Победоносная Ливонская война.

georg пишет:

Хм. А как насчет удержания короны княжества Трансильвании за Михаем Храбрым?

Еще не решил. Как бы его, как в РИ, имперцы не прикончили.

Леший пишет:

И оставить позади себя беспокойную территорию

Позади кого? У нас Венгрия тыловая база?

georg пишет:

А как насчет удержания короны княжества Трансильвании за Михаем Храбрым

Да он и так в реале её приобрел (а в подобной суматохе и удержать могет), но сакральная цель

Венгерской экспедиции для меня по прежнему недостижима...

Леший пишет:

Как бы его, как в РИ, имперцы не прикончили

Если не ошибаюсь он вассал Дмитрия? Вот и повод появился...

В мае 1585 года у Дмитрия от Ирины Мстиславской родился сын, названный Иваном. А в ноябре 1586 дочь Мария. В Константинополе произошла перемена патриархов. Султан низверг патриарха Феолипта и на место его возвел в третий раз Иеремию II, находившегося в заточении, и который возвратившись на свою кафедру увидел, что все патриаршее достояние разграблено Феолиптом, кельи обвалились и даже патриаршая церковь Богородицы Всеблаженной, ограблена и обращена в мечеть. Ему велено было строить себе новую церковь и кельи в другом месте Константинополя, а средств не было никаких. И Иеремия поневоле должен был обратиться за милостыней к православным и решился предпринять путешествие на Русь. В начале мая 1588 года он прибыл в Трансильванию, откуда послал письмо русскому царю с просьбой разрешит ему въезд на территорию России. В Киве это известие вызвало легкую сумятицу. Незадолго до этого русское правительство вело с патриархом Феолиптом переговоры об учреждении патриаршества на Руси и даже, зная сребролюбие греков послало в Константинополь крупную сумму денег. И сообщение о смещении проворовавшегося Феолипта и возвращении патриаршего престола Иеремии было для Киева неприятным сюрпризом. Тем не менее разрешение на прибытие Иеремии в Киев было выдано, а местным властям по пути проезда константинопольского патриарха дозволено проявлять приличествующий случаю энтузиазм. Однако само правительство встречало прибывшего 3 июня в столицу Иеремию заметно прохладнее. После многолюдной встречи у ворот столицы Иеремия со спутниками был препровожден на подворье и устроен на житье со всеми почестями, но под крепкой стражей. Никому не дозволялось ни приходить на подворье, ни выходить из него без специального разрешения — ни русским, ни иноземцам, включая живших в Киеве православных с Востока. ''И когда даже монахи патриаршие ходили на базар, — пишет митрополит Иерофей Монемвасийский, — то их сопровождали царские люди и стерегли их, пока те не возвращались домой''.

Через неделю после прибытия патриарха в столицу ему была дана краткая аудиенция у Государя, причем Дмитрий, после окончания обмена дарами бесцеремонно выдворил из палаты всех спутников Иеремии и прямо спросил патриарха: зачем он приехал в Киев, кто, собственно, ведает Константинопольской патриархией, где старый патриарх Феолипт и что сам Иеремия хочет сообщить государю?

Очень скоро выяснилось, что Иеремии и в голову не приходило заботиться об учреждении патриаршего престола в Москве. Он много рассказывал о себе: как управлял Константинопольской патриархией, как был оклеветан перед султаном, как к тому же Феолипт подкупил турецких пашей, обещая давать султану на две тысячи дукатов в год больше. В результате султан велел быть патриархом Феолипту, а Иеремию сослал на Родос. Однако честолюбивый Феолипт переоценил возможности пополнения патриаршей казны. На пятый год патриаршества Феолипт был отставлен султаном, турки разграбили патриарший двор, а из церкви сделали мечеть. Иеремия был возвращен из ссылки и получил распоряжение султана строить патриарший двор и церковь в другом месте Константинополя. Денег не было — и патриарх с разрешения султана отправился за подаянием. Что же касается учреждения на Руси собственного патриаршества, то тут Иеремия проявил упорное нежелание способствовать его учреждению — нежелание, свойственное вообще восточному духовенству, утратившему былое богатство и влияние и потому особенно рьяно отстаивавшему свое номинальное первенство в церковной иерархии. Дмитрий не стал действовать в лоб. Вернув Иеремию и его спутников на подворье, царь словно забыл о них. Недели шли за неделями, русское правительство не обращало на константинопольского патриарха никакого внимания, приставленные к Иеремии люди вели с ним ничего не значащие беседы. А само подворье было строго изолировано от внешнего мира. По сути константинопольский патриарх оказался в безвыходном положении. Без получения милостыни от русской казны нечего было и думать о возвращении назад в Константинополь, где вряд ли бы обрадовались нищему патриарху. С другой стороны затягивание ''сидения'' в Киеве угрожало Иеремии возможным смещением с кафедры и избранием патриархом другого лица.

Одновременно с этим сменило тактику и русское правительство. Не требуя от Иеремии учреждения русского патриаршества напрямую, оно стало избрало окольный путь. Охранявшие патриарха русские приставы как бы невзначай стали намекать Иеремии, что на Руси были бы не против иметь своим патриархом его самого, что оказалось достаточно для самолюбивого патриарха уже успевшего сравнить свою бедствование в Константинополе с достаточно роскошной жизнью в Киеве, и потому приняв намеки своей охраны за желание самого царя и его окружения он сам выступил с инициативой остаться в Киеве навсегда и перенести сюда патриарший престол. Тем более у него не было резонов заподозрить русских в лукавстве. Для всех было очевидно, сколь выгодно Российскому государству переманить к себе первого по значению вселенского патриарха, перенести в Киев или Москву его престол. Даже в том случае, если бы в Константинополе на место Иеремии поставили другого патриарха, русская патриархия, опираясь на идею ''пренесения'' к ней всех святынь с Востока, могла бы претендовать на главное место во Вселенской Православной Церкви. Но относившийся с пренебрежением к ''северным варварам'' Иеремия и его греческое окружение и не подозревало о том презрении, с которым русские относились к своим единоверцам из Эллады. За прошедшие более чем столетие с момента завоевания Константинополя турками греческие священники во множестве прибывавшие на Русь за милостыней или для продажи ''реликвий'' (часто фальшивых, из-за чего еще при Василии III был издан указ о тщательной проверке привозимых греками для продажи ''святынь''), уже успели зарекомендовать себя с не лучшей стороны, а само слово ''грек'' стало синонимом лукавого и двуличного человека. И для русских властей согласие Иеремии о переносе патриаршего престола на Русь было нужно только для того, что этим свои решением он фактически признал, что Россия достойна иметь патриарха.

В результате, после полугодового перерыва царь Дмитрий Иоаннович, посоветовавшись с супругой и поговоря с боярами, объявил о необходимости учреждения в России патриаршества, но так, чтобы константинопольский патриарх Иеремия не стал патриархом Киевским.

''И мы о том, прося у Бога милости, помыслили, — говорилось от царского имени, — чтобы в нашем государстве учинити патриарха, кого Господь Бог благоволит: буде похочет быти в нашем государстве цареградский патриарх Иеремия — и ему быти патриархом в начальном месте Вильно, а в Киеве митрополиту по-прежнему; а не похочет цареградский патриарх быти в Вильно — ино бы в Киеве учинити патриарха из российскаго собору, кого Господь Бог благоволит''.

После чего грекам было дано задание решить вопрос о патриаршем престоле в России соборно, и предложено Иеремии ''быти на патриаршестве в нашем государстве на престоле Виленском и всея России''. В ответ Иеремия заявил о том, что он очень хотел стать патриархом на Руси; тем более, что султан все равно уже разорил Константинопольское патриаршество. Но при этом, согласившись патриаршествовать в России, отказался ехать в Вильно, заявив, что ''Мне в Вильно быть невозможно, потому что патриарх при Государе всегда''.

Впрочем, мнение греков русских уже не интересовало. Сразу же после ответа Иеремии от царского имени об этом было четко и определенно заявлено боярам:

''Мы помыслили было, чтобы святейшему Иеремии быть в нашем государстве на патриаршестве Виленском и всея России, а в царствующем граде Киеве быть по-прежнему отцу нашему и богомольцу митрополиту Дионисию. Но святейший Иеремия на виленском патриаршестве быть не хочет, а соглашается исполнить нашу волю, если позволим ему быть на патриаршестве в Киеве, где ныне отец наш митрополит Дионисий.

И мы помыслили, что то дело не статочное: как нам такого сопрестольника великих чудотворцев Петра, и Алексия, и Ионы, и мужа достохвальнаго жития, святаго и преподобнаго отца нашего и богомольца митрополита Дионисия изгнать от Пречистыя Богородицы и от великих чудотворцев и учинить греческаго закона патриарха?! А он здешняго обычая и русскаго языка не знает, и ни о каких делах духовных нам нельзя будет советоваться без толмача.

