Мир императора Германа

Работая над определенным произведением по данной эпохе, попутно сочинил АИ. На ФАИ этот мир уже получил определенное развитие, но и здешних коллег обделять не стоит. Выкладываю.

Развилка этого мира произошла в тяжелых для Римской империи 540ых годах. Все дело управления империей в этот период испытывало большие затруднения в связи с экономическими потрясениями, вызванными Чумой. Все виды человеческой деятельности надо было начинать заново, но ни для одной отрасли это положение не верно настолько, насколько верно для финансов. Система налогообложения пришла в расстройство, и ее едва ли удалось восстановить до конца правления Юстиниана. Состояния колебались, изменялись и исчезали. Нечто подобное происходит с земными пейзажами после землетрясения. Для того чтобы вернуться к прежнему порядку, надо было кропотливо работать много лет. В результате правительство Юстиниана стало бедным правительством.

Сам Юстиниан, хотя и несколько оглушенный и ослабленный, был готов до конца идти по намеченному пути и толкать по нему других. Его иллирийская кровь, будучи упрямой стихией, не позволяла ему задуматься о том, что на свете существует отступление. Подданные Юстиниана с благоговением и ужасом взирали на растущую суровость цезаря, понявшего, что его усилия тщетны, но не оставившего свою решимость даже после того, как решимость растаяла в сердцах его подданных.

Юстиниан, положив остаток жизни на реанимацию экономики империи, стал очень неохотно тратить деньги. Весь остаток его царствования государственная мудрость диктовала необходимость строжайшей экономии, и, хотя расходы были уменьшены ниже всякого допустимого уровня, доходов все равно не хватало на содержание самых необходимых государственных служб.

Именно эта ситуация обусловила неудачу второй экспедиции Велизария в Италию. Юстиниан не имел свободных средств для финансирования войны с Тотилой, и предоставил Велизарию самому содержать себя и свое войско за счет той же Италии. Не было особых причин сомневаться, что такая задача по плечу Велизарию. Предыдущие войны в Африке и Италии кормили себя сами. Инновация заключалась в том, что отныне упразднялся государственный финансовый контроль, имперский командующий в Италии имел свое независимое казначейство, неподконтрольное правительству.

Поддерживать и пополнять свою казну командующий должен был самостоятельно, на свой страх и риск. Это таило в себе определенную угрозу — предоставление командующему итальянской армией независимых от государства финансовых полномочий могло автоматически привести к созданию независимого итальянского королевства. В некоторых кругах, так утверждает Прокопий, были уверены, что Велизарий немедленно поднимет знамя независимости, как только окажется на достаточном расстоянии от Константинополя. Возможно, Прокопий писал только о своих ожиданиях. Если так, то ему пришлось разочароваться. Велизарий отнюдь не рассматривал сложившуюся ситуацию как повод к мятежу. Ибо хорошо знал предел своих возможностей.

До того, как Велизарий прибыл в Италию и ознакомился со сложившейся там обстановкой, он сам выступил с предложением, чтобы война кормила себя сама. Первая горькая истина, которая дошла до его сознания, заключалась в том, что отныне в Италии такие методы ведения войны невозможны. Тотила захватил позиции, которые невозможно было отбить без больших сил, но Велизарий не мог даже собрать собственную дружину из людей, которых мог получить в свое распоряжение в Италии. Рушилась дисциплина и управляемость войск. Они не стали хуже, но утратили ту надежность, которую каждый военачальник должен чувствовать в своих подчиненных. Войска бунтовали и требовали денег, которые Велизарию негде было взять.

Окончательно лишила Велизария надежд смерть Феодоры, скончавшейся от рака в 548 году. Благодаря тому что Антонина долгие годы являлась alter ego Феодоры, Велизарий не только полагался на поддержку императрицы, но и оказался благодаря Антонине связан е ее придворной партией. Теперь эта партия рушилась. На первое место при дворе выходили враждовавшие с Феодорой родственники Юстиниана по мужской линии, прежде всего – его племянник Герман, благодаря браку и усыновлению причисленный к знаменитому римскому сенаторскому роду Анициев.

В Византийском временнике, в работах Шувалова и Глушанина, я неоднократно встречал мнение о том что как полководец Герман превосходил Велизария. Но благодаря вражде с Феодорой его регулярно задвигали. Пока Велизарий покорял королевства, Герман оборонял старые рубежи Восточной империи (громя славян и кутиргуров во Фракии) либо подчищал хвосты за Велизарием (давя восстание Стоцы в Африке). Теперь была очевидна решимость Германа вернуть свое. Велизарий, не добившийся за это время в Италии ничего, благоразумно отступил и подал в отставку с поста магистра Италии.

Впрочем он не слишком прогадал. К моменту когда он прибыл в Константинополь, был раскрыт «заговор Артабана», в коем косвенно засветился Герман (в заговоре не участвовал, но именно его заговорщики собирались возвести на трон империи). Входя во все более жесткое противостояние с аристократией, которую облагали налогами и принуждали (в целях заново создать исправных налогоплательщиков ) передавать земли крестьянам в эмфитевзис (бессрочную аренду, практически квазисобственность), а так же с финансовой олигарихией, которую ограничение ростовщического процента и введение госмонополий лишало прибылей (и которая в ближайшем будущем составит «заговор аргиропратов» с целью убийства императора) Юстиниан нуждался в прочной опоре в столице. Герман, по смерти своего брата Вораида сосредоточивший в своих руках крупнейшее состояние в империи, становился центром притяжения аристократии.

Посему прибывший Велизарий был назначен командующим императорской гвардией. В сложившейся ситуации императору было гораздо спокойнее, когда Велизарий находился в Константинополе, а Герман — в Италии. Вопреки традиционной версии об «опале Велизария» должность, занимаемая им теперь, вовсе не была синекурой – в этой напряженной ситуации Велизарий снова, как во времена Ники, обеспечивал Юстиниану опору в столице. Велизарий пышно титуловался презентальным магистром востока, комитом схол и патрицием. Как пишет Гетеростеригос, Велизарий в это время принимал участие и в работе Шестого Вселенского собора, ведя переговоры с итальянскими епископами и папой Вигилием (точнее прессуя их по поручению императора).

Только в 562 году, когда несколько доверенных офицеров Велизария приняли участие в заговоре аргиропратов, Велизарий по постановлению сената официально оказался в опале, на его имения был наложен секвестр а сам он показался под домашним арестом, но по окночании следствия Велизарий был оправдан. Как пишет Феофан Исповедник в своей хронографии под 562 годом:

"19 июля месяца патриций Велизарий был принят царем, причем получил по прежнему и все свои достоинства. Тогда же возвратился из Персии и магистр Петр, который заключил мирный договор с Хосроем на 7 лет относительнно Лазики и восточных провинций."

Скончался Велизарий в почете в марте 565 года, за полгода до смерти самого Юстиниана. "И это все о нем."

Напротив, Германа, идя на встречу его желанию, Юстиниан назначил магистром Италии. Этим ходом император не только убирал становившегося опасным племянника из столицы, но и обеспечивал частичное финансирование войны в Италии, где дела шли из рук вон плохо – Тотила снова захватил Рим и напал на Сицилию и Иллирик. Герман принял назначение будто концессию – он получал наместничество в Италии с широкой автономией, объединяя в своих руках административную, военную и финансовую власть едва ли не в тех пределах, в которых ею официально обладал Теодорих (тоже титуловавшийся патрицием и магистром Италии). В обмен Герман как богатейший землевладелец империи брал на себя частичное финансирование похода.

Герман взялся за дело очень энергично и создал ту армию и подобрал тот офицерский корпус, с коими позднее Нарзес в РИ завоевал Италию. Как пишет Прокопий:

«Своего племянника Германа император назначил полномочным вождем для того, чтобы вести войну против Тотилы и готов. Войско ему он дал небольшое, но денег дал значительную сумму и поручил ему собрать возможно более крупные силы во Фракии и Иллирии и со всей поспешностью двигаться в Италию. Он приказал вместе с ним двинуться в Италию и герулу Филемуту с отрядами симмахов, и Иоанну, бывшему зятем Германа и племянником Виталиана (назначенный магистром Иллирика, он имел там свое пребывание).

Тогда Германа охватило великое честолюбие, он захотел увенчать себя победой над готами, чтобы за ним в будущем осталась слава, что для Римской империи он сохранил Ливию и Италию. Когда в прежнее время Стоца стал узурпатором власти в Ливии и очень сильно упрочил за собой власть над нею, то Герман, посланный императором, победив сверх ожидания в открытом бою восставших, прекратил этот незаконный захват власти и вновь возвратил Ливию под владычество римлян, как мной рассказано в прежних книгах. И теперь, когда дела в Италии пришли в такое критическое положение, как я только что рассказал, он хотел приобрести себе и здесь великую славу за то, что покорив Италию, он вернул ее под власть императора. Прежде всего (так как у него давно уже умерла жена по имени Пассара) он взял себе е законные жены Матазунту, дочь Амалазунты и внучку Теодориха, так как Витигис уже умер. Он надеялся, что если вместе с ним при войске будет она в качестве его жены, то готы естественно постыдятся поднять оружие против нее в память владычества Теодориха и Аталариха. Затем, тратя большие деньги, полученные от императора и не щадя никаких личных средств, он неожиданно для всех собрал в самое короткое время большое войско из очень воинственных людей. Дело в том, что римляне, как люди опытные в военном деле, покинув без внимания многих начальников, у которых они были их личными букеллариями, последовали за Германом как из Константинополя, так и из Фракии и Иллирии. Большую энергию в этой вербовке проявляли сыновья Германа, Юстин и Юстиниан, которых, уходя на войну, он взял с собой. С разрешения императора он набрал себе некоторые отряды и из регулярной конницы, находившейся во Фракии. Также многие из славян, которые жили около реки Истра, привлеченные славой имени Германа, явились сюда и, получив крупные суммы денег, соединились с римским войском. Стекались сюда и другие варвары, собираясь со всех концов земли. И король лангобардов, имея готовыми тысячу тяжело вооруженных всадников, обещал немедленно их прислать.

Когда слухи об этом, даже превосходя действительность, стали достигать Италии (а в человеческих делах всегда так бывает, что молва, чем дальше, тем больше растет), готы отчасти испугались, отчасти почувствовали себя в безвыходном положении, если им придется воевать с потомками Теодориха. И римские воины, которые принуждены были против воли быть в рядах готов, отправив к Герману посла велели ему дать знать, что как только они увидят, что он явился в Италию и что его войско стало там лагерем, они без промедления всеми средствами постараются соединиться с ними. Ободренные всем этим, воины императора в Равенне, а также и в других городах, которые еще удалось их удержать в своей власти, воспрянули надеждами, почувствовали новую силу и решили со всей тщательностью охранять эти места для императора Также к те, которые раньше с Вером или с другими вождями, вступая с врагами в открытый бой, были побеждены при столкновении с неприятелями и бежали и теперь поодиночке скитались, кто где мог, когда они услыхали, что этим путем идет Герман, собрались все в Истрии и, поджидая его войска, не предпринимали ничего. В это время, так. как наступал срок, условленный между ним и Диогеном относительно Центумцелл, Тотила послал к нему и велел согласно договору сдать город. Но Диоген ему ответил, что он уже не уполномочен это сделать, так. как он слыхал, что полномочным военачальником в этой войне назначен Герман и что он ее своим войском находятся недалеко; что касается заложников, то он желает получить обратно своих, возвратив тех, которых он получил от готов Отпустив тех, которые были ему присланы, он усиленно наблюдал за охраной города, с нетерпением ожидая Германа с его войском. Вот в каком положении были здесь дела. Окончилась зима, и с ней кончился и пятнадцатый год (549-550) войны, которую описал Прокопий.»

Быстро выступить в Италию Герману не удалось – Тотиле удалось натравить на империю славян. Герман, стянув к этому времени армию в Сердике, выступил против них. Как пишет Прокопий:

«Славяне же, узнав точно от пленных, что Герман находится в Сардике, почувствовали страх. Среди этих варваров Герман пользовался большой известностью по следующей причине. Когда Юстиниан, дядя Германа, вступил на престол, анты, ближайшие соседи славян, перейдя Истр, с большим войском вторглись в пределы римлян, Незадолго перед тем император назначил Германа начальником войск всей Фракии. Герман вступил в бой с войском неприятелей и нанеся им сильное поражение, почти всех их перебил. За это дело Герман получил великую славу среди всех, а особенно среди этих варваров. Боясь его, как я сказал, и полагая, что он ведет с собою весьма значительную силу, как посланный императором против Тотилы и готов, славяне тотчас прервали свой поход. Избавившись от этой заботы, Герман велел всему войску готовиться, чтобы через два дня начать поход на Италию. Но какая-то злая судьба поразив его внезапной болезнью, заставила его окончить свой жизненный путь.

Так внезапно умер Герман, человек исключительной храбрости и энергии, во время войны прекрасный и искусный военачальник, все делавший самостоятельно, хороший организатор, во время мира и при счастливых обстоятельствах умевший очень твердо охранять законы и порядок государственной жизни; он был самый справедливый судья, ссужавший всем нуждающимся большие суммы и за них не бравший никогда никаких процентов, во дворце и при народе наиболее строгий и гордо державшийся, дома же радушный, приятный в обращении, откровенный и приветливый. Насколько у него было сил, он не позволял, чтобы во дворце происходили какие-либо правонарушения против установленных порядков; он никогда не принимал участия в заговорах византийских партий и не имел с ними общения, хотя многие из власть имущих доходили до такой глупости.»

Итак, злая судьба решила подождать. Герман не заболел, и прожил еще долго…

Отразив славян, Герман выступил в Далмацию, где было решено зазимовать, организовав в Салоне базу для весеннего вторжения в Италию. Здесь, в Салоне, в старом дворце Диоклетиана, Матасунта родила сына, названного Германом Младшим. Этот ребенок в глазах остготов должен был стать неоспоримым кровным наследником Теодориха Великого.

Тотила осознавал весь масштаб угрозы, и всеми силами пытался предотвратить вторжение. С одной стороны он, желая отвлечь римские силы, начал вторжение на Сицилию, чрезвычайно важную для империи, с другой же развил дипломатическую активность на Балканах. Результатом стало очередное вторжение славян на Балканы. В это же время враждебную к империи позицию заняли гепиды, которые пропустили славян через свою территорию, а сами вскоре атаковали союзников империи, готовых принять участие в походе Германа – лангобардов, при этом вызвав на помощь кутиргуров.

Таким образом Тотила добился своего — весной 551 года Герман не смог двинуть армию в Италию, ибо необходимо было отразить вторжение славян и кутиргуров в Иллирик и Фракию.

В отличии от РИ, где за смертью Германа последовала временная дезорганизация, здесь Герман по прежнему осуществлял верховное командование и отслеживал всю ситуацию на Балканах. Получив известие о движении большого отряда славян во Фракию, он послал против них отборное войско во главе со своим зятем Иоанном (племянником знаменитого Виталиана) магистром Иллирика, получившим от остготов за свои кампании в Италии почетное прозвище Иоанн Кровавый.

