Пассионарная Византия

Только что присоединенная территория?

А попытки при Иване Грозном все-таки гипотетичны. Погром Новгорода — не доказательство.

Ну что? Проведем опрос на тему: "Карл Валуа — император Константинопольский" или "Болгарская империя"?

ВЛАДИМИР пишет:

Ну что? Проведем опрос на тему: "Карл Валуа — император Константинопольский" или "Болгарская империя"?

Я честно говоря сейчас занят черновым наброском таймлайна И теперь уже не против и Карла Валуа — ибо нашел шикарную развилку, позволяющую это непротиворечиво провернуть .

Интересно!

Давайте.

ВЛАДИМИР пишет:

Интересно!
Давайте.

Да предлагали сделать Ивана Асеня регентом при малолетнем Балдуине Последнем, но не прокатило. Но и это не то.

Я хорошо подумал над данной темой, и пришел к выводу, что обе рассмотренные развилки не приносят нужного эффекта, ибо не одна из них не препятствует победе Михаила Палеолога. А победа Михаила Палеолога — это победа аристократически-феодальной системы над той зело перспективной системой, которую строили Ласкари, которая имменно что могла бы аккумулировать и направить куда надо "пассионарную энергию".

Прав был Балашов, 40 раз прав.

Посмотрим, что было в Никее при Ласкарисах:

Чтобы собрать необходимые средства, василевс воспользовался землями своего обширного домена. На этой территории создавались императорские поместья, работу которых Иоанн III взял под личный контроль. Благодаря разумной налоговой политике и, видимо, широкому применению новых методов хозяйствования производство достигло в них невероятно высокого уровня. Достаточно сказать, что доходов, вырученных от продажи одних только яиц за год, императору хватило на то, чтобы изготовить золотой венец для своей жены!

Правительство приняло меры для прекращения утечки монеты за рубеж. Специальный эдикт императора предписывал, угрожая в противном случае «бесчестием» (юридический термин, означавший лишение ряда гражданских прав), воздерживаться от покупки иноземных предметов роскоши и довольствоваться тем, что «производит земля ромеев и умеют приготовлять их руки» [63, с. 42]. Даже своего сына Феодора Ватац, увидев в заморском шелковом одеянии, выбранил.

Император побуждал и других представителей знати уделять больше внимания ведению домениального хозяйства.

В результате этих мероприятий страна в короткое время достигла небывалого изобилия. Процветанию Никейской империи в правление Иоанна Ватаца способствовало то, что в соседних турецких землях царил голод, вызванный неурожаями и опустошительными нашествиями монголов. Множество разоренных жителей турецких областей хлынуло на земли Никейской империи для поселения и закупки продовольствия. Они приносили с собой деньги, изделия из драгоценных металлов, ткани, отдавая все это в обмен на продукты. От торговли с турками в это время особенно «обогатилась казна».

Доходы от императорских поместий полностью удовлетворяли потребности двора и позволили Ватацу вести значительное церковное строительство, осыпать богатыми дарами духовенство, создавать приюты, богадельни, больницы, снискивая этим популярность у простого народа. Ватац наделял духовенство богатыми владениями, строил новые монастыри и храмы, восстанавливал и украшал старые. Он оказывал материальную помощь православному духовенству Александрии, Иерусалима, Антиохии, Синая, Сиона и, что особенно важно, Константинополя, Фессалоники, Афона, Аттики.

Но прежде всего увеличение доходов казны дало Ватацу возможность укрепить военные силы страны, находившиеся в непосредственном его распоряжении.

Георгий Пахимер прямо объясняет расцвет Никейской империи прочной организацией ее военных сил, прежде всего пограничных. Эта организация сложилась, по-видимому, в строгую систему уже при Феодоре I Ласкарисе. Границу государства защищали три рода войск. Главное место среди них принадлежало акритам — пограничным военным поселенцам, пешим воинам, обладавшим большим опытом партизанской борьбы. Они располагали значительными земельными наделами и пастбищами, не платили государственных налогов и получали жалованье. Акриты несли военную службу по месту расположения своих владений. Оборона границ означала для них одновременно охрану собственного достояния. Акриты нередко по своей инициативе предпринимали грабительские набеги на территории соседей. Среди акритов было немало еретиков, в их рядах находили себе убежище и другие оппозиционные элементы. Сравнительная обеспеченность и слабый государственный контроль при постоянной военной опасности способствовали развитию сознания сословного и социального единства и укреплению чувства взаимовыручки и солидарности.

Помимо акритов, многие крепости на границе защищали гарнизоны, укомплектованные из греков и иноземцев (франков, армян, славян, турок), целиком находившихся на государственном содержании. Наиболее видные из них (как и наиболее выдающиеся из акритов) получали вместо жалования пронии.

Наконец, к обороне границ, особенно в период острой военной опасности, привлекались и стратиоты — конные воины из зажиточного населения свободных деревень. В отличие от акритов, они участвовали в длительных и далеких военных походах. Процесс имущественной и социальной дифференциации среди стратиотов протекал в XIII в. особенно бурно. Некоторые из них влились в ряды прониаров, немало стратиотов в случае продвижения врагов в глубь византийской территории переходило на положение акритов, многие же оказывались прониарскими париками.

Ко времени возникновения Никейской империи далеко не все земли в северо-западном углу Малоазийского полуострова находились в собственности светских и духовных феодалов. Здесь было немало государственных и императорских поместий. В распоряжении и теми и другими никейские правители, кажется, уже не делали никакого различия. Кроме того, много владений в результате латинского завоевания и эмиграции их собственников в западные области империи осталось без законных наследников на месте. Немало земель было конфисковано Феодором I Ласкарисом у своих политических противников и у местных правителей, противившихся упрочению и расширению его власти. В распоряжении правителя Никейской империи оказались и владения константинопольских монастырей и церквей, в частности владения св. Софии.

Все эти земли составили фонд казны, который и был использован Феодором Ласкарисом для укрепления своей власти. Практически земля была тем единственным достоянием, которым император располагал для удовлетворения разнообразных нужд государства в первое десятилетие после его основания.

Акты монастыря Лемвиотиссы показывают, что в первой половине XIII в. произошло значительное перераспределение земельной собственности между разными социальными группами. Уже на время правления этого императора приходится быстрый рост до того мало заметных прониарских владений, легших в основу формирования военных сил империи. Выросли и крупные поместья придворной и чиновной местной знати: именно землей мог Феодор Ласкарис наградить своих сторонников за помощь и поддержку, не имея достаточно денежных средств для выплаты руги6.

Пронин выдавались лишь на срок жизни с обязательным условием несения службы. Прониары не имели права покупать землю своих париков. Верховное право собственности на нее принадлежало государству. Прониар обладал судебно-административными правами в отношении населения своей иронии, но он не был безраздельным собственником ни земли, ни париков пронии.

Система проний была для никейских императоров могущественным средством сплочения феодалов вокруг императорского престола. Военные силы прониара не всегда комплектовались из зависимых от него париков. На территории пронии жили и представители других социальных категорий: мелкие феодалы, свободные собственники, горожане, деклассированные элементы. Из них прониар создавал свою дружину, с которой являлся на императорскую службу.

Наследственные владения, которыми никейский император наделял высшее чиновничество, также отличались от благоприобретенных и родовых владений феодалов. При наследовании пожалованного императором поместья, так же как при смене царствования, необходимо было получить от императора подтвердительную грамоту. Таким образом, дальнейший рост владений феодала при укреплении прав императора на государственные земли в значительной мере зависел от степени усердия крупного собственника в выполнении своих обязанностей, от благоволения главы государства и от внешнеполитических успехов, связанных с захватом новых территорий.

Иоанн Ватац еще более широко, чем его предшественник, раздавал иронии. Однако размеры раздававшихся Ватацем проний были, по всей вероятности, невелики, так как в дальнейшем увеличение проний было одним из требований знати. Иоанн Ватац провел ряд мероприятий, которые способствовали укреплению его единодержавной власти и ослабили зависимость императорского двора от крупных феодалов, с оппозицией которых ему пришлось столкнуться уже в начале своего правления.

Своеобразной была политика Иоанна Ватаца и по отношению к церкви. Проявляя к ней большую щедрость, он в то же время стремился полностью подчинить задачам своей внутренней и внешней политики и белое, и черное духовенство. Патриархи, избиравшиеся при Ватаце, послушно следовали его воле. Когда императору не удавалось быстро найти подходящего кандидата на патриарший престол, он, не колеблясь, оставлял церковь без пастыря.

С крайним неудовольствием Георгий Акрополит говорит, что Иоанн Ватац не нуждался ни в чьем совете, что высшие сановники, окружавшие императора, даже при решении важнейших государственных дел «ничем не отличались от столбов», не решаясь противоречить государю28. Но оппозиция не сложила оружия. Она все более явно возлагала свои надежды на молодого и талантливого представителя высшей аристократии — Михаила Палеолога.