И ныне, — объявлялось царское решение, — еще бы посоветоваться с патриархом о том, чтобы он благословил и поставил на патриаршество Киевское и Московское из российскаго собора отца нашего и богомольца Дионисия-митрополита по тому чину, как поставляет патриарха Александрийскаго, Антиохийскаго и Иерусалимскаго.

И чин поставления патриаршескаго у него, Иеремии, взять бы, чтобы впредь поставляться патриархам в Российском царстве от митрополитов, архиепископов и епископов. А митрополиты бы, и архиепископы, и епископы поставлялись от патриарха в Российском царстве — а для того бы учинить митрополитов и прибавить архиепископов и епископов, в каких городах пригоже''.

Неизвестно, какие ''аргументы'' еще привели Иеремии, чтобы окончательно сломить его, но в конце концов он сдался. 17 января 1589 года состоялось заседание царя Дмитрия Иоанновича с Освященным Собором, на котором духовенство во главе с Дионисием формально одобрило замысел государя и ''положилось на его волю''. 19 января царь, митрополит и Освященный Собор приговорили направить делегацию церковных иерархов к патриарху Иеремии для ''совета'' о предстоящих церемониях. А 26 января было произведено торжественное поставление Дионисия в патриархи. После чего, щедро отсыпав грекам денег их отпустили домой.

Правда, на этом дело не закончилось. Долгая осада константинопольского патриарха и поведение монемвасийского митрополита, который до последнего сопротивлялся установлению на Руси патриаршества, свидетельствовали, что при утверждении новой патриархии православным Востоком может возникнуть серьезное сопротивление. В такой ситуации позиция Иеремии становилась особенно важной. Когда патриарх, покидая Россию, уже доехал до границы, его нагнал царский посланник с дополнительным денежным пожалованием, грамотами от царя обещавшими дальнейшие милостыни. Особая грамота была направлена турецкому султану. Царь Дмитрий Иоаннович просил его, во имя дружбы между государствами, ''держать патриарха Иеремию в бережении, по старине, во всем''. Русское правительство не желало, чтобы Иеремия был свергнут прежде, чем соборно утвердит учреждение нового патриаршества.

Грамоту восточных иерархов, утверждающую поставление первого русского патриарха, привез в Киев митрополит Тырновский Дионисий только в июне 1591 года. Константинопольская Уложенная грамота о русском патриаршестве была подписана Иеремией, антиохийским патриархом Иоакимом, иерусалимским патриархом Софронием, 42 митрополитами, 19 архиепископами и 20 епископами в мае 1590 года. Она сильно отличалась от киевской грамоты, прежде всего тем, что восточные архиереи отводили русскому патриарху последнее, пятое место после патриарха Иерусалимского (а не второе, как в русском варианте грамоты).

Об этом прямо говорилось в грамоте царю Дмитрию: ''…признаем и утверждаем поставление… патриарха Дионисия, да почитается и именуется он впредь с нами, патриархами, и будет чин ему в молитвах после Иерусалимскаго''. В грамоте к Дионисию восточные патриархи с Освященным Собором писали: ''Имеем тебя всегда нашим братом и сослужебником, пятым патриархом, под Иерусалимским'' — и предлагали признавать константинопольского патриарха ''начальным'' себе.

В Киеве, однако, с беспокойством заметили, что поручение выполнено не до конца: Уложенная грамота не имела подписи второго по значению в Восточной церкви александрийского патриарха. Прежний александрийский патриарх Сильвестр оставил престол, а его преемник Мелетий Пигас резко отчитал Иеремию за самоуправное и незаконное создание новой патриархии. Известный ученый-богослов, строгий канонист и весьма влиятельный на Востоке архиерей потребовал отменить это решение. ''Я очень хорошо знаю, — писал Мелетий Иеремии, — что ты погрешил возведением Российской митрополии на степень патриаршества, потому что тебе небезызвестно (если только новый Рим не научился следовать древнему), что в этом деле не властен один патриарх, но властен только Синод, и притом Вселенский Синод; так установлены все доныне существующие патриархии.

Поэтому ваше святейшество должно было получить единодушное согласие остальной братии, так как, согласно постановлению отцев Третьяго Собора, всем надлежит знать и определять то, что следует делать, всякий раз, когда рассматривается общий вопрос. Известно, что патриарший престол не подчиняется никому иному, как только Католической церкви…

Я знаю, что ты будешь поступать согласно этим началам, и то, что ты сделал по принуждению, по размышлении уничтожишь словесно и письменно!''

Русское правительство предвидело это затруднение, а возможно, получило информацию о позиции Мелетия Пигаса, которую могли поддержать многие на Востоке. В феврале 1592 года осыпанный милостями митрополит Дионисий Тырновский отбыл из Киева, везя с собой богатые подарки всем четырем патриархам. В грамоте Мелетию от царского имени предлагалось особо известить государя ''о утверждении'' патриарха Дионисия.

Царь Дмитрий и патриарх Дионисий официально уведомляли каждого из четырех восточных патриархов, что Российская патриархия претендует на третье место во Вселенской Церкви. Льстя Иеремии, московские власти соглашались считать его главой православия вместо ''отпадшего'' Римского Папы. Александрийского патриарха Мелетия приходилось опасаться — и его признали вторым по значению. На большие уступки милостынеподатели соглашаться не желали.

''Мы, Великий Государь, — значилось в русских грамотах, — с первопрестольником нашим Дионисием патриархом, и с митрополитами, архиепископами, и епископами, и со всем Освященным Собором нашего великаго царства советовав, уложили и утвердили навеки: поминать в Киеве и во всех странах нашего царства на божественной литургии благочестивых патриархов, во-первых, Константинопольскаго вселенскаго, потом Александрийскаго, потом нашего Российскаго, потом Антиохийскаго, наконец Иерусалимскаго''.

В феврале 1593 года в Константинополе составился новый Собор восточных иерархов во главе с Иеремией Константинопольским, Мелетием Александрийским (он распоряжался и правом голоса недавно умершего Иоакима Антиохийского) и Софронием Иерусалимским. Русские подарки оказали самое благотворное влияние на Мелетия, игравшего ведущую роль на Соборе. Ссылаясь на канонические правила, он успешно доказал правильность действий константинопольского патриарха и законность учреждения Российской патриархии. Однако, ссылаясь на другие правила, наотрез отказал новой патриархии в притязаниях на третье место во Вселенской Церкви. Это решение было единодушно принято и подписано участниками Собора.

Учреждение в России патриаршества было с полным соблюдением формальностей признано Восточной Православной Церковью, но русскому патриарху отводилось лишь пятое место в ряду других патриархов. Многольстивые послания Мелетия Пигаса царю, царице и патриарху Дионисию, сопровождавшие соборное деяние, не могли скрасить недовольства русских таким решением. Однако, на данном этапе, в Киеве решили не настаивать. Главное было сделано — возникла пятая по счету патриаршая кафедра. Русская Церковь считавшаяся доселе только одною из митрополий Константинопольского патриархата, сделалась сама независимым патриархатом и самостоятельною отраслью церкви вселенской.

Впрочем, за церковным переустройством на Руси не забывали и о делах более насущных. Неудача с попыткой посадить в Крыму ''своего'' хана, а также отказ австрийских Габсбургов от заключения военного союза и конкретных договоренностей, временно остудила ''горячие головы'' и снизило влияние ''партии войны''. Кроме того в 1587 году во всей Восточной Европе стояла продолжительная и суровая зима. В Крыму снег лежал в течении пяти месяцев. В районе Пскова сильные снегопады прошли в конце мая. Значительная часть посевов пострадала и начался голод. В этой обстановке правительству было не до широких экспансионистских планов. И русская политика временно приобрела вновь оборонительный характер. В 1588 году по приказу царя в устье Терека было заложена еще одна Терская крепость. В то время как старая Терская крепость (на месте впадения Сунжи в Терек) была усилена и переименована в Сунженскую. Однако замышлявшийся до этого военный поход на шамхала тарковского был отменен (первоначально строительство новой Терской крепости задумывалось как начало боевых действий против турок и их союзников в Дагестане). Что повлияло и на позицию персидского шаха Аббаса I, который видя нежелание России вступать в войну против Турции, принял окончательное решение о заключении в 1590 году мира с Османской империей, который по договору отходили почти весь Азербайджан с Тебризом, Армения, Грузия, Карабах, а также западные области Ирана (Нехавенд, Луристан, Шахризур). Граница прошла с севера на юг от Каспийского моря по линии Зенджан – Хамадан до Персидского залива. Не смотря на крайне тяжелые условия мирного договора, Аббас тем не менее пошел на них, поскольку нуждался в передышке как для отражения агрессии узбеков на свои восточные владения, так и наведения порядка внутри страны.

