Языческая Россия

Олег пишет:

ЕМНИП и в Первую Русско-турецкую ещё такого не было.

В 13летнюю (русско-польская 1654) — было.

Войска собирали в одном месте сразу по несколько полков (в соответствии с мобвозможностями). Первую после набора компанию они действовали как единое соединение, а начиная со следующей их перемешивали. При этом новонабранные соединения вновь действовали единым кулаком.

(русскую армию третьей четверти 17го века дружно считают самой централизованной и организованной в мире).

В принципе и ранее на Руси подобное было. Правда только по отношению к дворянам. Городовые корпорации из похода в поход собирались в одинаковые соединения (например к новгородцам всегда цепляли белозерцев, но никогда владимирцев, псковичей или рязанцев). Получалось 5-6 соединений примерно равных по численности. Эта точность как правило длилась первый поход, потом начинали перемешивать...

Главный минус системы — отсутствие пополнений. Это не соединения последующего периода — это именно набор с определенной территории. Пополнения приходили тоже именно с этой территории где и набирали первый состав (рязанцев с новгородцами или владимирцами не смешивали). В результате уже к концу первой кампании численность "плыла".

Потом от этого отказались. Пополнения стали уходить в наиболее поредевшие части и смысл сбора земляков в одну группировку исчез...

Здесь у меня масштаб несколько больше, так и населения больше заметно, и деление на разряды более корректное проведено.

Оставив у Велижа небольшие заслоны, Сентрелина приказала Шеину и Пожарскому двигаться на Витебск и Полоцк. Она доверилась донесениям Воронов, которые гарантировали переход значительной части полоцкой и витебской шляхты на русскую сторону и сдачу городов.

Эти обещания были выполнены и даже перевыполнены. Андрей и Семен Ильины не просто перешли на сторону московитов, но смогли самостоятельно захватить Полоцк, организовав в нем восстание, и открыли ворота Витебска, захватив их и удержав до подхода передовых отрядов Пожарского. Эти передовые отряды были составлены частично из витебских беженцев, частично – из мстиславской шляхты (коей дали возможности «делом доказать свою лояльность»).

Параллельно с этим успехом Пожарского, действовавший несколько южнее Шеин имел столкновение с войсками Радзивилла, вылившееся во встречный бой у Десны. 7 января Кшиштоф Радзивилл ложной атакой «выманил» русских на битву. Выслав навстречу русским гусарские хоругви Сенкевича и Коморовского при поддержке казачьих хоругвей Смольского и Абрахамовича, остальные свои силы польный гетман литовский выстроил перед лагерем. Преследуя литовскую конницу, пять передовых баталий русской армии приблизились к литовскому войску и остановились на берегу не замерзшего ручья. По всей видимости Радзивилл планировал атаковать армию Шеина в момент форсирования этого препятствия. Но этот план оказался неудачным. Михаил Шеин остановил свои передовые части, приказав до подхода второй части своего войска (еще пяти однобаталийных полков) ограничиться обстрелом противника. Дистанция оказалась столь близкой, что русские сразу накрыли пищальным огнем первую линию противника, а «длинные» орудия (3 аршина 6 вершков) простреливали литовские позиции на всю их глубину (впрочем русские «длинные» двухфунтовые орудия выделялись именно точностью и дальнобойностью при малой поражающей способности). Попав под плотный огонь русских пехоты и артиллерии командование литовских войск было вынуждено атаковать, дабы не подвергать свои хоругви беспрепятственному расстрелу. В этот момент половина полков Шеина все еще не подошла и у литовцев оставался шанс разбить их по частям. Но в атаку бросилось большее количество частей чем мог вместить узкий фронт атаки. В непосредственном боестолкновении одновременно смогло принять участие менее половины польского войска. Выгодная позиция, случайно занятая Шеиным, заставляла противника атаковать на узком участке, преодолевая «переправу» через не замерзший ручей. Скученные войска представляли хорошую мишень. Мешая друг другу, неся серьезные потери в людях и лошадях от прямого плотного огня, расстроенные переправой, польско-литовские хоругви безуспешно атаковали сплоченные строи камской пехоты, вооруженной не только пищалями, но и бердышами. Разгромить противника Шеину помешало только отсутствие кавалерии. Узнав о подходе второй половины Камского войска, Радзивилл вывел свои части из боя и отступил к Вильно.

Результатом этих успехов стали массовые «гонения» на католиков, униатов и евреев. Морозов и Пожарский не смогли (или не сочли необходимым) препятствовать им. Сентрелина же повлиять на события не успела. Она умерла 15 января 1626 года, успев узнать о победе на Десне, занятии Витебска с Полоцком. Перед смертью она приказала Пожарскому двигаться на Вильно, Шеину – через Минск на Гродно, а Вельяминову вновь набирать войска в Карельском разряде и совместно с Ранскуртом готовить захват Риги. Жизнь самого прославленного полководца Кровавого и Лютого оборвалась крайне несвоевременно. И дело не в том, что её некому было заменить – все победы принесшее ей славу были сделаны при подавляющем перевесе в силах (кроме одной – в войне против Китая, но там имела место фантастическая ошибка минского командующего неверно расположившего войска на отдых и не обеспечившего разведку с охранением). Конечно не следует забывать, что этот перевес в каждой кампании она обеспечивала сама, скрупулезно выискивая ошибки противников и блестяще маневрируя своими силами – не зря она почти на столетие стала «идеальным» полководцем, образцом для подражания. Характерной чертой «её» школы стали ставка на организацию и обучение своих сил, их снабжение, достижение подавляющего перевеса за счет этих факторов вкупе с маневрированием, и только потом вступление в бой. При этом сам бой и следовательно командование в нем были вторичны. Главной проблемой стало то, что Лютый всецело доверял ей и планами не интересовался. Новым командующим он назначил Акватова. Собственно говоря особого выбора у царя не было – знатным воеводам он не доверял в силу их участия в политических события (это сразу «отсекало» Сабурова, Годунова, Шеина, Телятевского и Морозова в Москве, братьев Басмановых и весь клан Айсингоровых в Сестрорецке), Ляпуновы и в политике «засветились» и пехотой никогда не командовали. Иных же кандидатур не наблюдалось. Сестрорецкие вельможи в массе своей предпочитали гражданскую службу или же «предпринимательство». А из воевод Кровавого в живых оставались только Акватов, Ранскурт и Раллэн (находившийся в Индонезии). У обоих кандидатов были свои минусы – Акватов происходил из древнего рода (что означало наличие связей), но Ранскурт никогда не участвовал в крупных кампаниях на руководящих ролях (он был лучшим специалистом по осадам и штурмам, но в иных вопросах был недостаточно опытен). В этой ситуации выбор был достаточно очевиден. Но Акватова пришлось вызывать из Чернигова, где он собирал войска для помощи Но весь 1626 год новый генерал потратил на ознакомление с ситуацией и реально войсками не управлял.

Первоначально события продолжали идти по накатанной колее. 31 января Пожарский занял Вильно, оставленное литовским гетманом без гарнизона. 3 февраля Шеин взял Минск и продолжил преследование Радзивилла по направлению к Новогрудку и Несвижу. 6 февраля Пожарский захватил Ковно, после чего вернулся к Тракайскому замку и осадил его. Во время осады его войска заняли соседние города – Вилкомир, Улиту, Росиены, Ошмяны и Лиду (на несколько часов опередив отряды Шеина). Сам замок сдался только 1 марта. За это же время Шеин без боя занял Новогрудок, Несвиж, Слоним, Волковыск и прочие города в верхнем и среднем бассейне Немана, выйдя к Гродно. Три тактических отряда амазонок, направленные первым приказом Акватова для обеспечения стыка ратей Пожарского и Шеина захватили Олькеники и Ольту (и можно сомневаться насколько этот шаг был вызван военной необходимостью, а насколько «неравнодушным» отношением амазонок ко всему носящему название Ольта). В марте Шеин послал князя Урусова в рейд к Бресту с отрядом «охочих людей» из числа бойцов своей армии и литвинов присягнувших Московскому царю. Этот отряд 30 марта разгромил под Бельском объединенные польско-литовские хоругви под командованием Стецкевича, но затем потерпел поражение от пехоты подкомия литовского Януша Радзивилла и отступил к Кобрину. Впрочем уже 12 апреля Урусов взял реванш, сумев атаковать полки Януша и Зигмунта Радзивиллов на привале и рассеять их. Через 10 дней его войска неожиданно захватили Брест. Если быть более точным ворота и арсенал захватила полусотня Воронов, сумевшая предварительно войти в город с обозом, и продержавшаяся до подхода основных сил русского отряда. Вообще, именно эта война стала апофеозом успехов сотни Воронов. Сожжение Несвижа, сдача Полоцка и Витебска, захват Бреста и последующая капитуляция Львова. Никогда более, ни в одной войне таких успехов они не добивались. Крупные успехи еще случались, но настолько частыми более не были. Возможно потому, что и противника такого больше не было. Ведь и Дикие Кошки, столетием ранее имевшие подобную серию блестящих побед, добились их в войне против Речи Посполитой. Противников с настолько провальной внутренней политикой не осталось.

Последним успехом этой кампании стал рейд полка Ранскурта по Западной Двине от Полоцка к Риге с захватом Дисны, Браславля, Динабурга и более мелких укреплений. После этого (к лету) в Литве незанятыми оставались только Слуцк (с Клецком), находившиеся на русской границе крепости Себеж, Невель, Усвят и Велиж. Ну и разумеется, осажденная Раскуртом и войсками Карельского разряда, блокированная как с суши, так и с моря Рига.

Но на этом громкие победы закончились. Известные планы Сентрелиной были реализованы, а новые Акватов еще только разрабатывал. Результатом стали бои с превосходящими силами противника.

Сначала выяснилось, что на Украину подкрепления не прибыли. Ими должен был стать второй сестрорецкий полк и «добровольцы» Южного разряда. Но второй Молниеносный полк был личной частью Акватова и подобно Алым Сентрелиной стал резервом всей русской армии. А без ветеранов «добровольцы» оказать влияния на события не смогли. Фатальной стала нехватка у Нурхаци пехоты и артиллерии. Более сбалансированная армия Сапеги, получившая к тому же татарскую помощь, в сражении под Брацлавом 8 мая разгромила русско-казацкую армию. Сам Нурхаци Золотой – Айсингорев погиб в бою. Абахай Айсингорев и Тарас Трясило отвели остатки войск к Киеву. Южная армия русского государства прекратила свое существование. Корсунь и Белая Церковь были сданы полякам без сопротивления.

Узнав об этом разгроме и опасаясь за судьбу Киева (гарнизон был ослаблен в прошлом году выделением войск для занятия припятских городов), Акватов посла на юг единственные силы имевшиеся у него в наличии – шестой сестрорецкий полк Алых и форсировал сбор ратей Морозова и Годунова распущенных на зиму. Но если Алые смогли выступить моментально, то формирование войск затянулось. Одна рать (и то не из 10, а из 9 полков) была собрана только к 1 июня, набор войск во вторую грозил затянуться еще на месяц. К этому моменту стала очевидна угроза окружения армии Шеина, против которой выдвигались главные силы Речи Посполитой во главе с самим королем (непонятно почему он счел Шеина большей опасностью чем Густава-Адольфа наступавшего на Варшаву). В этой ситуации Акватов предпочел рискнуть и оставить собранную рать в Литве. Она во главе с Иваном Годуновым была направлена на осаду Слуцка, имея указания при необходимости помочь Шеину у Бреста. Одновременно волжская рать Пожарского сменила части Шеина у Гродно, позволив тому сосредоточить все свои силы в Бресте. Впрочем Пожарский, не имевший артиллерии мог рассчитывать только на истощение осажденных (у Трокая подобная тактику привела к успеху). Непосредственно к Бресту были также переброшены шесть стрелецких приказов из Москвы и два сестрорецких полка (восьмой и девятый). От снятия войск с засечных линий Акватов воздержался (как оказалось – к счастью, поскольку татары предприняли серию нападений на русские рубежи).

Все лето 1626 года Сигизмунд Третий безуспешно осаждал Брест. Шеин во второй раз проявил себя лучшим воеводой оборонительного плана. Именно благодаря ему русская армия смогла преодолеть период временной дезорганизации. Пока поляки безуспешно бились о Брестские укрепления Ранскурт захватил Ригу, Пожарский – Гродно, а Годунов – Слуцк. Более того – воспользовавшись тем, что Сигизмунд отозвал с Украины армию Сапеги Телятевский и Айсингорев вновь заняли ранее оставленные Белую Церковь с Корсунем и даже разместили гарнизон в Запорожье. Ключевым моментом кампании стало занятие Густавом-Адольфом беззащитной Варшавы осенью 1626 года. Только узнав об этом Сигизмунд прекратил осаду Бреста. Опасаясь окружения превосходящими силами он отступил в Южную Польшу.

Если посмотреть на события этой кампании то ничего катастрофического не вырисовывается. Да, на южном направлении русские войска потерпели неудачу, но к осени ситуация выправилась. В центре же все нападения польских войск были отражены. Потери в кавалерии также были не очень велики, поскольку отборные части – амазонки, дворяне и уланы практически не пострадали.

Но если вспомнить, что Речь Посполитая имела союзников в лице Габсбургской империи и Католической Лиги, ситуация меняется. Если в начале 1626 года католики стремились только защитить свои территории от датчан и их союзников, то после побед при Дессау (Валленштейна над Мансфельдом) и Луттере (Тилли над Христианом Датским) они смогли сокрушить большую часть своих противников и были готовы к активным наступательным действиям. Трансильвания под давлением Турции заключила очередной мирный договор, выйдя из состава антигабсбургской коалиции. Мансфельд и Иоганн-Эрнст Саксен-Веймарский умерли, а их армии разбежались. Германские принцы начали перебегать на сторону Габсбургов. Только в этот момент Христиан стал получать масштабную помощь от некоторых союзников. Ни русские, ни шведы помочь не смогли, но весной 1627 года стали прибывать войска из Англии и деньги из Франции и Голландии. Это позволила датскому королю довести численность своих войск до 30 тысяч человек и организовать оборону от войск Тилли по Эльбе. К несчастью для него внезапно началась война между Англией и Францией (Ла-Рошель), а русские со шведами подкреплений так и не прислали.

Всю первую половину года Валленштейн наращивал численность своих полков, добивал остатки войск Мансфельда и Саксен-Веймара (которые безуспешно пытался собрать и реорганизовать датский генерал Мидзлаф), а потом неторопливо шел на соединение с Тилли. Последний, в свою очередь, также не торопился, наращивая численность армии. К осени они, соединившись, добились более чем двукратного перевеса (80 тысяч против 30) и перешли в решающее наступление.

Решающий перевес Габсбургов и Католической лиги был виден как в Стокгольме, так и в Москве с Сестрорецком. Именно поэтому предстоящая кампания должна была стать решающей. Густав-Адольф максимально увеличил численность своей полевой армии, доведя её до 20 тысяч (не меньше оставалось в гарнизонах – что для шведов было нехарактерно, но маневренная конница Конецпольского вынудила их осторожничать). Экспедиционный корпус Сабурова был пополнен до «штатной численности» (в девять тысяч списочных штыков) и даже усилен за счет 10 полков набранных в Прибалтике, Пруссии и Скандинавии (в каждом было не 900, а 600 бойцов за счет отсутствия артиллерии и штурмовиков). Итого на Сандомир и Краков по Висле наступала 35тысячная группировка. Корпус Шеина был пополнен до номинальной численности и направлен от Бреста на Волынь. Морозову, после заболевания Пожарского принявшему командование над всеми русскими силами севернее Припяти, полевых войск не оставалось вовсе – только гарнизоны. 4 армии, 36 тысяч пехотинцев плюс местная шляхта и добровольческая конница из Москвы за две кампании (1625-1626 годов) «растаяли», частично дезертировав, частично погибнув, но в основном став гарнизонами. Из них остались только отряды Шеина (хотя бы штатной численности – из 10 полков) и Годунова (из 5 полков). Правда из глубины России подходила свежая армия, набранная в Западной Сибири (все те же 10 полков из одной баталии) на передовую вновь выводились элитные части – 6 неизменных московских приказов и корпус амазонок, впервые в этой войне шедший в бой в полном составе). Дополнительно эта группировка была усилена лично Игорем Лютым и его свитой. Это не преувеличение – усиление оказывалось достаточно серьезным. В состав московской свиты на тот момент входило почти 3 тысячи человек (в том числе дворян московских – 947, дворян выборных – 777, стольников – 818). С одной стороны они являлись высшей администрацией московского государства, с другой – своеобразной гвардией царя. В частности в поход с Лютым выступила большая часть стольников и выборных дворян (примерно две трети от списочной численности) и четверть дворян московских (прочие находились «на местах»). В результате численность этой армии составила 25 тысяч бойцов во главе с Игорем Десятым и Акватовым. Она вторглась на Украину и двинулась на Брацлав, Каменец и Львов.

Уже в феврале 1627 года по Белой Церковью состоялось сражение между передовыми частями главной русской армии и польскими войсками во главе с Потоцким. Отряд Годунова выдвигался для занятия Белой Церкви (с целью создания там базы для дальнейшего наступления), когда был перехвачен численно превосходящими силами поляков. Следует признать, Потоцкий практически не имел пехот и артиллерии, да и в кавалерии большую часть составляло иррегулярное посполитое рушение. Пожалуй единственной серьезной силой в его войске являлись пятигорские хоругви Чарнецкого (300 сабель) и личный отряд самого Потоцкого (160 клинков). Несмотря на это, он Годунов выбрал оборонительную тактику, создав из телег достаточно укрепленную позицию. Четыре дня поляки безуспешно пытались атаковать русских, пока нехватка припасов и суровая зимняя погода не вынудила их к отступлению. В этот момент гонцы Ивана Годунова смогли прорваться к Каневу и Корсуни, откуда выступили конные отряды Айсингорева и Тараса. Для войск Потоцкого отступление к Брацлаву превратилось в катастрофу, в первую очередь из-за крайне суровых морозов и слабой дисциплины (более организованные части Чарнецкого отошли практически без потерь). Победа Годунова позволила Телятевскому и Акватову создать за оставшиеся зимние месяцы огромные запасы продовольствия, боеприпасов и обмундирования в Корсуни и Белой Церкви. Эта же победа отдала инициативу русским.

В апреле агрессивно действовавший Абахай Айсингорев в ходе кавалерийского рейда захватил Умань и удержал её. Игорь Лютый с основными силами в начале июля выступил из Белой Церкви и к сентябрю достиг Львова не столкнувшись с главными силами Сигизмунда. Животов, Винница, Брацлав и Межибод были оставлены противником без сопротивления. Укрепления попытавшиеся оказать сопротивление (Зборов, Збараж и Каменец) были только блокированы небольшими отрядами. Русские целенаправленно стремились на соединение с союзниками. К этому моменту Густав-Адольф занял Черск и несколько месяцев осаждал Сандомира. Высланный им отряд во главе с Горном овладел Радомом, а летучие отряды Банера (еще один шведский полководец, специалист по «тактике малых подразделений» и конным рейдам) установили контакт с Шеиным.

Польский король рассчитывал что сильно укрепленные Львов и Сандомир задержат противника и именно поэтому не выступал навстречу ему. Полякам Он не рискнул бросить главные силы ни против русских, ни против шведов. Однако его планы были сорваны неожиданной сдачей Львова.

Город сдали наемники. Если быть более точным – полковники Рейнгольд, Квитинг, Ольшар, Томек и Ковальский. То что инициаторами были Томек и Ковальский, которые и провели переговоры с остальными (равно как и то, что их по из приказу были убиты полковники Платер и Вейер, не согласившиеся взять деньги) выяснилось почти сразу после ввода в Львов русского гарнизона, но вот об их связях с русскими неизвестно (предположительно оба были Воронами, засланными на запад за два десятилетия до того). Эта измена наемников (или блестящая диверсия) обрушила всю систему польской обороны на Волыни. Луцк, Ковель, Холм, Владимир Волынский, Белз и Броды капитулировали сразу.

Только после этого, осознав крушение своих планов, Сигизмунд Польский выступил из Кракова навстречу русским. В пути он узнал о падении и Сандомира, который Густав-Адольф смог взять штурмом после четырехмесячной осады. Решающее сражение этой войны состоялось на реке Сан. Несмотря на блестящие действия Конецпольского, сумевшего максимально осложнить шведам жизнь и вчистую переигравшему Банера и молодого Кенигсмарка (отвечавших у шведов за маневренные действия), Густав-Адольф без особых проблем соединился с русскими. Шведский и русский монархи впервые встретились друг с другом. Сохранились мемуары Торстенссона (любимца Густава-Адольфа, на тот момент полковника и командира экспериментального артиллерийского полка) в которых тот описывает впечатления шведского короля от русского царя. «Вежлив, умен, храбр и знает пределы своих знаний». Возможно причина в том, что Лютый полностью подчинил свою армию шведам, оставив за собой только снабжение. Также сохранились впечатления Густава-Адольфа от русской армии.

«Русская пехота слаба в наступлении, но очень хороша в обороне, что странно и непонятно, так как в ней нет пикинеров. Их отсутствие требует от командиров большого искусства, вынуждая их постоянно занимать оборонительные позиции в построении которых русские очень искусны. Исключением является пехота именных полков, где собраны лучшие солдаты и офицеры. Это позволяет им быть на равных с нашими аналогичными частями.

Артиллерия у русских в целом слаба. Но при этом её весьма много. Они количеством своих орудий пытаются компенсировать их малый калибр (2 фунта против наших 3) и низкое качество.

Кавалерия к серьезному бою не приспособлена. Действуют по-татарски, избегая лобового столкновения. С мушкетерами взаимодействовать не обучены вовсе. По слухам в лучшую сторону выделяются уланские полки и амазонки, которые нередко ходят в сабельные атаки. Но, по тем же слухам, русский царь не приветствует подобное и может сместить воеводу отдавшего подобный приказ.