Ватац умер 3 ноября 1254 г. в Нимфее, и императором был провозглашен Феодор II Ласкарис (1254—1258), которому было в это время 33 года. Более трехсот лет, считая от Константина VII Багрянородного, византийский престол не занимал столь высоко по своему времени образованный человек, как Феодор II. Еще в царствование его отца Никея стала одним из главных, если не самым главным, центром византийской культуры и образованности. Ватац создал в городах библиотеки, собрав книги со всей империи и, насколько возможно, из-за ее пределов33. При дворе была основана высшая философская школа, в которой обучались сыновья аристократов.

Один из учеников этой школы (Георгий Акрополит) и один из наставников (Никифор Влеммид) были учителями молодого Феодора. Философ и писатель34, Феодор Ласкарис написал несколько трактатов и речей. Известны его многочисленные письма. Он развивал идею об идеальном государе и о прочном и едином греческом государстве. Нервный, подозрительный, фанатично преданный своей идее и крайне самолюбивый и честолюбивый, Феодор II Ласкарис не терпел неповиновения и жестоко карал своих политических противников, порой по ничтожному подозрению. Многие знатные лица были смещены с их должностей35. Феодор окружил себя людьми незнатного происхождения, беззаветно преданными возвысившему их государю. Феодальную аристократию постигло жестокое разочарование. Все, говорит Акрополит, «кто был в опале при его отце или был лишен денег либо владений, лелеяли надежду обрести избавление от бед», но ошиблись в своих расчетах.

Феодор II Ласкарис продолжал внутреннюю политику своего отца. Источники не позволяют сделать вывода о резкой перемене внутреннего курса при этом императоре37. Что касается его репрессий против крупнейших представителей феодальной аристократии, то борьбу с феодальной реакцией пришлось вести уже его отцу. При Феодоре II эта борьба обострилась, и репрессии приняли большие масштабы и более жесткий характер. Ближайшими советниками молодого императора стали незнатные лица — протовестиарий (впоследствии великий стратопедарх) Георгий Музалон и два его брата. Георгия император обычно оставлял своим наместником в столице во время военных походов.

Феодор Ласкарис более строго, чем его отец, взыскивал налоги38. Он, по-видимому, ликвидировал некоторые излишества при дворе: даже императорские охотничьи и сокольничьи были зачислены в войско. Серьезной ошибкой Феодора Ласкариса было снижение платы западным наемникам (а вот я не согласен, что ошибка ) Мера эта, видимо, явилась свидетельством нерасположения к великому коноставлу (коннетаблю) Михаилу Палеологу, командовавшему этими наемниками. Палеолог вскоре ловко воспользовался недовольством латинских воинов. В 1256 г., отправившись походом на Балканы, Феодор Ласкарис оставил своим наместником в Никее Михаила Палеолога (Георгий Музалон на этот раз принял участие в походе). Во время похода, однако, пришло известие, что Михаил, боясь угроз императора, которые тот будто бы часто произносил по его адресу, бежал к туркам. Обеспокоенный Феодор поспешил в столицу. Палеологу была обещана полная безнаказанность, и он вернулся, принеся присягу на верность Феодору и его наследнику.

Царствование Феодора II Ласкариса было коротким. Он страдал тяжелой болезнью, сопровождавшейся мучительными эпилептическими припадками. В августе 1258 г. император умер, оставив трон восьмилетнему сыну Иоанну (1258—1261). Опекунами юного императора Феодор Ласкарис назначил Георгия Музалона и, вероятна, патриарха Арсения. Незадолго перед смертью Феодора опекуны и представители высшей знати (в том числе Михаил Палеолог) принесли присягу на верность Иоанну.

Итак, что мы видим? Сбалансированную и эффективную систему государственной экономии, поместная система — один в один тимары и хассы, зачаток постоянного войска наряду с эффектвным поместным ополчением и ирегулярами, возможность подвижения для рядового воина, умеренное гнобление родовой аристократии... Я как прочитал, так и воскликнул — черт возьми, это же Османский султанат в фазе подьема. Именнно с такой структурой Османы победили и завоевали все, что было вокруг.

А теперь смотрим, что стало после:

Смерть Феодора II Ласкариса послужила сигналом к наступлению феодальной аристократии. Георгий Музалон прекрасно понимал это. Он тотчас созвал синклит, на котором изъявил готовность уйти со своего поста и передать дела новому эпитропу, которого изберет синклит. Однако заговорщики предпочли действовать из-за угла. Палеолог выступил с речью, восхваляющей мудрость Музалона, и задал тон собранию. Посыпались льстивые заявления. Снова была принесена присяга на верность Иоанну и Георгию Музалону. События развивались очень быстро. На девятый день после смерти императора Музалоны и другие представители высшей знати отправились в Сосандрский монастырь на панихиду в память умершего. Во время богослужения храм был окружен воинами, во главе которых были подчиненные Михаилу Палеологу западные наемники. Георгий, Андроник и Феодор Музалоны пытались найти убежище у алтаря, но были настигнуты и зверски зарублены.

Опекуном малолетнего императора стал Палеолог, получивший титул мегадуки. Патриарх Арсений отдал ему ключи от казнохранилища, и новый распорядитель империи воспользовался этим, чтобы подготовить себе путь к трону. Он щедро раздавал деньги сановникам, военным, духовенству, всюду вербуя сторонников41. Пытался он завоевать симпатии и простых горожан, освободив должников фиска из тюрем42.

Все аристократы, попавшие в опалу при Ватаце и его сыне, были возвращены ко двору и осыпаны милостями. Сторонники Музалонов подверглись репрессиям. Палеолог торжественно обещал, что на наиболее важные должности будут назначаться лишь представители высшей знати. В юридический статус прений были внесены важные изменения, приведшие к постепенному слиянию условной собственности с родовой феодальной собственностью: Палеолог обязался увеличить пронии и превратить их в наследственные, независимо от того, пали ли их держатели на поле боя или умерли своей смертью, независимо от того, есть ли у них наследники или они еще находятся во чреве матери

Но главный поток милостей императора пришелся на долю светской знати. Михаил Палеолог вступил в тесный союз с военной землевладельческой знатью, сделав его основой своей внутренней политики.

Император спешил удовлетворить требования феодалов. Положение узурпатора, отстранившего от власти, а затем ослепившего малолетнего Иоанна IV Ласкариса, заставляло его щедрыми подачками непрестанно добиваться расположения знати. Высшим сановникам были предоставлены субсидии для строительства новых и восстановления старых дворцов в столице. Своим приверженцам Михаил VIII, не скупясь, жаловал поместья и чины, раздавал богатые подарки. Широкие привилегии получили родственники императора и его ближайшие друзья, пролагавшие ему путь к трону. Брат Михаила Иоанн, видный военачальник, был возведен в достоинство деспота, второму брату Константину было присвоено звание кесаря. Титулом севастократора был отмечен родственник Михаила Константин Торник. Высокие звания получили другие приближенные императора. Было роздано большое количество земель в виде прений. Пронин получили члены синклита и многочисленная феодальная знать3. Большинство высших сановников государства стали обладателями крупных поместий. Так, брату императора деспоту Иоанну Палеологу принадлежали огромные территории, в том числе острова Митилена и Родос.

Обширные владения, составившие прению Николая Малиасина, были получены Николаем от императора в 1272 г. Они были переданы ему с жившими там крестьянами, всем движимым и недвижимым имуществом в наследственное владение5.

Государственные деньги тратились без счета. Как утверждает Пахимер, «Палеолог черпал из казны обеими руками и мотовски расточал то, что собиралось скряжнически»6. Финансовые потребности государства были велики. Помимо восстановления Константинополя, регулярных затрат на содержание многочисленного чиновничества и крупных сумм, уходивших на удовлетворение все возраставших аппетитов знати, большие средства поглощали армия и флот. Армия в значительной мере комплектовалась за счет наемников, главным образом турок и монголов. Ее численность единовременно достигала 15—20 тыс. человек. Годичное содержание одного воина-наемника обходилось государству примерно в 24 иперпира (минимальный годовой доход с прений, предоставлявшихся командной прослойке войска, составлял не менее 36 иперпиров)8. Снаряжавшийся с помощью Генуи флот насчитывал от 50 до 75 кораблей и стоил государству примерно четвертой части сумм, тратившихся на сухопутную армию9. Большие средства уходили на нужды дипломатии, богатые дары папскому престолу и иностранным правителям, на отправление и прием посольств. Соображения престижа заставляли византийское правительство возрождать традиции мировой державы, диктовали необходимость восстановления в прежнем блеске придворной жизни и пышного дворцового церемониала.

Огромные траты быстро истощили казну, доставшуюся Палеологу от его предшественников. Между тем налоговые поступления, основной источник пополнения государственных финансов, имели тенденцию к сокращению. Контроль государства над увеличением численности освобожденных от налогов париков на частновладельческих землях практически совсем перестал осуществляться10. Много сельских жителей, плативших налоги государству, в поисках выхода из тяжелого положения бежало в поместья феодалов, превратившись в зависимых париков, плательщиков феодальной ренты11. Сокращение числа налогоплательщиков шло особенно быстро с ростом феодальных привилегий земельных магнатов и особенно с расширением иммунитетных прав. Податная экскуссия, даруемая феодалам, как правило, распространялась на их париков, которые впредь уплачивали бывшие государственные налоги своим господам. Предоставление феодалам полной и неограниченной податной экскуссии, широко жаловавшейся Михаилом VIII12, не только сокращало доходы фиска, но постепенно все более высвобождало поместья феодалов из-под контроля государства, ослабляя тем самым позиции центральной власти.

