Австро-Венгрия XVI века, часть четвертая

georg пишет:

где известил Северного Льва

Тут такой вопрос — были в этой АИ в шведской армии русские добровольцы (как в РИ)? Если да, то будут их отзывать? А если будут, то отпустит ли их шведский король?

MGouchkov пишет:

А Вельфы, к рассматриваемому времени остаются на севере Германии правящей династией? И приняли Реформацию?

Так ведь все ветви Брауншвейг-Люнебургов (в т.ч. царствовавшие в Англии в XVIII веке Ганноверы) — прямые потомки Генриха Льва, и немецкие историки, тот же Егер, собственно и именуют их Вельфами.

MGouchkov пишет:

Возможно ли воспроизвести ссыску, по которой желали бы одним куском последние части текста?

Вечером постараюсь выложить.

Леший пишет:

Тут такой вопрос — были в этой АИ в шведской армии русские добровольцы (как в РИ)?

Нет. Все желающие были просто включены в корпус Сабурова.

В рамках продолжения "портретной галереи" выкладываю портрет персонажа, которому скоро предстоит сыграть зело немалую роль в этой АИ. Знакомьтесь:

кардинал-инфант дон Фернандо на охоте.

Как увидел, сразу вспомнилась характеристика из "Семнадцати мгновений весны" — "истиный ариец, характер твердый, нордический, горячо предан делу Рейха" .

Итак, как обещал, выкладываю состав августейшей фамилии на 1630.

Имератор Иоанн. Родился в 1599. Женат на Ирине Кантакузин. Детей нет (пока), хотя у императрицы и было две неудачных беременности.

Сводные братья и сестры императора – дети Димитрия и Ксении:

Анна Дмитриевна (род. 1608) замужем за наследным королевичем Сербским Михаилом Стефановичем.

Константин Дмитриевич (род. 1612). С 1624 – господарь Валашский. Женат на внучке Михая Храброго.

Ксения Дмитриевна (род 1614) – с текущего момента таймлайна замужем за князем Иеремией Вишневецким.

Двоюродные братья и сестры императора – дети князя-регента Василия Ивановича:

От первого брака детей не было. В 1610 овдовевший князь-регент Василий Иванович вступил во второй брак с сиротой княжной Анастасией Никитишной Трубецкой, дочерью скончавшегося в 1608 году опричного воеводы Ивана Грозного Никиты Романовича Трубецкого. От сего брака дети:

Мария Васильевна (род 1612) – жена царевича Давида Багратиони, старшего сына царя Кахети Теймураза.

Иван Васильевич, удельный князь Ростовский (род 1614). Пока не женат. После смерти отца (1619) воспитывался матерью и Ростовским митрополитом Ионой. В 1624 император вызвал мальчика и его мать в Константинополь, создав там для них особый двор, и фактически ликвидировал Ростовский удел. В Царьграде до сего момента князь Иван Васильевич и пребывал, обучаясь в Академии.

Итак, до времени оттягиваемый системой союзов, наступил все же момент столкновения империи Рюриковичей с Великим Эраншахром.

Войска императора, оттянутые из Валахии и Албании, переходили Босфор. Возглавляемой Скопиным армии была поставлена задача продвинуться до Кызыл-Ирмака и оказать помощь турецким повстанцам. Второй эшелон – части из Молдавии, войска Киевского разряда и крымчаки – возглавляемый Иеремией Вишневецким, спешно перебрасывался с севера. В то же время московские войска двигались к Кавказу. Князь Иван Борисович Черкасский вел главные силы в Абхазию и Имеретию, причем значительная часть войск перебрасывалась морем. Вторая армия во главе с Измайловым должна была прикрыть Дербент и Кубу, и по возможности продвинуться в Кахетию. Каспийской флотилии и казакам была поставлена задача организовать диверсии на берегах Гиляна и Мазендерана.

В Малой Азии после победы Вели-Мухамеда над кизилбашским Акиф-ханом при Акшехире полыхало масштабное восстание турок. Столица кизилбашей в Анатолии, Анкара, была взята Вели-Мухамедом при поддержке восставших горожан. По всей стране беспощадно вырезались кизилбашские отряды, и хотя местами еще шли ожесточенные бои, но кизилбаши, деморализованные известием о движении ромейской армии, стремительно уходили за Кызыл-Ирмак. Армия Скопина от Сегюда и до самой Анкары продвигалась беспрепятственно, хотя и испытывала в разоренном крае трудности со снабжением и страдала от жары. Но за Анкарой, вступив в Караман, ромейские войска получили обещанный Вели-Мухемедом провиант и соединились с турецким союзником. В начале октября император Иоанн, прибывший к армии, принял присягу Караманского бея.

Иранская армия Заал-хана тем временем подошла к Кайсери и продолжала движение вглубь Карамана. Император оказался перед выбором – либо ждать подхода Вишневецкого, но отдать на разорение земли только что присягнувшего нового вассала, либо принять битву с численно превосходящим противником. Военный совет высказывался за отход, но император не пожелал потерять престиж перед новыми поданными, и в решении принять сражение его поддержал Скопин.

Князь, уже давно считавший войну с Ираном неизбежной, еще со времен своей Анатолийской кампании при вторжении в Малую Азию Аббаса тщательно изучал противника. Не смотря на огромные ресурсы Ирана и созданную Аббасом великолепную организацию, персидская армия все же уступала русско-ромейской. Иранская пехота (тюфенкчи), организованная тактически подобно русским стрельцам, с не более чем четвертью бойцов, вооруженных древковым оружием, прекрасно обученная как залповому огню, так и боевому фехтованию, была относительно немногочисленна и составляла не многим более четверти иранской армии. Главной ударной силой армии Эраншахра традиционно оставалась конница, делившаяся на тяжелую и легкую. Более многочисленная легкая состояла из великолепных «природных всадников», поставляемых подвластными Ирану кочевниками – как тюрками, так и иранцами (курдами, лурами и бахтиярами). Тяжелая, обученная сокрушительной атаке в сомкнутом строю, состояла из полков шахских «гулямов», содержавшихся за государственный счет, либо отрядов, вербуемых из владельцев союргалов (поместий). По свирепой сокрушительности своего удара эта конница, особенно гулямы, не уступала гусарии, но все же не могла идти в сравнение с гусарами в тактической подготовке – умении сражаться в тесно сомкнутом строю, собираться после начала преследования опрокинутого неприятеля, организованно отходить, перестраиваться и снова атаковать.

