Осевое время и религии

Ан.Павел пишет:

Как раз Христос, насколько я помню, ничем себя в юности не проявлял

Ошибаетесь. В евангелии Марка действительно "ничем", потому оно там и не описывается (не придумали еще ко времени составления евангелия от Марка ). Но в других двух синоптических евангелиях, написанных гораздо позже, присутствует целый ряд сюжетов (один из которых списан из автобиографии Иосифа Флавия). Лука 2:40-52 и др.

ВЛАДИМИР пишет:

Надо также заметить, что Низами – автор «Искандарнаме» (XII век) описывает «счастливую страну свободы и равенства на Севере», которую посетил Искандер.

А это пророчество о Советском Союзе.

ВЛАДИМИР пишет:

Лука 2:40-52

Это когда его забыли в Иерусалиме родители? И где тут чудо? Вы притягиваете за уши уже всё что ни попадя

Ан.Павел пишет:

И где тут чудо?

Чудо-ребенок. Вам процитировать?

"Каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи. И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник. Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался Отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и Матерь Его, но думали, что Он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми и, не найдя Его, возвратились в Иерусалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его. И, увидев Его, удивились; и Матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов".

Это не воскресение Лазаря, но все равно примечательно (и к тому же списано у Флавия — из его автобиографии), что позволяет датировать не ранее написания Иосифом Флавием своей автобиографии.

Мы же не о чудесах здесь говорим, а о "примечательном поведении" в детстве. Сравнивая с романом об Александре.

ВЛАДИМИР пишет:

Александр еще будучи отроком, проявляет много мужества и разума: укрощает коня-людоеда Буцефала, побеждает на олимпийских состязаниях в беге на колесницах, мудро отвечает послам Дария, требовавшим дань, мирит поссорившихся родителей и т. д.

Это на тот случай, если христиане отвергнут ветхий завет и примут роман об Александре в качестве "предисловия".

Что касается параллельных мест, то они иногда ищутся и находятся на куда менее серьезных основаниях.

Еще дополнил и уточнил раздел, касающийся зороастризма:

Невооруженным глазом заметны поразительные совпадения многих верований, представлений и обрядов зороастризма с аналогичными характеристиками иудаизма и христианства. Причем хронологически зороастрийские первичнее. Впрочем, не стоит думать, что зороастризм не претерпел внутренней эволюции. В его истории четко выделяются два периода: ахеменидский и сасанидский, а также промежуточная эллинистическо-парфянская эпоха. Есть все основания полагать, что зороастризм ахеменидской эпохи отличался от классического зороастризма времени Сасанидов. Текст Авесты в полной редакции делится на четыре части: Ясна (от авест. йаз — «почитать», «поклоняться»; йашт, т.е.«моление», «ритуал»; тадж. чашн — «праздник» — молитвенные песнопения) включает молитвы, произносимые при жертвоприношениях и богослужении, восхваления и литургические обращения к божествам. Состоит из 72 глав, именуемых «ха» (авест. хаити, хатай), в том числе 17 глав так называемых гат (тадж. гах — «музыкальный такт», «песня»), считающихся наиболее древней частью Авесты, хотя по содержанию некоторые яшты, возможно, древнее гат); Висперед («Все владыки» или «Гении благих существ» — литургические воззвания к разным богам), читаемый обычно во время празднования гахамбаров и в Ноу-руз, содержит молитвенные песнопения (типа акафиста), состоит обычно из 24 глав, именуемых «карде» (от авест. керети); число глав в разных рукописях колеблется, по содержанию примыкает к «Ясне», Вендидад (свод религиозных и юридических предписаний, примерный перевод – «Кодекс против дэвов»), текст которого состоит из 22 глав (афгард) и представляет собой диалоги между Заратуштрой и Ахура-Маздой, предписания о поддержании ритуальной чистоты (наряду с нарушением женской чистоты, признается тяжким грехом ранение собаки и дача ей неподходящей пищи), об искуплении греха и различные культовые указания; Яшты («почитание», «восхваление», от авест. йаз — «почитать») — хвалебные гимны, 22 песнопения, посвященные различным зороастрийским божествам, содержат особенно много мифологических элементов. Есть определенные совпадения в тексте религиозных гимнов Ригведы – первого известного памятника индийской литературы, относящегося к XII-Х векам до н. э., и гимнов, содержащихся в Яшт. Знаменитый напиток хаома, который используют последователи зороастризма, у индийцев называется сома. Более того, и в том и другом случае, речь идет о божествах Хаоме и Соме, призванных служить людям. Древнейшая часть Авесты — гаты (гимны) представляют собой часть Ясны. Составление их приписывается самому Заратустре. В отличие от гат, остальные части Авесты называют Младшей Авестой. Текст Авесты на древнеперсидском языке именуется «Садэ» — «чистая». Авеста на древнеперсидском с переводом на среднеперсидский и комментариями именуется Зенд-Авеста (от ср.-перс. Zand — комментарий). История создания текстов Авесты остается во многом неясной, можно лишь предполагать, что в селевкидское и раннепарфянское время еще не существовало современного письменного канона Авесты. В зороастрийских общинах сохранялись и редактировались лишь Ясна и отдельные Яшты. Их анализ позволяет обнаружить явный синкретизм, присущий тому времени. Первая кодификация Авесты была произведена при Аршакидах в I веке н.э., которые таким образом стремились укрепить свою политическую власть с помощью религии. Вторая кодификация и первый перевод (пехлевийский) были осуществлены при Сасанидах в III веке, также по политическим соображениям. При Сасанидах Авеста составляла уже 348 глав, сведенных в 21 книгу. («Авеста в русских переводах» (1861 — 1996) / Сост., общая редакция, примечания, справочный раздел И.В. Рак. – Спб; Журнал «Нева» — РХГИ, 1997). Учитывая факт острой борьбы в Сасанидскую эпоху ортодоксального зороастризма с различными ересями (от зурванизма до манихейства и маздакизма), можно предположить, что в ахеменидскую эпоху не было еще такой четкости верований, и они могли перекликаться с теми взглядами, которые позже заклеймили как еретические. Однако, основные идеи зороастризма сформулированы именно в начале его существования, что позволило ему с самого начала – VI века до н.э. – быть полноценной и адекватной самой себе религией (в этом убеждает Антидэвовская надпись Дария). Отсутствие первоначальной четкой кодификации священных текстов представляется недостатком только с т.з. на религию как на некую тайную «подпольную» организацию, чьи адепты не связаны друг с другом ничем, кроме «священного текста», к которому в этих условиях предъявляются повышенные требования быть главным агитатором и организатором общин верующих (т.е. с т.з. сектантского подхода к оформлению религии). Зороастризм ахеменидского времени, по понятным причинам, в этом не нуждался. При этом зороастризм Ахеменидов был более пластичен, мог восприниматься другими народами и влиять на их верования (что видно на примере евреев, армян, малоазиатов). Затем, в качестве реакции на эллинизацию (почти как и в случае иудаизма) появились свои «фарисеи», которые попытались «очистить» «благую веру» и образ жизни верующих от всех инородных влияний. В отличие от непрочного Хасмонейского государства евреев, возрожденный Иран Сасанидов выдержал геополитическое давление соседних цивилизаций. А последующие события – особенно массовое распространение прозелитических религий в III веке уже нашей эры – подсказали зороастрийскому руководству единственно правильный выход: объявить зороастризм этноцентрической религией. Тем самым ставился заслон на попытках внедрения прозелитических иностранных религиозных учений, иранцы становились избранным народом Ахура-Мазды (подобная концепция высказывалась, несомненно, и ранее, но не играла такой роли в зороастрийском вероучении). И если бы не арабо-мусульманское завоевание, зороастрийский Иран вполне мог дожить сквозь все драмы полутора тысячелетий до наших дней, если не в качестве стабильной государственности, то хотя бы в качестве религиозно-культурной традиции.

ВЛАДИМИР пишет:

Отсутствие первоначальной четкой кодификации священных текстов представляется недостатком только с т.з. на религию как на некую тайную «подпольную» организацию, чьи адепты не связаны друг с другом ничем, кроме «священного текста», к которому в этих условиях предъявляются повышенные требования быть главным агитатором и организатором общин верующих (т.е. с т.з. сектантского подхода к оформлению религии). Зороастризм ахеменидского времени, по понятным причинам, в этом не нуждался.

Вот это очень — очень важно, когда мы начинаем отличать религии от последующих гностических верований, и является одним из важнейших формальных признаков, их определиющих