Другой важный финансовый источник — таможенные пошлины, приносившие Византии при Комнинах и Ласкарях несколько тысяч золотых монет ежедневного дохода, теперь, с переходом международной торговли в руки генуэзцев и венецианцев и отмены для них торговых пошлин, почти полностью иссяк.

Чтобы справиться с постоянным финансовым дефицитом, правительство Михаила Палеолога прибегало к крайним мерам — к дальнейшей порче монеты, конфискациям имущества лиц, впавших в немилость, к штрафам, взимавшимся по разным поводам с населения14.

В византийской деревне царили запустение и нищета. Крестьянское хозяйство, десятилетиями страдавшее от разорения, вызванного вражескими вторжениями и внутренними междоусобицами, повсеместно пришло в упадок.

Даже весьма скудные сведения, которые дошли до нас о положении дел в провинциях во время Михаила VIII, позволяют судить о катастрофическом обнищании восточных областей империи. Грабительская налоговая политика, частые кадастровые переписи и внеочередные сборы налогов приводили к полному разорению сельского населения. По словам Пахимера, «отсутствие денег у крестьян вынуждало их отдавать в счет налогов золотые и серебряные монеты, служившие им головным украшением, и оттого становиться еще беднее»15. С завоеванием Константинополя и возвращением императорского двора в столицу постепенно захирели и такие богатые области, как Вифиния, бывшая в свое время источником благосостояния Никейской империи. Безудержный грабеж государства привел к взрыву недовольства обездоленного крестьянства Вифинии: в 1262 г. вспыхнуло восстание вифинских акритов. В Никейской империи они были свободны от уплаты налогов и несения других повинностей. С приходом к власти Михаила VIII была проведена реформа, приведшая фактически к ликвидации пограничной службы акритов. Их земли были обложены податями, а воинам в виде компенсации назначили жалование, которое выдавалось нерегулярно и систематически уменьшалось16. Акриты при поддержке вифинского крестьянства, настроенного в пользу старой династии, подняли восстание. В среде восставших появился слепой юноша, выдававшийся ими за Иоанна IV. Посланное против восставших войско оказалось бессильным против засевших в горах акритов, которые хорошо знали местность и с успехом отражали атаки. Восстание удалось подавить путем обмана и подкупа отдельных его вожаков и участников17. В результате карательных экспедиций Вифиния была разорена.

Грабительская политика правительства в отношении восточных областей дорого обошлась Византийскому государству. Местное население все чаще предпочитало входить в контакты с турками и переселяться в их области. Оборона восточных границ империи была полностью дезорганизована — акриты уклонялись теперь от несения пограничной службы, перебегали к туркам. Турки по большей части безнаказанно переходили границу империи и захватывали византийские области. Им удалось овладеть важным опорным пунктом византийцев — городом и крепостью Траллы, который был разрушен до основания, а его жители перебиты. Процесс проникновения турок облегчался и тем, что все помыслы Михаила Палеолога были устремлены на запад, где его вожделенной целью было окончательное изгнание латинян. Военные экспедиции на восток посылались лишь эпизодически, и вся восточная граница империи в годы пребывания Михаила VIII у власти по сути дела была открыта для турок.

Все. П ц. Как-то грустно говорить, что именно потомки этих самых ушедших к туркам акритов кончили Византию.

ИМХО Константинополь здесь непричем. Нехватило одного поколения, чтобы "никейская система" укрепилась и стала несокрушимой изнутри. Да и из вне. Этого ублюдка, "освободителя Константинополя", на трон пускать нельзя.

Посему мое окончательное предложение по развилке. Она собственно очень простая — хромосомы выпали маленько по другому, и порфирородный Федор Ласкарис родился без врожденной эпилепсии. Прожил еще лет 20 как минимум (в РИ умер в 35 лет), укрепил вышеописанные структуры, посрубал головы всяким Палеологам, и оставил возрожденную и обновленную Византию.... немного похожую на РИ империю Османов .

Что касается Константинополя — так и пусть берет его Федор в РИ сроки. И так ясно, что взяв Константинополь Федор, вложившйий душу подобно отцу в Никейские земли, и владея Константинополем будет заботится прежде всего о них, а не вбухивать все средства в Морейские и Эвбейские экспедиции, разоряя Азию, как Михаил.

А Карл Валуа... Ну оставьте его во Франции. Не отнимайте у Дрюона сюжет .

georg пишет:

Этого ублюдка, "освободителя Константинополя", на трон пускать нельзя.

+1.

georg пишет:

вбухивать все средства в Морейские и Эвбейские экспедиции, разоряя Азию, как Михаил.

А есть другой выбор? Или оставляем Морею, острова и кстати Эпир своей собственной судьбе? Это

просто невероятно для Империи... Плюс болгары о них тоже помнить надо.

Вал пишет:

А есть другой выбор?

Конечно. Правильный выбор вектора экспансии. Для того же Федора ясно, что главный оплот империи — Малая Азия. И там кстати такие же исконные ромейские вотчины, ранее утраченные, как и Пелопонесс. И если уделять преимущественное внимание востоку — то уже при Федоре там можно хапнуть Анкиру, Пафлагонию и еще чего по малости... Достаточно эффективно помочь союзникам-Хулагуидам во время похода Бейбарса в Малую Азию и сопутствовавшего восстания румских турок.

А Пелопонес — это да, конечно. Но позже. Ибо у своего флота одолеть венецианцев покуда кишка тонка, а привлечь генуэзцев — это надо снимать с них пошлины да давать привилегни... Федор, если верить вышеприведенному описанию, на такое никогда не пойдет. Следоватьельно проект отвоевания Мореи, Эвбеи и прочая откладывается на будущее. Пока флот не окрепнет — а крепить его Ласкари будут в родовой традиции, кропотливо и обстоятельно.

Вал пишет:

кстати Эпир своей собственной судьбе?

У него и так своя судьба. Каковую разделять с империей Ласкарисов он упорно не желал.

Вал пишет:

Плюс болгары о них тоже помнить надо

Они пока не опасны, у самих бардачина страшный, один Ивайло чего стоит. В РИ Константин Тих враждовал с Палеологом, ибо был женат на дочери императора Федора и именно по внушениям сей дочери — как тут к узурпатору прикажете относится. А у нас — зять дорогой .

georg пишет:

Среди акритов было немало еретиков

Какие еретики? Как ересь называлась? Реликты богумилов?

georg пишет:

Именнно с такой структурой Османы победили и завоевали все, что было вокруг.

Это я сразу подметил.

Значит, одно из двух (третье — вылечить Феодора от эпилепсии маловероятно — это уж совсем персик). Или Палеологи проигрывают борьбу за власть, но тогда надо найти династию, продолжившую их — Ласкарисов — дело, или... болгары свергнут узурпатора (если сил хватмит) и восстановят династию (но как?)

ВЛАДИМИР пишет:

вылечить Феодора от эпилепсии маловероятно — это уж совсем персик

Коллега а чем вам не нравится предложение ув. Георга чтобы он изначально не был болен? По мне так классическое МНВ и не надо изобретать велосипед.

Den пишет:

По мне так классическое МНВ и не надо изобретать велосипед.

+1

georg пишет:

Правильный выбор вектора экспансии

Это очевидно для нас, а для освободителя Константинополя Федора Ласкаря Латинобойцы?

georg пишет:

И там кстати такие же исконные ромейские вотчины

Это да, но и турки отнюдь не ангцы на заклание, а на востоке еще один конкурент-Трапезунд.

Не стоит переоценивать силы возрожденной Византии... Латинская Греция и острова это плацдарм

для Запада, на море господствует Венеция и Генуя... сколько потребует оборона отбитого у латинян

Константинополя в таких условиях? Думается все же балканская политика Палеологов была

вынужденным делом, а не пиаровским шагом...

Вал пишет:

а для освободителя Константинополя Федора Ласкаря

Без титула. Ни его отец, ни дед, ни пренебрегали рубежами Азии ради борьбы с крестоносцами. Феодор вырос в той же традиции. Если для лидера аристократии Палеолога акрития враждебна, а его опора — наемники, то для императора, гнобящего знать акрития — опора, а потеря восточных областей — смерть. В том и разница.

Вал пишет:

но и турки отнюдь не ангцы на заклание,

Но там еще и монголы имеются

Вал пишет:

еще один конкурент-Трапезунд

Далеко и не конкурент.

Вал пишет:

Латинская Греция и острова это плацдарм
для Запада, на море господствует Венеция и Генуя... сколько потребует оборона отбитого у латинян
Константинополя в таких условиях?

Всяко меньше чем наступление, в РИ потребовавшее разорения Азии и сдачи экономики страны на откуп Генуе. Подобные действия для Ласкарисов психологически невозможны.

Ладно, народ. Хотите кусочег

Часть первая. «Птица Феникс».

