Часть VII
На границе тучи ходят хмуро
К середине XVI века резко возросло значение торговых путей, связывавших между собой по Балтийскому морю страны Западной и Восточной Европы, а также важнейших перевалочных пунктов на этих путях. Когда в XV—XVI веках начался интенсивный рост промышленного производства и городов в ряде стран Западной Европы, здесь возрос спрос на продукты сельского хозяйства, которые во все большем размере поступали на европейский рынок из Восточной Европы. Если на протяжении всего Средневековья главными предметами торговли на Балтике, поступавшими с Востока, были почти исключительно воск и меха, то теперь на Запад по Балтийскому морю везли более разнообразные товары: из Прибалтики — хлеб, из Великого княжества Литовского и Польши — хлеб и "лесные товары", из России — кожи, сало, лен и пеньку. Резко возрос товарооборот, возросли и доходы, которые приносила эта торговля. Однако эти доходы, которые могли бы обогатить русскую казну, оседали в прибалтийских портах — тех перевалочных пунктах, где потоки товаров переходили с морских путей на сухопутную дорогу. Сами купцы этих городов активной торговли не вели (судоходство на Балтике к этому времени находилось главным образом в руках нидерландских купцов), а пополняли свою казну благодаря установлению принудительного посредничества: они не позволяли русским купцам ездить за море, а западноевропейским купцам проезжать через Ливонию на территорию России; в самих же прибалтийских портах и те и другие могли заключать сделки только с местными купцами. В итоге торговая прибыль оседала в карманах ливонских купцов, а торговые пошлины — в карманах ливонских властей.
Власти Ливонии также хорошо понимали, что проводившаяся ими экономическая политика наносит ущерб интересам России, и поэтому предпринимали различные меры, чтобы не допустить чрезмерного усиления Русского государства. Одной из таких мер был запрет ввоза в Россию оружия и цветных металлов (олова, свинца, меди), которые могли быть использованы для производства вооружения. Кроме того, ливонские власти препятствовали приезду в Россию мастеров и ремесленников, которые могли бы принести в русское общество какие-либо новые знания. В конце 40-х годов XVI века русский агент саксонец Шлитте с разрешения императора Карла V нанял в Германии на русскую службу 120 мастеров самых разных специальностей. По дороге в Россию Шлитте был арестован и несколько лет провел в тюрьме, а нанятые им мастера должны были вернуться домой.
Такая политика, наносившая явный ущерб интересам могущественного соседа, могла успешно проводиться лишь с позиции силы, но Ливонский орден — некогда мощная централизованная структура, созданная специально для ведения агрессивной войны, находился в состоянии глубокого упадка. К середине XVI века он представлял собой довольно рыхлое объединение собственно владений Ордена, епископств и городов. Военные вассалы-ленники и Ордена, и епископов превратились в землевладельцев-дворян, занятых в своих имениях производством хлеба на европейский рынок, чтобы обеспечить жизнь по достаточно высоким для того времени жизненным стандартам. Их военные обязанности стали формальностью, настаивать на их выполнении власти Ордена были не в состоянии. Положение усугублялось тем, что во главе Ордена, находившегося под покровительством папы, стояли рыцари-монахи, а большую часть горожан и дворян Ливонии к середине XVI века составляли протестанты, отвергавшие сам институт монашества.
Слабость Ордена, становившаяся с течением времени все более очевидной, была, несомненно, дополнительным фактором, побуждавшим русские власти изменить невыгодное для России положение вещей. В реальной истории, из-за занятости на восточных рубежах, Русское государство вплоть до середины 1550-х гг. вынуждено было мириться с подобным положением вещей. Но более ранний разгром Казанского ханства позволяет русскому правительству занять гораздо более жесткую позицию по отношению к Ливонии, что проявилось на переговорах в 1550 году, когда для продления перемирия (возобновленного в 1534 г.) на новый срок ливонским сеймом в Вольмаре было отправлено посольство в Москву, которое в конце апреля 1550 г. начало переговоры с Иваном IV.
С самого начала переговоров русские представители в качестве основного условия для заключения нового перемирия потребовали от ливонцев возобновить уплату дани с Дерптской области в соответствии с прежними соглашениями; от ливонцев потребовали также возместить накопившуюся за прошлые годы недоимку по платежу дани.
Ливонских послов это требование застигло врасплох; никаких указаний от своих властей на случай выдвижения подобного требования с русской стороны послы не имели. Тогда ливонские представители сделали вид, что они "не знают, про какую дань идёт речь, ибо в своих записях они ничего не находили, из чего бы следовало, что великому князю платилась какая-либо дань". По словам послов, "во всей Ливонии не найдется человека, хотя бы и двухсот лет отроду, который знал бы что-либо об этой дани". И считая свой ответ достаточно убедительным, ливонские послы стали просить продолжить перемирие на старых условиях, т.е. без уплаты дани.
В действительности, послы были прекрасно осведомлены о том, что дань ранее существовала, обязательство уплаты которой Дерптской областью русским князьям упоминается в источниках ещё в 1463 г. (притом как уже давно существующее явление), а затем регулярно повторялось в договорах Дерптского епископства с Псковом конца XV – первой половины XVI в. Послы были правы только в одном отношении: дань действительно уже давно фактически не уплачивалась.