Но главное – в Иране не была развита европейская технология металлургии, и полностью отсутствовал продукт этой металлургии – легкая полковая артиллерия. В то время как пехотные полки армии императора были насыщены полковыми пушками (при минимальной норме 2 на батальон, плюс перенятые у испанцев конно-артиллерийские батареи), персы этой артиллерии практически не имели, хотя тяжелая полевая артиллерия была у них на высоте.

Учитывавшего все это Скопина столкновение с численно превосходящим противником не пугало. Избранная им позиция у городка Нигде в предгорьях Тавра была отлично защищена с флангов рекой и предгорьями. Армия была выстроена в 2 сильно растянутые линии, причем пехота строилась в 6 шеренг, имея 2 шеренги пикинеров и прикрываясь испанскими рогатками. Даже большая часть драгун получила приказ спешиться. Кавалерия была выставлена эскадронами за линией пехоты для контратак. Ромейской кавалерии по диспозиции было категорически запрещено во время контратак без особого распоряжения далеко отрываться от линии пехоты – Скопин учитывал как многочисленность и отличные боевые качества иранской конницы, так и стандартные тактические приемы персов – притворным отходом заманить вражескую кавалерию под огонь своей артиллерии и тюфенкчи. Продвижение армии вперед должно было осуществляться постепенно и равномерно всей линией.

Заал-хан распределил свои силы следующим образом. Пехота — около 20 тысяч воинов — расположилось лагерем в центре позиции. Лагерь был окружен возами и окопами, и прикрыт многочисленными батареями, на которых стояло около 70 пушек. 40000 кавалерии (тяжелой и легкой) должны были действовать против линии русской армии, имея пехоту в качестве опоры боевого порядка, а 20000 иранской конницы – в основном тюркских и курдских иррегуляров, но с несколькими отрядами отборных гулямов – получили приказ продвинуться противоположным берегом реки, протекавшей на фланге русской армии, и переправившись, выйти противнику в тыл. По замыслу Заал-хана результатом должно было явится полное уничтожение ромейской армии.

Сражение началось 22 октября 1631 года. Заал-хан раз за разом бросал свою великолепную конницу на русский строй. Действенность русского огня превзошла все ожидания персидского командования. Встречаемые залпами 3-4 шеренг мушкетеров и шквалом картечи из полковых пушек, иранские всадники, попадая под обстрел, усеивали поле трупами. Впочем персы не бросались в решающую атаку, а «травились», подходя и отскакивая рыхлой лавой, и изредка производя короткие атаки – Заал-хан пытался нащупать место для прорыва строя противника.

В час по полудни русская линия начала медленное продвижение вперед, отражая атаки персов. Скопин готовил части второй линии для атаки на персидский лагерь, но тут получил тревожные вести из тыла.

Группировка персидской конницы согласно поставленной задаче сумела обойти русские позиции и начала переправу с целью выхода в тыл противника. Однако турецкие разьезды заметили ее еще на противоположном берегу реки. Быстрое течение предгорной реки замедлило переправу, и Вели-Мухаммед со своей конницей, которую Скопин, как не умеющую взаимодействовать с другими родами войск, оставил в резерве, подошел на место перправы. К этому времени отборное соединение персидских гулямов успело выстроится и атаковало турок.

В течении получаса кипел невиданный по ожесточенности бой. Турецкие акынджы не могли противостоять на равных тяжеловооруженным регулярным гулямам, но накопившаяся за годы гнета и унижений ненависть придавала туркам решимость лучше погибнуть, нежели бежать. Усеяв берега трупами, турки остановили натиск гулямов и не дали им обрушиться на тыл русской армии. Когда присланный Скопиным из состава второй линии гусарский полк князя Алексея Долгорукова, поддержанный двумя полками драгун, атаковал переправившихся кизилбашей во фланг берегом реки и опрокинул иррегуляров на фланг гулямов – персы были разгромлены и сброшены в реку, которая на протяжении переправы првратилась в кровавое месиво, поливаемое огнем подошедшей конной батареи.

Меж тем Заал-хан, получив известие, что фланговый обход выполнен, решил нанести последний удар. Бывшие до сих пор в резерве полки гулямов во главе с Иса-ханом обрушились на русский правый фланг. Заал-хан, оценив действенность русского огня, бросил гулямов в атаку несколькими последовательными «волнами», и хотя первая волна погибла почти поголовно, персы прорвались к русскому строю. Опрокинув пикинеров (сказалось их построение всего лишь в 2 шеренги), персы врубились в русскую пехоту, котрая начала разбегаться. Настал наиболее критический момент сражения.

При начале данной атаки единоутробный брат императора Константин Дмитриевич, господарь Валашский, командовавший конницей в центре и уже дважды успешно конратаковавший персов гусарскими эскадронами, собрал всю наличную конницу и ринулся во фланг атакующим персам. Гусары врубились в последнюю «волну» персидских гулямов, которая должна была закрепить прорыв, смяли и опрокинули ее. В то же время полки второй линии русской армии, перейдя в контратаку, отбросили прорвавшихся персов. Атака персов захлебнулась, и они начали откатываться к лагерю.

Ситуация требовала от Заал-хана отвода войск, и начни он его немедленно – персы бы отступили в порядке, избежав разгрома. Но хан, не желавший признать поражение, и все еще надеявшийся, что его конница вот-вот покажется у противника в тылу, отказался отступать. Он попытался перегурппировать свою поредевшую кавалерию под прикрытием пехоты и артиллерии, и возобновить атаку. И действительно, в – вскоре Заал-хан с холма заметил в тылу врага большую массу конницы.

