Победоносная Казанская война 1530 (продолжение)

Ещё!!!)))))))

Tom Songol пишет:

Ещё!!!)))))))

Выкладывать проду регулярно сейчас не получается, но постараюсь на следующей неделе. Хотя не гарантирую.

Бум ждать

Верим надеемся ждём!

Кстати, формирование великорусской, малорусской и белорусской народностей прервётся как я понимаю, т.к. возобновится формирование единого русского народа. Правда его формирование будет проходить под более сильным влиянием поляков, литовцев и ливонских немцев.

Tom Songol пишет:

Кстати, формирование великорусской, малорусской и белорусской народностей прервётся как я понимаю, т.к. возобновится формирование единого русского народа. Правда его формирование будет проходить под более сильным влиянием поляков, литовцев и ливонских немцев.

Под большим влиянием поляков это точно. Литовцы сами находятся под русско-польским влиянием, а вот ливонские немцы (точнее более ранний выход России к морским портам) приведут к более ранней вестернизации жизни в Русском государстве, хотя без ломки "петровских реформ" их влияние на обыденную жизнь может быть меньше (по крайне мере разделения русских на "два народа" — аристократов и простолюдинов (которые и говорили на разных языках) можно будет избежать.

Леший пишет:

по крайне мере разделения русских на "два народа" — аристократов и простолюдинов (которые и говорили на разных языках) можно будет избежать.

Не то что "можно", я с трудом представляю как здесь это может стать возможным.

Я так понимаю будет более быстрый рывок на Восток? Например мои предки пойдут на службу Белому царю раньше. Да и просто население Империи даст больше людей и ресурсов для освоения и захвата новых земель, а насколько больше будет ссыльных поляк и литвинов...(даже в РИ у нас очень много людей с типично польскими фамилиями).

Tom Songol пишет:

Я так понимаю будет более быстрый рывок на Восток?

Разумеется. В годах 1550-х или 1560-х (в 60-х точно).

Политика ливонских властей в этом вопросе оказалась крайне непродуманной. Не принимая каких-либо серьезных мер на случай войны с Россией, они одновременно уклонялись от выполнения тех условий соглашения, которые считали для себя невыгодными. Никаких перемен к лучшему в условиях торговли русских купцов в Ливонии не произошло. Ливонские власти стремились уклониться и от выплаты дани. Уже в 1551 г. русская дипломатия была вынуждена вновь угрожать войной Ливонии, добиваясь свободы торговли для русских купцов. Но дальше угроз на тот момент дело не пошло; занятому войной на юге русскому правительству было не до боевых операций на северо-западном направлении. Тем не менее, ужесточение русской позиции в вопросе т.н. "Юрьевской дани" и усиление давления на Ливонию ясно указывало, что во внешнеполитическом курсе Русского государства происходят изменения и постепенная смена приоритетов.

Впрочем, первоначально в Москве не строили планов захвата Ливонии, и были вполне готовы удовлетвориться её благожелательным нейтралитетом с целью обеспечения безопасности северо-западных границ Русского государства, свободным транзитом через Прибалтику товаров из России и обратно, а также выплатой дани с Дерптской области, которая служила формальным подтверждением ливонцами принятых на себя обязательств. Но очень скоро стало выясняться, что подобные надежды не имеют под собой твёрдой основы. В середине XVI века Ливонию, которая представляла из себя конфедерацию из пяти государств (Ливонский орден, Рижское архиепископство, Курляндское епископство, Дерптское епископство и Эзель-Викское епископство), раздирали внутренние противоречия. Зародившийся в Германии протестантизм докатился и до этих мест, утвердившись сначала в городах, а затем стал распространяться и при дворах епископов, и в орденских бургах и замках, в результате чего даже магистры ордена, которые должны были исповедовать католицизм, относились к делу чисто формально и некоторые из них отдавали преимущество лютеранству. А внутри самого ордена развернулась борьба между собой сторонниками секуляризации (по образцу Пруссии, герцог которой Альбрехт Гогенцоллерн, бывший великий магистр Тевтонского ордена, активно вмешивался в ливонские дела с целью подчинения Ливонии своему влиянию) и желавшими сохранить прежний орденский строй.

Господствующий слой в Ливонии был в массе пришлым, его тенденции были чисто германскими, а чувство ливонского патриотизма отсутствовало. Начиная с магистра ордена и рижского архиепископа и кончая последним представителем дворянства, все думали только о расширении своей власти. Всякие обязанности, с которыми связана была общая польза страны, давили как невыносимая тяжесть материальные средства орденских рыцарей. В этой ситуации призывы к патриотизму и жертвенности ради спасения отечества оставались гласом вопиющего в пустыне.

На это накладывался конфликт ордена с епископами. Архиепископ рижский. И три епископа – эзель-викский, дерптский и курляндский, значение которых со времён реформации пало, всего более опасались возможного усиления магистра ордена, и за ним оставалось только чисто теоретическое значение главы, без всякой реальной власти. Будучи фактически независимыми, епископы не касались общего дела Ливонии. Каждый действовал и жил особняком, не интересуясь даже состоянием соседней епископии; его кругозор не простирался дальше собственных владений; епископ не всегда мог рассчитывать и на содействие своего капитула и ради собственного спокойствия он должен был предоставлять своим вассалам полную свободу действий. Каждый господин делал, что сам желал; мудрейшим признавался тот, кто успевал наиболее нажиться.

Кроме того, крупные города (прежде всего Рига и Ревель) будучи членами Ганзы (торговый союз северо-германских городов во главе с Любеком) всё меньше и меньше осознавали свою сопричастность к внутриливонским делам. Добившись вследствие благоприятных условий самостоятельности и свободы во внутреннем управлении и судопроизводстве, свободы податного права и владения землёй, и, наконец право иметь войско и чеканить монету, города обязаны были лишь время от времени посылать войска, да и этим часто пренебрегали.

Положение осложнялось ещё и тем, что помимо России на ливонские земли давно с вожделением посматривали и литвины, так как текущая через Ливонию Западная Двина была одной из главных торговых артерий Великого княжества Литовского, подчинить которую своему полному влиянию было заветной мечтой виленских политиков.

В подобной ситуации добиться какого либо однозначного решения, которое удовлетворяло если не все, то большую часть сторон было задачей нетривиальной. Каждая из сторон тянула одеяло на себя, не желая поступиться хотя бы частью своих интересов, но при этом совершенно не желая тратиться на защиту последних от внешних угроз. Впрочем, нельзя сказать, что ливонцы совсем ничего не делали в плане подготовки к возможному столкновению с русскими. Дерптский епископ, по которому заключённый в Москве договор бил сильнее всего, завязал оживлённую переписку со шведским королём Густавом I Ваза, всячески убеждая последнего выступить против Русского государства и уверяя в полной поддержке со стороны всей Ливонии, которая якобы готова присоединиться к шведам в их возможной войне с "московитами". Но, в целом, большинство ливонцев сохраняло удивительную беспечность, будучи уверенными, что в случае чего Священная Римская империя германской нации, леном которой считалась Terra Mariana ("Земля девы Марии" — официальное название Ливонии), не оставит их в беде, придя всей своей мощью к ним на помощь. Но уже очень скоро эти иллюзии рухнули под натиском суровой действительности.

А к какому сроку Россия выиграет эту войну?

Коллега, я не люблю спойлеры.

Простите пожалуйста!

Кстати, я вот тут подумал — Магнуса как короля Ливонии в этой АИ может и не быть, хотя дочь Владимира Андреевича Старицкого Иван IV вполне может выдать за него замуж. А поскольку прав на саму датскую корону у Магнуса нет, то он или получить долю малую от датских владений в Шлезвиг-Гольштейне, или станет суверенным владельцем Эзеля и Вика.

