Вместо этого во второй половине 1520 года язычники начали подготовку к вторжению в Данию. Сестрорецкий князь (или его сын) решили воспользоваться ситуацией – крупными восстаниями в Швеции и Дании против короля Кристиана Второго.
Магистрат города Любека обратился к Игорю Пауку с предложением вступить в войну с Данией еще в 1519 году на фоне успехов язычников в Пруссии. Игорь Ледяной был склонен принять предложение, но Паук думал более года. Нет, он не сомневался в решении сына, он выискивал дополнительные выгоды от этого шага. И все-таки нашел. В мае 1520 года Ганзе были сообщены условия на которых Сестрорецкое княжество было готово объявить войну Кристиану Датскому. В принципе они состояли из одного пункта – Ганза продает язычникам (лично Ледяному) 100 кораблей, в том числе – 50 «обычных» судов, 30 «больших для дальних плаваний» и 20 «новомодного голландского типа». Но продает в рассрочку на 5 лет (т.е. все суда должны прибыть в Александрию или Белоград уже в 1520, а оплата будет растянута до 1526 года). При этом фактом продажи является прибытие кораблей в Сестрорецкие порты. Это условие было выполнено. Нельзя сказать, что Любек без проблем изыскал такое количество судов, но и непреодолимых трудностей у него не возникло. Большая часть из них была скуплена или реквизирована в других ганзейских городах и была «не лучшего качества», но и откровенного хлама среди них тоже не оказалось.
Реально Ганзе пришлось потратиться на большее число кораблей, поскольку несколько первых были захвачены Ревельскими каперами. После этого руководство торгового союза оказало мощнейшее давление на Ригу и Ревель (вплоть до угрозы полного эмбарго) и добилось фактического выхода их из русско-литовской войны. Подобное давление на Данциг успеха не принесло (возможно причина в том, что этот город был частью Польши которая с Сестрорецком воевала, а Рига с Ревелем входили в состав Ливонии, которая в войне уже не участвовала).
Тем временем в Пруссии успешно развивалось польское наступление. Неожиданностью для всех (как для поляков, так и для язычников с орденцами) стал успех на второстепенном направлении. Пока Хелмно и Торунь отбивали один штурм за другим, а Альтмарк, Мальборк и Эльблонг готовились к осаде и успешно боролись с «летучими отрядами» поляков, замки Восточной Пруссии стали захватываться литовцами. Причем захватываться очень быстро. Причиной этого стали действия Великого магистра, который, не доверяя язычникам, перевел наиболее надежные и боеспособные свои войска в крепости занятые в прошлом году и ослабил свои старые цитадели. И оставшись без достаточного гарнизона они сдавались одна за другой.
Осознав это Альбрехт запаниковал и попытался вернуть гарнизоны. Но это решение только ухудшило ситуацию, поскольку отряды рыцарей и наемников перехватывались в поле и оказывались вынуждены вступать в бой с превосходящими силами поляков и литвинов. Результат большинства подобных столкновений оказывался предсказуемым.
Закономерным итогом компании 1520 года стало падение Кенигсберга. Тевтонский орден фактически прекратил свое существование. Из территорий входивших в состав Ордена на начало войны поляки и литовцы не смогли захватить только Мемель, в котором неожиданное упорство проявил отряд швабских наемников. Великий магистр находился в Мальборке под защитой сильного языческого гарнизона, но он уже ничего не контролировал. Часть рыцарей Ордена и прусского дворянства отказывалась ему подчиняться, обвиняя в связи с язычниками (именно в этом союзе они видели причину тяжелого поражения). К счастью для Альбрехта Бранденбуржского его противники действовали несогласованно. Одна их часть состоящая в основном из рыцарей находившихся вне Пруссии объявила его низложенным и избрала нового Великого магистра (им стал молодой Вальтер фон Кронберг, до этого бывший магистром Германии). Он попытался подчинить себе магистра Ливонии Вальтера фон Плеттенберга, но неудачно. Ливонский орден стал самостоятельным. Но обе эти группировки действовали вне территории Пруссии. Даже добившись поддержки Императора Священной Римской Империи Карла Пятого он не могли повлиять на положение Альбрехта в его владениях. С этой стороны более опасными были действия Прусского союза, состоявшего из местных горожан и рыцарей, которые были склонны «переметнуться» на сторону Сигизмунда Польского. Но в этот момент (в 1520-1521 годах) они оказались неорганизованны и разобщены. Конечно, ситуация для Великого магистра оставалась очень неприятной и он был вынужден искать поддержку. Единственной силой которая могла помочь ему сохранить власть в этот момент оказались язычники. Предположительно именно в 1520 году Альбрехт Бранденбургский принял решение преобразовать Тевтонский орден в светское государство и стать вассалом Сестрорецкого князя. Идеологическим обеспечением этого шага послужили проповеди Лютера на сторону которого уже перешли многие церковные иерархи в Пруссии.