Обрадованный хан немедленно бросился в атаку на противника. Когда Заал понял, что масса конницы в тылу у русских – это не его фланговая группировка, а турецкая конница Вели-Мухамеда и гусары Долгорукого – было слишком поздно.

Разгром персов был полным. Иррегуляры бежали сразу же, гулямы по большей части полегли под гусарскими палашами, пулями и картечью. Сам Заал-хан погиб. Турки на большом протяжении преследовали бегущих иранцев, истребляя всех поголовно. Персидская пехота оказалась окруженной в лагере.

Великолепно выученная иранская пехота отбила атаку на лагерь, однако оказавшись в блокаде и поняв, что помощи ждать неоткуда, вынуждена была капитулировать.

Иллюстрация к теме. Император Иоанн (в центре) принимает капитуляцию иранской пехоты при Нигде.

georg пишет:

Иллюстрация к теме.

Тишина у берега,

Смолкли голоса,

Солнце книзу клонится,

Падает роса.

Лихо мчится конница,

Слышен стук копыт,

Знамя Царя красное

На ветру шумит.

Победа при Нигде отдавала всю Малую Азию в руки императора. По совету Вели-Мухамеда император выступил вверх по Кызыл-Ирмаку с целью захватить последний оплот персов в Анатолии – Сивас. Вишневецкий получил приказ двинуться через Пафлагонию и занять Синоп и Амасью. Третий русский корпус наступал с Кавказа на Трапезунд.

На Кавказе кампания разворачивалась следующим образом. Черкасский в октябре сосредоточил свои войска в Кутаиси. К этому моменту Саакадзе вел маневренную войну в Самцхе, по мере возможности спасая от падения удержанные там грузинские крепости. Все Картли было в руках Ростом-хана, в Самцхе Сиявуш-хан осаждал Ахал-Цихе. О судьбе Картли итальянский инженер, служивший в русской армии, Пьетро Авитабиле, писал: «шах разорил царство сие так, что, говоря по правде, без преувеличения, в здешних землях – как в великих, так и в малых – не осталось камня на камне; и угнал большую часть народа порабощенного в Персию, и лишь немногие спаслись бегством, рассеявшись по соседним царствам». В Кахетии Теймураз, вынужденный ради спасения страны от разорения покорится Ирану и направить в Исфахан заложниками двух сыновей – Левана и Александра – сидел тихо. Но его старший сын, Давид, женатый на великой княжне Марии Васильевне, во время вторжения персов находился с семьей в Константинополе, и теперь был прислан императором в Грузию. В Кутаисском соборе великий князь Иван Васильевич, присланный императором на Кавказ, торжественно возвел царевича Давида на трон Имерети. Картли еще предстояло отвоевать.

В Дагестане персы усиленно искали союзников, недовольных Россией. На иранские предложения согласились лезгины, два года назад пострадавшие от совместной карательной экспедиции русских и кахетинцев, вызванной грабежом лезгинами купеческих караванов. Персидский корпус Караджугай-хана взял Кубу и Низабат и осадил Дербент при поддержке лезгин. Севернее шамхал Тарковский сохранял лояльность России, но гордые лакские удзени были недовольны произведенным шамхалом по воле России окончательным переносом столицы из Казыкумуха в Тарки, что лишало лакцев ведущих позиций в Шамхалате. По влиянием агитации персов и лезгин лакцы восстали, перерезав путь в Кахетию через Дагестан.

Измайлов в этой ситуации закрепился в Тарках, и получив против горцев поддержку выступившей в Дагестан Малой Ногайской Орды, двинулся к югу. Рассеяв лезгин, Измайлов пробился к Дербенту. К этому времени силы Караджугай-хана сильно уменьшились – русский десант ударом с моря захватил Баку. Иранская флотилия на Каспии была уничтожена. В этих условиях Караджугай снял осаду Дербента и отошел к югу. (Баку русским вскоре пришлось эвакуировать из-за начавшейся эпидемии.)

На западе Саакадзе и Черкасский соединились в Кутаиси. Номинальным командующим был назначен великий князь Иван Васильевич. Молодому князю, равно как и новому царю Давиду, не хватало военного опыта, но умный и тактичный великий князь сумел примирить и заставить работать вместе двух амбициозных военачальников – Черкасского и Саакадзе, что обеспечивало единодушие и эффективность руководства.

Отдельный корпус во главе с князем Алексеем Никитичем Трубецким (дядей великого князя Ивана Васильевича) был двинут на Трапезунд при поддержке флота (Трапезундский вилайет был достаточно беспрепятственно завоеван Трубецким за месяц). С остальными решено было перейти Лихский хребет и двинуться в Картли. Сиявуш-хан вовремя получил разведданные, и, сняв осаду Ахал-цихе, выступил на север.

Сиявуш предполагал остановить войско противника на перевалах. По дороге персы схватили местного священника по имени Феодор, требуя, чтобы он показал им путь.

Феодор взялся быть проводником. Он повел войско в противоположную сторону, через высоты Гостибские. Увидев обман, персы предали Федора пыткам и отсекли ему голову. Тем временем армия Черкасского и Саакадзе беспрепятственно спустилась в Картли.

В долине Ниаби грузинские военачальники Георгий Саакадзе и Заза Цицишвили встретили иранский авангард и внезапно атаковали его. Персы были опрокинуты и разгромлены.

Оценив силы противника, Сиявуш счел за лучше отойти к востоку. Но быстро наступавшая армия союзников настигла его на левом берегу реки Куры, под селением Квенадкоци. Перейдя благополучно реку, союзники остановились напротив поросшего кустарником Сурамского острова, образуемого рекой Курой. Черкасский расставил на позиции в долине пехоту и артиллерию, меж тем как князь Шалва Эристави вышел персам во фланг и занял теснины Кортанетские.