Царствование василевса Феодора II Ласкариса.

Тридцатитрехлетнему императору, коронуемому в соборе Никеи, доставалось блестящее, но не легкое наследство.

Смерть императора Иоанна Ватаца послужила для болгар и Михаила Эпирского сигналом к началу военных действий против Никейской империи. Пользуясь отсутствием на Балканах крупных сил никейского императора и опираясь на союз с Венгрией, Михаил Асень Болгарский решил вернуть то, что было отнято у Болгарии Ватацем. Он перешел Марицу и без сопротивления занял значительную территорию Северной Фракии, так как славянское население этих мест охотно переходило на сторону соплеменников.

Прежде чем отправиться в поход на Балканы, Феодор утвердил заключенный отцом договор с турками. Император переправился через Геллеспонт зимой 1256 г. Болгары не решились дать сражение и очистили занятые районы. Михаил отступил за Балканский хребет. Феодор взял и разграбил Верою (Боруй). Несмотря на тяготы этой зимней кампании, она завершилась успешно. Отнятое болгарами было возвращено, кроме сильной крепости в Родопах (Цепены). Успешно развивались действия никейского императора и на западе, в Македонии. Отложившийся Мельник был подчинен, Велес взят.

Осенью 1256 г. Феодор еще раз попытался взять Цепену, но не достиг цели. Оставив небольшое войско во Фракии и приказав ему не ввязываться в сражение с болгарами, если они выступят в союзе с половцами, Феодор в конце 1256 г. ушел в Лампсак, а затем в Нимфей. Весной 1257 г. он снова направился на Балканы. Оставленный им отряд во Фракии был между тем разгромлен половцами под Дидимотикой. Феодор снова успешно отразил врагов. Болгарский царь Михаил счел благоразумным просить мира, который и был заключен на условиях уступки болгарами Цепены. Старые границы Болгарии и Никейской империи, сложившиеся при Ватаце, были восстановлены.

Опасаясь похода Феодора против Эпирского царства, поспешил с мирными предложениями и Михаил Ангел Эпирский. В сентябре 1256 г. в лагерь Феодора прибыла жена деспота с сыном Никифором для заключения задуманного при Ватаце брака. Феодор воспользовался случаем и задержал жену и сына эпирского деспота в качестве заложников. Он диктовал условия мира, требуя уступить Сервию в Южной Македонии и Диррахий на севере Эпира, две крупнейшие крепости, принадлежащие эпирскому деспоту. Оказавшаяся в положении пленницы жена Михаила II вынуждена была согласиться. Договор был скреплен в Фессалонике заключением брака Никифора с дочерью Феодора. Однако достигнутый таким образом мир не мог быть прочным, что вскоре и обнаружилось.

Феодор был вынужден покинуть свои европейские владения, услышав, что Михаил Палеолог снова бежал к туркам и турки опять разгромлены монголами. Полномочным наместником на западе он оставил Георгия Акрополита.

Едва Феодор ушел домой, как на западных границах Никейской империи, в Македонии, началось восстание, инспирированное и поддержанное Михаилом Ангелом.

Феодор, обеспокоенный восточными делами, не уделил положению на Балканах достаточно внимания. Михаил Ангел заключил союз с сербами и начал захватывать город за городом.

Албанское население Северного Эпира приняло его сторону. Враждебность к никейцам проявили и жители Македонии. Может быть, причиной этого был образ действий войск никейского императора. Акрополит не скрывает, что никейские войска жестоко разоряли захваченные ими территории.

Пошли на измену Феодору и многие из стратигов македонских городов. Прилеп был предательски сдан. Акрополит оказался в плену. Ко времени смерти Феодора II Ласкариса Михаил Ангел отобрал все западные земли Никейской империи до Вардара.

Отношения с Болгарией в последние годы правления Феодора II оставались мирными. За год до смерти Феодор даже получил без каких-либо усилий Месемврию, находившуюся до этого в руках болгар. В 1256 г. в Болгарии после убийства царя Михаила Асеня начались усобицы и смуты. В 1257 г. трон захватил Константин Тих (1257—1277) который выгнал из Болгарии зятя Михаила по сестре Мицу. Бежавший в Месемврию Мица выменял этот город у Феодора Ласкариса на владения в Малой Азии, на Скамандре.

Константин Тих, тем не менее, искал дружбы с никейским императором. Он хотел упрочить свои права на трон, прося у Феодора в жены его дочь, внучку Ивана Асеня. Предложение было принято, и с Болгарией снова установился мир.

На западе между тем сгущались тучи. Приближался решающий этап борьбы за византийское наследство. Михаил Ангел Эпирский после смерти Иоанна Ватаца счел себя единственным претендентом на трон Константинополя и на власть над греками. Сознавая, что для осуществления этой программы силы его недостаточны, он заключил союзы с сицилийским королем Манфредом, выдав за него дочь Елену, и с князем Ахайи Гийомом Виллардуэном, отдав за него дочь Анну.

Перед Федором встало несколько трудных проблем. Главной из них была борьба с наметившейся антиникейской коалицией. Грозили также осложнениями отношения с турками и с Константинополем.

К туркам Федор направил послов с предложением хранить дружбу. В ответ султан попросил убежища у императора на случай, если враги принудят султана покинуть его страну. Федор дал на это свое согласие. Как-то урегулированы были отношения и с латинянами Константинополя. Пахимер глухо сообщает о переговорах с константинопольскими послами и о заключении перемирия. Обезопасив свои тылы со стороны турок и Константинополя, Федор обратился против главной опасности. Прежде всего он попытался разрушить сложившийся против него союз дипломатическим путем. Он отправил послов и к Михаилу Ангелу, предлагая мир и соглашаясь на уступку нескольких городов и областей на Западе. Освободил Федор и пленных — подданных Михаила Ангела, среди которых были родственники эпирского правителя. Но Михаил Ангел жаждал решительной схватки с Никейской империей за гегемонию на Балканах.

Не добились успеха и послы императора к Манфреду и князю Ахайи. Военное столкновение стало неизбежным. В 1258 император направил в Фессалонику войско под командованием великого доместика Иоанна Палеолога. Михаил Ангел не решился в одиночку померяться силами с никейским войском. К весне 1259 г. Иоанн Палеолог взял Охрид и посадил там в качестве архиепископа ставленника никейского двора. Взял он также Девол, Преспу, Пелагонию, Соек, Молиск и другие города.

Обнищавшее от постоянных нашествий враждующих армий население Македонии не оказывало Иоанну сопротивления. Скоро все владения никейского императора на западе, отнятые Михаилом Ангелом, были возвращены. Кроме того, Иоанн захватил часть Фессалии.

Обе стороны готовились к решительному сражению, В войсках Иоанна Палеолога, помимо греческих, были союзные легковооруженные отряды половцев и турок. Венгрия прислала 500 рыцарей. Во главе войск Эпирского царства стояли сам Михаил Ангел и его сын Никифор. Манфред прислал на помощь тестю отряд из 400 немецких рыцарей. Гийом Виллардуэн Ахайский сам вел свои войска и войска своих вассалов из Греции и Пелопоннеса. Среди его вассалов были и греческие архонты, верно служившие своим новым господам. Незаконный сын Михаила Ангела Иоанн, правивший Фессалией, привел сильное войско из влахов.

Однако в лагере союзников не было ни единства командования, ни единства интересов и целей. Этнически пестрое воинство раздиралось внутренними противоречиями. Каждый преследовал в ходе предстоящей кампании лишь собственные интересы. Ни Манфред, ни Гийом отнюдь не были заинтересованы в усилении Эпира и в осуществлении далеко идущих планов Михаила Ангела восстановления Византийской империи под своей эгидой. Манфред имел виды па адриатическое побережье, находившееся как во власти его тестя, так и во власти Никеи. В 1258 г. он уже овладел Корфу, отнял у Никейской империи Диррахий и у Эпирского царства Авлон и Берат. Не упускал Манфред из виду и возможности овладеть самим Константинополем, наследник трона которого, сын Балдуина II Филипп, уже 11 лет находился в заложниках у венецианцев за денежную помощь Балдуину II. Гийом мечтал о Фессалонике и хотел укрепить свою власть в Греции и на Пелопоннесе. Его позиция по отношению к Манфреду также не была дружественной, но особенно враждебен он был к сыну Михаила Ангела Иоанну, владевшему плодородной Фессалией. В греческих войсках самого Михаила Ангела и Иоанна Фессалийского не было никаких симпатий к своим временным латинским союзникам.

Союзные армии двигались к Прилепу, навстречу главным силам Иоанна Палеолога. Никейский полководец применил тактику партизанской войны и успешно изматывал силы врага еще до решительной битвы. Его легковооруженные отряды половцев и турок, а также искусные греческие лучники из азиатских акритов вышли навстречу врагам и не давали им покоя ни днем, ни ночью стремительными и частыми нападениями. Кроме того, Иоанн, по-видимому, углубил и усилил раздоры во вражеском лагере, засылая тайные посольства, лазутчиков и провокаторов в войска врагов. В результате накануне битвы перед ним было не монолитное войско, а разрозненные отряды деморализованных и не доверявших друг другу союзников. Ссора Гийома с Иоанном Фессалийским привела к тому, что к моменту битвы Иоанн вышел из коалиции. Он сообщил Палеологу, что не примет участия в битве. Повлиял Иоанн и на своего отца и брата. Летом или осенью 1259 г. у Пелагонии произошла решительная битва. Действительно, не только Иоанн Фессалийский, но и сам Михаил Ангел фактически не приняли в ней участия. Заподозрив измену своих латинских союзников, Михаил Ангел и его сын Никифор еще ночью бежали с места сражения, бросив свои войска.

