Князь Ярема как украинский царь. ¶
Вот, встретилась интересная альтернатива. Вишневецкий в зародыше гасит восстание Хмельницкого, и чуть позже уже сам мутит проект "незалежная Украина".
360-летию осады Збаражской крепости посвящается
Уже 360 лет подряд украинская нация ведет борьбу за свое существование, и, если сейчас проявления ее скрытые и не несут прямой угрозы территориальной целостности и независимости страны, то 360 лет назад наши предки сгорали заживо в горниле самой настоящей гражданской войны, и не смотря на это совершали настоящие подвиги.
И, вероятно, ничего такого бы не произошло, если бы на политическом Олимпе не возникла неоднозначная и, можно даже сказать, одиозная фигура гетмана Богдана Зиновия Хмельницкого. В начале своей «карьеры», еще просто мелкий шляхтич, он попросту пытался решить свои финансовые проблемы и, поняв, что преуспевает, в жажде власти умудрился столкнуть лбами представителей одной нации. Будучи завидным от природы оратором, Хмельницкий заручился поддержкой польского короля и подстрекал Запорожских казаков против мирных жителей, породив лютую ненависть к местным богатым магнатам, в частности к наиболее влиятельному из них — к князю Яреме (Иеремии) Вишневецкому. Но князь оказался крепким орешком и дал врагу достойный отпор. Именно это противостояние и проливает свет на истинный облик и мотивы теперешнего героя Хмельницкого, многократно увековеченного в памятниках и монументах, а также служит наглядным доказательством храбрости и военной доблести его оппонента.
Во многом на поведение Хмельницкого — а он избрал своей первой мишенью именно Вишневецкого — проливает свет тот факт, что потомственный князь был очень богат. Не в последнюю очередь благодаря своему организаторскому таланту. За короткое время владения Заднепровскими землями, доставшимися ему в наследство, князь буквально возродил из пепла разрушенные еще монголо-татарами поселения, превратив их в цветущие города и села. За то время пока Заднепровье находилось под княжеской рукой, численность его населения возросла с 4.5 тыс. до 230 тыс., что соответственно не могло не сказаться на доходах князя. Ведь князь Ярема относился к числу самых богатых и влиятельных людей Речи Посполитой, что и представляло прямую угрозу как Польше, так и зарождающему казачьему ладу. Столицей княжеских владений стали стратегически важные Лубны. Именно эти блага и заинтересовали Богдана Хмельницкого. Представьте только, изгнав Вишневецкого из владений, Хмельницкий разом получал земли князя, простиравшиеся от современной Черкащины до Сумщины, включая часть Полтавской и Черниговской областей и поддержку дальнейших действий от польского короля, мечтавшего о том же. Лакомый кусочек, не правда ли? Почему бы не вернуть отобранный Чаплинским хутор Субботов, а с ним и всю Вишневеччину?
С одной стороны, Хмельницкого можно понять. Доказав свою боеспособность и утвердив свой авторитет, он бы создал единым махом свое личное казацкое государство. Но, с другой стороны, можно было бы пойти на компромисс: склонить Вишневецкого на свою сторону и добиться того же малой кровью. Правда, сам князь едва ли стал бы объединяться с Хмельницким, которого он, по большому счету, считал простым бунтовщиком. К тому же, Ярема Вишневецкий по сути был на полпути к созданию своего варианта независимого государства. Этих идей князь не скрывал и, возможно, именно поэтому ревностный властолюбец Польский король Владислав IV Ваза попросту натравил Хмельницкого на слишком уж свободолюбивого князя:Не зря Хмельницкий тогда зачастил с делегациями ко двору к Владиславу IV и имел с монархом личные аудиенции. Вот, что было услышано одним из придворных из уст короля польского во время одной из таких бесед, а в последствии аккуратно записано: «Когда час придет, чтобы были казаки на поганцев (т.е. татар) и на моих непослушников (т.е. на магнатов и упрямую шляхту) по всей моей воле». Вот такая вот сделка. Получается, бей своих, чтоб чужие боялись.