(В РИ против славян было двинуто сборное из разных отрядов войско под командованием евнуха Схоластика. Это войско окружило славян у Адрианополя, но из-за раздоров полководцев и недисциплинированности вступило в непродуманное сражение и было разбито. Славяне продвинулись в Астику, и лишь у самых длинных стен их атаковали подошедшие войска из армии Германа, разгромили их и отбили полон и добычу.)

Здесь же своевременно посланный Германом Иоанн успел соединиться с фракийскими войсками и сосредоточив командование, разгромил славян под Адрианополем. Вырваться из окружения удалось не многим. Известие об этом сражении заставило второй отряд славян, целившийся в Македонию, спешно отойти обратно за Дунай.

Однако нашествие отнюдь еще не закончилось. Главные и наиболее мощные силы словен («огромное полчище»), пропущенные гепидами через свою территорию, оказались Иллирике. В то же время во Фракию вторглись кутригуры, которых призвали гепиды в качестве наемного войска для борьбы с лангобардами. Не желая кормить за свой счет кочевников до окончания (в 552г.) перемирия с соседями, гепиды натравили их на Империю. Герману пришлось лично выступить против славян, причем с явно недостаточным войском – лучшие силы были посланы с Иоанном во Фракию, к тому же необходимо было оставить часть войска в Салоне, которой угрожал флот Тотилы. Герману пришлось отказаться от сражения и применить иную тактику — следуя за славянами, непрестанно маневрируя и беспокоя их нападениями, не давать им распускать войско для захвата добычи и пленных.

Иоанн меж тем должен был прикрыть Фракию от кутиргуров, но этого не потребовалось – утиргуры, отрабатывая получаемую от Юстиниана субсидию, напали на кочевья кутиргуров, и тем пришлось быстро уйти с римской территории. Недалеко от устья Дуная между кочевниками произошло сражение, в котором кутиргуры были разбиты. Иоанн срочно двинулся на помощь Герману в Иллирик. «Полчище» славян было перехвачено Германом и Иоанном у Дуная и разгромлено. Пленные славяне были включены в армию для похода в Италию.

Тотила все это время безуспешно пытался взять Анкону. Его флот курсировал в Адриатическом море вдоль побережья Греции, блокировал Салону и оказывал помощь войскам, осаждавшим Анкону. Остготы разорили Керкиру и сделали высадку на побережье Эпира, очевидно рассчитывая действовать совместно со славянами. Но в конце лета имперский флот во главе с патрицием Либерием атаковал остготов у Анконы. Как писал Прокопий, «варвары, вследствие неумения вести морской бой, вели это сражение в полном беспорядке». Победа, одержанная Либерием, вернула имперцам господство на море, позволив свободно использовать морские коммуникации.

К началу 552 года были устранены все препятствия для похода в Италию. Обескровленный понесенными потерями дунайский союз славян более не угрожал империи, и, как и в РИ во все оставшееся царствование Юстиниана не было ни единого славянского набега. Кутиргуры были заняты войной с утиргурами, а гепиды – с лангобардами. Флот Тотилы был разгромлен, что обеспечило безопасность Сицилии и побережья Иллирика, а так же позволило снабжать уцелевшие имперские гарнизоны в Италии. Иоанн Троглита, завершивший разгром маврусиев в Африке, изгнал остготов с захваченной было Тотилой Сардинии. Герман послал своего старшего сына Юстина с войском в Паннонию на помощь лангобардам против гепидов, и оно приняло участие в решающем сражении. (В РИ войско на помощь лангобардам так же посылалось, но не успело к бою; впрочем Аудоин разбил гепидов и своими силами). На поле сражения молодой Юстин обменялся оружием с сыном Аудоина, будущим королем лангобардов Альбоином.

Настала весна, и объединенная армия Германа двинулась из Салоны. Это была устрашающая сила. По численности это было самое большое войско из всех, какие Юстиниан посылал против готов. Велизарий завоевал Африку Гелимера и Италию Витигиса, имея армии численностью пятнадцать—двадцать тысяч человек. Армия, во главе которой Герман вышел из Салоны, насчитывала до двадцати пяти тысяч воинов. Оно составляло четыре соединения. Главной силой были букелларии, в которые Герман привлек лучших воинов империи, квалифицированных всадников, отлично управлявшихся как с копьем, так и с луком. Второе соединение состояло из регулярной иллирийской кавалерии Иоанна Кровавого. Третьим соединением командовал старый соратник Велизария Иоанн Фага, четвертым — Дагисфей, опытный ветеран лазикских и персидских войн. В качестве «симмахов» с армией Германа двигался навербованный из эмигрантов персидский отряд под предводительством Кавада, беглого племянника Хосрова. Был здесь также большой отряд гуннов во главе с Саннием и несколько меньший отряд замиренных теперь гепидов, которых вел Асбад. Было также два отряда герулов — общей численностью около трех тысяч под началом короля Филемута и приблизительно столько же под началом другого вождя, Арута. Последним по списку, но не по значению, выступал со своей дружиной около пяти тысяч сильных, закованных в железные латы всадников король лангобардов Аудоин.

Когда армия прибыла на Адриатическое побережье в районе Истрии, Герману пришлось соблюдать осторожность. Вокруг простирались владения франков, которые оккупировали в Италии часть Лигурийской провинции и почти всю Венетию.. На просьбу о разрешении свободного прохода к Равенне франки ответили вежливым отказом, мотивируя его тем, что не могут позволить войску лангобардов пройти по франкской земле. ,Вкоре выяснилось, что отказ франков не имел практического значения, так как войско не могло пройти на юг: в Вероне расположился Тейя с авангардом готского войска, и все мосты через Аджидже были блокированы.

Проблема была решена дерзким советом Иоанна, который хорошо знал здешнюю местность. Вместо того чтобы идти к югу по дорогам, ведущим к Вероне или побережью, он предложил отойти к Альтинуму и двинуться по берегу моря. Воспользовавшись понтонами для переправ через устья рек и лагуны, войско сможет обойтись и без мостов. Таким способом армия приблизительно 6 июня добралась до Равенны, где все еще сидел имперский гарнизон. Матасунта после многолетнего отсутствия вступила в родной дворец.

Остготы явно были «повергнуты в уныние». Тотила еще зимой пытался провести с империей переговоры, выговорить сохранение остготского королевства в Италии с обязательством платить дань и выставлять войско для империи. Но Юстиниан отказал. Непреклонной была и позиция Германа – остготы должны подчинится римской власти и римским законам, и лишь в этом случае смогут сохранить привилегированное положение в Италии, будучи зачислены на римскую службу. От них будет зависеть их дальнейший успех на этой службе.

Предложенные Германом условия были отвергнуты большинством, которое поддержало Тотилу и решило продолжить войну «за господство над италиками». Но тем не менее в Италии разительно изменилась духовная атмосфера. Многие готы не желали сражаться против супруга Матасунты. Многие имперские воины, вступившие в готское войско, зная о славе и щедрости Германа, готовы были перейти на его сторону. Еще когда Герман находился в Салоне, готский аристократ Рагнарис, командовавший на юге Италии и имевший резиденцию в Таренте, вступил в секретные переговоры и поклялся перейти на сторону Германа. Когда Герман вступил в Италию, часть воинов Тотилы (в основном из римлян) – перебежали к нему. Но и многие готы воевали теперь «без энтузиазма». Тотила прекрасно осознавал это, и в обращении к войску представил грядущее сражение «божьим судом», который определит, суждено ли народу остготов остаться державным, либо же превратится в служилых римских федератов. Дождавшись подхода с севера Тейи, Тотила выступил на встречу Герману.

Битва произошла у тех же самых Галльских могил, и ход ее не отличался от РИ. Тотила пал.

Но последующие события развивались совершенно иным образом нежели в реальной истории. Признав произошедшее «божьим судом», готы организованно приняли решение покорится супругу Матасунты. Племянники Тотилы Тейя и Алигерн, возглавившие остготов после гибели Тотилы, вступили в переговоры с Германом, который принял их в Равенне, восседая на троне Теодориха рядом с Матасунтой.

Уступки готам были сделаны в общем большие. В этом Герман отчасти пошел против воли Юстиниана, но теперь было очевидно, что Юстиниан вынужден будет признать решения нового правителя Италии. Остготы во многом сохранили то положение в стране, которое имели при Теодорихе. Их обязали подчиняться римским законам, но их семейные и личные отношения были оставлены под юрисдикцией готского обычного права. Все воины армии Тотилы были зачислены на римскую службу. Властные полномочия войскового собрания готов, игравшие решающую роль по свержении Теодата, были упразднены, а готская знать отныне могла иметь политическую власть лишь по статусу, занимаемому на имперской службе.

Сложным оказался вопрос материального обеспечения готского войска. При Теодорихе не было проведено ни конфискаций, ни разделов земли. Вместо земельных владений готы получали часть собираемых с этих земельных владений налогов, которые собирались городскими куриями и передавались местным «комитам готов». Но теперь, в разоренной стране с опустевшими городами этого было недостаточно. Герман, восстанавливая данный налог на содержание войск, вынужден был уменьшить его и перевести в значительной степени из денежного в натуральный. Взамен готам были выделены участки земли из выморочных владений римской знати (значительное количество которой погибло во время прошедшей войны).

Герман понимал, что военная победа, одержанная готами под его предводительством, укрепит верность готов новому правителю Италии. Поэтому, объединив под своим командованием остготское и римское войско, он развернул военные действия против франков, удерживавших Венетию и часть Лигурии. В ответ на это, как и в РИ , огромное войско австразийских франков и алеманнов во главе с Левтарисом и Бутилином вторглось в Италию.

Но в отличии от РИ, где Нарзес вынужден был добивать готов в южной Италии (что дало возможность франкам продвинуться на юг), здесь Герман, имея готов на своей стороне, встретил врага на севере, на берегах Треббии. Битва была более грандиозной, так как сражающиеся армии были в два раза многочисленнее (франки еще не понесли потерь от эпидемий, а армия Германа была усилена остготами). Но протекала она по той же «схеме Канн» — попытка франков продавить римский центр плотной фалангой, охват флангов римской кавалерией и перекрестный расстрел франко-алеманнской фаланги конными лучниками. Битва как и в РИ закончилась грандиозной бойней бегущих, заполнивших Треббию трупами. Из армии вторжения почти никто не вернулся обратно за Альпы.

Разгромом франков было завершено завоевание Германом Италии. Симмахи были теперь отпущены (лангобардов, чинивших насилия над населением, выпроводили домой еще раньше, сразу же после разгрома Тотилы), регулярные части, приданные Герману Юстинианом, теперь были переданы Либерию для экспедиции в Испанию. В распоряжении Германа остались лишь войска, навербованные им самим, и большая часть подчиненных ему вооруженных сил оказалась теперь готской. Впрочем Герман уже успел создать в готском войске преданный себе офицерский костяк, имевший статус его личной дружины. В то же время он избавился от ненадежного элемента – значительный корпус остготов, в который вошли Тейя, Алигерн и несколько других готских аристократов, под предводительством старшего сына Германа – Юстина – выступил теперь на восток, дабы принять участие в войне с персами в Колхиде.

Настало время «залечить раны Италии». Герману предстояло устроить мирную жизнь многострадальной страны. Хотя разорение Италии в этом мире было меньше чем в РИ – ибо нашествие франков и алеманов, в РИ прошедшее весь Аппенинский полуостров, здесь удалось остановить на севере – все же постигшая Италию экономическая и демографическая катастрофа была очевидна. Предстояли десятилетия кропотливого труда для восстановления.

Новое правительство приложило большие усилия к восстановлению экономики. Были заново отстроены разрушенные города – Медиолан, Форум Корнелия и пр., проводились масштабные восстановительные работы в Риме – восстановление государственных мастерских, очистка русла Тибра, благоустройство форума, реставрация зданий. Постепенно производилось восстановление акведуков и бань. Стремясь поддержать разоренный, опустевший Рим и вновь превратить его в густонаселенный город, правительство восстановило выдачу аннон беднейшим гражданам и государственные раздачи. Зерно доставлялось из Сицилии, где оно взымалось в качестве натурального налога. За время правления Германа были так же восстановлены школы и государственное содержание грамматиков, риторов, медиков и юристов.

Принимались меры по восстановлению городского ремесла. Источники свидетельствуют о сохранении в городах Италии ремесленного производства и после готской войны, а организованный Германом приток искусных ремесленников с Востока, призываемых на льготных условиях, этому способствовал. К концу правления Германа в таких городах как Рим, Медиолан, Неаполь, Равенна существовало уже развитое ремесленное производство. Ремесленники по прежнему были объединены в старые римские корпорации, имевшие свои статуты.

Возвращение Италии в лоно империи привело к восстановлению оживленных торговых связей с Востоком – Константинополем, Александрией и Сирией, что стимулировало и возрождение торговли внутри страны. Для облегчения связей с востоком была проведена унификация монетной системы. Греческие и сирийские купцы стали не только регулярно приезжать в Италию, но и обосновываться в ее городах на постоянное жительство. В Риме к середине 560ых годов существовала отдельная корпорация купцов из Александрии. Правительство стремилось к восстановлению полноценного муниципального управления. Городские курии пополнялись новыми богатыми собственниками, по прежнему оправляли свои судебные и налоговые функции, управляли городским хозяйством и были окружены внешним почетом. Административно-финансовая и полицейская власть в городах находилась в руках куратора, избираемого сроком на один год принципалами курии и епископом.

Правительством была принята масштабная программа ремонта и строительства дорог, мостов, портов и гаваней. Из-за постоянной нехватки средств программа эта осуществлялась медленно и была завершена лишь к концу правления Германа.

Несколькими законами были урегулированы поземельные отношения. Как и в РИ, римские посессоры получили всю ту недвижимость, которой они владели при Теодате – последнем остготском короле, которого Империя признавала законным. Римский сенат сильно пострадал во время войны, но все же меньше чем в РИ – ибо не было той резни знатных римских заложников, истребившей под корень целые фамилии, которую в РИ Тейя устроил в Павии после разгрома и гибели Тотилы. Сенаторы получили все свои землевладения, сенат был окружен прежним почетом. Но реальное значение сената было невелико. Он практически превратился в городскую курию Рима. Отошла в прошлое пышная бутафория – ни выборов консулов, ни великолепных игр более не устраивалось за неимением средств. Полуразрушенный Рим нуждался в первую очередь в восстановлении инфраструктуры, и это должно было стать основной заботой и сферой компетенции сената. Через несколько лет, когда сенаторы восстановили хозяйство в своих имениях, Герман обременил их, как римскую курию, литургиями на восстановление города. В то же время в гражданской администрации почти все посты были снова заняты знатными италийцами, преимущественно из тех римских сенаторов, которые сражались в византийской армии либо служили в Константинополе. Префектом претория Италии стал сенатор Флавий Аврелиан, важное место заняли доверенные офицеры Германа, примкнувшие к нему еще при вербовке армии — братья Авл Адуаций, Гай Туберон и Луций Рейциард, сыновья римского сенатора Луция Гальбина Тициона, который сражался еще в армии Велизария и погиб при осаде Равенны.

