А теперь проясним положение на востоке.
Зимой 1630-31 годов военные действия между Габсбургами и Ромеей практически не велись. Войска стягивались в Дунайские княжества, Сагайдачный выставил несколько полков в Галичине, но активных действий ни та, ни другая сторона не вели – зима была достаточно суровой, и попытка преодоления карпатских перевалов грозила значительными небоевыми потерями. На Средиземном море зимний сезон штормов так же прекратил военные действия.
Вовлечь Сербию в войну не удалось – король Стефан, со времен подавления с помощью сербов мятежа Эстергази в Венгрии поддерживал весьма дружеские отношения с Габсбургами, и теперь объявил о своем нейтралитете. Фронт с Австро-Венгрией таким образом тянулся от верховьев Сана по Карпатам до Железных Ворот на Дунае. По планам императора Иоанна действия в Карпатах должны были носить ограниченный характер, имея целью отвлечение венгерских войск из Германии. Сам император намеревался предпринять поход в испанскую Албанию с целью ее захвата. Сверх того приходилось держать несколько корпусов в Греции для защиты важнейших портов от возможных испанских атак.
Для победы над Эспиносой сил Константинопольской эскадры было явно недостаточно. Поэтому император после гибели Кандийской эскадры немедленно принял меры к восстановлению сил Ромейского флота. Предполагалось начать строительство 12 новых галеонов и 20 фрегатов с их спуском на воду летом 1631 года. Однако средств в казне для столь быстрого и масштабного строительства, учитывая текущие военные расходы, не было.
Голландия ничем не могла помочь, и оставался только один выход – ввести экстраординарный налог. Император издал указ об увеличении прямого налога, введенного во время военной реформы – на содержание «выборных полков», и о единовременном сборе «пятой деньги».
Однако для того, чтобы провести сию меру в государстве Московском, необходим был созыв Земского собора. Собор не имел официального права вотировать налоги, но у государства не было иных органов для сбора налогов кроме органов земского самоуправления, которые обычно сами проводили «разруб» налога по отдельным налогоплательщикам в городских и сельских общинах, сами собирали его и сдавали представителям администрации – благодаря чему весь государственый аппарат в уезде обычно состоял из дьяка с парой поддьячих, мирские же «целовальники», избираемые общиной, жалования не получали, и несли свои обязанности в качестве наложенной на общину повинности. В рамках данной системы вошел в практику в случае изменения налогообложения сбор представителей земских общин в Москве, где правительство не только доводило до земцев поручение о новом налоге, но и запрашивало данные о состоянии налогового округа, и в частности «в мочь им тот налог платить или не в мочь, и если не в мочь, то почему».
Однако во время правления князя-регента Василия Ивановича в отношениях правительсва и Земского Собора произошли законодательно нигде не оформленные, но фактически всеми осознанные изменения. До этого никакого закона о регентстве при малолетнем государе несуществовало, и регента обычно назначал «по духовной» предыдущий монарх. В ситуации после смерти Анны Стефановны настал беспрецедентный в московском государственном праве случай, когда регентша умерла до совершеннолетия монарха, причем не успев оставить никаких распоряжений. Согласно имевшимся прецедентам скорее следовало провозгласить правительницей мать царя, Ксению Борисовну, а не удельного дядю государя – удельный князь в Москве считался крамольником уже в силу своего положения. Однако отдать власть Ксении означало тогда отдать ее Димитрию, против чего выступили в Москве практически все. Князь-регент тогда захватил власть, опираясь на «земской приговор» созванного Собора, и свое право на управление страной обосновал «волей земли». На протяжении своего правления Василий постоянно обращался к «соборному приговору» по различным вопросам управления, и фактически способствовал тому, что земские представители – от дворянских уездных корпораций, городов и крестьянских «станов» — стали рассматривать Собор как нечто большее, чем просто съезд обязанных государственных служащих, выдвигаемых «от земли», каковым являлся Собор в царствование Ивана Васильевича и Ивана Ивановича.