А первым в оборот был пущен простой крестьянский люд — с тех пор, впрочем, мало что изменилось. Только вместо нынешней гречки и сахара в качестве приманки были предложены, хоть и крохотные, но свои земельные наделы, свободные от ненавистных панов и магнатов. В надежде легкой наживы селяне самоотверженно бросились на копья междоусобной братоубийственной войны. Недаром тогда говорили, что некому обрабатывать землю — все крестьяне пошли в казаки.
Таким «окрестьяниванием» казачества Хмельницкий убил сразу двух зайцев: увеличил численность своего войска, а также «обеспечил» финансирование своих военных притязаний. Тот факт, что казна пополнялась за счет кровавых грабежей и набегов на своих же, никого особо тогда не волновал. В некоторых случаях предприимчивый гетман расплачивался с союзниками татарами своими же соотечественниками взятыми в плен! Но война есть война… И она не замедлила начаться.
А сигналом к военным действиям, что подтверждают некоторые польские документы, стала, возможно, условленная заранее с Хмельницким передача польским королем князю Яреме земель Запорожских (о. Хортица и вся прибрежная территория вдоль Днепровских порогов), что означало фактическое уничтожение Запорожской Сечи на корню. Этого знака, по-видимому, и дожидался казацкий гетман. Возможность тайного сговора Хмельницкого с Владиславом IV Вазой подтверждает и то, что сам Вишневецкий тогда находился в своих Заднепровских владениях, т.е. в удобной близости от Сечи, и, предположительно, знать не знал о таком пожаловании из рук короля, и поэтому, конечно же, понятия не имел об уже удвоенном недовольстве со стороны казаков и назревающем бунте.
Удобную для польского монарха и казацкого гетмана ситуацию подпортил польский коронный гетман Николай Потоцкий, которого заговорщики, конечно же, не посвящали в свои планы. Поэтому тот, не дожидаясь прямого приказа от Владислава IV, незамедлительно бросился утихомиривать казацкий бунт и отправил на место своего 20-летнего сына с частью польского коронного войска, который потерпел поражение от Хмельницкого под Желтыми водами. И не удивительно. Ведь польское войско насчитывало всего 5—6 тыс. в то время как численность объединенного войска татар и Хмельницкого составила около 17 тысяч. Получив известие об окончательной гибели коронного войска и пленении коронного гетмана Потоцкого под Корсунем, князю Вишневецкому ничего больше не оставалось, как срочно выбираться из Заднепровья через единственный оставшийся путь — переправу через Днепр в районе Любеча — и отводить все своей войско с сопровождавшими его мирными жителями, бегущими от казацкого террора, на Волынь. А за спиной уходящего князя уже бушевала жестокая война с разграбленными и сожженными землями и варварски убитыми мирными жителями. «Не залишимо міст і нив, лише дорогу застелимо могилами» — вот то, к чему призывал Б. Хмельницкий. И досталось не только полякам и евреям. Вместе с ними гибли тысячами представители украинской нации, которую гетман таким способом захотел «вибити з лядської неволі». Вероятно, что Б.Хмельницкому для достижения своих целей любые средства были хороши. Рушились крепости и замки, было нещадно вырезано население целых городов. Жил на землях Вишневецкого — в костер!Так, пышная княжеская резиденция в Лубнах прекратила свое существование за один день. Что и говорить о мирном населении — в живых если и остались, то единицы. К слову, пострадали и многие не только католические, но и православные монастыри, причем в их числе православные Мгарский и Густынский, основанные еще родителями князя Яремы. Именно в этот сложный момент и скончался король Польши Владислав IV. На смену ему выбрали Яна Казимира, брата покойного Владислава IV. Доподлинно известно, что произошло это при поддержке Хмельницкого, заполучившего на тот момент огромное влияние… в Речи Посполитой! И там, и тут… Поэтому не удивительно, что первое, что сделал вновь избранный король — это отстранил Вишневецкого от управления войском и забрал у князя булаву, запретив ему самостоятельно предпринимать какие бы то ни было действия. Все в угоду Хмельницкому, все для того, чтобы Хмельницкий наконец овладел землями и богатствами несговорчивого князя Яремы с разрешения самого короля. Судя по всему, в этом и крылся наибольший интерес «героя-вызволытеля» гетмана Запорожского.
