Языческая Россия-2 (продолжение)

Радуга пишет:

Когда на них экипажей не осталось? Почему нет.

Но у вас же форты простраливают не всю гавань, да и 5-10 человек на корабле всё равно оставят.

Александр пишет:

Кстати почему русские язычники называют города по греческой мифологии-Тартар,Аид,если так задумано автором темы-ладно,просто интересно.

Именно задумано. Это очень альтернативное "русское" язычество

Тут надо читать тему с начала.

Олег пишет:

Но у вас же форты простраливают не всю гавань

Три форта — вроде бы всю (РИ). Ключевой (старейший) эль Моро держал фарватер и голландцы в РИ, не сумев его захватить были вынуждены заключать мир. Потом испанцы построили еще два... Сан-Кристобаль в паре с Эль Моро "делали невозможной высадку в гавани" (что это лзначает — не знаю, но так пишут в путеводителях).

Здесь Эль Моро взят "сходу" (за счет внезапности).

После этого вроде бы все было ясно. Девять тысяч против полутора изначально, минус три сотни гарнизона Эль Моро... Плюс — то, что из испанских полутора тысяч две трети — милиция, которую еще надо собрать. Такой перевес должен реализоваться. НО... потеря управления и связанный с этим бардак.

В форты успели сбежаться горожане. При штурме они защищались как бешенные (за ними семьи). Но против ветеранов пиратских рейдов, естественно, не выстояли. Но вот как они "разменялись" — не знаю.

Александр пишет:

Кстати почему русские язычники называют города по греческой мифологии-Тартар,Аид,если так задумано автором темы-ладно,просто интересно.

Потому что ИМХО у язычества есть шанс только в том случае если оно станет вселенским. Т.е. — начнет инкорпорировать иные религии. Естественно, что на сколько-нибудь длительном временном отрезке это невозможно, но несколько столетий такое инкорпорирование будет иметь место.

Самые известные на Руси пантеоны — славянский, греческий, скандинавский и египетский. Именно их активно и внедряли во время религиозной реформы (когда собственно славянское язычество пострадало как бы не больше чем христианство).

Я так понял — в сумерках русские высадились в гавани, после чего десяток человек, оставшиеся на каждом корабле вывели корабли из гавани.

Радуга пишет:

Плюс — то, что из испанских полутора тысяч две трети — милиция, которую еще надо собрать. Такой перевес должен реализоваться. НО... потеря управления и связанный с этим бардак.
В форты успели сбежаться горожане. При штурме они защищались как бешенные (за ними семьи). Но против ветеранов пиратских рейдов, естественно, не выстояли.

Я думаю если потери сторон равные это похоже на правду (в данном случае ИМХО).

Олег пишет:

потери сторон равные

Хорошо. Так и сделаю.

НОВЫЙ ВАРИАНТ (и продолжение).

Экспедиционная армия прибыла в Амазонию осенью 1709 года. Поскольку французы давно оставили Маракайбо высадка была проведена в крупнейшем городе этих русских владений – Белой крепости. Предслава постоянно обменивалась сообщениями с сестрой и Яна твердо знала, что атаковать важные владения французов или испанцев нельзя ни в коем случае (в столице все еще продолжалась борьба партий, и на поступки царевен влияли уже не столько осмысленные внешнеполитические соображения, сколько сложившаяся конъюнктура при дворе). Поэтому наиболее логичные нападения на Кубу или Гаити предприняты не были. В тоже время, совершенно бездействовать было нельзя (по тем же самым внутриполитическим причинам). Предстояло найти цели важные для язычников Сестрорецка или хотя бы Амазонии, и одновременно не являвшиеся жизненно необходимыми для испанцев и французов. Таковыми стали старые инкские крепости на границе Анд и Амазонии – на реках Мараньон, Укаяли и их притоках (в особенности на расположенной восточнее Укаяли).