Русские вели сражение тактически так же, как и при Нигде, сделав главный упор на наступление и огневую мощь пехоты. Правда возможности флангового обхода у персов тут не было – наоборот, Шалва Эристави неоднократно атаковал персов во фланг, отвлекая на себя значительные силы. Но Сиявуш-хан оказался осторожнее – поняв, что терпит поражение, он сумел в порядке отвести свои войска с поля боя, сохранив обоз и артиллерию, и прикрываясь контратаками конницы.

Путь к Тбилиси оказался для персов отрезан, и им пришлось отступать на Триалети и Лоре. Саакадзе шел по пятам отходящей иранской армии, меж тем как новый царь Давид подошел к Тбилиси. Ростом-хан не решился дать бой и ушел в Гянджу, оставив гарнизон в цитадели.

Кампания на востоке 1631 года завершилась.

georg пишет:

В долине Ниаби грузинские военачальники Георгий Саакадзе и Заза Цицишвили встретили иранский авангард и внезапно атаковали его. Турки были опрокинуты и разгромлены.

Немного не понял... может все же персы?

Den пишет:

Немного не понял... может все же персы?

Да, очепятка. Исправьте плиз.

georg пишет:

Исправьте плиз.

Сделал.

А теперь снова вернемся на запад, дабы завершить описание событий зело обильного ими 1631 года.

Испания именно в годы своих побед на суше и на море конца 1620ых годов осознала себя мировой империей. Слова Мигеля де Сандоваля «империя испанская в 10 раз больше империи римской» были осознаны всей нацией. Имя «испанец» стало именем, которое носили с не меньшей гордостью, как некогда имя римского гражданина, именем, перед которым должны были отступить прежние знамена воинствующего провинциализма – арагонского, каталонского, баскского. Складывание «испанской нации» подходило к концу.

Мощный экономический рост страны соответствовал ее мировому статусу. За время войны незначительный спад испытала текстильная промышленность, зато металлургия расцветала благодаря военным заказам.

Правда процветание Испании носило и обратную сторону – если арагонцы и каталонцы, вчерашние крепостные, составляли прекрасный резерв рабочей силы, то гордые представители «имперской нации», то бишь кастильцы, не слишком охотно шли работать на мануфактуры (подобно древним римлянам, кастильцы, выросшие в обстановке «постренконкистной» культуры, в которой крестьянские общины еще хранили традиции полувоенных «бегетрий» ренконкисты, смотрели на работу по найму как на деяние унижающее их достоинство). Испанские промышленники были вынуждены обратиться к массовому завозу рабочей силы из других стран, благо более высокая оплата труда в Испании позволяла привлекать множество «гастрбайтеров». В начале XVII века только в Мадриде в ремесленных мастерских и мануфактурах трудилось более 40 тыс. французов, не считая еще более многочисленных итальянцев, а так же и германцев-католиков. Разорившиеся же кастильские крестьяне предпочитали либо завербоваться в армию (и именно этот контингент составлял вербовочный резерв славной испанской пехоты), либо отплыть в колонии, где они составляли колонизационный резерв для освоения Америки.

Впрочем «гастрбайтеры», принадлежавшие к той же католической религии, и по большей части к той же «латинской семье» народов, ассимилировались за одно поколение, и дети иммигрантов, равно как и рабочие из коренных жителей, населявшие рабочие пригороды, ощущали себя «испанцами» (не кастильцами, арагонцами, каталонцами, а именно испанцами). В крупных городах региональные различия постепенно отходили на второй план.

Образование единого государственного тела Испании стояло на повестке дня. Филипп IV и его первый министр Оливарес прежде всего стремились увидеть Испанию единым политическим целым. Для создания централизованного государства, по их мнению, необходимо было ликвидировать особые права и привилегии различных провинций. В 1630 году Оливарес объявил об этом проекте в программе: «Ваше Величество должны сделать важнейшей целью своего правления задачу стать королем всей Испании. Посему я полагаю, что Вашему Величеству не следует довольствоваться тем, что он король Кастилии, Португалии, Арагона и Валенсии, а также граф Барселоны. Вашему Величеству следует стремиться к тому, чтобы все эти прутья, из которых состоит Испания, соединить в одно целое по кастильскому праву. Если Ваше Величество достигнет этой цели, тогда Ваше Величество станет могущественнейшим монархом всего Мира».

К данной цели Оливарес шел с самого начала своего министерства. Традиционными совещательными и исполнительными органами составлявших испанскую монархию «королевств» были Государственные советы, которым поручались территориальные и административные задачи. Ко времени вступления Филиппа IV на престол таких Советов насчитывалось 13. В их состав в зависимости от значения и социального престижа входили представители высшей аристократии, мелкого дворянства и специалистов. Оливарес постепенно ослаблял влияние этих контрольно-исполнительных органов. Это давало Оливаресу возможность в рамках программы внутриполитических реформ производить «чистки» и «реструктуризацию» аппарата. Увязывание этого намерения с первоначальной целью «расшлаковывания» государственного бюджета способствовало реструктуризации чиновничьего штата и централизации управления. Однако данный процесс вызывал ожесточенное сопротивление региональных элит, теряющих «бюджетную кормушку». Накапливавшееся напряжение вырвалось наружу мощной вспышкой в 1631, когда ввод ранее невиданных новых налогов и принудительный набор в войска вызвал массовое недовольство, ярко проявившееся на национальных окраинах.

Арагонская знать, уже «дожатая» мерами Фердинанда и ФилиппаII, не оказала сопротивления при ликвидации местных фуэрос. Гораздо сложнее дело пошло в Каталонии, где вопрос местной «самостийности» соединился с требованиями центра о повышении налогов и наборах в армию. В самый разгар конфликта вспыхнуло восстание в Стране Басков. Восстание было вызвано введением косвенного налога на соль — в крае рыба была основным продуктом питания и без соли невозможно было обеспечить ее сохранность. Ободренные этими событиями, Штаты Барселоны отказались вотировать новые налоги. Вице-король начал взымать их силой, что вызвало бунт и убийство вице-короля. Каталония фактически отпала от испанской монархии, и на подавление восстания пришлось направить армию во главе с герцогом Кордобой.