Впрочем, и готы, доказавшие свою лояльность Герману сохранили часть своих позиций в управлении. Высшими военными командирами оставались комиты Трасарих, Синдила и Унигильд. Гот Гудуин стал дуксом Фриуля, гот Гудискалк – дуксом Венетии, гот Гульфар – дуксом Истрии (в северных пограничных областях – дукатах – военная власть была соединена с гражданской).

В РИ землевладения готской аристократии и готских воинов, не покорившихся империи, были конфискованы Юстинианом и обращены в императорские домены, а вскоре путем пожалований перешли к византийским офицерам, чиновникам и римской церкви. Здесь все эти земли остались за готами, мало того в качестве компенсации за снижение жалования готам были переданы новые участки из состава выморочных имуществ римских землевладельцев. Север Италии стал зоной преимущественно готского землевладения. В руки Германа перешли государственные домены, существовавшие при Теодорихе и расположенные преимущественно в южной Италии.

В Равенне Герман и Матасунта попытались в меру финансовых возможностей восстановить традиции двора Теодориха Великого. Наряду с римскими традициями при нем культивировались и готские. Проводились военные игры готской молодежи – прообразы грядущих турниров, в каковые втягивались и природные римляне, на пирах исполнялись произведения германского эпоса, сохранялась литература на готском языке. Глубокое отчуждение между римской и готской элитой постепенно преодолевалось. Законодательное разделение между готами и римлянами было уничтожено, смешанные браки, ранее запрещенные, теперь поощрялись. Начинался процесс аналогичный тому, который в то же время интенсивно шел в вестготской Испании – процесс формирования новой нации. Случаи перехода готов из арианства в православие учащались. Уже после смерти Германа, в 579 году сын вышеупомянутого комита Унигильда, воспитанный в православии, станет папой Римским под именем Пелагия II, и именно ему удастся совершить окончательное воссоединение – собор остготского арианского духовенства примет решение о принятии православия. А через несколько лет, в понтификат того же папы-гота аналогичное решение будет принято и Толедским собором в Испании – вестготы последуют за остготами.

Из своего монастыря в Бруттиуме был извлечен старик Кассиодор. Будучи уже в духовном сане, он не мог, да и не стремился занять никакой государственной должности, однако стал близким советником Германа. В Равенне была под руководством Кассиодора организована академия семи свободных исскуств и крупнейший на западе переводческий центр, занимавшийся переводом и продажей книг.

Пока Герман трудился надо восстановлением экономики Италии, ту же работу на востоке проводил Юстиниан, и проводил весьма успешно. Эмфитевзис, эпиболэ, жесткий контроль над корпорациями и гибкая налоговая политика были теми мерами, коими ранее процветающее хозяйство востока теперь поднималось из руин. Снова оживали города, товаропоток снова устремился по привычным руслам. Доходы государства по сравнению со временами дочумного процветания были чрезвычайно низкими (и в ряде случаев приходилось переводить денежные налоги обратно в натуральные и возвращаться к практике Диоклетиана), доходы элиты резко сократились, публицисты исходили ядом в адрес императора, знать и финансовая элита кипели негодованием и устраивали заговоры. Но благодаря обилию свободной земли и дефициту рабочей силы уровень жизни народа значительно повысился – а это означало и резкое повышение рождаемости и позволяло надеяться на скорое восстановление.

Во второй половине 550ых годов империя была стабильна и хорошо защищена. В Италии Герман восстановил альпийские крепости и создал пограничные дукаты в Истрии, Фриуле, Триденто, северной Лигурии и Коттийских Альпах, оборудованные множеством крепостей и связывающих их дорог, защита которых была поручена остготам. В Испании Атанагильд, взошедший на престол при помощи византийских войск, попытался было изгнать византийцев из Бетики, но, потерпев поражение и имея в тылу союзных империи свевов, овладевших Лиссабоном и Саламанкой, уступил империи большую часть Бетики и побережье Испании Картахенской и признал верховную власть императора. На границах Африки благодаря блестящим победам Иоанна Троглиты еще в 548 году был установлен стабильный мир, продолжавшийся до конца правления Юстиниана. Победы Троглиты были настолько решительными и впечатляющими, а дипломатические усилия умелыми, что по словам Прокопия Кесарийского, «мавры были покорны, как рабы».

Не менее успешно складывались дела и на востоке. Дунайский союз склавинов был обескровлен и долго еще не смел выступить против империи. Анты стали верными союзниками, и несколько тысяч антов, поселенных в крепости Тирас в устье Днестра, стерегли рубежи империи. Кутиргуры были разгромлены союзными империи утиргурами, и 2 000 их воинов, перебежавших в империю, участвовали в походе Германа в Италию.

По приказу императора на всем правобережье Дуная и реки Савы строились крепости. Целая система бастионов — новый великий лимес Империи. Две линии крепостей – первая по рекам Дунаю и Саве вторая по хребтам Балканских и Иллирийских гор с множеством кастелл в промежутке. Это несокрушимый вал, который отныне защитит всю балканскую часть ромейской державы: Иллирик, Далмацию, Фракию, Македонию, Элладу и, конечно же, сердце страны, центр мира, мозг Вселенной — Константинополь.

Но крепости — лишь последний рубеж обороны, за который нельзя отступать. Перед ними же надо расположить союзников — варварские племена, готовые верой и правдой служить новому Риму. К 550ым годам Юстиниан выстроил целую систему «клиентских царств» на северной границе. Лангобарды, после падения остготского королевства Витигиса получившие внутренний Норик и остготскую Паннонию, верой и правдой служили империи. Гепиды, усмиренные совместным оружием империи и лангобардов, ныне тоже попросились в федераты и обещали оборонять рубежи империи. Были приняты и пожалованы. Знает император, что крепко не любят друг друга лангобарды с гепидами. Но в империи от этого только мир и покой — пока варвары режут горло соседям, в их головы не лезут мысли о набегах на ромеев.

Боспорские города. Сколько усилий было приложено, чтобы защитить их, оставить в руках империи. Но Боспор возвращен. И теперь аланы, как верные часовые, сторожат проходы в Кавказских горах и подступы к богатым черноморским городам.

А сколько денег ушло, сколько посольств отправлено, дабы склонить на сторону римлян безбожных гуннов-савиров и воинственных утигуров. Стоило все это недешево, но ведь и вторая линия укреплений — дружественные союзные варвары — была также возведена: лангобарды и гепиды, анты и утигуры, савиры и аланы — вот кто должен отражать всех врагов еще на дальних подступах к империи.

Только на востоке существует равный противник – Сасанидская Персия. Сама граница с персами спокойна в силу заключенного соглашения, но в Колхиде идет война за контроль над этой стратегически важной страной, и победа пока не склонилась ни на ту, ни на другую сторону.

В конце 553 года император Юстиниан принимал в Священном Палатии своего внучатого племянника Юстина, приведшего остготскую кавалерию для войны в Колхиде. Император удовлетворенно взирал на рослых остготов, стоящих рядом с Юстином перед его троном. Сколько крови выпили из Римской империи эти готы, и вот наконец они – ее послушное орудие. В письме Германа, которое император читал накануне, говорилось что Тейю и Алигерна по окончании похода следует наградить, пожаловать высокими титулами, поместьями и… оставить в Константинополе, не отпустив обратно в Италию. Что ж, разумно. А войско пусть отдохнет и через пару недель выступает на восток. Только что пришло неутешительное известие – римская армия разбита персами при Телефисе. Командующий Мартин обвиняет в этом царя Лазики Губаза, а Губаз – нерадивость Мартина. Как раз с Юстином и его войском и следует отправить комиссию на восток.

Получив приказ императора, Юстин выступил на восток. Но опоздал – к моменту его прибытия конфликт уже привел к катастрофе. Полководцы, возненавидевшие Губаза, который, со своей стороны, ругал их, называл трусами и хвастунами, решили избавиться от него. Они сообщили императору о мнимой измене Губаза, на всякий случай, затем призвали его якобы для обмена мнениями на реку Хобисцкали и предательски убили (554 г.).

Это убийство всколыхнуло все слои населения Лазики. Под руководством знати было спешно созвано тайное собрание вождей лазского народа. При обсуждении создавшегося положения, сложного вопроса — не пора ли решительно отречься от союза с Византией в пользу Персии, мнения разделились: представители крайнего течения требовали окончательного изгнания византийцев из Лазики и сближения с персами. Они утверждали, что Лазика лишь вследствие гнета Византии лишилась древней славы; а так как в сложившейся военно-политической обстановке лазы бессильны и не могут «надеяться на самих себя», то, заключали они, необходимо, чтобы лазы выступили против империи в союзе с шахиншахом. Такое мнение было высказано на собрании одним из ораторов — Айэтом.

Но горячие прения привели к победе сторонников осмотрительных действий по отношению к Византии. Вопреки выраженному Айэтом мнению, участник собрания Фартазий высказался за сохранение союза с византийской империей, что, по мнению оратора, диктовалось создавшейся обстановкой: шла война, и Лазика была наводнена византийскими воинами, так что войска императора жестоко подавили бы восстание. К тому же лазы по своему государственному устройству и жизненному укладу стояли ближе к византийцам, с которыми они имели и общую религию, чем к персам, которые были чужды лазам. Собрание одобрило мнение Фортазия. После чего лазы направили в Константинополь депутацию и потребовали от Юстиниана наказания убийц Губаза и утверждения в царской власти Цатэ — брата погибшего царя, находившегося в Константинополе.

Эту ситуацию и пришлось разбирать Юстину по прибытии. Наличие за спиной остготских копий позволило ему отстранить от командования и арестовать Мартина. Командование в Лазике перешло к Вузе, сыну знаменитого Виталиана. Вскоре Юстиниан, не поверивший доносу об измене Губаза, прислал сенатора Афанасия для расследования, и Цатэ – для занятия трона Лазики. Меж тем персидский командующий Нахогаран предпринял из Кутаиси наступление. Решающая битва произошла в 555 году при Фазисе. В РИ Юстин, командуя одним из отрядов византийского войска, сыграл решающую роль в победе над персами, но здесь, за счет усиления византийской армии остготами (которые и произвели решающую фланговую атаку) разгром персов был совершенным (и если в РИ остатки персидского войска отступили в Иверию, здесь оно было практически уничтожено). Ромеи долго преследовали персов и отбили Кутаиси и иные города Лазики. Нахогаран, бежавший в Персию, был казнен Хосровом.

По окончании военных действий состоялся суд над убийцами Губаза. Агафий писал, что это был аттический (греческий) суд у подножья Кавказа. Полководца Рустика и Иоанна, непосредственных убийц Губаза, суд признал виновными и вынес им смертный приговор. В отношении Мартина Юстиниан поступил более лояльно, приняв во внимание одержанные им победы. Мартин отправился в ссылку. Поскольку престарелый Вуза по болезни не мог далее выполнять функции командующего, Юстиниан передал верховное командование в Лазике Юстину, сыну Германа. Как писал Агафий Миринейский «Юстину, связанному с ним близким родством и вообще человеку большого авторитета в то время, он передал власть, вызвав его в Константинополь, и снова отослал к колхам уладить там последовательно все дела».

Юстину действительно удалось «уладить дела». В 556 году он не только подавил восстание мисимиян, но и (за счет того что персы, наголову разгромленные в прошлом году, уже не могли предпринимать значительных военных действий в Лазике) предпринял экспедицию в Сванетию, посадив том проримского князя и лишив персов последнего плацдарма в Колхиде.

Далее воевать Юстину и готам не пришлось. Как напишет Агафий: «Хосров же убедился, что он не в состоянии воевать против римлян в Колхидской земле, так как они, владея морем, легко посылают туда все, в чем нуждаются, он же вынужден с величайшим трудом длинными и пустынными путями посылать в свои лагеря даже небольшое количество продовольствия при помощи носильщиков и вьючных животных. Поэтому он решил заключить мир повсеместно, чтобы он не был частичным и неполным, ограниченным только определенной местностью, и поэтому шатким, но таким, какой одинаково везде был бы прочным.»

Перемирие было подписано в 557 году (позднее, в 562, был заключен мир на 50 лет, по которому Лазика признавалась сферой римского влияния, а Империя в свою очередь по прежнему платила Ирану каждые 5 лет субсидию за оборону кавказских проходов).

В этом же году Юстин вернулся в столицу. Готское войско было щедро пожаловано и отпущено домой, кроме нескольких аристократов, включая Тейю и Алигерна, которые были пожалованы сенаторским достоинством и поместьями и оставлены в Константинополе. Юстин вернулся в Италию. Но ненадолго. Вот-вот явлению «народа незнаемого» из глубины азиатских степей предстояло опрокинуть хитроумную систему Юстиниана на северных подступах к рубежам империи.

Этим народом были авары. Как напишет Менандр Протектор: «558 год по Р. Х. Авары, после долгого скитания, пришли к аланам и просили их вождя Саросия, чтобы он познакомил их с римлянами. Саросий донес о просьбе Аваров царю Юстиниану, который велел отправить посольство аваров в Византию. Первым посланником этого народа был избран некто по имени Кандих».

Формально Юстиниан аварам ни в чем отказывать не стал и даже отправил к ним спафария Валентина (одного из видных дипломатов) с подарками. Но пришлое племя быстро раскусило политику хитромудрых византийцев — тянуть время и выжидать, наблюдая, чем все обернется, а земли для поселения пока не давать.

В июле 558 года, буквально через несколько месяцев после того, как аварских послов привечали в Константинополе, там же весьма любезно приняли делегацию лютых врагов аваров — тюрок. Сразу за тем, как свидетельствует Менандр, авары «завели войну с утригурами». Это был вызов, брошенный беглецами самой могучей державе того времени. Ибо напасть на утигуров, являвшихся проводниками интересов Византии в Причерноморье, значило объявить Юстиниану: «Иду на вы!».

Обрадованный таким поворотом событий вождь чуть было не истребленных кутригуров Заберган, едва лишь почувствовав себя в безопасности с Востока, тут же предпринял новый поход на Константинополь, первый за последние семь лет. В марте 559 года, перейдя Дунай по тонкому весеннему льду, кутригуры вторглись в пределы империи и отправились грабить Фракию. После описанного Агафием Миринейским страшного землетрясения 558 года многие крепости в Балканских горах и даже часть «Длинных стен» на подступах к Константинополю оказались разрушенными, и их еще не успели восстановить. Заберган проник на территорию, прилегающую к византийской столице.

В Константинополе началась паника — лучшие войска и полководцы еще стояли на границе с Персией и защищать столицу было практически некому. Престарелый патриций Велизарий как командующий гвардией возглавил столичный гарнизон. Прославленный военачальник сумел организовать оборону, и во многом благодаря хитрости и смекалке отбил кочевников.

Впрочем, Заберган так быстро уходить за Дунай не собирался. Вдоволь пограбив, он согласился вернуться к себе не иначе как после получения выкупа. Юстиниан был согласен на любые условия, лишь бы только варвары убрались восвояси. Он обещал даже выплачивать кутригурам точно такую же субсидию, как и их родственникам утигурам.

Но лишь на словах. Как только Заберган согласился уйти, император дал знать утигурам, что их соседи возвращаются с богатой добычей. Салдих напал на груженного награбленным добром Забергана. Неудачники-кутригуры в очередной раз оказались разбиты, богатство их изъято, а пленники возвращены ромеям.