Реки для русских всегда оставались традиционными торговыми путями и важнейшими транспортными артериями. В этом они кардинально отличались от испанцев (и инков), делавших ставку на сухопутные дороги. Соответственно, было разным и внимание к безопасности транспортной системы. Так, сестрорецкие язычники создали многочисленный речной флот, уничтоживший большую часть разбойников. К началу восемнадцатого века большая часть системы Амазонки – Ориноко была совершенно безопасна (естественно, природные опасности сохранялись, но угроз со стороны людей не было). И только в верховьях Амазонки корабли Разбойного приказа и прайда амазонок не смогли добиться полного успеха. Безопасные территории заканчивались в Тартаре (Икитос РИ). Выше по течению активно действовали отряды пиратов, на время операций язычников уходившие в Анды и возвращавшиеся сразу после. Даже беспрецедентная по масштабам операция русских, проведенная в начале 1690х годов, не достигла ожидаемых результатов. Были задействованы несколько десятков Лисов, свыше тысячи Псов, семь тактических отрядов амазонийского прайда, усиленные Дикими Кошками и Дикими Рысями; рекрутированы не менее восьми тысяч «добровольцев» из числа местного населения…. Большую часть существовавших пиратских шаек удалось уничтожить, но потом войска ушли…. И менее чем через десять лет разбойники вернулись. Обычные силы (два Лиса, сотня Псов, один тактический отряд) могли поддерживать порядок в верховьях великой реки только в спокойной ситуации. Как только появлялся внешний дестабилизирующий фактор – они уже не справлялись. А увеличить эти силы на сколько-нибудь долгий срок не представлялось возможным – на весь Амазонийский разряд приходилось всего двадцать Лисов (обученных следователей, имевших право арестовывать даже представителей элиты было очень мало), полторы тысячи Псов и четыре тысячи Амазонок, причем это «на бумаге», а реальная численность зачастую была еще ниже. В этой ситуации Яна решила устранить «внешний дестабилизирующий фактор», лишив пиратов возможности прятаться в горах. Для этого необходимо было поставить под контроль язычников все пути, связывавшие Амазонию и Анды.

Первым шагом стало основание нового города в верховьях. У слияния Мараньона и Укаяли была возведена крепость, названная Аидом, и ставшая главной базой компании 1710 года. Еще одну крепость начали строить у впадения в Мараньон крупнейшего притока – Уальяги. После это северный (западный) исток Амазонки оказался блокирован. Отдельные группы из нескольких человек еще могли спуститься с гор в долину, но сколько-нибудь многочисленный отряд с припасами и вооружением мог пройти только через эти крепости. По Укаяли пришлось продвинуться вплоть до её истока – слияния Апуримака и Урубамбы, поскольку вся река протекала по низменности. Третья крепость, основанная у слияния блокировала и Укаяли. В принципе, на этом можно было и остановиться, но Яна Игоревна решила выйти на старую границу между Амазонией и Священной долиной Инков. Поэтому её войска (две баталии Лесного полка, одна – Железного и 480 амазонок при шести тысячах местных «наемников») пошли вверх по Урубамбе. Продвижение крайне осложнялось порогами на реке, которые сделали невозможным снабжение армии при помощи судов. К счастью для русских испанцы недооценили важность старых крепостей, которые стояли практически без гарнизонов. Мачу-Пикчу и Ольянтайтамбо были заняты без проблем. На этом боевые действия в Южной Америке закончились.

Практически одновременно с этим, неожиданно для всех, была проведена десантная операция в Вест-Индии. Молодой воевода Маракайбо Станислав Тонготов, собрал около девяти тысяч наемников и высадился на острове Пуэрто-Рико. Основной причиной этой операции стало стремление реабилитироваться за недавнее разграбление доверенного ему города (которое во многом произошло по вине воеводы, отсутствовавшего в городе). В Сестрорецком княжестве воевод традиционно назначали на пятилетний срок и правление Тонготова в Маракайбо заканчивалось в 1711 году. В нормальной ситуации он должен был прибыть в Сестрорецк, при необходимости дать объяснения по своим решениям, и получить новую должность. Через несколько таких циклов городовой/уездный воевода становился областным, а впоследствии получал еще более высокую должность. Однако потеря города по вине воеводы означала крах всех карьерных перспектив (тем более, что это была первая его должность). Для «нейтрализации» такого провала требовался крупный успех.

Три года Тонготов потратил на разведку и выбор цели. Граничными условиями он определил возможность захватить и удержать территорию. Именно поэтому целями стали не богатые Куба, Гаити или Панама, а менее значимый остров Пуэрто-Рико, который практически не имел гарнизона. Этот остров, некогда являвшийся крупнейшим центром Испанской Америки, в течение семнадцатого века утратил свое положение из-за оттока жителей на более успешные территории (в основном – на Кубу и в Мексику). К началу восемнадцатого века общая численность испанского населения не превышала пятидесяти тысяч человек (из них более половины – женщины и дети). Таким образом, сил, собранных воеводой, для захвата и удержания острова хватало с избытком. Единственную проблему представляли собой три форта, защищавшие Сан-Хуан (Форталеза, эль Моро и Сан-Кристобаль), на начало прошлого века относившиеся к числу первоклассных. Однако, с другой стороны их захват и означал падение острова.