Если для греков еврейские верования были лишь одним из артефактов пестрого мира народов и культур огромной Азии, то для евреев античная культура оказалась существенной проблемой. Строй мысли образованных греков, который самым естественным образом вместе с греческой системой образования быстро распространился от Гибралтара до Памира, не оставлял никаких шансов для верований в традиционном смысле слова – т.е. предъявлял к ним требование соответствовать хотя бы элементарной логике, причем логике не замкнутой в себе, а базирующейся на непосредственной связи с реальной действительностью, и в этом плане верифицируемой – т.е. проверяемой. Какие бы ошибки и заблуждения не встречались в трудах античных ученых (Аристотель, например, считал, что у мухи – четыре ноги, а Каспийское море соединяется проливом с Северным океаном), но все эти мнения никогда не возводились в ранг «божественных (абсолютных) истин», и все античные мыслители отдавали себе отчет в возможности проверки и исправления сложившихся мнений (само понятие «философ» — «любитель (искатель) мудрости» указывало на относительность человеческого знания и отрицало абсолютизацию опыта любых интеллектуальных, социальных или национальных групп). Те верования, которые не могли выдержать этого экзамена, либо исчезали, либо возводились в ранг символической традиции, либо низводились до уровня простонародных суеверий, элементарно неприличных образованному человеку. При этом античный образ жизни не ограничивался лишь ментальной сферой, но распространялся также на быт, обычаи, привычки, поведенческие и прочие ценности повседневной жизни, и в итоге, принимая античную культуру, любой человек на всем пространстве эллинизма неизбежно был вынужден либо полностью отказаться от своих партикулярных обычаев, либо совместить их с универсальными античными. И те группы и отдельные личности, которые принимали античный образ жизни, вполне могли подвергаться остракизму со стороны своих более патриотически настроенных соплеменников. Известны конфликты на почве ношения греческой одежды и препровождения досуга в античном стиле в скифской, армянской, иранской среде. Согласно абхазскому мифологическому сказанию, местные боги даже уничтожили целый античный город в районе современной Пицунды. Ко всему прочему, античный образ жизни (в отличие от современного т.н. «американского образа жизни», жестко привязанного к существующей уже более 150 лет американской политической системе) не ассоциировался с какими-либо застывшими общественно-политическими формами, а тем более государствами: на протяжении трех веков в ареале эллинизма происходила калейдоскопическая смена правителей и царств, и даже Римская Империя, консолидировавшая большую часть античного мира, не ассоциировалась со всем эллинизмом. А поэтому в военно-политическом отношении эллинизм неуничтожим (можно было завоевать Грецию, как это сделали римляне, но при этом победитель подвергся тотальной эллинизации). Судьбы народов в рамках завоеванной Александром Великим территории складывались по-разному, но везде заметна смена эпохи и появление новых черт. Малоазийские народности: вифины, пафлагоны, мисы, фригийцы, лидийцы, карийцы, ликийцы, каппадокийцы (белые сирийцы) подверглись почти полной эллинизации и к началу нашей эры уже мало чем отличались от классических греков – впоследствии именно Малая Азия стала этническим ядром Нового Рима возрожденной Греции – Византии (идентичность в гораздо большей степени сохранили «полудикие» племена киликийцев и писидийцев, на протяжении всего I тысячелетия до н.э. сохранявшие обособленность, в т.ч. политическую). Египет Птолемеев еще Шпенглер сравнивал с императорской Россией, а Александрию Египетскую – с Санкт-Петербургом, подчеркивая свойственный Александрии характер «исторической псевдоморфозы» — попытки одной культуры выразить себя посредством форм, свойственных другой (Самосознание европейской культуры ХХ века. М.,1991, с 29-30), хотя эта характеристика, как и многое у Шпенглера, очень схематична; в реальности были не только две культуры – александрийская эллинистическая и египетская отечественная, но и синкретические формы этих культур, которые впоследствии – уже в римское и ранневизантийское время – стали последними нишами египетской традиции. Манефон, написавший историю Древнего Египта, и Берос, осветивший историю Древнего Двуречья, (а также Иосиф Флавий) желали противопоставить свои национальные традиции эллинистической нивелировке, но, по иронии судьбы, их труды дошли до нас исключительно через призму этого самого эллинизма, который они в той или иной мере недолюбливали. И повсеместно наблюдаем вкрапления греческий анклавов – бесчисленные Александрии, Селевкии, Птолемаиды, где селились как греки, так и негреческое население, и которые служили мощными катализаторами процесса эллинизации. Пользуясь политическим ослаблением эллинистических государств, иранские народы и армяне добиваются независимости, а Месопотамия становится самым «депрессивным» регионом эллинистического мира, сохраняя лишь память о былом величии. Историки, занимающиеся эпохой эллинизма, мало обращают внимания на финикийскую культуру в традиционных районах ее существования, и она представляется находящейся в этот период в состоянии безнадежного упадка, но это не так, и не смотря на сменяющие друг друга завоевания, Финикия сохраняет свой статус важного объекта на историко-культурологической карте мира: финикийские города по прежнему многолюдны, а финикийские верования под влиянием зороастризма и греческой философии начинают приобретать черты развитой религии. Евреям долго не удавалось завоевать независимость, поскольку они оказались в зоне противоборства двух самых сильных держав эллинистической эпохи – Птолемеевского Египта и Селевкидской Сирии. И евреи в очередной раз осознали микроскопичность своей среды и ничтожность своего места в мировой истории, и то, что они – их небольшая страна, затерянная где-то между великолепной Александрией и процветающими городами сирийских греков – не только не цель, но даже не средство, а всего лишь обстоятельство грандиозных процессов, истоки и цели которых выходят за пределы наивных представлений ветхого завета, в рамках которых родоначальник лишь одной группы семитических племен – Сиф (Шет) – отождествлялся с праотцем всего человечества. Л.Н.Гумилев как-то заметил, что у человека, читающего ветхий завет, возникает впечатление, что стычки древних израильтян с филистимлянами и бедуинами являются главными событиями человеческой истории. Можно себе вообразить весь контраст античного информационного поля с этими партикуляристскими идеями. В течение 150 лет (от Александра Македонского до Маккавейской войны) происходила заметная эллинизация еврейского населения Палестины, которое, не порывая с уже ставшей традиционной иудаистической религией, воспринимали элементы античного образа жизни: стали получать греческое образование, заниматься спортом, следить за эллинистической модой – вплоть до принятия норм греческой гигиены и отдельных бытовых моментов («возлечь за столом» — часто встречающееся в новом завете выражение – это ведь греческий трапезный обычай; древние евреи до Александра Македонского ели не лежа, а сидя). Это все очень не нравилось еврейским патриотам и партикуляристам, причем, степень эллинизации еврейского населения преуменьшается в позднейших еврейских исторических трудах, однако это обычный перфекционизм патриотического сознания, согласно которому «подлинный народ» не может отступать от своих веры и обычаев, и это удел отдельных отщепенцев. Достаточно вспомнить, что сам Иосиф Флавий, близкий по своим убеждениям к фарисеям, пользовался среди евреев-современников репутацией предателя и вероотступника (на историческом поле с ним соперничал Юстус Тивериадский, написавший не сохранившуюся альтернативную историю Иудейской войны), и труды Иосифа Флавия дошли до нашего времени посредством не еврейской, а античной традиции. Восстание Маккавеев преследовало вполне ясную цель – защиту национальной идентичности евреев в их исторических границах. Т.е. речь идет уже не о какой-то всемирно-универсальной роли евреев, а всего лишь о сохранении ими независимости – своей и своего бога. Победив, благодаря ослаблению Сирийской державы Селевкидов и тому, что в этот период поблизости не нашлось достаточно сильных противников, еврейские повстанцы наконец-то (после 420-летнего перерыва) добиваются государственной независимости. Попытка создать национально-консолидированное государство в стране со смешанным населением привела к этническим конфликтам, а крайний религиозный фундаментализм победившей партии стимулировал эмиграцию за пределы теократического Государства Иудеи значительной части населения (что отдаленно напоминает ситуацию в Чечне в 90-х гг. прошлого века, когда попытки построить исламское общество на принципах шариата, которые веками существовали в Чечне, но не доминировали над адатом, привели к расколу чеченского народа и эмиграции – прежде всего в «неверную» Россию значительной части чеченцев, не желавших жить в теократическом государстве). Именно отсюда следует начинать историю крупных еврейских диаспор в греко-римском мире. Еврейские диаспоры в Александрии и других городах Восточного Средиземноморья стали религиозным меньшинством в рамках эллинистического мира, чему способствовал перевод Пятикнижия на греческий язык в первой половине III века до н.э. (остальные книги ветхого завета были переведены на греческий язык уже в середине следующего столетия – 130 году до н.э.) Однако, независимое государство евреев просуществовало лишь около 100 лет. В 63 году до н.э. Гней Помпей Великий взял Иерусалим и «шаркающей кавалерийской походкой» зашел в святая святых Иерусалимского храма, а Яхве оказался совершенно бессилен что-либо предпринять.

