управляемая теперь простым «шихне». Монгольское господство окончательно утвердилось в тюркской Анатолии. В Константинополе опасались столь близкого соседства ильханов, и тем больше старались обеспечить дружбу с Джучидами. Благодаря ловкой политике и налаженным связям с монгольскими элитами византийцам удавалось «усидеть на двух стульях». Союз с Хулагуидами сохранялся, и корпус византийского войска почти постоянно находился в Киликии, отбивая набеги мамлюков и при необходимости взаимодействуя с монголами.

На Руси после разгрома Ногая Византия привлекла в союзники «руского короля» Юрия Львовича Галицко-Волынского, пытаясь использовать силы Галицко-Волынской Руси против Анжуйцев в Венгрии. При этом Константинополь пошел на значительные уступки Юрию в церковной сфере. В ходе разгрома Ногая Киев был обращен в груду развалин, а митрополит Максим со своим клиром уехал в северо-восточную Русь, под крыло великого князя Владимирского Андрея Александровича, и обосновался во Владимире. В связи с этим в 1301 году по настоянию Юрия Львовича епископу Галицкому Нифонту был дарован статус митрополита с подчинением ему епископов Владимиро-Волынского, Холмского, Перемышльского, Луцкого и Туровского. А в 1308 году в Константинополе утвердили ставленника Юрия, игумена Петра, митрополитом всей Руси, отвергнув кандидата Михаила Тверского, Геронтия. Хотя Юрий, занятый утверждением Владислава Локетока на Краковском княжении, и не пришел на помощь Оттону Баварскому в момент когда эта помощь была особенно нужна, но при создавшемся положении в Венгрии Галицко-Волынская Русь продолжала оставаться для империи ценным союзником.

В Трапезунде период, отмеченный правлением Алексея II Мегас-Комнина, был временем ослабления констан-тинопольского влияния и прекращения попыток к утверждению в Трапезунде исключительно национальных эллинских тенден-ций. Симпатии как царя, так и трапезундских «мегистанов», а равно поли-тические интересы Трапезундской империи склонялись более на сторону союзов и связей с вос-точными соседями, преимущественно с грузинами. Ильхан Олджайту со своей стороны не допускал активного вмешательства Византии в дела Трапезунда. Зато огромных успехов Византия добилась в начале XIV века в Киликии. Здесь с полного согласия ильхана постоянно располагался отряд византийских войск, участвовавший в боевых действиях против мамлюков, и базировалась боевая эскадра. Василевс регулярно менял состав этого контингента, используя Киликию для боевой тренировки своих войск в условиях относительного мира на прочих границах. В то же время столь длительное «боевое братство» вело к сближению армян и греков.

В 1292 году на армянский патриарший престол был возведён епископ Анаварза Григор VII (1293—1306) — человек, приверженный идее объединения всех христианских церквей и ради этой цели готовый пожертвовать некоторыми обычаями Армянской церкви. В те годы в Киликии царствовал сторонник унии с Римом Хетум II (1289—1301). Первым делом католикоса Григора Анаварзеци было приведение армянских четьих-миней в соответствие с греческими и латинскими и утверждение по просьбе царя Хетума праздника Всех святых 1 ноября, как и у латинян. Он попытался внести изменения и в ряд вопросов обрядового характера — тех самых, которые всегда препятствовали объединению Армянской церкви с Византийской и Латинской церквями.

Эти изменения вызвали серьёзные возражения в Великой Армении, где под председательством Сюникского митрополита был созван собор, который письменно предупредил католикоса, чтобы тот не вводил подобные изменения в обряды Армянской церкви. Игнорировать мнение церковного собора богословов Армянской церкви католикос не мог, а потому об унии не могло быть речи. Но стремление обрести единство с христианскими братьями не угасало, а постоянные угрозы со стороны мусульман заставляли киликийцев искать помощи у христианских государств. С падением Акры и провалом проектов крестового похода в начале XIV века взоры армян были направлены в сторону Византии.

В 1296 году дочь царя Хетума Ксения вышла замуж на старшего сына василевса Иоанна IV, Феодора, вскоре провозглашенного василевсом-соправителем Феодором III. «Молодой василевс» с войсками неоднократно посещал Киликию, и, будучи компетентным богословом и вообще человеком энциклопедически образованным, серьезно увлекся идеей воссоединения армян. Феодор и его отец, император Иоанн, сумели воздействовать на руководство греческой церкви в плане смягчения претензий к армянским обрядам. Со своей стороны католикос Григор Анаварзеци готовился ввести новые изменения в обряды Армянской церкви и с этой целью написал ряд духовных гимнов для празднеств Рождества Христова и Крещения, планируя отмечать их раздельно.

Собор в Сисе, на который прибыла византийская церковная делегация во главе с самим «молодым василевсом», состоялся уже после смерти католикоса Григора, в 1307 году, и стал известен как VII Сисский Собор, в котором участвовали 43 епископа и князя Киликии. Левон предъявил Собору письмо, написанное Григором Анаварзеци, которое содержало следующие богословские изменения:

принять решения семи Вселенских Соборов;

признать во Христе два естества, две воли и два действия;

Господние праздники отмечать, как греки и латиняне: Рождество — 25 декабря. Сретение — 2 февраля. Благовещение — 25 марта и т. д.;

Трисвятую песнь петь с прибавлением имени Христа: «Христос, что распялся за нас».

Участники собора, за исключением пяти епископов, приняли эти изменения. На этом же соборе был избран католикосом поборник объединения Константин III Кесараци (1307—1322). В следующем году созванный в Константинополе собор Византийской церкви признал Сисскую унию и принял армян в церковное общение, не смотря на сопротивление части греческого духовенства, требовавшего не только догматического единомыслия, но и искоренения армянских обрядов.

В дальнейшем решения Сисского собора встретили серьёзное сопротивление как в Великой Армении, так и в Киликии. Однако преемник царя Левона царь Ошин (1307-1320) приложил все усилия, чтобы воплотить в жизнь эти решения. Для прекращения возникшей смуты царь Ошин в 1316 году созвал в Адане собор с участием 13 епископов, 7 архимандритов и 10 князей. На этом соборе обсуждались возражения против решений VII Сисского собора, которые, однако, были отклонены как «противоречащие правде», и вновь были утверждены решения собора. В конечном итоге уния утвердилась в Киликии, но в Великой Армении произошел раскол – часть епархий приняла унию с Константинополем и продолжала подчиняться юрисдикции католикосов Киликии, другая же часть отвергла «греческое зловерие» и избрала в Великой Армении нового католикоса.