О сборе войск в Маракайбо испанцам стало известно, однако цель они так и не выяснили (Тонготов не посвятил в свои планы никого). Ошибочно предположив, что столь крупные силы собираются для нападения на столицу Испанской Вест-Индии Кубу, сторонники Бурбонов стянули в Гавану все резервы, ослабив гарнизоны прочих городов. В этой ситуации у русских были все преимущества.

Пойдя на риск, Станислав Тонготов подошел к Сан-Хуану ночью и в сумерках начал высадку. Передовой отряд, возглавляемый им лично, смог воспользоваться внезапностью и ворваться в форт эль Моро (в предыдущих войнах именно об этот форт «разбились» вторжения голландцев и русских). После непродолжительного боя укрепление пало. Но, поскольку командир отряда занялся решение тактической задачи (пусть и ключевой), остальные цели выполнены не были. Наемники, оставшиеся без руководства, идти на излишний риск не захотели и вместо нападения на два других форта перешли к грабежу города. Вновь собрать их воевода смог только после полудня. За это время огнем с Сан-Кристобаля были утоплены или серьезно повреждены почти все корабли пришедшие из Маракайбо, остававшиеся без экипажей.

Следует признать, что существует версия согласно которой корабли сожгли преданные Тонготову люди для того чтобы вынудить наемников атаковать испанские позиции. Якобы без кораблей армия вторжения уйти не могла и попадала в западню (после весьма вероятного и быстрого подхода подкреплений с Кубы). Второй причиной сожжения своих судов сторонники этой версии называют нежелание воеводы платить своим людям. Несмотря на то, что семья Тонготовых была весьма богата и достаточно родовита (они входили в так называемый Красный список Сестрорецкой Бархатной книги и, естественно, состояли в Торговой палате), найм девяти тысяч боевиков был неподъемен даже для них.

Наведя порядок, люди Тонготова повели бойцов на штурм остававшихся укреплений. Ничего неожиданного воевода придумать не смог. Сильные укрепления атаковались в лоб, на наиболее очевидных направлениях. Соответственно, и потери были огромными. Можно смело утверждать, что не будь подавляющего численного перевеса, русские бы ничего не добились. Но перевес, изначально бывший шестикратным, и еще больше увеличившийся после падения эль Моро, сделал свое дело. В обоих фортах было не более пятисот солдат (и взрослые мужчины из числа успевших собраться в этих укреплениях), а каждый из них атаковало по четыре тысячи боевиков.

Потери были ужасными – у русских погибло свыше тысячи человек. К чести Станислава Тонготова атаку Сан-Кристобаля он возглавлял лично, первым поднялся на стену, получил два ранения…. Пожалуй, только это и спасло его от гнева разъяренных наемников после победы, когда те поняли что их фактически посылали на убой. Недовольство солдат привело к погромам в городе и полному его разграблению.

Тем не менее, не взирая на все трудности, столица острова и её ближайшая округа перешли под русский контроль. Через неделю в Сан-Хуан пришло восемь кораблей из Белена. Испанская эскадра опоздала на шесть дней и не стала вступать в бой с более многочисленными и лучше вооруженными русскими силами (двукратный перевес в кораблях и четырехкратный в количестве орудий).

Используя регулярные силы (моряков и стрельцов с прибывших кораблей), Тонготов навел порядок на острове и расплатился с наемниками.

Тем временем в России Предслава Игоревна смогла одержать частичную победу над Думой и временно затруднить её лидером доступ к царю. Она убедила своего брата начать мирные переговоры с Францией, что означало прекращение войны. Изменить решение Юрия Первого было почти невозможно. Государь, к этому моменту тративший на государственные дела по два часа в неделю (все прочее отводилась охотам), практически никогда не менял решений и никогда не рассматривал один и тот же вопрос повторно.

Зимой 1711 года в Стокгольме начались мирные переговоры. Тяжелое финансовое положение и неурожаи 1709-1710 годов Франции вынудили Людовика Четырнадцатого пойти на срочное заключение мира с уступкой русским захваченных ими земель (тем более, что эти захваты были незначительны и не затрагивали собственно французские территории). Согласно публичным статьям Стокгольмского договора Испания уступила России все занятые той земли (а именно – долина Мараньона ниже впадения в неё Уальяги, долина Укаяли вплоть до истока и долина Урубамбы ниже Ольянтайтамбо, а также остров Пуэрто-Рико с прилегающими к нему мелкими островами). По всей видимости в договоре существовали и секретные статьи, поскольку немедленно после подписания мира несколько сестрорецких купцов предоставили Карлу Двенадцатому Шведскому крупные денежные субсидии. Что, в свою очередь, позволило тому в очередной раз вторгнутся в Богемию и отвлечь на себя сильнейшую австрийскую армию Евгения Савойского. С началом навигации 1711 года русские корабли начали возить зерно из Южной Швеции (бывшей Польши) во Францию.