Жадность, однако, стоила утигурам свободы. Аварская армия, внезапно налетев на их владения, наголову разгромила это воинственное и могучее племя. Произошло данное событие настолько неожиданно, что Византия не сразу даже осознала, что же, собственно, случилось. Тем более что эти непостижимые авары тут же принялись громить еще и другое гуннское племя — залов, а затем и третье — савиров.

Невероятно было не только то, что немногочисленная орда беглецов с Востока разгромила сильнейшие гуннские племена, но и та быстрота, с которой это все имело место быть. Растерянный Менандр напишет в своем труде всего одну строчку, отражающую некую степень офигения византийцев: «Авары вскоре завели войну с утигурами, потом с залами, которые уннского племени, и сокрушили силу савиров.

В течение одного года аварам удалось полностью сломить сопротивление и подчинить себе практически все остатки державы Аттилы — агрессивные племена Поволжья, Северного Кавказа и Причерноморья. Одни лишь кутригуры воевать с ними не стали, а сразу и безоговорочно признали себя подданными аварского вождя. Пришельцы называли его каганом. А имя ему было Баян.

Юстиниан мгновенно осознал – его система в Причерноморье рухнула. Появился новый сильный враг, коему может быть противопоставлена только сила. Необходимо было срочно сосредоточить сильную армию на нижнем Дунае.

В то же время нельзя было оголять восточную границу – с Ираном ведь лишь хрупкое перемирие (мир будет заключен лишь в 562 году). Император обратился на запад, и назначил Юстина, сына Германа, комитом федератов. Когда то корпус федератов был могучей силой, стоял на Дунае и его командующий Виталиан вел полномасштабную войну с императором Анастасием. Но теперь он был малочислен, расквартирован в окрестностях столицы и служил для поддержания порядка внутри империи. Теперь Юстин получил под свое командование этот корпус, регулярную иллирийскую кавалерию и средства для вербовки новых федератов. Зная огромный авторитет, который имели Герман и его старший сын среди дунайских варваров, Юстиниан не сомневался в том, что Юстину быстро удастся создать многочисленную армию.

В то же время император, которому перевалило за 70, решил окончательно определится с преемником. Действия Германа как на поле брани, так и в гражданском управлении Италией показывали что именно Герман будет наилучшим преемником. В то же время зная характер Германа и понимая что тот не пожелает пятнать свою репутацию узурпацией, Юстиниан не опасался что племянник возжелает власти до строка. Герману был официально пожалован титул цезаря.

Юстин явился на Дунай с дружиной навербованных остготов и половиной корпуса испытанных отцовских букеллариев, принял под командование иллирийцев и федератов, и приступил к вербовке. И действительно довольно быстро сумел сформировать сильную армию, окружив регулярное ядро отрядами симмахов – герулов, гепидов, лангобардов и дунайских склавинов.

Но пока эта армия формировалась, последний союзник империи, стоявший меж ее границами и победоносными аварами – анты – истекал кровью.

Анты, представлявшие собой «бессчетные племена», когда-то «самые могущественные» среди «венедов», имели немало оснований надеяться на успех. Но с началом военных действий их князья «были поставлены в бедственное положение и против своих надежд и впали в несчастье». Авары имели возможность атаковать антов по всей границе — от днепровского Левобережья до Подунавья. При таком натиске отдельные племена-«княжения» не смогли соединить свои силы, тем более что до создания единой «монархии» антов было далеко. Первенствующий среди их равноправных князей — Мезамер, брат Келагаста,— только выделялся, обретая неформальное влияние. Каковы бы ни были причины поражения антов (а здесь мы неизбежно не сможем зайти дальше догадок), итог его ясен— «авары сразу же стали опустошать землю и грабить народ».

Последствия нашествия авар для антов могут быть с достаточной ясностью восстановлены из последующих событий. Авары утвердились на Левобережье Дуная в его низовьях, создав непосредственную угрозу для границ Империи. Тыл их был не только надежен—он был открыт для далеких рейдов в обход Карпат, через редконаселенные пока земли нынешней Польши вплоть до границ Франкского государства. Таким образом, анты — даже племена, жившие далеко на севере, на Верхнем Днестре,— перестали представлять для авар не только угрозу, но и преграду. Нет, таким образом, никаких оснований сомневаться, что авары добились на том этапе от большинства антов покорности и дани. Но не все антские племена согласились покорится пришельцам. Наиболее воинственные и неукротимые из антов – сербы со среднего Днестра и большая часть Хорватов с верхнего Днестра – снялись с насиженных мест и ушли на запад, к берегам верхней Одры и верхней Лабы, унеся с собой ненависть к завоевателям (и еще отыграют свою роль в этом мире).

Впрочем с точки зрения Юстиниана анты свою службу исполнили – задержали авар. Теперь авары встали на Дунае и ждут обещанной земли для вечного поселения. Ссылаются на обещание, которое дал им василевс еще в 558 году. И главное, хотят земли не просто по Дунаю, как обещано было владыкой ромеев в легкой и непринужденной беседе их послу, а непременно на правобережье. Знает император, отчего на правый бережок великой реки просятся: тюрок, заклятых врагов своих боятся. На них и понадеялся василевс. Но те оказались пустыми хвастунами. Бахвалились — подайте нам аваров, мы с ними живо справимся. Ну, и где теперь они, эта гроза Востока? Застряли в Средней Азии, учинили войну с эфталитами. Нынче в горах за остатками этого племени бегают. Ну ничего, теперь нам есть чем встретить заносчивых варваров.

В 562 году в Константинополь второй раз пришли послы от новоявленных варваров. Как записал Менандр: «Юстиниан принял посольство аваров, которые требовали, чтобы им было позволено осмотреть землю, куда их племя могло бы переселиться». Послам вежливо ответили, что император выделяет кагану, да продлит Бог его дни, и всему аварскому племени богатую провинцию и действительно за Дунаем — вторую Паннонию, что расположена между реками Савой и Дравой. О лучшей земле и мечтать нельзя.

Провинция была, и правда, чудо как хороша. Кто владел второй Паннонией и ее столицей Сирмием (ныне сербский город Сремска-Митровица), тот держал в то время за горло всю Иллирию и Далмацию, да что там Балканы — в Северную Италию ходить мог, как к себе домой, ибо именно здесь располагались самые удобные переправы через великий Дунай. Только вот одна неувязочка — земли эти только считались византийскими. А жили на них частично лангобарды, частично гепиды и именно за этот лакомый кусок постоянно ссорились и враждовали между собой.

И еще. Император отказал аварам в пропуске их войска по территории империи. А это значит, что во вторую Паннонию им, непременно форсируя такие реки как Тиса и Дунай, придется идти самим через земли обоих германских племен — и гепидов, и лангобардов, которые, надо полагать, пришельцам не обрадуются.

Мало того. Император отказался продать аварам оружие и металлы, которые они пытались закупить в большом количестве в Константинополе (ибо пока им негде было обновлять свои доспехи и копья).

Разъяренный Баян предпринял попытку перейти Дунай, но эта попытка была отбита войсками империи. Как и в РИ, причем и в РИ командовал ими тот же Юстин Германович. К сожалению исторических подробностей не сохранилось – соответствующий отрывок хроники Менандра до нас не дошел, а Агафий, не доведший свою историю до этого события, лишь сообщает в строках посвященных Юстину, что тот «стяжал великую славу отражением варваров на Дунае». Как бы то ни было, Баян понял что прорыв напрямую нереален и нужно искать обходных путей.

В сентябре 565 года Юстиниан Великий скончался. Переход власти к Герману не встретил никаких возражений – слишком очевидно было что совокупные военные силы Германа и его сына Юстина подавят любую попытку узурпации. Первым прибыл в столицу с Дуная Юстин, взявший временное управление, а через несколько месяцев Герман, прибывший из Равенны, был провозглашен на Ипподроме «сенатом, войском и народом римлян» и принял корону империи.

Герман явился на восток в окружении внушительной военной силы. Его личная дружина букеллариев в последние годы в Италии насчитывала 8 000 всадников. Половину этого корпуса Герман взял с собой на восток. Кроме того такое же количество отлично экипированных кавалеристов он навербовал из остготов, пожелавших последовать за императором. Эти подразделения составили две новые гвардейские тагмы – тагму букеллариев и тагму оптиматов. Из старых двух гвардейских тагм только экскувиторы были боевой боеспособной частью, схоларии же, подвергнутые Юстинианом расформированию после Ники (когда они бросили императора на произвол судьбы) теперь превратились по большей части в небоеспособное формирование, служба в котором была почетной синекурой. Герман подверг схолариев переформированию, пополнив тагму ветеранами-иллирийцами.

По замыслу Германа 4 гвардейские тагмы – 12 000 элитной кавалерии – должны были составить императорский комитат – войско быстрого реагирования, которое можно было бы быстро перебросить на угрожаемый участок. Но Герман тут же столкнулся с той проблемой, из-за которой Юстиниан не содержал в центре большого войска – финансовыми трудностями. Комитат, с учетом ранее созданного корпуса федератов, никак не укладывался в смету. Выход был найден в италийской практике – подразделения тагм были расположены во Фракийской Астике, Вифинии, Лидии и Нижней Фригии, плодородных провинциях, хозяйство которых наиболее быстро восстанавливалось после Чумы благодаря близости к столице. Натуральная аннона, собираемая в этих провинциях, передавалась на содержание тагм, денежная часть жалования шла из императорского военного казначейства, и лишь в походе войска брались на полное государственное содержание и снабжение.

Фактически Герман скопировал систему, изобретенную покойным Либерием для содержания остготского войска Теодориха Великого, которую сам эффективно использовал в Италии. Но этим он заложил основы той военной реформы, которую придется провести после второй волны Чумы на рубеже VI-VII веков, перейдя на систему территориального содержания войск, эволюция которой приведет в дальнейшем к развитию воинского землевладения и образованию «городского рыцарства» РИ оскитанского образца.

Впрочем слишком плотно заняться военными вопросами Герману не пришлось – на него свалились государственные дела, оказавшиеся в последние годы правления Юстиниана в очень запутанном состоянии. Старик Юстиниан все больше болел и отходил от дел, воцарился беспорядок и расцвели казнокрадство и взяточничество. Герману по расследовании пришлось отправить в ссылку префекта претория Востока Аддея и комита священных щедрот (финансов) Евферия. Племянник Юстиниана по сестре Вигилантии, куропалат Юстин (РИ император Юстин II) подозревался в интриге с целью захвата трона и пытался скрыть смерть Юстиниана, но не был поддержан дворцовыми и гвардейскими чинами, опасавшимися военного могущества Германа. Но теперь Юстин оказал Герману определенную помощь разъяснением текущей ситуации при расшлаковании государственного аппарата. Не доверяя кузену до конца, но оценив его административные способности, Герман назначил Юстина Куропалата на должность префекта-августала Египта. Как администратор Юстин вполне подходил для этой должности, а как человек близкий к монофизитской иерархии (через свою жену Софью, племянницу Феодоры) был способен поддержать религиозный мир. А если что – августал в Египте чисто гражданская должность, а командующим войсками – комитом Египта – в Александрию отправится преданный Герману италиец Луций Рейциард.

Военные вопросы Герману пришлось по большей части переложить на старшего сына – Юстина, уже прославленного военачальника. Юстин получил титул цезаря и стал фактически соправителем отца. Уже с момента первого столкновения с аварами, оценив их преимущества, Юстин проводил энергичную переподготовку корпуса федератов, теперь то же самое он делал с гвардейскими тагмами и «презентальным войском Иллирика».

В инструкциях Юстина проводилась ориентация на аварские образцы:

«... всадники чтобы стреляли на скаку: вперед, назад, вправо и влево. Кроме того, им надо уметь вскакивать на лошадь, на скаку быстро выпускать одну стрелу за другой, вкладывать лук в колчан, если он достаточно обширен, или в другой футляр, разделенный для удобства на два отделения (то есть для стрел и для лука), и браться за копье, носимое на петле за спиной, чтобы таким образом могли действовать им, имея лук в колчане. Затем, быстро закинув копье за спину, выхватывать лук;...иметь к ним широкие футляры, чтобы при случае быстрее вытаскивать лук; стрел можно иметь 30 или 40 и класть их в отделение при лучном футляре; чтобы были у них конные копья с ременной петлей посредине и со значками, как у аваров, кинжалы и круглые ожерелья, с редчайшими нитями изо льна внутрь и наружу... Далее следует, чтобы морды и груди лошадей были прикрыты латами, хотя бы кожаными, как у аваров... При седлах должно быть два железных стремени, кожаный мешок, аркан, и мешок для провианта. Одежда самих воинов должна быть просторна, длинна и красива, как у аваров... Палатки хорошо шить на манер аварских... так как таковые и красивее и удобней».

Увеличение численности войск столкнулось с проблемой – нехваткой квалифицированных лучников. У империи не было собственных «природных всадников», обучавшихся стрельбе из лука с детства. До сих пор империя активно использовала наемных кочевников, природные же граждане империи, начиная учится стрельбе лишь при поступлении на военную службу, становились квалифицированными стрелками лишь к 30 годам. Поэтому была принята система, по которой молодые воины сперва учились конному бою с копьем, а затем, по ходу службы, постепенно осваивали лук. Одновременно были прияты меры к тому чтобы вновь сделать военную службу наследственной, дабы дети воинов обучались искусству стрельбы с детства, по образцу кочевников.

При атаке как правило «чистые копейщики» шли в первых рядах, в то время как квалифицированные лучники из задних рядов поддерживали их стрельбой навесом. Усилено было как защитное вооружение воина, так и конский доспех по аварскому образцу – использовали и защитную бахрому из льна и шерсти на шее кавалериста, и защитные пластины на шее лошади, а также особую одежду из льна или козьего меха, закрывающую колени. Кавалерист должен был иметь полный панцирь с капюшоном до щиколотки на ремнях с кольцами и шлем с султаном. Государственные мастерские трудились день и ночь, производя новое снаряжение.

В системе управления империей были проведены изменения. Италия как и ранее пользовалась полной автономией – командование войсками, финансы и администрация были сосредоточены в руках ее правителя, который один отвечал перед Константинополем. Италийский экзархат кроме Италии включил в себя Сицилию, Сардинию и Корсику. Покидая Италию, Герман оставил ее полномочным правителем своего младшего сына, Германа Младшего. Герману едва исполнилось 16, но он был для остготов природным королем, Амалом, что и решило его назначение. Герман окружил сына советом из верных соратников, как римлян, так и готов, в преданности которых не сомневался. Были так же урегулированы отношения с франками – уезжая из Равенны, Герман отпраздновал свадьбу сына с Хротхильдой, дочерью старшего из 4 братьев-Меровингов, Хариберта Парижского. И хотя Хариберт умер через 4 года а его удел был попилен братьями, но брат Хариберта Гунтрамн, управлявший Бургундией, всю жизнь оставался союзником Империи. А через сестру Хротхильды Берту, ставшую женой короля Кента Этельреда, Империи предстояло завести связи с Британией, а Римской церкви – отправить первые миссии к англосаксам.