В то время как в лагере противника происходила неразбериха и разброд, войска Иоанна Палеолога обрушились на силы Гийома и отряд Манфреда. Победа была полной. Гийом, бежавший с поля битвы, был опознан недалеко от Кастории и взят в плен. Были схвачены и многие другие знатные рыцари. Почти весь отряд Манфреда погиб или попал в плен. Сын Михаила Ангела Иоанн и другие знатные греки из лагеря эпирцев явились к севастократору и принесли клятву верности никейскому императору. Сербы покинули занятые ими города в Македонии и вернулись к себе.

Иоанн Палеолог прошел Фессалию, укрепив ее крепости, и отправил войска на столицу Михаила Ангела Арту и на Янину. Михаил Ангел в страхе бежал к адриатическому побережью и укрылся с семьей на судах, не решаясь высаживаться на сушу. Арта была взята никейскими войсками, освободившими из тюрьмы Акрополита.

Однако скоро обстановка изменилась. Янина держалась. В ответ на жестокое опустошение занятой никейцами территории поднялось на борьбу против своих восточных соплеменников население Эпирского царства. Никейские войска, пишет Акрополит, плохо обращались с населением захваченных областей, и «славная победа» при Пелагонии через короткое время сменилась неудачами. Когда севастократор прошел мимо Левадии и разграбил Фивы, Иоанн Фессалийский, сопровождавший севастократора в этом походе, передумал и тайно бежал от него к отцу.

Приход Иоанна к Михаилу Ангелу побудил эпирского деспота к борьбе. Он еще раз получил помощь Манфреда, двинулся на Арту и при содействии ее жителей изгнал никейцев из своей столицы. Было отогнано и войско, осаждавшее Янину.

Полководец ФедораII Алексей Стратигопул был разгромлен в 1260 г. Никифором и попал в плен. С Эпирским царством было заключено перемирие, и пленные никейцы были освобождены.

Тем не менее значение битвы при Пелагонии было огромно. На пути никейского императора к Константинополю исчез последний серьезный противник. Латиняне Ахайи понесли тяжелое поражение, и их глава покорно ожидал решения своей участи от никейского государя. На Балканском полуострове не оставалось более ни одной реальной силы, способной остановить никейского императора.

Теперь усилия императора ФедораII были направлены на овладение Константинополем. Весной 1260 г. он предпринял первую попытку. Была взята Силимврия и другие крепости латинян близ Константинополя, кроме одной Амафии. Федор решил прежде всего овладеть Галатой и осадил ее с севера. Одновременно Константинополь был блокирован с суши. Однако осада была безрезультатной. Латиняне просили мира, и Федор дал его на один год. Заключению этого перемирия и снятию осады способствовали слухи о подходе латинских войск, будто бы посланных с Запада на помощь Константинополю.

Меж тем ситуация на восточной границе все более и более обострялась. Политика Хулагуидов чем дальше, тем больше вызывала недовольство разных слоев сельджукского общества. Противниками монгольского владычества активно выступали три социальные силы: часть близких к султанскому двору эмиров, желавших восстановить сельджукскую государственность; туркменские и иные кочевники, чье стремление к самостоятельности вступало в противоречие с претензиями иноземных правителей на полновластное хозяйничание в Малой Азии; горожане, экономическая деятельность которых страдала от произвола монгольских наместников и введенных ими новых поборов. Лидером этих сил стал султан Иззеддин Кейкавус II. В ситуации, когда его брат и соправитель Кылыч-Арслан IV выступал за безусловное подчинение приказам монгольских предводителей, попытки Кейкавуса II отстоять свое право на отцовский престол воспринимались в Малой Азии как открытый вызов завоевателям.

Наиболее активной оппозиционной силой становятся туркменские племена, обосновавшиеся в северных, западных и южных уджах и отказывавшиеся повиноваться приказам монгольских агентов. В 1261 г. Хулагу, выведенный из себя неповиновением Изеддина, направил в Малую Азию карательную экспедицию. Войско Изеддина составляли мусульманские фанатики, требовавшие объявить джихад монголам за их покровительство христианам и буддистам, и туркмены из пограничных уджей. Египетский султан Бейбарс послал Изеддину в помощь отряд мамлюков в 300 человек. Однако Иззеддин Кейкавус потерпел поражение от монгольских войск. Осенью 1261 года султан с семьей, гаремом, домочадцами и казной прибыл в Никею и потребовал убежища в силу заключенного ранее договора.

Ситуация была крайне напряженной – предоставление убежищя мятежному султану грозило конфликтом с монголами. Император предоставил султану убежище, но держал его фактически на положении пленника.

Опасаясь конфликта на востоке, Федор не думал предпринимать в текущем году активные действия против латинян. Летом 1261 г. император отправил на Балканы войска под командованием вернувшегося из плена Алексея Стратигопула, которому приказал по дороге подступить к Константинополю и «попугать» латинян, к которым только что прибыл большой корабль из Венеции, доставивший нового венецианского подеста. 24 июля Алексей Стратигопул подошел к Константинополю. Окружающее город сельское греческое население уже окончательно перешло на сторону никейского императора. Тайно в его пользу действовали и жители Константинополя, которые обрабатывали поля, примыкающие к городу. Современники называли этих жителей «добровольцами» (υεληματαριοι). «Добровольцы» сообщили Стратигопулу, что новый подеста побудил латинян города с большей частью сил отправиться в поход против принадлежащего Никейской империи острова Дафнусия у южного побережья Черного моря и что Константинополь в сущности беззащитен. В ночь на 25 июля эти «добровольцы» провели через городскую стену небольшой отряд из войска Стратигопула. Отряд уничтожил стражу и открыл ворота Пиги. На рассвете никейское войско вместе с союзными половецкими отрядами вступило в Константинополь. Среди латинян началась паника. Многие жители города приняли участие в уличных схватках на стороне никейцев.

Возвращавшиеся из неудачного похода латиняне узнали о происшедшем лишь вблизи от города. Они попытались ворваться через стены. Но Стратигопул приказал поджечь населенные латинянами кварталы, примыкающие к стене у побережья. Полуодетые жены и дети латинских рыцарей бросились к берегу, к судам своих защитников. Стратигопул согласился выпустить тех из латинян, которые этого пожелают. Забрав свои семьи и бежавшего из Большого дворца Балдуина, который бросил знаки императорского достоинства, латиняне отплыли на Запад. Константинополь снова стал столицей империи.

15 августа 1261 г. ФедорII торжественно вступил в город через Золотые ворота. Император шел пешком до Студийского монастыря; перед ним везли икону богоматери Одигитрии.

Глазам вступивших в Константинополь победителей предстал разоренный, запущенный город. Первой заботой правительства было восстановление города из руин и возрождение нормальной жизни в столице. Были отремонтированы либо возобновлены городские укрепления и воздвигнута новая городская стена, опоясавшая район Акрополя. В столицу быстро стекалось население, значительно поредевшее в годы господства латинян. Были заселены пощаженные огнем прибрежные кварталы города.

Весной 1262 года император снова прибыл в Никею, куда уже стягивались войска. Над восточной границей империи сгущались тучи.

Несмотря на жестокие репрессии монголов, сторонники Изеддина еще долго продолжали нападать на монголов в областях Денизли, Чанкыры, Анкара, Кастамону, Токат. Особой воинственностью отличались туркмены, разместившиеся в предгорьях Тавра в районе Эрменека. Их предводителем был Караман (ум. 1262), начинавший как горный разбойник и превратившийся затем в предводителя большого племенного ополчения. Одновременно с выступлениями против монголов, отряды Карамана совершали набеги на земли Киликийской Армении; в отражении этих атак принимал участие лично царь Хетум I. Монголы, ведя военные действия, оказались окружены превосходящими повстанческими силами.

Хулагу, начавший поход на Северный Кавказ против хана Берке, не мог направить дополнительных войск в Малую Азию. В то же время султан Бейбарс готовил в Сирии армию для оказания помощи туркам.

Вскоре в Никею к императору явился посол Хулагу и потребовал помощи согласно имевшим место ранее договоренностям. Император ответил, что готов выступить со всеми наличными силами, но желал бы получить Пафлагонию (удж Кастамону являлся одним из очагов восстания), разумеется с условием уплаты ильхану прежней дани с нее. Соглашение устроилось легко, и уджи Кастамону и Синопа были оформлены как ханское «пожалование».