Гораздо опаснее для испанской монархии оказались события в Португалии.

Португальская знать изначально косо смотрела на унию с Испанией. Наблюдая за политикой Оливареса, местные гранды приходили к однозначному выводу – на очереди простое присоединение Португалии к Кастилии. В 1630 началась перестройка налоговой системы Португалии по испанскому образцу, и при этом ряд аристократов потерял пенсии и пожалования. Кроме того Филипп при содействии своей тетушки, вице-королевы Изабеллы Клары, предпринял серьезные меры для сокращения могущества португальской аристократии и концентрации власти в королевских руках. Настроения португальской элиты к концу 1630 приняли ярко выраженный антииспанский характер.

В начале 1631 скончался герцог Теодозиу де Браганса, и единственный род, имеющий (помимо испанских королей) права на трон Португалии, возглавил его сын, Жуан де Браганса. Молодой герцог был ярым сторонником португальской независимости и мечтал о короне. Очень скоро молодой Браганса оказался во главе партии недовольной знати, решившейся на открытое выступление против унии с Испанией. В заговор была вовлечена большая часть генерал-капитанов провинций и даже вице-король Бразилии – герцог Визеу.

Уход половины испанского флота в Египет создавал оптимальные условия для мятежа. Все активные сторонники унии с Испанией покинули страну, и сражались либо во главе с Манассесом на море, отвоевывая старые португальские владения у голландцев, либо во главес Торделагуной в Африке, обороняя «Заморское Альгарве» от марроканцев (португальская провинция Заморское Альгарве включала область, прилегающую к Гибралтарскому проливу с Сеутой, Танжером и Теруаном и несколько анклавов на атлантическом побережье Марокко, наиболее значительными из которых были Агадир и Могадор). Заговорщики заняли все важнейшие места в администрации королевства.

Победы, одержанные Густавом Адольфом в Германии и вступление России в войну против Габсбургов, вынудившее испанцев услать половину флота на восток, окрылили португальскую оппозицию. В июне 1631 года, получив известие о разгроме армии Лиги при Вольфенбюттеле и стремительном наступлении шведов вглубь Германии, заговорщики вступили в тайные переговоры с королем Англии КарломI.

Англия и Голландия годы после поражения при Инагуа посвятили усилению флота. Англичане, решив перещеголять испанский «Сантиссима Тринидад» в 1630 даже спустили на воду огромный трехдечный галеон Sovereign в 1520 тонн; он был спроектирован как 90-пушечный, но по приказу короля установили 102, все бронзовые: 28 — в нижней деке, 30 — в средней, 26 — на верхней батареях и 18 — на верхней палубе. Эксперимент вышел не слишком удачным — корабль оказался перегруженным, а так как он был к тому же еще и мало устойчив, его пришлось переделать в двухдечный корабль с 86 орудиями.

Голландцы спасением своего флота от полного разгрома при Инагуа были обязаны капитану флагманского корабля «Зеленый дракон» Мартену Тромпу, который принял командование после ранения адмирала Питера Хейна. По возвращении эскадры на базу император Фридрих осыпал Тромпа почестями – ему были пожалованы потомственное дворянство, звание капитан-командора и золотая медаль. Умерший в этом же месяце Хейн перед смертью рекомендовал императору Тромпа как лучшего капитана всего флота Нидерландов. Фридрих не решился назначить тридцатидвухлетнего Тромпа главнокомандующим. Однако так как новый командующий флотом, вице-адмирал Ливхеббер, сошел на берег, чтобы следить за строительством новых судов, командор Тромп был назначен командующим крейсерской эскадрой.

Прорыв блокады был жизненно необходим для истощенных Нидерландов. Голландская торговая империя рушилась – Вест-Индская компания после Инагуа и вынужденной продажи Гвианы перестала существовать, Ост-Индия после прошлогоднего поражения Коэна была почти отрезана, последний караван потерян и компания – на грани банкротства, а меж тем добрый союзник, король Швеции, тихо выжимал голландцев с Балтики. Восстановление Ост-Индской торговли было вопросом жизни и смерти.

Весной 1631 Тромп предпринял крейсерство на юг, в Атлантику. Встретив небольшую флотилию кораблей компании, коим посчастливилось прорваться, и отконвоировав их, Тромп, пользуясь ослаблением испанского флота уходом эскадры Эспиносы, решил предпринять экспедицию в Карибское море. Целью Тромпа был очередной «серебряный флот», снаряжавшийся в Панаме. Акция была согласована с англичанами, которые выслали в Карибское море эскадру лорда Сесила.

Эскадрой в Гаване командовал отличившийся при Инагуа и произведенный Эспиносой в контр-адмиралы Антонио де Окэндо, сын известного адмирала ФилиппаII Мигеля де Окэндо. Получив известия о появлении голландцев, Окэндо немедленно бросился в погоню, и настиг Тромпа между Ямайкой и Кубой, в Наветренном проливе.

Окэндо намерен был действовать так же, как при Инагуа – превратить сражение в общую свалку, где учитывая более крупные размеры и большие абордажные команды испанских кораблей, они имели бы безусловное преимущество. Совершенно неожиданно для Окэндо, который шел впереди флота на своем флагмане «Сантьяго», чтобы показать капитанам, как следует атаковать голландцев, Тромп выстроил свои корабли в единую кильватерную колонну. Голландцы оказались под ветром у противника. Медленно продвигаясь против северо-западного ветра, они отказывались сближаться, ведя залповый огонь по рангоуту и такелажу испанцев. Тромп действовал так в течение нескольких часов, используя более высокую скорость и маневренность своих кораблей. Он не позволил испанцам превратить бой в общую свалку, что было нормальной тактикой того времени, ведь это привело бы к немедленному уничтожению малочисленного голландского флота. Тромп потерял лишь 1 корабль, на котором взорвался пороховой погреб.