Несколько иллюстраций к теме:

Взятие Казани

Взятие Казани. Еще одна иллюстрация

Остров-град Свияжск

Остров-град Свияжск. Другое фото

Елена Глинская

Катаржина (Екатерина) Ягеллонка. Старинный портрет

Изабелла Ягеллонка. Портрет гораздо более близкой к нам эпохи

Астрахань. Гравюра 1670 г.

Астрахань. Еще одно странное изображение

Участок засечной черты

Засечная черта

Новгородская торговля

Древнерусский город

Нарва. Фото

Взятие русскими Нарвы

Русские под Венденом

Бой русской конницы с ливонцами

Взятие русскими Кокенгаузена

Поскольку предыдущая часть была откорректирована, то ее удалил и выкладываю заново. Ну и продолжение тоже.

Фактически демонстративное игнорирование ливонцами принятых на себя обязательств вынудило русские политические круги перейти к более жестким мерам давления на Ливонию. Русским купцам было предписано, "чтоб нихто в Немцы не ездил ни с каким товаром", а весной 1554 года близ русской пограничной крепости Ивангород при впадении в Балтийское море реки Наровы, отделявшей русскую территорию от территории Ливонии, начали строить порт, где русские купцы могли бы без посредников встречаться с купцами из стран Западной Европы. Как сообщает летопись: "Того же года, Июля, поставлен город от Немец усть-Наровы-реки Розсене у моря для пристанища морского корабельного". А в конце того же года, был проведён "смотр" войск на северо-западных границах, который должен бы показать всю серьёзность русских намерений. Но когда в декабре 1553 г. в Москву прибыло очередное ливонское посольство, то обнаружилось, что оно не только не привезло обещанные деньги, но и стало просить уменьшить размер дани, установленной договором. Когда, наконец, была достигнута договоренность о размерах суммы, которую следовало уплатить, выяснилось, что послы не могут выплатить её немедленно и предлагают лишь обсудить вопрос о сроке, к которому они могли бы доставить деньги. В Москве пришли к заключению, что все это делалось, "чтобы государь ныне рать свою оставил... и вперед лгати". Переговоры были прерваны, и Иван IV приказал своим войскам напасть на владения ордена, что привело к корректировке военных планов Русского государства. Запланированное на начало 1555 г. очередное наступление на Крымское ханство было отменено, а собранное для этой цели войско было переброшено к русско-ливонской границе.

Военные действия начались в январе 1555 г. русские конные рати во главе с касимовским царем Шейх-Али и князем Михаилом Васильевичем Глинским вступили в Ливонию, сравнительно легко пройдя через восточные пределы страны. Во время зимней кампании русские и татарские отряды, насчитывавшие до 10 тыс. воинов, доходили до балтийского побережья, разорив окрестности многих ливонских городов и замков. Часть русских сил громило Южную Ливонию на пространстве двухсот верст; выжгли посады Нейгауза, Кирумпэ, Мариенбурга, Зоммерпалена, Ульцена и соединились под Дерптом с главными силами, которые взяли Алтентурн и также на пути своем все обратили в пепел.

Немцы осмелились сделать вылазку из Дерпта, конные и пешие, в числе пятисот: их побили наголову. Простояв три дни под городом, русские пошли к Финскому заливу, другие к реке Аа; еще разбили немцев близ Везенберга; сожгли предместья Фалькенау, Конготы, Лаиса, Пиркеля; были в пятидесяти верстах от Риги, в тридцати от Ревеля, и в конце февраля возвратились к Ивангороду с толпами пленников и с обозами богатой добычи.

Описывая первый поход русского войска, летописец отметил: "Да пошли царь {Шейх-Али} и воеводы направо к морю, а войну послали по Ризской дороге и по Колыванской и воевали до Риги за пятьдесят верст, а до Колывани за тритцать". Этот рейд стал откровенной демонстрацией сил Русского государства, призванной оказать силовое давление на нарушившие прежние договоренности и задержавшиеся с выплатой дани орденские власти. Позднее участник похода князь Андрей Михайлович Курбский писал, что царь послал воевод своих в Ливонию "не градов и мест добывати, но землю их воевати".

Подобная "акция устрашения" произвела нужное впечатление. В начале марта состоялось экстренное заседание ливонского ландтага в Вендене. Напуганные русским вторжением представители рыцарства, послы Дерпта, Ревеля и Риги потребовали пойти на уступки царю, чтобы избежать нового карательного похода. Решили собрать 60 тысяч марок для уплаты "Юрьевской дани". Однако к середине апреля удалось собрать лишь половину этой суммы.

Стремясь избежать нового вторжения, в Москву были отправлены новые послы с просьбой простить ливонцам задолженность по выплатам, так как необходимую сумму невозможно собрать, и с обещанием впредь выплачивать оговоренную дань вовремя. Подобное поведение вызвало закономерную негативную реакцию Ивана IV, который в ответ на это ещё более ужесточил свои требования к Ливонии, претендуя уже на признание своего господства над этой страной. Впрочем, переговоры продолжались Одновременно с этим активизировались переговоры ливонцев со шведским королём, которого убеждали немедленно начать войну с Русским государством, обещая свою помощь и содействие. И долго упрашивать его не пришлось. Густав I Ваза охотно откликнулся на эту просьбу и, будучи уверен, что магистр по обещанию также поможет ему против русских, начал военные приготовления. Причины этого решения шведского короля лежали на поверхности — ремесло в России по-прежнему задыхалось от нехватки цветных и благородных металлов, единственным каналом поступления которых оставалась торговля с Западом при накладном посредничестве ливонских городов. Отсюда русские соболя, горностаи, норки, белки и ласки расходились по городам всей Европы, чтобы стать украшением костюмов английской, немецкой, итальянской знати и бюргерства. Лен и конопля шли на снасти кораблей, бороздивших не только северные моря, но и бескрайние просторы Атлантики и Тихого океана. Поташ использовался на сукнодельнях фландрских городов Ипра и Гента. Свечи из русского воска освещали католические и протестантские костелы и кирхи. В Россию же при посредничестве балтийских городов ввозились сукна и металлы.

Но помимо ливонских городов, другим каналом русско-европейской торговли были города на Финском заливе, (в частности Выборг). Торговля через Выборг достигала колоссальных размеров сравнительно с численностью населения этого города. Но её дальнейшему росту препятствовали противоречия между Швецией и Россией в пограничных вопросах. Кроме того, шведов тревожили сообщения о том, что в 1553 г. англичане нашли обходной путь для торговли с Россией, через Холмогоры на Белом море, что грозило Швеции падением доходов от "выборгского торга". Густав Ваза даже писал английской королеве, безрезультатно упрашивая её запретить своим купцам вести дела с русскими; англичане не собирались ради неких абстрактных идей терять выгодный для них русский рынок. Поэтому уже в 1554 г. "немецкие люди" начали нападать на русские порубежные места и погосты, вызвав резкий протест русских властей. Позднее, в ходе завершивших войну переговоров, царь упрекал короля Густава в том, что его "люди, перелезчи за старой рубеж за Саю реку и за Сестрею реку и за иные записные рубежи в перемирных грамотах, земли пашут, и сена косят, и рыбы ловят, а людей наших бьют и грабят, а называют наши земли твоими землями, а рубеж называют в наших погостех, речку Руеть Саею рекою... А Мурманской наш данщик Васюнко Конин нам бил челом, что твои люди Нарбатцкие земли сына его до смерти убили и дань нашу взяли с дватцати погостов и вперед нашим данным людем нашие дани давати не велят… А игумен наш Святого Чюдотворца Николы, что на Печенге против Варгана и тот нам бил челом, что твои подовластные люди на него ся хвалят убивством и хотят монастырь наш разорити".