В эпоху Маккавейского восстания в Иудее зародился жанр апокалиптического пророчества. Первым таким произведением является Книга Даниила, созданная около 167-163 гг. до н.э. (о том, что она не принадлежит заявленному автору, а создана гораздо позже, знал еще неоплатоник Порфирий в III веке н.э.) в течение следующих 300 лет появились аналогичные по жанру Завещание двенадцати патриархов, Книга вознесения Моисея, Апокалипсис Баруха, Книга Еноха, Третья Книга Ездры, Псалмы Соломона, Завещание Авраама, Книга Еноха Праведного. Апокалиптическая литература происходит из жанра пророческих книг, первые фрагменты и идеи которых создавались в еврейской среде еще во времена вавилонского пленения, кодифицируются окончательно лишь в начале эпохи второго храма – т.е. в V веке до н.э. Сюжеты и композиция пророческих книг довольно просты и не отличаются разнообразием. Вначале идет констатация всевозможных беззаконий (т.е. несоответствий заключенному израильтянами при посредничестве Моисея договору с Яхве), творящихся в еврейской среде, затем следует живописание всех несчастий и бед, которые неминуемо обрушатся них в наказания за беззакония, что перемежается ритуальными проклятиями в адрес «языческих народов» и в конце (не всегда) выражается слабая надежда на «исправление» евреев. Отдельные элементы социальной критики (обличение богатых и властей), встречающиеся в пророческих книгах, позволяли некоторым современным библеистам даже утверждать о «социалистическом» характере пророческого движения (к тому же все пророки настроены антимонархически). В книгах пророков также содержатся разнообразные предсказания будущих судеб соседних с Иудеей стран и народов, которые можно, подобно предсказаниям Нострадамуса, примерять к любым событиям далекого будущего: от походов Наполеона до вторжения американцев в Ирак, но к ближайшей перспективе они не относятся, а поэтому могут расцениваться как подражание популярному одно время в Египте Среднего Царства жанру проклятий в адрес врагов Египта, содержанием которого являются не предсказания, а пожелания. Например, в Книге пророка Иеремии (главы 46-51) содержатся ряд подобных предсказаний. Иеремия, живший во времена правления последнего иудейского царя Седекии, в 4-й год его правления (593 год до н.э.) предсказывает, если предположить, что книга аутентична, будто Египет потерпит от Вавилонии (именно от Вавилонии и ее царя Навуходоносора, что автор подчеркивает (46:26) и не дает простора для иносказаний) настолько сокрушительное поражение, что будет разрушена даже одна из его столиц (46:19). Однако за весь период (593-539 гг. до н.э.) вавилонские войска, не смотря на свои победы над египтянами в Азии, ни разу не доходили до Нила, а в правление фараона Аб-Мосе (570-526 гг. до н.э.) Египет наоборот достиг своего расцвета и пережил вавилонского противника. В следующей главе (47:2-5) Иеремия предсказывает колоссальное наводнение (видимо, цунами), идущее с севера, которое должно уничтожить города филистимлян – Газу и Аскалон. В реальности филистимляне продолжали жить в названных городах вплоть до начала н.э., когда они постепенно эллинизировались. Следующая – огромная 48 глава посвящена «наследственному врагу» — Моаву (автор просто сатанеет, задыхаясь от ярости, ненависти и злобы, и даже забывает упомянуть, кто же именно осуществит геноцид, т.е. полное уничтожение (48:42) моавитян). Автора Книги пророка Иеремии очень бы огорчило, если бы он узнал, что даже в I веке н.э. моавитяне были довольно многочисленным народом (Иосиф Флавий. Иудейские древности. I, 11, 5). Аммон, согласно предсказанию Иеремии, будет захвачен Иудеей, чего в реальности также не случилось. Идумеям обещано скорое и поголовное истребление (49:10), так что, если бы пророчество Иеремии сбылось, Ирод Великий никогда не появляется на свет. Дамасское царство уже давным-давно к моменту пророчества было захвачено ассирийцами, но автору этого мало, и он желает вдобавок сжечь его главный город дотла (49:27). Дамаск существует и по сей день. Арабское княжество Кедар в северной части Аравийской пустыни Яхве призывает уничтожить, аргумент: слишком мирно они живут! (49:31) – а это, с т.з. Яхве, предосудительно. В реальной истории Кедар просуществовал еще более тысячи лет и вошел в состав Арабского халифата, когда его население приняло ислам. Дравидское государство Элам к востоку от Вавилонии, не смотря на свою отдаленность, заслужило специальных проклятий: Яхве через Иеремию обещает предать Элам разгрому, но «в последние дни» возродить его (49:39). Элам прекратил существование задолго до пророчества – в 644 году до н.э., завоеванный Вавилоном, и более никогда не возрождался; сейчас в Ахвазе – на его территории – живут иранские арабы. По поводу Вавилонии автор Книги Иеремии выражает надежду на уничтожение ее мидянами – пришедшими с севера, а не с востока – как персы. Причем вавилонские стены будут разрушены, и город прекратит существование. И здесь предсказатель оказался неправ. Подобные пожелания всем поскорее подохнуть в качестве научной методики как-то не прижились в исторической литературе. Античные историки – Геродот, Фукидид, Ксенофонт, описывают любые события и страны, прибегают к спокойному, трезвому, нейтральному тону, стремясь сохранить объективность, необходимую историку для наилучшего достижения поставленной цели – не оставить в безвестности великие свершения всех народов мира (Геродот). Современная и не только современная историческая наука пошла по пути Геродота, а не по пути «ревнителя» Иеремии, и в этом, выражаясь в терминах Льва Шестова, Афины одержали решительную победу над Иерусалимом. Апокалиптическая литература как явление сложнее. У пророков был кругозор левантийских провинциалов (о существовании отдаленных народов – греков, карфагенян или индийцев – они не знают; об иранских народах опять ни слова плохого!), и самую лютую ярость у них вызывают не отдаленные эламиты или кедариты, а близкие и даже родственные аммонитяне и моавитяне (вероятно, эти пророчества вполне могут относиться слою книг пророков, созданных в период до второго храма – ничего специфически монотеистического в них нет: обычная ненависть Яхве к другим богам и их народам). Апокалиптическая литература создавалась уже в период эллинизма и, за исключением Книги Даниила, не была принята в масоретский канон. Поэтому авторы апокалиптических книг неизбежно отталкивались от эллинистической среды, вне зависимости от их отношения к ней (а оно, как правило, от сдержанного – у того же Даниила – до крайне отрицательного). Авторы апокалипсисов понимают, что мир велик, что никто так просто не уничтожит те или иные народы и страны, что это объективная реальность, что обетование Яхве Аврааму сделать его потомство многочисленным, как песок морской, не исполнилось – евреи никогда не станут самым большим народом на земле, и остается лишь надеяться, что Яхве сможет сделать так, чтобы все народы мира служили евреям – избранному народу (Книга Даниила. 7:13-14), во главе которого станет «сын человеческий» – мессия (христиане впоследствии стали интерпретировать все подобные надежды, как пророчества о приходе Иисуса Христа и создании всемирной христианской церкви, что, естественно, с т.з. еврейских апокалиптиков бессмысленно, поскольку не обеспечивает первенства именно евреям; при этом этнический фактор в иудаизме существенно корректируется религиозно-идеологическим: мало быть евреем по происхождению, надо еще быть правоверным иудаистом – эта тенденция как раз подтверждает реальность ухода заметной части евреев из традиционной культуры в эллинизм). Невозможность совместить две задачи: этнического партикулярного самосохранения и исполнения глобальной роли как будто не осознается авторами апокалипсисов.

ВЛАДИМИР извини что отвлекаю, мне надо (вернее моей школьнице) твое мнение по следующему: работа моей одиннадцатиклассницы называется "Священные книги и их роль в религии и культуре". Вот отравки первый про Авесту, второй про "Тору"

... Священная книга зороастризма — Авеста — дошла до настоящего времени в двух основных редакциях. Одна представляет собой сборник молитв на особом авестийском языке, записанных специальным алфавитом. Он имеет персидское название — «Вендидад-садэ» («Чистый Вендидад», без переводов и комментариев). Кроме собственно «Вендидада» в него входят «Висперед» и «Ясна». Все три части расположены в особом, канонизированном порядке.

Второй вариант представляет собой те же части, но ориентированные на систематическое изучение, а не богослужение. Текст разбит на книги, главы и строфы, сопровождающиеся комментированным переводом. Этот комментарий называется «Зенд», а вся редакция именуется «Авеста и Зенд» («текст и толкование»).

В состав последней редакции входят следующие части:

— «Вендидад» — «Кодекс против дэвов» — свод законов и предписаний для отвращения злых сил и водворения праведности;

— «Висперед» — «Гении благих существ» — молитвенные песнопения;

— «Ясна» (от авестийского «почитать, поклоняться») — молитвы для жертвоприношений и богослужений, восхваления и литургические обращения к божествам;

— «Яшт» — хвалебные гимны;

— «Малая Авеста» — краткие молитвенные тексты;

— авестийские фрагменты в форме небольших сборников.

Сам термин «Авеста» выводится от слов «знание» или «основание». Точное место возникновения текста неизвестно. Считается, что нынешний текст представляет собой только часть прежнего, собрание систематизированных фрагментов. Парсийская традиция относит создание Авесты к первому тысячелетию до н. э. и связывает с деятельностью Заратуштры. Первая кодификация имела место при Аршакидах, а последняя, вместе с переводом, — при Сасанидах. В результате исламского завоевания удалось сохранить только четверть от объёма последней редакции.

Хронологически Авеста неоднородна, в ней имеется большое количество поздних интерполяций. Самой древней частью считаются Гаты. Совокупность исторических и лингвистических данных свидетельствует о среднеперсидском происхождении Авесты.

По стилю Авеста представляет собой смешение стилей и жанров — от народного до аристократического, как прозаических, так и поэтических.

... Иудейские священные книги также представляют собой самобытную традицию, также прошедшую длительный период существования. Основными источниками по истории текста являются:

— Масоретский текст — текст, признанный в качестве базового одним из основных течений в иудаизме;

— Самаритянское Пятикнижие — один из древних текстов Торы, сохранённый самаритянской общиной;

— Тексты из Иудейской пустыни — древнееврейские, арамейские и греческие тексты;

— Септуагинта — греческий перевод Торы;

— Вульгата — латинский перевод Торы;

— Арабский перевод Саадии.

Исследователи предполагают, что существовал единый оригинал текста, а потом появилось множество текстов, объединённым культурным пространством. Ранние этапы могли характеризоваться изменчивостью текста. Большинство библейских книг не были написаны одним автором в какое-то конкретное время. Они содержат различные композиционные слои, которые создавались в течение многих поколений.

Нижняя граница периода развития библейского текста — конец 1 в. н. э., поскольку с этого времени не существует изменений. Верхнюю границу точно указать невозможно.

Самая древняя часть священных книг иудаизма — Пятикнижие Моисея, тесно связанное с его личностью (13 в. до н. э.). В тексте отмечается наличие противоречий. Разные части памятника создавались в различное время, о чём свидетельствуют лингвистические и исторические факты. Сама Тора в целом была окончательно отредактирована и канонизирована в 444 г. до н. э.

Книги пророков хронологически относятся к концу 13 — 6 в. до н. э. — от прихода в Ханаан до вавилонского пленения.

Большинство книг Ветхого Завета особой ритмизированной прозой, в которой нет рифмы и чётко определённого ритма, который держится на выделенности каждого слова. Основой стихосложения стал тонический стих.

Танах — сокращение, обозначающее все три группы книг, составляющих еврейскую Библию: Тора, Невиим (пророки) и Ктувим (Писания). Первые пять книг Библии составляют Тору, центральный документ иудаизма. Наряду с историей еврейского народа они содержат 613 заповедей, основу всего позднейшего еврейского права. На иврите эти пять книг также называются Хумаш (от ивритского слова «хамеш» — «пять»). Традиция гласит, что эти книги были продиктованы Моше (Моисею) Богом примерно в 1220 г. до н. э.