Примерно в 16.00 испанцы прекратили бой и попытались двинуться на восток. Выйдя к берегу Кубы у Мансанильо, они вошли в бухту и бросили якоря. Тромп последовал за ними. В полночь он потерял контакт с вражеским флотом и тоже стал на якорь. На следующее утро разведчики обнаружили испанский флот, но штиль не позволил противникам сблизиться. Они так и простояли на якорях под берегом. Когда вечером поднялся ветер. Чтобы отличать свои корабли от вражеских, он приказал зажечь 2 фонаря на штевнях и один – на мачте, а также обмотать кусок парусины вокруг кормового мостика. Голландцы шли сомкнутой колонной, используя юго-западный ветер. Они атаковали ничего не подозревавших испанцев, которые готовились сниматься с якоря, чтобы следовать к Гаване, буксируя потерявшие ход суда. Перестрелка продолжалась до утра. При этом были повреждены несколько испанских галеонов.

Окэндо вернулся в бухту, и приказал доставить запасы для ремонта такелажа, однако их предстояло привезти в Мансанильо по суше. Через два дня на горизонте показалась подошедшая на помощь Тромпу английская эскадра лорда Сесила.

Теперь Окендо, заблокированный с поврежденными кораблями в бухте превосходящими силами противника, был обречен. Утром 10 июня 1631 союзники имели в своем распоряжении 45 кораблей и 8 брандеров. Тромп расположил свои брандеры впереди военных кораблей. Когда испанские капитаны заметили приближение брандеров, они открыли огонь. Голландцы и англичане ответили мощными залпами. В течение следующих нескольких часов шел ожесточенный бой. Союзники отказались сближаться и обстреливали неподвижных испанцев издали меткими залпами. Клубы густого тумана не позволили Окуэндо видеть противника. 6 испанских галеонов вообще вылетели на берег и разбились. Когда в бухте вспыхнул пожар, остатки испанской эскадры были вынуждены покинуть гавань, и попали под огонь кораблей союзников. К наступлению ночи все испанские корабли, кроме четырех прорвавшихся фрегатов, погибли, были захвачены или разбились на берегу.

Господство в Карибском море принадлежало союзникам. Они немедленно вышли на охоту за серебряным флотом, но предупрежденный Окэндо еще до боя вице-король Новой Гранады укрыл сокровища в крепости Панамы. Союзники высадились на берег и попытались штурмовать крепость, однако с походом уже спешивших на помощь отрядов вице-короля Новой Гранады и генерал-капитана Гватемалы вынуждены были отступить.

Англичане восстановили Провиденс и объявили Багамы собственностью английской короны. В свою очереди и голландцы, стремясь компенсировать потерю Гвианы, так же начали обосновываться на Малых Антилах.

Одержанные после ряда сокрушительных поражений столь быстрые успехи окрылили протестантов. В начале июля на совещании в Лондоне был окончательно принят план сокрушения Испании.

Решено было воспользоваться разделением сил испанского флота и соединенными англо-голландскими силами разгромить Феррольскую эскадру Фадрике де Толедо, охранявшую побережья Испании. После этого предполагалось высадить в Португалии английский десантный корпус, что послужило бы сигналом для мятежа португальской оппозиции и отпадения Португалии от испанской короны. После этого флот должен был блокадой и посулами склонить на сторону Брагансов губернатора Заморского Альгарве маркиза Торделагуну, что позволило бы султану Марокко бросить все силы против испанской Африки. Флот союзников должен был пройти в Средиземное море и оказать помощь восставшей Барселоне, которая, оборудованная испанцами как первоклассная военно-морская база, стала бы опорой союзников для операций в Средиземном море. При этом весь расчет строился на том, что эскадра Эспиносы до времени скована на востоке ромеями.

В разгар приготовлений пришло два известия – о победе Густава-Адольфа над испанцами при Вормсе и о смерти в Лисабоне правительницы – престарелой королевы Изабеллы Клары. Король ФилиппIV, занятый осадой Барселоны, не спешил принять бразды правления в Португалии и даже еще не был там коронован. Упустить столь благоприятный момент было невозможно.

5 августа 1631 года Англо-Голландский флот отплыл к берегам Португалии.

georg пишет:

Союзники высадились на берег и попытались штурмовать крепость

Панама на Тихоокеанском побережье, т.е. десант дошел туда? Если да то серьезных укреплений там

нет (что подтвердил поход Моргана).

georg пишет:

перещеголять испанский «Сантиссима Тринидад»

Тут у меня вопрос, "Сантиссима Тринидад" конечно супер, но это век 18 (он принял участие

в Трафальгаре и ЕМНИП был взят на абордаж, но вскоре затонул), просто мне не известен подобный

корабль по 17 веку, это авторское допущение?

Вал пишет:

просто мне не известен подобный корабль по 17 веку

Был такой. В 1643 году возглавлял "серебрянный флот", полностью погибший (кроме собственно "СТ") при шторме...

Вал пишет:

Панама на Тихоокеанском побережье, т.е. десант дошел туда? Если да то серьезных укреплений там
нет (что подтвердил поход Моргана).

В самом деле прощелкал, что Панамская крепость построена в 1671. Заменим Панаму на Портобелло.

Вал пишет:

просто мне не известен подобный
корабль по 17 веку, это авторское допущение?

Ан.Павел пишет:

Был такой.

Я даже не ориентировался на них, в этом мире испанский флот совершенно другой. Просто счел, что для самого мощного корабля с точки зрения испанцев такое название будет наиболее подходящим.

В середине августа флот союзников подошел к Азорским островам. Они были сильно укреплены, но губернатор, принадлежавший к числу заговорщиков, сдал Азорские форты англичанам, после чего острова превратились в базу для дальнейших операций.