Полный разрыв отношений между двумя странами связан с задержанием в Выборге и арестом в Стокгольме русских купцов и "земца" Никиты Кузьмина — посланника новгородского наместника князя Дмитрия Фёдоровича Палецкого, отправленного в Швецию с жалобами на участившиеся нападения "немецких людей" на русские владения. Перешедшие границу шведские отряды начали "нашим порубежным людем многие насилства учали делати розбои и татбами и бои и грабежи, и многие села и деревни и хлебы пожгли и многих людей до смерти побили, и через Саю реку и через Сестрею реку и через иные старинные рубежи, которые писаны во княж Юрьеве грамоте и во княж Магнушеве грамоте, через те все старинные рубежи перелезчи в наши во многие земли и в воды вступались, а назвали те наши земли и воды твоими землями". Сообщив о произошедшем в Москву, Палицын в январе 1555 г. получил царскую грамоту, содержавшую повеление направить за рубеж, в Выборский уезд войска, усилив их земцами и "чёрными людьми", "а велети им над немцы учинити по тому ж, како они над нашими людьми чинили, а за грабежы бы свои взяли гораздо, вдвое и втрое". Однако противник ожидал ответных действий с русской стороны и сумел подготовиться к отражению готовящегося нападения. В боях на границе шведы смогли разбить русский отряд Ивана Бибикова, в который входили, как того потребовал царь, преимущественно местные ополченцы — "земцы и черные люди". Несмотря на эту победу, начинать широкомасштабные военные действия противник не спешил, сосредоточивая силы в г. Або.

Обострение на русско-шведской границе вдохновило имевшихся в Братстве рыцарей Христа Ливонии сторонников военной партии. В нарушении установившегося перемирия, в марте 1555 г. нарвский фогт приказал обстрелять русскую крепость Ивангород. Бургомистр Нарвы и нарвские ратманы запросили тем временем в Ревеле помощи – несколько артиллерийских орудий, а ревельские ратманы отдали приказ тамошнему гауптману с 60-ю аркебузирами выступать на помощь Нарве, сопровождая затребованные пушки и порох. Ивангородские же воеводы, памятуя о том, что между магистром и Москвой идет переписка относительно продолжения переговоров о заключении нового соглашения, запросили царского мнения относительно того, что им делать в создавшейся ситуации. И царь в ответ приказал по Нарве "стреляти изо всего наряду". Нарвские горожане отправили в Москву делегацию, отмежевываясь от действий своего фогта, но в Москве жестко потребовали передать русским воеводам "князца" и нарвский замок и принести присягу на верность царю; в этом случае, как заявили они делегатам, "вас государь пожалует... старины ваши и торг у вас не порушит". Нарвские горожане отказались принять эти условия, и боевые действия продолжились. Русские войска переправились на другой берег реки Наровы и окружив город со всех сторон открыли массированный артиллерийский обстрел, который привёл к крупным пожарам в Нарве. Большая часть защитников города бросилась тушить огонь и спасать своё имущество, оставив стены. Чем воспользовались русские войска, которым удалось проломить ворота и овладеть 11 мая нижним городом, нанеся ливонцам значительный урон. После этого, в том числе из захваченных орудий, был открыт огонь по верхнему замку для последующего приступа. Однако осаждённые, видя своё безнадёжное положение, и не получив поддержки от стоявшего в бездействии в шести верстах от Нарвы орденского отряда, сдались на условиях свободного выхода из города. Согласно летописи, было захвачено 230 больших и малых пушек и множество пищалей. Жители города принесли присягу на верность царю.

После чего 1,5-тысячный русский отряд во главе с Алексеем Басмановым, выступив из захваченной Нарвы, 25 мая осадил Нейшлот, который сдался 6 июня. Комендант крепости был отпущен "с немногими людьми", без оружия. Жители города и уезда признали себя подданными русского русского царя. Видя судьбу Нейшлота, соседний город Везенберг сдался добровольно, присягнув Ивану IV.

Тем временем, в конце мая 1555 года закончилось сосредоточение в Пскове 20-тысячной русской армии во главе с князем Петром Ивановичем Шуйским, которая 6 июня 1555 года осадила Нейгаузен, защищаемый гарнизоном из двухсот человек. Несмотря на малочисленность, защитники Нейгаузена стойко сопротивлялись почти месяц, пока 30 июня 1555 года не были вынуждены сдаться.

В это же время, 8-тысячный отряд магистра ордена Генриха фон Галена и Германа Везеля, епископа дерптского, стояли возле города Кирумпэ, в 30 верстах от Нейгаузена, однако так и не пришли на помощь, не решаясь напасть на русское войско. Узнав о падении крепости, они подожгли свой лагерь и поспешили отступить: магистр к Валке, епископ в Дерпт. Но организованная Шуйским погоня настигла магистра у Валки, где был уничтожен арьергард орденской армии и захвачен обоз.

11 июля 1555 года русские войска, заняв Варбек и Зоммерпален, подошли к Дерпту. Поначалу местное земское рыцарство собралось было по призыву епископа, как своего ленного владыки; но когда русское войско приблизилось, большая часть рыцарей покинула горожан и бежала в западные области, оставив защиту Дерпта на 2-тысячный гарнизон из немецких наемников. Кроме того, в городе поднялась распря между католиками и протестантами, которые в этот критический момент посчитали взаимные разборки более важным делом нежели защита своего города. В результате не видя смысла в дальнейшей борьбе, после недельного сопротивления, 18 июля 1555 года Дерпт капитулировал, что вызвало панику по всей Ливонии. Многие гарнизоны покинули свои замки без боя, только при появлении слухов о приближении русских. Используя сложившуюся ситуацию Петр Шуйский разделил свое войско на два отряда. Северный отряд (5 тыс. чел.) во главе с князем Василием Семёновичем Серебряным-Оболенским двинулся на север, где заняв брошенный ливонским гарнизоном Вайсенштейн и оставив в нем русский гарнизон, повернул на юго-запад, имея задачей отрезать Феллин от приморской крепости Гапсаль. Основные силы (12 тыс. чел.) во главе с самим Шуйским двинулся напрямую к Феллину.

Узнав о падении Дерпта и движении русских войск на запад, находившийся в Тарвасте, где он набирал новую армию, магистр Гален приказал феллинскому комтуру Иоганну Вильгельму фон Фюрстенбергу эвакуировать орденскую казну и артиллерию в Гапсаль, а сам срочно отступил к Вольмару для сбора новых отрядов. Но из этих планов ничего не вышло. Князь Серебряный успел отрезать город от побережья, в результате Фюрстенберг оказался заперт с небольшим (300 чел.) отрядом в Феллине, осадив который, армия Шуйского подвергла его трехнедельному непрерывному орудийному обстрелу, вследствие чего 30 августа 1555 года оборонявшие город наемные солдаты, не смотря на уговоры Фюрстенберга, сдали город вместе с комтуром русским.

Овладев Феллином, князь Пётр Шуйский, вопреки царскому наказу о немедленном выступлении на Ревель, двинулся на Пернау. Не имевший серьёзных укреплений город не мог долго сопротивляться и сдался на милость победителя после недолгой осады, после чего Шуйский повернул в сторону Ревеля. Но время было упущено. Тёплое время года заканчивалось, наступала дождливая осень. Ревельцы, после падения Феллина и ухода русских под Пернау, потратили полученное время с толком, лихорадочно восстанавливая городские укрепления, благодаря чему смогли встретить противника во всеоружии. Кроме того, выступая в поход, Шуйский не взял с собой стенобитенный "наряд" и потому так и не смог взять хорошо укрепленный город. Простояв под Ревелем 6 недель (до 18 октября), русские воеводы были вынуждены отступить.