Кроме Италии было выделено еще 2 области, управляемые полномочными военными правителями, соединявшими в своих руках все нити управления. Первой из них был Иллирик – одноименная префектура, включавшая Далмацию, Дакию, Македонию, Эпир и Фессалию. Дальние рейды авар вокруг Карпат были уже известны в Константинополе, Иллирик оказывался на угрожаемом направлении, и подготовка к войне требовала сосредоточения власти. Экзархом Иллирика был назначен второй сын Германа, Юстиниан. Будучи тоже известным военачальником, Юстиниан как полководец уступал старшему брату. Когда в РИ он командовал при Тиберии Константине в войне с персами, на его счету было поровну побед и поражений (после одного из которых он был смещен). Зато Юстиниан в полной мере унаследовал организационные таланты отца. Феофилакт Симокатта в РИ писал о нем, что по назначении на персидский фронт Юстиниан «старательно стал исправлять прежде недисциплинированное войско, придавая определенную форму тому, что было бесформенным, и нестройному сообщая стройный вид», в чем и преуспел. Здесь под его командованием оказалось «презентальное войско Иллирика» — немногочисленная, но отборная кавалерия из воинственных иллирийцев, ветеранов Иоанна Кровавого.

Вторым новообразованным экзархатом был Африканский. Де-факто он существовал уже при Юстиниане – Иоанн Троглита распоряжался в Африке со столь же широкими полномочиями, официально носившими временный характер. Теперь, когда после смерти Иоанна Троглиты против империи выступил нумидийский король Куцина, Герман назначил в Африку Маркиана, сына покойного Маркелла, племянника Юстиниана от сестры Вигилантии. Маркиан был таким образом племянником Юстина Куропалата, но давно служа под началом Германа, пользовался его полным доверием. В Африке Маркиан сумел довольно быстро (как и в РИ) справится с Куциной и восстановить ситуацию времен Троглиты. В состав Карфагенского экзархата кроме африканских провинций вошли Балеарские острова и Бетика.

---

Недреманным оком сыновья императора Юстин и Юстиниан следили с границ за передвижениями авар. Но помешать им не имели возможности – передвижения эти происходили слишком далеко от границ империи – севернее Карпат. Нанеся поражение дулебам, авары вторглись на территорию нынешней Польши, покоряя лехитские племена.

Когда в 562 году каган Баян окончательно убедился, что ромеи его обманули, он двинулся на Запад. «Беженцам» нужны были деньги, оружие и продукты, иначе было не выжить. Три года о Баяне не было слышно. Затем он появляется у рубежей королевства франков. Под 566 годом в анналах франкского королевства зафиксирована война короля Австразии Сигберта (брата вышеупомянутых Хариберта и Гунтрамна) с «гуннами». О том, как развивались события, рассказывает Григорий Турский:

«Гунны же пытались вторгнуться в Галлию. Против них с войском выступил Сигиберт, взяв с собой множество храбрых воинов. Когда они должны были вступить в сражение, гунны (авары), сведущие в искусстве волшебства, явили им различные наваждения и разбили их наголову. А когда войско Сигиберта обратилось в бегство, сам он был задержан гуннами и содержался у них под охраной до тех пор, пока позднее, будучи ловким и проворным, он не подкупил дарами тех, кого не смог одолеть храбростью в сражении. В самом деле, одарив их подарками, он заключил с королем гуннов договор о том, чтобы никогда при жизни не было меж ними никакой войны; и это по праву расценивается скорее как похвала ему, чем бесчестие. Но и король гуннов дал королю Сигиберту много подарков. А самого короля гуннов называли Гаган. Ведь этим именем называли всех королей этого народа».

Коломийцев, издеваясь в своей книге над формулировками франкского хрониста, пишет следующее.

«Авары помогли Сигберту, как это именуется в Китае, «сохранить лицо». Дань замаскировали под «подкуп» и «подарки». Внушили франкам, что их король даже в плену проявил себя молодцом, будучи «ловким и проворным», более того, вручили под видом «ответных даров» некие безделушки.

Таким образом, германцы остались при убеждении, что поведение их вождя «скорее похвала, чем бесчестие» и подписанный им договор только на пользу державе франков.

Менандр пишет о дальнейших событиях, случившихся уже после того, как авары получили выкуп, пардон, «подарки» и, возможно, так необходимое им оружие и металлы.

«Когда мир был упрочен, Баян дал знать франкскому князю Сигиберту, что аварское войско его томилось голодом, и что Сигиберту... не следовало оставлять без помощи союзников своих, что если снабдить аварское войско нужными припасами, то оно дольше трех дней там не останется, а потом удалится. Получив это известие, Сигиберт отправил немедленно к аварам муки, овощей, овец и быков».

То есть кочевники сначала получили «подкуп», потом «подарки» и отпустили короля Сигберта. Но из страны его не уходили. И когда властитель франков уже было забеспокоился, намекнули, что неплохо бы снабдить их продовольственными запасами. Нет, поистине только добрая доярка может трижды подоить одну и ту же корову. При этом если из разоренной Галлии гунны уходили проклинаемыми и ненавидимыми, то авары удалялись союзниками, оставив на престоле благодарного им Сигберта. При этом торока уходивших аваров были полны денег, армия пребывала сытой и вооруженной и гнала впереди себя стада подаренных животных.»

Теперь, опираясь на союз с франками, Баян мог приступить к заветной цели – захвату Паннонии. Аварам нужна была степь и непременно с расположенными поблизости горами, где добывалась бы железная руда. В Европе такое место, не считая Северного Кавказа, имеется в единственном числе. И зовется оно — венгерская пушта (вид степи), отрогами к которой выходят Карпатские горы. Учитывая что оные же Карпаты защищали бы авар от возможной тюркской погони – только это место в целой Европе им подходило.

---

А теперь краткий экскурс в РИ.

Как раз в 566 году, буквально сразу же после смерти Юстиниана Великого, гепиды и лангобарды сцепились в очередной войне. Конфликт между гепидами и лангобардами, подобно углям в догорающем камине, тлел, начиная с 550 года, но мудрому Юстиниану удавалось, где подарками, а где и угрозами, удерживать противников от взаимоистребления и использовать в своих целях. Положение изменилось, когда императором стал, как бы сказать помягче, «легкомысленный» Юстин Младший, который решил «предоставить обоим народам свободу действий, полагая, что они уничтожат друг друга». Поскольку война началась блестящей победой молодого короля лангобардов Альбоина над гепидами, в 566 году византийские войска по приказу Юстина II оказали гепидам помощь, заставив Альбоина отступить от Сирмиума. И в этом же году Баян громит франков и заключает вышеупомянутый союз с Сигбертом.

Лангобарды вдруг увидели себя в полной изоляции. На востоке – враждебные гепиды, на юге – враждебная Империя, которая гепидов поддерживает, на западе — традиционно враждебные лангобардам франки, а на севере прогуливаются авары, только что доказавшие свою силу победой над могучими франками. Вот-вот аварские железные всадники, поддерживаемые франками, перейдут на севере Дунай и обрушатся на Паннонию, на которую как известно давно зарятся.

Союз, в РИ заключенный Альбоином с аварами, был крайне невыгоден лангобардам. Баян сделал вид, что дунайско-карпатские дела его вовсе не интересуют. Вот как пишет об этом Менандр:

«Употребив против просителей всякого рода обманы, он (Баян) дал им знать, наконец, будто насилу соглашается на их просьбы, но не иначе, однако, как с условием, чтобы лонгиварды (лангобарды) уступили аварам половину добычи и всю землю гепидов. Такие условия утверждены между аварами и лонгивардами».

Мало того, согласно тем же условиям, лангобарды должны были предоставить аварам несколько тысяч лошадей и быков. Как видим Баян «развел по полной» оказавшегося в безвыходной ситуации Альбоина. Лангобарды вынуждены были и заплатить «союзникам», и уступить им всю землю гепидов, получив под бок крайне опасного соседа, по сравнению с которым гепиды были агнцами.

Альбоин не мог не попытаться в этой ситуации договорится с империей. Но Юстин II не снизошел до лангобардов, он продолжал гнуть свою линию – «пусть варвары истребляют друг друга». А когда авары и лангобарды атаковали гепидов – не помог и им, и захватил под шумок гепидский Сирмиум. Ох и дорого же обошлось Империи это нечестное приобретение.....

Понятно что Альбоин стал искать союза с аварами от бызысходности — дабы не стать жертвой этих самых аваров. Учитывая что до этого лангобарды постоянно соблюдали союз с империей, теперешняя политика Юстина II выглядела в глазах лангобардов чудовищным предательством. Возмущение было так сильно, что лангобарды, принявшие православие при Юстиниане, теперь отвергли "веру императора" и организованно перешли в арианство.

По словам хрониста, вскоре после этого Альбоин начал опасаться новых соседей, которым мало оказалось Тисской пушты и которые алчно смотрели на шикарные пастбища Паннонии. Баян действительно мог бы теперь разгромить лангобардов, но он был воистину велик. Вместо того чтобы уничтожать это племя, он решил с его помощью нанести фланговый удар по Империи. А почему бы Альбоину не захватить Италию?

Баян понимал, что с одними лангобардами, вторгнись они в Италию, ромеи справятся. По сему он обеспечил формирование Альбоином мощной армии вторжения. В нее кроме лангобардов вошли пожелавшие уйти от авар гепиды, а так же 20 000 саксов с семействами, приглашенные Альбоином и Баяном. И наконец Баян придал Альбоину несколько тысяч кутиргуров – дабы были у союзника дорогого и конные стрелки. А когда вся эта, извинитес-с, орда вломилась в Италию, Баян синхронно послал остальных кутиргуров и славян в набег на Иллирик и Фракию – дабы не мог император оказать Италии быстрой помощи и Альбоин успел бы захватить плацдарм.

Теперь надеюсь уважаемым коллегам понятно, что без Авар на Дунае никакого вторжения лангобардов в Италию быть не могло?

Но здесь все будет не так. Совсем не так.

georg пишет:

Уже после смерти Германа, в 579 году сын вышеупомянутого комита Унигильда, воспитанный в православии, станет папой Римским под именем Пелагия II, и именно ему удастся совершить окончательное воссоединение – собор остготского арианского духовенства примет решение о принятии православия. А через несколько лет, в понтификат того же папы-гота аналогичное решение будет принято и Толедским собором в Испании – вестготы последуют за остготами.

Коллега насколько это реально? Т.е. стоит ли ставить телегу впереди лошади? Толедский собор это РИ. Разве он связан с итальянскими событиями?

georg пишет:

Были заново отстроены разрушенные города – Медиолан, Форум Корнелия и пр., проводились масштабные восстановительные работы в Риме – восстановление государственных мастерских, очистка русла Тибра, благоустройство форума, реставрация зданий. Постепенно производилось восстановление акведуков и бань. Стремясь поддержать разоренный, опустевший Рим и вновь превратить его в густонаселенный город, правительство восстановило выдачу аннон беднейшим гражданам и государственные раздачи. Зерно доставлялось из Сицилии, где оно взымалось в качестве натурального налога. За время правления Германа были так же восстановлены школы и государственное содержание грамматиков, риторов, медиков и юристов.

Как это сочетается с режимом жесточайшей экономии в метрополии? Откуда средства? Нет, я понимаю, что указано — налоги с сенаторов. Но неужели в РИ никто не додумался до налогов? Однако ничего подобного не наблюдается даже в относительно спокойные периоды.

Как я понял, Антское содружество в этой АИ будет полностью разгромлено как и в РИ?

Den пишет:

Коллега насколько это реально? Т.е. стоит ли ставить телегу впереди лошади?

Коллега, ну за кого вы меня держите.

Den пишет:

Толедский собор это РИ. Разве он связан с итальянскими событиями?

Толедский собор это РИ и у него своя предистория. Но очевидно что аналогичный собор в Италии пройдет раньше — учитывая как масштабы римского влияния, так и РИ. Легенда об исходе остготов из Италии после Молочной горы — не более чем легенда. Ушли лишь настоящие буйные. Остальные остались, и довольно быстро отказались от арианства.

Удальцова в своей книге "Италия и Византия в VI веке" (доступна в сети) приводит кучу наративного материала, свидетельствующего о значительном пристутствии остготов в византийской Италии. При этом львиная доля сего материала — грамоты о дарениях церквям. Католическим церквям. Очевидно бывшие ариане довольно быстро стали добрыми кафоликами.

Все имена готских комитов, мной приведенные — это реальные личности, остготы на византийской службе, занимавшие военные и административные посты в византийской Италии в эпоху РИ лангобардского нашествия. Материал взят у той же Удальцовой. Остготское происхождение папы Пелагия II — это тоже РИ.

Учитывая даную тенденцию — я обозначил еще и пессимистичный срок обращения всех остготов в кафоличество.

Что же касается Толедского собора — он пройдет как в РИ, но пример остготов послужит дополнительным стимулом, и это попадет в хроники.

Den пишет:

Как это сочетается с режимом жесточайшей экономии в метрополии? Откуда средства? Нет, я понимаю, что указано — налоги с сенаторов. Но неужели в РИ никто не додумался до налогов? Однако ничего подобного не наблюдается даже в относительно спокойные периоды.

Коллега, это где не наблюдается?

Я вам страшный вещь скажу. Все перечисленные мной меры по восстановлению Италии — это реал. Все они проводились Нарзесом. И были осуществлены. Источник — материал той же Удальцовой. Из запланированного только реставрация зданий и акведуков Рима и программа строительства дорог и портов не осуществились — были начаты, но их не успели завершить к приходу лангобардов.

Поскольку здесь никаких лангобардов в Италии не предвидится, я и обозначил сроком для завершения всех восстановительных мер "конец правления Германа" (не в Италии, а в Империи) — то есть где-то год 580ый.

"Откуда деньги"... К сожалению доходно-расходной сметы Нарзеса у меня нет. Но очевидно что средства изыскивались в самой Италии и Сицилии. Подозреваю что масштабы разорения Италии во время Готской войны некоторыми авторами, хм, преувеличены.

georg пишет:

Коллега, ну за кого вы меня держите.

georg пишет:

Учитывая даную тенденцию — я обозначил еще и пессимистичный срок обращения всех остготов в кафоличество.

Коллега вопрос ведь был не об очевидном скором обращении остготов к церкви (на это и моих невеликие знаний об эпохе хватит), а о том стоит ли Собор городить? georg пишет:

я и обозначил сроком для завершения всех восстановительных мер "конец правления Германа" (не в Италии, а в Империи) — то есть где-то год 580ый.

Тогда понятнее.

georg пишет:

Подозреваю что масштабы разорения Италии во время Готской войны некоторыми авторами, хм, преувеличены.

Или преувеличены победные рапорты

Den пишет:

Или преувеличены победные рапорты

На Удальцову ссылочку дать?

Леший пишет:

Как я понял, Антское содружество в этой АИ будет полностью разгромлено как и в РИ?

Простите, коллега, сразу не заметил сие сообщение.