Несмотря на риск потери корабля и груза зерновая торговля оказалась крайне выгодной и в ней приняли участие все лидеры Думы. Для нейтрализации возможных действий англичан и голландцев флот организовал несколько конвоев (Иченов с минимальными изменениями скопировал систему английского адмирала Лика).

Выход России из войны стал одной из причин того, что Англия и большая часть её союзников также пошли на заключение мира с Францией (и Швецией). Другими причинами стали: победа на парламентских выборах 1710 в Англии года партии тори, стремившейся к миру и избрание на престол Священной Римской империи эрцгерцога Карла, являвшегося также претендентом на испанский трон (что в случае поражения Франции приводило к возрождению империи Габсбургов). В июле 1711 года Англия начала тайные переговоры с Францией и Швецией, а в сентябре они перешли в публичную стадию.

В январе 1712 года в Утрехте началась мирная конференция между Великобританией, Голландией, Савойей, Ганновером, Гессеном, Брауншвейгом и Саксонией с одной стороны, и Францией, Швецией, Баварией, Кельном и Мантуей – с другой. Итогом её стало подписание в 1713-1715 году серии мирных договоров. Австрия, оставшаяся без союзников еще год продолжала вести войну против Франции, Швеции и Баварии в одиночестве. Но после поражений весной 1713 года от французов на Рейне и от шведов в южной Польше была вынуждена согласиться на переговоры. Её представители прибыли в Утрехт в ноябре 1713 года.

По результатам всех мирных договоров Филипп Пятый был признан королем Испании, но он и его потомки потеряли права на французский престол. Большая часть европейских владений Испании перешли к иным государствам – Испанские Нидерланды (Бельгия), Неаполитанское королевство, большая часть Миланского герцогства и Сардиния достались Австрии, оставшаяся часть Миланского герцогства и Сицилия – Савойе, остров Менорка – Англии. Помимо этого, Англия получила право монопольной продажи рабов в испанских колониях (что косвенно ударило и по российским интересам). Франция обязалась срыть укрепления Дюнкерка, вернула захваченные крепости на правом берегу Рейна их старым владельцам и отменила повышенные таможенные пошлины действовавшие против голландских купцов (уравняв голландцев в правах с прочими иностранными торговцами). Баварский и кельнский курфюрсты, потерявшие в ходе войны свои владения, получили их назад. Границы Швеции, сумевшей закрепиться в Богемии, но и не отдавшей Польши, остались без изменения.

Одновременно с мирной конференцией в России шла ожесточенная политическая борьба. Яна Игоревна, в результате победоносных компаний укрепившая свой авторитет в силовых структурах, умерла в начале 1712 года. Причиной смерти несомненно является отравление, но обстоятельства её вызывают ожесточенные споры. Согласно наиболее «нейтральной» версии царевна отравилась несвежей пищей (подобно шведскому маршалу Банеру и Георгу Брауншвейгскому – все алкоголики, все отравились…, правда и смерть тех вызывает споры). Но есть и иная версия, сторонники которой прямо обвиняют «думцев» в том, что они устранили популярного лидера, слепо следовавшего за своей сестрой. Следует отметить и третью версию – царевна вполне могла подорвать здоровье сначала долгими плаваниями, а затем компанией в джунглях Амазонии (и все это на фоне многолетнего алкоголизма). Иные версии («месть» испанцев, «предусмотрительность» британцев, англичан или австрийцев, «опасения за свое положение» Предславы Игоревны) обычно не рассматриваются ввиду явной бредовости, но даже у них есть сторонники.

Предслава не надолго пережила сестру, скончавшись весной 1715 года в возрасте 51 года. Её племянникам было только 16 лет и взять власть они были не готовы. Точнее – Игорь и Ольга могли царствовать, и даже, наверное, править, но не вести политическую борьбу с опытным политиками из Думы. Царя же как политика или государственного деятеля в расчет давно не принимали. Из-за этого Предслава в течение двух лет готовила людей которые должны будут обеспечить передачу власти и расставляла их на ключевые должности.