В результате этого, с наступлением осени русское наступление стало терять темп, тем более, что в конце лета – начале осени 1555 г. части шведской армии и флота под командованием адмирала Якоба Багге выступили в поход. Шведы намеревались, воспользовавшись внезапностью нападения, захватить русскую крепость Орешек, развернув затем наступление на новгородском направлении. Однако начатая шведами подготовка к нападению на Орешек не осталась незамеченной русскими воеводами. Еще 14 августа 1555 г. новгородский наместник князь Дмитрий Палецкий сообщил царю, что "збираются свийского короля немецкие люди в Выборе, а хотят быти на царевы и великого князя украины". На русско-шведскую границу немедленно двинулись крупные силы. К Орешку выступило войско князя Андрея Ивановича Ногтева и Петра Петровича Головина. Большая часть этой рати должна была встать в Кипенском погосте, а отдельный отряд под командованием Петра. Головина предназначался для усиления гарнизона Орешка. Рать во главе с Захарием Ивановичем Очиным-Плещеевым направили к Кореле. Новгородское ополчение во главе с самим князем Дмитрием Фёдоровичем Палецким должно было стоять на левом берегу Невы, прикрывая подступы к своему городу от возможного нападения шведских отрядов. Поэтому, после захвата Феллина Шуйский прекратил активные боевые действия и только отряд князя Серебряного, заняв Пернов, направился на север, с намерением овладеть крепостью Гапсаль. Но встретившись с превосходящими силами эзель-викского епископа был вынужден повернуть назад.

Вскоре начались военные действия со стороны шведов. Русские войска успели усилить гарнизон Орешка, перебросив туда значительные подкрепления. В сентябре 1555 г. шведские войска, поддержанные флотом, начали осаду Орешка: "пришед Яков {адмирал Якоб Багге} от Выбора сухим путем на конех, и пешие с ним люди были многие, а в бусех с моря Невою пришли в то же время с нарядом многие же люди к Орешку же; и по городу из наряду били, и землю воевал, а стоял под городом три недели; а в городе был тогды Петр Петров" {Головин}. Другие неприятельские отряды "приходили х Кореле и многие села и деревни жгли и людей многих до смерти побили, а иных в полон имали, и в церквах образом божиим поругались, кресты с церквей снимали и образы кололи, а иные жгли". Один из таких отрядов, пытавшийся переправиться через Неву "на Новгородскую сторону", был разбит Сторожевым полком Семёна Шереметева. Начавшееся в октябре контрнаступление войска князя Андрея Ногтева и Захария Плещеева, к которому присоединилась часть новгородского гарнизона под командованием Семёна Васильевича Шереметева, вынудила шведское командование снять осаду Орешка и отойти к своей границе. Во время преследования отступающего противника русские "загоны" смогли захватить шведский корабль: "И воеводы на них приходили, князь Андрей да Захарьи, в загонех у них людей побивали да взяли у них бусу одну, — на ней было полтораста человек да четыре пушки, и людей всех побили и поимали, а не утек у них нихто ис той бусы". Вблизи рубежа произошло столкновение шведских арьергардов и русского Передового полка, закончившееся неудачно для русских. Московским и новгородским воинам пришлось отступить, так как "не в меру были им {немецкие} люди". Однако число погибших в этом бою было невелико. Как отмечено в летописи, "на обе стороны мертвых от стрел и от пищалей человек по пяти, по шти". Ответные действия русского командования не заставили себя долго ждать. В Новгороде сосредотачивалась армия под командованием князя Петра Михайловича Щенятева. Мобилизации подлежали и служилые люди Новгородского уезда. 1 ноября 1555 г. царь направил Палецкому требование собрать на службу помещиков и земцев со всех пятин и городо Корелы, Орешка и Ямы "на Николин день осенний" (6 декабря). Согласно разработанному в Москве плану предстоящей операции поход против Швеции должен был осуществиться зимой 1555/1556 гг. 20 января 1556 г. войско Петра Щенятева и Дмитрия Палецкого, насчитывавшее 10-15 тыс. человек, перейдя шведский рубеж у Смолина и Лебежья, начало наступление на Выборг. Несмотря на то, что под этим городом русская рать простояла всего 3 дня, поход можно было признать удачным. Отступив от Выборга, царские войска прошли вдоль реки Вуоксы, сжигая расположенные по ее берегам селения и только потом вернулись на свою сторону границы. Согласно отчёта: "Того же году, месяцу февраля 7 день, приехал от воевод из немецкие земли Шемяка князь Дмитрей Гагарин, а от царевича Уразлый-мырза Конбаров, и сказывали: как воеводы пришли за рубежь в Смолино и в Лебежье, и послали воевати по обе стороны, и к городу х Киновепи {русское название шведского города Кивинебба} послали же, и из города немцы побежали, а город зажгли, и воеводы за ними послали и многых". В ходе преследования погибло много шведов, а в Кивинеббе победители захватили семь пушек. Кроме артиллерии русским достались и другие трофеи: "рухлядь всякую многую имали, и город до основания сожгли, а сами пошли к Выбору, воюючи по обе стороны". Новое столкновение произошло в окрестностях Выборга – "И не доходя до Выбора за 5 верст, встретили немцы конные и пешие и пришли на яротоульской полк, — а в ертоулех были князь Никита Примков-Ростовьской да Федор Пушкин, — и Федора с коня збили и ранили добре, а князя Никиту ранили же, и полк яртоульской потоптали". На выручку разбитым авангардным частям поспешили другие русские войска. Первым к месту боя подоспел Передовой полк Семёна Васильевича и Никиты Васильевича Шереметевых, составленный из новгородского и ивангородского ополчений. Он контратаковал увлекшихся преследованием шведов и опрокинул их. Противник поспешно отступил назад, соединившись с основным своим силам. "И которые пришли на яртоульской полк, — записал летописец, — тех побили немцов и гонили их с версту по гору; а тут у них конные и пешие многие с пищалми стоять в каменье, приезд к ним тесен; и тут ранили воеводу Никиту Васильевича Шереметева". В разгоравшееся сражение втягивались все новые и новые отряды и полки. С фронта позиции ожесточенно сопротивляющихся шведов атаковала татарская конница царевича Хайбуллы, с фланга позицию противника обошел Полк правой руки воевода Иван Меньшой Васильевич Шереметев, который "пришел на них от города от Выбора; и побили их тут на голову и гоняли по самой Выбор и многих живых поимали королевъскых дворян". В этом сражении, по одним сведениям погибло 5 дворян и 80 кнехтов, по другим – 4 офицера и 111 кнехтов.

Одержав победу, "воеводы пришли всеми полкы к Выбору и велели князю Григорию Путятину по городу из наряду бить да голове стрелецкому Тимофею Тетерину с стрелцы; и стояли под городом воеводы три дни, из города вылазити прямо на полкы не дали, побивали из наряду и ис пищалей". Начиная осаду, большие воеводы направили "за Выбор верст со сто в Лавретцкой погост" отряды под командованием голов Богдана Юрьевича и Василия Юрьевича Сабуровых, Ивана Шарапова Замыцкого и Василия Васильевича Разладина "и иных многих голов". Им предстояло встретить большой шведский отряд (800 человек), шедший из Стокгольма к Выборгу "от короля". Обнаружив противника, русские атаковали его у Лаврецкого погоста и разбили.

Разорив все окрестные места рать Богдана и Василия Сабуровых, Ивана Шарапова Замыцкого и Василия Разладина разделилась на "загоны", которые "полону поимали безчислено и пришли к воеводам здорово". На третий день осады Выборга русское войско отступило от крепости и пошло "на реку Воксу {Вуоксу} и к городу к Дощаному посылали головы Семейку Вешнякова да Никиту Новокрещенова и иных многых голов, и немцы вышли из города. И тут воевали по обе стороны Воксы — рекы и посылали воеводы головы з детми з боярскыми и атаманов с казакы и головы с татары и сотники от голов с стрелцы, и воевали, многое множество поимали полону: купили полон в гривну немчин, а девка в пять алтын; и вышли на Корельской рубеж, дал Бог, здорово со всеми людми".