А в РИ Византийский принц от Монфератта не отказался.Дмитрий младший-какие у него перспективы на родине?

Александр пишет:

А в РИ Византийский принц от Монфератта не отказался.

В РИ Византия была совсем другая. А желающих "лучше быть первым в этой деревне, чем вторым в Риме" не так уж много.

Александр пишет:

Дмитрий младший-какие у него перспективы на родине?

Почитайте у Шарля Диля про Виоланту-Ирину — и поймете.

В РИ она до конца пыталась пробить сыновьям апанажи на Балканах. А в этом мире..... учитывая что старая знать до конца не смирилась с новыми порядками и ждет смерти пригнобившего ее василевса для того чтобы "вернуть старые добрые обычаи" — василисса-интриганка может в тайне выстраивать для сына самые блестящие перспективы......

georg пишет:

василисса-интриганка может в тайне выстраивать для сына самые блестящие перспективы......

РИ Иоанн IV умер в 1305 г (правда встречал вариант 1284).

Александр пишет:

РИ Иоанн IV умер в 1305 г

РИ дата смерти прототипа, ослепленного и брошенного в заточение в детстве, в применении к Иоанну VI этого мира меня не интересует.

К 1310 году Франция пребывала на вершине могущества. Страна была консолидирована железной рукой Филиппа Красивого, феодалы усмирены, Фландрия, хоть ее и не удалось аннексировать, покорилась и платила дань, в Англии новый король Эдуард II, занятый отчаянными попытками удержать завоеванную отцом Шотландию, старался не портить отношений с тестем и выполнял свои обязательства как вассал и пэр Франции по герцогству Гиени. Анжуйская ветвь Капетингов сидела на троне Неаполя и утверждалась в Венгрии, где Карл Роберт уже являлся неоспоримым королем, хотя и не контролирующим большую часть страны. Папа, извлеченный из Рима и обязанный своей тиарой королю Филиппу, сидел на берегах Роны и, окруженный толпой новопосвященных французских и провансальских кардиналов, вынужден был подчиняться французским влияниям. В раздробленных Германии и Италии власть папы использовалась для того, чтобы через владетельных прелатов проводить французское влияние.

Но именно в этот момент, когда папство оказалось в кармане французских королей, идея империи, казалось бы сокрушенная с падением Штауфенов и показной покорностью Святому Престолу первых Габсбургов, стремительно воскресала. Попытка проводить через Церковь французское влияние вызвало в Германии взрыв возмущения. Кандидатура Карла Валуа на трон СРИ была отвергнута полным составом коллегии курфюрстов, которая именно под влиянием курфюрстов-архиепископов избрала Генриха Люксембурга, родичи которого занимали в это время виднейшие церковные кафедры Германии. Граф Люксембургский вырос при французском дворе и свою военную карьеру начинал под французским знаменем, но не испытывал никакого пиетета перед Францией. Что же касается Святого Престола, то Климент V, в тайне мечтавший избавиться от диктата Филиппа Красивого, был рад избранию Генриха и надеялся использовать его в своих интересах.

Генрих был избран курфюрстами во Франкфурте-на-Майне в ноябре 1308 г., 6 января 1309 г. коронован в Ахене как король Германии под именем Генриха, а 26 июля 1309 года папа утвердил избрание Генриха Люксембургского и тут же изъявил согласие на императорскую коронацию в Риме, назначив для оной двухлетний срок, считая со 2 февраля 1309 г.. Это был нонсенс – со времен Фридриха II папы не допускали коронационных походов германских королей в Италию, на этот же раз папа вел Генриха в Италию сам. Восстановление в Северной Италии германского влияния при попустительстве папы должно было дать папе свободу маневра, избавив Святой Престол от тяжкой зависимости от Парижа.

Благородный и рыцарственный, справедливый и обаятельный, 48-летний белокурый «нордический» красавец Генрих Люксембург как нельзя лучше подходил для поставленной цели. Он не обладал никаким могуществом собственного дома, а вследствие этого и ни престижем, ни влиянием в Германии, где, напротив, предугадывал распри с Габсбургами и Виттельсбахами. Одна лишь императорская корона и власть над Италией могли доставить ему блеск и могущество. Италия со своей стороны доставляла содержание и направление проекту Генриха. Гибеллины этой страны настойчиво призывали его, а мыслители нарождающегося Треченто выражали к императорской монархии искренний пиетет.

В начале XIV века состояние перманентной междуусобной войны в Италии сделалось для итальянцев невыносимым. Партии гвельфов и гибеллинов раздирали все города, начиная с Альп вплоть до границ Неаполя; анархия, междоусобия, убийства и изгнания происходили повсюду; вольные республики пребывали в беспрерывных переворотах, в вечной борьбе партий или в войне с соседними городами и династами; прежние конфедерации, созданные ради борьбы со Штауфенами, были разорваны. Висконти и Торре, Скала и Эсте, Полентаны, Скотти, Монтефельтре, Манфреди, Маласпина, Гвидони, Каррара, Орделаффи, герцоги Савойи и Монферрата, «римские сенаторы» Орсини и Колонна, сотни других синьоров стояли во всеоружии, каждый в области своего честолюбия. Над этим политическим хаосом по прежнему продолжали парить старые лозунги гвельфской и гибеллинской партий. Выгода или наследственная традиция, или минутные отношения определяли выбор партийных девизов, и само название партии зачастую с трудом могло похвастать содержимостью политического принципа. Но программа гибеллинских государственных деятелей представлялась в эту эпоху наиболее логичной и завершенной; их партия искала успокоения и организации Италии под авторитетом легитимных императоров. Гибеллинская идея, базирующаяся на римском праве, имела своим идеалом цивилизацию в образе централизующей Римской монархии, возглавляемой императорами-германцами. Наоборот, у гвельфов идея итальянской независимости не была четко проведена, католическая идея всеобщей итальянской конфедерации под главенством папы не выдержана, а положительные цели, помимо противодействия немецкому влиянию в Италии, отсутствовали. Вместе с тем естественный ее глава — папа — пребывал далеко от Италии. Переселение его во Францию, к которой теперь примкнули гвельфы, делало прочными французские связи гвельфской партии, и посему гвельфы за отсутствием папы нашли себе в Италии могущественного лидера в лице короля Неаполитанского, в городе которого, Авиньоне, жил папа.