Формально ставка была сделана на воевод Всеволода Зернова (назначенного главой Учетного приказа) и Юрия Вельяминова (возглавившего приказ Разбойный). Разбойный приказ должен был обеспечивать «силовую поддержку» в случае необходимости, Учетный – имел право собирать сведения из всех приказов и разрядов (при всех минусах Юрия Первого, в своей нелюбви к каким-либо реформам он был непреклонен и никаких изменений в системе управления государством быть не могло). Как Зернов, так и Вельяминов являлись представителями богатых и родовитых кланов, состояли в Торговой палате и Думе, но, при этом, по своим личным качествам подходили Предславе. Как насмешливо – уважительно сказал Иченов (которому пришлось с ними бороться в последующие годы): «по бесталанности на повышение не претендуют, но никогда не уйдут с баркаса». Поскольку об этих их чертах знали лидеры Думы – они не препятствовали интриге Предславы. Однако она их переиграла.

За Зерновым и Вельяминовым стояли другие люди – главы Разрядов и воеводы на местах. Юнгаров, Жадаров, Латриков, Ургин, Литов, Кондаров и Уметонов. Элита Красного списка Сестрорецкой бархатной книги.

С пояснения что такое Красный список (и какие есть Бархатные книги в России в этой АИ) начинается следующий фрагмент.

Если коротко — считается, что в Красный список внесены потомки Сестрорецких князей (все дети отдавались в храм Моранны, но наследником становился только один — единственное исключение Паук -, а прочие становились купцами/чиновниками и, как правило, религиозными фанатиками; опять же как правило не узнавая о своем происхождении). Официально их проихождение так и не было ниге удостоверено, просто...

1. Лютый при составлении Бархатной книги лично приказал выделить некоторые фамилии в ообый Красный список.

2. Они все-таки были похожи на князей-язычников (впрочем как и многие другие в оный список не вошедшие).

За Зерновым и Вельяминовым стояли другие люди – главы Разрядов и воеводы на местах. Юнгаров, Жадаров, Латриков, Ургин, Литов, Кондаров и Уметонов. Элита Красного списка Сестрорецкой бархатной книги.

Бархатные книги Русского государства составлялись во время раздела Речи Посполитой и Тридцатилетней войны, в период укрепления связей между Россией и Западной Европой (антигабсбургским блоком). Первоначально язычники к ним относились несерьезно, но своевременно поданная информация о том, что та или иная фамилия является дворянской облегчала ведение торговли (особенно во Франции). Поэтому Игорь Десятый Лютый, по просьбе многих сестрорецких олигархов, составил реестр знатных семей по образцу западноевропейских. Назван он был Бархатной книгой.

Собственно говоря, в России таких книг было две – Московская и Сестрорецкая. Каждая из них делилась на Списки. В Московской книге их было три – Золотой (потомки Великих князей и членов Боярской Думы), Серебряный (потомки выборных дворян, дворян Московского списка, житьих, стольников и прочих привилегированных дворянских слоев) и Белый (потомки всех прочих дворян). С Сестрорецкой Бархатной книгой ситуация была более интересной. Во первых она была много больше чем Московская, поскольку в неё внесли все чиновничество и все жречество, во вторых деление по знатности в ней отсутствовало (она состояла из одного списка – Золотого). Однако, царь лично назвал полсотни фамилий которые были выделены в отдельный список (названный Красным). Формально между ними не было почти ничего общего. Несколько позже выяснилось, что все эти роды начинались с сироты, получившего воспитание в храме Моранны. Для объяснения этого шага выдвигались самые разные теории, но очень быстро возобладала одна – в Красный список Сестрорецкой Бархатной книги внесены потомки князей-язычников. Ведь все дети Слепого, Палача, Шита, Строителя, Паука, Молнии и Сказочника отдавались в храм Моранны, но наследником становился только один из них. Судьба же прочих оставалась неизвестной (единственное исключение – дети Паука). Они становились, жрецами, чиновниками, купцами, воеводами и, как правило, ничего не знали о своем происхождении. Однако, за ними не могли не следить, и, значит, Лютый должен был иметь информацию о всех своих родственниках (и именно их он повелел записать отдельно).

К 1715 году Россия добилась всех желаемых результатов во внешней политике. Страны Западной Европы ослабели в ходе Войны за Испанское наследство и временно не представляли угрозы. Более того – элита Англии, наиболее активной из европейских стран, в этот момент не считала необходимым проводить наступательную внешнюю (в первую очередь – торговую) политику. Попытка Филиппа Испанского в 1718 году пересмотреть результаты войны и завоевать для одного из своих сыновей Сицилию (отобрав последнюю у Савойи) натолкнулась на дружное противодействие Англии, Франции и Австрии. Результатом двухлетнего конфликта стал обмен Сицилии и Сардинии между Австрией и Савойей. Россия не приняла участия в этих событиях, в том же 1718 году поскольку столкнулась с проблемами на землях, которые давно считались русскими владениями.