Во второй половине 1520 года передовые отряды амазонок вступили на территорию Датской Финляндии. Сбивая слабые датские гарнизоны, они к середине осени практически полностью заняли Финляндию. Под контролем Кристиана оставалась только мощная крепость в Або. После того как замерзли реки и болота к ней двинулась мощная восьмитысячная армия, которая взяла её в плотную осаду.
Осознав неприятные перспективы вставшие перед ним – конфликт с Ганзой, недовольство датского дворянства, масштабные мятежи в Швеции и война с Сестрорецким княжеством, Кристиан Второй попытался ускоренно разрешить хотя бы некоторые из имевшихся проблем. Поскольку большая часть шведской элиты во главе с кланом Стуре была непримиримо настроена против него и в данный момент находилась в пределах досягаемости, он решил «запугать» её (или же сменить на другую). Точные причины остались неизвестны, но несколько десятков знатнейших шведов было казнено в ноябре 1520 года. Эти события получили название Стокгольмской кровавой бани. Ожидаемого результата они не принесли. Эффект скорее был обратным. Количество восстаний увеличилось, их ожесточенность повысилась. Новым лидером повстанцев стал Густав Ваза. И если в Южной Швеции (Сконе, Халланде и Смоланде) войска Кристиана смогли достаточно быстро разбить бунтовщиков, то в Далекарлии (Средней Швеции) они потерпели серию чувствительных поражений. Уже зимой 1520-1521 года шведы в 2 сражениях разбили датчан и заняли Фалун и Упсалу. В полевых боях ключевую роль сыграли отряды немецких ландскнехтов присланные Ганзой на помощь Густаву.
Ситуация для датчан улучшилась весной, когда они смогли задействовать свой флот. Своевременно доставленные в Або подкрепления и припасы позволили удержать крепость во время штурма. Позже адмирал Норби организовал плотную блокаду шведского побережья. Но, тем самым, сильнейший флот Балтики оказался «привязан» (отвлечен на снабжение гарнизонов Або и осажденного летом Стокгольма, на блокаду шведского побережья, на поддержку действий армии в Смоланде) и не мешал эскадрам Ганзы и Сестрорецкого княжества действовать на востоке Балтийского моря. Естественно, что редкие появления языческих кораблей в Ботническом заливе или западнее Борнхольма заканчивались быстрой их гибелью. Состязаться с датчанами в море русские еще не могли.
В мае 1521 года в порту Данцига вспыхнул крупный пожар, в результате которого выгорели склады и большая часть кораблей находившихся у берега. Результатом этого крайне своевременного и весьма удачного события стало резкое уменьшение численности польских каперов. О подоплеке этого события не сохранилось никаких свидетельств, но… в этот раз Дикие Кошки сработали отлично.
Комбинация этих факторов – ухода датчан на запад Балтийского моря, выхода из войны Риги и Ревеля, пожара в Данциге и получения язычниками нескольких десятков хороших кораблей – привела к тому, что удалось возобновить снабжение войск находившихся в Пруссии. А перед Сигизмундом Польским в этот момент замаячил признак катастрофы. Денег в казне не было. Причем не просто «не было», а «в долг уже не давали». Даже отборным гусарским хоругвям было нечем выплачивать жалованье. А немецкие наемники не видели денег всю зиму.