5 мая 1309 г. скончался Карл II Хромой Анжуйский, и корону получил второй его сын, Роберт Калабрийский. Он был образованный и талантливый государь. Климент V привлек его на свою сторону; он обрел в Неаполитанском короле надежнейший оплот церкви в Италии и вверил ему в ней защиту Папской области. По прибытии Роберта в начале 1310 г. из Прованса в Италию гвельфы немедленно признали его национальным своим главой. Это послужило для гибеллинов без пастыря лишним поводом желать ускорения римской экспедиции Генриха VII. В наиболее выдающихся личностях их партии жила пламенная политическая надежда цезаря-мессии, и ее воплотил Данте в мистическом образе «Veltro».

Величайший представитель скорбей и надежд своей отчизны, скитавшийся в изгнании, поэт явился вдохновенным пророком гибеллинских тенденций. Данте видел в ставших законными Римскими императорами королях немецкой национальности Богом призванных спасителей Италии, для которых составляло священный долг восстановить по сю сторону Альп растерзанную Римскую империю. Ничто яснее не доказывает глубокого отчаяния совершенно истерзанной страны, как то, что благороднейший итальянский патриот вожделел возврата в Италию германских королей с оружием в руках. Он призывал Генриха в осиротелый Рим:

Приди, узри твой Рим в неосушаемых слезах,

Вдовицу, одинокую, и ночь и день вопящу:

«Почто, о цезарь мой, покинул ты меня?»

О всех этих настроениях прекрасно знали в Константинополе, внимательно присматриваясь к новому «Аламанскому королю». Первоначально василевс рассчитывал еще подержать своих родственников Габсбургов, с которыми его связывало уже двойное родство – не только Симонида была женой Леопольда Швабского, но и сестра братьев-Габсбургов Катарина, дочь покойного кайзера Альбрехта, летом 1309 года прибыла в Константинополь в качестве невесты старшего внука василевса, деспота Алексея, сына «молодого василевса» Феодора III. Однако рост авторитета нового короля в Германии стал очевидным. Особенно ясным это стало не примере Чехии. Генрих Тирольский, водворившийся в Праге, на смог утвердить свою власть в королевстве, и, как человек расточительный и безалаберный, быстро утратил популярность. Габсбургская партия, стоявшая за старшего брата Леопольда, герцога Австрии Фридриха Красивого, снова подняла голову, и воцарилась междуусобная война. Теперь, в 1309 году, когда император Генрих через посредство прелатов предложил чешским сословиям свое посредничество, чехи примирились и созвали сейм, который постановил отвергнуть претензии как тирольца, так и австрийца, и просить папу извлечь из монастыря последнюю принцессу крови Пржемысловичей Элишку, сестру Вацлава III. Климент V c завидной быстротой дал свое согласие, и сам предложил в женихи новой чешской королеве Иоганна Люксембургского, сына императора Генриха. Весной 1310 года чешский сейм изъявил согласие на грядущее воцарение «Яна I».

Эти быстрые успехи Генриха заставили Константинополь искать соглашения с новым кайзером. Если папа рассчитывал установить в Италии некое равновесие между германским севером и анжуйским югом, усилив в пику Франции германского государя и в то же время удержав влияние Неаполя в средней Италии, в Константинополе планировали нарушить это равновесие и привести Генриха к конфронтации с Анжуйским домом. Для этого следовало провести соответствующие дипломатические интриги в Италии, а так же влить в состав армии Генриха провизантийский контингент, настолько внушительный, чтобы его глава мог влиять на решения кайзера. Этим главой мог стать только один человек – 20-летний Леопольд Габсбург. Леопольда в свою очередь следовало привлечь к служению интересам Византии как деньгами, так и политическими выгодами. Для этих целей в Италию был откомандирован лучший дипломат империи Андроник Франкопул, уже не однократно бывавший с миссиями на Западе. Франкопул мог черпать необходимое финансирование из банков Генуи, где «византийскому агенту» был открыт неограниченный кредит.

Молодой и честолюбивый Леопольд достаточно быстро поддался внушениям послов тестя. Франкопул вместе со своим генуэзским коллегой Андреа Спинола отбыл в Германию, а вскоре за ними выехал и сам герцог. 30 авгу-ста 1310 г. они прибыли на гофтаг в Шпейере. Имперский сейм был проведен в торжественной обстановке, князья выразили поддержку грядущему походу в Италию, и здесь же было совершено бракосочетание сына кайзера, Иоганна Люксембургского, с Элишкой Пржемысловной. Однако раскошеливаться в пользу императора сословия вовсе не спешили, и денежные средства, оказавшиеся в распоряжении Генриха, были зело скромными; в то же время немалые суммы требовались не только на организацию похода в Италию, но и на утверждение новоиспеченного «короля Яна» на чешском троне. В этих обстоятельствах кайзер был очень рад предложению Леопольда. Здесь же, в Шпейере, было заключено предварительное соглашение об условиях поддержки Леопольдом Габсбургом похода в Италию. Согласно этим условиям Леопольд обещался выставить сильный контингент в пехоте и коннице, причем василевс и Генуя гарантировали оплату этих войск; Леопольд обязался служить императору в Италии на всем протяжении похода. Со своей стороны император должен был официально пожаловать Леопольду имперскую инвенституру на герцогство Швабское, с верховной юрисдикцией над его графами и городами. При этом бывшее «герцогство Церингенов», включавшее большую часть Швейцарии, было признано императором неотъемлемой частью Швабии.

Об усилении военных сил Леопольда Византия (равно как и Генуя) заботились со времени его брака с Симонидой – Швабско-Монферратское княжество занимало чрезвычайно выгодную позицию относительно Франции и Генуи. Опытный и квалифицированный офицер, критянин Георгий Скордил, был направлен в Монферрат с тысячей лидийских лучников в составе свиты Симониды. В его задачу входило создание на предоставляемые василевсом средства боеспособной армии, способной противостоять французам, и — в перспективе – не зависящей напрямую от финансирования из Константинополя.