Обострилась ситуация и на южных границах. Бежавшие из татарского плена полоняники осенью 1555 г. сообщили, что крымцы намерены напасть на русские земли "со всеми людьми", поэтому в конце октября "на берегу" были развёрнуты полки для отражения возможного набега. И хотя татарский набег не состоялся, но отвлечение русских сил на другие фронты позволило ливонцам перейти в контрнаступление.

Собрав 9-тысячную армию (2 тыс. конницы и 7 тыс. кнехтов) ландмаршал Ордена Гаспар фон Мюнстер попытался вернуть утраченные восточные замки, прежде всего в Дерптском епископстве. В конце 1555 г. войска Мюнстера подступили к крепости Ринген, защищаемую гарнизоном, насчитывавшим всего "сорок сынов боярских" и 50 стрельцов. Русские упорно защищались, продержавшись более пяти недель, отразив два приступа. На помощь осажденным выступил 2-тысячный отряд воеводы Михаила Петровича Репнина. Его воинам удалось разбить передовую ливонскую заставу, взяв в плен 230 человек. Однако затем русский отряд был атакован главными силами Мюнстера и разбит. После чего ливонцы возобновили осаду Рингена, который продолжал отчаянно сопротивляться. Немцы овладели крепостью в ходе третьего приступа, продолжавшегося три дня, после того, как у осаждённых закончился порох. Последние, попавшие в плен защитники Рингена, были уничтожены.

Потеряв в боях под Рингеном пятую часть своего войска (почти 2 тыс. человек) и потратив на осаду около полутора месяцев, Мюнстер тем не менее попытался развить успех. Заручившись поддержкой шведов, ливонцы атаковали Дерпт. Разбив близ него отряд воеводы Захария Ивановича Овчина-Плещеева, они осадили город и в течение 10 дней безуспешно пытались разрушить стены огнём своих пушек. Не решившись на долгую зимнюю осаду или приступ, ландмаршал был вынужден отступить. Контратаковав арьергард ливонского войска, русские захватили более двух десятков пленных, сообщивших о намерении Мюнстера напасть на крепость Лаис.

В этом замке стоял небольшой русский гарнизон в 300 человек (100 детей боярских и 200 стрельцов). На помощь им была направлена стрелецкая сотня, успевшая войти в Лаис накануне подхода к этой крепости ливонских войск. Осада крепости началась в ноябре 1555 г. В ходе бомбардировки городских укреплений противнику удалось разрушить стену на протяжении 15 саженей, однако стрельцы успели заделать пролом деревянными щитами. Тем не менее, понадеявшись на многочисленность своего войска, ливонцы предприняли двухдневный штурм, успешно отраженный осаждённым гарнизоном. Мюнстер, потерявший в боях за Лаис 400 воинов, снял осаду и отступил к Вендену.

Эти действия ливонцев не могли остаться без ответа. Ещё осенью 1555 года Иван IV стал готовить новый, зимний поход на Ливонию, который начался в конце ноября – начале декабря 1555 г. (в реальной истории война со Швецией не помешала русским в то же самое время захватить Астрахань и вести боевые действия против Крыма, что позволяет предположить возможность русского наступления в Ливонии одновременно с боями со шведами). Наступление велось двумя колоннами, общей численностью 23 тыс. человек. Одна армия (14 тыс. человек), во главе с Петром Шуйским, выступив из Пскова вторглась в Леттланд; города Смильтен, Трикатен, Сесвеген и др. были сожжены. В январе русские, в числе 2 тыс. человек, приступили к осаде Мариенбурга. Выгодное географическое положение этого города, как и превосходные укрепления его, делали Мариенбург одним из важнейших стратегических пунктов и форпостов в Ливонии. Гален пытался оказать помощь осажденным, но несогласие между магистром и рижским архиепископом обеспечили успех русских, взявших город 14 января, и устремившихся на северо-запад, в сторону Тарваста. Не смотря на превосходство русских сил, ливонцы решили атаковать русский авангард. Но в столкновении с русскими войсками, произошедшем 12 января 1556 г. под Эрмесом главные силы ордена были разбиты. В бою русская конница разгромила и уничтожила отряд немецких рыцарей во главе с ландмаршалом Гаспаром фон Мюнстером (около 2 тыс. человек), пытавшемся внезапно атаковать отдыхавших на краю леса русских всадников. Среди убитых в сражении и взятых в плен ливонцев оказался 261 рыцарь. В плен сдалось 120 рыцарей и 11 комтуров, в том числе и сам ландмаршал.

Победа под Эрмесом открыла путь на Тарваст, который сдался русским без боя. Оставив в городе крупный гарнизон, Шуйский повернул на юг, в сторону Вольмара, который также сдался без сопротивления. В феврале 1556 г. русское войско осадило Венден, под которым простояли 4 недели, "пролом пробили великой, а, Кеси (русское название Вендена) не взяв, пошли от города".

Тем временем, вторая армия (9 тыс. человек), под командование князя Семёна Ивановича Телятевского-Микулинского, действовала южнее. В отличие от армии Шуйского, войска Микулинского были скорее "набеговыми", в задачу которых входило опустошение вражеской территории, подрыва его материальной базы и отвлечения части сил противника от направления главного удара русских войск. Разорив окрестности Мариенгаузена, рать Микулинского развернула наступление на Ригу. 17 января 1556 г. под Тирзеном встретились войска рижского архиепископа под командованием Фридриха Фёлькерзама и русский Передовой полк во главе с воеводой князем Василием Серебряным. В упорном бою немцы потерпели поражение. Фёлькерзам и 400 его бойцов погибли, остальные попали в плен или разбежались. После этого русское войско беспрепятственно совершило зимний рейд по землям Ордена "по обе стороны Двины", дойдя до самой Риги. Здесь русская рать простояла три дня, и спалив у Дюнамюнде рижский флот, далее вышла к границе Курляндии. В самой Риге царила страшная паника; весь форштадт был выжжен. На городские укрепления нельзя было надеяться – они были очень плохи; военные же силы ливонцев были рассеяны по отдельным городам 10, 20, 30 и 40 милях друг от друга. Число кнехтов, находившихся в Риге, не превышало 2 тысяч. Конницы было ещё меньше. Если бы русские решились на штурм, то город бы не смог долго сопротивляться. Но сначала Микулинский потерял время, дожидаясь подхода войска Шуйского, а затем, получив в конце февраля сообщение (оказавшимся ложным) о подходе к рижанам крупного подкрепления, повернул назад, выйдя к Опочке.

Между тем неудачный поход Мюнстера на Дерпт и успешная зимняя кампания русских войск 1555 – 1556 гг. положили начало фактическому распаду Ливонии. Первым положил почин дерптский епископ, ещё в июле 1555 г. обратившийся к датскому королю с просьбой о помощи, обещая назначить его сына принца Магнуса наследником дерптского стола. Но падение Дерпта почти сразу после этого, сделало его предложение неактуальным. Но эстафету принял эзель-викский епископ Иоганн фон Мюнхаузен, который тоже обратился к Кристиану III с просьбой о покровительстве. Более того, не дожидаясь официального ответа из Копенгагена, направил своего брата Кристофа фон Мюнхаузена в Ревель с крупным отрядом, который прибыв в город стал уверять всех в скорой помощи датского короля, благодаря чему привлек на свою сторону городской совет, а спустя некоторое время поставил под свой контроль городскую крепость, которую ему передал в обмен на финансовую помощь (для выплаты жалования кнехтам) орденский фогт. Таким образом в северной части Ливонии фактически воцарилось двоевластие, а "датская партия", выдвигавшая идею возвращения Эстляндии под власть Дании, значительно усилила свои позиции. Однако возникла проблема с нерешительностью датского короля в этом вопросе. Хотя Кристиан III был полон желания восстановить власть датчан над Эстляндией, но не был готов к возможной войне с Русским государством из-за этой территории. Особенно в условиях растущей угрозы конфликта Дании с Лотарингией, где нашли себе убежище наследники свергнутого и находящегося в заточении Кристиана II, собирающие силы для возвращения "законного короля" на трон. Кроме того нарастал внутренний конфликт в Дании, где аристократия не могла примириться с мыслью, что король кассировал почти все их сословные прерогативы, что он успешно действовал в духе подчинения аристократов и обращения их из знатной сословной касты в служилый класс, что он наносил сильные удары сословной обособленности аристократии и дал возможность представителям других сословий дослужиться до высших должностей, выдвигая таланты, способности, а не родовитость. В этих условиях король опасался ввязываться в сомнительную военную авантюру на востоке, результаты которой были непредсказуемы.