В свою очередь вдохновленная победой Турция покончив с войной на востоке повернула свои взгляды на запад, где у нее как раз возник конфликт с Австрией, государь которой, император Священной Римской империи Рудольф II отказался выплачивать Османской империи ежегодную дань в 200 тыс. дукатов. Впрочем, дело было не только в этом. На новую войну Турцию толкало и внутреннее положение в стране. В XVI в. положение крестьянства Османской империи ухудшилось из-за серьезных финансовых затруднений страны. Государственную казну опустошали все возраставшие военные расходы, содержание огромного штата двора султана, центральной администрации. Все чаще в обращение выпускались неполноценные монеты, вследствие чего вес турецкого акче по сравнению с началом века снизился к концу столетия в два раза.

В XVI в. резко повысились цены на продовольствие и предметы первой необходимости. Цены на пшеницу выросли в течение этого столетия более чем в три раза, цены на хлопчатобумажные ткани, мыло — в два-три раза, на мед — в пять раз. Цены на масло к концу века повысились по сравнению с началом века в пять раз, цены на овец — в три раза.

Армия порой сидела без денежного довольствия, а янычары и сипахи не раз отказывались принимать жалованье в порченой монете. В войсках часто возникали волнения, вызванные финансовыми и экономическими неурядицами. Общую картину положения, в котором находилось население империи, турецкий историк второй половины XVI в. и крупный сановник Мустафа Селяники представлял так: ''В провинциях государства чрезвычайные налоги довели... народ до того, что ему опротивел этот мир и все, что находится в нем... Управители и судьи стали назойливы... непрерывно один за другим следуют повторяющие одно и то же срочные султанские указы, где говорится: ''Пусть будут взяты авариз, нюзуль и кюрекчи (чрезвычайные налоги и сборы на нужды армии и флота) или их замены''. Чужаки (так автор именует правительственных чиновников разных рангов) ходят из дома в дом и берут с бедняков и неимущих по 300 акче, и опять эти доходы не поступают целиком в государственную казну, а часть их застревает между судьями, наибами и чаушами''. Селяники красочно описывал произвол султанских чиновников и откупщиков, не упускавших случая, чтобы поживиться за счет податных крестьян. Он писал, что ''бейлербеи и беи, являющиеся управителями провинций, по три раза в месяц совершают нашествия на подданных государства'', собирая не только большие суммы сверх установленных налогов и сборов, но и буквально разоряя крестьян расходами на свое пребывание в деревнях и поселках. Во время этих поездок потреблялось много мяса, вина и иных продуктов, а еще больше увозилось в обозах чиновников, возвращавшихся в свои города. ''Подданные страны, — писал Селяники, — начисто разорены''.

В XVI веке в среде крестьян Османской империи было немало ортакчи (издольщиков). В отличие от крестьян, обрабатывающих земли тимариотов, ортакчи не имели установленных законом прав на владение земельным участком. Кроме того, если крестьянин, обрабатывавший землю тимариота, отдавал ему десятую часть урожая, то ортакчи, как правило, целиком зависевшие от воли феодала, отдавали землевладельцу значительно большую долю урожая.

Издольщина и откупная система налогов, произвол чиновников и откупщиков, барщина и широкое распространение (особенно в период столь частых в XVI в. войн) чрезвычайных налогов и сборов, как денежных, так и натуральных, особенно тягостных, — все это вызывало рост недовольства широких крестьянских масс. Это недовольство выразилось в увеличении числа крестьян, бросавших свои земельные участки и бежавших, несмотря на запрет и страх наказания, в другие места, чаще всего в города. В XVI веке в турецком языке появилось специальное слово для обозначения беглых крестьян. Их называли ''чифтбозан'', букв, ''оставивший свой надел невозделанным'', т. е. крестьянин, бросивший свою землю. Специфической чертой жизни городов того времени стало умножение численности городского плебса. Фактически для османского общества XVI века значительная масса покидавших деревни крестьян и обширный слой лиц без определенных занятий в городах оказались "лишними людьми".

Проблема "лишних людей", получивших в османских документах название левендов, решалась Высокой Портой путем их привлечения к участию в завоевательных войнах в качестве стрельцов — тюфекчи. Со временем отряды левендов превратились в грозную мятежную силу, угрожавшую порядку в Османской империи. Отказываясь сдавать оружие по возвращении из походов, левенды большими и малыми группами расходились по анатолийским и балканским провинциям в надежде найти место в военной свите того или иного крупного феодала, губернатора провинции или уезда. Те, кто не смог обрести себе такого пристанища, легко превращались в разбойников. В конце XVI века число последних выросло настолько, что слово "левенд" обрело значение мятежного человека, разбойника.

Множество молодых крестьян ушло в медресе. Их появление здесь сделало софт — учащихся медресе зачинщиками и участниками многих волнений и бунтов в городах и селах империи. В результате чего периодические вспышки недовольства крестьян переплелись с бунтами учащихся медресе, остро и чутко реагировавших на положение бедных слоев крестьянства, к которым они в подавляющем большинстве принадлежали по происхождению. В 70—80-х годах XVI века антиправительственные выступления софт в Анатолии доставили немало хлопот султану и Порте. В 1576 году бунты учащихся медресе, сопровождавшиеся пожарами и кровавыми побоищами, произошли в ряде мест в бассейне реки Ешильырмак на северо-востоке Анатолии. Особенно опасный для властей характер приняли волнения софт в санджаке Джаник, которые удалось ликвидировать только с помощью сил санджакбея Амасьи. В Джанике учащиеся медресе не просто бесчинствовали и грабили, но принуждали тимариотов выплачивать им значительные денежные суммы. Вскоре аналогичные события произошли и в районе Амасьи. В 1576—1577 гг. софты бунтовали в Бурсе, Долу, Анкаре, Карахисаре, Коджаэли, Кастамону, Синопе и ряде других городов Анатолии. Население повсеместно поддерживало мятежи софт.

Волнения приобрели настолько опасный для властей характер, что весной 1579 года султан был вынужден даже издать указ, в соответствии с которым учащиеся медресе, участвовавшие в беспорядках, получали высочайшее прощение, а также обещание, что их самих и их родственников не будут притеснять правительственные чиновники. Несмотря на эти меры, в 1579—1583 гг. софты вновь не раз поднимали бунты. Антиправительственные выступления софт произошли в Амасье, Кастамону, Кютахье, Конье и в ряде других районов. Порта была вынуждена даже вести переговоры с бунтовщиками. В 1584 году вновь был издан указ, в котором султан заверил учащихся медресе, что все их жалобы, направленные непосредственно в столицу, будут тщательно рассмотрены. Султан обещал всем бунтовщикам прощение в случае прекращения мятежей.

Однако положение не улучшалась. Крупные феодалы — владельцы зеаметов и хассов — самовольно увеличивали налоги. Неуклонно росли и многочисленные, в основном денежные, государственные налоги. Особенно безудержно увеличивались чрезвычайные налоги. Так, размер одного из таких налогов, периодически взимавшегося на нужды султанского флота, на протяжении XVI века возрос в семь-восемь раз. К этому надо добавить продолжавшееся падение курса акче и бурный рост цен на продовольствие и предметы первой необходимости. Особенно тяжелым было положение немусульманского крестьянства. Подушный денежный налог, джизье, который взимался только с немусульман, на протяжении столетия — с начала XVI до начала XVII в. — возрос примерно в 15 раз.

Необходимость выплачивать многочисленные денежные налоги и сборы все чаще толкала крестьянина в хищные руки ростовщиков. Последние давали деньги в долг под чудовищные проценты, доходившие до 50—60 в год. Множество крестьян, запутавшихся в сетях ростовщиков, годами бесплатно работали в счет долга в их владениях. У вконец разоренных крестьян ростовщики отбирали землю в возмещение займа. Многие крестьяне принуждены были не только уплачивать тяжкие налоги, но и отдавать большую часть остававшегося в их распоряжении урожая ростовщикам. Все это вело к появлению нового слоя землевладельцев, в основном ростовщиков, ставших собственниками крупных поместий, в которых трудилось немало батраков из числа разорившихся издольщиков. Количество безземельных крестьян во второй половине XVI в. начало резко возрастать, что привело к бегству крестьян из своих сел и упадку сельскохозяйственного производства. Все эти обстоятельства вызвали к концу столетия продовольственный кризис и многократное повышение цен на продовольствие. В этот период в ряде районов Османской империи наступил голод. Дело доходило до того, что люди ели траву, чтобы спастись от голодной смерти.