В ответ на заявление ливонских послов русские представители выдвинули стройную политическую концепцию, обосновывающую права России на ливонские земли. По сообщению ливонского хрониста, русский представитель сказал: "Как это послы не хотят знать, что их предки пришли в Ливонию из-за моря и, следовательно, вторглись в его (т.е. русского государя – авт.) землю, из-за чего много крови проливалось; чтобы избежать этого, его {государя} предки много сотен лет тому назад позволили им {немцам} остаться в стране, но с условием, что они должны будут им платить законную дань; однако они {немцы} поступили вопреки данному ими обещанию и этого не делали, зато теперь они должны явиться с полной суммой дани за прошлые времена".
В этой речи содержалась уже продуманная политическая теория, на основе которой Иван IV начинал борьбу за обладание Прибалтикой. Согласно этой теории, Ливония – исконное владение Русского государства, немцы-завоеватели являются лишь временными хозяевами, они были допущены в Ливонию по милости русских государей; дерптская дань, существовавшая со времён немецкого завоевания, является символом верховных прав Русского государства на ливонскую землю. Требуя возобновления уплаты дани, Русское государство подымает вопрос о своих законных правах на Ливонию.
Ливонские послы, понимая остроту создавшейся обстановки, стали и дальше твёрдо придерживаться тактики отрицания; согласие платить дань в этот момент было в известной степени признанием Ливонией её зависимости от России. Поэтому послы твердили, что в никаких мирных договорах Ливонии с Россией о дани ничего не говорится, и настаивали, чтобы русские документально доказали правильность своих требований.
Русские дипломаты, предвидевшие необходимость основательно аргументировать свою политическую линию, имели уже к этому времени наготове веские и совершенно очевидные доказательства. Ливонским послам были предъявлены заранее извлечённые из Царского архива подлинные договорные грамоты Русского государства с Ливонией за предшествующее время, в том числе договор 1503 г., в котором черным по белому были записаны пункты о дерптской дани.
Послы дерптского епископа пустили в ход новую дипломатическую уловку: они стали говорить, что дань если и упоминалась в прежних договорах, то лишь как почесть (herligkeit) царя, но не как обязанность (pflicht) платить ему что-либо, настаивая, что дерптские епископы "которые заключали много {раз} мирные соглашения, понимали дань не иначе, как что она должна по старине со стороны дерптцев включаться в договор, но не должна подразумевать какой-либо конкретной обязанности" и что в действительности дань никогда не уплачивалась.
Опровергнуть это утверждение было нелегко, ибо, как это было, конечно хорошо известно представителям обеих сторон, дань на самом деле на протяжении многих десятилетий фактически не платилась. Чтобы доказать правомерность, законность русских требований пришлось произвести специальные разыскания в Царском архиве, тщательно пересмотрев все имевшиеся там материалы о русско-ливонских отношениях XV–XVI вв. На основе проведённых разысканий русская сторона смогла выдвинуть новый, ещё более веский аргумент – в январе 1474 г. Иоганн Мен и ратман Иоганн Бибер произвели уплату дани с Дерптской области за восемь прошедших лет. Этот аргумент бесспорно свидетельствовал, что дань – не простая "почесть", что она, напротив, вполне реально уплачивалась ещё в относительно недавнем прошлом (всего 76 лет назад).
Припёртые к стенке ливонские послы стали придерживаться тактики проволочек, чем вызвали недовольство русских представителей и самого царя. Переговоры уже близились к завершению, но после всех приведённых доказательств основательности русского требования дани ливонские послы не нашли ничего лучшего, как снова повторять, что они не имеют полномочий на решение этого вопроса и просят оставить всё по старому, т.е. просят русское правительство отказаться от своего требования. Тогда выведенные из себя русские представители недвусмысленно заявили, что если послы и дальше не будут принимать поставленное условие, то уже царь сам пойдёт за данью.
Предъявленный ливонцам ультиматум сработал – к июню 1550 г. соглашение по всем вопросам (вкл. о русской торговле через ливонские города, о свободном проезде из других стран в Европы через Ливонию в Россию всех желающих поступить на русскую службу, о возвращении русским торговым людям зданий русских церквей в прибалтийских городах и др.) было достигнуто и ливонские послы не имея никаких инструкций от своих правителей, были вынуждены на свой страх и риск принять русские требования, в том числе обязательство выплатить дань со всего населения Дерптской области, "со всякие головы по гривне немецкой". Дерптский епископ должен был собрать и доставить эту дань на четвёртый год действия договора — в 1554 году, а власти Ливонии (великий магистр и архиепископ Рижский) должны были проследить за выполнением данного обязательства. В договоре подчеркивалось, что если ливонцы не станут выполнять условий договора, то царю придется "за их крестное преступленье искати своего дела самому". Царь специально позаботился о том, чтобы соглашение было подтверждено не только присягой послов, но и присягой ливонских властей.
Заключение договора дало в руки русских политиков сильное средство давления на Ливонию. Появилось и законное основание для войны, если бы русское правительство решилось такую войну вести. Однако в 1550 г. принципиальное решение о войне с Ливонией не было принято. Многое зависело от того, как ливонская сторона будет выполнять условия соглашения.
Леший пишет: 
Прода 