На иврите каждая книга Торы названа по своему первому или второму слову. Так первая из них именуется — Брейшит («В начале»), а вторая — Шмот («Имена»). Третья книга — Ваикра — содержит правила жертвоприношений животных и других храмовых ритуалов, которые соблюдало израильское племя — колено левитов. Четвёртая книга — Бемидбар («Числа») названа из-за содержания подсчёта численности израильтян. Последняя книга — Дварим («Второзаконие») содержит прощальное обращение Моше к израильтянам, готовым отправиться в землю обетованную.

Вторая группа книг — Невиим, девять книг — прослеживает историю евреев с момента смерти Моше до разрушения вавилонянами Первого Храма и последующего изгнания евреев из Иерусалима в Вавилон (586 г. до н. э.).

Ктувим составляют книги разного характера — исторические хроники, поэмы, религиозные трактаты.

Другое название Торы — Письменный Закон. Сегодня Устный Закон кодифицирован — в Мишне (евр. «повторение») и Талмуде.

Мишна включает в себя 63 трактата, в которых еврейское право кодифицировано систематически, а не хронологически. Она содержит шесть разделов:

— Моэд («праздники») описывает пять важных празднеств иудаизма — Шабат, Песах, Пурим, Рош-Гашана и Йом-Киппур; здесь систематизированы, классифицированы, поименованы тесно связанные со структурой священного пространства циклы священного времени;

— Зраим («семена») — посвящён правилам ведения сельского хозяйства, за исключением трактата Брахот — он содержит законы о разных благословениях и времени их произнесения; земледелие освящено присутствием Господа и ритуализированным трудом человека.

— Незикин («ущербы») содержит десять трактатов, суммирующих еврейское гражданское и уголовное право;

— Нашим («женщины») посвящён установлениям о браке (Кидушин) и разводе (Гитин);

— Кодашим содержит правила жертвоприношения и ритуального заклания животных;

— Тагарот посвящён установлениям о ритуальной чистоте и нечистоте.

Хотя все части Мишны — юридические кодексы, раби Йегуда часто дополняет текст мнениями меньшинства. Один из трактатов — Авот — не содержит законов, а посвящён наиболее известным изречениям и высказываниям мудрецов.

В течение веков после составления Мишны её тщательно изучали многие поколения евреев. В конце концов мудрецы записали свои споры и комментарии к законам Мишны в своде книг, известном как талмуд («учение»). Мыслители Израиля составили свои записи около 400 г. Их работа называется «Иерусалимский Талмуд».

Более века спустя ведущие вавилонские законоучители составили другой свод дискуссий о Мишне. Вавилонский кодекс более обширен, чем Иерусалимский. В Талмуде сначала идёт закон, а за ним следует дискуссия законоучителей о его содержании — Гемара. Мишна и Гемара и составляют Талмуд. Мудрец, упомянутые в Мишне, называются танаим — «учителя» по-арамейски. Цитируемые в Торе названы «амораим» — «толкователи, интерпретаторы».

Все дискуссии Гемары можно разделить на две части — Галаха — чисто юридические нормы, и агада — этические рассуждения и фольклор. Сюда относятся медицинские советы, исторические сведения, моральные поучения и предания.

Третья группа в литературном наследии — Мидраш. Мидраш Агада включает нравственные установления, Мидраш Галаха — правовые. Когда говорится «мидраш», обычно имеется в виду ритуал.

Часть книг иудаизма считаются апокрифическими. К ним относятся тексты, написанные после времени Эзры, великого учёного, жившего в V в. до н. э.

Свой блок священных книг сформировался и в мистической ветви иудаизма — Каббале. К этой ветви относятся «Бахир» («свет») и «Зогар» («сияние»).

Если не в напряг ждем твоего мнения, да и мнения коллег то же.

Нельзя сказать, что подобного типа пророчества совершенно отсутствуют в других религиях. В зороастризме Яшт постоянно предупреждает верующих, что (Яшт. 14:50-53):

Сказал Ахура-Мазда:
«Свершат пусть возлиянья
Ему арийцев страны,
И барсман простирают
Пускай арийцев страны,
И пусть скотину варят
Ему арийцев страны,
Хоть светлую, хоть темную,
Но цвета одного.
Пусть жертвы не приносят
Ни негодяй, ни шлюха,
Ни душегуб, ни верящий,
Но не поющий Гат,
Противник этой веры
Ахуры с Заратуштрой.
Когда приносят жертвы
Негодник или шлюха,
Убийца или верящий,
Но не поющий Гат,
Противник этой веры
Ахуры с Заратуштрой,-
То отстранит спасенье
Божественный Вэртрагна.
Тогда в арийцев страны
Придут войска набегом,
Тогда в арийцев страну
Придут войска врагов,
И сто сразят арийцев
На пятьдесят ударов,
На сто ударов — тыщу,
На тыщу — мириад,
На мириад — без счета».

А божественная харизма – Хварно дает его обладателю колоссальную власть и силу (Яшт. 19:68-69):

Хаэтумант, который
Коней владеет силой,
Имеет мощь верблюдов,
Могущество мужей;
И в нем такое Хварно,
О Заратуштра верный,
Несет он столько Хварно,
Что страны неарийцев
Все разом может смыть.
Всех неарийцев сразу
Назад он отодвинет
Так, что и глад, и жажду,
Так, что и зной, и холод
Почувствуют они;
Несет такое Хварно
Хранитель стран арийских
И всех родов скота
На благо людям добрым,
На помощь доброй вере
Ахура-Мазду чтущих.
Молюсь я ради счастья...

Однако при этом нетерпимость к «дэвовским» культам в зороастризме ограничивалась лишь иранскими (арийскими) народами, а будучи незначительным меньшинством в огромной многонациональной империи, персы проводили очень терпимую религиозную политику, вплоть до государственного финансирования культовых учреждений. Отсюда практически полное отсутствие в Ахеменидскую эпоху религиозных конфликтов, что (с позиций современной толерантности) следует, несомненно, поставить в заслугу правящей династии. В области национальной политики зороастризм и иудаизм, при всей их похожести, оказались абсолютно противоположны, что вполне объяснимо: зороастрийские мудрецы думали о всемирной империи, иудаистические – о своем землячестве, которое должно было любой ценой сохраниться в истории. В этой связи следует перейти к вопросу о религиозной нетерпимости и фанатизме, как чертах именно религиозного мироощущения, неизвестного мифологическому сознанию. В современном мире, путем проб и ошибок, в конце концов, возобладало почти всеобщее мнение о необходимости терпимости по отношению к представителям любых верований (за исключением тех, чьи доктрины основаны на сознательном нарушении гражданского законодательства и контроле над сознанием своих адептов – так называемых «тоталитарных сект»). Однако, во-первых, на практике крайне трудно, почти невозможно провести четкую грань между обычной религиозной проповедью и контролем над сознанием верующего, поскольку каждая религия стремится к этому самому контролю, исходя из самой природы религии, желающей защитить человека от окружающей среды иных религий и «безверия», какими бы клятвами представители этой религии не клялись, что они желают видеть человека свободным – это всего лишь лицемерие, поскольку в доктринах всех без исключения религий свобода от религиозного сознания означает порабощение грехом. Во-вторых, современное состояние четырех крупнейших цивилизаций – Западной, Российской, Латиноамериканской и Китайской характеризуется опытом существования светских религиозно-нейтральных или даже атеистических правительств, поддерживаемых подавляющим большинством населения, и вполне можно подозревать, что современная религиозная толерантность – результат не добровольного самоограничения религий, а лишь усиливающегося безразличия масс людей к религиям как таковым, в которых больше не видят главной основы существования общества и отдельного человека. Тем более, что в других регионах – прежде всего в ареале Мусульманской цивилизации – религиозные конфликты не показывают нисходящую тенденцию. Религиозные войны, несомненно, ровесники религий. Действительно, трудно представить какие-либо религиозные конфликты между жрецами разных античных богов (Афродиты и Аполлона, например), а равно и между жрецами богов греческого и, к примеру, фракийского или фригийского пантеонов. Конфликты «хозяйствующих субъектов» — т.е. храмов, которые вполне могли возникать в чисто экономической плоскости, разумеется, нельзя считать религиозными. Правда, в Египте в течение всей его истории происходили постоянные конфликты различных коллегий жрецов за влияние на фараонов, но при этом каждая жреческая коллегии ничуть не отрицала право на существование конкурентов и возможность всем людям обращаться с молитвами и приношениями к другим богам, и при всей сложности и многоплановости жреческого сообщества и храмового хозяйства в Древнем Египте, считать его чем-то вроде древнеегипетской католической церкви (как это делал в своем популярном романе «Фараон» Б.Прус) невозможно. Обычно, мифологические сознание столь же конкретно, как и существование богов, осмысливало божественную среду своего пантеона – она отождествлялась с традиционной территорией проживания этноса, а боги нередко были локализованы – греческие олимпийцы на Олимпе, Мардук – в Вавилоне и т.д. Лион Фейхтвангер в своем романе «Иеффай и его дочь», хотя и приписывает евреям эпохи судей монотеистические верования, также отмечает это территориальное мышление мифологии (сюжет Книги Судей, на котором основан роман, интересен тем, что доказывает факт наличия у евреев XII-XI вв. до н.э. человеческих жертвоприношений, которые считались экстраординарным событием, но не выходящим за пределы религиозных представлений, а значит, миф о жертвоприношении Авраама появился позже; история дочери Иеффая напоминает принесение Ифигении в жертву своим отцом – Агамемноном). Религиозное мировоззрение, в силу того, что оно претендует на универсальность, естественным образом отбрасывает этот территориализм (хотя в зороастризме и иудаизме с территории внимание переносится на этническую среду, в том числе диаспоры за пределами традиционной территории). Буддизм в этом отношении делает шаг вперед, и его уже с полным основанием можно именовать всемирной религией. Первой. Хотя его возникновение, категории описания действительности, даже язык богослужения и священных книг – все это коренится в традиционной ведической культуре Индии, он смело выходит за ее пределы и успешно распространяется не только среди полуварварских окраинных племен, но и в рамках других цивилизаций (Иран, Китай), отчасти принимая их культурологические стандарты. Разумеется, локальные мифологии становятся помехой в распространении всемирной религии, но буддизм находит путь синкретизации с этими локальными культами и включает их в себя, почти ничего не теряя при этом в доктринальном плане. Ни буддизм, ни джайнизм при всей напряженности их отношений с традиционными ведическими верованиями и друг другом, не доходят до состояния религиозных войн. Физическое уничтожение людей по религиозному принципу долгое время незнакомо Индии. В Китае в это время наблюдается борьба философских школ, а поэтому конфликты такого рода можно именовать скорее идеологическими, чем религиозными. В истории зороастризма, несомненно, были «войны за веру». В зороастрийской традиции особенно силен мотив противостояния «правоверного» Ирана и «неверного» Турана. Наконец, в Греции орфики, будучи низовым народным культом, не могли влиять в нужном направлении на публичную власть, а поэтому так и остались «мирной религией», из которой вполне могло вызреть нечто вроде буддизма, но очень отличающегося от индийского. Совсем другое дело с пифагореизмом. Пифагорейцы в 530 году до н.э. пришли к власти в южноитальянском Кротоне, населенном греческими колонистами (пожалуй, это был первый случай теократии, а точнее идеократии в мировой истории, когда религиозная община правит непосредственно, а не через обращенного ею в свою веру правителя), а 20 лет спустя – в 510 году до н.э. под командованием Милона Кротонского – шестикратного олимпийского чемпиона – пифагорейцы разгромили соседний Сибарис, чьи жители никак не желали принимать учение об истине создателя Таблицы умножения (он был восстановлен усилиями афинян лишь 67 лет спустя). Так в Европе начались религиозные войны, которые в следующие два с лишним тысячелетия унесли миллионы, если не десятки миллионов жизней людей, убитых другими людьми во имя истины и добра. Можно понять религиозных «ревнителей»: если придерживаешься «истинной» веры, а все остальное вокруг