Что у русских выше всяких похвал, так это интендантская служба…

Генералов хороших немного (да и у кого их много). Выделяются Сабуров, Шеин, Годунов и Морозов. Прочие либо уже стары или больны, либо молоды, либо совсем бесталанны»

Решающее сражение этой войны состоялось у Перемышля. Желая помешать русско-шведской армии Сигизмунд Третий вывел войска из города и расположил их на западном берегу реки. Пересеченная местность затрудняла развертывание войск. Фронт поляков отстоял от реки примерно на сто метров. Из-за жаркого леса и малого количества дождей осенью Сан обмелел и не представлял непреодолимой преграды. Река стала труднопроходимой, но и пехота, и кавалерия могли преодолеть её вброд. Дополнительно имелось пять мостов, но Сапега сжег три из них, укрепив два оставшихся. Сигизмунд построил войска в три линии, первую под командованием коронного маршала Конецпольского, вторую возглавил он сам, а третью доверил своему старшему сыну. Он не назначил командиров на фланги, в результате командир каждой линии оказался вынужден управляться и с центром, и с обоими флангами. Это создало серьезные проблемы (оказавшие решающие влияние на ход боя), поскольку все управление замкнулось на короля.

Позиция поляков была труднодоступной, но Густав-Адольф сумел разглядеть её слабости. У войск Сигизмунда было явно недостаточно пехоты и артиллерии. По дерзкому плану шведского короля его войскам предстояло имитировать переправу в центре и на правом фланге, а в это время многочисленные отряды, составленные из отборных частей должны были, пользуясь пересеченной местностью мешавшей обзору, обойти польское войско с флангов. В состав обходных отрядов выделялись лучшие полки шведской кавалерии (2500 человек при 6 орудиях во главе с Банером) и именные полки русских (второй и шестой – 1800 человек под личным командованием Акватова с 16 орудиями русского калибра). Даже после их выделения русско-шведские войска сохранили численный перевес над противником.

Пока русско-шведская армия развертывалась, казаки Тараса Трясило (которых в численность союзных войск в том бою вообще не включают) совершили глубокий охват польских позиций, появившись у них в тылу. Вместо того, чтобы направить против них кого-то из офицеров (например – Чарнецкого, Сапегу или Радзивилла) Сигизмунд с 9 хоругвями (1200 человек) лично поскакал туда. Второй эшелон и вся армия остались без командования.

Первая фаза сражения началась с артиллерийской дуэли, если это можно так назвать. Немногочисленные польские пушки были буквально сметены огнем противника и уже через полчаса после начала перестрелки полностью замолчали. Увидев это Густав_Адольф скомандовал начать наступление в центре и на правом (северном) фланге. Шведская кавалерия переправилась по бродам и ударом с тыла захватила северный мост (вторая фаза). По нему моментально начали переправляться подкрепления. В этот момент Конецпольский лично повел в атаку левое крыло своей первой линии (так началась решающая третья фаза сражения). Это нападение имело решительный успех – шведская кавалерия была захвачена стоящей на месте, в момент перестроения после атаки на мост и не смогла оказать сопротивления, обратившись в бегство. Момент был опаснейший, на мосту находилось много пехоты не готовой к бою, но уже переправившиеся части – московский приказ Ржова и полк Ларса Кагге смогли отразить атаку (им просто было некуда бежать…).

Пока Конецпольский занимался своим левым флангом, правый остался без формального командования и стоявший там Радзивилл решил что пришло время перейти в общую контратаку, тем более что оставаясь на месте его войска все равно несли потери от артиллерийского огня русских и шведов. Он бросил в наступление все свои силы (2 тысячи всадников), перешел реку на глазах неприятеля и обрушился на кавалерию Айсингорева и Брагге. Стоявшая русская конница оказалась в невыгодном положении была опрокинута после небольшого сопротивления, шведские части отступили достаточно организованно. Затем Радзивилл атаковал центр шведских позиций.

Теперь уже коронному маршалу пришлось выбирать – поддерживать ли это нападение или сосредоточиться на обороне, в соответствии с первоначальными планами. Он решил поддержать наступление и двинул в бой все свои силы. Как вскоре показали события – это было ошибочное решение.

Пока происходили эти события, отряд Акватова закончил обход левого крыла поляков и внезапно атаковал левое крыло Владислава. Тот немедленно повернул против них все пять пехотных рот (имевшихся у него – 1000 человек) и половину кавалерии (2 тысячи всадников, но гусар было только 3 хоругви – 400 человек). Столкнувшись с настолько превосходящими силами, Акватов поспешно отступил. Владислав не стал его преследовать и вернул войска на прежнюю позицию, но диверсия сделало свое дело – третий эшелон и его командир оказался отвлечен от основной битвы.

Только в этот момент на поле боя вернулся Сигизмунд. Посоветовавшись с Конецпольским он приказал Сапеге взять кавалерию правого крыла второго эшелона и идти на помощь Радзивиллу, а остальным этой линии подчиниться Конецпольскому и добить русских со шведами у моста. Тем временем Густав-Адольф успел переправить через мост всех московских стрельцов и 2 бригады шведской пехоты.

Войска Сапеги переправились через Сан без особых проблем (артобстрел противника был не более чем тревожащим), но при этом расстроили свои ряды. Перед их командиром встал вопрос – терять время на приведение войск в порядок, давая возможность противнику подготовиться к отражению атаки, или атаковать немедленно, положившись на быстроту. Он решил атаковать сходу и беспорядочная толпа в 6000 всадников бросилась вперед.

Густав-Адольф и Лютый ожидали атаки на батареях как раз на направлении этого удара. В битве наступил решающий момент. Против польской конницы оставалась только сибирская рать, все шведские части, равно как и силы Шеина и Годунова выдвигались к мосту, еще не переправившись через него. Конецпольский начал новую атаку против Кагге (Ржов уже погиб и ни один из прочих командиров московских приказов его не сменил). Тем временем Сапега все-таки опрокинул отступавшие части Брагге. В этой ситуации оба монарха выглядели абсолютно спокойными. Игорь Десятый послал гонцов к амазонкам, приказав им выдвигаться из резерва, а Густав-Адольф решил использовать единственное (с его точки) умение русской пехоты. Он приказал чтобы стрельба велась только по его приказу и ни в коем случае не раньше. Когда поляки приблизились на 50 метров их встретил страшный залп шести тысяч мушкетов и 40 коротких русских орудий. Силы Сапеги были ошеломлены и пришли в расстройство. В этот момент их атаковали амазонки, обратившие неприятеля в бегство. Контрнаступление поляков захлебнулось и инициатива перешла к союзникам (4 фаза сражения).

Половина отряда амазонок перестроилась и ударила во фланг хоругвям Радзивилла, также опрокинув и погнав их. Сапега, пытавшийся остановить бегущих был сбит с коня и затоптан. Раненый Радзивилл утонул в реке при отступлении. Польские силы переправившиеся на восточный берег были разгромлены.

Появление бегущих вызвало панику и среди войск второго эшелона вот уже полчаса безуспешно контратаковавших мост. Многие солдаты из казачьих, рейтарских и драгунских хоругвей выходили из подчинения офицерам и дезертировали.

Вступление в сражение обходного отряда Банера знаменовало начало пятой и последней фазы боя. Шведская конница появилась из леса на юго-западе, позади третьего эшелона. Владислав предпринял попытку контратаковать при помощи ближайших хоругвей, но неудачно. Слухи о появления вражеского корпуса в тылу окончательно деморализовали польские войска. В это время главные силы русских и шведов переправились через реку. Второй мост их противники оставили без боя и артиллерия начала переправу. Владислав сражался отчаянно и провел серию атак против Банера и воспрянувшего Акватова. Только эти действия не позволили замкнуться кольцу окружения и спасли часть польской армии. Но после того, как Владислав был убит ядром русского дальнобойного орудия сопротивление рухнуло окончательно.

Сигизмунд потерял свыше двенадцати тысяч бойцов (примерно 5000 погибло в бою, 4000 было рассеяно и не вернулось в Перемышль – предположительно дезертировали, 3000 сдалось в плен в этот и последующие дни). Из 20тысячной армии у него осталось только девять тысяч. Среди погибших были королевич Владислав, коронный гетман Конецпольский, литовский гетман Кшиштоф Радзивилл, Лев Сапега и многие другие. В плен попали Павел и Томаш Сапеги, Зигмунт Радзивилл, Чарнецкий, Чиж, Арцишевский…. Русским и шведам достались все 12 пушек и 58 знамен (хоругвей и рот).

Ключевыми моментами боя стали ошибки Сигизмунда и Радзивилла. Последний вновь повторил действия, ранее уже приведшее его к поражению. (Сначала польская армия занимает хорошие оборонительные позиции за естественными преградами, а затем сама их атакует). Ошибки Сигизмунда оказались более значимы. Он не организовал разведку, оставив фланги без присмотра – в результате действия Тараса, Акватова и Банера оказывались неожиданностью. Он плохо организовал управление войсками – в результате Конецпольскому не хватило сил в решающий момент (первая атака моста). Ну и разумеется сказалась общая слабость польской армии имевшей мало пехоты и крайне мало артиллерии.

Эти факторы перекрыли ошибочные действия некоторых русских и шведских офицеров. Объяснить чем занимались Айсингорев и Брагге во время переправы Радзивилла не представляется возможным. Поляки переправлялись в виду неприятеля и все застали их в невыгодной позиции и опрокинули!

Начало здесь:

http://alternativahist.fastbb.ru/?1-1-0-00000543-000-0-0-1210603839

Предыстория (русское языческое княжество):

http://zhurnal.lib.ru/f/forum_h/russkoejazycheskoeknjazhestwo.shtml

После этого боя прекратилось существование Речи Посполитой как государства. Сигизмунд задержался в Кракове только для того, чтобы захватить младшего сына Яна-Казимира, свиту и казну, после чего отправился в Вену. Попыток организовать сопротивление он более не предпринимал. Несмотря на зиму ему и его спутникам удалось преодолеть Карпаты и без проблем добраться до Австрийской столицы, где он немедленно стал просить у Императора помощи против русских и шведов.

Густав-Адольф Шведский и Игорь Русский, в свою очередь, начали делить завоеванные земли. Речь идет не о том, что они делили владения между собой (предварительные договоренности были выполнены без споров – Литва и русские воеводства отошли к русским, а Польша к шведам), а о том, что они стали раздавать их своим подданным и обустраивать их по своему усмотрению. И главное – раздавать земли. Особенно жестко действовал Лютый. Хорошим примером является то, что в результате его акций клан Айсингоревых сосредоточил в своих руках более трети земель на территории бывших Брацлавского и Подольского воеводств. Не были обижены и иные представители московско-сестрорецкой элиты. Владения, ранее принадлежавшие католикам и униатам арестовывались беспощадно. Часть их имений раздавалась крестьянам, оставшееся – распределялось среди «своих». От разорения спасались только те семьи, которые успевали своевременно перейти в православие. Эти «реформы» потребовали привлечения крупных сил (естественно что возникали бунты, которые приходилось давить). Весь 1628 год Россия была неспособна к какой-либо внешнеполитической активности. Да и все последующее десятилетие – вынужденно оставалась на вторых ролях.

Шведы действовали несколько мягче. В основном из-за нехватки таких сил, но немаловажным также оказалось желание короля вступить в войну против католиков. Тем не менее, несмотря на все усилия Густава-Адольфа высвободить сколько-нибудь заметную часть своей армии он смог только через два года (зимой 1629-1630 годов).

Тем временем в Центральной Европе войска империи Габсбургов и Католической Лиги добивали датчан. Переправившись через Эльбу в сентябре они вклинились между датской армией Христиана и армией протестантов во главе с Баденом. Тилли развивал наступление на запад, Валленштейн на северо-восток к Мекленбургу, а генерал-лейтенант Валленштейна Шлик – на север, в Голштейн. Оборона датчан рухнула, ополчение рассеялось, крепости сдавались без выстрела, тридцатитысячная армия Христиана превратилась в десятитысячную деморализованную толпу. Ключевая крепость Рендсбург была эвакуирована, открыв Данию для вторжения. Из всех укрепленных пунктов Христиана сопротивлялись только четыре – Глюкштадт, Кремпе, Штаде и Пиннеберг. Отступающая армия Бадена, в которой находились Митзлаф и Бернгард Саксен-Веймарский, оказалась отрезана от Мекленбурга и ослаблена за счет дезертирства до шести тысяч человек. Баден попытался прорваться на восток на соединение с Христианом, но (обойдя Тилли) был перехвачен превосходящими силами Шлика. После серии перестрелок он потерял 54 знамен, все пушки и тысячу убитыми. Большая часть оставшихся солдат капитулировала 26 сентября. Менее одной тысячи бойцов под командованием Бернгарда Веймарского сумели уйти. В октябре Шлик вторгся в Ютландию и датчане отступили на острова. Таким образом, к концу ноября католики овладели Голштейном, Ютландией и Мекленбургом; на континенте у Христиана остались только четыре крепости.

В этот момент Испания, измученная непрерывной войной в колониях с Россией и Голландией, обратилась к Валленштейну с необычным предложением. Испанцы решили, что этих противников можно склонить к приемлемому миру, подорвав их торговлю при помощи каперов. Обе державы имели наиболее важные коммуникации на Балтике и испанцы предложили Валленштейну полмиллиона флоринов для организации там каперского флота (сами они не имели возможности ни оказать давление на Данию с требованием закрытия проливов для русских и голландских судов, но послать флот закрыть эти проливы).

Сама по себе идея была не такой уж плохой, но её реализации помешали амбиции Валленштейна. Вместо создания каперских эскадр он начал вынашивать замыслы создания полноценного военного флота. И не просто вынашивать, но и приступил к их реализации. Соответственно, каперы не нанимались. В то же время, неловкие действия Испании спровоцировали войну за Мантуанское наследство в Италии, которая сделала отношения испанцев с французами напряженными (вскоре Франция вступила с Испанией в войну).

Из двух возможных вариантов действий в 1628 году – решительного наступления с целью освобождения Ютландии и серии набегов с моря на побережье, занятое противником, Христиан благоразумно выбрал менее амбициозный. В свою очередь Тилли и Валленштейн разделили обязанности: Тилли должен был взять оставшиеся у датчан крепости на материке, а Валленштейн установить контроль на Балтийском море.

Первые бои шли с переменным успехом – гарнизон Валленштейна на острове Фемарн был отрезан и взят в плен, следующий датский рейд уничтожил гарнизон Экернфорта. Но такие же набеги на Киль и Альтенхоф закончились неудачей. Тем временем Тилли взял Пиннеберг, Кремпе и, после упорного сопротивления, Штаде. Сопротивляться продолжал только Глюкштадт. Крестьянское восстание, вспыхнувшее в Детмаршене, Голштейне и части Ютландии было жестоко подавлено. Но самые громкие события развернулись в Восточной Померании.

Герцог Богуслав Померанский позволил Валленштейну занять войсками свое герцогство, но не хотел пускать имперцев в очень нужный им порт Штеттин. Богуслав убедил Валленштейна использовать для его морских планов город Штральзунд (который давно досаждал герцогу, претендуя на статус вольного города). Штральзунд был построен на полуострове, который соединялся с материком только песчаной косой. Он оказался практически неприступен для нападения с суши, особенно при поддержке с моря. Но Валленштейн надеялся, что сама угроза заставит горожан сдаться, а когда его ожидания не оправдались, не пожелал отступать. Он послал 25тысячное войско под командованием Арнима осадить город. Перед лицом такой опасности горожане запросили помощи у всех антигабсбургских сил. В июне 1628 года Христиан ввел в город гарнизон, а в июле передал его русским. Лютый прислал в Штральзунд элитные отряды – Тальтский отряд амазонок и бывший полк Ранскурта (к сожалению без своего командира, умершего в начале этого года). Все штурмы Арнима были отражены с огромными потерями, имперская армия умирала от голода на пустынной косе. Валленштейн был вынужден снять осаду.

Ободренный этой неудачей врага датский король активизировал свои набеги. 11 августа он уничтожил гарнизон прибрежного острова Узедом, 14 – захватил крепость Вольгаст (в Померании) и двинулся дальше. Валленштейн быстро собрал войска, но действовал пассивно, надеясь толкнуть Христиана на опрометчивый поступок. И это ему удалось. 24 августа он перехватил датчан у Вольгаста и разбил их. Таким образом кампания 1628 года закончилась все-таки победой католиков.

К этому моменту обе стороны были не в состоянии добиться окончательной победы. Император был связан множеством конфликтов – с Данией, Голландией, Мантуей, Швецией и Россией (из-за Речи Посполитой) и жаждал урегулирования. Курфюрст Баварский, Максимилиан, был обеспокоен возрастающим влиянием Валленштейна и его армии. Голландцы тоже искали мира с Империей уже три года. В результате, когда Христиану Датскому предложили довольно мягкие условия мира, он согласился. В обмен на обязательство не вмешиваться в германские дела ему вернули все захваченные владения.

Немедленно после этого Тилли закрепился В Нижней Саксонии, а Валленштейн начал воплощение своего нового проекта – он послал 50000 в Мантую и 20000 во Фландрию. Большая часть оставшихся (50000) оккупировала Бранденбург, Мекленбург и Померанию. Последние 12 тысяч Валленштейн предоставил в распоряжение Сигизмунда Польского. К несчастью он не дал полякам своих генералов и в августе 1629 года армия Сигизмунда была разгромлена сводным русско-шведским отрядом Банера и Акватова (русские последовательно поддерживали шведов и всю войну держали в Польше достаточно крупную армию в 5-11 тысяч бойцов).

Лютый, не видя возможности заключить приемлемый для себя мир ни с Сигизмундом (царя устраивало только признание уничтожения Речи Посполитой), ни с испанцами (требовалось признание русских заморских захватов) и понимая, что австрийские Габсбурги будут поддерживать их, решил вступить в войну с последними. Казалось, что он мог двинуть в Германию огромную армию. В некоторых вариантах речь шла о двухстах тысячах бойцов (даже без учета шведов!). Эту армию даже начали собирать. Но весной 1630 года ситуация кардинально изменилась. По московским землям прокатилась серия бунтов.

От объединения Москвы и Сестрорецка много выиграли крестьяне и богатейшие дворяне с боярами. Но купцы и ремесленники проиграли, причем много. Конкурировать с более развитой языческой экономикой (и промышленностью) они не смогли. Многочисленные сестрорецкие, белозерские, двинские, сухонские, псковские и ольские мануфактуры завалили Московию своей продукцией. Керамика, мелкие железные изделия (гвозди, скобы, засовы, ножи, топоры, подковы, плуги, косы, пилы и прочее), сукно и холст… намного более дешевые чем штучные изделия ремесленников. Конкурировать с храмовыми и частными предприятиями московские мастера не смогли. За 20 лет их материальное положение резко ухудшилось, большая часть разорилась или была к этому близка. И только некоторые смогли хоть как-то устроиться, потеряв свое дело. В первую очередь это касается Новгорода, в котором появилось несколько десятков красилен. Основным центром производства сукна была Ола. Там из шерсти (поставляемой из степей) ткали сукно и окрашивали его в зеленые и серые цвета (иных красителей поблизости не было). Это сукно везлось в Новгород, где окрашивалось (перекрашивалось) в синие цвета. И уже оттуда расходилось по Северной Европе (в первую очередь – в Швецию, которая стала основным зарубежным потребителем русских товаров). Позже, во время войн в Англии, русские смогли закрепиться и в других странах. Помимо красилен в новгородских землях появились полотняные и бумажные предприятия. Но для большинства городских ремесленных корпораций положение осталось беспросветным. Ответом на это (естественным ответом) стали бунты.

В 1630, 1631, 1633, 1634 бунтовала Москва, в 1631, 1632 – Тверь, в 1630, 1631, 1634, 1635 – Нижний Новгород, в 1632 и 1633 – Ярославль, в 1630 и 1635 – Смоленск. Это только крупнейшие восстания. Фактически в течение 1630-1635 годов в любой момент времени хоть один из городов Московии, Литвы или Украины бунтовал (или в нем происходили народные волнения требовавшие отправки войск из более спокойных районов).

Предположительно в том-же 1630 году на Игоря Десятого было совершено несколько покушений. Точно об этом неизвестно, но именно с весны этого года охрана царя резко усиливается. Помимо ольтийского отряда амазонок создаются полки: Гридней из сыновей православных князей, бояр, дворян и чиновников (во главе с одним из ближайших к царю людей – язычником Василием Тростевым) и Стремянной из числа наиболее отличившихся стрельцов десяти московских приказов. В дополнение к этому Лютого в Москве всегда и всюду сопровождают преподаватели Московской фехтовальной Академии (во главе с её основателем и «первой саблей России» Алексеем Красным). Это беспрецедентное усиление охраны явно имело под собой какие-то основания.

Вследствие этого девяносто из ста пехотных полков набранных на языческих землях в 1629-1630 годах пять лет борются с восстаниями. Этим же занимаются и наиболее надежные христианские части – дворянские полки и московские стрелецкие приказы. Для активной войны Игорь Московский смог выделить только 50 полков с московских земель и 10 – с сестрорецких. Причем, московские части набирались довольно долго и с огромными затруднениями. Следует также помнить о малочисленности русских полков того периода (всего одна баталия, 500 человек плюс 2 «элитные» сотни – штурмовиков и аркебузиров, а также 8 орудий с двумястами человек обслуживания). Половина этих сил в любом случае должна была быть направлена в Южную Польшу, на границу с Габсбургами. В результате русские смогли послать в Германию весьма немногочисленные войска. В 1630 – десять тысяч, в 1631 – удвоить это число, в 1632 – утроить. Впоследствии они смогли только поддерживать численность в 30 тысяч, превзойдя это число только в самом конце 1630х годов. Из-за этого Лютый подчинил свои экспедиционные войска Густаву-Адольфу. Главной силой антигабсбургской коалиции стали шведы.