Между тем многочисленные войны, которые вела Османская империя, требовали огромных затрат. За вторую половину XVI века численность наемной армии более чем удвоилась, а расходы на нее выросли почти в три раза. Средства на это давала главным образом жесточайшая эксплуатация издольщиков. Поскольку государственная казна то и дело оказывалась пустой (ее не всегда даже хватало на нужды султанского двора и на содержание штата придворных), испытывала материальные невзгоды и армия, находившаяся на жалованье. Солдатам и военачальникам порой по нескольку месяцев задерживали выплату денежного довольствия. В этих условиях расквартированные в провинции войска, в особенности янычары, и ранее позволявшие себе поборы и вымогательства, буквально грабили население. Мустафа Селяники сообщает, например, что весной 1592 году в Стамбул пришла жалоба от населения Эрзурума. В ней говорилось, что ''янычарские отряды захватили у нас землю, поселились на ней и чинят препятствия нашим делам и заработкам. Не позволяя нам касаться до съестных припасов, поступающих извне, они сами насилием и несправедливостью, ничего не платя, забирают их в свои руки и продают нам втридорога. Да и прочие военные люди — латники, пушкари и обозники — поселились у нас по причине войны (имеются в виду, вероятно, военные действия против Ирана)... и нет границ и пределов разного рода их насилиям и притеснениям... Это явится причиной величайшего мятежа и беспорядка''.

Ситуация ухудшалась и кризисом тимарной системы, представлявшей собой основу социальной структуры османского общества, краеугольный камень его государственности. В то время как цены на рынке и государственные налоги выросли, размеры финансовых поступлений сипахи с их держаний осталась на прежнем уровне. Что толкало сипахи на усиление эксплуатации прикрепленных к земле крестьян. Однако тимарная система не могла удовлетворить возросшей нужды в деньгах, так как размеры поступлений и права сипахи в отношении своих держаний были строго регламентированы законом. В итоге доля тимариотов в общем объеме ренты, получаемой с крестьян, резко сократилась. Например, если в начале XVI века в их пользу шло от 50-70% сборов с сельского населения, то к концу века доля тимариотов сократилась до 20-25%. В итоге военные расходы, которые несли на себе сипахи, перестали окупаться сборами с тимаров, и феодалы стали все более терять интерес к своим владениям. Боевой дух и желание воевать неуклонно падали, из 10 тимариотов лишь 1 являлся под знамена санджакбея. Поэтому резко возросла роль военной добычи, которая подчас увеличивала доход сипахи втрое, а ее сокращение наносило значительный ущерб тимариотам, которые оставаясь без средств к существованию нередко примыкали к бунтовщикам, усиливая нараставшие сепаратистские стремления. И в этой обстановке Высокая Порта просто нуждалась в ''маленькой победоносной войне'', которая позволила бы дать военную добычу сипахи и занять военной службой массу левендов, которые в ином случае превратились бы в горючий материал опасный для внутренней стабильности. А мятеж янычар, которые по окончании персидской кампании в 1590 году слонялись без дела и плохо оплачивались, заставил Порту пообещать им новые завоевания и добычу.

Первоначально в качестве нового противника Турция рассматривало Россию. Образование подконтрольных русскому правительству казачьих войск не привело полному искоренению казачьих вольностей. По прежнему существовало фактически независимое Низовое Днепровское казачье войско (Запорожская Сечь). На реке Ея ушедшая с Дона часть казаков основали новую воинскую общину, неподвластную центральному правительству. И конец 70-х и 80-е годы стали временем расцвета казачьих набегов на территорию Османской империи, которая будучи занятой войной с Персией не могла наладить эффективную оборону своих границ. Ежегодно стаи казацких ''чаек'' устремлялись по морю к турецкому побережью, грабя прибрежные селения и захватывая купеческие корабли. Так, по официальным жалобам османов русскому царю, только малороссийские казаки в 1570-1580-х гг. совершили более 40 нападений на турок и татар, угнали 100 тыс. быков и овец, 17 тыс. коней, взяли 120 тыс. рублей деньгами. Иногда казачьи набеги приобретали черты крупномасштабных боевых операций. Так, в 1583 году несколько тысяч казаков бросились в Молдавию и опустошили ее, а потом вторглись в турецкие владения и тут взяли крепость Ягорлык и разграбили город Тягин. А в 1589 году казаки опять напали с моря на город Козлов (Гезлев; совр. Евпатория) и разорили его, а на обратном пути спалили посад Белгорода-Днестровского. Кроме того, османов встревожило заключение договора ''о дружбе'' между Россией и императором Священной римской империи (хотя сам договор был довольно ''беззубым'', но сам факт его существования сильно раздражал турок). В результате в сентябре 1589 года было получено сообщение, что через Дунай переправляется сильное турецкое войско под начальством беглербега готовое идти Львов. И что у Перекопа собирается татарское войско, готовое атаковать Южную Русь. Хотя до прямого столкновения дело не дошло. Дмитрий отправил к беглербегу предложение приостановить военные действия, пока в Стамбул не прибудет русский посол для урегулирования спорных вопросов и заключения мирного соглашения; и так как главный повод к вражде со стороны Турции были казацкие набеги, то Дмитрий тогда же послал обещание, что Россия будет удерживать казаков от походов на Черное море. Беглербег, обманутый слухом об огромности собранного русского войска, не пошел далее и приостановился. Хотя отдельные татарские отряды подкрепленные добровольцами из турок начали опустошать Подолию. Сам беглербег не был сторонником войны и в разговоре с русским послом Григорием Нащокиным выразился, что главная причина несогласия одни казаки; пусть только Россия укротит их, не допустит более делать морских набегов, тогда твердый мир последует. Но в самом Стамбуле обстановка была совершенно иная. Визирь Синан-паша был настроен на конфронтацию и предъявил Нащокину ультиматум: для предотвращения войны Россия должна выплатить Турции крупную контрибуцию, вернуть Азов, срыть свои крепости на Тереке и не допускать новых казацких набегов.

Ситуацию ухудшал тот факт, что шведский король Юхан III сосредоточил в Финляндии флот и большую сухопутную армию, насчитывавшую до 10 тыс. солдат. Видимо рассчитывая на то, что война с Османской империей оттянет на себя основные русские силы, шведы организовали ряд нападений на пограничные волости. В июле 1589 года их отряд пришел в Кандалакшскую волость, где сжег несколько поселений, уничтожив около 450 человек. Осенью другой шведский отряд, численностью до 400 человек, разорял Керетьскую и Кемскую волости. Одновременно его эмиссары были замечены в Польше, где они убеждали всех в скорой войне России с Турцией и Швецией, и подбивали местное дворянство воспользоваться моментом чтобы снова выступить против царской власти. Перед страной замаячила угроза войны на два, а то и на три фронта. В этой ситуации было главным выиграть время. Нащокину было дано указание тянуть переговоры и даже сделать вид, что в России готовы пойти на уступки. А тем временем русское командование стало сосредотачивать силы на шведской границе. 26 октября 1589 года Разрядный приказ ''по свейским местам'' распорядился усилить гарнизоны Орешка, Корелы и Царского острога (о-в Котлин), а 2 августа направил в Новгород ''для свицких людей приходу'' воеводу Дмитрия Ивановича Хворостинина со значительными военными силами.

4 января 1590 года собранная для войны армия сосредоточилась в Новгороде, откуда 6 января выступило на Выборг. До присоединения Ливонии к России этот шведский порт в течении долгого времени служил крупнейшим перевалочным пунктом, из которого товары из России направлялись в Западную Европу, обогащая как местных жителей, так и королевскую казну. Но разгром русскими Ливонского ордена привел выборгскую торговлю в полный упадок, что нанесло серьезный ущерб финансам Шведской короны. И потому шведы при каждом удобном случае пытались военным путем вернуть себе контроль над идущим с востока грузопотоком, стремясь подмять под себя большую часть балтийской торговли. Предпринимая наступление на Выборг русское правительство выдвинуло задачу оттеснить шведов от основных центров балтийской торговли и обезопасить свои северные границы от посягательств агрессивно настроенного молодого Шведского государства. Русское командование использовало для наступления все имевшиеся в его распоряжении силы, собрав на русско-шведской границе 35-тыс. армию во главе которой стояли князья Ф. И. Мстиславский и Ф. М. Трубецкой.

23 января 1590 года передовые части русские войска достигли окрестностей Выборга, в районе которого находился 4-тыс. шведский корпус, который пытался остановить продвижение русских. Хворостинин не дожидаясь подхода главных сил атаковал шведов. Сражение продолжалось с 2 часов дня до вечера и закончилось победой русских. Шведы отступили на север, оставив в Выборге около 1600 солдат.

В ночь с 28 на 29 января русские завершили установку батарей и приступили к методичному обстрелу крепости. Отряды русской конницы были посланы разорять селения вглубь Финляндии, где находились главные шведские силы во главе с командующим королевскими войсками в Финляндии Г. Банером. После двухнедельной бомбардировки в стенах образовались большие проломы. На рассвете 12 февраля русская армия предприняла генеральный штурм. Крепостные стены подверглись атаке разом в семи пунктах. Колонна, устремившаяся в главный пролом, насчитывала 5730 человек, в том числе 1850 стрельцов, 1 тыс. казаков и других ратных людей, 2380 боевых холопов. Но несмотря на громадное численное превосходство, русский осадный корпус после четырех-пяти часов боя потерял множество людей и был вынужден прекратить штурм.