Пойташ пишет:

Сама Тора в целом была окончательно отредактирована и канонизирована в 444 г. до н. э.

В 428 году до н.э.

Все остальное верно, но я бы много чего добавил в раздел о зороастризме.

ВЛАДИМИР поправку внесли, а что добавить по зороастризме? Да, на соседнем форуме коллега Фрерин открыл тему "Чингизхан основывает новую религию" — тема может быть очень интересной.

Ну вот хотя бы это:

В истории зороастризма четко выделяются два периода: ахеменидский и сасанидский, а также промежуточная эллинистическо-парфянская эпоха. Есть все основания полагать, что зороастризм ахеменидской эпохи отличался от классического зороастризма времени Сасанидов. Текст Авесты в полной редакции делится на четыре части: Ясна (от авест. йаз — «почитать», «поклоняться»; йашт, т.е.«моление», «ритуал»; тадж. чашн — «праздник» — молитвенные песнопения) включает молитвы, произносимые при жертвоприношениях и богослужении, восхваления и литургические обращения к божествам. Состоит из 72 глав, именуемых «ха» (авест. хаити, хатай), в том числе 17 глав так называемых гат (тадж. гах — «музыкальный такт», «песня»), считающихся наиболее древней частью Авесты, хотя по содержанию некоторые яшты, возможно, древнее гат); Висперед («Все владыки» или «Гении благих существ» — литургические воззвания к разным богам), читаемый обычно во время празднования гахамбаров и в Ноу-руз, содержит молитвенные песнопения (типа акафиста), состоит обычно из 24 глав, именуемых «карде» (от авест. керети); число глав в разных рукописях колеблется, по содержанию примыкает к «Ясне», Вендидад (свод религиозных и юридических предписаний, примерный перевод – «Кодекс против дэвов»), текст которого состоит из 22 глав (афгард) и представляет собой диалоги между Заратуштрой и Ахура-Маздой, предписания о поддержании ритуальной чистоты (наряду с нарушением женской чистоты, признается тяжким грехом ранение собаки и дача ей неподходящей пищи), об искуплении греха и различные культовые указания; Яшты («почитание», «восхваление», от авест. йаз — «почитать») — хвалебные гимны, 22 песнопения, посвященные различным зороастрийским божествам, содержат особенно много мифологических элементов. Есть определенные совпадения в тексте религиозных гимнов Ригведы – первого известного памятника индийской литературы, относящегося к XII-Х векам до н. э., и гимнов, содержащихся в Яшт. Знаменитый напиток хаома, который используют последователи зороастризма, у индийцев называется сома. Более того, и в том и другом случае, речь идет о божествах Хаоме и Соме, призванных служить людям. Древнейшая часть Авесты — гаты (гимны) представляют собой часть Ясны. Составление их приписывается самому Заратустре. В отличие от гат, остальные части Авесты называют Младшей Авестой. Текст Авесты на древнеперсидском языке именуется «Садэ» — «чистая». Авеста на древнеперсидском с переводом на среднеперсидский и комментариями именуется Зенд-Авеста (от ср.-перс. Zand — комментарий). История создания текстов Авесты остается во многом неясной, можно лишь предполагать, что в селевкидское и раннепарфянское время еще не существовало современного письменного канона Авесты. В зороастрийских общинах сохранялись и редактировались лишь Ясна и отдельные Яшты. Их анализ позволяет обнаружить явный синкретизм, присущий тому времени. Первая кодификация Авесты была произведена при Аршакидах в I веке н.э., которые таким образом стремились укрепить свою политическую власть с помощью религии. Вторая кодификация и первый перевод (пехлевийский) были осуществлены при Сасанидах в III веке, также по политическим соображениям. При Сасанидах Авеста составляла уже 348 глав, сведенных в 21 книгу. («Авеста в русских переводах» (1861 — 1996) / Сост., общая редакция, примечания, справочный раздел И.В. Рак. – Спб; Журнал «Нева» — РХГИ, 1997).

И вот еще ссылка на сайт российских зороастрийцев — http://blagoverie.org/

ВЛАДИМИР большое спасибо!

Для апокалиптического мышления также характерно дуалистическое видение окружающего мира – он делится на две части: еврейскую и нееврейскую, причем эти части, с т.з. апокалиптиков, пропорциональны и даже равны. Это очень непропорциональное видение реального мира впоследствии окажет самое негативное влияние на еврейских историков, которые будут утверждать о «значительном» и даже «огромном» влиянии еврейской общины на культуру и иные стороны жизни какой-либо страны, даже если в реальности численность еврейского населения в этой стране составляла доли процента. Верующих людей (не только иудаистов) совершенно не смущала эта непропорциональность, и они совершенно не понимают диалектическую закономерность перехода количественных изменений в качественные (аналогично, к примеру, православные источники нашего времени утверждают, что микроскопическая (около 25 тысяч членов) православная община Японии играла большую роль в жизни страны, хотя в XIX-XX вв. неизвестен ни один японский деятель культуры или политический деятель, православный по вероисповеданию). Спорить с верующими на этот счет и приводить им доводы, опровергающие подобные мнения, совершенно бесперспективно. Для иудаистов первичность еврейской культуры и традиции по сравнению с культурами и традициями всех остальных народов – едва ли не религиозный догмат (хотя, даже если опираться исключительно на ветхозаветные источники, для подобного мнения нет оснований: еврейский народ формируется как народ, имеющий определенные этнические традиции и этническую культуру, только со времен исхода из Египта (XХVII век от сотворения мира, по условной библейской хронологии), равно как и религия возникает именно в этот момент – т.е. относительно поздно, причем, даже если считать, что кроме сыновей Ноя с семьями после всемирного потопа (датирующегося, по условной библейской хронологии, XVII веком от сотворения мира) никто не выжил, за тысячу лет, минувших со времен потопа, вполне могли развиться самостоятельные национальные традиции: в Книге Бытия называется множество уже сложившихся этнических общностей – те же египтяне), а стало быть, это влияние просто неизбежно. И если этого не происходит, это служит для авторов апокалипсисов лишним доказательством «неправильности», «дефектности» окружающего мира и доказательством того, что он неминуемо должен быть уничтожен сотворившим его богом Яхве. В иудаизме эпохи второго храма религиозный элемент окончательно отождествляется с национальным, и поэтому любой, самый заурядный, национальный конфликт стал рассматриваться, как святотатство – нападение «язычников» на Яхве, и, как следствие, предполагать необходимость бескомпромиссной борьбы в ходе этой национально-религиозной войны до полного уничтожения противника, поднявшего руку на самого бога. Разумеется, ответственность во всех подобных конфликтах возлагается на «язычников» (если в ветхом завете антиеврейская позиция фараона объясняется, что весьма удивительно, тем, что сам Яхве «ожесточал» его сердце, то в последующей иудаистической традиции антисемитизм стал пониматься в качестве онтологического свойства, по природе присущего всем неевреям). Впрочем, здесь нет ничего странного и удивительного. Такова неизбежная логика любого патриотизма в любой стране и в любую эпоху: свой родной народ всегда прав и никогда ни в чем не виноват, и даже если он виноват, то все равно он не виновен, потому что во всех исторических событиях родной народ – невинная жертва злобных, коварных, циничных и жестоких иноплеменников, смысл существования которых – вечно нападать на родной народ и чинить ему всяческое зло. Однако напрасно было бы искать такие пассажи у блестящих историков античности. Почему такое мироощущение более характерно для евреев, чем для греков? Возможно, причина лежит в большей исторической ушибленности евреев, и в том, что греки в действительности оказали куда большее влияние на мировую историю, у них практически не было таких комплексов, и они не нуждались в постоянном доказывании, убеждении, выторговывании признания своей роли в мировой истории, попутно пугая несогласных божьим гневом.