Первое аварское нашествие не уничтожило антский союз. Он был сильно ослаблен, но уцелел, и вернул независимость после ухода авар на Дунай. Разгромлен он в РИ был в начале VII века, когда авары предприняли несколько походов на восток и загнали антов за Днепр.

Так что здесь анский союз вполне уцелеет.

В отличии от РИ Юстина II (каковой в этом мире так и останется Юстином Куропалатом), который, будучи человеком чисто гражданским, недооценил авар, не придал значения их победам в Причерноморье и выгнал аварское посольство, профессиональные полководцы Герман и Юстин, сразу же оценили мощь явившихся с востока «железных всадников». Герман, большую часть жизни прослуживший на северной границе, прекрасно знал боевые качества разгромленных аварами утигуров и савиров, его же сыну Юстину уже довелось сойтись с аварами в бою, после чего он немедленно начал вводить инновации по аварскому образцу в римской кавалерии. Отец и сын прекрасно понимали что нельзя допустить авар в сердце Европы. В Причерноморье, находясь под вечной угрозой тюрков, авары вынуждены были заискивать перед империей. На Среднем Дунае им не будет равного противника.

Учитывая рейды авар к северу от Карпат, соправители обратили особое внимание на клиентские королевства среднего Подунавья – Гепидское и Лангобардское. Именно им предстояло заслонить от авар границы империи.

Менее всего проблем было с лангобардами. Их король Альбоин был встревожен появлением авар вблизи своих северных границ – до него уже дошло что именно Паннонию Вторую покойный Юстиниан предлагал аварам. Будучи в этом мире, как отмечалось в одном из первых постов, «братом по оружию» Юстина Германовича, и имея с ним доверительные отношения, Альбоин сам обратился к Юстину за поддержкой и гарантиями, и получил заверения в том, что Империя его всецело поддерживает.

Не встретило возражений у Альбоина и предложение действовать совместно с гепидами. Несколько лет назад Альбоин рисковал собственной жизнью при заключении мира с гепидами, отправившись к королю, сына которого он лично сразил на поле боя. Как пишет об этом Павел Диакон:

«Альбоин, услышав такие слова своего отца, взял с собой только сорок юношей и отправился к Туризинду, королю гепидов, с которым он недавно воевал; ему он объявил о причине своего прибытия. Тот, приняв его благосклонно, пригласил к своему столу и посадил справа от себя, где когда-то обычно сидел его сын. Когда уже были поданы различные яства, Туризинд, глядя на место, где прежде сидел его сын, а теперь сидит его убийца, вспомнил о сыне, о его смерти и начал громко вздыхать; наконец, не в силах сдержать себя, он дал волю своему горю и воскликнул: «Мило мне это место, да слишком тяжело видеть человека, который сейчас сидит на нем». Тогда Кунимунд, второй сын короля, присутствовавший на обеде и поощренный словами отца, начал издеваться над лангобардами, говоря, что они похожи на кобылиц с белыми до колен ногами (ибо лангобарды носили на икрах белые чулки): «Кобылы, на которых вы похожи, считаются самыми плодовитыми». Тогда один из лангобардов ответил на это так: «Выйди, говорит, на поле Асфельд, и там ты несомненно сможешь убедиться, как крепко эти твои кобылы бьют копытами; там же лежат кости твоего брата, рассеянные по полю, как от какой-нибудь ничтожной скотины». Гепиды, услыхав это, не могли более скрыть своего негодования; охваченные сильным гневом, они уже намеревались на деле отомстить за обиду. Да и лангобарды, готовые на битву, положили руки на мечи. Тогда король вскочил из-за стола, бросился между ними и укротил гнев своих людей и их жажду к бою, угрожая неизбежным наказанием тому, кто первый осмелится начать битву; ибо, сказал он, такая победа не может быть приятна Богу, когда в своем собственном доме убивают гостя. Таким образом, наконец, раздор был устранен, и все в веселом расположении духа продолжали пир. Туризинд снял оружие своего сына Турисмода, вручил его Альбоину и отпустил его с миром, целым и невредимым, в королевство его отца.».

Зато проблема возникла со стороны гепидов. Кунимунд, воцарившийся после отца, по словам того же Павла Диакона «желая отомстить старые оскорбления, разорвал союз с лангобардами и предпочитал войну мирным отношениям».

Император направил в Сирмий к Кунимунду посольство во главе с известным дипломатом спафарием Валентином. Одновременно Юстиниан, сын императора, сосредоточил презентальную армию Иллирика в Сингидуне на Дунае, неподалеку от Сирмия – дабы придать миссии Валентина внушительность. Дарами, убеждениями, а кое-где и угрозами Валентин склонил Кунимунда к союзу. Мир между гепидами и лангобардами был скреплен браком между овдовевшим Альбоином и дочерью Кунимунда Розамундой (в РИ доставшись Альбоину как военный трофей, здесь Розамунда была выдана с честью).

Не меньшую активность имперская дипломатия развила и на западе, где «недреманным оком» императора Германа был магистр оффиций Равеннского двора Авл Адуаций. Когда быстроходный дромон доставил в Константинополь из Равенны известие о заключении союза между аварами и франками Австразии, встревоженный Герман отдал приказ немедленно найти на западе союзников, способных уравновесить Сигберта. Впрочем Авл Адуаций начал действовать немедленно. Против Сигберта следовало использовать его братьев.

Наибольшие надежды Адуаций возлагал на старшего из братьев, Хариберта, тестя молодого правителя Италии Германа Младшего. Среди братьев Хариберт пользовался авторитетом. Хариберт тяготел к римской культуре, писал на латыни, а своим дочерям дал полноценное римское образование (почему юная супруга Германа Младшего, Хродехильда, произвела благоприятное впечатление на римскую знать по прибытии в Равенну, а ее сестра Берта, выйдя замуж в Кент, прославилась своей ролью в христианизации англосаксов и была посмертно канонизирована). Не ладил Хариберт лишь с церковью – из-за своих скандальных любовных похождений, браков и разводов. Один из этих браков был заключен с соблазненной королем монахиней, за что епископ Парижский отлучил короля от церкви (что впрочем Хариберта абсолютно не волновало).

Но надежды, возлагаемые римлянами на Хариберта, рассеялись, когда старший король франков скончался ранней весной 567 года, разделив свои владения между братьями. Оставалось двое братьев Сигберта – Гунтрамн и Хильперик.

Гунтрамн – «государь благочестивый и миролюбивый», впоследствии канонизированный — владел Бургундией, почти всем Провансом и частью Нейстрии с Сансом и Орлеаном. В РИ из всех франкских королей того периода Гунтрамн был наиболее верным союзником империи, и оказывал военную помощь против вторгшихся в Италию лангобардов. Что впрочем не удивительно. Во владении Гунтрамна находились крупнейшие торговые города Галлии, Массилия и Арелат, а так же артерии Роны, Соны, верхней Луары и верхней Сены. Именно купцы Гунтрамна по речным трассам везли в Нейстрию, на Рейн и даже в Британию поступающее в Массилию из Византии южное вино, оливковое масло, тонкие ткани и изделия византийских ремесленных эргастириев. Благополучие государства Гунтрамна покоилось на торговле с империей.

Культурно королевство Гунтрамна так же тяготело к империи. Из всех меровингских королевств Бургундия была наиболее романизированным. Бургундская знать ко второй половине VI века романизировалась и перемешалась с галло-римской, германской речи при дворе Гунтрамна и вовсе не было слышно, главным советником Гунтрамна был гало-римлянин старого сенаторского рода, Эней Муммол, а командующим – галло-римский патриций Цельс.

И наконец отношения Гунтрамна с Сигбертом оставляли желать лучшего. В 565 году Сигберт, владея Овернью, попытался захватить принадлежавший Гунтрамну Арелат, но его войска были разбиты полководцем Гунрамна, патрицием Цельсом.

Гунтрамн обещал выступить в случае если Сигберт сам начнет войну с Империей или ее союзниками, и его не удастся склонить к миру.

Более восторженный прием ждал римское посольство в Париже, где теперь правил младший из братьев, задиристый Хильперик. Хильперик и Сигберт люто враждовали, и еще недавно между ними имело место война за Суассон. Хильперик обещал напасть на брата по первому призыву Империи.

Весной, как только сошел снег, в горах, Баян выступил в новый западный поход. Двинувшись на север вдоль Днестра, аварское войско, усиленное вассальными кутигурами, перешло Карпаты Синеводским перевалом и направилось на запад – к Дунаю, к границам Паннонии. Учитывая союз с франками, паннонское королевство лангобардов представляло собой более легкую добычу, чем королевство гепидов. Каковое было защищено с востока не только хребтом Карпат и цитаделью Трансильвании, но и окрепшим за последнее время племенным союзом славян-дунайцев, обитавшем между Дунаем, Прутом и Карпатами, на землях РИ позднейших Валахии и Молдавии. Попытки Баяна привлечь дунайцев на свою сторону успехом не увенчались – погром аварами антов и дулебов произвел на дунайцев слишком негативное впечатление, и они вступили в союз с империей. Угрозы Баяна привели лишь к ответу князя Лавритаса «мы привыкли захватывать земли, а не свои уступать врагам. Так будет и впредь, доколе есть война и мечи в свете».

Кагану оставалось лишь рассчитывать на захват Паннонии ударом с северо-запада. Новый союзник, король Сигберт, обещал помочь против лангобардов – старого врага франков. А когда Паннония будет захвачена – придет и очередь гепидов, земли которых совершенно открыты для вторжения с северо-запада. Народ авар обретет новую родину, а призом франкскому союзнику станет Италия, которую, как рассказывали франки, так и не сумел завоевать его предшественник Теодебальд.

Перейдя Дунай, Баян принял послов Сигберта. Король Австразии извещал, что сам он не может прийти в Паннонию, так как ему угрожают с запада его братья. Но он приказал своим вассалам – баварам и тюрингам – прийти на помощь кагану. А так же привлек в помощь отряды саксов. Это воинство ожидает кагана в лагере на Дунае.

Баян вскоре обнаружил и лагерь германского воинства. В наличии были лишь бавары во главе со своим герцогом, франком Агилульфом, и саксы. Тюринги, зело не любившие авар (первое вторжение авар во франкское королевство ударило по Тюрингии) шли очень медленно и явно саботировали поход. Каган решил их не ждать.

Южнее Дуная авар встретила пустая степь. Редкие лангобардские поселения были оставлены, не встречалось ни человека, ни скотины. Наконец у берегов Балатона разведка обнаружила вражескую армию.

Баян не успокоился, пока не произвел детальную разведку. Известия были неутешительными – ему противостояла не только армия лангобардов, но и войско остготов, и регулярное войско римлян. Был замечен императорский штандарт.

И действительно, это была имперская армия. На зиму 566-67 годов император Герман с гвардейскими тагмами расположился в Македонии, где армия удобно снабжалась из Фессалоники. Весной он выступил к Дунаю и расположился в Сингидуне (Белград), ожидая известий. С ним был Юстиниан с войском Иллирика. Юстин с корпусом федератов расположился в Нижней Мезии, в Марцианополе, прикрывая Фракию от возможного вторжения через Нижний Дунай.

Как только явились гонцы от Альбоина с известием о выступлении авар, император немедленно выступил из Сингидуна, а Герман Младший с остготами – из Аквилеи. Обе армии соединились с лангобардами у Балатона.

Взвесив силы, Баян, уверенный в сокрушительности натиска своих железных всадников, решил принять битву. Авары атаковали строй вражеской армии, постепенно вводя в бой новые отряды и чередуя обстрел с таранными атаками. Вскоре лангобарды, не выдержавшие обстрела, подались, но им на помощь, пришли остготы. Тогда Баян ввел в бой главные силы. Сокрушительная атака аварских латников, которой предшествовал ливень стрел, опрокинула и обратила в бегство германскую конницу.

Но атакующие авары наткнулись на глубокий строй сомкнувшей ряды римской пехоты. Перед ними была стена щитов, ощетинившаяся толстыми, упертыми в землю копьями с лесом длинных пик поверх голов первого ряда, и ливнем стрел, летящих навесом из задних рядов фаланги. Когда аварская конница разбилась об эту преграду, Герман вел в бой свои главные силы – гвардейские тагмы и иллирийцев.

Баян вовремя понял, что терпит поражение, и отвел авар, заслонившись германскими союзниками. В итоге авары смогли в порядке отойти, не понеся критических потерь. Битва закончилась резней германских союзников кагана, и если бавары успели своевременно бежать, то саксы подверглись почти поголовному истреблению.

Баян успешно перешел обратно через Карпаты, и вернулся в «места постоянной дислокации» у берегов Черного моря. Там кагана встретила страшная весть – тюркская армия ябгу-кагана Истеми форсировала нижнюю Волгу…..

Про франков речь-а какова судьба византийского анклава в Испании (может расширится,правда вестготы от арианства отказались в 586 году,но ?).

Александр пишет:

Про франков речь-а какова судьба византийского анклава в Испании (может расширится,правда вестготы от арианства отказались в 586 году,но ?).

В РИ Леовигильд в первые годы правления признавал сюзеренитет императора и чеканил монету с его изображением. Попытки отвоевать Бетику он начал лишь после вторжения лангобардов в Италию, понимая что Италия для империи всяко важнее Испании.

В данной АИ Леовигильд и вовсе не начнет войны с империей, разбираясь беспрепятственно со свевами, кантабрами и басками. Но вот насчет расширения — не думаю. Остготы не захотят воевать с братьями. Вестготы признают себя официально частью империи, приняли кафоличество, вводят римские законы и сами быстро романизируются — чего же более.

А главное — союз Империи с тюрками, образовашийся при разгроме авар, будет направлен против Ирана. Восстание Вардана Мамиконяна Кармира в Армении в 571 году и обращение армян с просьбой о принятии "под высокую руку" императора окончательно развернет вектор римской экспансии на восток. Будет большая война с Ираном, в которой тюрки (коим, в отличии от РИ, уже не угрожают с фланга авары) примут активное участие на стороне Империи. В этой ситуации Армения и Иверия для Империи соблазнительнее Испании.

georg пишет:

понимая что Италия для империи всяко важнее Испании

ЕМНИП и с берберами в Африке проблема во времена оные. Насчет

"покорны как рабы" все же преувеличение...

Вал пишет:

Насчет
"покорны как рабы" все же преувеличение...

Бывало и такое. Но "на время". Троглита относительно берберов в РИ зело искусно юзал старый римский метод divide et impera, чем в сочетании с военным талантом и обеспечил описанную Прокопием (и вызвавшую ваше недоверие) ситуацию. Марикиан же обеспечил порядок тем что в дребезги разгромил сильнейшее княжество Куцины. Это все РИ.

По поводу берберов планы обширные. Ежели в РИ там до арабов были иудаисткие королевства и "новая Юдифь" Кахина — здесь (где арабов в Африку и близко не пустят) грядет "караимская" держава АИ-Альморавидов. Но еще не скоро.

Зато в Хазарии иудаизмом и не попахнет.

Ситуация в нижнем Поволжье и Предкавказье на тот момент была следующей.