Этим воспользовались представители Ордена, сумевшие на время восстановить своё влияние в Ревеле. Но на сцену выходила ещё одна сила в лице шведского короля Густава I Ваза. Его агенты давно вели в городе работу по привлечению горожан на сторону Швеции. Но до недавнего времени безуспешно. Ревельцы искоса посматривали на шведов, с которыми у них был острый конфликт из-за т.н. "выборского плавания", нарушавшего монополию Ревеля на торговлю с русскими. Но окончательно проявившаяся зимой 1555 — 1556 гг. неспособность ордена защитить свои земли вновь возродили идеи перехода Северной Ливонии под власть иноземного государя. Мюнхаузен возобновил переговоры с Кристианом III, которому он предлагал продать своё епископство. А в Ревеле начала усиливаться "шведская партия".

Ещё в 1555 г. Густав I Ваза обратился к орденским властям с предложением ссудить магистру 200 тыс. талеров за уступку ему некоторых городов в Ливонии. Кроме магистра, он сносился и с магистратом Ревеля, куда был послан постоянный представитель короля с целью разведки ситуации и агитации в пользу Швеции. Первоначально его усилия не приносили больших результатов, но уже в конце 1555 г. остро нуждаясь в деньгах Гален предложил уступить шведам на 20-30 лет города Зонненбург и Аренсбург на острове Эзель в обмен на денежную помощь в 200 тысяч талеров. Однако на этот раз шведский король заявил, что готов предоставить помощь Ливонии только в обмен на уступку Ревеля. На что не мог согласиться уже магистр. Дело заглохло, но неудача осеннего контрнаступления ливонцев привела к росту прошведских настроений в фактически отрезанном, после захвата русскими Пернау, от остальной Ливонии Ревеле. 26 марта 1556 г. в город прибыли послы Густава I, предложившие ревельцам принять шведское подданство. В охваченном брожением городе их предложение было воспринято благосклонно, чему в немалой степени способствовал конфликт между горожанами и орденским гарнизоном, доходящий до прямых стычек. Между ревельским городским советом и шведским королём завязались переговоры, а 3 мая 1556 г. Ревель принял решение передаться под власть Швеции. Тщетны были все попытки Ордена удержать город за собой; ничего кроме пустых обещаний ливонские власти дать не могли. Единственным препятствием оставался орденский гарнизон в городской крепости, но даже в нём не наблюдалось единства. Часть кнехтов дезертировала, перейдя на сторону шведов. А после прибытия 16 мая шведского флота с несколькими отрядами кнехтов и пушками, командующий шведскими силами Клас Кристерсон Горн начал правильную осаду крепости.

Во время осады крепости города шведами Горн вёл переговоры с городским советом. За городом подтверждались его привилегии, ему даровалась религиозная свобода, он мог сохранить своё положение среди ганзейского союза. Дело оставалось лишь за крепостью города. 21 мая шведские послы обратились к гарнизону крепости с требованием капитуляции; 29 числа с тем же требованием обратились к нему рыцарство Гаррии, Вирланда и городской совет Ревеля; они советовали начальнику гарнизона признать покровительство Швеции; ведь крепость, говорили они, не может существовать отдельно от города, она отдельная часть его, а потому должна быть с ним связана. Это обращение привело к желательному результату: 4 июня 1556 г. крепость Ревеля сдалась шведам.

Взятие Ревеля шведами произвело значительный переворот в ходе ливонской войны; теперь сношения ганзейских и других торговцев с Нарвой стало ещё затруднительнее; возникает соперничество между Ревелем и Нарвой, и взаимные отношения северных держав так переплелись, что и датчане, и ганзейцы в конце концов стали служить русским интересам.

Весть о падении Ревеля произвела удручающее впечатление на императора и имперских князей; все ожидали, что имперская опала постигнет непокорный город. Но известия из Южной Ливонии затмили "ревельскую проблему", окончательно похоронив надежды на сохранение Ливонии как единого государственного организма.

Активизация русской политики в Ливонии привлекла внимание литовских политиков к этой стране. Для чего у них имелись важные причины. Подобно Русскому государству, и Великое княжество Литовское несло ущерб от принудительного посредничества ливонских купцов, причём ущерб в данном случае был, вероятно, даже большим, так как Великое княжество Литовское было вовлечено в систему европейских экономических связей гораздо сильнее, чем Русское государство. Попытки литовских политиков добиться изменения положения с помощью дипломатии также оставались безрезультатными. Отсюда их попытки подчинить Ливонию своему политическому влиянию, вмешиваясь в её внутренние дела. Для такого вмешательства у Сигизмунда II было гораздо больше возможностей, чем у Ивана IV.

Больше всего литовских политиков привлекла возможность установлению своего контроля над Ригой – портом, через который шёл основной поток товаров из Великого княжества Литовского в страны Западной Европы. К середине 50-х годов литовским политикам удалось добиться тайного соглашения с рижским архиепископом Вильгельмом об избрании его будущим преемником-коадъютором брата мекленбургского герцога Иоганна Альбрехта, Кристофа Мекленбургского, связанного с польским двором. Став позднее рижским архиепископом, тот должен был добиваться превращения архиепископства в особое княжество под патронатом Великого княжества Литовского. В ноябре 1555 г. юный Кристоф Мекленбургский (родился в 1538 г.) прибыл в Ригу. Две недели спустя, 9 декабря, Вильгельм отправил магистру Генриху фон Галену письмо, в котором извещал о прибытии Кристофа и о своем желании назначить его своим коадъютором. А 28 января 1556 г. рижский капитул, собравшийся в замке Лемзаль, избрал Кристофа коадъютором. Тем самым магистр просто был поставлен перед фактом. Однако истинные мотивы рижского архиепископа не были секретом для Галена, который выступил резко против этого шага. Тем более, что кандидатура Кристофа Мекленбургского противоречила рецессу Вольмарского ландтага 1546 г., по которому представитель наследственной аристократии не мог быть назначен коадъютором или епископом, поскольку это грозило секуляризацией ордена.

8 марта 1556 г. собравшийся в Вендене ландтаг рассмотрел вопрос о коадъюторстве Кристофа Мекленбургского. Орден выступил против, ссылаясь на Вольмарский рецесс 1546 г. Ливонское духовенство поддержало Вильгельма и Кристофа. Тогда было принято компромиссное решение: признать Кристофа коадъютором, но ограничить его полномочия особыми условиями, состоящими из 21 требования. Ему запрещалось жениться, слагать с себя сан, секуляризировать архиепископство, занимать какие-либо другие должности, кроме коадъюторской, заключать какие-либо договоры с польской Короной, действовать во вред независимости Ливонии и т. д.

Компромиссные решения, призванные, казалось бы, устроить обе стороны, на самом деле обострили противоречия. Орден остался недоволен тем, что ему фактически навязали кандидатуру Кристофа Мекленбургского. А Вильгельм с Кристофом и стоявшая за их спинами Корона сочли эти требования неприемлемыми и отказались их выполнять. Тем самым Венденский ландтаг марта 1556 г., вместо того чтобы разрешить назревавший конфликт, лишь усугубил его. Напряженности ситуации добавлял спешный отъезд в феврале в Германию дюнабургского комтура Готхарда фон Кетлера для вербовки наемников: по официальной версии, для войны с русскими; но, как справедливо опасался архиепископ, наемные войска должны были придать вес аргументам ордена в его споре с Вильгельмом. Во всяком случае, у рижских архиепископа и коадъютора теперь появился повод обвинить орден в "нападении" на них.