Нельзя сказать, что такое мироощущение и подобного типа пророчества совершенно отсутствуют в других религиях. В армянских мифах борьба между хаосом и космосом трансформировалась в военно-политическую борьбу между армянским и «чужими» народами и государствами – Ассирией, Мидией (война армянского царя Тиграна против мидийского царя Аждахака). Центральный сюжет в древнеармянской мифологии – сопротивление армян иноземному порабощению. С того момента, когда армянские мифы стали историзироваться в письменной традиции, архаические боги и герои преобразовались в эпонимов армян, основателей страны и государственности (Хайк, Арам, Ара, Гехецик, Ваханг и др.) Мифические события были включены в конкретно-географическую среду. Злые космические или хтонические духи и демоны стали фигурировать как «чужие» этнические вожди, цари или царицы вражеских государств (Аждахак, протмвник Хайка – бог Бэл из Вавилона, Баршамин и др.) (Мифы народов мира М.,1991, Т 1,с 104-105). Следует помнить, что армяне в V веке до н.э. – III веке н.э. – зороастрийцы, хотя традиционная мифология сохраняется в синкретизированном виде.

Можно понять религиозных «ревнителей»: если придерживаешься «истинной» веры, а все остальное вокруг ей не соответствует, то заставить соответствовать столь же естественно, как и поставить ученику двойку за неправильный ответ. А если эта окружающая среда к тому же еще и злоумышляет против «истинной» веры (в чем все приверженцы всех религий твердо убеждены), то борьба против внешнего мира – долг каждого верующего и нормальное состояние образа его жизни. Ход мысли религиозного фанатика может быть следующим: предположим, бог есть. Он – истина и жизнь (и сумма всех прочих достоинств, равно как и условие существования верующих, как личного, так и коллективного). А небог – неистинна и нежизнь (здесь играет роль формальная логика по Аристотелю). Вопрос: если бог отождествлен нами с бытием (как это делали философы-монотеисты, начиная с Платона), а греховный («неправильный», «дефектный») мир – с небытием, то зачем нам давать шанс этому самому небытию, к тому же онтологически враждебному богу и его сакральному миру – «бытию»? Какого беса нам слушаться мирских, т.е. проистекающих от греховного мира, норм и правил? Они ведь – небытие. И что мешает нам сопротивляться греховному миру (вплоть до насильственных действий)? Ведь даже в случае нашей гибели (допустим) в процессе этого сопротивления мы неминуемо соединяемся с «бытием» — т.е. с богом. Иная позиция была бы не только предательской по отношению к богу, но и самоубийственной, поскольку предполагает выбор не в пользу бога-бытия, а пользу мира-небытия. И вообще, если потусторонний мир существует (на чем все верующие категорически настаивают), бояться смерти просто глупо. А раз таковая боязнь существует, это может считаться аргументом против существования сакрального (в т.ч. загробного) мира. Стандартное возражение верующих, что бог не благословляет на насилие (и вообще, надо чтить государство и общественные установления, даже если они нерелигиозны), не выдерживает никакой критики. Если брать ветхий завет, как показано выше, его авторы, да и сам Яхве, от имени которого они говорили, отнюдь не отрицали тотальную религиозную войну, и если не могли осуществить ее в реальности, предавались соответствующим мечтам. Далее, поскольку в новом завете можно найти аргументы в оправдание любой концепции (от коммунизма до гомосексуализма), можно просто обратиться за историческими примерами. Если сопротивление «безбожному» государству и обществу силой – грех и зло, то, к примеру, все верующие белогвардейцы времен гражданской войны автоматически становятся преступниками, раз они активно боролись против советской власти (в той мере, в которой эта борьба понималась ими как борьба против «безбожников», а не просто против «бунтовщиков»). Таким образом, запрет на насильственные действия в пользу религии – это не религиозная заповедь, а всего лишь следствие элементарной боязни за свою жизнь и констатация безверия опасающегося. Современное русское православие возникло в результате «естественного отбора», когда фанатики-пассионарии погибли в борьбе или уехали из страны, а остались лицемеры, которые легко могли маскироваться под атеистов – и все из боязни за свою жизнь (т.е. по причине неверия в то, что бог есть бытие, а греховный мир – небытие). Разумеется, подавляющее большинство верующих так не думает. И не только потому, что боится за свою жизнь. В религиях впервые происходит разделение единого мира на профанный (реальный, греховный мир, в котором верующий вынужден жить в этой жизни) и сакральный (священный, праведный, в котором он надеется существовать после смерти, хотя не исключается телесное существование божьего мира: в зороастризме, иудаизме и христианстве). Это разделение не всегда правильно сравнивают с мифологическим делением на священное и профанное время. В мифологическом сознании некогда (обычно «давным-давно») был временной промежуток, когда произошли мифологические события: возник мир, родились боги, произошли основные мифологические события, а затем наступил период человеческого времени (иногда между «божественной» и «человеческой» эпохами размещается «героическая» эпоха полубогов: Геракла, Гильгамеша и др.) Однако, религиозное деление мира на сакральный и профанный проходит не через хронологию, хотя все религии признают, что в прошлом общение бога с людьми было более непосредственным. Пространственное деление имеет место (концепция «священных мест», в т.ч. целых стран или городов), но главный смысл этого деления состоит в том, что верующие признают реальное существование определенного пространства, не совпающего с окружающим материальным миром, в котором все происходит именно так, как того хочет бог, и где не приходится сомневаться в его рельности. Мифологии, как правило, не нуждаются, в этом виртуальном пространстве. И это деление существует всегда – в т.ч. в настоящий момент. Для Гомера нет деления на сакральный и профанный мир. Гесиод создал мифологическую хронологию мира, но также не нуждается в подобном делении. Мифологическому сознанию нечего «прятать» в сакральный мир, и хотя отдельные (небольшие) племена и народы терпели поражения и теряли свои мифологические территории, они, меняя ландшафт проживания, относительно безболезненно приспосабливались к новым условиям и новым богам. Религия же, в силу затруднений в реализации ее заявленных целей, которым она придает жизненно важное значение, остро нуждается в этом сакральном пространстве, важнейшим посредником при отношениях с которым для верующего становится «священная книга». Мифологические божества не нуждаются в письменных источниках. Они наглядны. Они не требуют «доказательств бытия божия». Они очевидны. Поэтому «языческие» жрецы не занимались «толкованием» «священных текстов», не спорили из-за каждой фразы и строки до смертоубийства. Потому что, с т.з. мифологического сознания, это бессмысленно и просто глупо. Наоборот, для религии важно «истолкование», поскольку оно позволяет отвечать на вопрос, почему то или иное ее положение не реализуется (просто отречься от него религия не может себе позволить). Мифологические боги не в книгах, а в Природе – в громе, море, плодоносящих полях, любовной страсти и т.д. Записи мифов поэтому играют в мифологической практике служебную роль (во всяком случае, куда меньшую, чем храмовые богослужения, принесение жертв, праздники в честь богов и т.д.) В рамках мифологии люди разговаривают с камнем, деревом, громом, морем – реальным миром, а не с книгой, содержащей определенное мнение. Религии – феномены письменной культуры. Они немыслимы без письменности. Потому они обожествляют слово – письменное, разумеется. Перефразируя известный фильм, в этом их сила, но в этом и их слабость. Достаточно переписать религиозные тексты, подменить их или уничтожить – религия гибнет или меняется до неузнаваемости. Мифологическое сознание гораздо менее зависит от письменного источника (хотя повсеместно изобретение письменности приписывается самому мудрому из богов). Мифологические божества реальны, как реальны те природные стихии, которые они олицетворяют. Поэтому они – не в книге, а в Природе. И наука именно потому зародилась в Древней Греции, а не в Древнем Израиле (хотя Израиль и Иудея X-VI вв до н.э. тоже были «языческими» странами), что изучение Природы не противоречит мифологии как принципу осмысления действительности. Религия же Природе не доверяет. Знаменитый афоризм «не в силе бог, а в правде» как раз хорошо это иллюстрирует: «сила» — это природа, а «правда» — ненависть верующего к природе, к этому реальному миру. В этой связи возникает вопрос: почему мифологические боги почти не занимаются морализаторством (особенно, по сравнению с богами религий)? Они доверяют людям, считают их вполне способными самостоятельно определить, что добро, а что зло. Т.е. мифологические боги в гораздо большей степени «верят в человека» (выражаясь в гуманистическом ключе), чем религиозные боги. Те наоборот, считают людей, мало того, что полным ничтожеством, так еще и не способным ни на что хорошее самостоятельно, и вообще ни о чем хорошем говорить нельзя, если оно не ассоциируется с личностью данного бога. И если «всемогущий» бог не пригрозит «ничтожному» человеку вечными муками ада, он будет убивать и врать. А значит в религии не «я выбираю наилучшее», а «он за меня выбирает, а я просто боюсь выбрать что-то иное». Этот эффект монотеистической религии происходит оттого, что в религии слишком уж несоизмеримы стороны «договора», и вне зависимости от того, что бы не выбрал бог (хорошее или плохое) – он всегда будет «прав» (потому что, с религиозной т.з., бог – все, а человек перед ним – ничтожество). Единственный «козырь» религии – личные «особые» отношения божества с человеком. В мифологии этого нет, но там это и не нужно. Человек находится в гармонии с окружающим миром. А в религии как раз наблюдается прогрессирующая дисгармонизация связи человека и Природы. А религия пытается даль человеку иную – неприродную, сакральную среду обитания. По большому счету, религия ненавидит Природу.