Тромп получил за победу над Окэндо звание контр-адмирала (шаутбенахта), однако в командовании флотом союзников значительной роли не играл – после последовавшее в июне отставки по болезни Лифхеббера командующим флотом был назначен достопочтенный Филипс ван Дорп, с которым Тромп давно состоял во враждебных отношениях. Но и без того в данной экспедиции голландцы вынуждены были уступить верховное командование англичанам. Во главе всей экспедиции встал лично лорд-адмирал Англии Алджернон Перси, герцог Нотумберленд, фактически же при не имевшем опыта молодом командующем распоряжался его советник адмирал Генри Элфрит.

Адмирал Толедо, получивший донесение о разгроме эскадры Окэндо, немедленно отплыл на помощь. В конце июля оп прибыл в Сан-Доминго, где получил известие об уходе флота союзников. Поражение Окэндо впечатлило Толедо – он не решился приступить к изгнанию северян с захваченных островов, а поспешил обратно – прикрыть побережье Испании. Прибыв в Ферроль, Толедо вскоре получил известия о захвате Азор. Из-за сильного противного ветра несколько дней Толедо не мог выйти из гавани Ферроля. Когда испанцы наконец сумели выйти в море, патрульные суда обнаружили вражеский флот у берегов Португалии.

Неподалеку от мыса Рока флот союзников был усмотрен испанцами. Превосходство сил союзников было решающим – всего 90 судов различного тоннажа против имевшихся у Толедо 40 (однако испанские суда были более сильны, а голландская часть эскадры союзников — в значительной части перевооруженные купцы, командиры которых действовали очень сдержанно). Тем не менее Толедо, уже не будучи в состоянии избежать сражения, спустился на противника и пошел на абордаж.

В час дня раздались первые выстрелы, но лишь в 3 часа бой стал серьезным. Сражение протекало по классической схеме – вскоре образовалась общая свалка с залпами в упор и абордажем. Несмотря на то, что испанцы старались держаться в едином строю, 4 испанских корабля были сожжены, а один потоплен. Победа, доставшаяся вдвое сильнейшим союзникам, была решительной, они потеряли всего лишь один корабль и встали на месте сражения на якорь. С наступлением ранней темноты Толедо повернул на юг, и на утро его потеряли из вида.

Сильный Ost и темнота помешали Толедо войти в гавань Лиссабона, как ожидали союзники (там испанская эскадра оказалась бы зажатой между победоносным противником и захватившими форты мятежниками). Таким образом Толедо сумел достаточно успешно оторваться от противника, и уйти на ближайшую испанскую военно-морскую базу – Кадис — для исправления многочисленных повреждений.

Сражение это стало сигналом для выступления португальской оппозиции. Заговорщики заняли дворец и крепости португальской столицы и овладели властью в Лиссабоне. Жуан де Браганса был провозглашен королем Португалии. В манифесте, в котором он обратился к народу, было объявлено, что герцог поднял оружие в пользу независимости Португалии, с которой король Испании намеревался покончить, присоединив ее к Кастилии в качестве провинции. Через несколько дней с подошедших транспортов началась высадка английского экспедиционного корпуса лорда Гордона (этот корпус, весной 1631 сосредоточенный в Голландии для защиты ее от вторжения армии Лиги во главе с Альдрингером, теперь был переброшен в Португалию). Меж тем участвовавшие в заговоре генерал-капитаны начали приводить свои провинции к присяге новому королю.

Коллега где испанцы? Где прославленная иберийская пехота с криками "Сантьяго!" стирающая в пыль португальскую независимость? Где отважные кастильские гранды в лихом абордаже режущие команды голландских кораблей? Нет я положительно требую крови протестантов!

Терпение, коллега, терпение

На тот момент в Португалии администрация правила почти абсолютно; capitao-mor (капитан-майор, извиняюсь что ранее неверно писал «генерал-капитан») провинции набирал солдат в собственные отряды. Поскольку большинство капитан-майоров оказалась на стороне заговора, они с помощью своих формирований терроризировали недовольных и утвердили власть «короля Жуана» в большей части страны. Однако две крупнейшие провинции юга – Алентежу и Альгарве, включавшие в себя большую часть земель к югу от Тахо, остались верны Филиппу. Таким образом мятеж перерос в гражданскую войну в Португалии. Лорд Гордон и Жуан Браганса выступили к Эворе для их подчинения.

Меж тем в Испании события разворачивались следующим образом. В июне король Филипп с отозванными из Италии войсками Кордобы выступил в мятежную Каталонию. Личное присутствие короля облегчило подавление мятежа – за месяц почти вся страна была усмирена, мятежники изолированы и осаждены в Барселоне. В то же время королевский министр Луис де Аро путем переговоров пришел к соглашению с мятежными басками, которые на определенных условиях сложили оружие.

С каталонцами переговоры были не столь успешными – Филипп, соглашаясь оставить Каталонии внутреннюю автономию, требовал ликвидации «графства Барселонского» как отдельного государства, нивелировки административной, налоговой и судебной систем по общеиспанскому образцу и вхождения каталонских депутатов в общеиспанские кортесы, на что местная элита упорно не соглашалась. Ее представители вели тайные переговоры с Францией об унии, но король Людовик отклонил предложение. К августу любая надежда на помощь извне была потеряна. 12 августа город капитулировал, и графство Барселонское было присоединено к «королевству Испании».

В Африке в апреле 1631 маркиз Торделагуна с относительно небольшим португальским войском вынужден был противостоять всей армии султана Марокко. В сражении под Теруаном в мае 1631 года Торделагуна вынужден был очистить поле сражения и под ударами кавалерии противника отступить к Танжеру. Теруан был осажден, и две последущие предпринятые Торделагуной попытки деблокады закончились безуспешно. В конце июля получив подкрепления из состава войск, действовавших в Каталонии, маркиз сумел прорвать осаду и вывести из Теруана истощенный гарнизон, взорвав укрепления.

По иному события развернулись на востоке Магриба, где командующим войсками в вице-королевстве Ливии был назначен Родриго де Велес, в распоряжении которого были отозваны из Германии полки африканских гинетов и драгунский корпус с придачей легкой артиллерии.