Шведский король провозгласил себя защитником немецких протестантов. 26 июня 1630 года его передовые части высадился в устье Одера. В августе его главные силы вошли в Померанию с недавно занятых польских земель. Одновременно с этим русский экспедиционный корпус Акватова высадился на острове Рюген. К концу года союзники заняли Мекленбург и Померанию. Остатки войск Валленштейна (отправленного в отставку в 1629 году по требованию Максимилиана Баварского и прочих князей Католической Лиги) сопротивления им не оказали, тем более что большая их часть была отведена с разоренного балтийского побережья на юг. О степени разорения Мекленбурга известно из дневников Тверда Вагерова (на тот момент сотника полка Молниеносных, впоследствии – командующего всеми русскими силами в Южной Америке). По его описаниям половина деревень представляла собой пожарища, повсюду свирепствовал голод, население разбежалось. Густав-Адольф попытался сформировать на занятых землях протестантскую армию, но успеха не достиг. Численность этих войск в тот момент осталась небольшой. Сильнейшие князья северной Германии (герцоги Бранденбуржский и Саксонский) отнюдь не стремились к союзу со шведами. Их одинаково пугали как амбиции шведского короля, так и Реституционный эдикт Фердинанда Габсбурга (по которому они были должны отдать католической церкви часть своих земель, ранее отнятых у нее). Зимой 1630-1631 годов шведские войска захватывали Бранденбург силой принуждая его курфюрста встать на свою сторону. 13 апреля 1631 года они заняли Франкфурт на Одере (крайнюю южную крепость Бранденбурга), но многие укрепления оставались им неподконтрольными.

Тем временем навстречу шведам двинулся Тилли, назначенный имперским главнокомандующим (имперские силы были фактически подчинены Католической Лиге, т.к. Тилли оставался и командующим войсками последней). В марте 1631 года он взял штурмом крепость Ней-Бранденбург (лишь недавно занятую шведами). 20 мая 1631 год имперский генерал Паппенгейм с боем занял один из главных оплотов протестантизма и большой торговый центр на Эльбе — Магдебург, который отказывался подчиняться императору, надеясь на помощь шведского короля. Город был сожжен дотла, что вызвало в Германии возмущение против имперцев и недоверие к шведам. Густав Адольф, обвинив бранденбуржского курфюрста в этой трагедии, заставил его под дулами пушек, направленных на дворец, передать шведам свои крепости. Тилли решил таким же образом поступить с саксонским курфюрстом, но тот обратился к Густаву Адольфу, поставил под его командование свою армию и торопил с битвой, пока враг не разорил вконец его владения. Сражение состоялось 17 сентября 1631 года близ деревни Брейтенфельд под Лейпцигом.

Союзники (шведы, русские и саксонцы) насчитывали около 35 тысяч человек, из них до 10 тысяч шведов (свыше 3 тысяч пехоты, 7 тысяч конницы и более 600 артиллеристов), примерно 9 тысяч русских (2 тысяч пушкарей, остальные – пехота) и около 15 тысяч саксонцев (до 11 тысяч пехоты и 4 тысяч конницы). Саксонская артиллерия состояла из 12 батарейных и 26 картечных орудий. В армии шведов источники отмечают наличие 55 орудий, в числе которых были батарейные орудия (полевая тяжелая артиллерия), полковые орудия и кожаная пушка, отмененная приказом, но еще возившаяся при войсках (последняя оставшаяся). Русские имели 40 коротких (их можно считать аналогом картечных) и 40 длинных (аналог шведских полковых) орудий. При этом картечные орудия саксонцев были настолько плохи, что за весь бой смогли сделать только один выстрел (и то не все). Противостоявшие им имперцы располагали 32 тысячами человек (21 тысяча пехоты и 11 тысяч конницы) и 28 тяжелыми полевыми орудиями.

Казалось, что армия Тилли имела явный перевес в тяжелой артиллерии (28 тяжелых пушек против 12 батарейных у шведов и 12 у саксонцев), но это было не так. Если рассмотреть подробнее, то у шведов на батарее Торстенссона имелось четыре 24фунтовых орудия и восемь 12фунтовых, у саксонцев – шесть 12фунтовых и шесть 6фунтовых, а у католиков – одно 30фунтовое, одиннадцать 24фунтовых, пять 16фунтовых, девять 6фунтовых и два 3фунтовых. Итого союзники имели 18 тяжелых пушек (двенадцати фунтов и выше), а их противники только 17. И помимо этого шведы и русские использовали еще 122 пушки малого калибра (2 и 3 фунта), способные перемещаться вместе с войсками. Ничего подобного у Тилли не было.

Как обычно Тилли двинул свои силы в бой большими колоннами (сосредоточив на правом фланге лучшие части), его противники выстроились в три линии небольшими подвижными батальонами и эскадронами (шведы – две первые линии на правом фланге, саксонцы – две первые линии слева, пехота Акватова составила третью линию). Саксонцы не выдержали удара ветеранов и побежали, но Густав-Адольф и Банер, возглавлявшие правое крыло, отразили конницу Паппенгейма, а Акватов смог остановить первый удар имперцев. Благодаря большей маневренности своих сил Густав-Адольф успел ударить по правому флангу Тилли раньше чем тот опрокинул русских. Католики были разбиты наголову, сам Тилли был ранен. Его общие потери превысили 16 тысяч человек убитыми и пленными (без учета дезертиров). Это поражение вызвало развал католической коалиции (фактически в Католической Лиге осталась только Бавария). Вся Северная Германия оказалась в руках шведского короля. Тем не менее, Тилли уже к ноябрю собрал новую 40тысячную армию (само собой для этого пришлось ослабить или совсем оголить другие направления).

Саксонцы вторглись в Богемию и 11 ноября вошли в Прагу, но вскоре остановились. Курфюрст Иоганн Георг, не желавший воевать с Императором, остановился и стал выжидать, как сложатся дела у Густава Адольфа. В то же время шведы двинулись в Тюрингию и Франконию; в декабре они овладели Майнцем и заняли Нижний Пфальц. Города, тяжело пострадавшие от Контрреформации, открывали ему ворота. Густав Адольф, мечтая об императорской короне, держался как признанный государь Германии. Он принимал присягу от городов, заключал союзы с князьями, жаловал немецкие земли своим сторонникам, карал непослушных.

Блестящие действия генерала Паппенгейма, беспощадно разорившего Вестфалию, но связавшего десятикратно большие силы противника (он отвлек на себя шесть армий – ландграфа Гессен-Касселя, герцога Георга Брауншвейг-Люнебургского, Вильгельма Саксен-Веймарского, бременскую, шведскую Тотта и свежую русскую Шеина) не смогли задержать это наступление. Успехи Паппенгейма являли собой резкий контраст с неудачами католиков на других театрах – в Баварии и на Нижнем Рейне. Выполнить программу-максимум – оказать влияние на главный театр военных действий, либо оттянув на себя армию Густава, либо заставив его отправить в Вестфалию подкрепления из состава главных сил, не удалось. Максимальным успехом стала задержка армии Шеина, который смог соединиться с шведским королем только осенью 1632 года (они с Паппенгаймом подошли к своим главным силам практически одновременно).

Тилли, собравшись с силами, теснил шведские гарнизоны в Средней Германии, когда Густав Адольф повернул на Баварию. Соединившись с курфюрстом Максимилианом, Тилли преградил шведам путь на реке Jlex (притоке Дуная) лично возглавил контратаку, но был смертельно ранен. Русская армия в этом бою участия не принимала, действуя в Швабии как самостоятельный отряд. После этой победы шведы овладели Аугсбургом и Мюнхеном.

Венский двор был в смятении. Австрийские рубежи остались без защиты, испанские союзники, связанные голландским контрнаступлением отзывали войска со Среднего Рейна. Фердинанду Второму пришлось обратиться к Валленштейну. Тот согласился принять главное командование лишь при условии полного подчинения ему вооруженных сил Империи с правом награждать и наказывать солдат и офицеров, самостоятельно вести переговоры с противником взимать контрибуцию и захватывать имущество на отвоеванной территории. Валленштейн настоял на запрещении всем членам императорской фамилии появляться в армии. Здесь распоряжался только генералиссимус, и даже император не должен был отдавать приказы генералам.

В мае 1632 года набранная Валленштейном армия начала военные действия. Саксонцы не осмелились ей противостоять и оставили Чехию. Густав-Адольф, не сумев помешать присоединению к Валленштейну баварцев, отошел к Нюрнбергу. Сдача этого города нанесла бы ему серьезный политический ущерб шведам и он приготовился к упорной обороне. Католические войска тщетно пытались взять город измором. В августе к городу подошли части Акватова и Торстенссона и Густав-Адольф, в свою очередь, перешел в наступление, но штурм позиций Валленштейна успеха не имел. Более того – любимец короля и один из его ближайших соратников, бессменный командир артиллерии во всех крупных сражениях, герой Брайтенфельда и Леха генерал Леннарт Торстенссон попал в плен (был посажен в Ингольштадскую крепость, где получил болезнь почек). Эти бои показали, что шведская армия уже не имеет подавляющего перевеса над противником. Осенью австрийские отряды начали разорять Саксонию, стремясь принудить её к выходу из войны. Густаву Адольфу угрожала опасность быть отрезанным от Швеции, а также потерять базы на балтийском берегу. Король был вынужден оставить Нюрнберг и поспешил на север. Вслед за ним ушел и Валленштейн.

В ноябре при Лютцене состоялось сражение между армиями антигабсбургской коалиции и имперскими силами. Перед боем имперское командование допустило ошибку из-за неверной оценки планов Густава-Адольфа (они решили, что он размещает армию на зимние квартиры) и разделило свои силы. Отряд Паппенгейма (четыре тысячи человек, преимущественно кавалерия) был отправлен для захвата города Галле (в котором имелись запасы продовольствия, облегчавшие зимовку). Шведский король, узнав о разделении сил противника, решил немедленно атаковать. Заметив приближение шведов Валленштейн приказал войскам сосредоточиться вокруг Лютцена, а Паппенгейму – срочно возвращаться. Но в решающий момент боя войска Густава-Адольфа имели некоторый численный перевес. Шведская армия насчитывала двадцать с половиной тысяч человек (в том числе девять с половиной тысяч — русская пехота Акватова и Шеина), имперская – 18 тысяч (без учета отряда Паппенгейма). С артиллерией ситуация для австрийцев несколько улучшилась. Они имели явный перевес в «больших калибрах» (24 орудия более чем 12фунтового калибра против 12 шведских) и частично выправили ситуацию с легкими пушками (28 против 105 русских и шведских). Конечно, полевые орудия Валленштейна были весьма неоднородны, собраны из того что попалось под руку и отвечало предъявленным требованиям, уступали качеством не только шведским, но и русским…. Но двигаться вместе с пехотой и постоянно поддерживать её огнем они уже могли.

К утру 16 ноября 1632 года шведская армия построила следующий боевой порядок: Правое крыло во главе с Горном состояло из 12 эскадронов, построенных в две линии с мушкетерами в интервалах. Здесь же находился и король. Центр, состоявший из русской пехоты, где в первой линии командовал Шеин, а во второй – Акватов. Левое крыло также состояло из двух линий конницы, здесь командовал герцог Бернгард Веймарский.

Имперские войска заняли позицию вдоль Лейпцигской дороги. Правое крыло состояло из 5 эскадронов конницы с мушкетерами в интервалах и одной терции пехоты (16 рот). В центре находилась испанская бригада из 4 терций пехоты (79 рот). На левом крыле находились 6 больших эскадронов с кроатами и драгунами. Конница обоих крыльев была выстроена в две линии. Имперские мушкетеры заняли мельницу у Лютцена и канавы вдоль Лейпцигской дороги. Валленштейн поставил на правом фланге 14 орудий и 7 орудий в центре. В боевом порядке имперцев были оставлены места для авангарда (6 тысяч человек) и отряда Паппенгейма (4 тысячи человек), который смог прибыть только к концу боя.

Пользуясь туманом шведы и русские начали наступление ранним утром после непродолжительного артиллерийского обстрела предполагаемых австрийских позиций. На флангах им удалось потеснить противостоящие части, но войска Бернгарда попали под сильный огонь имперской батареи. Наступление Шеина в центре было отражено. В полдень Густав-Адольф приказал начать широкомасштабное наступление. Кавалерия под его личным командованием опрокинула и обратила в бегство кроатов, а Шеин сумел выбить мушкетеров противника из канав и захватил центральную батарею. Валленштейн, видя расстройство своего центра и левого фланга, ввел в бой свежие силы – одна из испанских терций была направлена на левый фланг, а 3 полка кирасир – в центр. Русские, смешавшие свои ряды в наступлении отбить атаку конницы не смогли и откатились на первоначальные позиции, потеряв захваченную батарею. Дальнейшее наступление имперцев было остановлено артиллерийским огнем.

Густав-Адольф, узнав о неудаче в центре повел туда часть войск правого крыла. В этот момент он был дважды ранен и упал с коня. Последовавшая вслед за этим рубка шведских и имперских кирасир привела к тому, что тело короля было утеряно.

Одновременно с ранением Густава-Адольфа в бой вступила вторая линия центра. До этого момента Акватов проявлял крайнюю пассивность, так как считал что его задача – прикрывать отступление армии в случае поражения. Он смог вторично овладеть батареей и развернуть её пушки против имперцев. В три часа дня союзники определились с командованием (Горн и Акватов уступили его Бернгарду), перестроили свои ряды и начали третью атаку. Разозленные смертью короля они опрокинули центр и оба фланга, захватив всю тяжелую артиллерию. Имперские войска дрогнули и начали отступать. Через час Бернгард уже считал себя победителем, как вдруг бой вспыхнул с новой силой. Это прибыл отряд Паппенгейма, который сходу обрушился на правый фланг и центр русско-шведской армии. В попытке его остановить погиб Акватов (последний из полководцев Кровавого, в этом бою действовавший крайне пассивно, возможно из-за возраста). В четыре часа дня практически одновременно Бернгард перешел в новое (четвертое) наступление и получил смертельное ранение Паппенгейм, что деморализовало его войска. Они в беспорядке начали отступать. Ожесточенный бой прекратился только с наступлением темноты. Обе стороны считали себя победителями, но Валленштейн потерял всю тяжелую артиллерию и после боя отступил к Лейпцигу, а затем — в Богемию, где расположил свои войска на зимние квартиры.

В этой битве шведские и русские войска действовали более наступательно нежели имперские. Они умело взаимодействовали в бою (в первую очередь за счет того, что шведская конница поддерживала свою пехоту). Эффективно действовала и артиллерия, внесшая свой вклад в победу. Русские воеводы проявили себя не с лучшей стороны, впрочем в результате они все-таки выполнили поставленные задачи. Замечу, что их пехота выполняла нехарактерную для себя задачу активно атакуя противника (впервые в этом столетии в бою с серьезным противником).

Гибель Густава-Адольфа значительно ухудшила стратегическое положение антигабсбургского альянса. В своей последней компании король амбициозно создал огромную армию, для управления которой теперь не хватало его харизмы и военного гения. В 1633 году войска шведов и их союзников были разделены на девять отдельных армий: Бернгард Саксен-Веймарский в Франконии, маршал Горн и Михаил Шеин в Швабии, пфальцграф Христиан фон Биркенфельд на Рейне, Захар Сабуров в Эльзасе, Турн в Силезии, Вильгельм Саксен-Веймарский в Тюрингии, Георг Брауншвейг-Люнебургский в Вестфалии и Арним в Саксонии. Помимо этого имелись: сеть гарнизонов от Швейцарии до Балтики и две армий в Польше (шведской Врангеля и русской Годунова), обеспечивавших её защиту. Из этих полководцев Сабуров был тяжело болен (и не похож на самого себя в предыдущих войнах), Бернгард находился в плохих отношениях с Горном и своим братом Вильгельмом, а Арним – со всеми сразу. Георг и саксонцы строили собственные планы, которые не включали шведские интересы. Канцлер Оксеншерна, который стал фактическим преемником короля (дочери Густава, Христине, было всего 6 лет) приложил титанические усилия, чтобы сохранить распадающийся союз. Он сделал попытку опереться на протестантов Южной Германии, которые держались только благодаря шведской поддержке, но ему не удалось обуздать как сильнейших курфюрстов (Саксонского и Бранденбургского), так и собственных воевод (фельдмаршала Горна и Михаила Шеина). В марте 1633 года Швеция и немецкие протестантские княжества образовали Хейльброннскую лигу; вся полнота военной и политической власти в Германии перешла к выборному совету во главе со шведским канцлером. Но, в результате, в деятельности Оксеншерны политические моменты вышли на первый план в ущерб стратегическим.

К счастью для союзников, католики, командование над которыми оставалось в руках Валленштейна, не сумели воспользоваться трудностями противника. Валленштейн был сильно удручен поражением при Лютцене, его терзала подагра и он плел сложные интриги против своих политический противников в католическом лагере. Войска католиков также оказались разбросанными: Альдрингер на Дунае, Мансфельд на Рейне, Шауенбург в Эльзасе, Мерод в Вестфалии, Галлас в Силезии, Хольк в Саксонии, Марадас в Богемии и главная армия в Праге. Кроме того, они могли рассчитывать на баварцев Максимилиана и испанский корпус Фериа. Валленштейн держал свои главные силы под Прагой в бездействии, вместо того, чтобы использовать их для создания локального численного перевеса и разгрома противника по частям. Таким образом, военные действия велись на территории всей Германии, но несогласованно и без общего плана. Главные надежды Валленштейн возлагал на Холька, который должен был вторгнуться в Саксонию и сломить сопротивление курфюрста. Но расчеты генералиссимуса не оправдались: жестокое вторжение только укрепило решимость саксонцев сопротивляться, Хольк был остановлен и вскоре умер от чумы. Его армия прекратила свое существование. Напротив, в Вестфалии Георг с помощью присланных из Швеции подкреплений одержал победу при Олдендорфе, уничтожив армию Мерода (8 июля), что привело к потере католиками Вестфалии. Всплеск былой энергии у Валленштейна выразился в блестящей операции против Турна в Силезии: армия противника была окружена и вынуждена капитулировать, при ничтожных потерях со стороны имперцев.

Основные военные действия развернулись на юге Германии, где действовали Горн, Шеин и Бернгард. Проявляя неуместную и непримиримую вражду к Максимилиану Баварскому (по настоянию которого он был отстранен от командования в прошлый раз), Валленштейн ограничился отправкой на помощь Баварии корпуса Альдрингера и то, только после прямого приказа императора.

Кампания началась с мятежа в шведских войсках. Невыплаченное жалование накопилось с 1630 года и мятеж охватил не только солдат, но и офицеров, вплоть по командиров полков. Исключением явились только русские части, традиционно более централизованные (финансирование и многие иные функции шли помимо командиров частей и соединений). Впрочем и у них имелась достаточно крупная задолженность (в особенности в частях Сабурова, не получавших плату в течение года). Шведские же части в тот момент целиком состояли из кредиторов – от зеленых рекрутов, до самого герцога Бернгарда. Денег в шведской казне, само собой, не было, но изобретательный Оксеншерна сумел найти выход. Он решил передать имущество католиков на захваченных территориях своим генералам (в частности Бернгард Саксен-Веймарский стал герцогом Франконским) которые принимали на себя обязательства перед офицерами, а офицеры обязывались платить солдатам. Помимо этого канцлеру удалось добиться у Лютого срочных субсидий, которые были потрачены на подкуп лидеров мятежа. Мятеж продолжался до июля, но был, в конце концов, прекращен.

Способ оплаты, изобретенный Оксеншерной, имел нежелательные последствия. Он радикально перекраивал карту Германии и подразумевал, что шведы получают суверенитет над германскими государствами, совершенно не учитывал ни традиции, ни законы и вызвал недовольство партии умеренных, центр которых находился в Дрездене (Саксония).

Пассивность Валленштейна свела на нет возможности, которые католики могли получить вследствие мятежа. Больше того – открылся заговор баварского генерала Гратца, который обещал передать шведам некоторые ключевые крепости. Заговор был вовремя раскрыт, хотя самому Гратцу и удалось бежать. В июле Горн возобновил военные действия и вместе с Шеиным и Биркенфельдом вторгся в Рейнланд. Отряды католиков были разгромлены в коротком бою, после чего Горн начал методично захватывать города. Позиции имперцев в Швабии оказались на грани коллапса.

Зато Бернгардт бездействовал, пока подошедший корпус Альдрингера возвращал потерянные крепости на Дунае. Наибольшим успехом имперцев стало взятие Нейбурга. Затем Альдрингер отделился от баварцев и направился на юго-запад в Швабию где соединился с испанцами Фериа. Вместе они заставили Горна снять осаду с Констанца (сильнейшая крепость католиков в Швабии). Бернгард пришел на помощь Горну, но католикам удалось искусным маневром оторваться от них и они двинулись на помощь Брейзаху, осажденному Шеиным. Горн последовал за ними, а Бернгард вернулся в Франконию. Соединившись с русскими, Горн пошел на имперцев, но обнаружил их на слишком сильной позиции. В результате, бой при 28-29 октября обернулся незначительной стычкой, после которой русско-шведская армия отступила.

В этот момент неожиданно активизировался Бернгард и обострил обстановку, осадив стратегически важный город Регенсбург. Максимилиан просил Империю о помощи, но Валленштейн глумливо ответил, что Альдрингер не может успеть всюду. Император Фердинанд Габсбург обычно делегировал командование армией своим военачальникам, требуя лишь конечного результата и не входя в детали. Но сейчас он категорически приказал Валленштейну спасти Регенсбург. Валленштейн ответил, что это стратегически невозможно, но позднее изменил свое мнение и выступил из лагеря. Однако было слишком поздно – Регенсбург пал 14 ноября, после десятидневной осады.

На Рейне Альдрингер и Фериа обнаружили, что солдаты Горна, Шеина и Биркенфельда настолько опустошили местность, что в ней невозможно зимовать. 23 ноября они начали марш на восток, спеша вслед за Горном покинуть разоренную местность. Их путь назад сопровождался серьезными проблемами – крестьяне, доведенные реквизициями до крайности, нападали на всех солдат, не зависимо от их принадлежности. Фактически эта армия прекратила свое существование. Судьба армий Холька и Альдрингера стала грозным предзнаменованием всем генералам, пренебрегающим проблемами снабжения.