Венденский ландаг принял ещё одно решение, обострившее обстановку до крайности. Генриху фон Галену также был нужен коадъютор, на должность которого претендовали динабурский комтур Готхард фон Кетлер, известный своими пропольскими симпатиями, и придерживавшийся противоположных внешнеполитических взглядов новый ландмаршал Кристоф фон Нойхоф. Не смотря на все усилия "польской партии" магистр Гален, опираясь на давнюю традицию, согласно которой ландмаршал всегда наследовал магистру, избрал своим коадъютором именно Нойхофа. Это означало, что магистр фон Гален намерен противостоять рижскому архиепископу и его заграничным покровителям.

Попытки поляков "разрулить ситуацию" ни к чему не привели. Польский посол Каспар Ланский получил прямолинейный сухой ответ, что избрание коадъютора состоялось, и его результаты пересматриваться не будут. Дальнейшие события нарастали, как снежный ком. 5 мая силы архиепископа предприняли неудачную попытку захватить Дюнамюнде. 10 мая 1556 г. он отправил Сигизмунду II зашифрованное письмо с официальной просьбой о польской военной интервенции, но оно было перехвачено орденом, который начал наступление. Отряды рыцарей и наёмников нападали на замки, гарнизоны которых были готовы поддержать рижского архиепископа. 8 июня о неподчинении мятежному архиепископу заявила Рига, а 16 июня Вильгельм получил официальный акт объявления войны. 18 июня орденским отрядом был атакован замок Ронненбург и взят к вечеру 21 июня. 24 июня орденские войска взяли Зербен, резиденцию секретаря Вильгельма Кристофора Штурца, и замок Пибальг, принадлежавший коадъютору Кристофу Мекленбургскому. Сам Кристоф вместе с Вильгельмом были осаждены 28 июня в Кокенгаузене.

После непродолжительной осады к осаждающим выехал Кристоф Мекленбургский с сообщением, что Вильгельм желает сдаться и требует немедленно начать переговоры о своей капитуляции. Уже 30 июня обоих высокопоставленных пленников вывезли из Кокенгаузена к местам их содержания.

Не ожидавший, что казалось дышащий на ладан орден перейдет к столь радикальным и решительным действиям, Сигизмунд II тем временем пытался продолжить переговоры с архиепископом Вильгельмом фон Гогенцоллерном. В Ливонию вновь отправился Каспар Ланский с тайными письмами и инструкциями для мятежников. Однако розиттенский командор Вернер Шалль фон Белль перехватил гонца. Ему помогли местные крестьяне. Ланский отказался остановиться и пошел на прорыв. Возникла стычка, несколько людей польского посланника погибли, а его самого взяли в плен и убили — один крестьянин, не слыхавший о тонкостях дипломатии и неприкосновенности послов, нанес ему удар сзади.

Хуже всего для Польши было то, что ливонцы конфисковали письма Сигизмунда II Августа. Их содержание совершенно недвусмысленно указывало на поддержку Короной ливонских мятежников. Закрыть глаза на это было невозможно. Орден оказался на грани войны с Королевством Польским и Великим княжеством Литовским. Тем более, что Корона была страшно возмущена убийством посла. Тогда же появились слухи о смерти не перенесшего оскорбления и дурного обращения архиепископа, да к тому же ливонцы конфисковали корабли и товары литовских купцов в Динабурге.

За всеми этими событиями внимательно следили в Москве. Угроза польской оккупации южной части Ливонии встревожила русское правительство, заставив поменять свои планы. Если сначала готовились к большому наступлению в Эстляндии, с целью её окончательного покорения, то события вокруг рижского архиепископства привели к корректировке первоначальных замыслов. Согласно новым планам, главный удар должен был нанесён в южном направлении, по Латгалии и Видземе, с прицелом на Ригу.

Решение о начале нового ливонского похода было принято ещё в апреле 1556 г. Однако выступление войск задержалось, так как весной поступили сообщения о сборе крымцев для очередного набега. По сложившемуся порядку "на берег" посланы были войска. По царскому указу "по тем вестем" был отправлен в степь отряд дьяка Матвея Ивановича Ржевского, который "ис Путимля на Днепр с казаки, а велел ему ити Днепром под улусы крымские и языков добывати, про царя проведати". Одновременно разведка была выслана и вниз по Дону, также "проведати про крымские же вести".

В ожидании вестей с юга на берегу развернулась большая рать из пяти полков под началом больших воевод князей Ивана Фёдоровича Мстиславского и Михаила Ивановича Воротынского: большой полк в Коломне, передовой и правой руки – в Кашире, сторожевой полк в устье Лопасни, левой руки – на Сенькином броде.

Долго ждать тревожных вестей не пришлось. Матвей Ржевский "собрався с казакы да пришел на Псел-реку, суды поделал и пошел по наказу" "проведати" намерения крымского царя". Сплавившись по полноводному Пслу до Днепра, а там преодолев в половодье знаменитые пороги, Ржевский и его люди спустились в низовья реки, к Мамаеву лугу. Отсюда Ржевский прислал царю весть о том, что "выбежавшие" из Крыма полоняники показали – хан вышел на Конские воды со всеми своими людьми и готовится идти на "государеву украйну", под Тулу или Козельск.

Получивший эти тревожные новости, Иван IV и его советники немедленно внесли коррективы в развёртывание своих войск. Расстановка полков была немедленно изменена – большой полк переместился в устье Протвы, полки передовой и правой руки вместе с городецкими служилыми татарами встали в Тарусе, а левой руки и сторожевой остались на прежних местах. Кроме того, "…царь и великий князь приговорил з братиею и з бояры, что ити ему в Серпухов да туто собрався с людми да ити на Тулу и, с Тулы вышедши в Поле, дождатися царя и делати с ним прямое дело, как Бог поможет".

Тем временем, пока шли все эти приготовления, с юга поступили новые известия. Отправленные вниз по Дону служилые люди Данила Чулков и Иван Мальцев прислали 9 пленных татар, взятых в плен под Азовом. Пленные показали, что Девлет-Гирей действительно собрался и вступил в поход на "государеву украйну" и выслал вперёд разведчиков, которым удалось узнать, что русские в курсе о намерениях хана и уже ждут его прихода. "Прямое дело" с главными силами русских не входили в планы крымского хана, поэтому он и отказался от своего первоначального намерения и решил, чтобы не возвращаться несолоно хлебавши домой, сходить за ясырём на Северный Кавказ "и с того сытым быть". Однако не дошёл хан до Азова, как к нему пришли известия о том, что "видели многых людей рускых на Днепре к Ислам-Кермену, и царь по тем вестем воротился в Крым". К тому же, от бежавших полоняников было получено известие, что Крым был опустошен "поветрием", его войско ослабело и хан не способен к активным действиям.