Для этой задачи Скордилу предстояло пользоваться местным «вербовочным материалом», ориентируясь на византийские образцы. В Константинополе обилие средств к этому времени позволило начать восстановление регулярных гвардейских тагм, но главной силой оставалось начавшее развиваться еще в Никейский период стартиотское ополчение фем – аллагии. Аллагии состояли из тяжелой кавалерии, легкой стрелковой кавалерии и из пехотных таксиархий, представляющих собой комбинированные подразделения копейщиков и лучников. Тяжелая кавалерия комплектовалась из испомещенных в феме прониаров, легкая – из ведущих полукочевой образ жизни «куманов» (в состав которых кроме половцев влились аланы и турки), и наконец пехота – из военнопоселенцев-телемтариев, развившихся из малоазийских акритов в приграничных фемах. Телемтарии были свободными от налогов общинниками-землевладельцами, организоваными в общины-«очаги» по 30 семей. Воинскому ремеслу они учились с детства, искусство в обращении с луком и копьем было гарантией их статуса, так как на ежегодных осенних сборах, провидимых при ближайшей крепости, не только проводились тренировки и строевая подготовка, но и оценивалась степень профпригодности воина. В защите собственной фемы воины участвовали поголовно, в дальние же походы обычно один «очаг» выставлял 5 снаряженных воинов; прочие оставались дома для поддержания хозяйства и в качестве обученного резерва.

Разумеется в Швабии и Италии нельзя было мечтать обзавестись собственными конными лучниками, которые могли бы поддерживать свое искусство традиционным образом жизни; немецкие же рыцари представляли собой отличную тяжелую кавалерию, причем, как показал опыт герцога Брабантского (одержавшего благодаря этому победу при Воррингене) вполне поддающуюся тренировке для атак сомкнутой массой путем организации групповых боев на турнирах. Но очевидна была чисто количественная невозможность рыцарей-вассалов Леопольда противостоять французскому вторжению; к тому же Беневент и Тальякоццо не внушали византийцам уверенности в преобладании немецких рыцарей над французскими. Необходима была организованная на постоянной основе пехота византийского образца, и Скордил увидел отличные кадры для нее среди горцев принадлежавшего Леопольду графства Кибург в Швейцарии. Искусство лука не было распространено в этих краях, но как показывал опыт Эдуарда I, целенаправленной политикой поощрения можно было вырастить поколение лучников. Для вербовки же копейщиков бедные, но свободные и воинственные горцы подходили как нельзя лучше. Для начала по настоянию Скордила Леопольд навербовал в землях Кибурга отряд горцев, которых Скордил обучил как пикинеров для прикрытия своих лучников. Теперь для похода в Италию в швейцарских землях был «кликнут клич» — набирались добровольцы для службы в пехоте герцога с предложением оплаты полновесной монетой. Это предложение небогатые горцы приняли с энтузиазмом. Воины первоначально набранного отряда послужили командирами «низового уровня», а обучение копейному строю должно было происходить уже в походе (на первом этапе которого серьезных боев в поле не ожидалось).

Осенью 1310 г. Генрих прибыл в Лозанну. Депутации почти от всех итальянских городов явились там к императору на поклон с богатыми дарами, не явились одни лишь флорентинцы; могущественная их республика с таким же постоянством оставалась верна знамени гвельфов, как Пиза — знамени гибеллинов. Тут же, в Лозанне, Генрих перед легатом папы принес клятву быть патроном-покровителем церкви, признал все привилегии императоров и клялся в поддержке Папской области, в которой дал обет не отправлять никакой юрисдикции. Климент V находился теперь в противоречивом положении «между склонностью и отвращением, между надеждой страхом». В видах освобождения от клещей Филиппа Красивого он признал на императорском троне Генриха; мог ли он теперь допустить немецкого короля достигнуть могущества в Италии, оставаясь в то же время вдали и бессильным во Франции? В качестве «страховки» папа назначил Роберта Неаполитанского «ректором Романьи», поручая королю Неаполя светскую власть над этой папской провинцией. Но в то же время Климент издал энциклику к синьорам и городам Италии, которой увещевал их «доброжелательно принять короля римского».

Что же касается гибеллинов, то они при известии о переходе Генриха через Альпы предались экстазу и сам Данте писал: «да ликуют подвластные Римской империи народы, ибо ваш мироносный король, избранник Божией милостью, к лицезрению которого стремится вся земля, с кротостью притекает к вам, дабы, восседая на престоле величия своего, единым мановением своим рассеивать всякое зло и созидать для подданных своих идеи мира». Никогда раньше ни один германский король не был принимаем при римской своей экспедиции со столь воодушевленными приветствиями; церковь и Италия окружали его идеалистическим престижем возвышенных теорий, а приведенные в экстаз Германия и Италия, и даже сами греки на Востоке, с напряженным вниманием взирали на шествие Генриха. Когда король измерил вооруженные свои силы в Лозанне, то они не могли вселить в него большую уверенность. Войско его составляли всего 5000 человек, из которых большая часть были наемники и всякий сброд. В рядах оного не блистали, как при прежних римских походах, могучие имперские князья. Братья его, Балдуин, архиепископ трирский, и Вальрам, граф люцельбургский, дофины Гуго и Гвидо Вьеннские, епископ Теобальд Люттихский, Гергард, епископ базельский, герцог Брабантский и виконт Людовик Савойский составляли самую знатную часть его свиты. На этом фоне особенно эффектно смотрелось прибытие в Лозанну «герцога Швабского» Леопольда. Перед императором и князьями промаршировало конных 2000 рыцарей и сержантов и 4000 пехоты, в которой состояло 3000 «кибургских» копейщиков и 1000 «наемных» лучников с греческого востока.