Зимой 1633-1634 годов оборвалась карьера Валленштейна. Своей нерешительностью, интригами против Максимилиана и невыполнением приказов императора он вызвал подозрения сначала в своей некомпетентности, а затем и в измене. Эти подозрения еще больше укрепились, после того как главнокомандующий в январе 1634 в Пльзене заставил офицеров своей армии принести ему личную присягу верности. 24 февраля он был убит сторонниками императора.

Развертывание союзных армий в 1634 году было таким же, как и в предыдущем: Бернгард во Франконии, Горн и Шеин в Швабии, Сабуров и Биркенфельд действовали отдельно на Рейне, Георг в Вестфалии, Вильгельм в Тюрингии, Арним в Саксонии и Банер принял командование в Силезии (получив подкрепления из Польши). Арним, которые прежде был более агрессивен, чем его государь – курфюрст Иоанн Георг Саксонский, теперь стал более миролюбивым – сказывались последствия финансового решения Оксеншерны.

Католики, наоборот, сконцентрировали свои силы. Кроме обсервационных войск в Богемии и Силезии и партизанских отрядов Боннингаузена в Вестфалии, все их силы были стянуты к Дунаю. Главная армия находилась под командованием короля Фердинанда Венгерского, сына императора и генерал-лейтенанта Галласа. (В Империи генерал-лейтенант был выше фельдмаршала, фактически, такое звание присваивалось главнокомандующему на отдельном театре военных действий. Не путать с фельдмаршал-лейтенантом – это звание действительно соответствует современному генерал-лейтенанту). В мае под их командованием собралось 15000 пехотинцев (20 полков) и 13500 кавалеристов (27 полков). Артиллерия включала 28 батарейных орудий (12-48 фунтов) и не менее 116 легких пушек.

Дополнительные силы находились в Баварии: остатки корпусов Альдрингера и Фериа (8000 пехотинцев и 4500 кавалеристов) и баварская армия – 4500 пехоты (7 полков), 3000 кавалерии и драгун (9 полков и 20 драгунских рот). Ожидался подход испанской армии из Италии, под командованием кардинала-инфанта Фернандо, брата испанского короля. Направляясь в Нидерланды он обещал оказать помощь австрийским родственникам. Его армия состояла из 9000 пехоты (7 полков) и 2500 кавалерии. Таким образом, католики теоретически могли сосредоточить более 60000 солдат, что могло оказаться решающим.

Кампания началась неудачно для имперцев – свежие войска шведов в Силезии перешли в наступление, что вынудило Галласа направить в Силезию 8 пехотных полков и часть кавалерии в подкрепление. Но, несмотря на это, общие планы имперцев остались неизменными.

14 мая пикеты Бернгарда доложили о столкновениях с имперским авангардом. Через несколько дней баварцы соединились с Галласом. Альдрингер остался прикрывать Баварию. После этого Бернгард попытался дать бой Галласу. Сражение приняло форму не скоординированных стычек, и было решено превосходством имперской артиллерии. Бернгард понял, что противник превосходит его в численности не меньше чем на 15000 бойцов и отступил. 23 мая Галлас начал осаду Регенсбурга. Город оборонял генерал Кагге с тремя тысячами солдат, Саксен-Веймарский находился неподалеку с десятью тысячами, но у имперцев было 25000 солдат. Хоть генерал Розен и сумел провести в город подкрепления, но было ясно, что город обречен сдаться. Смирив гордость, Бернгард обратился к Горну с призывом о помощи.

Тем временем Горн (подчинивший себе армию Шеина) вернул города, потерянные в прошлом году. Между командующими разгорелся спор – кто из них является главным – Королевский Маршал Швеции (звание, выше маршальского) или главнокомандующий войсками Хейльброннской Лиги? (Шеин в спорах не участвовал, так как командующим русскими войсками в Германии считался Сабуров). Тем не менее, Горн двинулся на помощь и соединился с Бернгардом в Аугсбурге 12 июля. Объединенные силы составили 26000 человек. Но вместо прямого наступления на Регенсбург, на военном совете было решено вынудить Галласа отступить, угрожая вторжением в Баварию. Примерно в это время Арним и Банер вторглись в Богемию и провели пару диверсий. 22 июля Бернгард и Горн разгромили Альдрингера, который был убит во время бегства, растоптанный собственными войсками. Тем не менее эти диверсии не достигли своей цели – 26 июля Регенсбург пал, а Бернгард, Шеин и Горн решили вновь разделиться. Бернгард остался на Дунае, Шеин вернулся в Швабию, а Горн направился на юг, чтобы преградить дорогу кардиналу-инфанту.

Их планы не осуществились. В Богемии наступление саксонцев выдохлось и они отступили, оставив Банера в одиночестве. В то же время, уход Горна и Шеина открыл имперцам возможность продолжения операций на Дунае.

Бернгард и Горн вновь соединились 16 августа, но на следующий день Галлас осадил Нордлинген. Протестантские со-командующие расположились шестью милями западнее. У католиков было 15 тысяч имперцев и 6 тысяч баварцев, у протестантов – только 16 тысяч. Хотя Бернгард и Горн знали о приближении испанцев, они не спешили собирать все силы в кулак, а попытались заставить противника снять осаду путем налетов и перестрелок. Но все их усилия только в незначительной степени затрудняли осаду. 28 августа к шведам подошел корпус Шеина (5 тысяч человек) и некоторые более мелкие отряды. С другой стороны, 4 сентября имперцы соединились с испанцами, после чего положение Нордлингена стало безнадежным. Союзные командующие, неспособные из-за своих сложных отношений прийти к согласию, устроили военный совет. Горн указал, что противник превосходит их в полтора раза и занимает укрепленную позицию. Тем не менее, испанцы находятся на пути во Фландрию, а без них имперцы вполне уязвимы. Сабуров с 6000 солдат находится в шести днях пути. Если Нордлинген устоит до его подхода – можно будет предпринять что-либо. Если же нет – городом придется пожертвовать. Бернгард назвал такой подход трусливым. Его аргументы были менее обоснованными, но звучали более веско. Два города были уже потеряны. Если допустить взятие третьего под самым их носом, репутация шведской армии окажется подорванной. Умеренные протестанты от них отшатнутся. В любом случае, честь требует освободить Нордлинген от осады. Решающей стала позиция Шеина, который поддержал Бернгарда. Военный совет постановил атаковать.

Как показали последующие исследования союзники ошиблись в оценке численности католической армии. По данным Саксен-Веймарского испанцев было только семь тысяч (а значит всего у католиков – 25 тысяч). После сбора всех своих частей Бернгард, Горн и Шеин имели примерно столько же войск (правда часть из них находилась в Нордлингене). Бой казался равным. Вот только у принца Фернандо Габсбурга Испанского (кардинала-инфанта Толедо) оказалось не семь, а пятнадцать тысяч ветеранов.

Составленный план заключался в том, чтобы завладев высотами южнее города перерезать коммуникации вражеской армии с Дунаем. Тогда католики были бы вынуждены либо атаковать эти высоты, либо начать отступление. Тогда в задачу шведов входило бы только обороняться на выгодной позиции.

Лагерь шведов находился на лесистом плато. В восточном направлении оно разделялось рекой на равнину с южной стороны и на цепь холмов не некотором отдалении вдоль северного берега. Холмы образовывали прямой угол от шведских позиций на восток до ключевого холма Аллбух и от него на север до Нордлингена. Самым западным холмом был Химмельрейх, затем лесистый Ландл, покатый и открытый Лакберг, поросший лесом Хесельберг и, наконец, покрытый травой Аллбух. На север от Аллбуха располагались Шонфельд, затем два небольших холма и чуть далее – Галгенберг, ближайший к городу. Восточнее этой гряды начинались труднопроходимые для обозов леса. Чтобы перерезать коммуникации католиков было необходимо захватить Аллбух и, для гарантии, Шонфельд.

К несчастью для союзников, пересеченная местность и леса помешали командирам правильно рассмотреть местность. Несмотря на то, что Горн и Саксен-Веймар в течение двух недель находились на этих позициях, они имели очень слабое представление о местности. После военного совета, Горн отправил на рекогносцировку эскадрон под командованием своего генерал-квартирмейстера, но тот в темноте не смог разобраться в обстановке и шведы весьма смутно представляли себе, где находятся ключевые высоты.

План протестантов основывался на внезапности, поэтому 5 сентября они выступили как только рассвело. Но их расчеты не оправдались – выступление сразу же было замечено католическим патрулем, который предупредил командование. Галлас собрал армию в окрестностях Галгенберга, но враги на показывались. Тогда Галлас решил, что шведы, наверное, двинулись на юго-восток и, потеряв надежду подать помощь Нордлингену, уходят. Он распустил войска. К счастью для католиков генерал Леганес (начальник штаба у Фернандо Испанского, выполнявший роль аналогичную роли Галласа у имперцев) проявил осторожность и приказал подразделению из 500 драгун провести разведку западнее холмов. В том же районе находились отдельные патрули легкой конницы (кроатов) и аркебузиров (в Европе, в отличие от России так называли любых стрелков).

На самом деле, шведы только около полудня соединились с последними подкреплениями (генерал Гратц и его баварские изменники). Бернгард возглавил движение и армия покинула плато, вступив в лесистую равнину перед холмами. Около пятнадцати часов передовые части столкнулись с католическими патрулями и драгунами. Начался бой, в течение которого испанцы проявили замечательное упорство. Они уступили Химмельрейх, но остановились на Ландле. Только после трехчасового боя Бернгарду удалось оттеснить их на Лакберг. Для этого ему пришлось использовать все доступные резервы и изнурить свою кавалерию в серии напряженных стычек против жалкой пары тысяч драгун, кроатов и аркебузиров. Он решил, что Горн закончит начатое, захватив следующий холм (а ключевые Хесельберг и Аллбух находились только за ним!). Но Горн не смог выступить до наступления темноты.

В главной квартире католиков узнали о происходящем бое около четырех часов дня и приняли решение подкрепить сражающихся 500 мушкетерами. Они успели занять Хесельберг.

Горн продвигался вперед с характерной для него осторожностью. Шведов донимали моросящий дождь, размочивший землю и затруднявший движение орудий. Отчасти помеху составляли и следы наступления Бернгарда. Только в десять часов вечера, Горн сумел развернуть свои части и за два часа очистил от врага Лакберг. Соответственно наступление на Хесельберг началось только после полуночи. Кроме 500 мушкетеров холм обороняли несколько отступивших отрядов (в основном драгуны Леганеса) – всего 600-800 человек. У Горна было свыше трех тысяч пехотинцев, но им мешала темнота из-за которой они пришли в замешательство. Испанцы удерживали этот холм еще два часа, после чего в полном порядке отступили на Аллбух. Их поведение вызвало восхищение обоих сторон – и друзей и врагов. Этот небольшой бой оказал решающее влияние на дальнейшую битву.

Как оказалось католики разгадали планы шведов и сразу после наступления темноты не менее восьми полков заняли Аллбух. Горн же, с другой стороны, принял решение отложить дальнейшие операции, решив, что взятие следующего холма может подождать до утра. Его решение оправдывало только то, что его солдаты падали с ног от усталости. Но корпус Шеина в этот день в бой не вступал! Если бы союзникам удалось взять Аллбух 5 сентября, весь ход битвы мог бы быть совсем другим, хотя, для полного успеха им требовался еще и Шонфельд.

Первоначально католики считали, что если битва произойдет, она развернется значительно севернее, сразу позади их осадных линий, но когда Галлас узнал о направлении движения противника, он сразу же понял важность холмов Аллбух и Шонфельд. И послал войска укрепиться на этих холмах. К рассвету на Аллбухе оказалось три полевых укрепления с 14 пушками, отрытых за ночь. Южное (левое) занимали 750 человек, центральное – полторы тысячи, правое – 1650. Резерв составляли 1800 пехотинцев непосредственно на холме и столько же – сразу за ним. Левый фланг прикрывала тысяча бургундских кавалеристов. Справа находилось две тысячи итальянские всадников. Шонфельд заняли 4 больших испанских пехотных полка и пять имперских батальонов, плюс шестой в резерве. Там находился Леганес. Вокруг холма располагались все оставшиеся орудия. Еще севернее расположились баварские войска. В резерве оставался один пехотный полк (личный полк Фердинанда Венгерского) и большая часть кавалерии. Оба принца – Фердинанд и Фернандо, находились около Адлерберга.

Ночью командующие союзников решили, что Горн и Шеин с Хесельберга поведут атаку на Албух, а Бернгард с Лакберга прикроет его левый фланг. Ударная группировка составила десять с половиной тысяч пехотинцев, у Саксен-Веймара осталось пять тысяч пехотинцев и большая часть кавалерии (почти десять тысяч). План требовал обязательно взять Аллбух, даже если придется атаковать «до последнего человека».

Крыло Горна было построено в четыре линии: первый эшелон – шведская и немецкая пехота (4 полка) с тремя эскадронами; второй эшелон – 7 эскадронов; третий эшелон – полки Шеина и его личный конный отряд (примерно сто человек); четвертый эшелон – восемь эскадронов. Шведская пехота имела в каждом полку по шесть полковых орудий, русская – по 4, причем часть из них была короткоствольными (потери двух компаний возмещены не были). Левое крыло Бернгарда было вытянуто вдоль Ландле, Лакберга и Хесельберга. Вся его пехота с 18 легкими орудиями занимала северный скат Хесельберга с семью эскадронами позади. Впереди их фронта находилась батарея из 20 тяжелых пушек. Большая часть из них была повернута для отражения возможной контратаки католиков, а не для поддержки наступления на Аллбух.

Союзники начали наступление сразу после восхода солнца (примерно пять часов). Покрытый лесом склон Хесельберга давал частичную защиту от огня артиллерии, но по мере приближения пехота выходила на открытую местность и оказывалась под огнем 14 легких орудий противника. Шведская кавалерия на правом фланге (3 эскадрона и следовавший за ней второй эшелон) начала наступление слишком быстро, оторвавшись от остальных частей. Продвигаясь в лесу наугад они наткнулся на глубокий овраг южнее Аллбуха, о существовании которого не подозревали. С трудом его форсировав их командир – генерал Витцлебен, начал строить войска для атаки южного укрепления. И именно в этот момент они были внезапно атакованы во фланг бургундской конницей и жестоко разбиты. В результате первый эшелон шведов остался без поддержки. Несмотря на это, он сумел добиться выдающегося успеха. Оба полковника командовавших на центральном укреплении были убиты, а их люди обратились в бегство, оказав незначительное сопротивление. Шведы и их наемники (немцы и шотландцы) поднялись на холм, но смешали свои ряды. К несчастью в этом момент (максимального беспорядка после только что достигнутого успеха) в их рядах взорвалась повозка с порохом, брошенная отступавшими, что только усилило замешательство. Неизвестно, случайно или целенаправленно, но этот взрыв совпал с контратакой всех резервов католиков, находившихся на холме). Шведы были отброшены назад. Таким образом, между пятью и шестью часами Аллбух был захвачен и потерян. В этот момент Галлас в первый раз приказал усилить свою южную группировку.

Воодушевленный первоначальным успехом, Горн приказал повторить атаку. На этот раз она не имела успеха и была отражена с тяжелыми потерями для атакующих. Тогда в бой вступили русские, также безуспешно. После них в наступление снова пошли шведы. Неудачно. Затем – опять части Шеина. Отражены. И вновь пехота Горна. Отбита. Снова и снова, с поразительным упрямством и полным отсутствием воображения, Горн и Шеин перегруппировывали свои отряды и бросали их в одну атаку за другой. Всего таких атак было произведено 15, но в последних из них измотанную пехоту останавливали на дальних подступах, не давая приблизиться к полуразрушенному укреплению. Горн вел себя совершенно нехарактерно – казалось его искусство куда-то пропало. На военном совете Бернгард обвинил его в отсутствии храбрости – теперь он был готов доказать свою храбрость ценой потери армии. Снова и снова, несмотря на растущие потери, ветераны бросались вперед. Большая часть немецких наемников потеряла порыв после первой неудачи, русские стрельцы утратили энтузиазм ненамного позднее, но шведы, шотландцы и немцы из личной бригады Горна совместно с русскими аркебузирами подтверждали свою высокую репутацию с самоубийственным героизмом. Создавалось впечатление, что разум обоих полководцев (Шеина и Горна) помутился. Католики, обеспокоенные таким натиском постепенно подтянули к месту боя большую часть резервов и даже сняли часть войск с Шонфельда. В результате, начиная где-то с девяти часов численность защитников Аллбуха превысила численность атакующих.

На другом фланге с пяти до восьми часов Саксен-Веймарский и католики ограничивались наблюдением друг за другом и обменом артиллерийскими выстрелами с предельной дистанции. Только после получения просьбы Горна о подкреплении (между четвертой и пятой атаками правого крыла), Бернгард приказал генералу Турну взять три тысячи пехотинцев и отправляться на помощь, а сам решил создать более серьезную угрозу католикам (чтобы сковать их резервы). На Хесельберге осталась только одна бригада (примерно тысяча человек) и несколько эскадронов кавалерии. Через полчаса восемь эскадронов первого эшелона двинулись вперед. Одновременно Турн начал атаку Аллбуха, но совсем не там, где рассчитывал Горн.

По пути с Хесельберга к Аллбуху Турн сместился севернее, к правому укреплению. Он решил провести атаку именно в этом месте. Возможно он просто сбился с дороги, а может быть рассчитывал обойти противника с фланга. Несмотря на численный перевес в первой атаке (3350 против 1650), шведы были остановлены огнем противника. Непонятно по каким причинам Турном овладела навязчивая идея захватить северное укрепление (подобно Горну и Шеину, которые настойчиво атаковали центральное). Но его позиция оказалась намного худшей, так как фланг и тыл были открыты для противника. Шведы немедленно попали под перекрестный огонь с Аллбуха и Шонфельда. Итальянская конница также атаковала его. И уже Горн был вынужден слать Турну подкрепления (ими стала вся оставшаяся кавалерия правого фланга союзников). Эти всадники не смогли подойти в порядке из-за лесистой местности. Следующие полтора часа Турну удавалось удерживать позицию, хотя ситуация продолжала ухудшаться.

Тем временем кавалерия Бернгарда выдвинулась севернее Шрнфельда, где столкнулась с баварскими частями. Трудно сказать, в чем заключались планы Бернгарда, поскольку конница была брошена вперед без конкретной цели. Нет, идея – связать резервы врага боем, была здравой, но детализована она не была. Всадники нападали на различные отряды противника, но в конце концов были контратакованы резервами католиков и обратились в бегство. После этого Саксен-Веймар приказал Гратцу идти со вторым эшелоном на помощь. Тому удалось восстановить положение, но Галлас тоже ввел в бой свои резервы.

К 9-30 положение Турна стало безнадежным. Его позиции обошли свежие части католиков, кавалерия Горна отступила, бросив пехоту. Меньше половины солдат сумели отступить на Хессельберг.

На этот момент последняя (седьмая Шеина, всего – пятнадцатая) атака на правом фланге была отбита. Гарнизон Аллбуха был уже намного сильнее, чем в начале боя, зато Горн практически «израсходовал» своих людей. За исключением неукротимых шотландцев и элитных русских сотен, остатки его частей потеряли боеспособность. Только теперь он, посоветовавшись с Шеиным, решил отступить, о чем и сообщил Бернгарду. Последний только что отправил последние пять эскадронов резерва на помощь Гратцу, вследствие чего выйти из боя не мог. Он предложил занять оборону и продержаться до темноты (еще одиннадцать часов!), поскольку еще существовала возможность, что Сабуров, который утром находился в четырех днях пути, успеет подойти, чтобы спасти положение. Бернгард Саксен-Веймарский – это Бернгард Саксен-Веймарский… Он был довольно средним командиром, но его успех при Лютцене, в сочетании с природной агрессивностью, подал ему идею, что битва не проиграна до тех пор, пока он не признал поражение. Эта идея часто хорошо ему служила, но уж если Бернгард проигрывал сражение, он терял все. Реакцию остальных можно было предположить. Даже собственные офицеры не поддержали его. Только тогда Бернгард решил удерживать Лакберг и Хесельберг, пока Горн не отведет свои войска и приказал Гратцу отступить. Так обе части армии вернулись в лес.

Но эти планы оказались слишком оптимистичными – на Лакберге войск не оставалось, а Хесельберг удерживался силами одной единственной бригады. Кавалерия же отступить не сумела – резервы Галласа решили дело. Протестанты оказались разгромлены, Гратц попал в плен, пытаясь остановить бегство своих солдат. Католики, истощив противника в обороне, перешли в общее наступление и атаковали Хесельберг. Единственная бригада шведов была просто задавлена численностью. Бернгард был сброшен с лошади и дважды ранен (один капитан дал герцогу своего коня и тем позволил ему спастись). Пока католики громили левое крыло, Горн пытался отступить на юг, соблюдая порядок. Католики с Аллбуха помешать ему не смогли, будучи задержанными арьергардом Шеина (сводный отряд в который собрали наиболее боеспособных солдат – шотландцев и ветеранов), но стремление сохранить орудия задерживало движение союзников. В этот момент с Хесельберга на отступавших солдат внезапно обрушились баварские кирасиры, за которыми следовали прочие конные части противника. Кавалерия Горна была рассеяна, баварцы захватили артиллерию и отрезали главные силы – всего в 300 метрах от брода. Передовые части сумели вырваться, но солдаты остальных полков погибли или попали в плен.

Преследование велось всю ночь и следующий день, которые стали кошмаром для побежденных союзников. Они потеряли восемь тысяч убитыми и четыре тысячи пленными; было захвачено 457 знамен, 68 орудий и весь обоз. Горн, Шеин, Гратц и 9 полковников попали в плен. Католики потеряли всего две тысячи убитыми и столько же раненными, включая 6 погибших полковников.