В неудаче воеводы обвинили Бориса Годунова, который сам руководил обстрелом крепости. Но не имея боевого опыта Годунов направил весь огонь артиллерии на стены крепости, ''а по башням и по отводным боем бити не давал''. В итоге огонь с башен нанес тяжелый урон штурмующим колоннам, а самого Годунова стали подозревать в том, что он ''норовя'' шведам, помешал воеводам занять Выборг.

Тем не менее, на другой день русская артиллерия возобновила бомбардировку северной части крепостной стены. Пролом был значительно расширен. Воеводы подвели к крепости свежие силы и приготовились к новому штурму. Обороняя крепость, шведы понесли тяжелые потери. Восполнить их они уже не могли. Не надеясь на благоприятный исход борьбы, штатгальтер Выборга К. Горн обратился к русским с предложением мира. И не смотря на возражение остальных воевод, настаивавших на новом штурме, Годунов прекратил боевые действия и начал переговоры, рассчитывая добиться сдачи города мирным путем. В свою очередь шведский главнокомандующий соглашался только на выплату контрибуции. Между тем зима была на исходе. Поверх льда появились талые воды. В такой ситуации, не добившись никаких конкретных результатов, русские заключив со шведами перемирие, отошли от Выборга.

Однако перемирие не было признано шведским королем. В результате Г. Банера за то, что он не пришел вовремя на помощь гарнизону Выборга, отправили в отставку, заменив его фельдмаршалом К. Флемингом, вступившим в командование направленной к восточным границам королевства армией, численность которой довели до 18 тыс. солдат. В ноябре 1590 года шведское командование предприняло попытку захватить Корелу. Атака была отбита. Преследуя отступающих, русские войска обложили Выборг, но по приказу из Москвы сняли осаду и отошли за свой рубеж.

10 января 1590 года была получена информация о наступлении на Невск 14-тыс. шведского войска во главе с Ю. Бойе. Навстречу шведам к границе выступила рать под командованием князя Д. А. Ногтева-Суздальского и М. М. Кривого-Салтыкова, состоявшая из трех полков. На соединение (''в сход'') с ними из Орешка подошел отряд князя Ф. А. Звенигородского. Бои на Карельском перешейке продолжались 3 недели. В результате шведские отряды Ю. Бойе и подошедшего к нему на помощь М. Грина не смогли продвинуться дальше озера Вуокса, а в феврале 1591 года ''пошли из земли вон''.

Улучшилась обстановка и на юге. В 1590 году император Священной Римской империи Рудольф II прекратил выплату ежегодной дани, тем самым бросив вызов величию Османской империи (не говоря уже о том, что из-за этого турецкая казна лишилась солидного источника доходов). Что привело к смягчению позиции османов в переговорах с русскими послами, тем более что агрессивно настроенный Синан-паша был снят в том же 1590 году со своей должности, а его преемник Фергет-паша был согласен на примирение. Благодаря чему удалось добиться сохранения мира. Турция отказывалась от своих претензий к русским, а Россия должна была заплатить сто сороков соболей за вред, который нанесли Высокой Порте казаки своими набегами.

Однако облегчение было недолгим. Крымский хан отказался признать русско-турецкое мирное соглашение, и 10 июня 1591 года сторожевые станицы донесли ''с поля'' о движении 60-тыс. крымской орды к русским границам. Во вторжении помимо крымчаков участвовали Малая Ногайская (Казыев улус) и Едисанская (Буджакская) орды, турецкие отряды из Очакова и Белгорода-Днестровского и янычары. В распоряжении хана находилась также полевая артиллерия с турецкими пушкарями. Получив эти известия Дмитрий III приказал всем ''украинным'' воеводам немедленно собраться у Белой Церкви, а затем выступить к Киеву, оставив ''на берегу'' (р. Рось) небольшой сборный отряд головы Степана Борисовича Колтовского с 300 ''детей боярских добрых одвуконь изо всех полков''. Его отряду предстояло узнать и сообщить в Киев сведения о времени и месте перехода татар через р. Рось, по возможности атакуя их авангарды. Они сделали попытку задержать наступление крымских войск. Однако силы были слишком неравные, противник шел на Киев большими силами. В произошедшем столкновении русская застава сразу же была разгромлена татарами, которые разорив окрестности Чигирина и Черкасского городка 22 июня вышли к р. Рось, и переправившись через нее у Богуслава (между Корсунью и Белой Церковью), двинулись по дороге на Киев, где успело сосредоточиться 20-тыс. русское войско, и был возведен большой ''обоз'' – полевое укрепление типа хорошо известного, но отчасти модернизированного ''гуляй-города''.

Утром 24 июня 1591 года ''в третьем часу дни'' (около 5 часов утра по современному времяисчислению) крымская армия подошла к Киеву, где немедленно атаковала стоящие в ''обозе'' русские войска. Но без особого успеха. Приближавшаяся к укреплениям татарская кавалерия рассеивалась артиллерийским и оружейным огнем, затем из-за открывавшихся щитовых ворот ''обоза'' противника атаковали конные сотни. Они ''травились'' с татарами, а затем быстро отступали назад, подводя крымцев под залпы своих пушек и пищалей. Таким образом сражение проходило до вечера. С закатом солнца бои прекратились, но затем русские ''тое ночи пошли из обозу со всеми людьми и с нарядом на крымского царя на Казы-Гирея, на ево станы, где он стоит, и на походе блиско крымского царя полков учали стрелять''. Встревоженный русским нападением и пушечной стрельбой, Кази-Гирей поверил ложному сообщению о прибытии свежих государевых полков. В связи с этим на рассвете 26 июня он начал поспешное отступление от Киева. Посланные вслед уходящим крымцам русские части разгромили отдельные татарские ''загоны'', взяв в плен около 1000 человек. Преследование арьергардных отрядов разбитой орды велось и ''в Поле''. В последних боях этого крайне неудачного для татар похода был ранен Казы-Гирей, сумевший, однако, сохранить и привести назад часть своего войска. По сообщению русского гонца Ивана Бибикова, в Бахчисарай крымский хан прибыл 22 июля 1591 года, въехав в город ночью на телеге с подвязанной рукой. Назад с ним вернулась лишь треть ушедший на войну татар.

Поражение вынудило крымского хана быть более осторожным. Отказавшись от повторения похода на Киев, он вернулся к старой тактике быстрых опустошительных набегов на приграничные русские области. Весной 1592 года 40-тыс. войско ''царевичей'' Фети-Гирея и Бахты-Гирея обрушилось на Киевские, Брацлавские и Волынские места. Пользуясь внезапностью своего нападения, татары разорили ближайшие к рубежу волости, захватив большой полон: ''И воеваху те места и разоряху и многих людей побиша и села и деревни многие пожогша; дворян и детей боярских з женами и з детьми и многих православных крестьян в полон поимали и сведоша, а полону много множества, яко и старые люди не помнят такой войны от поганых''.

Из Белой Церкви против татарских царевичей выступило войско, составленное из полков ''украинного разряда'' под командованием князя Бориса Камбулатовича Черкасского и Ивана Ивановича Ходкевича. 18 мая произошло сражение между русскими войсками и авангардом крымской армии возглавляемым Араслан-мурзой. В ходе боя татарский авангард был полностью уничтожен, что вынудило Фети-Гирея и Бахты-Гирея повести свои войска обратно к границе.

Правительство тогда же попыталось по горячим следам организовать поход в степь, направив из Корсуни в погоню за уходящими татарами войско под командованием воевод Ивана Михайловича Бутурлина и Артемия Ивановича Колтовского. Получив наказ ''над крымскими царевичами поискать государевы дела'' они выступили вслед отступающим крымцам, побили их арьергард и сумели отбить часть полона.

Встревоженное активностью татар на русской границе, правительство ''по полоняничным вестям'' вывело ''на поля'' все окраинные полки, которые стояли на рубеже в полной боевой готовности до конца сентября, но нового татарского нападения не последовало. Однако в Киеве не успокоились. Для более успешной организации обороны правобережья Днепра было принято решение об увеличении Малороссийского (Днепровского) казачьего войска, численность которого была увеличена с 20 до 30 тыс. человек, для чего, в дополнение к уже существующим 16 полкам, было сформировано 8 новых: Нежинский, Черниговский, Прилуцкий, Ичанский, Ирклеевский, Миргородский, Полтавский, Кропивинский.