23 октября 1310 г. воодушевленный Генрих перешел перевал Мон-Сени, и на другой день прибыл в Сузу. 30 октября вступил он в Турин, где к нему одна за другой стали являться итальянские делегации. Все города Ломбардии покорились королю, выслушивавшему кротко и доброжелательно всякую жалобу, не доброхотствовавшему ни гвельфам, ни гибеллинам, но повелевавшему мир. По велению его примирялись партии. Он приказал повсюду принять снова изгнанников, что и было исполнено – измученные города вложили свое вольное правительство в руки Генриха и получили императорских подеста. В Асти явился глава гибеллинов Милана, изгнанник Маттео Висконти, в бедной одежде, с одним лишь спутником — и бросился к ногам короля. 23 декабря повел Генрих его и других изгнанников обратно в Милан. Въезд его в большой этот город, при виде которого содрогнулся он сам, был первым истинным триумфом воскресающей императорский власти; ибо со времен гвельфа Отгона IV Милан не принимал в своих стенах никакого императора. Генрих потребовал синьории, и могучий Милан дал ему ее. Кремона. Комо, Бергамо, Парма, Брешия, Павия, подобно тому как уже это сделано было Вероной, Мантуей и Виченцей, выслали к нему на поклон своих синдиков. 6 января 1311 г. Генрих принял «лангобардскую железную корону» из рук Гастона делла Торре, возвращенного им архиепископа миланского. Столь быстрое подчинение всей Ломбардии навело страх и ужас на гвельфов; флорентинцы спешили укрепить свой город, соединить в лигу Болонью, Лукку, Сиену и Перуджу и потребовать помощи от короля Роберта. Но в то же время делегация Рима, возглавляемая представителями родов Орсини и Колонна приветствовала Генриха как будущего императора; Людовик Савойский, назначенный Генрихом «сенатором и наместником Рима» отбыл с ними в Вечный Город.

Однако, как и предвидели в Константинополе, оказаться «над партиями» Генриху не удалось – возвращенные им гибеллины стали сводить счеты с гвельфами. Дела Торре, загнанные Висконти в западню, подняли 12 января 1311 года восстание в Милане. Немцы и ломбардцы, распаленные яростью, сражались на улицах Милана, и кровь впервые омрачила безоблачное величие благородного Генриха. Разбитые дела Торре бежали из города; дворцы их были сожжены; многие миланцы отведены в изгнание в Пизу, Геную или Монферрат. Чересчур высокий для политических отношений идеал монарха-миротворца рушился, и Генрих VII увидел себя в скором времени в таком же нераспутываемом лабиринте, в каком были и предшествующие ему императоры. Быстрое падение могущественного гвельфского дома взволновало страну и уничтожило очарование первого дебюта Генриха. Лоди, Кремона, Крема и Брешия, в которых преобладали гвельфы, отпали от него. Это заставило короля, по примеру своих предшественников, подчинять себе города силой. Кремона, правда, покорилась опять, так же как Лоди и Крема. Граждане этого города явились перед Генрихом с мольбой о пощаде, босоногие и с веревками вокруг шеи, но разгневанный король впервые не выказал жалости и приказал срыть стены разграбленной Кремоны. Эта строгость привела Брешию к сопротивлению до последней крайности. Брешия, отбившая некогда с геройским мужеством штурмы Фридриха II, была одним из блистательнейших городов Ломбардии; вольные ее граждане «подобны королям, и военные ее силы подобны королевским». Один изгнанный гвельф, Теобальд де Бруксатис, изменивший Генриху, осыпавшему некогда его благодеяниями, сделавшему его рыцарем и вернувшему в родной город, с дикой энергией вел оборону, пока, смертельно раненный, не попал в руки немцев, на коровьей коже влачим был вокруг стен Брешии и четвертован в лагере кайзера. Ожесточение брешианцев было теперь бесконечно, но отчаянное их сопротивление сломлено было голодом и эпидемией, так что они поддались, наконец, представлениям командированных папой на коронацию кардиналов и сдались на капитуляцию. 18 сентября 1311 года сдался город; подобно теням, явились злополучные граждане, босоногие, с веревками вокруг шеи, повергнуться к стопам повелителя. Генрих пощадил город, но его «миротворческие» иллюзии рассеялись. Предстояло поддержать гибеллинов, а значит — вступить в конфронтацию с Неаполем. Тем не менее король еще надеялся избежать конфликта с папой и Неаполем, и Франкопул, участвовавший в походе в свите герцога Леопольда, не спешил рассеивать иллюзии Генриха, предоставляя это времени – столкновение с Анжуйцами было неизбежно.

В октябре 1311 года Генрих, покорив Ломбардию, прибыл в Геную. Депутации, принятые им там из Средней Италии и из самого Рима, осведомили его о нагромоздившихся препятствиях к достижению его цели в течение осады Брешии. В Риме «сенатор» Людовик Савойский употреблял старания утишить раздоры партий и справедливым управлением расположить на сторону Генриха город, но он был отозван королем в Брешию. Едва Людовик удалился из Рима, как поднялась распря между Орсини и Колонна. Орсини призвали Роберта Анжуйского прибыть в Рим или, по крайней мере, прислать туда военную силу. Король Неаполитанский страшился римского похода Генриха, казавшегося ему продолжением реставрационных попыток Манфреда и Конрадина. Он предвидел, что император возобновит притязания на Неаполь и произведет попытки к низвержению Анжу с узурпированного трона. Уже весной 1311 г. послал он каталонских наемников под предводительством Диего делла Ратта во Флоренцию и в Романью, которой он был папским вице-королем. Здесь из многих местечек он изгнал гибеллинов. Его рать соединилась с флорентинцами и с луккцами с целью замкнутия для Генриха проходов Луниджианы. И вот теперь Филипп Тарентский с 400 рыцарями вступил в Рим, где он принят был Орсини, занял Ватикан, замок Святого Ангела и Трастеверину, и пытался подкупом или силой завладеть и прочими крепостями.