Этот бой стал результатом отличного взаимодействия католического командования и отвратительного у их противников. В целом такое сочетание генералов у Габсбургской коалиции оказалось сильнейшим за всю войну. Принцы стали добрыми друзьями, и их моральный авторитет заставил смолкнуть обычные при коллегиальном командовании споры. Галлас и Леганес блестяще управляли войсками от их имени, не имея обычной ответственности. Примечательно, что маркиз Леганес будучи самостоятельным командующим как до, так и после этой кампании отличался крайней осторожностью. В случае графом Галласом это проявилось в еще большей степени (будучи подчиненным у Тилли и Валленштейна он действовал блестяще, в этой кампании – просто великолепно, но будучи назначенным верховным командующим погубил три армии и заслужил прозвище «Губитель армий»). Пикколомини, Сербеллони, герцог Лотарингский и Верт показали себя блестящими полевыми командирами. Немаловажно, что в армии отсутствовали трения. Жесточайшие конфликты между Галласом и Пикколомини (последний был лучшим полководцем Империи, но ему предпочли Галласа), между ними обоими и Вертом, между Сербеллони и Леганесом были задавлены и проявились только в последующих кампаниях.

У русско-протестантской же коалиции ситуация была совершенно иная. Сочетание Бернгард – Горн – Шеин оказалось худшим за всю войну. Герцог Бернгард Саксен-Веймарский вырос от полковника в 1631 году, до командующего армией в 1633, но амбиции толкали его на более ведущие роли в политике. Маршал Швеции граф Густав Горн был заместителем Густава-Адольфа и высшим шведским военачальником, но, несмотря на это, был отодвинут на второе место Бернгардом и Оксеншерной. Горн и Бернгард постоянно спорили о главенстве, имели противоположные характеры и стратегические взгляды. Горн подозревал, что Бернгард проводит «германскую» политику в ущерб и за счет Швеции. Его подозрения особенно усилились, когда Бернгард во время мятежа поддержал требования мятежников и его пришлось подкупать. Как и Густава Адольфа, Горна возмущали снобизм и высокомерие Бернгарда, а упрямство, мелочность и скупость это возмущение усиливали. Тем не менее, несмотря на все эти факторы, его отношения с Бернгардом были неприязненными больше по вине герцога, а не его. Герцог Саксен-Веймарский конфликтовал со всеми высшими военачальниками антигабсбургской коалиции. Воевода Михаил Шеин перед этой кампанией считался лучшим русским полководцем (в силу болезни и связанной с ней пассивности Сабурова, отсутствия в Европе Басмановых и смерти многих иных). Его блестящие победы под Смоленском, у Десны и под Брестом принесли ему известность. Только после разгрома под Нордлингеном вспомнили о том, что и Брестская и Смоленская кампании представляли собой оборону прекрасно укрепленной крепости (а в поле Скопин-Шуйский разгромил Шеина без мелейших проблем). И о том, что у Десны имела место фантастическая ошибка Радзивилла, атаковавшего русских в крайне невыгодной ситуации.

В результате Горн (при поддержке Шеина) и Бернгард постоянно спорили о главенстве. Горн способствовал промедлению до подхода к противнику испанцев, а Бернгард настоял на атаке. Все могло бы измениться, если бы Шеин единственный раз за кампанию его не поддержал, но тот похоже сам уверовал в свои таланты и рвался их проявить. Вражда между командующими привела к рождению компромиссного плана, который не нравился ни одному, ни другому. Взаимные обвинения и самоуверенность – к самоубийственным атакам Аллбуха. Безоговорочному разгрому способствовали и неумение (или нежелание) Шеина организовать артиллерийскую поддержку своих атак (ни в одной из них он не стал использовать пушки), и приказ Бернгарда, бросившего кавалерию в бесполезную демонстрацию.

Через месяц Бернгарду удалось собрать во Франкфурте только двенадцать тысяч человек. К Сабурову присоединилось еще около двух тысяч. После взятия Нордлингена Галлас продолжил наступление, захватив Нюрнберг, Вюрцбург, Хельбронн, Штутгарт, Майнц, Шпейр, Филиппсбург и другие города. Армия Сабурова оказалась отрезана от севера Германии, Биркенфельд с трудом прорвался в Франконию на соединение с Саксен-Веймаром и гессенцами, Баден и Вюртемберг были разорены. Миф о непобедимости шведов был развеян, а протестантская коалиция начала разваливаться. Гейльброннская лига фактически распалась. В начале 1635 года Иоганн-Георг Саксонский заключил с Фердинандом Вторым Пражский мирный договор, получив в пожизненное владение Лузацию и часть архиепископства Магдебургского. Он также обязался совместно с императором воевать против «чужеземцев». К этому договору присоединились многие протестантские и католические князья (герцог Баварский, курфюрст Бранденбургский, князь Ангальтский и многие иные). Верность шведам сохранили только маркграф Бадена, ландграф Гессен-Касселя и герцог Вюртемберга. Ну и разумеется, герцоги Померанский и Мекленбургский, которых «охраняли» русские и шведские войска. Религиозная война была окончена.

Ход войны изменился кардинально. Не сдерживаемая более никакими политическими соображениями шведская армия последовала рецепту Валленштейна и принялась грабить города и деревни, не делая различия между протестантами и католиками.

Видя полный развал антигабсбургской коалиции Игорь Лютый попытался усилить русские войска в Германии. Но собранную в Александрии армию во главе с сестрорецким воеводой Ратмиром Ачкасовым пришлось срочно направить в бывшие земли Южной Польши для подавления очередного мятежа. В результате в Штральзунд прибыло только четыре сотни амазонок. … И личная посланница царя (по слухам – его бывшая любовница) Филиппа Эйнха. Она происходила из прусских земель, насколько можно судить – из семьи горожан, и возвысилась через храмовые структуры (что необычно – как правило известные женщины были связаны с корпусом амазонок). И, главное, выделялась незаурядными политическими талантами. Во многом именно благодаря ей (и, разумеется, Оксеншерне) крайне тяжелая ситуация не превратилась в катастрофу.

Первым шагом Филиппы стало нарушение всех традиций русской армии. Впервые в истории как Московских, так и Сестрорецких войск воевода реально командовавший одной из армий (Захар Сабуров) получил право самостоятельно набирать войска и распоряжаться финансовыми средствами. Никогда ранее такие права в одних руках не сосредотачивались (набором и финансированием всегда занимались специальные люди, не имевшие права командовать). Это сработало. Весной 1635 года в Швабии было набрано свыше двух тысяч рекрутов, заметно усиливших кавалерию армии Сабурова. Тогда же посланники Эйнхи и Сабурова совместными усилиями смогли нанять еще три тысячи пехотинцев в Западной Швейцарии (в Люцерне, Лесных кантонах и Граубюндене, традиционно, вот уже свыше столетия, являвшихся поставщиками наемников для Сестрорецкого княжества). Конечно, этот набор столкнулся с заметными трудностями, т.к. Люцерн и Лесные кантоны были оплотами католичества в Швейцарском Союзе, но старые связи и авторитет сестрорецких князей (всегда плативших полностью и вовремя) позволил найти достаточное число «добровольцев», согласившихся воевать против Империи Габсбургов.

После того как в мае оба эти контингента соединились с главной армией Сабурова, тот перешел к активным действиям. В этом ему помогли также действия Фердинанда Венгерского, полностью устранившегося от командования, но перед этим разделившего свою армию на две. Одна во главе с Галласом осталась действовать на западе Германии, вторая (меньшая по численности) возглавленная генералом Хатцфельдом направилась на восток против агрессивно действовавшего Банера. Конечно, католики добились крупных успехов. Хатцфельд вынудил Вильгельма Саксен-Веймарского с остатками войск из Тюрингии уйти на север и оттеснил Банера в Померанию. Галлас разорил Гессен, отбросил Бернгарда и примкнувшего к нему Биркенфельда к границам Франции…. Но в результате большую часть 1635 года перед Сабуровым не было сильных противников. Воевода эти воспользовался.

Главные силы Галласа ушли на север, в Франконию, против русских осталось только девятитысячная армия герцога Карла Лотарингского (примерно поровну состоявшая из баварцев и бургундцев), причем в этом войске было очень много новобранцев. После сбора всех своих сил Сабуров мог вывести в поле одиннадцать тысяч человек. Также он обладал подавляющим перевесом в артиллерии (две тысячи пушкарей и пушечной обслуги в численности его войска традиционно не учитывают) – 60 легких орудий (поровну длинных и коротких) против 24 аналогичных и шести более крупных. Единственной слабостью русской армии была нехватка кавалерии в которой насчитывалось менее трех тысяч всадников (2-3 сотни русских, 5 сотен шведов и 2 тысячи немцев), против пяти тысяч у противника. Подобное сочетание сил приводило к тому, что католики были не в состоянии удержать большую часть крепостей и населенных пунктов, и вынуждало их искать полевого сражения. Конечно, теоретически они имели возможность сами выбрать место и условия боя, но Сабуров не позволил им этого сделать.

В июле 1635 года его полки покинули Страсбург, который вот уже третью зиму подряд становился их зимней базой, и форсированными переходами двинулись на восток. Не обращая внимания на тревожащие наскоки всадников врага, Сабуров занял Ротвейль, а вслед за ним – Штутгарт. Власть герцога Вюртембержского была восстановлена. Вслед за этим русские войска устремились к Дунаю и осадили Ульм. Карл Лотарингский, опасаясь прорыва противника в Баварию, решил дать сражение под этим городом. По всей видимости он допустил ошибку, напав на силы Сабурова вместо того, чтобы попытаться окружить их (хотя со стороны всегда виднее, тем более зная результат).

Разведка русских полностью провалилась и Захар Сабуров узнал о подходе противника только за два часа до появления войск герцога. За это время он еле-еле успел развернуть свои части. В центре первого эшелона были поставлены швейцарские наемники, усиленные некоторым количеством стрельцов и штурмовиков (общая численность составила четыре с половиной тысячи солдат), на флангах – немецкая конница. Четыре тысячи стрельцов и аркебузиров составили второй эшелон. 20 орудий усилили первый эшелон, остальные 40 остались во втором. По всей видимости воевода заранее планировал поражение своих флангов (как минимум – их отступление), поскольку пушки второго эшелона были нацелены на фланги (фактически, в начале боя они могли стрелять только по последним рядам своей конницы).

У противника в центре встали четыре тысячи пехотинцев возглавленные генералом Мерси, на правом фланге две тысячи всадников во главе с герцогом Карлом, на левом – три тысячи баварцев с генералом Геленом. При этом и у Мерси, и у Гелена были новобранцы. Артиллерию они развернуть не успели.

Не дожидаясь пока противник займет позиции Сабуров стремительно атаковал баварские порядки при поддержке артиллерии первой линии, которая смогла накрыть ряды противника перекрестным огнем. Успех полностью сопутствовал русским и пехота Мерси была сметена швейцарцами (в донесении после боя был употреблен термин «втоптана»). Сам генерал попал в плен. Также были захвачены одно полковое и 32 ротных знамени, 6 легких орудий и одно тяжелое (речь идет только об этом этапе боя).

Однако, успех центра не удалось развить на флангах по которым пришелся главный удар противника. Немецкие конные тысячи были опрокинуты двух-, трехкратно превосходящими силами баварцев и бургундцев, и бежали к лагерю. На их плечах всадники Лотарингского и Гелена прорвались к русской второй линии, но были встречены слитными залпами пушек и пищалей. Справа русские стразу переломили ход событий, т.к. неопытные баварцы откатились в полном расстройстве и восстановить порядки уже не смогли. Удар трех сотен шведских всадников Витцума (после Нордлингенского разгрома отступивших не к Бернгарду, а к Сабурову) окончательно обратил их в бегство. Слева, где действовали более опытные бургундские полки, ситуация долгое время оставалась неопределенной, герцог дважды прорывал строй стрельцов, но останавливался перед аркебузирами. Эти отборные бойцы, получавшие вдвое большие денежные оклады и имевшие на вооружении более мощные мушкеты (в русской терминологии – аркебузы), упрямо держались. Постепенно Сабуров подкрепил их высвободившимися на другом направлении стрелками и артиллерией. Видя безуспешность своих атак и узнав о разгроме центра и бегстве своего левого фланга, Карл Лотарингский приказал отступать.

Причиной подобного исхода боя несомненно стали ошибки католического командования. В первую очередь – стратегические (в ходе всей кампании). Вступать в бой, более того – атаковать русскую армию, имевшую явный перевес в пехоте и артиллерии было явно ошибочным шагом (вспомним, что искусство русских стрельцов в отражении лобовых кавалерийских ударов отмечалось и Густавом Адольфом и его противниками). В победном для себя бою под Нордлингеном армия Габсбургов наоборот вынудила противника (и в том числе русскую пехоту) атаковать, что и привело к победе. Тактически же (непосредственно в бою) командование герцога Лотарингского следует признать довольно грамотным. Он нашел слабое место армии Сабурова (слабые фланги), опрокинул их и даже сумел бросить конницу против второй линии русских (по тем временам достижение просто фантастическое, поскольку очень много боев проигрывалось потому что победоносная кавалерия уносилась преследовать бегущих и покидала поле боя совсем). Впрочем и здесь его можно упрекнуть в том что его ветераны ввязались в лобовые атаки вместо того, чтобы организовать караколь (перестрелку с противником в которой всадники поочередно выдвигаются в первый ряд из которого делают выстрел и вновь отъезжают назад). К ней русские традиционно не были приспособлены (как правило стрельцы за весь бой делали не более десятка выстрелов). С другой стороны подобная перестрелка не позволяла достичь быстрого результата, а о слабости своего центра Лотарингский хорошо знал.

Поражение католиков оказалось весьма серьезным. В плен попали генералы Мерси и Гелен, а также три полковника. После боя был захвачен весь обоз, в том числе все тяжелые орудия (в дополнение к тому, что взяли швейцарцы непосредственно в своей атаке) и, что еще важнее – армейская казна, позволившая Сабурову укрепиться в Бадене и Вюртемберге. Впрочем и русская армия не воспользовалась открывавшимися шансами. Сабуров из-за болезни не смог продолжить наступление и отвел армию назад. Для него подобные действия уже стали обычными – несколько месяцев активных действий в начале лета всегда сменялись пассивностью (и только очень серьезные соображения заставляли его армию сняться с квартир и направиться куда-либо).

Южная кампания закончилась с падением Ульма. Укрепив в Швабии пять крепостей, Сабуров разместил свою армию в них.

Возвращаясь к действиям Филиппы Эйнхи следует отметить несколько блестящих дипломатических шагов предпринятых ею. В апреле – мае 1635 года с Россией в союз вступили Баден и Вюртемберг (до того имевшие союзные отношения только со Швецией). Вскоре к ним примкнул и Гессен. Образовалась новая антигабсбургская коалиция в составе Швеции, России, Голландии, Померании, Мекленбурга, Гессена, Бадена и Вюртемберга. 19 мая к ней примкнула и Франция, которая вовлекла в конфликт своих союзников в Италии – герцогство Савойское, герцогство Мантуанское и Венецианскую республику. Собственно, как и у России, основным противником французов были испанцы, но поскольку конфликт получился общеевропейским, воевать пришлось еще и с Империей и Баварией (а также со всей Католической Лигой германских государств). Первоначально французы не смогли послать в Германию достаточно крупные воинские контингенты, но сразу же начали финансировать армию Бернгарда Саксен-Веймарского вытесненного Галласом в Северный Эльзас.

Позже Эйнха организовала обмен пленных Мерси, Гелена и прочих (ранее захваченных генералов и офицеров) на Шеина, Горна и Торстенссона.

Следующим шагом наместницы стало убеждение бездетного герцога Померанского в необходимости завещать свои владения России и Швеции. Какие именно средства убеждения были применены – неизвестно, но уже в начале 1636 года это завещание было оглашено. Оно крайне возмутило герцога Бранденбуржского, но поскольку все ключевые крепости его герцогства находились в руках шведов отреагировать он не смог.

Весной 1636 года католики стали готовиться к решительному наступлению. Стратегически ситуация заметно упростилась даже по сравнению с предыдущим годом (и тем более по сравнению с предшествующими годами). Армии антигабсбургской коалиции были разрезаны на части. Образовалось два несвязанных друг с другом театра военных действий. На северо-востоке находилась шведско-русская армия Банера (преимущественно шведская), опиравшаяся на сеть крепостей в Мекленбурге, Померании и Бранденбурге. Эта группировка в тот момент являлась главной силой антикатолической коалиции. Необходимо отметить что в начале года армия была чисто шведской и только в сентябре – октябре к ней присоединились свежие силы из России. В 1636 году ни в одном из московских городов бунты не возникли, что позволило направить в Германию почти одиннадцать тысяч человек (из них минимум две тысяч представляли собой обслуживающий персонал). Данную армию возглавил наследник трона великий князь Игорь Игоревич, уже в Германии заслуживший прозвище Черный, у которого в мае родился наследник (мать неизвестна). Только после этого Лютый позволил своему единственному сыну рисковать жизнью на войне. С этой группировкой могли взаимодействовать войска Врангеля в Северной Польше и Годунова – в Южной Польше и на Западной Украине. Со стороны католиков им противостояла армия Хатцфельда, до прибытия русских подкреплений имевшая подавляющий перевес над полевой армией шведов (двадцать тысяч, поровну пехоты и конницы, против десяти тысяч, из которых три четверти составляла кавалерия, т.к. Банер заблаговременно распределил свою пехоту по крепостям).

Вторым районом боевых действий стал юго-запад Германии – Швабия и Эльзас. Здесь антигабсбургская коалиция имела две армии – Сабурова Швабии и Бернгарда в Северном Эльзасе. Им противостояли войска Галласа в Франкфурте, Майнце и Вормсе. Здесь перевес был не настолько подавляющим, но, учитывая разделение сил между Сабуровым и Саксен-Веймаром (11 тысяч у первого и 12 – у второго), двадцати пяти тысячная австрийская армия имела решающий перевес. Правда ситуация могла в любой момент измениться, стоило французам признать этот фронт более важным чем Бельгийский или Итальянский. На этом направлении происходили следующие события:

Галлас разумно решил бить противника по частям. Проинформированный о болезнях Сабурова (прекрасно зная о вызванной этим пассивности), он решил нанести главный удар по Бернгарду. В случае занятия Эльзаса швабская армия оказывалась в полной изоляции и неизбежно капитулировала (возможно ударный кулак её попытался бы прорваться на север, но в любом случае юго-западная группировка противника прекращала свое существование). Австрийская армия сосредоточилась в Вормсе и неторопливо начала продвигаться вверх по Рейну, разоряя окрестности. Саксен-Веймарский противопоставил этому упорную оборону встречавшихся крепостей, впрочем долгое время не приносившую результатов. К июлю Галлас без особых проблем добрался до Брейзаха (примерно посередине между Швейцарией и Страсбургом, заняв все последний). Эльзасские земли были серьезно разорены, но припасы подвозились по Рейну. В этот момент неожиданно активизировался Сабуров (как раз очередное июльское улучшение его здоровья) и перерезал коммуникации по Рейну (заняв Филипсбург и Шпейер). В этой ситуации Галлас проявил нерешительность, долго выбирая свои дальнейшие действия. Месячная стоянка под Брейзахом истощила австрийскую армию и вызвала в ней дезертирство. И даже сдача крепости 16го августа положение не облегчила, т.к. ни припасов ни пороха в ней не оставалось. Опасаясь полного развала армии, военный совет созванный Галласом принял решение отступать на восток. Тяжелый переход по пересеченной местности от Рейна к верховьям Дуная еще больше ослабил войска. И хоть к Ульму (а затем и к Регенсбургу) вышло почти двадцать тысяч человек, боевой ценности они более не представляли. Только через несколько месяцев, после переформирования, армия восстановила свою силу. Некоторой компенсацией данной неудачи стала ошибка Сабурова не разгадавшего планы противника и очистившего занятые рейнские города (он счел, что Галлас пытается нанести удар по Бадену с Вюртембергом и вернулся их защищать). Результатом кампании стало восстановление контроля Габсбургов над Рейном ценой потери боеспособности одной из армий.

На севере Хатцфельд первоначально добился больших успехов, заставив Банера прятаться в крепостях и отступать на север. Мекленбург и Померания были в очередной раз жестоко разорены, как и союзный Габсбургам Бранденбург. Герцог Мекленбургский боясь за свою судьбу попросился в русское подданство (здесь тоже немаловажную роль сыграла Филиппа Эйнха) и признал себя вассалом Лютого. Он и его семья покинули Германию и более в неё не возвращались. Управление в герцогстве перешло к наместнику назначаемому русским царем и утверждаемому герцогом Мекленбургским. Первым наместником стала Эйнха.

В сентябре прибыли свежие русские войска, которые в конце месяца соединились с Банером. После недолгого маневрирования русско-шведская и австрийская армии встретились в Северном Бранденбурге (почти на самой границе с Мекленбургом). Армия Хатцфельда несколько уступала в численности (примерно на 300-500 человек), имея семнадцать с половиной тысяч солдат против восемнадцати тысяч (при этом в составе русских войск не учитываются две тысячи пушкарей). В принципе артиллеристы не учитываются ни в одной армии, но в русской их было много (если в других к передвижению пушек и их снабжению порохом и ядрами привлекали обычных солдат, то у русских все это делали «специально обученные» люди, которых нередко ставили и в строй пехотинцев).

Имперская армия (8500 пехоты, 9122 кавалерии при 30 орудиях) располагалась на большом холме под названием Шрекенберг. Неприятель ожидался с юга, соответственно южная сторона холма была очень хорошо укреплена, и все 30 орудий имперцев были размещены вдоль этих укреплений. Несмотря на наличие укреплений, армия Хатцфельда была выстроена в стандартный боевой порядок, как в чистом поле: фланги в два эшелона (кавалерия), центр – в четыре. Фланги и тыл имперской позиции укреплены не были. Местность перед фронтом позиции имперцев, южнее возвышенности, на которой они стояли, была сильно заболочена и малопригодна для атаки. Поэтому Хатцфельд считал, что занимает прекрасную оборонительную позицию. Но восточнее расположения имперцев, со стороны их левого фланга, располагались, с севера на юг: город Виттшток, низменность Лангер Грунд, затем цепочка из трех холмов, а за ними в южном направлении простиралась полоса леса. К востоку параллельно этой цепочке топографических объектов протекала река, имеющая сильно заболоченные берега. Между Шрекенбергом и этими холмами находилась небольшая низменность под названием Ландвер. Имперцы разместили свой обоз с осадным артиллерийским парком на равнине Лангер Грунд, оставив там небольшую охрану. Таким образом, между лесом и цепочкой холмов, с одной стороны, и рекой, с другой стороны, имел место коридор, который плохо просматривался с основной позиции имперской армии и выводил прямо к её обозу.