В июле император с многочисленнй армией вступил на турецкую территорию и осадил Кастамону. Город был взят за 2 месяца. Вслед за тем византийцы соединились с монголами, и несколько месяцев союзники оперировали в уджах Ахи и Кастамону, беспощадно вырезая мятежных туркмен. Союзники взяли Анкиру, а затем Алексей Стратигопул комбинированным ударом армии и флота захватил Синоп.

К концу 1263 восстание было полностью подавлено, султан Изеддин, выданный монголам, был отвезен в Тебриз, в Конии утвержден Кылыч-Арслан IV. Никейская империя, помощь которой сыграла решающую роль в подавлении восстания, получила право присоединить захваченные земли – всю Пафлагонию с Синопом. Новая граница империи прошла по хребту Кероглу. Договор об «оперативной взаимопомощи» с Хулагуидами был подтвержден.

Следующие несколько лет были посвящены освоению отвоеванных земель, строительству крепостей и перемещению на новые земли акритских поселений.

Когда император Федор возвращался с триумфом из Азии в Константинополь под бурное ликование толпы, казалось, в судьбах империи произошел решительный поворот, обещающий новый расцвет и возрождение былого могущества восстановленной державы ромеев. Однако самому императору положение представлялось отнюдь не в радужном свете.

На северных границах все было спокойно. Царь Болгарии Константин Тих, зять императора, подписал с империей договор о мире и дружбе. Давний противник, деспот Эпира Михаил Ангел так же искал мира с империей. Нормализация отношений между двумя греческими государствами сопровождалась браком Никифора, наследника эпирского правителя с Анной, племянницей императора Федора.

Но с запада по прежнему веяло угрозой. Падение Латинской империи явилось тяжелым ударом для многих государей Европы. Были затронуты интересы ряда стран, но в первую очередь был нанесен ущерб престижу папского престола, постоянного защитника латинских императоров Константинополя. Существенно пострадали и позиции Венеции, которая потеряла господствующее положение в торговле в бассейне Восточного Средиземноморья и на Черном море.

Главная опасность империи грозила со стороны папской курии, после потери Константинополя не устававшей призывать к новому крестовому походу против схизматиков-греков. Урбан IV обращался с подобными призывами к французскому королю Людовику IX, к королю Арагона Хайме I. Папа поддерживал изгнанного из Константинополя Балдуина II, благословлял многочисленные планы восстановления латинского господства в Византии. В этих условиях Федор счел необходимым предпринять дипломатический маневр, направленный на сближение с Манфредом Сицилийским, ярым врагом папы, и вступил с ним в переговоры через посредство своей мачехи, вдовы Иоанна Ватаца и сестры Манфреда, дочери покойного ФридрихаII императрицы Анны. Манфред шел на встречу, и союз двух государств готов был состояться.

Ободренный этим союзом, Федор решил приступить к решению следующей внешнеполитической задачи. На юге лежали греческие земли, остающиеся под властью латинян – герцогство Афинское, Морея, Кликлады, Крит… Однако об отвоевании их при отсутствии мощного флота нечего было и думать. Небольшой ромейский флот был еще не в силах сражаться на равных с могучим флотом республики Святого Марка, господствовавшей над большей частью этих территорий. Попытка заключить союз с Генуей закончилась ничем – генуэзцы требовали привилегий и отмены пошлин, что обернулось бы разорением купцов и ремесленников и огромными убытками для казны. Воспитанный отцом в никейских «хозяйственных» традициях, Федор органически не мог пойти на такую меру.

Быстрое создание собственного мощного флота оказывалось пока не по карману. Поэтому Федор решил пока ограничится отвоеванием Афинского герцогства, и приступил к подготовке кампании.

Однако неожиданно могучий враг надвинулся с севера.

Еще в 1263 году, в ходе военных действий в Малой Азии, Хулагу стало известно, что хан Берке и султан Египта Бейбарс обмениваются посольствами, которые ездят морем из Крыма в Египет через Константинополь. Ильхан потребовал от Федора пресечь эти сношения. Император, в это время очень дороживший дружбой и союзом Хулагу, арестовал послов Берке при проезде через Константинополь и отослал их обратно в Крым.

Взбешенный Берке приказал правителю западного улуса Ногаю покарать греков. Ногай с войском летом 1264 прибыл на Дунай, и потребовал от вассала Орды, царя Болгарии Константина Тиха, примкнуть к нему. Несмотря на мир с Византией, царь вынужден был подчиниться.

Монголо-болгарская армия перешла Балканы и двинулась на Константинополь. О сражении с монголами, с учетом того что значительная часть войск находилась в Фессалии и Пафлагонии, нечего было и думать. Население укрывалось в крепостях. Ногай подошел к Константинополю, и потребовал от императора выплаты дани и свободного пропуска посольств в Египет. Император, не имея иного выхода, вынужден был согласиться (хотя дань ограничилась единовременной выплатой Ногаю). Опустошив Фракию, монголы и болгары отступили.

Нападение золотоордынцев заставило Федора позаботится об укреплении северной границы. Более всего дорожа союзом с Хулагу, обеспечивающем империи спокойный тыл в Азии, Федор и впредь вынужден был проводить недружественную политику в отношении Улуса Джучи. Смерть Хулагу в феврале 1265 г.не положила конца

конфликту между иранскими и кипчакскими монголами. В следующем году император снова воспрепятствовал на этот раз послам Бейбарса проехать через Византию. Ногай с армией был в это время на Кавказе, где кипела война, и не мог предпринять ответных действий, но и Федор вынужден был держать все силы наготове.

В 1265-1266 гг. армия Берке оперировала в Закавказье. Авангард его войск находился под

командованием энергичного Ногая, отозванного для этой цели из Причерноморья. Берке умер во время этой кампании в Тифлисе (Тбилиси) в 1266 г., после чего его войска отступили. Вскоре между новыми ханами – Менгу-Тимуром и Абахаем – был подписан мир. В соглашении была упомянута и Византия, против которой Золотая Орда обязалась не предпринимать агрессивных действий, а император в свою очередь – не мешать проезду посольств и купцов. В следующие годы императору Федору удалось установить дружественные отношения с Ногаем.

Угроза с севера для империи таким образом исчезла. Но к этому моменту кардинально поменялась ситуация на западе.

Располагавший большими военными силами и материальными средствами, прованский граф Карл Анжуйский, младший брат Людовика IX, в 1265 г. вступил в пределы Италии и вскоре нанес сокрушительное поражение Манфреду Гогенштауфену, который погиб в бою. В 1268 г. был разбит и наследник Манфреда Конрадин Гогенштауфен, посланный Карлом на эшафот. Утвердившись в Южной Италии и Сицилии, Карл Анжуйский начал быстро распространять свое влияние в Западной Греции и на некоторых островах. Вассальную клятву ему принес Гийом Виллардуэн, князь Ахейский, к этому времени выкупленный из византийского плена.

В 1267 г. в Витербо Карл Анжуйский заключил договор с изгнанным из Константинополя Балдуином, которому обещал в течение ближайших шести лет выступить против империи ромеев. По условиям договора Балдуин отказывался от прав на Пелопоннес и острова Архипелага, передавал Карлу значительную часть византийских территорий в Эпире, в районе Фессалоники, в Сербии и Албании, Военный договор по традиции сопровождался брачным договором между дочерью Карла Беатриче и Филиппом, наследником Балдуина.

Перед лицом этой новой угрозы Феодор II воздержался от попыток наступления на латинские владения в Греции и попытался начать переговоры об унии восточной и западной церквей. Однако условия заключения унии, предложенные Римом, были столь унизительны для Византии, что император не счел возможным продолжать переговоры. Папа требовал не только согласиться с принятым на Западе толкованием учения об исхождении святого духами признать верховную власть Рима в вопросах веры, но и утвердить за папским престолом право разрешать споры о вероучении. Переговоры об унии зашли в тупик. В 1268 г. папа Климент IV умер, и папский престол в течение трех лет оставался вакантным.

Между тем Карл Анжуйский вел широкую подготовку к походу против Византии. Карлу обещали помощь Венгрия, кастильский король Альфонс X Мудрый, сербский король Милутин. Попытка привлечь к антивизантийской коалиции Венецию однако не имела успеха. Федор, отказавшись от попыток отвоевания у Венеции островов, заключил с ней мирное соглашение, завоевание же Греции королем Сицилии было для интересов республики святого Марка куда опаснее, чем усиление Византии. Венеция заверила императора в своем нейтралитете.

Необходимость принять участие в крестовом походе старшего брата — Людовика IX — в Тунис в 1269-70 годах, вынудила Карла на ближайшие годы отложить нападение на Византию. Впрочем, его отряды продолжали не без успеха действовать в Западной Греции, где вслед за Ахайей под сицилийский сюзеренитет склонились Афины, а дипломатическая борьба против Византии не ослабевала.