По поступлении известий о занятии горных проходов Луниджаны гвельфским войском генуэзцы предложили перевести войска Генриха в Тоскану морем. 16 февраля 1312 г. Генрих с наличными воинскими силами отплыл в сопровождении Леопольда Швабского и коронационных кардиналов из Генуи. Бури заставили его целых тринадцать дней простоять на якоре при Порто Венере, и не ранее 6 марта высадился он в гибеллинской Пизе. Эта непоколебимо верная союзница германских императоров, постоянная пристань, сборный пункт и опора римских экспедиций встретила его с таким же ликованием, как и Конрадина. Она поднесла ему синьорию и доставила изобильные денежные средства; гибеллины Тосканы и Романьи стекались под его знамена. 1 мая Генрих вступил в Витербо – первый город Папской области. Местные мангаты – графы Орсини-Ангвиллара и Колонна встали со своими вассалами под знамена Генриха. Вскоре прибыл "последний Штауфен" – внебрачный сын Фридриха II, старик Конрад Антиохийский, еще державшийся в своих замках в Марке и Абруццо, а также выслали воинскую рать Тоди, Амелия, Нарни и Сполето. Через Сутри по Via Claudia армия двинулась к Риму и форсировала Тибр по мосту Понте-Молле. На следующее утро состоялся въезд Генриха через ворота del Papolo, причем его встретили гибеллинское дворянство, многолюдная толпа народа и духовенство. Гвельфские кварталы были избегаемы, проследовали через контролируемое Колонна Марсово поле и через Санта-Мария Мадджиоре в Латеран. На этом пути Генрих повсюду видел торчащие баррикады, окопанные шанцами башни и угрожающий вооруженный народ. Предстояло пробивать себе путь к Св. Петру от баррикады к баррикаде, от башни к башне, чтобы короноваться. Весь город распадался на две враждебные, шанцами окопанные территории; средоточием гибеллинов был Латеран, средоточием гвельфов — Ватикан. Квартал этот с замком Святого Ангела, Трастевериной со всеми мостами, Монте-Джордано, Минерва, другие многие монументы и башни, в общем свыше половины наилучше населенных частей Рима находились во власти герцога Тарентского и Орсини.

В следующие дни разразилась кровавая уличная война. Войска Леопольда Швабского не участвовали в ней – Франкопул порекомендовал герцогу не губить людей в уличных схватках и не оставлять по себе дурной памяти в Риме. Герцог предложил королю заблокировать Рим с юга, взявшись не пропускать в него неаполитанские подкрепления, и Генриху, который фактически не имел возможности отдавать приказы Леопольду, оставалось лишь согласиться. В то же время Франкопул развил бешеную дипломатическую активность, выступив посредником между Генрихом VII и Федериго II Сицилийским в заключении союза против Неаполя. В мае 1312 года византийская эскадра адмирала Айростефанита прибыла «с дружеским визитом» в Мессину. Близ Понцы соединились эскадры Византии, Сицилии и Генуи. Неаполитанский флот, атакованный ими, был разбит и загнан в гавань Неаполя. Генуэзцы беспрепятственно выгрузили на Тибре катапульты и осадные орудия, предназначенные для Генриха. Генрих, уже овладевший Капитолием и Авентином, развернул наступление на гвельфские кварталы, сметая дома и баррикады. Разрушены были шанцы на Марсовом поле и в кварталах Понте и Парионе. Замок Святого Ангела, где засел разбитый Филипп Тарентский, был заблокирован, и Генрих вступил в собор Святого Петра. Папским легатам не оставалось ничего иного как возложить 29 июня корону императоров на голову Генриха VII.

В то время как император покорял Рим, Леопольд действовал за его стенами. 30 мая 1312 года у Сутри швабско-монферратское войско встретило отряды гвельфов Тосканы возглавляемые неаполитанским военачальником Жаном де Бизерна. В лобовом столкновении быстро определилось преимущество лучников над итальянскими арбалетчиками – меж тем как швабская пехота была надежно прикрыта от болтов стеной павез, тосканцы, у которых лишь первая шеренга была защищена павезами, гибли от падавших навесом стрел. Атака пикинеров была произведена на уже расстроенный порядок щитоносцев и арбалетчиков, и быстро опрокинула гвельфский центр. В июне войску Леопольда пришлось сойтись с неаполитанскими наемниками, ведомыми римским бароном-гвельфом Савелли в предгорьях Аппенин. На этот раз Скордил, уже уверенный в выучке своих пехотинцев, применил построение по лохам, отправив в атаку по горным склонам несколько небольших каре со щитоносцами и пикинерами в первых рядах и стреляющими навесом лучниками – в задних. Пехота успешно сбила с гребня горы и обратила в бегство неаполитанцев. В ряде подобных стычек Скордил неперрывно тренировал свою пехоту, солдаты которой, превратившиеся в ветеранов, должны были послужить костяком для будущих подразделений.

Меж тем папа Климент, до этого благожелательный Генриху, весной 1312 года вынужден был резко изменить позицию. Еще в ноябре 1311 года собрался очередной Собор католической Церкви во Вьенне. Папа, рассчитывая созвать авторитетный церковный форум, пригласил на Собор епископов и принцев из всех христианских стран, включая четырех православных патриархов, но из 160 человек на приглашение откликнулось менее половины; остальные под разными предлогами отказались, прислав своих наблюдателей. На собор был вынесен процесс тамплиеров, и когда все доказательства были проанализированы судом собора, то выяснилось, что они выглядят неубедительно. Фактически только во Франции удалось добиться заслуживающих определенного доверия признаний; а вот доказательства еретических настроений среди тамплиеров, добытые в других местах – особенно в Англии, Арагоне и на Кипре, – не могли стать основой для серьезных обвинений. Решение комиссии буквально взбесило Филиппа Красивого. 20 марта 1312 года Филипп Красивый внезапно появился на Вьеннском соборе в сопровождении двух братьев, трех сыновей и многочисленной вооруженной свиты. Два дня спустя папа провел тайное заседание консистории, на котором уговорил ранее созданную по делу тамплиеров комиссию пересмотреть свое решение. Оказавшись во власти короля, папа принял и прочие его требования, в том числе – о смене политического курса в Италии.

В начале июля в Тибуре император Генрих принял новых папских легатов. Климент V требовал, чтобы Генрих обязался никогда не посягать на Неаполь, чтобы заключил на год перемирие с Робертом, чтобы покинул Рим и непрерывными переходами оставил Папскую область, чтобы никогда в нее не возвращался без дозволения папы. В ответ Генрих отверг притязания папы на вмешательство в мирскую сферу, утверждал, что одно лишь избрание имперскими князьями водворяет императора во всем обладании его властью; оспаривал полноправность папы предписывать ему отъезд из Рима, составляющего столицу империи и императорский город, и ссылался на Карла Великого, подданными которого были римляне. Теперь пути назад не было – война с Неаполем, а в перспективе и с Францией, была неизбежна. Император через посредство Леопольда и Генуи вступил в переговоры с Константинополем и Палермо. Уже в августе был подписан тесный союз двух императоров и короля Сицилии Федериго. Дочь императора Генриха Беатриса была помолвлена в Риме с сыном Федериго, а на следующий год намечено наступление на Неаполь.