До аварского вторжения на территории от волго-донской перемычки до Дербента господствовали савиры. Они владели степью по Нижней Волге, Куме и Манычу, под их властью находились хазары, обитавшие в дельте Волги и на Тереке, и беленджеры между Тереком и Дербентом. В вышеупомянутой войне за Лазику савиры были активными союзниками Империи. При этом савиры овладели дербентским проходом, регулярно вторгались в Албанию и хозяйничали там более 10 лет.

Страшный разгром, нанесенный аварами савирам, покончил с их могуществом. Авары, двинувшись на запад, не удержали власть над савирами, но их объединение распалось, и в источниках начинают звучать «хазары, беленджеры и савиры» раздельно (тогда как раньше всех их записывали в савиры).

Хосров Ануширван по полной использовал эту победу авар, изгнал (а частично принял на службу) савиров в Албании и захватил Дербентский проход. Для предотвращения дальнейших набегов Хосров отстроил грандиозные укрепления Дербента, на постройку которых использовалась получаемая от Византии «плата за оборону кавказских проходов» (согласно условиям мирного договора 562 года Юстиниан выплатил эту сумму за 10 лет вперед). В крепостях вдоль стен были поселены персидские воины — сиясикины или сияджины. Располагавшиеся вдоль северной границы Албании племенные княжества Дагестана – Табасаран, Лакз, Филан и Серир – были включены в сферу влияния Ирана. Хосров Ануширван отвёл им границы и назначил каждому из владетелей сан и титул, введя дагестанских князей в систему персидской иерархии.

Сателлитом Ирана было и располагавшееся севернее укрепленного персами Дарьяла, в бассейне верхнего Терека и Аргуна, восточно-аланское царство Артаз. Напротив западно-аланское царство Дигор, лежавшее на верхней Лабе и верхней Кубани, доходя до побережья, было сателлитом Империи и его правитель Саросий оказал немало услуг императорам Юстиниану и Герману. Далее тянулась непрерывная цепочка клиентов империи – Зихия, Боспорское царство (восстановленное Юстинианом), Херсонес и крымская Готия.

В степях Прикубанья, нижнего Дона и северного Приазовья кочевали утигуры. Ранее бывшие союзниками империи, теперь они вынуждены были покорится аварам. Кутигуры, занимавшие степи северного Причерноморья, так же были вассалами авар. Кроме болгарских племен авары господствовали так же над большей частью антов и славянским племенами до верхней Вислы, однако это господство было непрочным.

В 566 году тюрки и персы совместно добили эфталитов. Решающее поражение эфталитам нанесли тюрки, но при этом тюркам достались лишь Согдиана и Хорезм, персы же не только вернули себе Гурган и Мерв, но и захватили Тохаристан. После этого Хосров мог беспрепятственно подчинить себе входившие ранее в Эфталитскую державу княжества Афганистана – Буст, Забулистан, Гур, Бамиан, Кабул и Ар-Рохадж (Арахозия). Таким образом львиная доля эфталитских земель отошла Ирану. Истеми в качестве компенсации потребовал чтобы Иран выплачивал ему ту же дань, что и эфталитам, но Хосров отверг это требование. В следующем году столкновение произошло на другой стороне Каспия. Выйдя на Волгу, Истеми покорил «хазар, беленджеров и савиров». Новые подданные рассказали кагану что ранее Иран платил и им, откупаясь от набегов, после чего Истеми прибавил к требованию эфталитской дани требование дани савирской.

С войском Истеми проследовал к Дербенту. Грандиозные укрепления «железных ворот» (по словам позднейшего историка Табари) произвели на кагана впечатление – на тот момент тюрки, грозные в поле, совершенно не умели брать крепости (почему покорив Великую степь, так ничего и не смогли сделать с земледельческими цивилизациями Ирана и Китая).

Но главной причиной конфликта была торговая политика Ирана. Персы жестко лимитировали продажу шелка в Византию и не пропускали на запад согдийские караваны, везущие шелк (огромное количество которого тюрки выкачивали из Китая в виде дани), сами же закупали шелк в ограниченных количествах. Пробить иранский барьер стало насущной потребностью тюрок.

Отходя от Дербента, Истеми направил к западным аланам в сопровождении сильного отряда своего посла – согдийского дихкана Маниаха. Принятый Саросием, Маниах перевалил через Кавказ и через Лазику, проследовал в Константинополь. Маниах привез императору Герману предложения кагана – военный союз против Ирана и аваров. Каган извещал императора, что намерен в будущем году разгромить «своих рабов вархонитов», то есть авар. Истеми просил императора о содействии и предостерегал от каких-либо контактов с аварами. После уничтожения авар Истеми предлагал напасть на персов и разгромить их государство.

Герман первоначально отнесся к обращению кагана насторожено – приближение великой степной державы к границам империи внушало определенные опасения. Но Маниах сумел их рассеять и заинтересовать императора. Союз против Ирана сулил прочное и долгосрочное партнерство с новой державой номадов. Но главное – открывалась перспектива сбросить тяжкую зависимость от Ирана в восточной торговле, благодаря которой Иран высасывал столько денег из Империи. Покойный Юстиниан пытался проложить морской путь в Индию с помощью союзных эфиопских правителей Химьяра (Йемена), но персы обладали в индийских торговых городах столь давним и прочным влиянием и связями, что установить регулярную торговлю так и не удалось. И вот теперь возможен прямой путь до Китая, и цены согдийцы предлагают на порядки ниже персидских.

К тому же в недалеком 572 году истекал срок, за который Юстиниан заплатил Ирану плату «за охрану Кавказских проходов», и с этого года должны были начаться регулярные выплаты. Партия «ястребов» при императорском дворе не обинуясь именовала данные выплаты данью, которая унижает Римскую империю, и выражала уверенность, что знаменитый полководец на троне не потерпит продолжения этого позора.

Что же касается авар, то их и так рассматривали в Константинополе как безусловного врага. Мало того, Саросий Аланский доносил об оживленных сношениях между аварами и Ираном, идущих через земли его соседей, восточных аланов.

Тесный союз аваров с Ираном грозил империи большими осложнениями, так что и здесь интересы Империи и Великого Каганата совпадали.

Посему весной следующего года, отправляя перезимовавшего в Константинополе Маниаха восвояси, Герман направил с ним свое посольство во главе с комитом Зимархом. Зимарх должен был передать кагану ответные предложения императора и выработать условия союзного договора.

Герман не зря опасался аваро-иранского союза. Хосров, получив очередные требования Истеми, понял что война с тюрками неизбежна. Поэтому осенью истекшего 567 года персидское посольство проследовало из Тбилиси через Дарьял и земли восточных аланов на Кубань, где его уже ожидал прибывший с востока Баян. Посол явился с караванами даров и обещал ежегодные выплаты – за союз против тюрок. Баян ухватился за это предложение двумя руками. Платежи от персов позволяли ему обеспечить шаткую верность покоренных болгарских племен, привыкших к былым субсидиям Юстиниана. Теперь, обретя поддержку, можно было противостать тюркам. Отступать было некуда.

Приняв решение воевать, Хосров действовал энергично и решительно. Сила тюрок базировалась на степи, в которой персы не могли интенсивно действовать. Следовательно необходимо было приложить все усилия для поддержания единственного конкурента тюрок в Великой степи – авар.

Поэтому весной 568 года великолепная иранская армия во главе со спахбедом Тамхосро выдвинулась к берегам Джейхуна (Аму-Дарьи). Вскоре в Мерв прибыл сам Хосров Ануширван. Расчет шаханшаха был прост – создание угрозы Согдиане должно удержать Истеми от броска на запад, дав возможность Баяну перейти в контрнаступление.

Истеми вдруг оказался в крайне сложной ситуации. Теперь предстояло воевать с аварами и персами одновременно. Он запросил помощи от великого кагана Муганя, но понимал что придет она слишком поздно. Каган понимал, что распыление сил по нескольким направлениям приведет к верному поражению. Направить главный удар против Баяна – означало отдать Согдиану персам. Истеми понимал что персы с их продвинутой осадной техникой успеют взять не один город пока тюркская армия на западе, и выкурить персов из захваченных городов (учитывая крайнюю слабость тюрок в «крепостной войне») будет очень сложно. Истеми решил нанести удар персам, а после перебросить армию на север, на помощь своему младшему сыну Турксанфу, оставленному правителем на Волге. Пока каган послал Турксанфу подкрепление.

Маневренная война не годилась – Истеми необходима была быстрая победа. Он знал что угры, кочующие в бассейне Яика, между Волгой и Эмбой, ненавидят власть тюрок (ранее именно упорное сопротивление угров задержало тюрок и позволило аварам уйти на запад) и если Баян сломит Турксанфа – немедленно восстанут, что отбросит западную границу каганата чуть ли не к Аралу. Спасти положение могла лишь быстрая победа.

С этими мыслями каган встретил вернувшееся посольство Маниаха, с которым явился посол Румского кайсара, Земарх. Истеми беглым взглядом пробежал условия, на которых империя соглашается на тесный союз. Император желает удержать под своей властью Таврических готов, Херсонес, Босфор, Зихию и Аланию? Какой-то Онглос между реками Тирас, Пирет и Данубий? Желает чтобы после разгрома авар земли болгар не включались непосредственно в тюркский эль? Тут еще что-то о торговле…. Посол, все условия нашего брата кайсара приняты, и да будет меж нами вечный союз и братство. Возвращайся немедленно, пока есть возможность вернуться. Передай нашему брату – пусть как можно скорее ударит по персам.

Отослав посольство, каган форсировал Джейхун и недалеко от Аймуля обнаружил развернутую персидскую армию. Проведя рекогносцировку, Истеми начал сражение. Но здесь ему пришлось познакомится с великолепными боевыми качествами созданной Хосровом армии «саваран» — профессиональных тяжелых кавалеристов, дети которых с раннего возраста проходили воинскую науку в некоем подобии кадетских корпусов. Полки персидских саваран наносили тюркам весьма ощутимые контрудары, и Истеми быстро понял что имеет дело с равным противником.

Решительной победы не одержала ни та, ни другая сторона, но каган вынужден был вернуться на правый берег Джейхуна. Персы как ни в чем не бывало встали лагерем – их вполне устраивала и позиционная война, связывающая главные силы тюрок. Приходилось оборонять линию Джейхуна и вести маневренную войну, защищая Согдиану. А меж тем на севере произошло то, что должно было произойти.

Ранней весной Баян выступил в восточный поход. Под его знаменами двигались отряды кутигуров, утигуров, оногуров и даже конные дружины антов (которых Баян в этом походе благополучно выучил воевать в степи).

Как и рассчитывал Баян, Турксанф принял сражение неподалеку от Волги. Но его войско сильно уступало армии Баяна. По общей численности подвластных ему кибиток Турксанф мог выставить армию, превосходящую все силы Баяна. Но еще зимой агенты аварского кагана проникли в угорские кочевья за Волгой. В результате угры хотя и не выступили против тюрок (страх перед которыми был еще слишком силен) но прибегли к тактике «идучи не идяху», не явившись в армию Турксанфа. Так что Баян настиг Турксанфа лишь с его тюркскими дружинами и новоиспеченными поданными – савирами и хазарами (беленджеры не явились, так как персы из Дербента предприняли набег на их земли). Хазары, на которых опирался Турксанф, сражались доблестно, но не устояли; савиры же сразу дали тыл, открыв фланг тюрок. В итоге Турксанф был разбит и едва успел уйти за Волгу (откуда через Мангышлак прорвался к отцу).

Баян перешел великую реку. Его дальнейшее шествие было триумфальным – угорские племена наперебой приветствовали аварского кагана как освободителя и признавали его верховную власть с одним лишь условием – бить тюрок.

В этот миг радовалось сердце каждого авара, и в первую очередь кагана. Глядя на идущий на восток нескончаемый поток разноплеменной конницы, он поминал былые славные времена каганата Жуань-Жуань. Ничего, следующим летом ударим на подлых тюрок и загоним их обратно в Алтай. Шаханшах поддержит нас всеми силами. Пусть берет Согд, Хорезм, Чач, Фергану – будем жить с персами в дружбе, как раньше с эфталитами. А мы возьмем степь. Проклятые волчата еще заскулят у наших ног!

Турксанф незадолго до сражения с Баяном принял в своей ставке возвращающегося от отца римского посла, Земарха. Царевич выделил послу сильный отряд в качестве конвоя и приказал ему любой ценой прорваться и доставить посла.

В Пятигорье караван Земарха столкнулся с очередным посольством персов, идущим к Баяну. Персидский караван сопровождали отряды персов и восточных аланов. Земарх пытался вступить в переговоры, но персы, завидев тюрок, атаковали. Тюркские дружинники дрались героически и дали возможность послу уйти, но большая часть состава посольства погибла. Пал почти поголовно и весь тюркский конвой. Земарх все же спасся и успел добраться до земель дружественных западных аланов, откуда проследовал в Константинополь (в РИ именно так и произошло с одним из посольств).

В Священном Палатии уже давно царила тревога. Известия о победах Баяна одно за другим достигали Константинополя. Взору ромейских дипломатов рисовалась великая Аварская держава, союзная Ирану – оживший кошмар империи времен Атиллы.

Прочитав послание кагана Истеми, император Герман принял решение, к которому был уже готов. Войска двинулись к восточной границе. Как повод для разрыва мирного договора с Ираном было использовано нападение на посольство Земарха. Старший сын императора Юстин отравился в Сирию. Решено было весной двинуть армию в Месопотамию и атаковать Нисибин. 58-летний император собирался лично возглавить армию

Подходил к концу 568 год от Рождества Христова.

georg пишет:

конные дружины антов (которых Баян в этом походе благополучно выучил воевать в степи).

Коллега что вы понимаете под "научил"? Как-то меня терзают сомнения насчет применимости этого глагола относительно одного похода. Вы же прекрасно знаете сколько нужно готовить конника способного сражаться с "природными всадниками" хотя бы с минимальными шансами на успех.

Den пишет:

Взору ромейских дипломатов рисовалась великая Аварская держава, союзная Ирану – оживший кошмар империи времен Атиллы.

Только миграции обычно шли с востока на запад,а авары-с запада на восток повернули.

Den пишет:

Коллега что вы понимаете под "научил"? Как-то меня терзают сомнения насчет применимости этого глагола относительно одного похода. Вы же прекрасно знаете сколько нужно готовить конника способного сражаться с "природными всадниками" хотя бы с минимальными шансами на успех.

Ну во-первых антов не надо готовить с нуля. Общинники — да, но у нас речь идет о знати и дружинной среде. А в этой среде (которая кстати у антов имеет аланское происхождение) навыки коневодства и конного боя никуда не исчезали, что подтверждают раскопки их центра — Пастырского городища.. И сражались они с "природными всадниками" и так. Удержались же в лестстепной зоне, в которой в киевские времена русичам ну никак не удавалось закрепится.

Под "выучил" имеется в виду тактика. Кооонлучников конечно из них не вырастишь, но сражаться в составе кочевой армии смогут.

Хотя Баян забрал антскую знать в поход глвным образом того ради чтобы не подняли мятеж в тылу.

georg пишет:

Общинники — да, но у нас речь идет о знати и дружинной среде. А в этой среде (которая кстати у антов имеет аланское происхождение) навыки коневодства и конного боя никуда не исчезали, что подтверждают раскопки их центра — Пастырского городища..