В 1272—1273 гг. в результате военных действий Карла Анжуйского в Албании албанские племена избрали Карла своим королем. В то же время Карлу удалось привлечь на свою сторону деспота Фессалии Иоанна Комнина Ангела. Иоанн Комнин вел двойственную политику, признавая суверенитет Константинополя, но не порывая связей и с латинянами. Он представлял собой возможного союзника Карла в случае его нападения на Византию. В 1272 году, когда ФеодорII послал против Афинского герцогства большое войско под командованием Иоанна Палеолога, Иоанн Комнин отказался присоединится к походу и снабжать византийские войска. Палеолог немедленно начал военные действия против деспота Фессалии. Сначала Иоанн Комнин был разбит. Он явился в Фивы, где уже собрал свое войско герцог Афинский, и с ним неожиданно напал на византийцев. Отряды Иоанна Палеолога обратились в бегство, оставив победителю богатую добычу.

Император со всей присущей ему энергией развернул дипломатическую борьбу против сицилийского короля. ФеодоруII удалось привлечь на свою сторону Венгрию, переговоры с которой завершились в 1272 г. женитьбой сына и наследника византийского императора, царевича Иоанна Ласкариса, на дочери венгерского короля Стефана Анне. Византийская дипломатия стремилась к сближению с политическими противниками Карла Анжуйского: строились планы союза с королями Кастилии и Арагона, были установлены связи с враждебной Карлу лигой ломбардских городов в Северной Италии.

Однако ни один из этих союзников не мог оказать активной военной помощи. В антивизантийскую лигу, созданную Карлом, вошли Сицилия, Франция, папа и латинские владения в Греции. Из Франции под знамена Карла стекались рыцари-добровольцы. В начале 1274 года папа объявил крестовый поход против греческих схизматиков с целью восстановления Латинской империи. Армия крестоносцев во главе с Карлом Анжуйским высадилась в Албании.

Император Феодор в этой ситуации обратился к единственному правителю, который мог оказать эффективную помощь — Ногаю. Византийские посольства осаждали Ногая в его дунайской ставке в Исакче, убеждая его, насколько опасно для его владений утверждение в Константинополе крестоносцев, которые немедленно вступят в союз с венграми против монголов, и осыпали его дарами. Узнав о том, что Ногай подписал союзный договор, император вздохнул с облегчением.

В июле 1274 года у Штипа в Македонии соединились византийская армия императора Федора, два тумена татарской конницы, присланной Ногаем, и вспомогательное войско болгарского царя Константина, которому Ногай как вассалу приказал оказать помощь Византии. Перейдя Вардар, Феодор встретил крестоносную (по личному составу в основном французскую) армию у Прилепа.

Исход сражения решил блестящий фланговый маневр темников Ногая, полностью уничтоживший одну из рыцарских «баталий». Пехота и арбалетчики спасли крестоносное воинство от полного разгрома, но отступление по равнине до Охрида стало для крестоносной армии окончательной катастрофой. Татарская, половецкая и никейская конца беспрестанно кружила вокруг отступающих колонн, засыпая их стрелами атакуя в различных местах. Крестоносцы не имели ни продовольствия, ни фуража, люди и кони валились с ног. У Охридского озера император Феодор вновь атаковал обессиленного противника всеми силами. Сражение длилось не более 2 часов, и закончилось практически уничтожением крестоносной армии. Король Карл с небольшим отрядом сумел прорваться в горы и спастись с помощью албанцев, однако множество рыцарей погибло, а целый ряд представителей французской знати угодил в плен.

Эта победа окончательно утвердила существование возрожденной Византии. Карл Анжуйский в этом же году подписал мир с Византией, Франция выкупала пленников, а папа хотя и разразился гневной энцикликой против «нечестивых схизматиков, вступивших в богопротивный союз с погаными язычниками», но вынужден был признать полный провал проектов восстановления Латинской империи. Иоанн Комнин был оставлен союзниками и вынужден бежать, а Фессалия окончательно обращена в имперскую фему.

Император с триумфом вернулся в Константинополь. В следующие несколько лет он вынужден был уделить внимание азиатским делам.

В Малой Азии начался новый всплеск туркменских мятежей, связанный с ожиданием прихода мамлюков во главе с Бейбарсом, ведущих военные действия против Хулагуидов, в Малую Азию. С ним уже вели переговоры вожди племенных ополчений во главе с сыном Карамана и его наследником Караманоглу Мехмед-беем. Видимо, предполагалось, что появление мамлюкского войска, только что нанесшего очередное поражение ильхану, станет толчком к широкому антимонгольскому выступлению.

Весной 1276 г. египетский султан действительно появился в Малой Азии, в Кайсери он был торжественно возведен на сельджукский престол. Восставшие туркмены Тавра поддержали Бейбарса. Узнав о приближении новой армии монголов во главе с ильханом, Бейбарс вынужден был вернуться в Сирию.

Тем временем Мехмед Караманоглу сумел заключить союз с другими предводителями тюркских племен юго-западной Анатолии, в том числе с Эшреф-беем и Ментеше. Их 20-тысячная армия взяла Конью. На престол был возведен самозванец, выдававший себя за Сиявуша, сына Иззеддина Кей-кавуса, более известный под прозвищем "Джимри" (прокаженный). Его везиром стал Караманоглу Мехмед-бей, поспешивший установить связи с Египтом.

Выполняя условия союзного договора, император Феодор двинул армию в Малую Азию, именно в Карию и Ликию – владения мятежных эмиров. Отряды Ментеше и Эшрефа вынуждены были отойти от Коньи, а в конце 1276 были разгромлены византийской армией в Карии.

Весной 1277 г. монголам удалось окружить в горах предводителя караманцев. Мехмед-бей и его два брата погибли. Тем временем византийцы сумели подавить восстание в западном удже, захватив Акшехир, куда бежал Джимри. Сам Джимри был вскоре пойман и казнен, жестокие репрессии обрушились на его сторонников. Племена Ментеше и Текке были вырезаны почти поголовно.

В результате данной кампании к концу 1277 года к Византии были присоединены Кария, Ликия и Памфилия. Граница империи прошла по Тавру, за Аланией соприкоснувшись с границами Киликийской Армении.

Последние ратные победы ожидали императора Феодора в начале 1280ых. Король Арагона Педро III, женатый на дочери Манфреда Гогенштауфена, с мощным флотом выступил против Карла, заявив династические притязания на сицилийский престол. Когда в 1282 г. испанский флот приближался к сицилийским берегам, на острове вспыхнуло народное восстание против иноземного гнета. Восставшее население Палермо и других городов Сицилии перебило французские оккупационные войска. Сицилийское королевство распалось. «Сицилийская вечерня» дала возможность Педро Арагонскому высадиться на острове и вскоре стать сицилийским королем.

Император Феодор, еще ранее заключивший союз с Арагоном, немедленно выступил против Карла, имея целью ликвидировать неаполитанский плацдарм в Албании. В 1283 году, разгромив неаполитанские отряды Карла и ополчение его сторонников-албанцев при Берате, Феодор взял Драч – главный оплот Карла на Балканах, и приступил к планомерному завоеванию Албании. В сентябре 1283 года император скончался при осаде Круи в возрасте 62 лет. На трон вступил император ИоаннIV.

В историю Ромеи ФеодорII вошел с титулом «Восстановитель». Истинный смысл этого имени был не в отвоевании Константинополя, а в том, что император, продолжая дело отца, фактически создал новую державу, не похожую на прежнюю Византию. Основным оплотом императорской власти становится ополчение помещиков-прониаров. Знать была в правление Феодора окончательно отстранена от решающей роли в управлении империей. За ней оставались в основном командные посты в армии, посты стратегов в провинциях и членство в синклинте, однако в центральном правительственном аппарате все основные административные, правовые и финансовые дела проходили через особые секретариаты, подчиненные напрямую императору. Во главе каждого стоял протонотарий, выслужившийся из рядовых нотариев. Штаты секретариатов были укомплектованы нотариями – учеными правоведами, выходившими из стен основанной знаменитым Никифором Влеммидом в Никее и позднее перенесенной в Константинополь Академии, и достигавшими должностей путем экзаменов, а затем выслуги. В провинциях приставленный к стратегу протонотарий осуществлял расклад и сбор налогов и ведал местными финансами.

Так же как и его отец, император Феодор был рачительным хозяином. Бюджет империи при нем оставался сбалансированным, а налоги не выросли. Основную долю налоговых поступлений при нем по прежнему давала Азия, во все время его правления благодаря союзу с Хулагуидами наслаждавшаяся миром, в отличии от опустошаемых военными действиями европейских областей. Плодородные почвы Западной Анатолии в сочетании с миром, правосудием, стабильным режимом налогообложения и рациональными методами хозяйства в императорских доменах, служивших образцом для прочих землевладельцев, приносили огромные доходы Города азиатских фем, в особенности древние города Ионии на Эгейском побережье, расцветали как торговые и ремесленные центры. Забота императора о ремесленном производстве выразилась и в покровительстве оружейным ремесленным мастерским в больших городах. Видимо, многие из этих мастерских были государственными и достигали крупных масштабов. В них трудились наемные ремесленники — мистии. Благодаря этим мастерским Феодор создал большие арсеналы — склады оружия.