Меж тем присланное Филиппом Красивым наемное французское войско, официально поступившее в Провансе на службу к королю Роберту и возглавляемое Готье де Бриенном, через Савойю вступило в Ломбардию, где города снова начали отпадать от императора. Беспрепятственно пройдя через занятые гвельфами проходы Лундижаны, Бриенн в августе прислал подкрепление во Флоренцию, вынудив императора двинуться на север.

Прибыв в Пизу, император разделил свои войска – Леопольд Швабский опасался за безопасность своих Монферратских владений, и Генрих вынужден был отпустить его со званием имперского викария и поручением «навести порядок в Ломбардии». В сентябре 1312 Леопольд отплыл в Геную, а Генрих появился перед Флоренцией для покорения, подобно Брешии, этого города. Но Флоренция, располагая мощными укреплениями, прекрасно снабженная продовольствием, полная собственной и союзнической рати, без труда отбила нападения императора. Сняв в ноябре осаду Флоренции, Генрих провел все зимние месяцы в соседнем Сан-Кашиано.

Весной 1313 года император перебрался в Пизу, где к нему явился Андроник Франкопул с официальными посланиями императора Византии и короля Сицилии. Все было готово для атаки на Неаполь. В Ломбардии снова господствовали гибеллины – Леопольд Габсбург, соединившись с правителем Милана Маттео Висконти, разгромил Бриенна, после чего восставшие было Павия и Парма капитулировали. Пиза, Генуя, Фридрих Сицилийский, гибеллинские лигисты Италии, и наконец сам император Византии снаряжали свои флоты и войска, чтобы по одному общему плану напасть войной на Неаполь; дружественные города и василевс снабдили Генриха деньгами, и сама германская империя, куда командирован был брат Генриха, архиепископ-курфюрст Балдуин Трирский, изъявила готовность к поддержке своего императора. Сын его Иоанн, уже утвердившийся на троне Чехии, с чешско-немецким войском готовился спуститься с Альп в Ломбардию, где его ожидали пополнивший свои войска новыми рекрутами Леопольд Швабский и собравший войска ломбардских гибеллинов Маттео Висконти – объединенными силами они должны были противостоять возможному французскому вторжению в Италию. Андроник Франкопул, в послании в Константинополь отчитываясь перед великим логофетом Феодором Метохитом о проделанной работе, выражал уверенность в том, что французский плацдарм в Италии – Неаполь – доживает последние месяцы.

Когда Роберт увидал обширные приготовления императора и коалицию столь многих врагов, то понял, что предприятие это куда серьезнее экспедиции Конрадина; его объял такой страх, что он стал уже помышлять о поспешном бегстве в Прованс. Наученный собственными промахами, Генрих не хотел более тратить силы на безуспешные осады городов, но намерен был быстро надвигаться вперед и проникнуть в само сердце Неаполя. В Пизе у него были уже собраны 2500 большей частью немецких и 1500 итальянских всадников, помимо больших отрядов пехоты. Семьдесят галер под командой Ламба Дория генуэзцы командировали в Пизанскую гавань и с ними же поплыли к острову Понца 20 пизанских судов, причем в назначенный день Федериго Сицилийский с 50 своими и 40 византийскими галерами отплыл из Мессины и захватил в Калабрии Реджио. Император послал письма к гибеллинским городам Умбрии и Тосканы, возвестил им, что шествует с войском морем и сухопутно к Риму, где рассчитывает быть к 15 августа, и приглашал их выслать ему войска. Выступил он 8 августа 1313 года. Император планировал достигнуть Рима, куда командирован был им Генрих фон Бланкенбург, и затем соединиться в Гаэте с Федериго Сицилийским, планировавшим высадить там десант. Самые радостные ожидания воодушевляли гибеллинов, и одного лишь нельзя было предвидеть: это смертельной болезни императора уже тогда, когда он садился на коня. Напряжения похода, стоянки в открытом поле, воздух маремм, возбуждение и разочарования, столь много тяжких огорчений подкосили силы Генриха. В двух немецких милях от Сиены, в маленьком местечке Буонконвенто, Генрих VII скончался.

Смерть императора разрушила все так тщательно подготовленное предприятие. Войско начало распадаться. Гибеллины из Ареццо, Марки и Романьи, покинули лагерь, остались одни пизанцы и немцы, которые выступили через мареммы в Пизу. Прах в мраморной урне поставлен был в соборе, и Пиза навек сохраняла в виде дорогой святыни мавзолей Генриха VII.

Меж тем Федериго Сицилийский прибыл с союзным флотом и армией в Гаэту, где должен был дожидаться императора. Услышав здесь ужасную весть, он поспешил гавань Пизы. Потрясенный, стоял внук Манфреда у гроба императора, долженствовавшего быть постоянным его союзником и тестем. Он призывал теперь немцев пребыть верными плану войны, продолжать вместе с ним и греками великое предприятие; но "поражен пастырь и стадо рассеялось" — немцы поспешили обратно в отечество, где новая имперская армия под предводительством Иоанна Чешского двинулась уже походом, но теперь, при вести о смерти императора, распалась.

Взоры гибеллинов теперь были направлены на Леопольда Габсбурга, герцога Швабии и Монферрата, которого покойный император Генрих еще осенью 1312 года назначил имперским викарием Ломбардии. Здесь, в Ломбардии, господство гибеллинов было непререкаемым – Маттео Висконти в Милане и Скалигер Кангранде в Вероне заняли неуязвимые позиции, господствуя над окрестными городами. Будучи назначены правителями покойным императором они теперь видели источник своих полномочий в Леопольде и его брате Фридрихе, который выдвинул свою кандидатуру в императоры.

На юге меж тем дело гибеллинов терпело поражение. Гибеллинские бароны при известии о смерти императора оставили Вечный Город, и Рим, оказавшийся в безусловной власти гвельфов теперь преклонялся перед Робертом Неаполитанским и встречал в Капитолии Понцелло Орсини в качестве его наместника, как во времена Карла Анжуйского. С этого времени Рим и Папская область были в течение нескольких лет, как во времена Карла Анжуйского, управляемы наместниками короля Неаполитанского. Климент V издал декларацию, что клятва римских королей папе является настоящей вассальной или верноподданнической присягой, из чего вытекало основное положение, что папа в качестве истинного суверена империи обладает полномочиями присваивать себе управление ею во время междуцарствия. Согласно с этим, Климент V назначил короля Роберта имперским вице-королем всей Италии на время имперского междуцарствия.