Император Иоанн до сих пор не имел проблем с Собором – земцы радостно приветсвовали молодого государя, во время войны с коалицией западных держав, в годы тяжелых поражений, единогласно соглашались на экстраординарные сборы «десятой деньги» или «пятой деньги», а дворяне, особенно новгородцы, заявляли что «помрут за вотчины его государевы». Позднее, при проведении военной реформы, мелкое дворянство почти безропотно приняло верстку «в драгуны», а Собор согласился на введение «солдатских денег» — постоянного и прямого налога на содержание «выборных полков».
Но с тех пор император давно небыл в России. За прошедшие 6 лет недовольство стало почти всеобщим. Прекращение активной торговли на Балтике вызвало банкротство ряда старых торговых домов московской «гостиной сотни», что по цепочке ударило по их многочисленным клиентам в провинции. Проникновение голландцев на внутренний рынок и данные им права возбуждали недовольство горожан и занчительной части дворянства. После завершения войны с Польшей все активные слои населения считали борьбу со Швецией за Ливонию первой внешнеполитической задачей. В свете этого начатая война с Испанией у русских возбуждала только недоумение – ради чего она ведется и «что земле русской в том пользы». Союз же со Швецией и посылка вспомогательного корпуса в Германию вызвал уже прямое раздражение, и в Москве снова начинал говорить, что «правят в государстве нашем гречишки».
Земский собор, собравшийся в Москве в январе 1631 года стал местом, где все это раздражение выплеснулось наружу. Особенной активностью отличались представители Северо-Запада, во главе которых стояли крупный пайщик ивановского братства Новгорода купец Василий Сырков и представитель Псковского дворянства Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Но и представители «Замосковного края» и самой Москвы высказали не больше лояльности. Представителям императора, князьям Лобанову-Ростовскому и Голицыну пришлось выслушать немало жалоб и укоризн. К тому же в разгар сессии пришло известие, что в Иране тюркские союзники Ундиладзе разграбили все заготовленные к отправке в Россию товары, отпустив представителей московской «гостиной сотни» на Родину «одной душой». В конце концов Собор, сославшись на тягость предыдущего налогообложения, неурожай и убытки купеческих компаний, вызванные войной в Иране, заявил что требуемые императором новые налоги платить «не в мочь». Глава московского правительства старик Федор Романов и патриарх Дионисий фактически примкнули к Собору, равно как и московская «Дума» в полном составе.
Император, получив известие об этом доселе беспрецедентном случае, впал в бешенство, однако в силу отсутствия как иного аппарата сбора налогов кроме земского, так и средств для воздействия на непослушных в условиях внешней войны, ввести в действие новые налоги в России не представлялось возможным. А значит о быстром увеличении флота приходилось забыть.
В марте император прибыл в Салоники, откуда выступил в поход в Албанию. Экспедиция с самого начала оказалась неудачной – ни император, ни его военачальники не имели опыта боевых действий в условиях горного массива. Испанцы оставили значительные гарнизоны в городах на побережье, и в изобилии снабдили албанцев оружием и боеприпасами. Император застрял под Круйей – древней резиденцией Скандербега, превращенной как природными условиями, так и итальянскими фортификаторами в неприступную твердыню. Южный корпус Ивана Страшимирича понес большие потери в боях с горцами при попытке вторжения в Химару.
В то же время в Карпатах военные действия, начавшиеся в апреле, велись дввольно слабо. Кронпринц Фердинанд, командовавший венгерской армией в Трансильвании, предпринял попытку вторжения в Валахию у Брашова, которая была отбита Скопиным. На севере гетман Сагайдачный, тяжело болевший и лежавший в своем поместье под Самбором, проявлял пассивность. С конца июня Скопин-Шуйский, получая тревожные известия с востока, вообще прекратил военные действия и начал переговоры с венграми, посоветовав кронпринцу не тратить людей в бесполезных стычках.