Основу армии при ФеодореII окончательно составило прониарское ополчение, сильно умножившееся и ставшее основной опорой императорской власти. Армия при Феодоре значительно усилилась. Умножились отряды профессиональных воинов на жаловании – схолариев, составлявших одновременно гвардию и «части быстрого реагирования». К пограничным крепостям были приписаны соседние или специально для этого организованные поселения крестьян, которые снабжали гарнизоны всем необходимым. В крепостях были созданы обильные запасы продовольствия и оружия на случай вражеской осады. Феодор привлек на свою сторону бежавших на Балканы от монголов половцев и, отведя им земли, поселил до 20 тыс. семейств во Фракии, Македонии, Фригии и на Меандре, на землях, удобных для скотоводства, и зачислил их в стартиоты. В то же время, оценив при совместных кампаниях в Малой Азии боевые качества и тактику монголов, Феодор стал привлекать их на византийскую службу. Принявшие православие монгольские воины получали пронии, и в рядах поместного ополчения становились инструкторами. Монгольский лук при Феодоре стал впервые появляться на вооружении византийской конницы.

В целом Феодор заложил основы государственной, экономической и военной системы, коей его наследникам оставалось лишь следовать для достижения успеха.

georg пишет:

а его опора-наемники

Ну Ласкари наемниками тоже не пренебрегали,благо западные рыцари презренное злато любили сильно...

georg пишет:

Но там еще и монголы имеются

И? Не до Малой Азии ильханам сейчас, когда на юге мамлюки, а на севере Золотая Орда... Кстати

почему амбиции Никеи по расширению владений им должны прийти по вкусу? Трапезунд и сельджуки

монгольские данники...

georg пишет:

Далеко и не конкурент

Безусловно слабее, но учитывать его стоит.

georg пишет:

Всяко меньше чем наступление

Как сказать... В таком случае и Константинополь обуза... Как-то я предлагал отдать его болгарам,

а никейцам вообще не заморачиватся...

Пока писал ответ, уже сценарий появился... Тяжелое и неблагодарное дело критиковать

коллегу georgа

Византия этого мира на момент смерти ФеодораII (границы отмечены зеленой линией):

[HTML_REMOVED]

Если уважаемый соавтор не против, размещу дубль на параллельном... Там есть собеседники, могущие принести пользу по теме.

Новому императору при вступлении на трон было 33 года. В отличии от отца, являвшегося на редкость разносторонне развитой личностью, Иоанн по личным склонностям был человеком преимущественно военным. Новый император обладал располагающим характером, определенной харизмой, и был чрезвычайно популярен в армии. Не будучи военным гением, Иоанн определенно являлся талантливым военачальником. Делами гражданского и финансового ведомств почти на всем протяжении царствования Иоанна управляли сотрудники, подобранные еще Феодором, и пользовавшиеся полным доверием нового императора.

В Константинополь император вернулся не раньше, чем завершил завоевание Албании. Впрочем там успех был подготовлен еще покойным Феодором, коему удалось расколоть союз албанских племен и привлечь многих на свою сторону, изолировав сторонников Карла. Поздней осенью 1283 года с капитуляцией Круи замирение Албании было завершено.

Никогда еще за все время правления Ласкарисов внешнеполитическая ситуация не была столь благоприятной. Установленная покойным императором система союзов с монгольскими правителями – Хулагуидами на востоке и Ногаем на севере – обеспечивала безопасность границ империи на данных направлениях. На западе положение так же складывалось удачно. Педро Арагонский, отлученный от церкви папой МартиномV и вынужденный сражаться на 2 фронта – в Сицилии с Карлом Анжуйским и в Каталонии с напавшим на Арагон королем Франции ФилиппомIII, вступил в тесный союз с Византией. Король Арагона отвлекал на себя все силы западных врагов Византии, благодаря чему открывались блестящие возможности по отвоеванию у латинян греческих областей.

Казна была полна, экономика процветала. Иоанн унаследовал от отца великолепную армию. Феодор реформировал конницу, увеличив войска трапезитов – легких всадников, основу которых составили поселившиеся в Византии половцы, и создал регулярный пехотный корпус «схолариев», вербуемых из акритов Анатолии. По воспоминаниям послов Педро Арагонского, прибывших в Константинополь для заключения союза, им сразу же бросились в глаза многочисленные черты сходства между арагонскими альмогаварами и анатолийскими акритами – «это люди, живущие только для войны, обитающие не в городах или поселениях, но в горах и лесах. Они постоянно сражаются с сарацинами и совершают одно-двухдневные рейды в их земли, грабят и захватывают много пленных, и также прочего добра, где пожелают. И они выносят тяготы, которые мало кто из иных людей вынесет. Они необычайно сильны и быстры в отступлении и преследовании». И те и другие возникли и выросли в ситуации непрерывной пограничной войны, которая характеризовала как отношения между христианскими и мусульманскими государствами средневековой Испании, так и между Византией и пограничными турецкими уджами. И те и другие были закалёнными пастухами и горцами, совершающими рейды за добычей во вражеские территории, предпочитающими жизни в замках и городах независимое существование в лесах и горах. В отличии от альмогаваров, предпочитавших в качестве метательного оружия дротики, акриты великолепно владели луками, и никейские пешие лучники славились по всему восточному средиземноморью. Навербованные из акритов схоларии, вооруженные копьем, луком и коротким мечом, составили основу византийской пехоты, которая обладала способностью маневрировать на гористой, пересечённой местности и необычайно высокой скоростью движения.

Византийский флот был немногочислен, но укомплектован отличными экипажами, и обладал уже значительным опытом, наработанным при Феодоре в столкновениях с генуэзцами и сицилийцами.

Летом 1284 года император выступил в поход на герцогство Афинское. Герцог Гийом де Бриенн не пытался оборонять горные проходы, дожидаясь подхода союзника – князя Ахейского Гийома Виллардуэна. Оба латинских правителя соединились в Беотии. На помощь герцогу Афинскому явились так же сеньоры Бодоницы, Дамалы, Теноса и Гардики, войска из Наксоса, Негропонте, Кефалонии и Левкадии, а так же около 600 копий рыцарей и 2000 сержантов, присланных на помощь из Франции.

Император, до этого активно наступавший, начал отступление перед латинянами. Французы и итальянцы, воодушевленные отступлением противника, и уже смеявшиеся над «гречишками», развернули активное преследование. Армия Иоанна встретила крестоносцев на берегах реки Кефисса, упираясь левым крылом в озеро Копаиду, и прикрытая с фронта заболоченным лугом. Византийцы тайно подготовили поле, наполнив топь водой, отведенной из соседней речки. Схолы выстроились за болотом, на «ровной земле, зеленой от травы».

Французские рыцари были настолько уверены в победе, что и не подумали слушаться опытного в войнах с греками Гийома Виллардуэна, предлагавшего более осторожный план битвы. Рыцари бросились в конную атаку всем скопом, надеясь сокрушить греков одним ударом. Латная конница рвалась вперед, пока не оказалась посреди трясины под градом стрел греческих схолариев. Вслед за тем подвижные и легкие акриты с копьями и мечами напали на отягощенных железом врагов, валя их коней в грязь.

Когда византийская конница вышла противнику во фланг и тыл, бой превратился в резню. Ожесточенные греки почти не брали пленных. Убиты были многие знатные сеньоры, в том числе оба герцога. Латинское войско было практически уничтожено.

Фивы и Бодоница открыли ворота. Не теряя времени, император двинулся к Афинам. При подходе греческой армии в городе вспыхнуло восстание, и византийские отряды вступили в Афины. Император отпраздновал освобождение древней «жемчужины Эллады» торжественным богослужением. По всему герцогству восставшие греки восставали и избивали латинян. За месяц василевс оказался властелином Средней Греции.

Византийская армия двинулась в Пелопонесс, после уничтожения на Кефисе войск княжества Ахейского почти беззащитный. Оставив часть войск для осады Коринфа, император вступил в Арголиду. Горцы Пелопонесса – майноты – немедленно восстали и присоединились к армии императора. В руки византийцев перешли Аргос, Монемвасия, Мистра, Майна, Иеракион. Греческая армия осаждала и брала латинские замки в Пелопонессе.

Получив известия о битве на Кефиссе, Карл Анжуйский направил в Патры своего сына герцога Филиппа Тарентского, передав ему во владение княжество Ахейское. Занятый войной с Арагоном, Карл не мог направить значительных сил в Грецию, и Филипп мог только оборонять города. Но Карлу легко удалось убедить венецианский сенат в том, что завоевание греками Афин и Мореи несет угрозу их владениям в Архипелаге. Республика Святого Марка направила на восток вооруженную эскадру.

Приходилось воевать с Венецией. Иоанн понимал, что венецианцы они могут нанести удар по побережью и островам империи. Поэтому император решил сам атаковать венецианские владения и вынудить венецианцев защищать их. Идеальным местом для подобного удара являлась Эвбея. Располагая всем побережьем напротив острова, греки могли высаживать войска в любой точке, а узкий эвбейский пролив позволял сухопутным войскам подержать флот, усилив его абордажные команды.

В марте 1285 года стратег Федор Музалон, сын покойного стратопедарха Георгия Музалона, переправился на Эвбею и приступил к завоеванию острова. К моменту подхода венецианской эскадры венецианцы удерживали на острове только Негропонт, осажденный войсками Музалона.