Кроме этого, для улучшения ситуации в 1592 году правительство пошло на радикальную меру – решило поручить охрану рубежей самому населению. Было принято положение о ''заказных городах'', которым в южных уездах ограничивалось поместное и вотчинное землевладение. А крестьяне пограничных уездов были записаны в драгуны. Их освободили от всех повинностей, но взамен объединив в полки обязали нести военную службу. В качестве офицеров там же, в пограничных волостях, стали селить дворян и детей боярских, причем без поместий, — что бы несли офицерскую службу, и тем кормились. Поскольку крестьяне охотно записывались на службу число драгун быстро возрастало (только в Комарницкой волости Севского уезда к 1594 г. их было 5,5 тыс. чел., объединенных в 4 полка). Опыт оказался удачен. Драгуны-крестьяне – фактически военные поселенцы – оказались очень хорошим изобретением; они требовали самых скромных материальных вложений и очень хорошо служили. В результате правительство приняло решение распространить эту практику и на другие регионы. Например, в том же 1592 году в Заонежье записаны в службу на тех же условиях, что и драгуны Юга 8 тыс. дворов, которые должны были играть роль пограничной стражи на на севере, где продолжалась война со шведами. Так, зимой 1590/1591 г. русскую границу перешло северо-шведское крестьянское ополчение под предводительством Везайнена. Шведы совершили поход через Кольский полуостров за Лапландские горы и дошли до Белого моря. Выйдя к побережью, ополченцы осаждали Печенгский монастырь, разорили его окрестности, после чего вернулись на свою территорию. Новое нападение последовало летом 1591 года. Оно было приурочено к согласованному со шведской стороной походу Казы-Гирея на Киев. После получения известий об этом вторжении ''свейских немцев'' из Новгорода в поход выступило войско под командованием Петра Шереметьева (в Большом полку) и князя Владимира Долгорукого (в Передовом полку). В произошедшем в Корельском уезде сражении русский Передовой полк, благодаря несогласованным действиям воевод (князь Долгорукий со своим полком самовольно отошел от Большого и Сторожевого полков на расстояние около десяти верст, из-за чего основные русские силы не смогли оказать ему своевременной поддержки) неожиданным ударом шведов был разбит, а воевода Долгорукий попал в плен. Ответные меры с русской стороны были предприняты после поражения под Киевом союзника шведского короля крымского хана Казы-Гирея. 29 августа 1591 года из Москвы в Новгород с подкреплениями выступил князь С. М. Лобанов-Ростовский, который должен был заменить взятого в плен князя В. Т. Долгорукого. Вскоре (1 сентября 1591 года) туда же направили рать из 3 полков под командованием князя Тимофея Трубецкого. В Новгороде полки Трубецкого и Шереметьева соединились. Армию из 5 полков возглавил воевода князь Т. Р. Трубецкой. П. Н. Шереметьев стал первым воеводой Передового полка. Тогда же были пополнены гарнизоны пограничных крепостей Ладоги и Орешка.

Тем не менее, нападения продолжались. Так, в августе 1591 года около 1200 ''немецких людей'' во главе с Х. Ларсоном опустошали Кемскую волость, приходили к Сумскому острогу, осаждали Колу. Но понеся тяжелые потери вынуждено было прекратить поход. Но уже в сентябре этого же года русскую границу перешло войско С. Петерсона. Целью его похода стала Сумская волость, где им удалось выжечь посад Сумского острога (но сам острог взять не удалось), а затем разграбить побережье Белого моря.

В Москве возросшая активность неприятеля вызывала тревогу. В Соловецкий монастырь были посланы ''со многими ратию князь Андрей Акинфиев и Елизарий Протопопов''. Прибытие этих войск позволило русскому правительству вытеснить со своей территории шведские отряды, а в дальнейшем перейти к решительному контрнаступлению против шведов и разорить порубежные неприятельские волости Олой, Лиинелу, Сиг и др.

Ответом на летние экспедиции шведов в карельские и кольские места стал новый Выборгский поход русского войска под командованием князей Ф. И. Мстиславского и Ф. М. Трубецкого. 15 декабря 1591 года армия, состоявшая из 6 полков, выступила из Москвы к Новгороду, куда прибыла к Рождеству (25 декабря 1591 года). 6 января 1592 года полки Мстиславского и Трубецкого двинулись к шведскому рубежу, и уже 30 января подошли к Выборгу. Здесь передовые русские части были атакованы выступившими из крепости гарнизонными войсками. Но после недолгого боя шведы не выдержали удара Ертоульного полка, усиленного казацкими и конными стрелецкими сотнями, и поспешно отступили. Преследуя противника, русские воины ''немецких людей в город всех втоптали и многих перебили и языки поимали''.

Обстреляв город из полкового ''наряда'', русские воеводы к концу дня сняли осаду. Отказавшись от бессмысленного стояния под стенами хорошо укрепленной Выборской крепости, московские воеводы по Гаменской дороге ''тое же ночи пошли мимо Лаврицы и стали воевати без числа, велика война была. И многия городки на реке поимали, и немцев побили, и в полон поимали без числа''.

Одновременно с этим в январе 1592 года в поход из Сумского острога выступил большой отряд воеводы князя Г. К. Волконского, усиленный артиллерией. Перейдя рубеж, русские разорили шведские пограничные места (''Каинскую землю'') и благополучно вернулись с большим полоном. Ответное нападение шведов на Сумский острог произошло в конце лета 1592 года. Однако на этот раз противник был разбит подоспевшим сюда войском Г. К. Волконского.

Только следующий, 1593 год принес России долгожданную стабилизацию. 17 ноября 1592 года скончался шведский король Юхан III Ваза. Состоя в браке с Анной Ягеллон, он не имел детей, в результате чего шведский трон перешел к его младшему брату Карлу, ставшему следующим шведским королем под именем Карла IX. В отличие от своего старшего брата он был настроен гораздо более миролюбиво и, взойдя на трон, тут же начал переговоры с Москвой о мире. Поскольку этот конфликт не приносил пользы ни одной из сторон, то уже 20 января 1593 года Россия и Швеция заключили мирный договор, по которому стороны отказывались от взаимных претензий и возвращались к довоенному состоянию.

Установление мира на севере позволило наконец-то русскому правительству уделять гораздо больше внимания конфликту на южных границах. Тем более, что обстановка там вновь стала складываться благоприятно для русских. В 1591 году османы начали наступление в Венгрии против пограничных крепостей. Формальным обоснованием начала военных действий стал факт прекращения выплаты дани Турции императором Священной Римской империи Рудольфом II. Однако Хасану, паше Боснии, не удалось захватить крепость Сисек в Хорватии, в результате чего его сильная армия оказалась наголову разбита значительно уступавшими ей по численности войсками Габсбургов.

Тогда, в 1593 году османы начали крупномасштабное наступление своими основными силами. Разгромив 22 июня у Сисека императорскую армию, командующий турецкой армии Синан-паша в октябре 1593 года овладел крепостями Веспрем и Палота. Но 3 ноября 1593 года их отряд потерпел поражение при Пакозде. Отличившийся здесь венгерский военачальник Миклош Палфи 27 ноября освободил крепость Филяково (Фюлек), а в конце ноября-декабре занял ряд османских крепостей в северных комитатах королевства Венгрия.

В этом же году усилиями папы Климента XIII возникла Священная лига (Папская область, испанские и австрийские Габсбурги, великий герцог Тосканы и герцог Феррары). В сентябре 1593 года в Россию прибыл имперский посол Н. Варкоч, с целью привлечь Дмитрия III (Дмитрий I – Донской, Дмитрий II – Шемяка) к антитурецкой коалиции. Начались весьма деликатные переговоры о союзе держав против Турции. Императорскому послу удалось добиться принципиального согласия участия России в войне против Османской империи, но окончательное решение уперлось в возникшие разногласия по поводу раздела возможной добычи. Русские претендовали на Крым, Северное Причерноморье и Молдавию. В то время, как император Рудольф II будучи готов уступить Крым, имел собственные виды на Молдавию, и его посол не имел полномочий идти на уступки в этом вопросе. Не добившись окончательных договоренностей, 8 декабря Варкоч покинул Киев в сопровождении русского посланника, который должен был продолжить переговоры уже в Вене.