Хатцфельд не счел нужным занять цепочку восточных холмов, ограничившись посылкой на средний из холмов отряда в тысячу человек, которые, однако, не выставили на восточном склоне ни одного наблюдательного поста. Австрийское командование было уверено, что между холмами и рекой прохода нет (болота по берегам реки простираются до самых склонов холмов, которые в свою очередь слишком круты для передвижения войск).

Банер пересек реку гораздо южнее имперских позиций. Его разведка быстро выявила австрийские позиции и он принял решение охватить их. Генерал разделил свою армию на четыре части. Первый отряд, которым командовал Торстенссон, состоял из 3700 кавалеристов, 500 мушкетеров и 7 тяжелых орудий (по всей видимости он рассчитывал на искусство Торстенссона, поскольку использовать батарейные пушки в мобильном кавалерийском отряде как минимум необычно). Второй отряд полностью состоявший из русских (четыре с половиной тысячи стрельцов и тысяча всадников при 36 длинных и 36 коротких русских орудиях) был доверен двадцатипятилетнему царевичу. К нему на всякий случай был приставлен опытный полковник Лесли. Резерв под командованием Виттенберга имел три тысячи пехоты, две тысячи кавалерии и 10 орудий. Наконец, четвертое соединение под командованием Сталханска включало три тысячи кавалеристов. Сам Банер присоединился к первому отряду (который в бою сыграл роль авангарда).

Первый отряд, вслед за которым на некотором удалении шло соединение горя Черного, пошел восточным коридором, а кавалеристы Сталханска были посланы Банером на запад, в глубокий охват правого фланга имперской позиции. Резерв остался на месте, на удалении примерно 5 км от позиций имперской армии.

Авангард прошел коридором, оставшись незамеченным, после чего половина отряда (1350 всадников) во главе с самим Банером атаковала и захватил имперский обоз в долине, а оставшаяся часть отряда заняла южный из трех холмов. Внезапно осознав всю тактическую важность холмов (и в первую очередь – центрального и самого высокого из них), Хатцфельд принял решение немедленно занять её и лично повел три ближайших кавалерийских полка на её захват, приказав остальным частям левого фланга следовать за собой. Однако, Торстенссон заметил волну имперских кирасир устремившихся к доминирующей высоте. Он понял, что если имперцы займут её, Банер окажется зажат между склонами холмов и болотистым берегом реки и с частью отряда (950 кавалеристов и все мушкетеры) сам устремился на неё. На южном холме осталось еще 900 всадников. Он успел первым.

Но, несмотря на то что с Торстенссоном были только ветераны, Хатцфельд сумел отбросить их назад, на южный холм. В этот момент все зависело от того к кому раньше подойдут подкрепления. Хатцфельд ожидал прибытия еще трех тысяч конников, но к несчастью командир одного из полков отказался вести своих людей в атаку (толи он им не доверял, толи был обижен на генерала несколько дней назад оскорбившего его, толи получил взятку от русских язычников не брезговавших подобными методами). Более того – он перекрыл дорогу остальным частям. В результате к шведам подкрепления подошли раньше. Банер, собрав в кулак все силы первого отряда, выбил австрийцев с холмов и погнал их к Шрекенбергу. В этот момент имперская конница левого фланга все таки смогла развернуться и контратаковала, отбросив шведов назад. Последовала серия боев за холмы, во время которых обе стороны постепенно вводили в бой дополнительные силы.

Хатцфельд постепенно ввел в бой всю кавалерию левого фланга и большую часть кавалерии центра, со стороны Банера участвовал только первый отряд. Поскольку имперцы вступали в бой небольшими группами, численного перевеса они достигли не сразу, и какое-то время кавалеристы противоборствующих сторон увлеченно гоняли друг друга с переменным успехом на пространстве холмы — Ландвер — восточные склоны Шрекенберга. Надеясь быстро закончить это маневрирование, Хатцфельд решил ввести в бой и пехотные части, направив в атаку четыре бригады из центра (2800 человек), но тут в бой вступило соединение Черного. «По примеру» кавалеристов пехотинцы затеяли перестрелку на центральном холме, который представлял собой очень удобную арену для подобных упражнений, поскольку росли в нем в основном редко стоящие столетние дубы с невысоким подлеском. Победитель по-прежнему не мог определиться, поскольку лучшее умение австрийцев вести перестрелки нивелировалось перевесом русских в легкой артиллерии. В этот момент вновь сказал веское слово Торстенссон, ухитрившийся затащить свою тяжелую артиллерию на южный холм. Имперские орудия оставались на основной позиции и не могли принимать участие в бою.

Тем не менее численное превосходство войск Империи давало себя знать, шведов с русскими постепенно оттесняли. При этом у Хатцфельда еще оставались нетронутые резервы (в первую очередь – три тысячи всадников правого фланга).

В этот момент, почти одновременно, кавалерия Сталханска внезапно появилась в тылу позиции имперской армии, а соединение Виттенберга наконец подошло к войскам Банера. Полки Сталсханка ворвались в расположение имперцев с тыла, где не было укреплений и сходу опрокинули последнюю тысячу мушкетеров. От полного разгрома Имперскую армию спасли действия кавалерии правого фланга и наступившая темнота. Конники под личным командованием Хатцфельда (и Монтекукколи) позволили остаткам войском отступить в относительном порядке. Ночью продолжались мелкие стычки, кавалерия Сталханска захватила всю имперскую артиллерию, имперские солдаты начали поодиночке дезертировать. Среди ночи имперцы провели военный совет, на котором было решено немедленно отступать. Отступление, которое прикрывал Монтекукколи с 4 кавалерийскими полками, прошло успешно. Банер до утра ничего не узнал, а дальнейшее запоздалое преследование результатов не принесло.

На результат этого боя в первую очередь повлияло лучшее командование со стороны союзников. Банер, Виттенберг, Черный и Лесли действовали грамотно, Торстенссон и Сталханск – просто блестяще. У австрийцев же, наоборот, инициатива отсутствовала и Хатцфельду приходилось лично руководить действиями каждого полка. Из австрийских офицеров достоин упоминания только Монтекукколи, большую часть времени простоявший без дела (но блестяще прикрывший отступление). Особого упоминания заслуживает задержка атаки левого фланга, за которую никто наказан не был. Неподчинения приказам и интриги для Имперской армии уже стали рядовым явлением … и в очередной раз привели их к поражению.

Эта победа дала Банеру возможность контроля над всей северной и северо-восточной Германией (Мекленбург, Померания, Бранденбург и Саксония). Там просто не осталось враждебных ему войск. Но воспользоваться этим он не смог. Без проблем заняв Магдебург и Эрфурт он в январе осадил Лейпциг. Саксонский гарнизон сдаваться отказался и союзная армия оказалась в крайне тяжелой ситуации. Испытывая нехватку продовольствия и иных припасов, потеряв более тысячи человек (и неизвестно сколько лошадей), Банер бы вынужден отвести войска и разместить их на зимние квартиры на границе Саксонии и Силезии восточнее Эльбы. Это решение оказалось излишне авантюрным, т.к. между ним и северным побережьем остались вражеские крепости. В результате армия в мае 1637 года была окружена и оказалась вынуждена с боями прорываться на север.

Радуга пишет:

завещать свои владения России и Швеции

Поделят? Или некая форма совместного правления? Учитывая шведскую Польшу немного неясно...

Вал пишет:

Поделят? Или некая форма совместного правления?

Бранденбург кинут (отличие от РИ).

Восточная Померани — к Швеции (Штеттин тоже к ним).

Западная Померания — к России (с Штральзундом и Рюгеном).

Все интереснее и интереснее. В 2008 на глобусе какие-нибудь государства помимо России планируются?

Фрерин пишет:

В 2008 на глобусе какие-нибудь государства помимо России планируются?

В МБД были... но тут коллега берет шире.

Самое грустное в том, что перспективы получаются хуже чем в МБД.

И что делать — не представляю.

Россия становится союзником Франции (маскимум — один конфликт сумел "раздуть", и то в резуьтате кризиса в России). Следствие этого — нет кризиса второй половины 18го века и революции. Наполеона тоже нет. Европейскую и мировую карту никто не перекраивает.....

Так что пока рождаются 2,5 — 3 блока (французский, англо-асвстрийский и русско-шведский как правило союзный французскому). И мир делится на троих... Земельные приобретения меньше чем в МБД (боьшая часть Южной Америки не достается, заметная часть Африки — тоже)... Да, то что есть более населено и более доходно, но... это не сильно утешает...

Вот такая вот ситуация на начало 19го века вырисовывается......

Радуга пишет:

перспективы получаются хуже

А так и писать — на то и АИ. Зачем подгонять под желаемое? Выйдет негатива в 19 веке, так выйдет.

ымы пишет:

Выйдет негатива в 19 веке, так выйдет.

Зато потом есть XX век, где можно карту перекроить.

Фрерин пишет:

Зато потом есть XX век, где можно карту перекроить.

УВЫ...

Не вижу оснований даже для этого.

ИМХО для большого перекраивания должны найтись "молодые хищники, опоздавшие к разделу мира". Прочим же устраивать серьезные заварушки невыгодно (риск больше возможного выигрыша).

В РИ хищниками стали Германия и США (совместными усилиями две войны развязавшие). И в какой-то степени Япония...

Здесь же... Французской революции не будет. Значит и Наполеон Германию не "почистит" (от полусотни государств, связанных договорами с Великими державами, которы поэтому тронуть нельзя). Т.е. шансы Германии на объединение — эфемерны.

США тоже не появится (там чересполосица колониальных владений Великих держав.

Иначе говоря — не вижу кто заварушку начнет. "настоящих буйных мало"....

P.S. А вот в возможность социального взрыва в стране не ослабленной внешними потрясениями я не верю. Т.е. — без серьезной войны ревоюционерам не светит.

А получающийся трехполярный мир серьезных войн не предполагает...

ымы пишет:

Выйдет негатива в 19 веке, так выйдет.

Я не говорил про негатив. Я говорил про отсутствие перспектив для развития.

Три хищника смотрят друг на друга и ждут... И не дают друг другу развиваться (или вынуждают оговаривать каждый шаг).

Радуга пишет:

отсутствие перспектив для развития

Тю. Аналог холодной войны, "германская зона" в центре Европы — арена столкновений, возможно локальных внутренних конфликтов (третий мир реальной холодной войны), далее колонии... Куда уж развитее.

Радуга пишет:

В РИ хищниками стали Германия и США (совместными усилиями две войны развязавшие). И в какой-то степени Япония...

Вы никого не забыли? Там, между Германией и Японией небольшая страна была...

ымы пишет:

Вы никого не забыли? Там, между Германией и Японией небольшая страна была

Российская Империя.

Котрая развалилась потому что эти два голодных хищника на неё насели (причина не единственная, но одна из двух важнейших, вторая — внутренняя). А то что на её месте выросло ... проходит по разряду:

Радуга пишет:

А вот в возможность социального взрыва в стране не ослабленной внешними потрясениями я не верю. Т.е. — без серьезной войны ревоюционерам не светит.

ымы пишет:

Аналог холодной войны, "германская зона" в центре Европы — арена столкновений, возможно локальных внутренних конфликтов (третий мир реальной холодной войны), далее колонии... Куда уж развитее.

В МБД делили на двоих.

Здесь — на троих, причем каждый из трех еще и с союзниками делиться должен.

Радуга пишет:

Котрая развалилась потому что эти два голодных хищника на неё насели

Э-мм... А Япония тоже насела? После договора 1912 года и верного союза в ПМВ? И кто насел в Корее, в лесах?

Ну и Германия — те же таможенные войны — обоюдны.

Радуга пишет:

на троих, причем каждый из трех еще и с союзниками делиться должен

Африка времен Холодной войны и есть.

ымы пишет:

А Япония тоже насела? После договора 1912 года и верного союза в ПМВ? И кто насел в Корее, в лесах?

Первый звонок — 1905. Доверие к режиму подорвано.

Развал — 1917.

Сначала Япония, затем Германия...

Радуга пишет:

В Голландии с лесом был намного хуже.

В Голландии с лесом все было в порядке. В то время (период Голландского могущества) в верхнем течении Рейна еще существовали огромные лесные массивы (достаточно вспомнить легендарный Шварцвальд), где и происходила рубка корабельного леса, который, потом, по Рейну сплавлялся в Голландию.

Леший пишет:

В Голландии с лесом все было в порядке.

Как раз Ваш пример и говорит о том, что Голландия использовала покупной (иностранный) лес.

Эта победа дала Банеру возможность контроля над всей северной и северо-восточной Германией (Мекленбург, Померания, Бранденбург и Саксония). Там просто не осталось враждебных ему войск. Но воспользоваться этим он не смог. Без проблем заняв Магдебург и Эрфурт он в январе осадил Лейпциг. Саксонский гарнизон сдаваться отказался и союзная армия оказалась в крайне тяжелой ситуации. Испытывая нехватку продовольствия и иных припасов, потеряв более тысячи человек (и неизвестно сколько лошадей), Банер бы вынужден отвести войска и разместить их на зимние квартиры на границе Саксонии и Силезии восточнее Эльбы. Это решение оказалось излишне авантюрным, т.к. между ним и северным побережьем остались вражеские крепости. В результате армия в мае 1637 года была окружена и оказалась вынуждена с боями прорываться на север.

Снова, в очередной раз в этой войне, сказалась специфика центральной Европы. Большое количество крепостей, в которых в виде гарнизонов размещалось множество войск (конечно, Империя – это не Голландия, где в крепостях сидела половина войск, но даже с учетом многолетней войны более трети солдат оставалась в гарнизонах). Плюс – возможность в любой момент набрать новых рекрутов (для этого требовались только деньги, которые в случае угрозы поражения в войне считать переставали)…. Именно поэтому уже через несколько месяцев казалось бы разгромленная сторона уже могла выставить свежую армию.

Так и случилось и в этот раз. Западная армия Галласа была деморализована, частично разбежалась; северная Хатцфельда – разгромлена, но уже в феврале Император собрал свыше 25 тысяч бойцов. Конечно, для этого ему пришлось оголить границу с Трансильванией и очистить несколько крепостей в Швабии, отдав ту под контроль Сабурова (впрочем удержать эти крепости все равно не представлялось возможным). Командование новой армией было доверено наиболее авторитетному из действующих полководцев – Матиасу Галласу.

Стремительно двинувшись на север, австрийцы окружили русско-шведскую армию, размещенную на зимние квартиры. Войска Галласа не испытывали проблем со снабжением из-за разветвленной сети крепостей в Саксонии и Силезии, что позволило им действовать крайне активно. Однако шведские разъезды своевременно (за трое суток) обнаружили подходящего со всех сторон противника и Банер успел собрать части в кулак. Несмотря на это его положение оставалось тяжелым, так как австрийские войска подступали с разных направлений. Оставив в качестве заслона отряд конницы в полторы тысячи клинков во главе со Сталханском, остальные силы (свыше пятнадцати тысяч) шведский генерал бросил против отряда Гонзаги (около двух тысяч человек). Шведские кавалеристы Виттенберга смяли австрийцев и обеспечили выход армии из окружения.

Тем не менее положение армии Банера осталось достаточно тяжелым. Он находился во враждебно настроенной Саксонии и его преследовали примерно равные по численности, но лучше снабжаемые части имперцев. Летом 1637 года русским и шведам приходилось уклоняться от боя и отступать на север через Саксонию и Бранденбург. Особенным тяжелым оказались май и июнь, пока армия прорывалась через Саксонию. После вступления в бранденбургские владения положение несколько улучшились, т.к. часть крепостей этого курфюршества была под шведским контролем. Впрочем в этой кампании все они были утеряны. Возможно их занятие стало ошибкой Галласа, так как замедлило имперские войска и позволило Банеру уйти. Более того – пока австрийцы занимали укрепления в Бранденбурге, преодолевая сопротивление шведских и протестантских гарнизонов, Эйнха и Банер серьезно укрепили Померанию и Мекленбург (в основном Эйнха, Банер больше занимался непосредственно боевыми действиями, пытаясь помочь своим гарнизонам). В результате армия Габсбургов не рискнула наступать на север осенью и отошла на зимние квартиры в Саксонию. На этом кампания 1637 года закончилась.

Возмутительно, но она действительно закончилась именно так. Швабская армия русских не двинулась с места вообще. Сабуров по неизвестным причинам бездействовал. Конечно, следует помнить о болезни, которая преследовала его в каждой кампании с 1604 года (по всей видимости – хронический бронхит, при любом сквозняке переходящий в воспаление легких). Но в армии были и другие воеводы, например – Шеин. В Эльзасе Бернгард Саксен-Веймарский пытался отбить крепости, занятые Галласом в прошлом году, но французы сосредоточили внимание на других направлениях – Бельгии, Каталонии (в Испании) и Савойе (Италии) и подкрепления прислать не смогли. Имевшихся же сил ему не хватило.

В 1638 году основные действия вновь развернулись на северном направлении. Весной имперская армия вторглась на территорию Мекленбурга. И тут оказалось, что австрийцы переоценили свои силы. На западе войск осталась совершенно недостаточно. Бернгард Саксен-Веймарский, получив подкрепления из Франции, покинул Эльзас и переправился через Рейн, где соединился с армией Шеина. Разногласия между ними возобновились практически сразу, но это не помешало объединенной армии раздавить вдвое меньшую баварскую армию в битве у Рейнфельдена. Впрочем, сразу после неё Бернгард и Шеин разделились – первый направился в Франконию, второй начал осаду стратегически важного Брейзаха (важного для французов, так как, являясь сильнейшей на тот момент крепостью Рейнской долины, блокировал передвижение войск по ней и позволял или не позволял испанцам перебрасывать подкрепления из Италии в Нидерланды и наоборот). Войск для отражения этого наступления у Империи уже не нашлось. Максимилиан Баварский спешно набрал новую армию, но вывести её за пределы Баварии не рискнул.

Тем временем на севере Галлас попал в неприятную ситуацию. В совершенно разоренных за предыдущие годы землях Померании и Мекленбурга его войска не могли найти достаточного количества продовольствия и голодали. Русские и шведы, опиравшиеся на разветвленную сеть укреплений (13 русских крепостей в Мекленбурге и Западной Померании), подобных проблем не испытывали. Банер прекрасно организовал взаимодействие между мобильными кавалерийскими отрядами и гарнизонами. Используя перевес в кавалерии, он набегами затруднял операции Галласа и истощал его силы (перехватывая фуражиров и обозы). В результате австрийцы испытывали жесточайшие лишения. Ситуацию еще больше усугубило их неумение осаждать города (выше приводилось сравнение по срокам осады на примере Регенсбурга, в среднем же за эту войну католики тратили на захват крепости вчетверо больше времени чем шведы с союзниками). Тем не менее несмотря на все сложности имперская армия все лето упрямо пыталась добиться успеха. Только осенью Галлас пришел к выводу, что кампания не удалась и в ноябре отступил на юг с остатками сил. По оценкам его потери превысили десять тысяч человек – больше чем в большинстве сражений той войны (естественно, в этой цифре учтены и дезертиры). Армия фактически прекратила свое существование.

Тем временем Шеин заставил капитулировать Брейзах, а появление Саксен-Веймара в Франконии привело к переходу на сторону шведов Брауншвег-Люнебура. После этой кампании в войне обозначился явный перелом в пользу антигабсбургской коалиции, на сторону которой вновь начали переходить многие немецкие государства (их правители).

В последующие два года в Германии крупных боев не было. Наиболее важным событием стал разгром голландским адмиралом Тромпом испанского флота, который пытался доставить подкрепления в Нидерланды. Войска под командованием Банера дважды вторгались в Богемию, пытаясь прорваться к Вене, но имперские генералы Пикколомини и эрцгерцог Леопольд-Вильгельм, сменившие Галласа, искусным маневрированием заставляли их отступить. Следует заметить, что ситуация была похожа на события 1638 года (теперь уже австрийцы опирались на сеть крепостей, а шведы, французы и русские пытались действовать на разоренных землях) и могла закончиться поражением шведов, но Банер проявил большую осторожность нежели Галлас и своевременно отступал. На западе войска союзников довольно успешно вторгались в Баварию, разоряя её (впрочем не достигнув никаких особых успехов). Эти маневры привели к тому, что курфюрст Бранденбурга заключил со шведами договор о нейтралитете. Примечательно, что части антигабсбургской коалиции окончательно «перемешались» и в Германии ни одной чисто шведской, русской, немецкой или французской армии более не существовало. Смерть Бернгарда в 1640 году в разгар подготовки к новому походу привела к тому, что его полки подчинили французским генералам. Таким образом из немецких князей коалиции относительную самостоятельность сохранял только Георг Брауншвегский, все прочие же были вынуждены заигрывать с различными силами. Это-то «заигрывание» и привело к крупному конфликту.

Маркграф Бадена и герцог Вюртемберга, с 1634 года находившиеся при русской швабской армии (сначала Сабурова, затем Шеина) и удержавшиеся на троне только благодаря русским стрельцам, выступили с идеей создания Швабского союза в который рассчитывали включить все соседние более мелкие государства. По всей видимости они опасались не только Габсбургов, но и Франции, почему и предложили возглавить Союз князю Игорю Черному. Естественно, что подобная инициатива не понравилась ни в Париже, ни в Стокгольме. Более удивительно, что резким её противником выступила Филиппа Эйнха. Впрочем её позиции существует несколько объяснений – от банального подкупа французскими агентами до государственных соображений. В частности – данный вариант приводит к обострению русско-шведских и русско-французских отношений вплоть до их разрыва. Как следствие появляется вероятность того что Франция и Швеция, заключив с Империей мир, совместно нападут на Россию.