Таким образом, мифология непосредственно контактирует с реальным миром (мифы существуют и в бесписьменных культурах, но ни одна религия не была бесписьменной, что как раз подтверждает предыдущий тезис о неважности книги для мифа), гностицизм решительно отрицает реальный мир в пользу сакрального (вершина этого процесса – признание всего некнижного мира «греховным», а религия (христианство в т.ч.) делает вид, что реальный мир тождественен сакральному и даже служит ему.

Чтобы проиллюстрировать все пропасть, лежащую между еврейским и греческим мироощущениями (и в их лице между религиозным и мифологическим мироощущением), следует процитировать фрагменты из Псалмов Давида (созданных в III веке до н.э.) и «Одиссеи», созданной около VIII века до н.э.

Книга Псалтырь. Псалом 29:
Господи! Тебя вознесу, ибо Ты возвысил меня, Ты не позволил врагам потешиться надо мной!
Господи Боже мой! Вот, я к Тебе воззвал и Ты исцелил меня,
Господи, Ты извлек из Шеола душу мою, Ты оживил меня, в могилу сойти не дал!
Воспойте Господу, святые Его, восславьте память храма Его!
Гнев Его — на миг, милость Его — вовек, вечером — плач ниспошлет, утром – возвеселит.
Так говорил я во дни благоденствия моего: «Не пошатнусь вовек!»
В милости Своей, Господи, Ты поставил меня на вершину силы моей! Но сокрыл Ты лицо Свое, в уныние меня поверг.
К Тебе, Господи, я воззвал, Тебя умолял, о Господи:
«Какая польза Тебе будет от крови моей, если в могилу сойду? Восславит ли прах Тебя, возвестит ли верность Твою?
Услышь и помилуй, Господи, моим заступником будь!»
И вот, Ты обратил в ликование слезы мои, снимаешь с меня лохмотья, веселием препоясал!
Да славит Тебя душа моя, да не умолкает, Господи, Боже мой, вовек восславлю Тебя!

«Одиссея», в переводе В.А.Жуковского, песнь 8:
Двери Гефест отворил, и душа в нем наполнилась гневом;
Громко он начал вопить, чтоб его все услышали боги:
«Дий-вседержитель, блаженные, вечные боги, сберитесь
Тяжкообидное, смеха достойное дело увидеть:
Как надо мной, хромоногим, Зевесова дочь Афродита
Гнусно ругается, с грозным Ареем, губительным богом,
Здесь сочетавшись. Конечно, красавец и тверд на ногах он;
Я ж от рождения хром — но моею ль виною? Виновны
В том лишь родители. Горе мне, горе! Зачем я родился?
Вот посмотрите, как оба, обнявшися нежно друг с другом,
Спят на постели моей. Несказанно мне горько то видеть.
Знаю, однако, что так им в другой раз заснуть не удастся;
Сколь ни сильна в них любовь, но, конечно, охота к такому
Сну в них теперь уж прошла; не сниму с них дотоле я этой
Сети, пока не отдаст мне отец всех богатых подарков,
Им от меня за невесту, бесстыдную дочь, полученных.
Правда, прекрасна она, но ее переменчиво сердце».
Так он сказал. Той порой собрались в медностенных палатах
Боги; пришел Посейдон-земледержец; пришел дароносец
Эрмий; пришел Аполлон, издалека разящий стрелами;
Но, сохраняя пристойность, богини осталися дома.
В двери вступили податели благ, всемогущие боги:
Подняли все они смех несказанный, увидя, какое
Хитрое дело ревнивый Гефест совершить умудрился.
Глядя друг на друга, так меж собою они рассуждали:
«Злое не впрок; над проворством здесь медленность верх одержала;
Как ни хромает Гефест, но поймал он Арея, который
Самый быстрейший из вечных богов, на Олимпе живущих.
Хитростью взял он; достойная мзда посрамителю брака».
Так говорили, друг с другом беседуя, вечные боги.
К Эрмию тут обратившись, сказал Аполлон, сын Зевеса:
«Эрмий, Кронионов сын, благодатный богов вестоносец,
Искренне мне отвечай, согласился ль бы ты под такою
Сетью лежать на постели одной с золотою Кипридой?»
Зоркий убийца Аргуса ответствовал так Аполлону:
«Если б могло то случиться, о царь Аполлон-стреловержец,
Сетью тройной бы себя я охотно опутать дозволил,
Пусть на меня бы, собравшись, богини и боги смотрели,
Только б лежать на постели одной с золотою Кипридой!»
Так отвечал он; бессмертные подняли смех несказанный.

Курехин (относится к Одиссее) — да чтоб он сдох этот http://zalil.ru/ — никак не могу закачать необходимый файл! И во мне бешенство античных героев.

Вот, ув-е, Ан.Павел, Хэн Соло, теперь Вам очевидно? Отличие мифологии от религии.

http://slil.ru/27345517 — одолел! Курехин (относится к Одиссее)

Нет, все-таки человек сильнее.

Не знаю, зачем мне это надо но у меня к Вам, ВЛАДИМИР, ещё один вопрос. Существование каких ещё известных "религиозных" личностей — Магомеда, Мани, Заратустры, Конфуция, Будды — Вы отрицаете?

Ан.Павел пишет:

Существование каких ещё известных "религиозных" личностей — Магомеда, Мани, Заратустры, Конфуция, Будды — Вы отрицаете?

Вопрос понятен (еще на втором курсе вуза слышал от одного растерявшегося в идеологической кутерьме начала 90х преподавателя: историческая презумпция: раз Конфуций или Мухаммед были, то почему бы не быть на свете и Иисусу Христу?) Нет, здесь это не работает. Даже если все эти перечисленные религиозные деятели жили на свете (и все, что о них рассказывают, было в действительности), это не есть доказательство истинности христианства. Христиане же, принимая на веру все, что рассказывают об Иисусе Христе, столь же некритично принимают на веру все легенды насчет других "основателей", все их "чудеса" относя, правда, на счет бесов.

Я лично принимаю как гипотезу существование всех вышеперечисленных, равно как и апостола Павла (хотя он не был автором всех приписываемых посланий). Но все вышеперечисленные (включая Павла) не боги. Вот, в чем загвоздка.

Нарисовал еще одну карту (!!!) Отлично получилось

Карта религий около 400 года до н.э.
Жирными линиями показаны:
Желтой – ареал буддизма и джайнизма;
Коричневой – ареал зороастризма;
Голубой – ареал иудаизма;
Черной – ареал расселения самаритян;
Зеленой – ареал культа Залмоксиса:
Белой – ареал орфизма;
Синей – ареал распространения пифагорейских общин

Коричневыми пунсонами отмечены наиболее крупные гражданско-храмовые общины на западе Персии
Границы государств даны на конец 400 года до н.э.

[HTML_REMOVED]

ВЛАДИМИР пишет:

Но все вышеперечисленные (включая Павла) не боги.

Данный момент мы здесь не обсуждаем

ВЛАДИМИР пишет:

раз Конфуций или Мухаммед были, то почему бы не быть на свете и Иисусу Христу?) Нет, здесь это не работает.

Присоединяюсь к вопросу. Почему не работает? Вам жизнеописание Будды кажется более достоверным, чем Новый Завет?

Еще одна важная деталь:

Таким образом, именно во времена Эзры создается в своем классическом виде Иерусалимская гражданско-храмовая община, очень похожая на десятки подобных общин в Передней Азии (в Вавилоне, Ниппуре, Уруке, Борсиппе, Эмесе, Бамбике, Комане, Пессинунте, Зеле, Ольбе, Тордане, Ани, Гиргалее, Тире, Сидоне, Библе, Арваде и др.), формировавшихся вокруг культов различных ближневосточных богов. Эти гражданско-храмовые общины вполне можно считать прообразом позднейшего церковного устройства христианских и мусульманских конфессий, а также иудаизма после разрушения второго храма. Идея храма, как социализирующего центра общины, посредника между ее членами и властями, юридически регулирующего внутриобщинные порядки и, в принципе, стремящегося охватить своим контролем все стороны жизни общины в целом и ее отдельного члена, таким образом, появляется еще за 400-500 лет до возникновения христианства. Примечательно также, что формируясь вокруг конкретного храма, посвященного конкретному божеству, гражданско-храмовая община выделяет данный культ из множества культов других богов и делает его приоритетным, по сравнению с другими, что можно считать важной предпосылкой формирования монотеистического мировоззрения (причем, не зависимой от влияния зороастризма, иудаизма или греческой идеалистической философии, также тяготевшей к монотеизму). Например, гражданско-храмовая община Пессинунта (во Фригии, в области Галатия) выросла вокруг храма со знаменитой статуей Кибелы Пессинунтской, бывшего центром почитания богини Кибелы, так как здесь был погребен ее возлюбленный юноша Аттис. И если мы принимаем гипотезу о происхождении христианства от малоазиатских культов умирающих и воскресающих богов. Следует считать Пессинунт одним из важнейших центров предхристианства. Персидские цари, как правило, поддерживали гражданско-храмовые общины против полусамостоятельных сатрапов и царьков, и это отлично объясняет многие непонятности ветхого завета: персидские цари помогали финансово и в правовом отношении, естественно, не только иерусалимскому храму, но и всем другим аналогичным организациям, а равно признавали культ не только еврейского Яхве, но и эламского Хумбана, египетского Амона, вавилонского Мардука, греческого Аполлона и, ко всему прочему, именовались в Египте «рожденными богиней Нейт» (История Древнего мира. М.,1989. Ч 2,с 188-194) – к сожалению, в ветхозаветных источниках об этом не сообщается.