Весной 1594 года, воспользовавшись уходом из Венгрии основных сил османов императорская армия перешла в наступление овладев 10 марта Ноградом и несколькими крепостями в комитате Шомодь. Однако длившаяся с 4 мая по 29 июня осада Эстергома 35-тыс. императорской армией закончилась безрезультатно. Вместе с тем, это заставило османов более тщательно отнестись к такой проблеме турецкой армии, как ее сезонность. Ибо от отправки турецкой армии из Стамбула до достижения цели проходила большая часть летнего времени, пригодной для ведения военных действий. А после военных походов, турецкий гарнизон, скрывающийся в венгерских крепостях, мог противостоять нападению (ранней весной и поздней осенью) войск противника лишь в том случае, если он был обеспечен достаточными продовольственными запасами, необходимыми до следующего лета. По этой причине турецкое руководство приняло решение о привлечении к боевым действиям татар, уже неплохо зарекомендовавших себя во время Персидской компании. В 1594 году Синан-паша предпринял широкомасштабное наступление с целью овладения всего венгерского отрезка дунайского водного пути. При этом он не скрывал намерения дойти до Вены, о завоевании которой мечтали все турецкие султаны, начиная с Сулеймана Кануни. По приказу султана татары должны были проводить зимовки в Венгрии. Их задача заключалась в том, чтобы к началу походов в турецкие пограничные крепости доставлялось необходимое продовольствие и военные средства. Для чего крымский хан пошел на урегулирование отношений с Россией. 14 апреля 1594 года Казы-Гирей принес шерсть перед посланником князем Меркурием Щербатым, прибывшим в Крым в конце 1593 года, а в середине июля в Венгрию прибыло из Крыма 20-тыс. татарское войско во главе с ханом Казы-Гиреем. И это изменило обстановку на фронте в пользу турок, которые в сентябре захватили важнейший стратегический пункт – крепость Дьердь. И хотя им не удалось овладеть крепостью Комаром, которую они осаждали с 7 по 24 октября, но в принципе компания 1594 года для Габсбургов была проигранной.

Активизировалась и Россия. Той же весной 1594 года русское войско собранное в Астрахани в числе 2.5-тыс. чел., под началом воеводы Андрея Хворостинина, двинулось на Терек и, усилившись здесь терскими и гребенскими казаками, пошло на реку Койсу (Сулак), где, по договоренности, должен был соединиться с иверийским войском.

Шамхал тарковский (владелец большой части Дагестана, прилегающей к западным берегам Каспийского моря) с кумыками и ногайцами встретил русских на реке Койсе, но не удержал переправы и отступил к Таркам, которые будучи расположенным амфитеатром по скату скалистой горы близ берега Каспийского моря, не имел особенно сильных укреплений, и был взят русским без большого труда. Но удержаться в нем было трудно. Шамхал был сторонником выжидательного способа ведения войны и следовал местному правилу ''ловить скорпиона за хвост''. Воевода стал укреплять Тарки, но блокада вокруг города становилась все более тесной. Встревоженный Дагестан (особенно сильный аварский хан) высылал к шамхалу новые подкрепления. Осажденные русские изнурялись в постоянных битвах, и все ждали прибытия обещанной грузинской рати, но она не приходила, а что еще важнее – не являлся сват кахетинского царя, которого следовало посадить в Тарках на шамхальство. Хворостинин, видя себя в безнадежном и бесцельном положении, решился наконец бросить свое завоевание и отойти обратно на Терек. Оставив большую часть обоза русские ночью вышли из города и беспрестанно атакуемые горцами, спустя сутки добрались до Койсу.

Вместе с тем, уход наиболее боеспособной части крымского войска в Венгрию возродил в России планы удара по Крыму. Узнав об этом, ''князи, и бояре, и воеводы, и всякие воинские ратные люди, и вся земля'' били челом царю, ''чтоб им в то время позволили идти на Крым''. Благо появился удобный предлог для нарушения русской стороной только что заключенного мира. 17 мая 1594 года 8-тыс. ногайский отряд под командованием мурз Казыева улуса Баран-Гази-мурзы Шейдякова и Ислам-мурзы и турецкого аги на Тамани Дос-Мухаммеда предприняли неудачную попытку набега на русские окраины, а затем, по поступившим сведениям, к ним присоединился 12-тыс. крымский отряд ''царевича'' Араслана.

В результате русское правительство направило в Стамбул извещение о нарушении мира со стороны татар и турок и потребовало в возмещение ущерба уступить России Крым и Очаков, всех татар из Крыма выселить и уплатить контрибуцию в 2 млн. дукатов. Естественно, что эти требования были совершенно неприемлимые для Турции, и были лишь дипломатическим демаршем, заранее расчитанным на отказ, что давало некое оправдание разрыва мира.

Что-то маловато литовско-русских фамилий среди воевод. Где скажем целый род способных военначальников Ружинских, где Вишневецкие? Под Киевом одни "кацапы" командуют

georg пишет:

Что-то маловато литовско-русских фамилий среди воевод

Не подскажите, кого именно? Богдана Ружинского (Роговицкого)? ИМХО, староват. Михаил Ружинский? Но что с ним после 1588 года? Упоминаний о нем после этой даты не встречал. Роман Ружинский? 1575 г. рождения. Слишком молод. Константина Острожского? Но он военными талантами не блистает. Вишневецкого (какого именно? Константин Константинович молод — род. в 1564 г., Александр Михайлович — ЕМНИП, староват, Михаил Александрович? Адам Александрович?). Не помню, что бы кто то из них числился в полководцах? Остается Ходкевич. Но он пока на вторых ролях (скоро будет на первых ).

Маленькое замечание насчет Димитрия III, Шемяку я думаю будут считать узурпатором, посему

и в перечне великих князей места ему не найдется...

Вал пишет:

и в перечне великих князей места ему не найдется...

Спараведливости ради надо смотреть Книгу Степенную царского родословия. Но ее ни в Сети, ни в библиотеках "на бумаге" не нашел. Лично я, поскольку Шемяка был коронован Великим князем, включил его в список. Тем более, что на Руси нумерация правителей до Петра I не была принята.

Леший пишет:

Александр Михайлович — ЕМНИП

На 1590ые — самое то. По расположению его владений он — неизбежно постоянный "береговой воевода", живущий "как саламандра" п постоянном огне. Ему принадлежат Черкассы, ему же — обширные пространства Заднепровья (Лубны и Полтава основаны им).

Леший пишет:

Михаил Ружинский? Но что с ним после 1588 года? Упоминаний о нем после этой даты не встречал.

Я тоже. А вот его брат Кирик, так же бывший одно время гетманом Запорожским и возглавлявший походы "на море", живее всех живых. В РИ получил во владение Паволочь, рассорился с бывшими соратниками, и активно участвовал в разгроме Наливайко, будучи "региментарем" у Жолкевского.

Еще из пограничных "русьских" панов — специалистов по степной войне — навскидку вспомню старосту Бара Якова Претвича, который провел "70 боев" с татарами. В РИ так же сопровождал Жолкевского в его походах.

Еще немного вопросов по Кавказу. Что с Дербентом (который если не ошибаюсь еще у турок)? И надо

решать с турецко-татарскими крепостями на черноморском побережье... Вообще в военных действиях

против Хворостина и позже Бутурлина активно действовали турки и именно им шамхал обязан успехами,

смогут ли они выделить достаточно сил для помощи союзнику в более тяжелых условиях? Неплохо отметить начало действий против бухарского хана (союзника Порты): дошли сведения что хан Абдулла пытался построить крепость в Сарайчике на р.Яик чтобы угрожать Астрахани. Русский военный отряд двинулся

на Яик, по Волге и Каспийскому морю был спплавлен деревянный острог получивший название

Яицкого городка (будущий Гурьев).

georg пишет:

На 1590ые — самое то.

Нашел инфу, что в 1594 г. он благополучно помер...

Есть еще Юрий Михайлович Вишневенцкий (помер в 1618) и Михаил Михайлович (помер в 1616). Оба внуки Александра. Но вот с датой их рождения проблемы. Не могу найти. К сожалению их отец Михаил Алексанрович вроде бы помер в 1584 г.

Вал пишет:

на Яик, по Волге и Каспийскому морю был спплавлен деревянный острог получивший название Яицкого городка (будущий Гурьев).

В этой АИ уже построен. Причем человеком носящим тоже фамилию Гурьев (реальное ист. лицо).

Леший пишет:

Нашел инфу, что в 1594 г. он благополучно помер...

Из местных панов военными способностями обладал еще князь Самуил Корецкий, но он вроде совсем молодой еще. А глава клана Чарторыйских Юрий Иванович военными способностями не обладает.

Но Кирика Ружинского и Претвича я бы заюзал в дальнейшем.

А вот[HTML_REMOVED] кстати и столь любимые коллегой Радугой амазонки

Кстати интересная цитата в продолжение нашей дискуссии об отношениях России этого мира с Габсбургами вообще и Нидерландами в частности:

"Экономически РП была намертво связана с Северными странами. Уже с конца XV века, когда до неё докатилась революция цен, определилась форма интеграции РП в резко консолидировавшееся европейское экономическое пространство: поставка на экспорт лесных товаров, некоторых видов технических сельско — хозяйственных культур (лён, пенька), а самое главное -- хлеба. Соответственно из промышленных регионов Западной Европы в РП поставлялись в очень больших количествах весьма качественные орудия труда, без которых фольварочное экспортное производство в имевших место размерах было бы невозможно, новые производственные технологии и сельско — хозяйственные культуры, ткани, металлы (в том числе драгоценные), оружие и новые приёмы ведения боевых действий.