Влияние русских купцов в Индии достигло максимума во время правления Шах Джахана (1627-1656 годы). В это время они не только смогли беспрепятственно торговать по всей Индии, но и управляли огромными территориями (Ориссой и Бенгалией) на основании фирманов Великого Могола. Нападения на русских купцов в Южной Индии несколько раз использовались Шах Джаханом в качестве повода для войны. О положении языческих купцов хорошо свидетельствует то, что даже Английская Ост-Индская компания прибегала к их посредничеству в общении со двором Великого Могола.

Однако, после смерти Шах Джахана контроль за событиями был утрачен. Наиболее «прорусские» претенденты на трон (Дара Шукох и Шах Шуджа) проиграли борьбу за власть. После двухлетней войны между четырьмя сыновьями Шах Джахана Великим Моголом стал Аурангзеб – нетерпимый мусульманин, относительно слабо связанный с русскими купцами. Одним из первых его шагов стала отмена фирманов, данных русским на управление Бенгалией. Впрочем, этот шаг остался единственным – более интересы сестрорецких язычников не ущемлялись.

Во время своего длительного правления (1658-1707) Аурангзеб непрерывно посылал войска то на север-запад, то на восток, то на юг, то на подавление многочисленных мятежей. Численность армии возросла до двухсот тысяч воинов и нескольких сот тысяч обозников, однако боеспособность её упала и большая часть побед была одержана с помощью подкупа. На все это требовались огромные средства. Правительство, испытывавшее недостаток средств, помещики – джагирдары, лишившиеся большей части своих доходов, армия, подолгу не получавшая жалованья, — все стремились поправить свои дела главным образом за счет земледельцев. Ситуацию еще больше усугубляли русские, английские и персидские купцы своими откупами и беспошлинной торговлей. Результатом стали непрерывные восстания.

После смерти Аурангзеба начался процесс распада Империи. Война за престолонаследие, вспыхнувшая между тремя его сыновьями, довольно быстро закончилась победой старшего, короновавшегося под именем Бахадур-шаха (1707-1712). В его правление были утрачены многие области Центральной Индии (владения маратхов). После его смерти вновь имела место война между претендентами, которой воспользовались феодалы Южной Индии. А когда же через несколько месяцев в столице случился новый переворот, отделилась уже одна из центральных провинций – Бенгалия.

Ее наместник Муршид Кули-хан, назначенный еще Аурангзебом, выгнал из пределов области своего преемника, присланного новым Великим Моголом Фаррух Сияром, перестал посылать в Дели налоги и основал новую столицу, названную им Муршидабадом. Хотя новое государство Бенгалия формально признавало суверенитет могольского правителя, фактически оно было совершенно независимым, отказываясь, например, предоставить иностранным купцам привилегии, гарантированные им предыдущими правителями и лично Фаррух Сияром. В наибольшей степени от этого пострадали русские купцы, давно закрепившиеся в Бенгалии. Попытка решить проблему «силовым путем» к успеху не привела. И могольские войска (посланные в Бенгалию по просьбе сестрорецкого посла), и орисская армия потерпели поражение. Более того – в 1714-1718 годах Муршид Кули-хан присоединил к своим владениям Бихар и большую часть Ориссы. В Бенгалии русские и их сторонники удерживали только крепость в устье Ганга (Калькутту), в Ориссе – несколько портов и горные крепости. Война постепенно становилась религиозной, поскольку Кули-хан был мусульманином, а Орисса оставалось одним из центров индуизма (да и в Калькутте находился общеиндийский центр поклонения богине Кали).

Армию для отправки в Индию начали собирать еще в 1716 году, а в 1718 шесть стрелецких (три московских и три сестрорецких) и два уланских полка высадились в Калькутте (порты Ориссы были мелководны и потому неуклонно теряли свое значение). Общая численность доставленных войск составила 16 200 человек (в том числе 3 000 небоевого состава) при 40 орудиях. С артиллерией был полный разнобой – 24 стандартных русских коротких двухфунтовки, 8 шестифунтовок и 8 длинных двухфунтовок. Еще два полка имели на вооружении двухфунтовые переносные гранатометы. С армией прибыли и наследники русского трона – Игорь и Ольга, однако формально армией они не командовали. Во главе войска стоял один из лидеров Боярской Думы Василий Долгоруков, царевич с сестрой были у него офицерами для поручений в чине вторых капитанов.