Ан.Павел пишет:

Данный момент мы здесь не обсуждаем

Почему? Как раз это относится к —

Ан.Павел пишет:

Присоединяюсь к вопросу. Почему не работает? Вам жизнеописание Будды кажется более достоверным, чем Новый Завет?

Нет, не кажется.

Мы же не обсуждаем всерьез участие Аполлона в Троянской войне?

Поэтому все сверхъестественные события в жизни Будды, Конфуция, Мухаммеда автоматически отпадают, или нуждаются в анализе как анекдотический жанр.

Но признание Иисуса Христа реальным человеком ничего не дает христианской апологетике. Христиане наивно полагают, что если таковое будет "доказано" (т.е. оппоненты просто не найдут аргументов против — подобно тому, как у меня нет оснований отрицать существование в каменном веке Быстроногого Джара, описанного в одноименной повести С.Каратовым, как, впрочем, и нет никаких оснований утверждать это), то автоматически доказывается его сверхъестественность, божественность, подлинность всех чудес и т.д.

К науке эти антиномии не имеют никакого отношения. Я же не говорю верующим: вы не имеете право ВЕРИТЬ. Право ВЕРИТЬ они имеют. Но к науке эти веры не имеют никакого отношения.

ВЛАДИМИР пишет:

Поэтому все сверхъестественные события в жизни Будды, Конфуция, Мухаммеда автоматически отпадают, или нуждаются в анализе как анекдотический жанр.

Но признание Иисуса Христа реальным человеком ничего не дает христианской апологетике. Христиане наивно полагают, что если таковое будет "доказано" (т.е. оппоненты просто не найдут аргументов против — подобно тому, как у меня нет оснований отрицать существование в каменном веке Быстроногого Джара, описанного в одноименной повести С.Каратовым, как, впрочем, и нет никаких оснований утверждать это), то автоматически доказывается его сверхъестественность, божественность, подлинность всех чудес и т.д.
К науке эти антиномии не имеют никакого отношения. Я же не говорю верующим: вы не имеете право ВЕРИТЬ. Право ВЕРИТЬ они имеют. Но к науке эти веры не имеют никакого отношения.

Вы на какой вопрос отвечали?

Мой был простым: Ваши аргументы признания существования человека Будды и не-существования человека Иисуса Христа.

Если Вы ещё не поняли, меня интересует Ваша "апологетика", а не христианская

Еще одно дополнение:

Описывая тотальные религиозные войны с уничтожением всех мужчин, женщин, детей и всего крупного и мелкого скота (важное условие!) противника, которые ведут израильтяне, побуждаемые к этому своим богом Яхве, авторы ветхого завета, естественно, лукавят против исторической правды. В реальности еврейские завоеватели Ханаана вступили в очень сложную и плодотворную реакцию с местным населением, восприняли от него не только культы местных богов, но и навыки земледелия, градостроительства, искусств – что является обычным слиянием пришлых варваров с более развитыми оседлыми народами. Войны с различными племенами – пришлыми из пустыни или местными – перемежались с длительными периодами мирного сосуществования, сопровождавшегося ассимиляцией. Интересно, что все ветхозаветные пророки – скотоводы, выражают эстетику и ценности скотоводческого культурно-хозяйственного типа, и самым последовательным развитием их неприязни к «греховному» Ханаану был бы запрет на занятия земледелием («Каиновой печатью») и призыв вернуться назад в пустыню (ко всему прочему, они осознают, что именно переход к оседлой жизни привел к росту социального неравенства), констатирующий провал эксперимента. Эта фобия по отношению к земледелию, отражающая какие-то реальные конфликты в еврейской среде эпохи первого храма, вероятно, составляет древнейший слой пророческих книг, современный самим пророкам. Была ли эта фобия связана изначально с культом покровителя скотоводов Яхве или эта ассоциация появилась позже? В любом случае, реально-исторические евреи XIII-XI вв. до н.э. оказались куда цивилизованнее и толерантнее кабинетных иудаистов, упивавшихся сочиняемыми ими же самими сценами зверского истребления инородцев. В противном случае царство Давида и Соломона не могло состояться.

Ан.Павел пишет:

Ваши аргументы признания существования человека Будды и не-существования человека Иисуса Христа

Я боюсь быть банальным, но здесь я — в русле советского материалистического взгляда на религии. Важен сам факт появления верований, а связаны ли они с реальной или нереальной личностью, не важно.

Есть факт появления христианства (зафиксированный не только внутрихристианскими источниками) после 90 года н.э. И есть факт появления буддизма. От этого я и пляшу.

Еще раз повторю:

Чтобы проиллюстрировать все пропасть, лежащую между еврейским и греческим мироощущениями (и в их лице между религиозным и мифологическим мироощущением), следует процитировать фрагменты из Псалмов Давида (созданных в III веке до н.э.) и «Одиссеи», созданной около VIII века до н.э.

Книга Псалтырь. Псалом 29:
Господи! Тебя вознесу, ибо Ты возвысил меня, Ты не позволил врагам потешиться надо мной!
Господи Боже мой! Вот, я к Тебе воззвал и Ты исцелил меня,
Господи, Ты извлек из Шеола душу мою, Ты оживил меня, в могилу сойти не дал!
Воспойте Господу, святые Его, восславьте память храма Его!
Гнев Его — на миг, милость Его — вовек, вечером — плач ниспошлет, утром – возвеселит.
Так говорил я во дни благоденствия моего: «Не пошатнусь вовек!»
В милости Своей, Господи, Ты поставил меня на вершину силы моей! Но сокрыл Ты лицо Свое, в уныние меня поверг.
К Тебе, Господи, я воззвал, Тебя умолял, о Господи:
«Какая польза Тебе будет от крови моей, если в могилу сойду? Восславит ли прах Тебя, возвестит ли верность Твою?
Услышь и помилуй, Господи, моим заступником будь!»
И вот, Ты обратил в ликование слезы мои, снимаешь с меня лохмотья, веселием препоясал!
Да славит Тебя душа моя, да не умолкает, Господи, Боже мой, вовек восславлю Тебя!

«Одиссея», в переводе В.А.Жуковского, песнь 8:
Двери Гефест отворил, и душа в нем наполнилась гневом;
Громко он начал вопить, чтоб его все услышали боги:
«Дий-вседержитель, блаженные, вечные боги, сберитесь
Тяжкообидное, смеха достойное дело увидеть:
Как надо мной, хромоногим, Зевесова дочь Афродита
Гнусно ругается, с грозным Ареем, губительным богом,
Здесь сочетавшись. Конечно, красавец и тверд на ногах он;
Я ж от рождения хром — но моею ль виною? Виновны
В том лишь родители. Горе мне, горе! Зачем я родился?
Вот посмотрите, как оба, обнявшися нежно друг с другом,
Спят на постели моей. Несказанно мне горько то видеть.
Знаю, однако, что так им в другой раз заснуть не удастся;
Сколь ни сильна в них любовь, но, конечно, охота к такому
Сну в них теперь уж прошла; не сниму с них дотоле я этой
Сети, пока не отдаст мне отец всех богатых подарков,
Им от меня за невесту, бесстыдную дочь, полученных.
Правда, прекрасна она, но ее переменчиво сердце».
Так он сказал. Той порой собрались в медностенных палатах
Боги; пришел Посейдон-земледержец; пришел дароносец
Эрмий; пришел Аполлон, издалека разящий стрелами;
Но, сохраняя пристойность, богини осталися дома.
В двери вступили податели благ, всемогущие боги:
Подняли все они смех несказанный, увидя, какое
Хитрое дело ревнивый Гефест совершить умудрился.
Глядя друг на друга, так меж собою они рассуждали:
«Злое не впрок; над проворством здесь медленность верх одержала;
Как ни хромает Гефест, но поймал он Арея, который
Самый быстрейший из вечных богов, на Олимпе живущих.
Хитростью взял он; достойная мзда посрамителю брака».
Так говорили, друг с другом беседуя, вечные боги.
К Эрмию тут обратившись, сказал Аполлон, сын Зевеса:
«Эрмий, Кронионов сын, благодатный богов вестоносец,
Искренне мне отвечай, согласился ль бы ты под такою
Сетью лежать на постели одной с золотою Кипридой?»
Зоркий убийца Аргуса ответствовал так Аполлону:
«Если б могло то случиться, о царь Аполлон-стреловержец,
Сетью тройной бы себя я охотно опутать дозволил,
Пусть на меня бы, собравшись, богини и боги смотрели,
Только б лежать на постели одной с золотою Кипридой!»
Так отвечал он; бессмертные подняли смех несказанный.

Еще раз насладитесь Курехиным — http://slil.ru/27345517

Но к этому всему добавлю:

А.Ф.Лосев следующим образом характеризует античную культуру: 1. Античная культура основана на принципе объективизма, 2. Античная культура – это не только объективизм, но еще и материально-чувственный космологизм, 3. Античность построена на одушевленно-разумном космологизме, 4. Античный космос абсолютен, 5. Античная культура вырастает на основе пантеизма (античные боги – это законы природы, которые ею управляют), 6. Античная культура есть абсолютизм фаталистическо-героического космологизма, 7. Античность скульптурна (что перекликается с одним из главных тезисов Шпенглера), 8. Античная культура основана на внеличностном космологизме, 9. Античный индивидуум – это не личность, это «неделимость», 10. Античная личность – это «ипостась», гипотеза, 11. Античный логос – понятие логическое, языковое и в то же время – материальное, натурфилософское, связанное с воздухлм, огнем, водой, землей – первоэлементами, 12. Бытие, история, согласно античному мироощущению, это сцена, на которой происходит всемирное представление, которое есть огромный внеличностный космологизм. (Лосев А.Ф. История античной эстетики. М.,1992, с 314-322). Когда мы рассматриваем иудаизм (как монотеистический периода второго храма, так и гностический – периода после V века н.э.), трудно вообразить себе что-либо более далекое от античности.