Наместнице, используя остатки своего влияния в Москве и Сестрорецке, удалось задержать образование Швабского Союза (без признания Черного или Лютого лидерами союза данный шаг терял всяческий смысл). Но спорить с наследником трона она могла только опираясь на избыточное финансирование. Сама она подобными доходами не обладала и была вынуждена прибегнуть к французской помощи. При этом прямое получение денег из Парижа было исключено, поскольку за подобное Лютый казнил не разбираясь. Именно поэтому Филиппой Эйнха была разработана хитроумная комбинация приведшая к появлению у России еще одной колонии (правда слабо защищенной и долгое время зависящей от доброй воли французских властей).

Первоначально ничего не предвещало подобного. Граф д’Аво, осуществлявший в Германии французскую политику, предлагал разрешить торговой компании, создаваемой Эйнхой, беспошлинно торговать во Франции мехами. Но кардинал Ришелье счел подобное недопустимым, поскольку это не соответствовало его экономическим взглядам (он последовательно боролся с ввозом во Францию предметов роскоши, предпочитая создавать собственные их производства). Поэтому появился вариант с участием русских купцов (исключительно по рекомендации Эйнхи) в компании Новой Франции. И снова нашлись могущественные силы недовольные подобной идеей. Ими стали иезуиты, с 1635 года возглавившие французское освоение Северной Америки. В силу этих факторов было принято обтекаемое решение, по которому Меховая компания Эйнхи получила право беспошлинно торговать американскими мехами на французских землях.

Сама Филиппа по всей видимости предполагала начать контрабандную торговлю русскими мехами (транзитом через Америку). Но для этого ей требовался опытный и надежный представитель в Северной Америке (в Квебеке). Таковым стал Александр Аргалов – представитель достаточно известной сестрорецкой династии (её основатель Аргал был одним из ключевых военачальников Слепого, но его потомки таких талантов более не проявляли). Сам Александр имел многолетний опыт торговли «на фронтире» (Чукотка, Дальний Восток, прилегающая Америка, в меньшей степени – вся Сибирь). Связаться с Эйнхой его вынудила необходимость покинуть Сестрорецк, поскольку неосторожно озвученная им критика некоторых решений Игоря Лютого (а именно – траты сестрорецких доходов на нужды православия) вызвала неудовольствие царя. Помимо опыта и явных талантов (действовал он настолько успешно, что к этому моменту его начали всерьез рассматривать как кандидата на пост главы Торговой палаты) Александр Аргалов был еще и фанатичным язычником «в сестрорецком варианте» (т.е. «мирным», не считавшим необходимым навязывать свою веру, но совершенно непреклонным), и крайне честолюбивым человеком. Именно поэтому, прибыв в Квебек, он не ограничился приемом кораблей из России, перерегистрацией груза на них и отправкой во Францию, а предпринял несколько попыток создать собственные фактории (от имени Меховой компании).

К 1640 году несколько попыток русских закрепиться в Северной Америке успело провалиться. Экспедиция Савелковых исчезла в Гудзоновом заливе, экспедиция князей Рязанских обосновалась в Виргинии, но была уничтожена индейцами, поселение Антеровых в Каролине было уничтожено испанцами (или англичанами, голландцами, французами, может пиратами, или даже русскими конкурентами – но, несомненно что это сделали морские корабли). Совместная попытка кланов Иченовых и Мандуховых (во всех перечисленных случаях говорится о тех, кто финансировал предприятие, а не о тех кто реально пытался обосноваться на месте) оказалась более успешной, но не принесла ожидаемой прибыли и потому была прекращена, а население построенных поселка и факторий вывезено в Амазонию. Именно поэтому шведы в 1638 году при основании своей колонии прибегли к помощи голландцев. Для Аргалова (в той ситуации) неудачи предшественников стали приманкой, от которой он отказаться не смог.

Русские действовали крайне энергично. Уже в 1642 году агенты Меховой компании смогли закрепиться на землях между озерами Эри, Онтарио и Гурон, где основали сеть факторий. А потом сказались некоторые преимущества сестрорецких язычников. Столетия освоения Сибири дали огромный опыт, которым в Западной Европе еще не обладал никто. И основным пунктом в этом опыте был постулат о том, что речные системы контролируются в обязательном порядке и любой ценой. Традиционная для Северной Америки система засад на волоках между реками русским казалась дикостью. И в том же 1642 году Аргалов выпускает в плавание три куттера.

Эти корабли имели и другие названия. Короткие палубные чайки, малые струги, куттеры русского типа (или русские куттеры), малые ладьи, ладьи, ладьи амазонок. Но в Северной Америке прижился термин русский куттер. Двухмачтовый парусно-гребной корабль с шестью 2фунтовыми пушками (по 3 на борт) и легким фальконетом на палубе. Экипаж составлял от 13 до 50 человек.

Через восемь лет таких корабликов было свыше тридцати. Они обеспечили русским решающее преимущество на Великих Озерах. Естественно, не сами по себе, поскольку за те же 8 лет была создана соответствующая инфраструктура – гавани, пороховые мельницы, лесопилки и кузницы. В начале 1650 года все острова на озерах Гурон, Мичиган, Онтарио и Эри были под полным контролем русским, а земли между этими озерами находились в «сфере влияния Меховой компании». Естественно, не обошлось без проблем. Выбивая индейцев с островов, подчиненные Аргалова развязали войну с сильнейшими племенами алгонкинов – оттава и оджибве. Последние даже смогли на некоторое время остановить продвижение сестрорецких язычников, не пустив в озеро Верхнее. (Как раз летом 1650 году 20 куттеров при поддержке пяти тысяч союзных индейцев смогли разгромить поселения оджибве на реке Сент-Мари и прорваться в Верхнее озеро, после чего алгонкинские племена стали уходить с озер).

В этой войне русские сделали ставку на ирокезские народы эри и нейтралов (первые проживали южнее озера Эри, вторые – между Эри, Онтарио и Гуроном), а несколько позднее вошли в альянс с народами дакота – (тетон-сиу и собственно сиу), проживавшим восточнее Великих Озер. И те, и другие были врагами алгонкинов (в лице сильнейшего их народа – оджибве) и потому стали надежными союзниками Меховой компании. Именно после заключения этих договоренностей гербом Компании стали изображения Змеи и Кошки (традиционно – золотых на красном фоне). Причина в том, что Эри называли себя «кошачьим народом» или «народом Пумы», а само название Сиу является сокращением алгонкинского слова «гремучие змеи».

Накачивая своих союзников железными изделиями, ружьями и порохом, Аргалов и его подчиненные смогли качественно изменить ситуацию и от торговли перешли к захватам территории, тем более что французское правительство до 1659 года не считало возможным (считало невыгодным) им противодействовать. Впрочем, уже во второй половине 1650 года позиции русских пошатнулись из-за действий Союза Ирокезов (но это было позднее).

Тем временем в Европе Эйнха в начале 1640х годов начала получать доходы от действий Меховой компании и смогла начать раздавать паи в ней «нужным людям» в Сестрорецке. Идея о создании Швабского Союза не получила развития.

Война против Габсбургов продолжалась. Французам удалось вызвать восстания в Португалии и Каталонии (последняя даже перешла под их контроль). Это вынудило Испанию значительно сократить свою помощь австрийским Габсбургам. Впрочем, воспользоваться подобным шансом шведы и русские не смогли. В начале 1641 года умерли два ключевых генерала антигабсбургской коалиции и несколько менее известных. Банер собрал у себя совещание на которое пригласил Георга Брауншвейг-Люнебургского и командиров шведских частей действовавших на северо-западе Германии. Все они оказались отравлены. Неизвестно было ли это случайностью или блестящей диверсией австрийцев.

Временное командование над армией принял князь Черный. Он с русскими полками начал осаду города Вольфенбюттель, в надежде что его падение убедит сыновей герцога Георга сохранить альянс с Россией, Швецией и Францией. Австрийцы попытались ему помешать, но неудачно. В сентябре крепость сдалась, но ожидаемого воздействия на герцога Брауншвейгского это не оказало. Брауншвейг заключил мир с Империей.

В ноябре в Германию прибыл новый командующий – Леннар Торстенссон. Одновременно Черный получил от отца грозное послание, с повелением сдать командование и во всем подчиняться шведскому генералу. Торстенссон при помощи 18 тысяч рублей экстренной русской помощи и 10 тысяч талеров, опираясь на собственно шведские и русские части, в течение месяца навел порядок в армии (до того более года не получавшей жалования). Зимний период был успешно использован для реорганизации войск. Попытка эрцгерцога Леопольда-Вильгельма зимой разбить шведов и русских закончилась полным провалом. Передвижение австрийцев было заблаговременно обнаружено летучими отрядами Кенигсмарка и силы Торстенссона успели закрепиться на сильных позициях. Попытки имперцев обойти их закончились неудачей из-за разоренной местности и глубокого снега, и эрцгерцог приказал отступать. Потери в этом бесплодном походе оказались весьма велики, несмотря на отсутствие сражений.

Стремясь заранее оградить себя от заслуженного порицания и найти оправдание неудаче, эрцгерцог и Пикколомини приложили немало усилий, создавая Торстенссону репутацию «оборонительного генерала».

Торстенссон получил из Стокгольма приказ, касающийся оборонительных действий, но сам он имел противоположные планы. Положение главных сил союзников (швабская группировка к тому времени де-факто стала совершенно самостоятельной) на момент смены командующего было ни хорошим, ни плохим. Они контролировали побережье Балтийского моря (Померанию и Мекленбург), имели опорные пункты в Вестфалии и отдельные крепости на юге. Фактически, они контролировали нейтральный Бранденбург. Тем не менее, попытки продвинуться на юг успеха не приносили.

Наступление на Австрийские земли можно было вести с трех направлений – с Дуная, (преодолев сопротивление Баварии, как Густав Адольф в 1632), вдоль Эльбы (как Банер в 1639, но для этого требовалось завоевать Саксонию и Богемию). Для контроля над последней требовалось владеть Прагой, но этот город было трудно взять, зато легко потерять (в северной Богемии не имелось опорных пунктов, откуда можно было бы поддерживать оборону Праги, зато имперцы на юге опирались на многочисленные крепости). В свое время Банер оказался не в состоянии удерживаться в Богемии дольше нескольких месяцев. И было еще третье направление – вдоль Одера, в Силезию, затем в Моравию и уже оттуда на Вену. Это направление тоже имеет свои сложности, т. к. в Силезии много имперских крепостей, но зато эта провинция мало разорена войной и в ней можно прокормить армию.

Первые два направления подразумевавшие либо сотрудничество с французами (на Рейне) и взаимодействие с Швабской армией Шеина, либо прямую атаку главных имперских сил, Торстенссон отверг. Он намеревался нанести императору решающий удар своими силами.

Союзники потратили февраль и март на подготовку к операции, обучение войск и укрепление дисциплины, на накопление припасов и на рекогносцировки. Главные силы противника были расквартированы в Тюрингии и Саксонии. В начале апреля главные силы Торстенссона перешли Эльбу и вторглись в Силезию. Захватив в течение месяца несколько второстепенных крепостей, 1го мая он осадил Глогау – важнейшую крепость северной Силезии. Первоначально Торстенссон пытался беречь солдат и вел осторожную и правильную осаду, но узнав о том, что передовые силы австрийцев движутся к нему, он приказал немедленно штурмовать крепость. Энергичный штурм закончился блестящей победой (союзники потеряли менее тысячи человек, но среди них было много офицеров, в том числе достаточно известных – молодые князья Боровский, Рязанский, Пожарский). Этот успех практически развалил оборону провинции – крепости начали сдаваться одна за другой, авангард имперской армии отступил. Следующей целью стал Швейдниц – небольшая, но стратегически важная крепость, связывавшая Силезию и Богемию. В планах Торстенссона она играла ключевую роль, поскольку позволяла блокировать передвижение из Богемии в Силезию. Её значение понимали и австрийцы, почему Пикколомини с лучшими частями оторвался от главных сил и устремился на соединение с своим авангардом. Однако он не успел.

Командир австрийского авангарда герцог Франц-Альберт фон Сакс-Лауенбургский попытался кавалерийскими налетами затруднить шведско-русской армии осаду, но столкнулся с силами прикрытия генерала Кенигсмарка. Отступая, шведская кавалерия смогла заманить его к своим главным силам. Союзники имели более чем трехкратный перевес в живой силе (двадцать четыре тысячи против семи), двадцатикратный в артиллерии (80 пушек против 4) и главной задачей стала не просто победа, а уничтожение войск герцога. Для этого командующий использовал десять тысяч кавалеристов и один русский пехотный корпус (на тот момент уже неполного состава – всего шесть тысяч бойцов) с штатной артиллерией. Второй пехотный корпус русских совместно с шведской пехотой под общим командованием Черного продолжил осаду.

Торстенссон хитро поставил кавалерию в первую линию, намеренно ослабив центр. Фактически центр первой линии представлял не более чем завесу, призванную скрыть ставшую за ней пехоту и артиллерию. Герцог Франц-Альберт не обнаружил пехоту союзников и решил, что силы сторон примерно равны. Затем он атаковал и, опрокинув кавалерийскую завесу, начал преследовать отступающих шведских всадников. Вскоре австрийцы налетели на русскую пехоту в то время как сильные фланговые отряды шведской кавалерии окружали их. Первым же залпом герцог Лауенбургский был убит, после чего его армия была разгромлена в этих «Каннах». Потери имперцев составили четыре тысячи убитыми и ранеными, 1200 пленными (также шведам достались все четыре пушки). Узнав о поражении, гарнизон Швейдница капитулировал.

После этого Торстенссон разделил свою армию на две части. Князь Черный с русской пехотой (всего шесть тысяч человек – один корпус, так как второй был оставлен в качестве гарнизонов в Силезии), двумя тысячами кавалеристов и большей частью артиллерии был направлен на осаду города Нейссе, а сам Торстенссон с 8000 кавалерии и 1500 мушкетерами при нескольких орудиях захватил Троппау, а затем повернул на юг, в Моравию. Столица провинции Олюмюц был сильной крепостью, с 50 орудиями, снабженным припасами, но его занимал крайне слабый гарнизон – всего 800 недавно набранных рекрутов. После короткой осады (11-14 июня) они капитулировали и вышли из города с воинскими почестями. Торстенссон оставил в гарнизоне три тысячи человек. Кенигсмарк, Виттенберг и Сталханск провели серию удачных рейдов на запад и на юг – в Моравию, Богемию и Австрию. В Вене воцарился страх; спустя 20 лет война вновь вернулась в эти земли. Главная армия имперцев спешно перегруппировывалась и реорганизовывалась. К 11 июля было собрано девять тысяч пехотинцев и пятнадцать тысяч кавалеристов.

Торстенссон знал, что противник сосредотачивает силы, но решил, что успеет воспользоваться его смятением для окончательного завоевания Силезии. 6 июня, в тот самый день, когда Черный взял Нейссе, он двинулся на захват оставшихся незанятыми небольших крепостей. К 30му июня незанятой оставалась только маленькая крепость Бриг. Её гарнизон был полон решимости держаться как можно дольше и осада затянулась, а имперская армия была уже в пути.

Сосредоточив все свои силы, эрцгерцог Леопольд-Вильгельм двинулся на Ольмюц, под стенами которого оставил блокадный отряд (пять тысяч бойцов), а затем с главными силами направился к Бригу. Возможно это было ошибкой, т.к. отряд Черного находился ближе и, не имея достаточно кавалерии, был уязвим. Торстенссон же немедленно снял осаду и смог прорваться на соединение с русским царевичем. Впрочем, для этого ему пришлось пожертвовать двухтысячным отрядом конницы генерала Шлага, который был разгромлен австрийским авангардом Монтекукколи. После соединения армия союзников отступила в северную Силезию, оставляя в крепостях сильные гарнизоны.

Три месяца (август, сентябрь и октябрь) противостоящие армии маневрировали по Силезии, Богемии и Саксонии. По мере подхода подкреплений инициатива переходила то к одним, то к другим. Наконец, 31 октября русско-шведская армия оказалась зажата между Лейпцигом (где находился сильный австрийский гарнизон) и подходившей имперской арией. 1 ноября Торстенссон был вынужден занять позицию восточнее Лейпцига, преграждая дорогу противнику. Но когда вражеский авангард показался в пределах видимости, он неожиданно приказал войскам сместиться влево (на северо-запад). Или из-за сложности маневра, или специально, чтобы обмануть противника, но движение союзной армии создавало видимость беспорядочного отступления, о чем австрийский авангард и донес командованию. Имперцы развернулись направо и стали перемещаться параллельно шведам, на расстоянии нескольких миль от них. К ночи обе армии достигли Брейтенфельда.

После наступления темноты имперцы собрали военный совет. Неприятель, видимо, отступает. Давать сражение, пользуясь случаем, или нет? Пикколомини решительно выступил против. Он предлагал следовать за врагом, изматывая его в стычках и не давая брать имперские города. К несчастью в очередной раз сказались разногласия в руководстве имперской армии. На этот раз ключевой стала борьба «итальянской» и «немецкой» партий (генералов – выходцев из Италии и из Германии). Пикколомини был наиболее известным на тот момент «итальянцем», а на совете большинство было у «немцев». Последние решительно выступили против предложенного плана, утверждая что незначительного преимущества (28 тысяч у австрийцев, но из них 5000 – вспомогательные легкие силы незаменимые в маневренной войне, но малоценные в генеральном сражении, против 22 тысяч у русских и шведов) достаточно для победы. Если русско-шведскую армию не «добить» сейчас, она может соединиться с французами в Вестфалии, что сделает их вдвое сильнее. На самом деле это мнение было совершенно ошибочным. И Торстенссон не собирался отступать, ни французы не намеревались ему помогать (генерал Гебриан, совершив рейд в Вестфалию, решил что слишком оторвался от своих баз и уже приказал возвращаться в Франконию). Но эти аргументы, поддержанные большинством членов совета, убедили эрцгерцога и он приказал готовиться к бою, что, правда, не означало намерения непременно вступить в полевую битву. Имперцы считали, что шведы уже отступают, и надеялись просто преследовать бегущего врага и, если удастся, захватить обоз и артиллерию.

На рассвете обе армии выстроились для битвы (шведы на севере, австрийцы на юге), еще находясь вне видимости друг друга. Вдоль фронта между армиями проходила дорога на Лейпциг и лес Линкелвальд. План Пикколомини базировался на решении военного совета обойти левое крыло шведов и заставить их либо принять сражение, либо отступить, спасая кавалерию и бросив пехоту и обоз на произвол судьбы. Но Торстенссон тоже был готов к битве и примерно в это же время приказал своим войскам двинуться вперед (первым начало движение правое крыло). Складки местности скрывали приближение шведов, пока они почти не достигли дороги.

Интересно, что армии вступили в сражение почти на том же самом поле, где 11 лет назад Густав Адольф разгромил Тилли. Шведская армия как раз находилась на нем, имперская к нему подходила. Лес остававшийся между ними в прошлой битве находился в тылу войск Тилли.

В тот момент, когда союзники показались в поле зрения, имперская артиллерия открыла огонь. Первые залпы легли удачно – ядра рвались в шведских и русских рядах, под Торстенссоном, Черным и молодым пфальцграфом Карлом Густавом (племянником Густава Адольфа, будущим шведским королем) были убиты лошади. Но Торстенссон воспользовался подвижностью своей артиллерии и, сманеврировав тяжелыми орудиями, сумел открыть ответный огонь. Залпы имперцев сразу стали более редкими.

Обе армии построились для боя в линейном порядке, с пехотным центром и двумя конными крыльями (в два эшелона каждое), и с резервом. Т. к. лес разделял центр на две части, то и Торстенссон и Пикколомини разделили свою пехоту на две группировки – правую и левую. Правый фланг Пикколомини был длиннее левого крыла шведов, нависая над ним. В свою очередь, правое крыло шведов тоже нависало над левым крылом имперцев, хотя это и не было так заметно из-за 8 эскадронов иррегулярной кавалерии, удлинивших боевой порядок австрийцев. Шведская кавалерия была разделена между крыльями поровну, в то время как имперский правый фланг был сильнее и качественно и количественно. Эрцгерцог и Пикколомини находились на правом, ударном крыле, а Торстенссон расположился за центром, откуда он мог видеть ход всей битвы.

В 10.00 Торстенссон отдал приказ переходить в атаку. Увидев движение шведов, Пикколомини тоже бросил свою армию вперед (это сражение стало первым крупным встречным боем в войне – до того всегда одна из сторон атаковала, а другая оборонялась). Тяжелая артиллерия шведов осталась позади, но пехоту сопровождали полковые пушки. Имперцы наступали намного медленнее, передвигая с батальонами тяжелые орудия. Когда противников разделяло 80 м, они остановились и открыли огонь. Генерал Лилиенхук, командовавший левой группировкой центра был в начале боя смертельно ранен и его сменил князь Долгорукий.

К тому моменту на обоих крыльях дело дошло до холодного оружия. Левое крыло имперцев не завершило построение (его командиру Пукхейму очень мешала недисциплинированность своих подчиненных) когда их атаковали кавалеристы Виттенберга. Шведы пошли в атаку галопом. Иррегулярные эскадроны подтвердили свою сомнительную репутацию, сразу обратившись в бегство. Следом за ними был опрокинут и весь первый эшелон Пукхейма. За ним, не вступая в бой, обратился в бегство и второй эшелон (состоявший преимущественно из саксонцев). Все левое крыло имперцев оказалось разбито. Только полковнику Никола удалось собрать несколько эскадронов. Их упорное сопротивление позволило им отразить первую атаку (отбросить шведов, атаковавших непосредственно их). В этот момент боя Виттенберг испытывал определенные трудности – его эшелон находился в обычном для кавалерии после атаки расстроенном состоянии: часть сил преследовала бежавших, часть отбросил Никола, а оставшиеся еще не успели привести себя в порядок и легко могли быть опрокинуты контратакой. Но тут подошел Сталханск и тоже атаковал Никола. Имперцы сумели отразить и эту атаку, но Виттенберг воспользовался временем для наведения порядка. Резервом левого крыла имперской армии (всего 8 эскадронов) попытался помочь Никола, но Виттенберг и Сталханск уже начали свою третью атаку. Никола и несколько его офицеров были убиты, а сопротивление сломлено. В этот момент на правое крыло (шведов) прибыл сам Торстенссон, чтобы на месте поставить подчиненным новую задачу. Сталханск с семью эскадронами направился преследовать отступающих имперцев, Виттенберг с десятью эскадронами был послан в обход нанести удар с тыла по правому крылу противника, а оставшиеся 4 эскадрона (остальные не удалось привести в порядок) Торстенссон оставил в резерве, отведя их в центр.