Почти никому в тот момент неизвестный Кепек Уметонов, назначенный Предславой Игоревной координировать действия «партии царя» блестяще выиграл эту партию. Полковниками части полков оказались люди готовые выполнить любой приказ молодого царевича (в первую очередь Мстислав Панаев, Эрик Къюд и Всеволод Латриков). В Индии их усилил Станислав Тонготов (тот самый, что захватил Пуэрто-Рико), оборонявший Калькутту. Да – они, в свою очередь, не контролировали рядовой и офицерский состав своих частей, да – в других полках они авторитета не имели, но у Игоря Юрьевича (поскольку отец его и сестры оставался неизвестен, отчество им дал дядя, что послужило причиной устойчивых слухов о том, что они являются его детьми) появился шанс приобрести популярность в войсках.

Молодой полковник Къюд (Къюды являлись первым номером Красного списка Сестрорецкой Бархатной книги и свой пост он получил исключительно благодаря связям родственников) арестовал Долгорукова и передал его под охрану орисских наемников Тонготова. Армию возглавил двадцатилетний царевич.

Русские войска двинулись по самому очевидному направлению – в Ориссу (к Джамшедпуру). Узнав об их появлении, Муршид Кули-хан стянул свои части к столице, а затем выступил им навстречу. За это время к русским присоединились орисские отряды, продолжавшие борьбу против мусульман. В результате численность языческих войск (среди них были и православные христиане, но война шла за интересы языческого купечества) девятнадцати тысяч бойцов. Им противостояла бенгальская армия номинально насчитывавшая 50 тысяч человек (точная численность неизвестна, поскольку по различным мотивам сначала русские её завышали, потом – занижали). Соответственно, все дальнейшие данные о соотношениях сил двух армий весьма условны.

Русское командование, недавно прибывшее в Индию, недостаточно разбиралось в местных реалиях и поход продолжался даже после начала сезона дождей. Генеральное сражение состоялось в начале июля 1719 года.

По официальным данным, русский авангард возглавляемый Ольгой Юрьевной и Латриковым (номинально командовала двадцатилетняя царевна, опытный полковой воевода исполнял роль «учителя») в составе двух баталий Второго Сестрорецкого Молниеносного полка и трех тысяч индийских всадников обнаружил главные силы Муршид Кули-хана и занял оборону. Русская пехота успела окопаться. Пока бенгальцы подтягивались и развертывались Латриков успел привести артиллерию (его полк был вооружен по «легкой» схеме – короткие двухфунтовки и гранатометы). Около полудня ударные мусульманские отряды начали наступление, но были отражены огнем и последующей контратакой конницы (лично возглавленной Ольгой). Примерно в этот момент начался сильный ливень, продлившийся более часа. Опытные стрельцы и артиллеристы смогли укрыть порох и оружие от воды, в то время как недостаточно обученные и хуже вооруженные бенгальцы – нет. В результате, когда после окончания дождя, Ольга попыталась атаковать, противник не смог отвечать на огонь русских пушек и мушкетов. Отборные мусульманские отряды (насчитывавшие несколько тысяч человек) были окружены превосходящими силами и расстреляны, прочие войска Кули-хана разбежались. Этот день (второе июля) считается датой установления русского господства в Восточной Индии (Бенгалии, Бихаре и Ассаме).

В дальнейшем русские войска продвинулись вверх по Гангу и заняли все земли принадлежавшие бенгальскому наместнику, практически не встречая сопротивления (индусские феодалы массово переходили на их сторону, равно как и многие горожане, связанные с русскими купцами). В феврале 1719 года капитулировал Муршидабад. Месяцем позже Латриков и Ольга неожиданным штурмом взяли Аллахабад (им открыли ворота богатые горожане).