В мае Велес прибыл в свою африканскую резиденцию Константину – древнюю столицу Нумидии Цирту. Здесь он через родственников по матери вступил в переговоры с кабилами о союзе. Поскольку на территории бывшего Алжира союзниками марокканцев стали арабские племена, кочевавшие на плато, и объединенные в очередное государство-однодневку эмиром Тлемсена Наср-эд-дином, Велесу очень скоро удалось успешно завершить переговоры и пополнить свои силы отрядами кабильских горцев. Сосредоточив войска у города Алжира, Велес выступил на запад, где арабы осаждали крайне западные крепости испанской Ливии – Оран и Мерс-эль Кебир.

16 июля при Мулай-Исмаил Велес встретил Тлемсенского эмира с 20-тысячным войском. Атака арабов была отбита драгунами и полковой артиллерией, после чего атака легкой кавалерии довершила разгром противника. Преследуя разбитого противника, Велес последовательно захватил и разграбил Медею, Бледу и осадил Тлемсен. Со всех сторон Велес окружил разбитого Наср-эд-дина летучими колоннами; началась «зачистка» края. Велес двинул отряды в Мостаганем, Милиану, Мсилу, Бохар и Тазу, а сам, овладев при помощи подвезенных с побережья осадных орудий Тлемсеном, направился в к Тагдемпту и Маскаре. Оосбенно беспощадно опустошали владения Наср-эд-дина ненавидевшие его кабилы. В результате всех этих сосредоточенных атак эмир 2 августа 1631 года очистил Тагдемпт и, уходя, поджег его, а на следующий день испанцы довершили разрушение города. 5-го кабилы вступили в Маскару, откуда они господствовали над всей Гашемской областью — опустошали зреющие нивы, грабили закрома, сравняли с землей поселения тех племен, которые были колыбелью Наср-эд-дина.

Известия о мятеже в Португалии были получены королем Филиппом через 2 дня после капитуляции Барселоны. Королю, столь избалованному успехами в прошлом, пришлось в текущем году испытать немало ударов судьбы – разгром Лиги, а затем испанской армии в Германии, флота у Кубы, война с Россией на востоке, мятеж каталонцев... Считавший себя год назад едва ли не избранником Божьим, король впал было в депрессию. Духовенство и друзья наперебой старались поддержать монарха.

В эти мрачные дни огромное влияние на короля оказала доставленная ему кардиналом Тельесом в лагерь под Барселоной книга Томазо Кампанеллы «Монархия Мессии». Это была изумительная апология империи, которая ясно отражало все очарование и ужас, внушаемые испанской державой за ее пределами. Мистическое воображение Кампанеллы вызвало к жизни образ великой и могущественной христианской империи, «имеющей на службе своей граждан всех наций – португальцев и генуэзцев для мореплавания, немцев для прикладных наук, итальянцев для дипломатии…», которая, ведя рассудительную политику, могла бы распространить свое влияние на всю землю и принести всеобщий мир и процветание, играя роль того самого «Удерживающего», о котором писал апостол Павел. Кампанелла высказывал убеждение, что все свидетельства прошлой и современной истории и пророчества говорят о божественной воле вознести Испанию. «Невозможно – заверял он – этой монархии противостоять». Приобретение некогда бедной и раздробленной Испанией мирового статуса казалось ему ни чем иным, как чудом, подразумевающим десницу Господню. Испанская империя, утверждал он, «более других на таинственном Промысле Божием основана, а не на благоразумии и силе человеческой».

Под влиянием идей Кампанеллы, упорно размышляя и молясь, дон Филипп испытал некое внутреннее преображение. Абсолютная уверенность в конечном торжестве над врагами стала неотъемлемой чертой его характера. Поражения были объявлены духовенством карой за гордыню, охватившую испанцев благодаря великим победам и за пренебрежение заповедями Божьими. Указ, подписанный в эти дни королем – о государственной пенсии потерявшим кормильца семьям павших воинов – достаточно отражал охватившие монарха настроения.

Получив известие о поражении Толедо при Роке и мятеже в Португалии король сохранил абсолютное спокойствие. Он сосредоточенно внимал Совету, четко раздавал приказы. Проведенный в этом году в Испании набор был еще в июне влит в осаждающие Барселону войска Кордобы, причем новобранцы были отданы под опеку ветеранам германских кампаний покойного Спинолы. Теперь в Сарагосе была развернута 35-тысячная армия, немедленно выступившая на запад, к границам Португалии.

Полученная королем через 2 дня весть о мирных переговорах в Константинополе, и о том, что эскадра Эспиносы уже миновала Сицилию и на всех парусах несется на запад, окончательно убедила короля в правоте Кампанеллы.

georg пишет:

В Африке в апреле 1631 маркиз Торделагуна с относительно небольшим португальским войском

А события в Португалии обходят ее африканские владения стороной? Я понимаю что мятеж будет

позже,но все же как там дела обернутся?

Вал пишет:

А события в Португалии обходят ее африканские владения стороной? Я понимаю что мятеж будет
позже,но все же как там дела обернутся?

Торделагуна — сторонник Филиппа, равно как и его офицеры.

georg пишет:

В то же время королевский министр Луис де Аро путем переговоров пришел к соглашению с мятежными басками, которые на определенных условиях сложили оружие.

Не слишком ли просто? Что это за условия? Имхо в той ситуации это может быть только сохранение и закрепление каких-либо вольностей. Т.е. в Стране Басков политика унификации пока оставлена на будущее?

Den пишет:

Имхо в той ситуации это может быть только сохранение и закрепление каких-либо вольностей.

Коллега, Страна Басков уже не одну сотню лет входит в состав королевства Кастилии. Требования повстанцев — чисто экономические. При введении косвенного налога на соль как на предмет потребления не была учтена специфика рыболовецкого региона, где соль используется для промышленых целей. В этом отношении правительство и идет на уступки.

georg пишет:

Требования повстанцев — чисто экономические.

Пардон не понял. Тогда вопрос снимается.