Тоскана, где почти во всех комуннах господствовали гвельфы, признала неаполитанский сюзеренитет, и даже Флоренция приняла подеста от Роберта. Гибеллинской осталась лишь Пиза. Пизанцы, исполненные страха перед местью Роберта и гвельфов, молили Фридриха Сицилийского принять синьорию их республики, но внук Манфреда предъявил большие требования именно по отношению к Сардинии, на которые не согласились пизанцы. Тогда Пиза предложила верховное начальствование Леопольду. Тот немедленно отозвался и прислал сильный немецкий отряд во главе с графом Уго делла Фаджиола, ранее бывшим подеста императора Генриха в Генуе. Леопольд, используя данные покойным Генрихом права имперского викария, назначил Уго синьором Пизы.

Таким образом в имперской Италии существовало два вице-короля – один назначенный покойным императором, а другой – действующим папой. Леопольд не собирался уступать. Его войско, пополненное новым набором в его альпийских землях, было лучшим в Италии, Висконти и Скалигеры, располагавшие немалыми силами, были его верными союзниками, на море преобладала коалиция Византии, Сицилии, Пизы и Генуи, разбтвшая неаполитанский флот и пришедшую к нему на помощь «наемную» эскадру Венеции. Константинополь готов был поддерживать Леопольда всеми силами. И главное – византийское золото соблазняло немецких курфюрстов, открывая старшему брату Леопольда, Фридриху, путь к императорскому трону.

Летом 1314 года в Ломбардии готовились отражать французское вторжение. Но вместо армии с запада пришла весть о смерти папы Климента V, а затем и короля Франции Филиппа Красивого.

georg пишет:

Кажется "Брянская альтернатива" в этом мире умирает не родившись.

Но я не могу с этим смириться.

Коллеги, у кого есть информация, почему Ногай слил своих русских союзников? Почему допустил "Дюденеву рать", свержение Дмитрия Андреем, а так же захват Брянска Федором Чермным и его присоединение к Смоленскому княжеству (что похоже произошло в рамках той же "Дюденевой рати")? Ведь потеря Руси стала для Ногая серьезным ударом. И в РИ при предыдущей попытке Андрея захватить с помощью татарской рати великое княжение Ногай ведь послал войско в помощь Дмитрию.

Если посмотреть на датировки — Тохта послал "Дюденеву рать" в момент когда Ногай увяз на Балканах. После того как братья-короли Драгутин Сирмийский и Милутин Сербский захватили вассальные Ногаю Видин и Браничево, Ногай с войском выступил за Дунай, заменил в Болгарии царя, изгнав Георгия Тертера и поставив Смилеца, а затем атаковал Сербию и принудил Милутина покориться, выдать дань и заложников.

Именно в момент когда Ногай был на Балканах (и благодаря нападению на владения венгерского вассала Драгутина стоял на грани войны еще и с Венгрией), зимой 1292-93 Тохта и послал Дюденя. Ногай просто не успел отреагировать, и вынужден был принять свершившийся факт. В 1293 г. главная жена Ногая, Байлак-хатун, нанесла визит ко двору Тохты и заключила новое соглашение, причем Тохта по требованию Ногая казнил нескольких нойонов. Но во Владимире так и остался Андрей Городецкий, а в Брянске — племянник Федора Чермного Александр Глебович.

Итак, предположим в мире Возрожденной Византии сербской кампании Ногая не будет — Византия в рамках своей болгарской политики сама удержит от резких движений Тертера и не даст Милутину возможности поддержать Драгутина в завоевании Браничево. Ногай имеет силы и возможность для оперативного вмешательства на Руси.

Получается Дюденева рать будет предотвращена? Черниговско-Брянское княжество сохраняется, а Дмитрий Александрович остается великим князем?

И ежели так, сколько может еще прожить Дмитрий? Кто получит ярлык после него? И вообще — осмелится ли Тохта на выступление против Ногая, ежели союз Ногая с Византией сохраняется, а на Руси правят ставленники Ногая? Где в этом случае Тохта денег-то возьмет? Серебра, что в РИ присылал Андрей Городецкий, не будет.

Хм. Может смерть Дмитрия (которая без поражения, зимнего бегства и связанных с этим потрясений и простудных заболеваний может наступить значительно позже чем в РИ) и вопрос о его преемнике на Владимирском столе и спровоцирует войну Тохты с Ногаем?

В любом случае в данном варианте перспективы Черниговской Руси неплохие.

georg пишет:

сколько может еще прожить Дмитрий? Кто получит ярлык после него?

Очевидно Андрей Городецкий,если будет жив,ну или Данила Московский.Сохранение Черниговской Руси как самостоятельной политической единицы помешает экспансии Литвы на эти земли в XIV веке,"Великого Княжества Литовского и Русского" не образуется.

Александр пишет:

Очевидно Андрей Городецкий,если будет жив

В том, что Тохта выдал бы ярлык именно ему, я не сомневаюсь. Очевидно так же, что Ногай будет против. А вот что из всего этого может выйти...

Андрей же не дурак,пока брата хотел спихнуть мог дружить с Тохтой,а брата нет-что мешает найти общий язык с Ногаем?

ЗЫ-А когда продолжение (чего-нибудь или этого или про Аэция,а может про Аварский каганат на Британских островах?)

Я вот что хотел спросить у спецов-многое пишут про Флорентийскую унию XV века,что вместо помощи последний гвоздь в крышку гроба и т.д.Предательство православия.А ведь была еще краткосрочная Лионская уния 1274 года,РИ-Михаил Палеолог также заигрывал с папством.Были ли перспективы у этой унии и чтобы мы имели веку к XIV-XV (все-таки два века раскола еще не были непреодолимой пропастью)?Это если плясать от Палеолога.А если плясать от Иоанна Ласкариса,то вопрос-нельзя ли как-то в эту развилку включить такую Унию и проследить её последствия.