1. Одного городища из? И вы что не знаете какова достоверность тех раскопок?

   В 1946г. во время осмотра этого городища мне повстречался пожилой крестьянин — участник раскопок В.В. Хвойки. Он, рассказал о том, что, впрочем, было известно и раньше: площадь древнего поселения при В.В. Хвойке была вспахана тяжелым плугом, влекомым волами, а группа хлопцев, в числе которых находился рассказчик, бежала за плугом, разбивала комья земли палками и собирала вещи. Так была создана знаменитая коллекция предметов убора и украшений VII-VIIIвв. — одно из наиболее крупных собраний древностей русов. Почему в слое Пастырского поселения было так много вещей, каковы условия их залегания, образовывали ли они компактные скопления или были рассеяны в земле в беспорядке, не связаны ли они с остатками каких-либо сооружений — все эти вопросы остались без ответа.

   ... т.е. древности славян и древности скифов были перемешаны.

2. Может я чего упустил, но про аланов это лишь версия. Не то чтобы очнь подкрепленная.

3. ЕМНИП в письменных источниках их конные дружины не фигурируют...

   georg пишет:

   И сражались они с "природными всадниками" и так. Удержались же в лестстепной зоне, в которой в киевские времена русичам ну никак не удавалось закрепится.

   Просто разная сила противостоящих племенных союзов. В истории КР тоже были периоды когда та же территория контролировалась сотню-другую лет славянами. Потом приходили очередные кочевники и все шло прахом...

... т.е. древности славян и древности скифов были перемешаны.

Отсылаю вас к работам Седова, который эти раскопки жует-пережеывает. Вообще конкретно на Пастырском городище раскопаны дрености не только аланские, но и характерные для болгар. Так что Артамонов вообще выделил отдельную "Пастырскую культуру", объявив ее смешанной анто-кутиргурской.

Den пишет:

ЕМНИП в письменных источниках их конные дружины не фигурируют

В моем ЕМНИП фигурируют , причем за примерами далеко ходить не надо. По словам Прокопия Кесарийского летучий конный корпус вышеупомянутого Иоанна Кровавого, действовавший в Италии в 530ых имел в своем составе значительное количество антов. При восстании Туллиана в Лукании Иоанн направил туда 300 антских всадников, которые "с присущей им доблестью опрокинули врагов".

В описании балканских войн ссылки конкретно на конницу реально не встречаются — ибо у склавинов ее и небыло, а анты в описанный Прокопием период с империей не воевали. Но в описании более раннего периода, в хронике Марцеллина Комита, постоянно феигурируют "гетские всадники", причем гетами Марцеллин не называет ни германцев, ни болгар ни гуннов, кои фигурируют отдельно.

Может я чего упустил, но про аланов это лишь версия. Не то чтобы очнь подкрепленная.

Здесь, коллега вопрос конечно спорный... Утверждать что все было так с доказательной силой невозможно. Так же невозможно утверждать и обратное. Это "обоснованная гипотеза".

В исторической науке такие гипотезы имеют право быть. Вы, как человек в свое время размышлявший над методологией АИ, как думаете — может ли альтисторик использовать "обоснованные гипотезы" и из них исходить?

georg пишет:

Отсылаю вас к работам Седова, который эти раскопки жует-пережеывает.

Читал а как же > Одним из интереснейших памятников пеньковской культуры является Пастырское городище с напластованиями VI–VII вв., расположенное в бассейне Тясмина [7]. Оно занимало площадь около 3,5 га и было защищено валами и рвами, сооруженными еще в скифское время. Раскопками исследовано около двух десятков жилищ-полуземлянок с печами-каменками, типично пеньковского облика. Кроме того, открыты мастерские по обработке железа, кузница и гончарные горны по обжигу глиняной посуды. Собран обильный и разнообразный вещевой материал. Преобладающей на городище была лепная керамика пеньковских типов. Вместе с тем, здесь встречены сосуды кочевнического облика и гончарная посуда так называемого пастырского типа – выпуклобокие серолощеные горшки. По всей вероятности, эта керамика восходит к черняховскому гончарству.

Пастырское городище было крупным торгово-ремесленным и, скорее всего, административным центром, в котором проживало разноплеменное население. Кроме славянских жилищ здесь открыты остатки юртообразных построек кочевников.

... мне честно говоря не понятно где из этих раскопок следует существование хоть сколько-нибудь приличный всаднической культуры именно у антов?

georg пишет:

Вообще конкретно на Пастырском городище раскопаны дрености не только аланские, но и характерные для болгар. Так что Артамонов вообще выделил отдельную "Пастырскую культуру", объявив ее смешанной анто-кутиргурской.

... так я разве спорю? Но опять же при чем здесь анты? При том что "методику" раскопок описанную мною выше Седов в своих работах почему-то не раскрывает.

georg пишет:

В описании балканских войн ссылки конкретно на конницу реально не встречаются

Коллега я именно об этом. В способности римской военной системы вырастить все что нужно из того что есть я никогда не сомневался. Равно как и в том что лошадь антам вполне знакома

georg пишет:

В исторической науке такие гипотезы имеют право быть. Вы, как человек в свое время размышлявший над методологией АИ, как думаете — может ли альтисторик использовать "обоснованные гипотезы" и из них исходить?

Может конечно. Просто на мой вкус обоснованность этой гипотезы на уровне утверждений что король Артур — алан... но это мое имхо. Вы естественно можете иметь иное мнение, а мир ваш. Я просто указал на то что для сюжета пока не принципиально а малость режет глаз. Мне по крайней мере. Хотя идея подыграть "нашим" мне понятна и в чем-то привлекательна

Den пишет:

Просто на мой вкус обоснованность этой гипотезы на уровне утверждений что король Артур — алан... но это мое имхо.

Поспорил бы, но честно говоря просто в лом рыть матчасть еще и по этому вопросу. Тем паче что он для меня вовсе не принципиален.

Весной римская армия, сосредоточенная в Эдессе, вступила на восток. Город Нисибин, ключевой пункт верхней Месопотамии, столетиями служивший камнем преткновения между римлянами и персами, был осажден.

В это же время в ставку императора прибыл Мундар Гассанид, старший сын гассанидского малэка Харита (Арефы), который по старости и болезни не мог принять участия в войне. Вместе с арабским принцем император обсуждал диспозицию. В глазах Германа стоял 540 год – когда он, 30-летний комит без солдат и денег прибыл в Антиохию, обреченную захвату персами – Хосров шел на беззащитный город. Тогда все его предложения – и по перестройке укреплений, и по плану действий – были проигнорированы, и сам Герман едва сумел прорваться из города. Теперь император слушал мнение арабского вассала очень внимательно. И тут же отрядил комита Филиппа в помощь шейху – для прикрытия южного берега Ефрата. Теперь наконец можно было отомстить персам — и за разоренную Антиохию, и за личную честь.

Персидский гарнизон, многочисленный и снабженный долгосрочными запасами, защищался упорно. Император, встав лагерем у осажденного города, поручил старшему сыну маневренную войну. Юстин перешел Тигр. Как напишет позднее Феофилакт Симокатта, «молодой цезарь вступил в Ассирию, в то время как варвары ничего не помышляли о войне. Таким образом, римские войска вторглись сюда, и так как для мидян это вторжение было неожиданным, то персидские земли испытали много ужасного: они были жестоко опустошены, разграблены и римское войско получило огромную добычу.» Отдельные конные отряды дошли до области Ктесифона.

Главные силы персидской армии стремительно возвращались с Джейхуна на запад. Хосров уже в июне прибыл в столицу, стягивая войска для обороны. Сосредоточив армию на Тигре, шаханшах выступил к северной границе – на помощь осажденному Нисибину.

Хосров направил арабов Хиры во главе с Амром Лахмидом южным берегом Ефрата на Сирию. С ним вместе двинулся персидский корпус спахбеда Адормаана. У Киркесия на Ефрате это воинство напоролось на войско Мундара Гассанида и комита Филиппа, и было отброшено.

Меж тем главные силы враждующих армий сходились возле Нисибина. Герман не обнаружил в окрестностях города выгодной позиции, соответствующей его замыслу сражения. Поэтому император снял осаду Нисибина и отвел войска к крепости Феобофон, уже захваченной римлянами. Хосров с войском подошел к Нисибину, снабдил крепость и двинулся дальше. Император прекрасно понимал что теперь шах поставлен в ситуацию войны на два фронта – если тюрки разгромят авар, они тут же вцепятся в спину персам. Поэтому теперь уже Хосров вынужден был уповать на генеральную битву – и искать ее. Герман воспользовался этим, навязав противнику сражение на выгодной позиции у Феобофона. В битве сошлись равные противники. Равные и по вооружению, и по выучке, и по численности.

Битва при Феобофоне прославила имя императора Германа. Как опишет ход боя Феофилакт Симокатта:

«И римляне, развернув свои ряды, подняли знамена. Заговорили трубы, поднялась к небу пыль, шум, как морской прибой, заполнил все пространство ржанием коней и грохотом оружия; все это, конечно, делало всякую речь нечленораздельной. Варварское войско растянуло свой строй в длину, желая этим создать видимость бесчисленного своего количества для тех войск, которые стояли против него. Римское конное войско выстроилось глубоким строем в несколько порядков, сильным своей сплоченностью; так и казалось, что ряды его как бы сколочены из одного куска и сбиты железом — настоящий медный строй, стоящий против врагов, наподобие неподвижно воздвигнутых статуй, лишь внешним своим видом дающих возможность думать, что они стремятся к бою. Варварское войско было поражено этим зрелищем, так что в душах мидян зашевелилось чувство расслабляющей трусости. Персы стали посылать стрелы в сомкнутые ряды римлян в таком количестве, что затемнили лучи солнца. Вследствие стремительного полета стрел перья, украшавшие гребни шлемов на головах римских воинов, казалось, полетели по воздуху, сбитые летучим оружием. Римляне, пришпорив коней, стремительно ринулись вперед во вражеский центр, стремясь к рукопашному бою, тесня варваров копьями и мечами и отражая обильно сыпавшиеся стрелы; затем, избежав обычных хитростей стоящих против них врагов, они стали одерживать верх в бою. Таким образом, здесь произошло славнейшее сражение между римлянами и парфянами; строй персов рассыпался, так как в глубину он не был построен в каре, а находящиеся в резерве силы вавилонского войска не знали что им делать, так как некому было стать против них. Затем, когда римское войско усилило натиск, варвары увидали, что дело идет к их гибели, и обратились в бегство. Пришлось персам познать, что не все надежды сбываются, и на примере научились они не слишком гордиться своими беззакониями. Побежденные вавилоняне, сколько у них было силы в ногах, бежали. Римляне, неуклонно продолжая преследование, дали парфянам испытать все бедствия. Сверх всего этого, они разграбили также и персидский лагерь, разграбили и царский шатер, и все что было там, забрали как блестящую свою добычу. Они завладели также и слонами и вместе с захваченной персидской добычей переправили их к императору. Персидский царь был побежден и совершал свое позорное отступление. Он перешел Тигр и отступал через Ассирию, законом обнародовав в виде надписи на каменной доске позор своего несчастья: он издал постановление, что в дальнейшем ни один из персидских царей не должен сам совершать военных походов.» .

А меж тем далеко на севере разыгрывалась грандиозная «битва на реке Иргиз», навеки вошедшая в эпосы народов великой степи. Весной Истеми обнаружил уход персидской армии от Джейхуна, и возблагодарил Тенгри и Румского кайсара, который очевидно выполнил свою часть соглашения. Что ж, теперь авары заплатят за все. Истеми выступил на Сырдарью, ожидая помощи с востока.

А помощь уже шла. В восточной ставке произвела фурор новость что бежавшие жужани оправились далеко на западе и начали контрнаступление. У великого кагана не было на востоке не малейших проблем. Раздробленный на 4 царства Китай истекал кровью в междуусобной резне (причем междуусобной она была в квадрате – ибо северное царство Чжоу резалось с северным же царством Ци, а южное царство Чэнь – с южным же царством Лян). Тюрки, продавая свой союз, от души стригли северный Китай. Известно изречение кагана – «только бы на юге два мальчика (Чжоу и Ци) были покорны нам, тогда не нужно бояться бедности».

Посему великий каган Мугань немедленно снарядил большую армию для похода на запад. Целью похода было объявлено окончательное искоренение авар. Во главе был поставлен Шету, племянник Муганя и сын покойного Кара-Иссык-хана, но по прибытии восточных войск на театр военных действий они должны были подчинится Истеми.

В июле 569 года объединенная тюркская армия концентрировалась в низовьях Сырдарьи. Нескончаемым потоком лилась тяжелая конница в чешуйчатой броне. Над ее строем колыхались на ветру знамена из китайского шелка, на которых золотым шитьем была изображена волчья голова с оскаленной пастью – герб рода Ашина.

Обе стороны сошлись на реке Иргиз. Грандиозная битва длилась три дня. Перевес огромной и отлично вооруженной тюркской армии быстро обозначился. Клинья тяжелой тюркской кавалерии раз за разом прорывали строй легкоконных союзников авар, и лишь тактический талант Баяна и боевой опыт авар позволял восстанавливать боевые порядки. На третий день в лагерь Истеми прибыло новое подкрепление с востока. Появление свежих сил в рядах тюрок вызвало панику у болгар, которые обратились в бегство при первой атаке тюрок, открыв фланг. Несмотря на героизм угров, сражение закончилось полой победой Истеми.

Баян быстро отводил свои силы за Волгу. Угры теперь должны был расплатится на восстание. Два племени — тарниах и котзагир – будучи зачинщиками восстания и не надеясь на милость тюрок, приняли решение уйти с аварами. Остальные угорские племена, обескровленные разгромом, решили покорится победителю.

Осенью 569 года Истеми вторично вышел на Волгу, где его приветствовали хазары – испытанные друзья, коим предстояло занять важное и заслуженное место в иерархии подвластных великому каганату племен. Теперь западный улус прочно организовывался. Все племена региона — беленджеры, савиры, залы — подчинялись хазарам, превратившимся в главный оплот тюрок в регионе. Угры были жестоко неказаны — та часть их племенной знати, что не ушла на запад с Баяном, была вырезана, и угры были подчинены правителю Хазарии. Каковым снова стал сын Истеми Турксанф.

Тюрки были единодушны в одном — поход на запад должен продолжится. Пока не искоренены авары, дети Волка не могут быть спокойны.

georg пишет:

Ну во-первых антов не надо готовить с нуля.

Georg, а может лучше это поподробнее расписать в таймлайне? А то, без знания подробностей, действительно как-то получается похоже на "жили звериным образом", а "прогрессоры" авары научили их на конях ездить.

Леший пишет:

Georg, а может лучше это поподробнее расписать в таймлайне? А то, без знания подробностей, действительно как-то получается похоже на "жили звериным образом", а "прогрессоры" авары научили их на конях ездить.

Вопрос не столь существенен. Ну да посмотрим.

georg пишет:

Весной Истеми обнаружил уход персидской армии от Ефрата

Имелось в виду от Джейхуна. Просьба модерам исправить.