В недавно еще могущественной империи нарастал хаос. Фаррух Сияр был недоволен своими советниками (братьями-сайидами Абдаллах-ханом и Хусейном Али) и попытался составить против них заговор их в начале 1719 года. Однако они оказались более ловкими политиками и в январе сами свергли Великого Могола, возведя на трон одного из его родственников. Формально именно это и стало поводом для русского наступления на запад. Узнав о падении Аллахабада, Абдаллах-хан казнил Фаррух-Сияра. Братья сосредоточили свои войска у столицы, но Игорь Юрьевич и его советники, узнавшие о смерти бывшего Великого Могола, наступать не спешили. Пауза оказалась выгодна русским. Недовольство братьями-сайидами возрастало. В сентябре они вновь сменили Императора, но это не помогло. Уже через месяц в Дели разразились уличные бои между сторонниками Моголов и сторонниками их советников в которых Хусейн Али смог одержать победу и возвести на трон Мухаммад-шаха. Но и новый Император счел влияние братьев чрезмерным и также составил против них заговор. Воспользовавшись сосредоточением русско-орисских войск в Аллахабаде он вместе с Хусейном-Али выступил на восток. Во время похода придворные зарезали младшего из братьев-сайидов. Узнавший об этом Абдаллах-хан, немеденоо провозгласил Великим Моголом очередного потомка Аурангзеба. Мухаммад-шах, в свою очередь, предпочел не воевать с русскими, а договориться с ними и заручиться максимально широкой поддержкой. Он выдал Игорю Юрьевичу фирманы на полное владение Бенгалией, Ориссой, Бихаром и Аллахабадом, после чего русская армия присоединилась к его войскам. Также Мухаммад-шах привлек на свою сторону маратхов (отдав и им некоторые земли). Когда объединенная армия подошла к Дели бойцы Абдаллах-хана начали перебегать к противнику. Сражения фактически не было, столица пала без сопротивления. Маратхи и русские ушли.

Наместником Ориссы, Бенгалии и Бихара Игорь Юрьевич назначил Тонготова, после чего счел свою миссию выполненной и отбыл в Россию с большей частью войск. Фактически с этого момента русское (сестрорецкое) купечество отказывается от борьбы за всю Индию, сосредотачиваясь на получении доходов с уже захваченных территорий (Кералы, Ориссы, Бенгалии, Бихара, Лаккадивских островов) и ограничиваясь локальными приобретениями ближайших земель (Ассам). Основными предметами экспорта стали хлопчатобумажные и шелковые ткани, шелк-сырец, селитра, сахар, опиум, индиго, топленое и растительное масло, рис. Однако, теперь русские купцы не вкладывали в товары собственные средства. Имея право сбора налогов, они использовали на приобретение экспортных товаров именно их.

В Александрию Игорь и Ольга прибыли в 1721 году. Они немедленно получили приказ явиться к царю, который выполнили. Там царевич и его сестра были арестованы по приказу Юрия Игоревича, крайне недовольного смещением и последующим заключением Долгорукова. По всей видимости никто из их сторонников не смог предугадать этого шага Олега Иченова (в 1718 году возглавившего Думу). В полной изоляции Игорь и Ольга оставались почти год. За это время их явных сторонников выслали из страны. Наиболее проявивший себя Эрик Къюд был уволен с военной службы и назначен воеводой Австралии. Латрикова сослали в Озерный разряд, Панаева – на Аляску. Капитана Леонида Сангина (во время индийской кампании состоявшего адъютантом у царевича) отправили в Занзибар. Назначение Тонготова утвердили, как минимум до 1726 года оставив его в Индии. Пострадали также родственники заговорщиков и их известные соратники. Къюды были тесно связаны с Онтовыми, Сангиными и Тонготовыми; Латриковы – с Юнгаровыми, Литовыми и Жадаровыми. Видные представители всех этих семей покинули центр страны, получив назначения в окраинные разряды и колонии. Характерно, что ни один из этих людей не только не был казнен, но и не потерял своего положения. Их просто разослали по стране, предоставив должности аналогичные занимаемым. Русская элита не желала «раскачивать лодку» и политическая борьба в репрессии не переросла. Тем не менее от многочисленной партии царевича остались только наиболее опасные её представители – Уметонов (которого не выдали ни Латриков, ни Къюд) и Кондаров.

Новый шанс сторонникам абсолютизма представился в 1722 году. Связан он был с событиями в Иране. Постепенное ослабление Сефевидского государства (связанное с неразумной налоговой политикой, непомерными тратами двора и частыми восстаниями) в правление Султан – Хусейна переросло в распад государства. Фатальным стало восстание в Афганистане в ходе которого Кандагар отпал от Персидского государства. Едва придя к власти, феодальная афганская верхушка вступила на путь завоеваний. Мир-Махмуд в январе 1722 года захватил Керман. Потерпев неудачу при попытке взять город Йезд, афганцы направились к сефевидской столице и в марте того же года осадили ее. Осада Исфахана длилась несколько месяцев. В октябре город сдался, и Мир-Махмуд, вступив в него победителем, провозгласил себя шахом Ирана. После этого ему сдались другие города Центрального и Южного Ирана. Шах Султан-Хусейн был свергнут. Его сын Тахмасп бежал в прикаспийские области Ирана, где его признали законным государем и запросил помощи в России.

Радуга пишет:

высадились в Калькутте

Калькутта как город появилась то ли в 1730-х, то ли в 1740-х. До этого на том месте было 3 деревни.