На имперском правом крыле ситуация развивалась противоположным образом. Имперцы смогли обойти фланг шведов, Шлаг погиб, часть кавалерии в панике бежала, преследуемая иррегулярной конницей имперцев, а часть налетела на эшелон Кенигсмарка, смешав его ряды. Но, в отличие от саксонцев, они не побежали, а до конца исполнили свой долг прикрытия и поддержки первого эшелона.

В центре пехота вела упорный бой с пехотой. Стрельцы стреляли, пока у них не закончились патроны (впервые ставка русских на один – два залпа обернулась негативной стороной), после чего Черный и Долгорукий повели их в рукопашную. Битва распалась на две отдельные схватки по обе стороны от леса. Правая русская группировка (Черный) успешно теснила имперцев Фернемонта и Вебеля, смущенных произошедшим на их глазах разгромом кавалерии и, в конце концов, прижала их к лесу. Зато группировка Долгорукого, обескураженная поражением Шлага, была отброшена назад войсками Гонзаги, потеряв полевые пушки, которые имперцы немедленно повернули против шведов. Но в этот момент Черный перебросил к Долгорукому элитные подразделения (все сотни штурмовиков и часть аркебузиров). Гонзага был остановлен, а некоторые орудия отбиты.

В конце первой фазы сражения инициатива на имперском правом фланге была в руках Пикколомини. Он располагал еще нетронутым вторым эшелоном (11 эскадронов), введение которого в бой могло решить исход сражения. Пикколомини мог бросить их против еще державшегося Кенигсмарка, мог атаковать с фланга пехоту Долгорукого, мог перебросить второй эшелон на другой фланг и попытаться восстановить так положение. Но Пикколомини не сделал ничего. Конечно, он мог быть не в курсе событий, происходящих на другом крыле, но все равно, момент был упущен.

В конце концов, первый эшелон австрийцев (изрядно поредевший из-за не вернувшихся из преследования) потеснил Кенигсмарка. Пикколомини приказал второму эшелону развить успех, а Торстенссон подкрепил Кенигсмарка резервными эскадронами, но ни те, ни другие вступить в бой не успели. В тылу имперцев появился Виттенберг. Эрцгерцог и Пикколомини сделали попытку развернуть свои войска, но шведы, атаковавшие на карьере, разнесли их эскадроны в клочья. Все правое крыло имперцев оказалось зажато между Кенигсмарком и Виттенбергом. Пикколомини, собрав вокруг себя 6 эскадронов, упорно оборонялся, неся огромные потери. Наконец, его кавалеристы были разбиты, но свое дело они сделали – отвлекли внимание шведов от пехоты центра, позволив той спастись, с разумными потерями. Однако левая группировка австрийской пехоты, прижатая к лесу, отступить не смогла. Она защищались отчаянно и упрямо, но будучи атакована всеми силами русских, была отброшен в лес, потеряв последние орудия. Там австрийцы продержались еще час, отразив несколько атак. Только после того как Торстенссон ввел в бой 7 эскадронов резерва, остатки имперской пехоты были окончательно разбиты. Многие погибли, остальные сдались.

Второй Брейтенфельд стал одной из наиболее ровных битв войны, исход которой был неясен до самого конца. Имперцы потеряли до десяти тысяч человек – (примерно поровну убитыми/ранеными и пленными), многих офицеров (в т. ч. 15 командиров полков), 46 пушек, 116 знамен (пехота) и 69 штандартов (кавалерия). У союзников свыше двух тысяч человек (в т. ч. генералы Лилиенхук и Шлаг), многие были ранены (генералы Сталханск и Долгорукий), два полковника – Иченов и Банер (сын фельдмаршала) попали в плен.

Торстенссон не стал развивать победу, перейдя в широкое наступление, чего требовали Черный и Кенигсмарк. Потери в бою и начавшаяся зима заставили его ограничиться осадой Лейпцига. Кенигсмарка он отправил в Вестфалию, две тысячи раненных вернул в Мекленбург и разместил в госпиталях, большую часть кавалерии (которой в отсутствие разбитой армии неприятеля не нужно было прикрывать осаждающих) отвел на зимние квартиры в Бранденбург. Включив в свою армию пленных имперцев, союзники стали даже сильнее, чем до сражения, а гарнизон Лейпцига не мог рассчитывать на помощь. Несмотря на это, город держался до 7 декабря. Продолжительная осада повлекла за собой нежелательный эффект – большинство бывших имперских пленных воспользовались удачным случаем и дезертировали. Но все равно, потеря второго по значению города Саксонии стала сильным ударом по курфюрсту Саксонскому, а огромная контрибуция позволила навербовать новые войска.

Зимой Торстенссон покинул армию ради переговоров с Гебрианом и Эйнхой. В его отсутствие Черный и Виттенберг отразили имперские нападения на северную Саксонию и Моравию. Вернувшись, командующий открыл кампанию 25 марта 1643 года, вновь направив Кенигсмарка в рейд на запад Германии, а сам с главными силами двинулся в Богемию. Но там ему преградили дорогу имперские силы во главе с новым военачальником (за зиму Пикколомини привел армию в порядок, к весне доведя её численность до девятнадцати тысяч; однако в марте он был смещен с занимаемой должности, а в командование имперской армией вновь вступил Галлас, после чего Пикколомини вышел в отставку и поступил на испанскую службу). Галлас разгадал направление главного удара (на помощь осажденному Ольмюцу) и попытался не допустить переправы союзников через Эльбу. Но Торстенссон серией маневров сумел его обмануть, переправился через Эльбу и вынудил имперцев прекратить осаду Ольмюца. После этого Галлас отступил к Брюнну (сейчас – Брно), где занял сильную оборонительную позицию. Он не собирался рисковать в сражении, а использовал свой перевес в легкой кавалерии, чтобы истощать противника в набегах и затруднять его операции. Впрочем, несмотря на это шведам удалось захватить несколько городов и продержаться в Южной Моравии до сентября. Однако, большего они не добились. Единственным результатом похода стало деблокирование Ольмюца. В конце концов Торстенссон понял, что компания не удалась. Трансильвания на Австрию не напала, подкрепления из России и Швеции австрийцам удалось задержать в Польше (в результате блестящего рейда четырехтысячного конного отряда, вызвавшего восстание). Союзникам не удалось взять ни одной важной крепости, а потери, по признанию Торстенссона, превысили потери в крупном сражении. Моравия была разорена и в октябре он принял решение отступить в Силезию. Галлас преследовал его на расстоянии. Галлас мог считать себя удовлетворенным – он не смог удержать Торстенссона на Эльбе, зато, в конце концов, заставил его с потерями повернуть назад и почти без риска.

Новости с других фронтов были смешанные – испанцы потерпели тяжелое поражение от французов при Рокруа (в Нидерландах), а французы – от имперцев при Тутлингене, вскоре после того, как при осаде Ротвейля был смертельно ранен Гебриан. Армия Шеина полностью свернула активность из-за того, что два года не получала подкреплений. В этом проявились негативные черты русской организации вооруженных сил. Строжайшее разделение полномочий (один человек набирает рекрутов и формирует части, другой – обучает их и командует, третий – отвечает за снабжение) не только обеспечивало большую дисциплину и лучшее финансирование, но и не позволяло компенсировать потери при войне на чужой территории. Если шведы, немцы, французы (не говоря уже о войсках Габсбургов) систематически рекрутировали новых бойцов прямо на месте боевых действий (особенно этим выделялся Кенигсмарк) и даже ставили в строй пленных, то русские всегда получали подкрепления только с родины. Впрочем было одно исключение – Захар Сабуров в 1634-1636 годах. Но это после тяжелейшего поражения при Нордлингене и это Сабуров, не раз доказывавший личную преданность и отсутствие политических амбиций. Более честолюбивому Михаилу Шеину и даже наследнику трона Игорю Черному подобного не позволялось.

Результаты кампании 1643 года, в которых союзники не смогли развить прошлые успехи подтолкнули к вступлению в войну Христиана Датского. Он примкнул к габсбургскому лагерю опасаясь чрезмерного усиления Швеции и России на Балтике. Отношения начали обостряться после 1637 года (фактического присоединения к России и Швеции Мекленбурга и Померании), а после победы Торстенссона под Брейтенфельдом датский король принял решение о вступлении в войну. Христиан Четвертый к тому моменту был банкротом, его армия практически не существовала, а авторитет был низок. Понимая опасность быстрого поражения он дождался шведских неудач и только после них начал боевые действия. Тем не менее ригсдаг проголосовал против введения налогов на оборону, попытка же создать регулярную армию (в 1639-1640 годах) провалилась из-за непреклонного противостояния ей дворянства. Более того – последнее добилось специального закона, запрещавшего всем сословиям кроме дворянского обращаться с петициями к королю без предварительного рассмотрения и одобрения этих петиций местными властями (то есть теми же дворянами). В результате к боевым действиям оказался готов только флот.

Несмотря на то, что объявление войны Данией, которую в Сестрорецке считали достаточно надежным союзником, застало Лютого врасплох, он не стал вмешиваться в ход событий, ограничившись временным подчинением Эйхе всего языческого военного флота. Впрочем, последняя его практически не задействовала. Первоначально она предоставила инициативу шведскому регенту Оксеншерне, ограничившись частичным финансированием шведских армий.

Оксеншерна приказал свернуть операции против Империи и начать переброску шведской армии на север, для вторжения в Данию. Это была часть широко задуманного плана: Торстенссон наносил удар с юга, на полуостров Ютландия, старый фельдмаршал Горн, вызванный из отставки, действовал из Швеции в направлении Сконе и Норвегии, а шведский флот должен был захватить господство на море и обеспечить переброску победоносных армий на острова. Торстенссон был не согласен с решением Оксеншерны. Он опасался, что за время его отсутствия имперцы сомнут русских и вернут все завоеванные ранее укрепленные пункты в Силезии, Моравии и Саксонии, но ему пришлось подчиниться приказу. В ноябре он начал марш на север, предварительно подготовив крепости к длительной обороне и эвакуировав те, которые были слишком слабы, чтобы выстоять в одиночку. При этом Торстенссон распускал ложные слухи об отводе армии в Померанию на зимние квартиры. Даже высшие офицеры Торстенссона узнали о настоящей цели похода только через месяц, когда армия уже подошла к Голштинии.

Вторжение в Данию оказалась крайне тяжелым – зимнее время и недостаток продовольствия сократили армию до 12 тысяч. Однако шведы сразу одержали решающую победу – крепость Кристианспрес, защищавшая Киль, пала 26 декабря после стремительного штурма, гарнизон был беспощадно перебит. В Киле шведы захватили большой запас продовольствия и денег, более того, безжалостная расправа над гарнизоном парализовала сопротивление датчан – крепости сдавались без всякого сопротивления. Удержались только Глюкштадт и маленький форт Кремпе. Полковник Бухвальд с 1600 кавалеристами и отрядом ополченцев пытался удержать Колдинг, но безуспешно (город пал 29 января), После этого в руках шведов оказалась вся Ютландия. Но война была не выиграна до высадки на острова. Торстенссон оставил небольшой отряд для блокады Глюкштадта и сосредоточил главные силы у Большого Бельта, отделявшего Ютландию от острова Фюн. Датские войска, оборонявшие остров, опирались на форт Мидлфарт. Молниеносное завоевание Ютландии закончилось оперативной паузой – шведский флот еще находился в портах и был не готов к выходу в море. Как всегда нетерпеливый, Торстенссон решил обойтись своими силами и собрал для переправы около 80 лодок. Первая попытка (9 февраля) закончилась неудачей, шведы потеряли до 1000 человек; вторая была перехвачена датским флотом. Шведы потеряли еще 300 бойцов и большую часть лодок. Эти неудачи заставили их отказаться от попыток переправиться самостоятельно и вынудили дожидаться выхода шведского флота в море, который был запланирован на май.

Ход событий постепенно стал оборачиваться против шведов. Наступление Горна в Сконе после успешного начала тоже выдохлось. Даже оставшись без поддержки знати, Христиан сумел собрать до пятнадцати тысяч человек к концу марта – в основном это были неопытные рекруты, но способные стрелять из мушкетов. Таким образом, инициатива была потеряна шведами.

Датский король использовал оборонительную стратегию, похожую на ту, которую он применял против Тилли в 1627-1628 годах. Используя Глюкштадт в качестве базы и опорного пункта, он провел серию рейдов. Воодушевленные крестьяне начали оказывать беспорядочное, но упорное вооруженное сопротивление. Шведы отвечали тяжелыми репрессиями, однако их положение осложнилось – захватчикам приходилось постоянно отбивать налеты рейдеров и партизан на свои лагеря. В довершение разъезды генерала Хацфельда, командовавшего имперскими силами в Вестфалии, начали перехватывать обозы идущие к Торстенссону в Голштинии. Только морская победа могла изменить ход событий в пользу шведов, однако, добиться ее не удалось – 11 июня шведский флот был разбит. Последним и сильнейшим ударом стало известие о приближении главных сил имперской армии во главе с Галласом.

Появление Галласа в Голштинии стало большой неожиданностью для Оксеншерны и Эйхи. Первый считал что австрийцы никогда не пойдут на союз с Данией, а вторая – что австрийцы не решатся оголить Вену перед отрядами Черного. Оба они ошиблись. Австрийцы не в первый раз шли на союз с протестантами, Черный же практически не имел кавалерии и не мог вести наступательных действий. Впрочем, Оксеншерна был все же ближе к истине: Галлас не горел желанием следовать на север, но был вынужден подчиниться прямому приказу императора. Даже получив приказ, он затягивал свои приготовления и откладывал выступление так долго, как это было возможно. Галлас покинул зимние квартиры в конце марта, но не начинал операцию до июня. В конце концов он все же двинулся в путь и теперь привел с собой тринадцать тысяч солдат, к которым присоединились три тысячи датчан из Глюкштадта. У Торстенссона оставалось всего шесть тысяч человек (при почти полном отсутствии пехоты) и датчане полагали, что противник находится полностью в руках Галласа. Оказавшись в таком трудном положении шведский командующий продемонстрировал образец наиболее успешной стратегии измора за всю войну. Его первым шагом стало разорение страны южнее и восточнее реки Эйдер («выжженная земля»), затем он окопался за рекой. Галлас наступал по вконец разоренной местности, в финале наткнувшись на шведские укрепления. Тут он проявил нерешительность, долго выбирая, атаковать ли ему, или отступать. Он потерял месяц, прощупывая шведскую оборону, пока его армия жестоко страдала от нехватки продовольствия. Особенно серьезный ущерб понесла кавалерия – ее качество не было восстановлено до самого конца кампании. За это время в войну успели вступить русские.

Торстенссон выжидал, наблюдая за поведением врага, пока адмирал Иченов не переправил из Польши в Ютландию подкрепления Врангеля и тем самым позволил шведам перейти в наступление. Форсировав Эйдер, он отвлек внимание Галласа, в то время как его кавалерия обошла противника и атаковала имперские тылы. Ошеломленный Галлас поспешно отступил, избегая ловушки, а Торстенссон вновь восстановил сухопутные коммуникации с Любеком откуда Эйха слала подкрепления. Австрийцы попытались вновь их перерезать, но отступили, когда шведы предложили им сражение. Имперцы совершенно утратили инициативу. Галлас попытался спасти компанию, удержав противника за Эльбой, для чего начал строить вдоль берега оборонительную линию.

Датчане были совершенно разочарованы отсутствием предприимчивости у Галласа и вернулись в Глюкштадт. Тем временем Иченов высадил десант на Борнхольме и, соединившись с голландцами и шведами, нанес поражение датскому флоту у Фемарна, после чего Христиан был вынужден прекратить боевые действия и предложить мир. Переговоры затянулись на год, и Федор Годунов с Оксеншерной заставили Данию принять достаточно унизительные условия.

Все три страны получили право беспошлинно проходить Зундские проливы, что сразу на порядок снизило доходы датской казны (с трехсот тысяч до пятидесяти тысяч рублей в год). Помимо этого к России отошел Борнхольм, на котором моментально начала возводиться военно-морская база, а Швеция получила Халланд с Гетеборгом (обеспечившие прямой доступ к Атлантике) и несколько спорных районов на границе с Норвегией.

Тем временем война в Германии продолжалась. Вначале план Галласа воплощался в жизнь довольно успешно – он блокировал несколько попыток шведов переправиться через Эльбу. Но после того как у него в тылу появились части Кенигсмарка имперский маршал был вынужден отступить. Во время датской компании Кенигсмарк возглавлял самостоятельный конный корпус, который действовал в Вестфалии и Гессене, оттягивая на себя часть войск Галласа. Эпизодически он появлялся в Саксонии, оказывая поддержку русским гарнизонам. В этот момент австрийцы решили повторить ход, принесший им успех в прошлом году (оборона на подготовленной позиции и изнурение вражеских войск). Для этого они отступили к Бернбургу (недалеко от Магдебурга), где и укрепились. Однако Торстенссон успел проанализировать прошлогоднюю неудачу и найти выигрышные варианты. Вместо напрашивавшейся прямой атаки шведы окружили позиции имперской армии шестью опорными пунктами в каждом из которых находился сильный гарнизон (снятый из Мекленбургских гарнизонов) и эскадрон кавалерии. С этих позиций шведы патрулировали и разоряли местность, лишая имперцев источников продовольствия. Если бы те попробовали атаковать – кавалерия укрылась бы в форте, гарнизон которого был способен продержаться до подхода главных сил. Эта система могла работать только если кавалерия противника была хуже – но как раз в этой кампании кавалерия Галласа не сумела восстановить свое качество после голодного стояния на Эйдере. Часть конников осталась без лошадей, а состояние остальных было жалким. К Торстенссону же присоединился Кенигсмарк, конница которого находилась в прекрасном состоянии.

Оказавшись в окружении, Галлас по неизвестным причинам бездействовал пока продовольствие с фуражом не подошли к концу и в его войсках не начался голод. Только после этого он активизировался и вырвался из ловушки пожертвовав частью сил. Полторы тысячи всадников атаковали один из опорных пунктов, и пока шведы заглатывали приманку, остальная армия ушла, бросив больных, обозы и тяжелую артиллерию. Стремительным броском имперская армия достигла Магдебурга, где соединилась с саксонским вспомогательным корпусом и получила припасы. Впрочем, кардинального изменения ситуации не произошло. Галлас вновь проявил преступное бездействие и позволил шведам создать вокруг Магдебурга аналогичное кольцо фортов. Возможно он рассчитывал на подход подкреплений из Вестфалии или Саксонии, но союзники успели быстрее. Армия Шеина покинула Швабию (за исключение небольшого отряда Ашевой) и соединилась с Торстенссоном. С учетом швейцарских и немецких наемников Шеин привел почти десять тысяч человек, в то время как у Галласа оставалось всего одиннадцать тысяч. Союзники получили более чем двукратный перевес и результат возможного боя стал очевиден. К тому же несколько австрийских генералов перестали подчиняться Галласу (по русским источникам – ушедшему в запой при известии об их подходе) и стали действовать автономно. Собрав четыре тысячи наиболее боеспособных кавалеристов, они ночью покинули позиции и попытались скрытно уйти. Сам прорыв им удался, но через 50 миль их настиг семитысячный корпус Кенигсмарка. После боя уйти сумел только тысячный отряд, большая же часть австрийцев сдалась в плен. Остальные части имперской армии оставались в окружении до осени. Только после того как неожиданно сильные осенние дожди разделили шведскую армию на изолированные отряды, Галлас с тремя тысячами смог вырваться.

В этот момент в Вене вспомнили о старом прозвище Галласа – «Губитель армий» (это была уже третья армия, которую его командование привело к гибели без всякого сражения). Без сомнения, кампания 1644 года стала худшей для империи. Большая полевая армия превратилась в деморализованную трехтысячную шайку. Этот стратегический успех Торстенссона оказался более решающим, чем многие битвы. На какой-то момент Австрия стала беззащитна. 1644 год был неудачным для Империи и на других фронтах – кроме поражения датчан и Галласа французы одерживали победы на Рейне. Только генерал Гетц в Венгрии сумел отразить все нападения вступивших в войну трансильванцев.

Радуга пишет:

Впрочем, сразу после неё Бернгард и Шеин разделились – первый направился в Франконию, второй начал осаду стратегически важного Брейзаха (важного для французов, так как, являясь сильнейшей на тот момент крепостью Рейнской долины, блокировал передвижение войск по ней и позволял или не позволял испанцам перебрасывать подкрепления из Италии в Нидерланды и наоборот).

Не заметил сразу. Бернгард никак не может отдать Шеину право на взятие Брейзаха. У Бернгарда в РИ были обширные планы по созданию собственного крупного княжества, в которых Брейзах играл немаловажную роль.

Леший пишет:

Бернгарда в РИ были обширные планы по созданию собственного крупного княжества, в которых Брейзах играл немаловажную роль.

Тогда Шеин пойдет в Франконию... ЧТо для Бернгарда еще хуже (как мне кажется). Он ведь претендует на "должность" герцога Франконского. Вот если б такой вилки не было — Брейзах бы он не отдал.

Хотя если Вы предложите вариант за саксен-Веймара как выполнить обе задачи — соглашусь (и Брейзах будет брать он). Итак — куда направить Шеина? Он далеко от Швабии не уйдет, но в остальном пойдет навстречу французам (точнее — ему прикажут пойти, но это несущественно).

Радуга пишет:

Итак — куда направить Шеина? Он далеко от Швабии не уйдет

Не уверен. Для начала, надо разобраться, за счет сего Шеин пополняет свою армию? За счет подкреплений из России, или наборами среди местного населения? Если в. 1, то, ИМХО, он уйдет в сторону русских владений для отдыха и пополнения своей армии. Если в. 2, то надо выбрать ближайшую неразоренную войной (и враждебную русским, французам и пр.) территорию, где он мог бы "подкормиться" за счет местного населения.