Эти известия подтвердил и успешно опустошавший окрестности Очакова Ржевский. Кроме того, крымскому хану пришлось столкнуться с внутренними проблемами. Часть крымской знати недовольная "неудачливым" ханом, составила заговор с целью его свержения, и передачи трона проживавшему в Крыму родственнику касимовского царя Шейх-Али Тохтамышу. И хотя заговор был раскрыт, а сам Тохтамыш был вынужден бежать сначала в Ногайскую орду, а затем в Россию, но сам факт сильного внутреннего недовольства в ханстве понуждал Девлет-Гирея, помнящего судьбу своего предшественника, лишенного трона во время его отсутствия в Бахчисарае, к осторожности и желанию избегать рискованных авантюр в ближайшее время. Вместо этого он "отпустил" своих подданных на Великое княжество Литовское, где они подступали к Белой церкви, Каневу, Черкассам, Виннице, Брацлаву, где они вторглись в Подолию и "шкоду великую огнём и разлитием крови в людех и их добрах учинили и в полон многих людей побрали". Положение обострялось ещё и тем, что хан рассорился с откочевавшими было к нему ногайскими мурзами, расправа над которыми привела к тому, что многие из них ушли назад, под руку бия Исмаила, который как раз перешёл к активным действиям. Несмотря на захват власти в Ногайской орде его положение оставалось непрочным. Часть мурз ушла "под руку" казахского хана Хак-Назара, другие подчинялись бию лишь формально, а многие ногайцы бежали либо в Крымское ханство, либо на Северный Кавказ, где под началом Гази-мурзы (Гази бен Урака) образовалась отдельная ногайская орда, известная в начале как "Казыев улус" (или "Казыева орда"), а затем как Малая Ногайская орда. В этой ситуации Исмаил решил, что наступление – лучший вид обороны, решил попытать счастья, начав малую войну с "крымским", заодно решив целый ряд проблем. Набеги на крымские улусы позволяли бию, с одной стороны направить энергию своих соплеменников на внешнего врага, а с другой стороны, в случае успеха и мурзы, и рядовые ногайцы могли рассчитывать поправить своё материальное положение, разжившись у крымцев "животами", скотом и полоном. Первоначально он послал на Крым своего сына Динбая и племянника Белек-Пулада. Они успешно воевали с крымцами, разбили во встречном бою калгу-султана Мухаммед-Гирея и увели за Волгу многочисленные ногайские эли, некогда бежавшие от царящей в Ногайской орде Смуты, а также по сообщению летописи "тысяч с сорок лошадей отогнали".

Завидуя успеху Динбая-мурзы и Белек-Пулада, за ними потянулись и другие ногайские аристократы вместе с донскими казаками, которые, почуяв запах добычи, поспешили присоединиться к идущим в набег ногайцам. Ногайцы и казаки, расхрабрившись, в погоне за добычей ходили аж за Днепр, "под Белгород и под Очаков, и по рекам по Бугу и по Ингулом, по Болшому и по Меншому, и все улусы и Заднепрье нагайские перешли с ними и крымских повоевали". Урон, понесённый крымцами, был таков, что когда ногайцы с добычей возвращались домой, "ис Перекопа на них выласка не была: сидели от них все крымцы в осаде всю зиму".

В итоге 25 июня царь дал отбой тревоге и "на Поле не пошел". Вместо этого, оставив на берегу воевод с ратниками "для малых людей приходу", уехал в Псков, где завершались последние приготовления к походу на Ливонию.

УРААА!!!111111111

Проды!

Леший пишет:

Ещё осенью 1555 года Иван IV стал готовить новый, зимний поход на Ливонию

Зачем? Ливония считалась разгромленной...

Леший пишет:

в реальной истории война со Швецией не помешала русским в то же самое время захватить Астрахань и вести боевые действия против Крыма, что позволяет предположить возможность русского наступления в Ливонии одновременно с боями со шведами

Может быть, дело не в войсках, а в логистике?

Ан.Павел пишет:

Зачем? Ливония считалась разгромленной...

С чего бы она разгромлена? На конец 1555 г. захвачен Нарва (Ругодив), Дерпт (Юрьев) и несколько десятков мелких городков в восточной Ливонии, но основная часть страны все еще под контролем Ордена, который и не думает складывать оружие.

Ан.Павел пишет:

Может быть, дело не в войсках, а в логистике?

1. Из известных мне описаний этой русско-шведской войны складывается впечатление, что воевали со "свеями" только местными силами (Новгородчина), а бойцы из Центральной России (т.е. основные силы) были ориентированы в южном направлении.

2. В Полоцком походе и походах на Ливонию логистика вполне позволяла привлекать основные силы. Благо на описываемый мной момент крымцы заняты войной с западными черкесами и им не до крупных походов в северном направлении.

Леший пишет:

С чего бы она разгромлена? На конец 1555 г. захвачен Нарва (Ругодив), Дерпт (Юрьев) и несколько десятков мелких городков в восточной Ливонии, но основная часть страны все еще под контролем Ордена, который и не думает складывать оружие.

Ключевое слово "считалась".

в Москве решили, что с врагом покончено и праздновали победу – ожидать каких-либо неприятностей со стороны поверженного неприятеля не стоит, а потому «велел государь воеводам ехати к себе… И князь Петр Иванович (Шуйский – Thor) с товарыщи государя наехали у живоначалныя Троицы в Сергиеве монастыре. И царь и государь их жаловал любовными и приветными словесы,.. и их праведную прямую службу похваляя и жалование великое им обещая, и веле им ехати за собою в село свою в слободу Александровскую. И в слободе государь бояр и всех воевод жаловал шубами и кубки и аргамаки и кони и доспехи давал им и землями и кормление им доволно пожаловал».

http://thor-2006.livejournal.com/199120.html

Леший пишет:

Ещё осенью 1555 года Иван IV стал готовить новый, зимний поход на Ливонию

Если это факт из РИ, то у меня вопросов нет. Однако у меня, вслед за автором, на которого я ссылаюсь выше, складывается впечатления, что Москва собиралась возобновить боевые действия только весной-летом следующего года, а зимой пришлось реагировать "по ситуации", что, согласитесь, совсем не то же самое в плане подготовки и количества войск.

Ан.Павел пишет:

Если это факт из РИ, то у меня вопросов нет.

Как раз из РИ, хотя масштабы похода я несколько увеличил исходя из иной политической обстановки.

Ан.Павел пишет:

а зимой пришлось реагировать "по ситуации"

Зимний поход русских войск на Ливонию 1558-1559 гг. произошел слишком быстро после попыток ливонцев контратаковать, что дает возможность предполагать его более раннюю подготовку.

Коллеги, вопрос: ни у кого нет в электронном виде книги А. И. Филюшкина "Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI века глазами современников и потомков"?

А то в продаже в Краснодаре не видел, а заказывать на ОЗОНе (1893 руб. + доставка) офигеть не встать.

Или хотя бы его работа: "Ливонская война или Балтийские войны? К вопросу о периодизации Ливонской войны//Балтийский вопрос в конце XV–XVI вв. Сб. науч. статей"? (желательно, конечно, сам сборник)

к сожалению нет((( и на факультете нету(((

Леший пишет:

ни у кого нет в электронном виде книги А. И. Филюшкина "Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI века глазами современников и потомков"?

Гы. Сегодня открыл и стал читать. Но у меня в бумажном. Коллега электронной версии по моему нет — покупайте в Инет-магазинах. Поищите, есть и дешевше Озона, но вообще-то она и просто в магазинах не сильно дешевле. Разоряйтесь — не пожалеете. Без нее ваша АИ не взлетит

Den пишет:

вообще-то она и просто в магазинах не сильно дешевле

Проблема в том, что в магазинах (краснодарских) я ее не вижу.

Den пишет:

Поищите, есть и дешевше Озона, но вообще-то она и просто в магазинах не сильно дешевле.

Вместе с доставкой она может влететь в 3 тыс. руб. Требовать столько за одну книгу, пусть даже хорошую, ПМСМ, это уже за гранью добра и зла.

Den пишет:

Гы. Сегодня открыл и стал читать.

И как книга?

Леший пишет:

Требовать столько за одну книгу, пусть даже хорошую, ПМСМ, это уже за гранью добра и зла

Коллега доставка это нюаанс проживания увы. А ок. 2 тыс. крупноформатная книга в 850 страниц с уникальной информацией несомненно стоит.

Леший пишет:

И как книга?

Ну я собственно все написал. Супер. И развенчивает много мифов. Приятно что один из моих преподов такое пишет.