Балтийское море превратилось в наиболее оживленный экономический регион Европы. В течение XVI века откристаллизовалась экономическая специализация разных Прибалтийских регионов. Так, Швеция поставляла на Европейский рынок преимущественно металлы; Польша и Литва (Понёманье и Подляшье) -- хлеб; Украина -- хлеб, волов (мясо), кожи; Белоруссия -- лесные товары и технические культуры и т.д.

Центром Европейской торговли того времени и вообще экономическим и финансовым центром Европы в течение XVI века стали Нидерланды . Именно эта страна была самым значительным потребителем экспортных товаров РП и основным посредником для их реализации в других странах Европы. На её же кораблях РП и перевозила свой экспорт и импорт.

Однако РП имела всего несколько значимым морских портов. К концу XVI они были достаточно серьёзно специализированы на обслуживании перевозок разных видов товаров:

Гданьск (самый крупный порт на Балтийском море) выступал в качестве огромного Европейского хлебного, зернового порта;

Кёнингсберг — лесные товары;

Рига — технические культуры;

Остальные порты РП особого значения не имели. То есть к указанным краникам стекался со всей континентальной части РП товар определённого типа, тут он скупался оптовыми партиями, а то и заранее ещё на корню брался купцами -- монополистами, а потом обычно на нидерландских кораблях отправлялся либо в Амстердам (до 1585 года — в Антверпен) либо по полученным оттуда инструкциям туда, куда уже был продан сидящим на Амстердамской (Антверпенской) бирже оптовиком. А оттуда, по той же схеме в порты РП приходили нагруженные крупными партия ремесленных товаров такие же обычно нидерландские суда и выгружали эти оптовые партии изделий тут же и раздавали их оптовикам — скупщикам сельско — хозяйственных товаров, которые развозили их далее по своим регионам.

В конечном счёте, процесс экспорта — импорта наиболее важных предметов торговли РП был в глубине своей настолько организован, что тяжело говорить о нём, как о торговле. В слишком больших масштабах всё было организовано и монополизировано. Речь идёт скорее о процессе распределения, где на обменный курс влиял не столько сам рынок, сколько геополитические, нерыночные факторы. Даже внешне это выглядело подобно огромному конвейеру: 2 раза в год весной и осенью в Гданьск прибывала из Нидерландов огромная флотилия в 400 — 500 судов, которые в течение примерно 2 недель разгружались от ремесленных изделий, загружались хлебом и вместе организованно уходили через Зунд на Запад. А в самом Гданьске служащие Нидерландских оптовиков, как бы эти служащие не назывались, хоть магнатами, опять начинали сбор урожая от своих контрактников и должников в свои огромные амбары.

Нидерланды безусловно грабили РП. Однако европейская ниша для экспортной продукции РП ещё не была заполнена. Потому те же Нидерландские оптовики были заинтересованы в росте экспорта из данной страны и поощряли его. И даже крупиц их прибыли, которые доставались РП, хватало на достижение тех потрясающих результатов, что сделали возможным выдвижение Восточной программы Батория.

Первейшей необходимостью РП в экономической области было заведение собственного торгового флота на Балтийском море. Для чего надо было сломить Швецию, обладавшую правом первого флага на Балтике. А за спиною Швеции стояли всё те же нидерландские купцы. Только иные группировки, чем за хлебной торговлей РП. В Швеции они держали в своих руках значительную часть добычи и переработки металла, а также торговлю им и изготовленными из него оружием и иными изделиями.

С нидерландской формой грабежа РП нельзя было бороться классическим военным путём. Надо было ставить на ноги собственную промышленность, искать или завоёвывать источники промышленного сырья, в первую очередь металлов, заводить собственный морской флот и добиваться его уважения на морях, то есть строить и военный флот. "

georg пишет:

Кстати интересная цитата

Цитата действительно интересная. Если не секрет, автор кто?

Собственно, дальнейшее развитие государства Российского где-то к середине 16 века будет итди под флагом борьбы с Нидерландами (в более широком смысле СРИ). Как и в РИ нидерландцы будут пытаться прибрать к рукам русскую хлебную торговлю (как это сделали с РП), но в отличие от РП русское правительство того времени будет им противодействовать (реал.). Что делает просто неизбежной войну России и Дании с одной стороны и Германии и Швеции с другой (возможно еще Венеция подтянется).

Леший пишет:

Если не секрет, автор кто?

Шевцов Ю.В. Дезинтеграция культурно — политического пространства

Речи Посполитой в 1587-1592гг.

Издательство "Белый свет" и Альманах Геополитика

Минск, 2002

(Первое издание — Вильнюс, 1994.

Второе издание — Минск, 1996.)

Ссылка в сети битая, не открывается. Но сам текст у меня на компе. Сейчас пришлю вам на мыло из профиля.

georg пишет:

Ссылка в сети битая, не открывается. Но сам текст у меня на компе. Сейчас пришлю вам на мыло из профиля.

Вау,[url=http://zvezda.ru/geopolitics/data/shevtsov_hystory.html#3.%20КОНФЛИКТ%20БАТОРИАН%20И%20МАКСИМИЛЛИАНИСТОВ.#3.%20КОНФЛИКТ%20БАТОРИАН%20И%20МАКСИМИЛЛИАНИСТОВ.]ссылочка[/url] заработала. Открывайте и пользуйтесь.

Продолжение обсуждения темы. Предыдущая часть тут: http://alternativahist.borda.ru/?1-1-30-00000353-000-0-0-1183893158

В общем, такая ситуация. Предыдущая часть таймлайна остановилась на том, что Россия вступает в войну с Османской империей. И дабы нарисовать продолжения таймлайна предлагаю коллегам организоваться в Имперский Генеральный штаб (не путать с Переслегиным!)

Нужно продумать возможный ход боевых действий, начертать военные планы, проработать численность войск и их возможности.

Обстановка на начало боевых действий примерно следующая.

Австрия уже несколько лет (с 1591 г.) ведет с переменным успехом бои с турками и татарами в Венгрии. В 1594 году князь Трансильвании Сигизмунд Батори, воевода Валахии Михаил Витязул и воевода Молдавии Арон Тиранул заключили меж собой антитурецкий союз (при этом Михай Витязул признал себя вассалом Батори), благодаря которому Михаил Витязул смог начать боевые действия против турок.

Начало русского выступления планируется на 1595 год. Но есть ряд вопросов:

1. Каковы возможные русские военные планы на начало войны? Есть два основных варианта.

   Вариант (а) — пока турки заняты на Дунае русские готовят главный удар по Крыму. Сосредотачивается три (или четыре) группировки. Первая (основная, она же Днепровская) — для удара по Крыму. Вторая (Азовская), в купе с Азовской флотилией должна захватить Таманский п-ов, откуда произвести десант под Керчь и начать наступление навстречу Днепровской армии. В это же время Третья группировка наносит удар по Очакову (с целью его захвата) и создает плацдарм для дальнейшего наступления на Молдавию. Существует еще Четвертая группировка (Галицкая), которая создана в Польше (в Червонной Руси) для прикрытия карпатских перевалов от возможных ударов турок и татар со стороны Венгрии.

   Еще есть отдельное войско, которое начнет наступление в Дагестане (но оно будет малочисленным — макс. несколько тыс. человек).

   Вариант (б) — главный удар готовится по Молдавии (идея примерно таже, что и у Прутского похода Петра I). Перед войсками поставлена задача занять Молдавию (Арон Тиранул в любом случае обречен — хоть он и был против турок, но примыкал к "австрийской партии"), где соединившись с войсками Михаила Витязула и Сигизмунда Батори начать наступление за Дунай.

   При этом выделяется отдельный корпус (Днепровская армия, но уже не как главная ударная сила) для войны с Крымом.

2. Какова будет численность возможный русских боевых группировок в обеих вариантах? Кем они будут укомплектованы? Какова численность артиллерии?

3. Возможный ход боевых действий. Каковы возможные успехи и достижения?

Думаю будет принят именно вариант А, дворянство (шляхта) видит Крым в гробу (а себя в безопасных

южных имениях) конечно Дмитрию и его окружению придется учесть данное обстоятельство, да и поход

на Царьград с неподавленным Крымом не светит... К тому времени будут работать верфи (Воронеж) и

у русских есть достаточный флот на Азовском и Черном для поддержки армии в Крыму и Причерноморье

как верно предложил коллега Леший это подразумевает и десанты непосредственно в Крым (а это уже

не походы за зипунами казачьих ватаг, шансы закрепиться на побережье и снабжаться с моря стопроцентные).

Дальше все зависит от взятия Перекопа и возможного раскола в татарской верхушке (лучшие воины и элита

согласно приказу Стамбула на других фронтах, найдутся желающие занять Бахчисарайский трон уже в

виде русских вассалов)...