Так закончился год 1648-й. Хмельницкий подсчитывал награбленное, а поэтому воцарилось время относительного покоя, сопровождающееся периодическим вырезанием шляхты и крестьян на территории Волыни и Подолья. К концу весны 1949 стало ясно, что такое «перемирие» долго не продлится и следующая буря не за горами.
В это время Ярема Вишневецкий находился неподалеку от своей вотчины, города Вишневца. И хотя князь формально был отстранен от управления собственным войском, он был преисполнен готовности защищать свои и, кстати, коронные владения Речи Посполитой — хотя на тот момент, кажется, король Ян Казимир «подзабыл» об этом факте. Неожиданно к месту лагеря князя (с. Шимковцы в 9 км от Збаража) подошла часть коронного войска в количестве 6 тысяч человек и коронный гетман Лянцкоронский обратился к князю Вишневецкому с просьбой принять его булаву и управление над воинами. Так Ярема Вишневецкий обрел нежданную поддержку и союзника в стенах Збаражской крепости. С этим крепла его вера в победу и возможное возвращение на возрожденное им и его предками Заднепровье.
В начале июля 1649 года войска Б.Хмельницкого и его союзников, как и следовало ожидать, подошли к Збаражу, и после нескольких стычек 10 июля началась осада крепости, названная согласно польским источникам «2-ми Фермопилами». Испытывая страшный голод и проигрывая противнику в численности войска (всего 9 тысяч воинов Вишневецкого против 90 тысяч, а по некоторым источникам и 300 тысяч, войска Хмельницкого), князь Ярема отбил многочисленные атаки и после полутора месяцев отчаянной обороны доказал свое право на Збараж. Он, казалось, добился невозможного. Лично участвуя в самых сложных сражениях, отстоял Збараж и дал, наконец, отпор Хмельницкому. Не последнюю роль в победе сыграло использование Вишневецким новейших достижений полевой фортификационной инженерии, а также личные качества князя. В борьбе за каждого человека Вишневецкий обустроил в стенах крепости госпиталь для раненых и все время осады кормил мирных жителей запасами надворного войска.
Можно сказать, что именно князь Ярема Вишневецкий и стал оплотом порядка и законности на оставшейся части коронных территорий (современная Волынь и Подолье). Только за 2 года так называемой Национально-освободительной революции казаками вместе с татарами было уничтожено 85% процентов мирного населения. Подвиг Вишневецкого и его без преувеличения «300 спартанцев», отстоявшим Збаражскую крепость, принес мирным жителям нынешней Украины долгожданное облегчение. Воодушевленный Иеремия Вишневецкий продолжил череду военных чудес, следующим из которых стала битва под Берестечком. Поражение там Хмельницкого и стало началом конца, казалось, бесконечным войнам внутри страны, а по-нашему Национально-освободительным «змаганням», потопившим полстраны в крови.
Интересно, а как же воспринималась национально-освободительная война украинского народа, воспеваемая некоторыми историками современности, тогда очевидцами событий. Вот слова из народной думы, приведенные историком Н.Яковенко в книге очерков по истории Украины: «Бодай тебе, Хмельниченку, перва куля не минула, А другая устрілила — у серденько уцілила». А вот, что пишет Самовидець в летописи: «И хто может зраховати так неошацованную шкоду в людях, що орди позабирали, а маєтности козаки побрали, бо в тот час не било милосердія межи народом людським. Не тил жидов губили и шляхту, але й посполитим людем, в тих краях живучим, тая ж біда була».
Так, от чего же нас пытался освободить Б.Хмельницкий, и кто за что на самом деле «змагався»? Судите сами. Факты не лгут. И невооруженным глазом видно, кто в погоне за властью променял идею экономически процветающего государства на скорую наживу и чуть не утопил собственный народ в крови братоубийственной войны, а кто проявил себя с гораздо лучшей стороны и остался в памяти веков настоящим героем, готовым отстаивать свой народ и свои идеалы сильного княжеского государства. И пусть этим идеям не суждено было стать реальностью, но в любом случае остались исторические документы и многочисленные свидетельства таких стараний Вишневецкого. И, как бы кому-то не хотелось, но рукописи, слава Богу, не горят.
Пенсионер! Помни! Когда ты получаешь свою пенсию, где-то плачет ребенок чиновника, которому не на что купить новый "Бентли"
Но по памяти не скажу. 